Текст книги "Терроризм от Кавказа до Сирии"

В качестве посредников в этих махинациях в России находился ряд коммерческих структур, через которые отмывались нефтедоллары.

Другим средством сказочно быстрого обогащения стали знаменитые чеченские авизо. Обналичка в столичных банках фальшивых чеченских векселей давала сотни миллионов. Такие махинации были невозможны без посредников в столице новой России.

Тогда в одночасье из московских банков были уведены триллионы рублей. Причем ни один рубль так и не достался простым чеченцам, в том числе и тем, кто своей кровью оплачивал чужое мздоимство, мошенничество и беспредел.

Позднее выяснилась еще одна странность. В начале 1992-го в Чечне побывали все три героя подавления августовского путча – маршалШапошников, генерал армииКобец и тогда еще генерал-полковник Павел Грачев.

В те дни президент самопровозглашенной республики Джохар Дудаев утверждал:

«Мы не скрываем и не можем скрывать, что единственную защиту мы находим в приобретении оружия. Именно наличие оружия спасло нас от ГКЧП, от многочисленных вооруженных провокаций, террористических актов и возможности физического уничтожения».

Встречи московских визитеров с руководством самопровозглашенной республики происходили как раз накануне вывода российских войск из Чечни, летом 1992-го. Как раз тогда начальник Грозненского гарнизона генералПетр Соколов получил странное указание маршала Евгения Шапошникова: передать Дудаеву половину оставшегося в Чечне оружия по остаточной стоимости. Рапорты о количестве захваченного дудаевцами оружия Соколов в то время отправлял в Москву. Однако, похоже, до них никому не было дела. Похоже, между генералом Дудаевым в Грозном и генералами в Москве сложился тайный союз, если не сказать больше – заговор.

Вот лишь некоторые цифры того, что досталось Дудаеву. 42 танка, 34 боевые машины пехоты, 14 бронетранспортеров, 139 артиллерийских систем, 101 единица противотанковых средств, 27 зенитных орудий и установок, 270 самолетов, 2 вертолета, 27 вагонов боеприпасов, 38 тонн вещевого имущества, 254 тонны продовольствия. По некоторым подсчетам, оставленного в Чечне оружия хватило бы для вооружения 4 мотострелковых дивизий.

Мой собеседник – Руслан Мартагов, бывший министр информации и печати в оппозиционном режиму Дудаева Временном совете в 1994 году. Он рассказывает:

«Вплоть до мая – июня месяца 1994 года в Чечню очень часто прилетали Шапошников, Грачев и Дейнекин. И почему-то так получалось, что прилетали они по ночам. Их отвозили к Дудаеву в Старопромысловский район, и на рассвете, где-то часа в 4, в 5 они опять взлетали и улетали оттуда.

Вплоть до лета 1994 года в Грозненском аэропорту, который сейчас называется «Северный», по ночам приземлялись тяжелые транспортные самолеты. Мы заинтересовались тем, что это за самолеты, – ведь в то время была объявлена полная блокада Чечни. И выяснили очень интересную подробность: к обслуживанию этих самолетов не допускались даже те, кто непосредственно работал в аэропорту. Для этого привлекалась специальная команда, которая за полчаса до прибытия рейса выезжала из дворца Дудаева. Как правило, самолет отгонялся на дальнюю стоянку, его содержимое – какие-то ящики – перегружалось либо в «Ту-134», либо в крытые «КамАЗы».

В свое время проследили за одной из колонн этих «КамАЗов». Колонна выехала за пределы Грозного по направлению к Владикавказу, впереди колонны шла машина ГАИ.

Было отслежено движение до пересечения с пограничным постом, когда колонна шла по Военно-Грузинской дороге в сторону Грузии».

Отныне Чечня становится перевалочным пунктом для контрабанды оружия, которое стреляет в различных горячих точках земного шара. Например, на Аравийском полуострове, в королевстве Йемен, за тысячи километров от Грозного.

Со мной согласился встретиться Мансур, бывший сотрудник спецслужб. Он подтвердил:

«Были и операции, связанные с контрабандой оружия. Например, в мае – июне 1994 года шла гражданская война в Йемене. И откуда-то из России туда шло оружие. Сначала борты прилетали в Грозный, там ящики перегружались на другие борты, и оттуда они летели в Аден, столицу Южного Йемена».

Свидетельствует бывший первый заместитель министра внутренних дел Чечено-Ингушской АССРАбдулбек Даудов:

«Пути поступления оружия были различные. По нашим оперативным данным, оружие шло через Азербайджан и Дагестан – это один путь. Второй путь: по имеющейся информации, оружие приходило из Грузии. Также оружие переправлялось в Чечню из расформированных в Монголии советских частей. Оружие поступало сюда и из Турции. Так, еще в 1991 году под видом гуманитарной помощи Турция поставила в Чечню первую партию стрелкового оружия советских образцов в основном производства ГДР. Турки получили этот арсенал от ФРГ, в рамках взаимопомощи НАТО».

До сих пор окутана тайной бесследная пропажа с гигантских складов Западной группы войск, дислоцированной в ГДР, более семидесяти тысяч тонн боеприпасов и оружия. Того самого, которым предполагалось победить в третьей мировой войне.

Именно в тот период странным образом начали взрываться и военные склады на Дальнем Востоке. По официальной версии, от самопроизвольного возгорания.

Зачем маленькой и гордой Чечне столько оружия и боеприпасов? Достаточно вспомнить, что в то время на окраинах постсоветского пространства разгорелись вооруженные конфликты – Карабах, Южная Осетия, Таджикистан, Приднестровье. Может, потому колонна «КамАЗов» с таинственным грузом растворилась на Военно-Грузинской дороге?

Грозненский аэропорт стал основной перевалочной базой для тайной переброски оружия в эти горячие точки. Именно в горячих точках Кавказа проходили первую обкатку боевики из Чечни. И что интересно: того же Шамиля Басаева в Абхазии готовили наши военные спецы.

Одним из них был и мой собеседник – человек, которого знали только в узком кругу, да и то под псевдонимом Мансур…

Рассказывает Мансур:

«Что касается участия Шамиля Басаева в этих боевых действах, то я занимался тем, что действительно с ним часто общался по различным аспектам ведения боевых действий. Можно сказать, что когда он и другие чеченцы, которые были с ним, туда приехали, они имели определенную подготовку, но уровень изначально был не очень высокий. К окончанию боевых действий они уже были очень опытными профессионалами и достаточно квалифицированными военными и диверсантами».

Осенью 1992 года во время осетино-ингушского конфликта Чечня сама едва не вступила в открытое вооруженное противостояние с Российской армией.

Дудаев обвинял Россию в том, что та, введя свои войска в Осетию для разъединения конфликтующих сторон, на самом деле готовит плацдарм для вооруженного вторжения в Чечню. В Грозном вновь объявили всеобщую мобилизацию и стали активно готовиться к войне.

Уже тогда Дудаев начал разрабатывать план бомбардировки российских городов. План назывался «Лассо» и предполагал нанесение бомбовых ударов по южным городам России, таким как Ставрополь, Краснодар, Ростов-на-Дону. Для реализации этого плана он располагал чешскими самолетами «Л-39» и «Л-29». (Позже, в ноябре 1994-го, эти самолеты, состоявшие на вооружении у Дудаева, были уничтожены нашей авиацией.) При небольшой доработке они вполне могли стать легкими штурмовиками, несущими бомбовый запас до двухсот пятидесяти килограммов.

А пока Дудаев, или, как его прозвали сами чеченцы, папа Джо, продолжал с удовлетворением наблюдать, как его войска превращаются в боеспособную армию. По его логике, ради мифической свободы чеченцы должны были победить или погибнуть. С этого момента фраза Дудаева «воевать до последнего чеченца» становится основной риторикой его выступлений.

В ходе нашей беседы Руслан Мартагов, бывший министр информации и печати в оппозиционном режиму Дудаева Временном совете, подтвердил:

«Он открыто заявлял, что 70 процентов чеченцев должно быть уничтожено. Абсолютное, полнейшее пренебрежение к народу. Абсолютное!»

По мере того как Дудаев все активнее скатывался на позиции диктатора, росло число лиц, пополнявших ряды оппозиции. В феврале 1993-го он фактически установил режим единоличной президентской власти. В Чечне запахло порохом, гражданской войной.

5 июня 1993 года по приказу Дудаева расстреляли мэрию, где укрылся его бывший сподвижник и командующий национальной гвардиейБислан Гантамиров.

Распущены Конституционный суд и парламент. От диктатора с пальбой ушел и личный телохранительРуслан Лабазанов. Парадокс: бывший рэкетир, чья банда состояла из освобожденных из грозненского СИЗО зэков, обвинил генералов в потворстве бандитам. В знак протеста против криминального засилья в органах власти отряд Лабазанова совершил вооруженный налет на Дом радио. В ответ части, верные Дудаеву, атаковали отряд Лабазанова. По приказу Дудаева оторванные головы убитых боевиков Лабазанова были выставлены напоказ. Тогда бывший краснодарский рэкетир объявил диктатора своим кровником и пригрозил лично его убить.

Выставленные напоказ головы боевиков Лабазанова

А в это время в Москве назревал политический кризис. В сентябре 1993-го Ельцин издал знаменитый указ о роспуске Верховного Совета. Начался открытый конфликт двух ветвей власти. Дудаев назвал указ президента Ельцина о роспуске парламента единственно верным шагом и предложил российскому президенту в случае необходимости свою военную помощь.

4 октября Ельцин в точности повторил сценарий событий в Грозном, силой разогнав Верховный Совет. На следующий день после штурма Белого дома Дудаев отправил в Москву телеграмму с поздравлениями. Утверждают, что Дудаев приложил руку к конфликту между Ельциным и Хасбулатовым. Якобы даже передал какие-то компрометирующие спикера парламента документы.

Однако уже 16 декабря Ельцин принимает решение о закрытии административной границы с Чечней. В этот же день в Надтеречном районе создан Временный совет Чеченской Республики. Оппозиционный Дудаеву совет возглавил Умар Автурханов, бывший майор милиции в Сухуми. К нему вскоре примкнули Руслан Лабазанов и Бислан Гантамиров.

С этого момента в Надтеречном районе начала готовиться операция по силовому свержению Дудаева. Для реализации этого плана Москва выделила свыше 150 миллиардов рублей.

Несколько попыток по уничтожению оппозиции Дудаев предпринял в 1994 году в Толстой-Юрте и Аргуне. В решающем бою отряд Лабазанова потерял свыше 20 бойцов. Именно в этом бою Дудаев впервые применил авиацию и тяжелую бронетехнику. Лабазанов вырвался из окружения и ушел в Дагестан, по пути расстреляв наемников, ехавших на помощь Дудаеву.

В этот период Чечню тайно посещали сотрудники российских спецслужб. Мой собеседник, сотрудник спецслужб Мансур рассказал:

«Мои поездки туда сильно отличались от того, зачем я ездил в Абхазию, и были краткосрочными – по 2–3 дня. В основном они носили чисто информационный характер, то есть я приезжал туда посмотреть, что происходит, чтобы потом здесь, в Москве, рассказать. У меня впечатление сложилось по Чечне, что там царит полный бардак, как в стане Дудаева, так и в стане оппозиции. Абсолютно понятно было, что оппозиция не могла в тот момент самостоятельно свергнуть Дудаева. С другой стороны, было понятно, что у федерального Центра вообще не было никакой политики. То, что была внутриведомственная, межведомственная грызня, в буквальном смысле слова, это факт».

Тем временем Дудаев продолжает обвинять российские спецслужбы во вмешательстве во внутричеченские дела.

Во время одной из пресс-конференций он заявляет:

«Пока мы требуем, чтобы российское руководство свой разум затуманенный, свои головы немного остудило».

«А если они не сделают этого?» – спрашивает корреспондент.

«Если не сделают, то, что же, тогда будем драться насмерть», – уверенно отвечает президент «республики Нохчийчо».

Москва подобные выпады игнорирует и продолжает вооружать оппозицию. Московская штаб-квартира антидудаевской оппозиции располагалась в столичной гостинице «Пекин». Именно здесь под руководством спецслужб начала разрабатываться секретная операция по штурму Грозного 26 ноября 1994 года.

В Моздок прибыла большая группа переодетых в гражданку офицеров-танкистов. Добровольцев собрали в подмосковных частях. После доукомплектования экипажей колонна танков, прибывших с Дальнего Востока, пересекла границу Чечни. А уже через сутки, 26 ноября, они вошли в Грозный.

Я смог разыскать участников того неудавшегося штурма. Вот что мне рассказал один из них:

«Кто-то наверху не очень хотел победы над Дудаевым. Например, часть боеприпасов, которые поставлялись оппозиции, оказалась непригодной. То ли они были выварены в воде, то ли в керосине. Такая же ситуация складывалась и с партией одноразовых гранатометов. Едва стрелок только приводил гранатомет в боевое положение, как происходил подрыв».

Такая же ситуация сложилась и с зенитными орудиями, 10 штук которых поступило в Знаменское. Механизмы стрельбы у всех этих орудий подозрительным образом были собраны неправильно, стрелять из них было невозможно.

Это в очередной раз подтвердило информацию спецслужб о наличии в Москве некой третьей силы, группы людей, не желавших поражения мятежного генерала.

Например, ксерокопию подробного плана предстоящего штурма Грозного Дудаев по факсу получил из аппарата президента России. Это выяснилось после встречи представителя президента РоссииАркадия Вольского с Дудаевым.

При встрече со мной Аркадий Вольский, представитель Президента РФ по вопросам урегулирования конфликта в Чечне в 1994–1995 годах, рассказал:

«Он мне передал в руки бумагу, которая здесь, в Москве, шла с особым грифом, которая никак у него не должна была быть. Это была бумага, циркулировавшая только между нашими двумя руководителями. Я говорю: «Я не возьму это, Джохар. Зачем мне это нужно? Достаточно того, что я посмотрел». «Нет, вы возьмите, – отвечает Дудаев, – и передайте Борису Николаевичу, которого я искренне уважаю. Передайте, кто у него рядом, передайте, что я получаю такие документы раньше, чем он».

В результате уже к полудню 26 ноября, когда танки с российскими экипажами достигли центра города, все разрешилось практически молниеносно. Часть танков была уничтожена, часть блокирована и захвачена вместе с экипажами. Кадры с сожженными российскими танками – итоги той операции – обошли все мировые телеканалы.

Подобного удара в Москве не ожидали.

Пленных танкистов Дудаев использовал для шантажа Москвы. На состоявшейся в Грозном пресс-конференции он представил их иностранным и российским журналистам.

Сепаратисты привели на ту пресс-конференцию танкистов: капитанаКрюкова Андрея Васильевича, войсковая часть 01 – 451, г. Солнечногорск, МО, и капитана Шихалева Александра Николаевича, войсковая часть 40–62, город Наро-Фоминск, Кантемировская дивизия.

Федеральная служба контрразведки (предшественница нынешней ФСБ), отвечавшая за эту операцию, хранила молчание.

Я встретился с Александром Михайловым, руководителем УОС ФСК в 1994 году. Он заявил:

«Степашин в этот день докладывал президенту об этой операции и по первичным данным сказал, что танки в Грозный вошли. И они, так сказать, решили ту боевую задачу, которая перед ними была поставлена».

Но дальше началось неожиданное. Когда Степашину сказали о том, что за штурвалами сидят российские танкисты, он был просто обескуражен, потому что вопрос об участии российских военнослужащих в штурме Грозного, в разрешении этого конфликта изначально не стоял.

Министр обороныПавел Грачев вообще заявил, что его людей не могло быть в Чечне.

Отвечая на мой вопрос, Павел Грачев, министр обороны РФ в 1992–1996 годах, заявил следующее:

«Я смотрю телевидение, там вроде пленные захваченные и еще кто-то. Я единственное знаю, что с каждой стороны – и на стороне Дудаева, и на стороне оппозиции воюет большое количество наемников».

Пленные остались бесхозными. Узнав о том, что министр обороны высказал неведение об их участии в штурме Грозного, его люди негодовали.

Когда я встретился с пленным танкистомВалерием Александровичем Вановым, войсковая часть 01 – 451, город Солнечногорск, он сказал:

«Я хочу от всего сердца передать пламенный привет своему министру обороны, который от меня отказался».

В российских СМИ танкистов сразу же окрестили наемниками, и это было величайшей подлостью этой войны. Дудаев предъявил ультиматум, в котором пригрозил Москве через 72 часа расстрелять пленных, если та не признает их своими военнослужащими.

Небольшую группу пленных передали прибывшим в Грозный депутатам. Все это напоминало плохо разыгранный политический спектакль.

Двоих ребят вернули родителям и тут же забыли. Оставшуюся большую часть пленных танкистов спецслужбы вытащили как раз накануне ввода войск.

Ельцин ответил встречной угрозой. Дал Дудаеву 48 часов на разоружение незаконных формирований. Ситуация развивалась стремительно. Перед угрозой вторжения извне чеченцы объединились вокруг своего президента.

А в Москве на третий день после трагического штурма, 29 ноября, в Кремле, состоялось совещание Совета безопасности. На нем пришли к выводу о неизбежности решения конфликта военным путем.

На следующее утро якобы неопознанные самолеты бомбили Грозный. А через полторы недели началась война. И вскоре в этой войне появляются первые жертвы: убитые, раненые, пленные…

Глава 2
Пленные и забытые

Утром 11 декабря 1994 года в Чечню для восстановления там конституционной законности и порядка вошли войска. В дагестанском городе Хасавюрт боевики, прикрываясь женщинами и детьми, захватывают в плен более 50 военнослужащих. Вскоре кого-то отпускают, но почти 20 солдат и офицеров остаются в заложниках. Так, против своей воли и по глупости столичных начальников, они становятся разменными фигурами в начавшейся политической игре.

За две недели до этого Совет безопасности России принимает решение о начале боевых действий на территории Чечни. После чего следует секретный указ президента. По плану Генерального штаба на восстановление порядка в Чечне отводится 25 дней.

В Москве создана специальная группа для руководства операцией. Ее возглавляет министр обороныПавел Грачев. Вечером 10 декабря командир 57-го полка внутренних войск объявил офицерам приказ: выдвинуться в район Хасавюрта и организовать оборону Герзельского моста.

Высшие военные чины почему-то отдали строжайший приказ: ни при каких обстоятельствах не открывать огня. Чем и воспользовались боевики, устраивая многочисленные провокации против военнослужащих.

Хасавюрт расположен вблизи границы Дагестана и Чечни. В этом районе проживает много чеченцев-аккинцев. Когда дудаевский режим выдвинул идею объединения народов Северного Кавказа под эгидой Чечни, именно аккинцам отводилась роль главенствующей нации на территории соседнего Дагестана. Это должны были бы учитывать столичные стратеги с большими звездами на погонах. Но не учли…

11 декабря в 4 утра полк подняли по тревоге. Колонны прошли по окраине Хасавюрта и стали занимать указанные позиции. Прямо в поле солдаты рыли окопы и блиндажи. До трагической развязки оставались считаные часы.

Я встретился с некоторыми участниками тех событий. Одним из моих собеседников был командир разведывательной роты 57-го полкаВладимир Богдасаров. Вот что он рассказал:

«Выдвижение в указанный район на границе Чеченской Республики, ввод войск в Чечню должны были происходить вообще вне населенных пунктов. И тем более вне таких населенных пунктов, как Хасавюрт. Это решение было основано на информации прежде всего о людях, которые там жили. Организовать массовые беспорядки в этом городе совершенно не составляло труда. И это я лично, как командир разведроты, который получал какую-то информацию, понимал».

В Генштабе план предстоящей операции рисовался следующим образом. На все отводилось три недели. В Чечню с запада войска должны были войти по двум направлениям: через Моздок и Назрань. Их конечная цель – Грозный. Туда же через дагестанский Хасавюрт выдвигались силы восточной группировки. Но, встретив сопротивление боевиков и местных жителей, они даже не перешли границу с мятежной Чечней.

Ранним декабрьским утром личный состав 57-го полка внутренних войск выдвинулся в направлении Чечни. По замыслу командования, через несколько часов по Герзельскому мосту должны были войти в Чечню части корпуса генерала Льва Рохлина.

У солдат и офицеров 57-го полка был строжайший приказ: не стрелять. А ведь многие местные жители даже и не скрывали, что поддерживают режим Дудаева.

В час дня в штаб полка пришло срочное сообщение. Дежурные силы подняли по тревоге, в том числе и разведгруппу прапорщика Еремина. При встрече со мной командир разведывательной группы 57-го полкаСергей Еремин рассказал:

«Нам сказали, что в районе одной из застав, где находились наши батальоны, собралась толпа. И там идет, будем так говорить, захват оружия».

Через живое кольцо из местных жителей, среди которых было много вооруженных мужчин, на помощь своим пробивается капитан Богдасаров. На месте происшествия фактически разоружали его однополчан.

Во время нашей встречи командир разведывательной роты 57-го полка Владимир Богдасаров так описывал то, что произошло вслед за этим:

«Непонятно, что они там делали. Мне трудно было разглядеть их действия. Но то, что я видел отчетливо, это что наперерез через поле человек, наверное, 50 выносили боеприпасы, огнеметы, оружие. То есть, как я потом узнал, они просто-напросто захватили вначале машину с боеприпасами. Ну и, соответственно, первым моим помыслом было остановить это безобразие. То есть мы двинулись наперерез этой толпе, которая все выносила. Убегала уже с этими боеприпасами и вооружением».

Толпа в тысячу человек перегородила дорогу батальону. Местные жители окружили боевую технику. Они были настроены далеко не миролюбиво. Впереди женщины, дети, подростки. Позади группы вооруженных мужчин, они что-то выкрикивают, видимо, руководят толпой. Однако прибытие бронетехники немного охладило пыл митингующих. Их удалось оттеснить от позиции батальона. Но ситуация продолжала накаляться. Командир разведывательной группы 57-го полка Сергей Еремин описывал мне происшедшее в тот день:

«Со стороны Дагестана находились сотрудники милиции. Они говорят: «Не стреляйте, не стреляйте, мы сами разберемся». И мы частично начали изымать оружие. Ну, у тех, кого догнали».

Местные жители полагали, что войска идут в сторону Грозного. И делали все, чтобы их не пропустить. Старики, женщины и подростки бросались под колеса бронетранспортеров. Детей клали на броню. Когда командиру батальона подполковнику Виталию Серегину передали приказ отводить технику и личный состав в расположение основных сил полка, кто-то перекрыл дорогу, выставив заправленный топливом бензовоз. Вокруг него замкнулась людская стена. Отходить можно было только в сторону Хасавюрта. Но там колонну ждала новая толпа.

Рассказывает Сергей Еремин:

«Где-то сзади стояли вооруженные люди, которые отдавали какие-то команды. Причем, даже, по-моему, я сам не видел, но стрельбу слышал».

Толпа становилась все агрессивнее. Бойцы, помня о приказе, огонь не открывали: ведь они в Дагестане, на эту территорию действие президентского указа не распространяется. Солдаты терпеливо сидели внутри БТР, офицеры на броне.

В какой-то момент под крики женщин на бронетранспортеры стали запрыгивать мужчины и стаскивать на землю военнослужащих. Они явно провоцировали их на ответные меры.

Сергей Еремин так вспоминает об этом:

«Там крики непонятные были, возгласы. Кого-то избивали, кого-то пытались стащить вниз из тех, кто был снаружи. Значит, наши ребята, которые на броне сидели, они не давали возможность подойти к машине».

Старшие офицеры спустились к обезумевшей толпе и пытались что-то объяснить окружившим их людям. В следующий момент прапорщик Еремин, находившийся внутри БТР, заметил, как на броню запрыгнули молодые парни из местных и буквально выдернули из командирского люка машины майораАфонина. В этот же люк бронетранспортера снаружи кто-то просунул ствол автомата.

Сергей Еремин продолжает свой рассказ:

«Он был без магазина. Там сидел Марселин, наш водитель. Ему наставили автомат прямо в шею, впритык фактически. Я посмотрел, что автомат без магазина. Значит, ствол нагнул, двумя руками. Тогда его выдернули. И потом уже слышу, что затвор передернули. Значит, автомат уже с магазином. Я выглянул в люк и говорю: «Если в солдата выстрелите, я открою огонь».

Далее события стали развиваться стремительно. Из толпы вырвался БТР, но его тут же догнали. Что было потом, Еремин помнит во всех деталях.

«Начали просто всех вытаскивать, кто там был, – вспоминает он. – Кому-то, как говорится, досталось, кого-то били, кого прикладом, кого чем. Ну, меня последним тоже оттуда вытащили. Потом появились какие-то люди в штатском. Они начали нас ограждать от действий бесчинствующей толпы».

Так всего за несколько минут на площади в Хасавюрте было захвачено более 50 военнослужащих внутренних войск. Они не имели права сделать ни одного выстрела, даже защищаясь. Заметим, именно в это время через город должен был пройти корпус генералаРохлина. Прибытие сюда этих внушительных сил предотвратило бы провокацию. Но у ее организаторов были развязаны руки. Потому что, скорее всего, им стало известно, что в тот день генерал Рохлин не выполнил приказ о наступлении. Помня об опыте войны в Афганистане, он потребовал письменного подтверждения приказа из Москвы. Шло время, Москва молчала. А в Хасавюрте разворачивались трагические события.

Командир 57-го полка еще не знал, что отныне некоторым его подчиненным уготована невольничья судьба на долгое время. Военнослужащих держали в здании бывшей школы, пока составляли пофамильные списки. Потом разделили. Солдат и офицеров содержали отдельно. Через какое-то время пленных по 4–5 человек увезли по домам местные жители.

Еремин, а с ним еще четыре человека, оказались в доме у пожилого чеченца. Здесь же находились двое его сыновей. Все вооружены, кто охотничьим ружьем, кто ручным пулеметом или автоматом. По местным понятиям, семья оказалась хорошей, пленных накормили. Затем старик разговорился, даже предложил им уйти. Но Еремин старику не поверил. Сам он так объясняет свой отказ:

«Ты нас выпустишь, – говорю я ему. – Мы за ворота выйдем, потом стрелять начнешь». И тут он спрашивает: «А ты чего, служил раньше где, что ли?» Отвечаю: «Да, служил». – «В Афганистане?» – «Да, в Афганистане». Он говорит: «Мусульман, наверное, убивал». Но я промолчал. «Ну, ладно, – говорит, – это все, самое главное, что тут все мирно закончилось. То, что по людям стрелять не начали, это вот самое главное». Старик успокоил: никому вас не отдам».

Но уже ночью возле дома остановился автомобиль. Через минуту в комнату ворвались вооруженные люди.

«Вошло три представителя, видимо, из банд, ну, бандиты, по ним видно, или бывшие заключенные какие-то, очень резко так говорили. И они встали так, что оружие было направлено в нашу сторону».

Старик сдержал слово и выпроводил ночных посетителей. Таких визитов больше не было. А тем временем командир части приказал капитану Богдасарову переодеться в гражданскую одежду и отправиться в Хасавюрт, чтобы выяснить, где содержат пленных.

Богдасаров, офицер-спецназовец и солдат-водитель втроем мотались на «уазике» по Хасавюрту и окрестностям. Опрашивали доверенных людей, стараясь найти хоть малейшую зацепку. Им удалось выяснить, что, возможно, пленных отпустят, но когда – неизвестно.

В тот день в городе вообще царило полное безвластие. Ни милиции, ни представителей местной администрации. При этом на выезде из Хасавюрта появились КПП, сложенные из железобетонных блоков. Их явно приготовили заранее. Какие-то вооруженные люди здесь тщательно досматривали все проезжавшие машины. Какую власть они представляли, непонятно. Они пытались остановить и машину Богдасарова.

«У нас были документы прикрытия, – рассказывает капитан Богдасаров. – У нас было оружие, у нас, в общем-то, все было. Но нам, честно говоря, не хотелось, чтобы нас досматривали и проверяли. И эта ситуация достаточно щекотливая была. С одной стороны, мы понимали, что действия этого блокпоста незаконные. А мы, собственно говоря, представители законной власти. С другой стороны, понимали другое: что в данный момент их закон главнее, чем наш закон».

Утром 12 декабря в Хасавюрт прибыл заместитель главкома внутренних войск генерал-лейтенант Станислав Кавун. Он был уполномочен вести переговоры об освобождении военнослужащих. Правда, никто из боевиков встречаться с ним не стал. Как водится, они спрятались за спины женщин и стариков. На встрече с местными жителями Станислав Кавун заявил:

«Вот я перед вами стою. Если вы мне сейчас поставите здесь 59 солдат, которых вы задержали вчера, я готов с вами пойти. Я готов быть здесь у вас. В Хасавюрте сидеть».

Пока шли переговоры, Еремин начал готовить побег. Он хорошо изучил местность и ждал удобного случая. А еще он не верил добрым заверениям своих хозяев. Было ясно, что пленные нужны боевикам как живой товар, который можно продать или обменять. Рано или поздно боевики найдут подход к старику, который не сможет им отказать и выдаст заложников.

Во время нашей встречи Сергей Еремин делился своими воспоминаниями:

«Вот с ним разговариваешь. Он вроде как бы хочет казаться чистосердечным. А с другой стороны, такое ощущение в данный момент создается, что черт его знает, как говорится, лучше быть подальше. То есть придерживать таких людей на расстоянии все равно нужно».

Следующей ночью Сергей решил ничего не предпринимать, а на третью ночь уходить. Но все повернулось по-другому.

«А на следующий день вечером за нами приехали люди в штатском. Забрали нас, там «Жигули» стояли. И они нас в эти «Жигули» посадили, вниз. Сели мы за сиденье туда, они нас прикрыли и провезли».

Кто были те люди в штатском, Еремин так и не узнал. Поговаривали, что сотрудники спецслужб. Тогда остается загадкой, почему с такой скрытностью они перевозили пленных. И почему освободили не всех. В заложниках остались 7 офицеров и 12 солдат. И среди них был старший лейтенант Борис Болтнев.

С заместителем командира роты 57-го полкаБорисом Болтневым мне удалось встретиться уже после описываемых событий. Он рассказал:

«Ближе к утру, часов в пять-шесть нас перевезли в Грозный. На двух машинах увешанные оружием чеченцы в форме президентской гвардии. Ехали открыто по трассе Ростов – Баку. Еще вчера здесь располагались опорные пункты подразделения полка внутренних войск. Сейчас никаких постов не было. Лишь на границе Дагестана с Чечней дежурили дагестанские милиционеры. Без какой-либо проверки машин с людьми они спокойно открыли шлагбаум».