Текст книги "Знакомьтесь – Юджин Уэллс, Капитан"

Игорь ПОЛЬ
ЗНАКОМЬТЕСЬ – ЮДЖИН УЭЛЛС, КАПИТАН
(Ангел-Хранитель-3)

Глава 1. О вреде вживленного оборудования

Солнечные блики играют на гранях клинков. Отражаются от мягко шевелящейся водяной стены. Переливаются в зеленоватой водной толще. Чертов дизайнер обещал, что вода будет создавать ощущение умиротворения. А коллекция уникальных дуэльных клинков – будить возвышенные чувства и успокаивать нервы. Ни черта она не создает, эта вода, кроме зябкой ломоты в костях. А взгляд на груду блестящих железок пробуждает болезненное воспоминание о том, какую огромную кучу кровных он за них отвалил, поддавшись на уговоры. Да еще и наличными. Жак Кролл, глава попечительского совета неправительственного благотворительного фонда «Справедливость», в очередной раз окидывает огромный кабинет рассеянным взглядом. «Черт меня дернул на эти расходы», думает он, и с досадой признается себе, что прежний рабочий кабинет – плотно зашторенная комната с обитыми шелком стенами над залом ресторанчика «Свеча и Крест» – был во сто крат уютнее. И тут же черт предстает перед ним в своем неприглядном обличье. Морда его подозрительно похожа на самодовольную физиономию Серджо Миловича. Злейшего конкурента, занимающегося координированием деятельности профсоюзов сталелитейных предприятий. В пику новому особняку которого штаб-квартира «Справедливости» и была перенесена в верхний этаж городского делового центра. Впрочем, справедливости ради заметим, что господин Милович имеет к профсоюзам такое же отношение, как и господин Кролл – к благотворительности.

Пленка силового поля едва заметно переливается, открывая шикарный вид на раскинувшийся внизу город. Жак Кролл, квадратного вида мужчина средних лет в безупречном костюме, пребывает в плохом расположении духа. Сербы совсем обнаглели. Прежнее соглашение о разделе территорий, достигнутое его отцом, больше не действует. Оптовые поставщики Миловича плюют на все договоренности. Заваливают уличных дилеров качественной синтетикой по демпинговым ценам. Отличная натуральная дурь больше не пользуется спросом. Чертовы нарки голосуют карманом за прогресс. Предпочитая количество качеству. Ипподромы и игорные заведения, «подотчетные» Кроллу, постепенно пустеют. Реки поступлений от букмекеров превращаются в ручейки. Нахрапистые конкуренты развернули такую массированную рекламную кампанию своему новому детищу – боям без правил на старых самолетах, что места на авиашоу богатенькие придурки с других планет заказывают за полгода. «Куда катится мир», с тоской думает Жак.

А тут еще эти странные звонки. Ниоткуда, как божится Марк, глава службы охраны. Так теперь по-модному зовется командир бригады бойцов, отвечающих за безопасность Кролла. Первый звонок раздался три дня назад.

– Слушаю, – так ответил Жак на короткую трель коммуникатора. С некоторым удивлением. Было чему удивиться. Звонивший не включил изображение. Это раз. Абонент оказался неопознанным. Что очень странно – аппарат запрограммирован пропускать только идентифицированных абонентов. Это два. Номер самого Кролла был закрыт от публичного доступа и более того – позвонить на него можно было только с определенных каналов, число которых было строго ограничено. Это три. Тем не менее, аппарат пропустил этот вызов.

– Господин Кролл, настоятельно рекомендую вам отменить свои распоряжения относительно Юджина Уэллса и баронессы Мишель Радецки. Попытки настаивать на выполнении ваших прежних приказов относительно вышеназванных персон будут пресекаться, – произнес неизвестный голос. Впрочем, довольно странно произнес. Не прерываясь для вдоха. Абсолютно без выражения.

– Не понимаю, о чем вы. С кем имею честь говорить? – спрашивает ошарашенный «председатель», одновременно нажимая ногой кнопку под столом.

– Всего доброго, господин Кролл, – связь прерывается.

И тут же в кабинет врываются несколько молодцов с оружием наперевес. Разбегаются по помещению, заглядывая во все щели. Одинаковые пиджаки смотрятся на них довольно нелепо. Равно как и неумело повязанные цветастые галстуки. Марк – глава охраны, входит следом через тридцать секунд. Еще с парой вооруженных до зубов бойцов.

– Что случилось, босс? – спрашивает он, быстро оглядывая кабинет.

– Марк, сколько раз тебе говорить: вооружи свою банду достойно. Представь, во что они превратят мой офис, если откроют пальбу, – раздраженно бросает Кролл. – Выдай им парализаторы. От них ни дыр, ни крови.

– Хорошо, босс, – наверное, в тысячный раз обещает Марк. «Какой боец сменит хороший ствол на полицейскую игрушку? Да над нами на улицах смеяться начнут», – думает он при этом.

– Убери всех. Останься. Выясни, кто мне звонил по закрытому каналу. Срочно. Я хочу знать, кто за этим стоит.

– Хорошо, босс.

– Черт возьми! – взрывается Кролл, брызжа слюной. – Сказано: звать меня «сэр»! Мы солидная организация, не какая-нибудь уличная шваль!

– Понятно, босс… то есть, сэр.

И через минуту:

– Босс, то есть, сэр. Ближайшие полчаса вам никто не звонил. Алекс все проверил. Чисто.

– Не держи меня за идиота, Марк. Мне только что звонили по закрытому каналу. Я хочу знать: кто играет со мной в эти игры.

– Хорошо. Проверим еще раз.

Но и эта проверка ни к чему не привела. Более того – только добавила туману. Звонок не был зафиксирован ни одним контрольным блоком. Словно аппарат включился сам собой и заговорил человеческим голосом. Озадаченный Кролл провалился в глубокое кресло. Помял подбородок, разглядывая невозмутимого начальника охраны.

– Странно. Может, это правительство? У их ребят, я слышал, есть всякие мудреные штуки. Куда хочешь могут влезть. Какая-нибудь секретная служба. Что скажешь?

– Не знаю, сэр, – с сомнением отвечает круглоголовый, коротко стриженый Марк. – Но я попробую проверить.

– Подними всех, кто у нас там есть. Пускай отрабатывают.

– Понял. Я могу идти?

– Иди.

Затем Кролл с сожалением опускает дорогой коммуникатор в приемник утилизатора. Достает из ящика стола другой.

– Жюль.

– Да, босс.

Кролл недовольно морщится, но сдерживает себя.

– Что у вас с этой дамочкой? И ее чокнутым дружком?

– Заказ оплачен и подтвержден. Представитель партнера на связь пока не выходил. Вы же знаете его правила. Он найдет брешь, не сомневайтесь.

– Как долго мне ждать?

– Я рассчитываю, что в течение недели он даст о себе знать.

– Не подведи меня, – он внимательно смотрит на сухощавого неприметного мужчину в кресле флаера. – … Как в прошлый раз.

Тот невольно ежится под тяжелым взглядом.

– Будьте спокойны, босс. Осечка исключена.

Голограмма гаснет. Жак откидывается на спинку кресла. Запрокидывает голову. С наслаждением потягивается. Змеиная голова смотрит на него в упор. Переливаясь, гибкое тело собирается для броска. В ужасе он слетает с кресла. На звук выстрелов снова вбегают молодцы с разнокалиберными стволами. Мгновенно ориентируются в обстановке и открывают огонь на поражение, поливая угол, в который целится шеф, струями свинца. От сумасшедшей пальбы все глохнут. Марк подбегает к растерянно оглядывающему кабинет начальнику. Пистолет в его руке трясется. Гильзы усеивают дорогой ковер. Стена за огромным рабочим столом, да и сам стол, избиты пулями. Целые пласты покрытия лохмотьями свисают вниз.

– Что случилось?

Кролл не отвечает. Медленно подходит к столу. Осторожно заглядывает под него. Прячет пистолет под мышку.

– Вот дьявол! – наконец, говорит он. – Привидится же такое. Чертовщина. Змея, как живая, представляешь?

Марк знаком выгоняет довольную разминкой толпу.

– Отдохнуть бы вам надо, босс. То есть, сэр.

Но на следующий день странный звонок повторяется. Несмотря на полную замену аппаратуры. В то же самое время. И снова без всяких следов. А через пять минут после звонка огромная крыса размером с собаку спрыгивает с потолка. Ответственного за связь тут же закатали ногами в бетон и отправили в автономное плавание, заподозрив нечистую игру конкурента. Но это не помогло. На следующий день после аналогичного звонка большая бесхвостая кошка вцепилась Кроллу в руку. Удивленный врач, специально приглашенный для демонстрации странных видений, увидел, как укушенная рука синеет в месте, где на ней остались глубокие отпечатки зубов.

Сейчас, когда время близилось к двенадцати, настроение у господина председателя стремительно падало в ожидании очередного кошмара. «Черта с два я тебе поддамся, кто бы ты ни был, сволочь», – думает Кролл.

– Марк.

– Слушаю, босс.

– Как дела у Жюля?

– Неважно, босс. По слухам, наш партнер потерял еще двоих. Чертовщина какая-то. Одного сбила собственная машина. Второй отравился бутербродом, пока сидел на позиции.

– Странно. До сих пор я считал, что его репутация безупречна.

– Так и есть, босс. Он всегда выполняет заказ. И я никогда не слышал о потерях с его стороны. Думаю, теперь он пустит в дело все свои силы. Получается, ваша парочка бросила ему вызов.

Кролл в задумчивости постоял у водяной стены, удерживаемой невидимой пленкой силового поля. Отстраненно вглядывался в зеленые блики.

– Время, сэр. Позвать парней?

– Давай.

На этот раз ни одного коммуникатора в кабинете не было. Убрали специально. Ровно в двенадцать сам собой включился визор. Демонстрируя беспорядочное мельтешение, аппарат тем же монотонным голосом повторил привычное обращение. Слово в слово. А потом из водяной толщи выметнулась огромная морская гадина. Видимая только кричащему от ужаса Кроллу, она стремительно обвилась вокруг его тела. Крик быстро перешел в задушенный хрип. Сгрудившись у дергающегося в конвульсиях тела, охранники, толкаясь и мешая друг другу, пытаются оказать первую помощь. Срывают галстук. Разрывают воротник рубахи. Делают искусственное дыхание. Лицо Кролла начинает синеть. Прибежавший через несколько минут личный врач шефа поднес к шее умирающего переносной медицинский сканер. Пощелкал переключателями. Словно не доверяя показаниям прибора, пощупал пульс.

– Что с ним, док? – спрашивает Марк.

– Он умер.

– Ты что, спятил? У него в загривке лучший на планете диагност! С таким мертвецы сами до операционной доходят.

– Его имплантат не работает. Тесты проходит, но не работает. Я такого никогда не видел.

– Я тоже, – Марк отрывает взгляд от мертвого тела хозяина. Смотрит на растерянных бойцов. – Это ж надо – откинуть копыта из-за какой-то свихнувшейся железки. Чудно… Кто в это поверит? Чего встали? Быстро всю смену сюда! Оцепить этаж. Никого не выпускать.

Глава 2. Прибытие

Привет. Я – Юджин Уэллс. Помните меня? Я тот самый пилот. Капитан в отставке. Почему в отставке? Ну, как же, я ведь рассказывал. Меня выставили с Флота по состоянию здоровья. Так это в моих бумагах называется. Приставили приходящего врача и пару уборщиц. До той поры, пока мой биочип в загривке не рассосется. На самом деле, после того случая, ну, когда я с небес в море сковырнулся, я просто с катушек слетел. Так все вокруг говорили. Да и неудивительно это после пары недель болтания на плотике. Б-р-р-р! До сих пор помню горький вкус океанской воды. И летучих рыб. Я их ловил растянутой рубахой и ел сырыми. Такие дурищи: прыг – и мчатся, куда глаза глядят. А тут я ее – хлоп! И уже жую. А вкус у этих созданий такой, будто холодную резину в рот сунул. А дальше все как в тумане. Как сказано в заключении – дегидратация организма и, как следствие, повреждение мозговой ткани и нарушение высшей нервной деятельности. Слишком долго я болтался в море и пил забортную воду. Честно говоря, если бы не счастливый случай, я бы вам и этого не рассказал. Я теперь не помню даже того, как в детстве в школу ходил. И того, что со мной пару минут назад происходило – тоже не помню. Забываю напрочь. Котелок мой – как дырявое решето стал. Сколько ни лей в него – все обратно на землю вытекает. Но когда Триста двадцатый влез в меня без спроса – все пошло на лад. Пожалуй, он – единственное существо, которое мне как брат. Моя половинка. Пусть он всего лишь программная оболочка боевого робота – ни о ком, кроме него, я так тепло не думаю.

Я стою во весь рост в кабине оператора оружия старенькой спарки «Москито». Физиономия моя почернела от въевшейся сажи. Черная бородища промокла от земного ливня и спуталась. Грязный летный скафандр весь покрыт заплатами. Ботинки заляпаны грязью. Настоящее чудище из каменного века. Таким я вернулся с веселой прогулки на древнюю Землю. Рядом извлекают из пилотской кабины моего спасителя – Милана. Я не обращаю на него внимания. Как и на людей внизу, что уставились на меня, побросав дела. Я спускаюсь на палубу, поддерживаемый Ченгом, своим техником. Он говорит что-то ободряющее. А я киваю в ответ. Но глаза мои обращены только туда, вперед. На нее. Кроме нее, я никого сейчас не вижу. Кажется, она тоже.

– Ты меня напугал, Юджин! – говорит она, и мы крепко обнимаемся. Стоим на виду у всех посреди огромного ангара. Сажа с моего скафандра пачкает щеку Мишель. Она опускает голову, чтобы я не видел, как она плачет. Она считает себя очень сильной. И никому на свете не позволит сомневаться в этом. Никто не в силах заставить ее лить слезы. Баронессу Радецки фон Роденштайн. Тем более, такой недоумок, как я. Поэтому она прижимается ко мне все крепче, и слезинки скатываются по резине моего скафандра, оставляя на нем мокрые дорожки. Мишель никак не хочет поднять голову. Не желает, чтобы я увидел ее такой. Плачущей. Только я все равно заставляю ее сделать это. Легонько приподнимаю голову за подбородок. Тогда Мишель упрямо закрывает глаза. Она очень смешная, с пятном сажи на щеке, с мокрыми ресницами и хлюпающим носом. Зачем-то вырядилась в синий технический комбинезон. Такой чистенький на фоне неряшливых палубников.

– Что мне сделается, – бормочу невпопад. И еще добавляю какую-то глупость про то, что все будет хорошо. Хотя как тут будет хорошо, когда в моей голове все в узел заплелось. От того, что я рад видеть Мишель. И от того, что понять не могу, как она тут очутилась. В дикой дали. В дыре под названием Солнечная система. На базе «Будущее Земли». Это ведь только в сказках дураки влюбляются в принцесс, а те отвечают им взаимностью. Не настолько я глуп, чтобы в эти бредни верить. Одно дело – ее письма. И то, какой я ее помнил. Как мы играли в пару на дурацком корабле любви. И совсем другое – когда вот так, на самом деле. Раз – и она уже тут. Во плоти. А я не знаю, что и сказать. Точно, дурак и есть.

– Черт возьми, Юджин, – говорит она, отворачиваясь и растирая сажу пополам со слезами. – Не смотри на меня. Дай в себя прийти.

– Не смотрю, – я послушно зажмуриваюсь.

– У тебя просто способности в истории влипать, – жалуется она. Вытирает глаза. Разглядывает меня жадно. Я с закрытыми глазами ее взгляд чувствую. И то, что у нее внутри. Тревогу, радость. И ожидание. Все вместе.

– Это просто борода. И сажа, – успокаиваю я. – Там, внизу, все черное. Даже дожди. В жизни такой дыры не видел.

Она улыбается. Тянет меня за собой. Я топаю следом на деревянных ногах. И только тут замечаю, сколько людей на меня смотрит. Кажется, все свободные от вахты палубники тут собрались. Хлопают меня по плечам. Тормошат. Жмут руку, оглядываясь на Мишель. Отовсюду несутся приветственные возгласы.

– Привет, Юджин! Как там Земля? Отдохнул на природе? Петь не разучился? А бабы там есть? Красивые? Где ты прятался-то? Мы тебя искать замучились. Заходи вечером, пропустим по стаканчику…

А я только киваю. И улыбаюсь. Все-таки здорово снова дома оказаться. Словно в другом мире. И Мишель тащит меня прочь под шипение и визг механизмов. А все я никак не могу привыкнуть, что дождя нет.

– Сэр, что с этим делать? – кричит мне вслед один из техников, вытаскивая из кабины мокрый мешок.

– Оставь, после заберу! – кричу в ответ.

База сильно изменилась за время моего отсутствия. Я глазам своим не верю – охрана снова появилась. Сразу у переходного люка торчит парочка типов с внимательными взглядами. Разве что без брони. А так – все при них. Дубинки, пистолеты. Кислородные маски на шеях болтаются. Народу в коридорах прибавилось. Много новых лиц. На меня и на Мишель таращатся с любопытством. Есть на что глянуть. Бородатый детина в перепачканном рванье и весь в саже. И красивая женщина с размазанным по щеке грязным пятном и в новеньком, подчеркивающем все ее соблазнительные выпуклости, комбинезоне. Оба – как только что родились. Сияют. Больше всего удивляет то, что праздношатающихся стало больше. Пару месяцев назад в коридорах можно было встретить разве что торопящихся на вахту. Или с вахты. Вся жизнь наша была: вахта – обед – короткий сон – вахта. Не до прогулок нам было. И еще наш списанный авианосец, как никогда раньше, стал похож на гражданскую базу. Именно на гражданскую. Потому что некоторые болтали, не спеша, на перекрестках и у лифтов. Вроде бы им делать больше нечего. И кое от кого ощутимо спиртным попахивало. А в одном месте вентиляция вообще донесла до меня запах травки. На каждом шагу отличия от прежней жизни. Из санблока через полураскрытый люк несет аммиаком. Робот-уборщик, путаясь под ногами, деловито подвывает, приводя в порядок затоптанную серую палубу. Только вот моющий раствор в него залить забыли. Или кончился он. И, по-видимому, отключили у бедняги контрольный блок. Глупая машина старательно шипит соплами и раз за разом пытается стереть несуществующую пенную лужицу. Да так и не может сдвинуться с места, потому что палуба под ней остается грязной, и программа не позволяет перейти дальше. Из кают-компании доносятся громкие голоса и грубая брань. Кто-то с кем-то крепко спорит. Не стесняясь в выражениях. Глядя на эти изменения, я почему-то сразу вспоминаю таверну «Обожженные барды» на Йорке. Ту самую, где я познакомился с вербовщиком. Жуткий вертеп. Разве что здесь опилок на палубе нет. И мне становится неловко за свой дом. За «Будущее Земли». Волшебный мир, куда я мечтал вырваться из ада, как-то вдруг резко краски потерял. Тусклым стал, как древнее фото. Когда тебе плохо, всегда представляешь места, где ты был раньше, лучше, чем они есть на самом деле.

– Куда мы идем? – интересуюсь я у Мишель.

– Ко мне, куда же еще? – удивляется она.

– Может, лучше в кают-компанию? Поговорим как люди. Кок нам вкусность какую-нибудь сготовит. Целую вечность нормальной еды не пробовал.

– Туда? – И на лице ее явственно обозначилась брезгливость. – Ты, видимо, давно там не был. Сейчас там не поговоришь. Сидеть, слушать пьяные россказни и похабные анекдоты и ждать, когда очередной немытый герой удаль передо мной начнет показывать? Удовольствие сомнительное. Да и драки там теперь постоянно. А твой кок третий день, как в лазарете. Его супом ошпарили во время очередной свары.

– Ничего себе… – только и могу я сказать. – Что тут случилось-то? Пока я тут был, ничего такого не наблюдалось.

– Это у вашего босса спроси. У Милана. Развел демократию, – довольно жестко отвечает Мишель.

– Милан нормальный парень, – пытаюсь я защитить своего спасителя. Хотя и начинаю понимать, откуда что взялось. Синяки – они всюду синяки. Как ты им не плати и не угождай. Конченые люди. Зря мы охрану тогда поперли. Без кулака в качестве стимула, при общении с местным сбродом обойтись трудно. В чем-то Петро Крамер, отставной полковник, которого мы вышвырнули с корабля вместе с охраной, был прав.

И все же думать про Милана плохо не хочется. Даже если он и не справился. Поэтому я добавляю:

– К тому же Милан меня спас.

– Ну да. Я забыла. Извини, – вежливо говорит Мишель. И продолжает тянуть меня за собой.

Я постепенно прихожу в себя. Черт, я похож на пугало. И пахнет от меня, наверное. Отвык я от нормальных условий. Иду рядом с такой женщиной, и про все на свете забыл.

– Давай зайдем ко мне на минутку, – прошу я. – Мне бы вымыться надо. И переодеться.

– Как же, к тебе, – отвечает Мишель. – Твоя каюта давно занята. Даже вещи твои растащили.

– Занята? Почему?

И мы останавливаемся.

– Да ведь тебя уже похоронили, Юджин. Бросили. А вещички по жребию поделили. В твоем контракте наследники не обозначены.

– Мишель, что ты такое говоришь? Тут не лучшие люди, конечно. Но мы все же летали вместе. Воевали. Друг друга выручали…

– Эх ты, последний герой галактики, – грустно улыбается она. Смотрит на меня, как на несмышленого ребенка. – Похоронили тебя. Давным-давно. Все твои хваленые боевые товарищи. Слушай, пойдем ко мне, а не то я прямо тут разревусь.

– Ладно. Реветь не нужно, – машинально говорю я. И она увлекает меня за собой.

– Душ ты можешь и у меня принять, – говорит она на ходу. – И одежду тебе найдем. Ты меня не стеснишь, у меня большая каюта.

Я топаю в своих штопаных-перештопаных башмаках, заляпанных засохшей черной грязью, от которых воняет за версту и никак в себя не приду. Как это – похоронили? Чтобы парни меня бросили? Да быть такого не может! Решаю, что во всем виновата излишняя женская возбудимость. Так уж они скроены, женщины. Сначала чувства, потом, если останется – мозги. Наверное, Мишель не исключение. Она хоть не такая, как все, но все же женщина. И за меня волнуется. Оттого и глупости говорит. Так что, когда мы к ее каюте подошли, я уже был спокоен. Главное, что я жив. И снова тут. Почти дома. И Мишель рядом. Зачем бы она тут ни оказалась. Чего еще желать?