Текст книги "Свидетели Крысолова"

Простившись с Насыровой, Наташа не успела сделать и нескольких шагов, как наткнулась на Мартиросяна. Патрульный явно ожидал дальнейших распоряжений.

– Сережа, а у тебя транспорт есть? – По праву женщины капитан обняла его за талию, хлопнула по ягодице.

– Мотоцикл, – с готовностью откликнулся Сергей. – Только без коляски. Смена у меня кончилась, могу отвезти вас домой.

– Можно на «ты».

Они прошли сквозь ряды злополучных деревьев, расстояние между которыми, возможно завтра, все равно будут измерять. Для акта. По МКАД в обычном порядке двигались машины, их фары высвечивали застывшую у обочины полицейскую спецтехнику, разнообразную и бессильную. Сергей покашлял:

– Наденьте, пожалуйста, шлем, У меня нет запасного, но мы поедем медленно, и я…

– Во-первых, говори «надень». Во-вторых, не бойся, если с постов на тебя пожалуются, я заступлюсь. Скажу, что приказала. В-третьих, спасибо. – Наташа нацепила шлем патрульного, опустила стекло. – Садись, нам далеко ехать, в Строгино. И может быть, свяжешься с домашними?

– Зачем?

– Скажешь, что задерживаешься. До утра, например.

– Я… – Сергей сел на мотоцикл, опять прокашлялся. – Я один живу. А знаете… Знаешь, у меня тут совсем близко квартира.

– Я в чужих квартирах не сношаюсь, Сережа.

Наташа обняла спину слегка ошалевшего патрульного и даже пожалела, что надела шлем. Сейчас бы прижаться щекой к теплому мягкому кожзаменителю, вздремнуть… Как Манана. Обязательно надо найти этих крыс или суперкрыс, кем бы они ни оказались. Полицейских не убивают безнаказанно, это больше чем закон.

Когда мотоцикл тронулся, она подумала, что, хотя на чужих записях оказаться не желает, свою камеру надо включить обязательно. Симпатичный парень, услужливый, да еще выглядит как стопроцентный «индеец». Вот только… Она вспомнила про «индивидуалку» и сорвала с уха клипсу. Настало время расслабиться, до близкого уже утра осталось немного времени на личную жизнь.

Съезжая с МКАД в жилые кварталы, Сергей переключился на электропривод. Почти бесшумно прокатившись по безлюдным, слабо освещенным улицам, они быстро достигли дома Наташи. Она похлопала водителя по плечу, тот послушно подрулил к самому подъезду. У открытой двери настороженно вытянулся консьерж – старик почему-то обожал ночами торчать снаружи.

– Можно здесь мотоцикл оставить?

– Не упрут, не волнуйся. – Наташа отдала патрульному шлем, первой поднялась в холл, приветственно махнув рукой консьержу.

– Добрый вечер, госпожа Данилова, – посторонился он. – Добрый вечер, господин.

Старик давно ни на что не годился, но закон о трудоустройстве не позволял от него избавиться. Что ж, пусть сидит здесь. Лифт сразу раскрылся. Всю дорогу до четырнадцатого этажа Наташа рассматривала себя в зеркало. Сильно пострадавший топик, переливающиеся, драные на левом колене колготки, сабо…

– Нравится мой костюмчик?

– Ну… Это не ваш. Не твой.

– Нравится, я знаю, всем вам такое нравится. Не бойся, я не обижусь – вошла в образ.

В холле у лифта сильно пахло табаком, несмотря на открытое окно. Сосед Артем как раз в это время суток любил предаваться порокам в общественном месте. Капитан Данилова не только знала об этом, но иногда даже присоединялась.

– Свинья какая-то! – сморщил нос Сергей. – Вызвать бы наряд, пусть проверят весь подъезд на никотин.

– И меня тоже, да? – Наташа распахнула дверь в квартиру. – Входи. Сейчас ночь, если кому в форточку и надует – не почувствуют.

– Вот в этом и свинство! – не мог успокоиться патрульный. – Получается, люди уже спать не могут в безопасности, даже летом без фильтров дышать невозможно.

– Да, да… Иди мой руки, только быстро, не занимай долго ванную.

Наташа зажгла свет, прошла в дальнюю, маленькую гостиную. Вот сейчас бы повалиться прямо на эту кушетку, чтобы белья не пачкать, и уснуть как есть… Нет, нельзя расслабляться, с утра пора приниматься за дело. Месть крысам – вот что теперь самое главное. Она содрала с себя безнадежно испорченное тряпье, скинула ненавистные сабо, потом прошла в спальню и запихнула пистолет под кровать.

– Хочешь, я кофе сварю? – Сергей стоял в дверях, комкал в руках бумажное полотенце и изображал полное отсутствие интереса к голой хозяйке.

– Не перестарайся только, – буркнула Наташа, проходя мимо.

– Что?.. Сварить, да?

– Нет, не надо кофе, хватит с меня и сигарет. На кухне есть бар, а на его дверце – рецепты. Смешай мне «Анисовый», себе что хочешь. Только не напейся!

– Я не пью. – Полицейский шел за ней. – У меня не совсем правильная реакция на спиртное, так что если можно, то сварю себе кофе и покурю немного.

– Ладно. – Наташа задержалась у входа в ванную. – Оружие у тебя есть?

– Нет, нам же нельзя домой забирать! – Сергей рассмеялся. – Я сегодня ствол даже не получал, а то бы пришлось заезжать в участок.

– Дисциплинированный. Молодец.

Она прикрыла дверь, не глядя набрала код. Хорошо дома – пятая программа была рассчитана как раз на такое состояние. Сначала теплая вода, постепенно переходящая в горячую, потом с легким контрастом холодная, почти до ледяной, опять горячая, немного, и снова теплая. Наташа уперлась руками в стенки душевой, подставив себя под бьющие со всех сторон толстые нежные струи.

Почему Манане вытащили язык в разрезанное горло? И надо обязательно узнать, на месте ли оружие. Не спросила, ничего не спросила! Это последствия шока. Граната. Если бы Наташа оказалась ближе, ее разорвало бы как Андрея. И если бы «Нива» не закрыла от осколков… Она вспомнила про повязку, потрогала руку. Вроде бы доктор не схалтурил, воду не пропускает.

Силы постепенно возвращались. Наташа выпрямилась, погуляла по кабинке, погладила колючий лобок. Стоило бы всерьез заняться собой, включить эпилятор, но это утром, Сергей потерпит. Или выгнать его?.. Почему-то там, на проклятой поляне, захотелось секса. Данилова сунула в рот зубную щетку. Механизм заурчал тихонько, завибрировал – у него много работы, это потому что курила.

Программа отработала свое, струи опали. Зеркальные стены душевой мгновенно высохли, Наташа оглядела себя. Для нерожавшей женщины тридцати восьми лет очень неплохо, не зря на нее косятся соседки. Работа в полиции сопряжена с посещением спортзала, а это почти та самая презренная «забота о внешнем». Даже некоторые мужчины на улице глядят осуждающе – думают, что Наташа хочет им понравиться. Наплевать, главное – нравиться себе.

– Лицо в починку еще рано, – поделилась со своим отражением капитан Данилова. – Глаза оставим карие и волосы как есть.

Волосы Наташа не красила, оставляла темными, только стригла очень коротко. Это шло к высокому черепу и длинной тонкой шее, жаль только плечи от возраста и тренировок немного округлились, потеряли юношескую угловатость. Умеренной температуры воздух уже досушивал светло-коричневую кожу, лишь немного подправленную пигментами, – естественный желтоватый отлив Наташе не нравился.

– А эпилятор пусть отдыхает, перебьется наш «индеец»… – Данилова вышла из ванной.

По квартире и в самом деле распространился аромат только что сваренного кофе. Хозяйка прошла на кухню и с неудовольствием посмотрела на Сергея, осторожно делающего первый глоток. Недокуренная сигарета лежала под колпаком фильтратора.

– Долго ты возился!

– Джезву искал, – виновато заморгал патрульный. – Но коктейль я смешал, он в спальне, на тумбочке.

– Это правильно, только давай-ка иди, мойся, я не собираюсь тебя часами дожидаться! Пять минут тебе. Кофе потом допьешь.

Данилова демонстративно фыркнула и ушла в спальню. Излишняя хозяйственность тоже может быть утомительна. Дай ему волю – он еще и до пирожных доберется, потом завалится в ванну с массажем, а женщина будет ждать, со сном бороться. Самец, что с него взять… Постель он тоже, конечно же, не разобрал. Наташа стащила покрывало и улеглась, вытянув ноги поверх одеяла. Перина не спеша подстраивалась под ее вес и положение. Надо бы было добавить упругости, но лень. Она дотянулась до бокала, попробовала.

– Терпимо, – вынесла вердикт Наташа и все-таки взяла пульт – включить камеру сразу, чтобы потом не забыть. – Терпимо, но лучше бы я смешала сама. Если задержится дольше десяти минут, усну.

Мысли все крутились вокруг языка Мананы. Крысы какие-то особенные, необычные, пугающие. Снайперы их не видят… Что за чушь?! Мутанты в городе, ужасы в новостях. За полтора года существования Седьмого Особого отдела их оперативные группы побывали на сотнях таких заданий. И только один раз все пошло наперекосяк, только один раз полицейские погибли. Тогда сменили руководство, усилили почти в три раза прикрытие, и вот теперь опять.

– А ведь все забыли, только Тофик помнил… – Наташа побегала пальцами по пульту – чуть прикрыла окно, расправила шторы.

Не дождавшись рассвета, хрипловато запела какая-то самая ранняя птица. Зачем Наташа притащила сюда этого Мартиросяна? Надо было сразу лечь и уснуть, а утром, после врача, пойти к Насыровой. Пусть Раиса расскажет, что у нее там накопилось по крысам, пусть отдаст всю аналитику. Наташа имеет на это право, ведь двое ее подчиненных улеглись в ящики «морозилки».

– Не даст… – Данилова допила коктейль, закатила бокал под кровать, чтобы не тянуться опять к тумбочке. – Не даст, потому что оперативник аналитики знать не должен. Лучше бы я эксперта в постель затащила, а не патрульного…

– Ты что-то сказала? – Сергей вошел почти бесшумно, перед собой он нес аккуратно сложенную форму, как будто случайно прикрываясь ею.

– Чепуха. – Наташа сползла пониже, раскинула ноги. – Иди ко мне, уже вставать скоро.

Патрульный бросил на ворсистый ковер одежду, подобрался к хозяйке. Он очень старался успокоить дыхание, но из этого мало что получалось. Наташа не без удовольствия подумала, что действительно ему нравится. Самцу все равно, она или другая с похожим телом, – и все же это было приятно.

– У тебя свои волосы? Ничего с ними не делал?

– Нет, – хрипло буркнул Сергей.

– Какой ты белый… Просто классический «индеец», русачок. Не обижаешься? – Наташа поправила его руки, провела пальцем по груди, лобку мужчины. Про эпиляцию не забыл, внимательный.

– Я не обижаюсь. Только какой же я индеец? Я Мартиросян, это нерусская фамилия.

– Зато я – Данилова! – засмеялась Наташа. – Не в фамилии же дело. Хватит… Где ты там? Вставляй.

Пару минут она просто гладила его по спине, ощущала ладонями подрагивающие мышцы. Сергей старался быть нежным, но это только раздражало. Да и к чему так пыжиться? Вагинальный оргазм Наташу никогда не интересовал. Решив понемногу заканчивать, она взялась помочь себе пальцем и тут же замерла.

– Стой… Отойди.

Сергей испуганно выскользнул, отполз. Наташа села, потерла виски:

– «Сицилийский галстук». – Что?

– «Сицилийский галстук», вот как это называется, когда горло режут так глубоко, чтобы можно было вытащить вниз язык. С Мананой поступили именно так, и очень быстро, сноровисто. Значит, был опыт, верно? Опыт и знание о такой штуке. Надо поговорить с экспертами, аналитиками.

– Ясно… – Сергей робко погладил ее по бедру. – Тогда…

– Да отстань ты, не будь самцом. – Наташа сбросила его руку. – Не идет у меня из головы сегодняшняя история, так что извини, хватит. Смешай мне еще, только чуть меньше водки.

Патрульный вышел, она услышала его вздох в коридоре. «Вот еще, вздыхать собрался! Можно подумать, кто-то перед ним в чем-то провинился». Наташа замоталась в легкое одеяло, оперлась локтем на спинку кровати. Сон куда-то ушел, за окном голосило уже несколько птиц.

– Я вот все думаю… – Сергей вернулся, прикрывая неуместно теперь торчащий член рукой с бокалом. – Наталья, а откуда берутся бомжи?

– Во-первых, я не Наталья, я Наташа, так меня зовут. Во-вторых, не произноси гадких слов в моем доме, пожалуйста.

– Прости! Ну, я хотел сказать – крысы. Ведь Москва на спецрежиме, значит, попасть они сюда не могут.

– Крысы все могут, – поучительно сказала Наташа. «Анисовый» в этот раз действительно удался лучше. Способный парнишка. – Это ты не пройдешь ночами сотни километров, днем под кустами отлеживаясь и питаясь всяким дерьмом, а они пройдут.

– Да зачем? – Патрульный прилег, полуотвернувшись от хозяйки. – Пусть бы жили там, где… Ну, где-то же ведь они жили? А их будто что-то тащит в Москву. Здесь им на улицу даже ночью не высунуться; дня не проходит, чтобы какое-нибудь их логово не накрыли. А они все не переводятся почему-то… И кстати, пройти через режимный Кордон не так-то просто, я его видел месяца два назад. Полоса оборудована как следует, по крайней мере в районе Можайска. Я спрашивал – случаев попыток перехода почти нет.

– Тебе никто не обязан отвечать, – поморщилась Наташа. – Спрашивал он!

– У тебя другая информация? – Сергей подождал, но хозяйка молчала. – Недавно пятеро стариков сдались. Все грязные, вонючие, испитые. Вышли прямо на нас и сами попросились в приемник. Говорили, что завелись такие твари в городе, что страшно стало жить.

– И ты поверил?

– Я просто… просто хочу тебе помочь. Ты же думаешь об этих странных крысах? Подошли незаметно, а потом вырвались из кольца, затерялись в парке. В самом центре города! Вот если бы мне такое рассказали, я бы точно не поверил.

– Да, – рассеянно согласилась Наташа, закатила еще один опустевший бокал под кровать, к первому. – Ты бы это… Я вижу, угомониться никак не можешь? Иди в ванную, не стесняйся, сделай там себе что нужно. Только аккуратно, не испачкай ничего.

– Нет, не хочу! – Сергей с досадой отмахнулся, перевернулся на живот. – И откуда у них такая жестокость? Ведь крысы часто нападают просто так, даже ничего не берут. Просто убьют, да еще и помучают, если успеют… Я за год работы насмотрелся.

– Сколько тебе?

– Двадцать три. Однажды нашли в трубе… Ну, это под шоссе такая труба, чтобы ручей тек. Нашли тело без рук, без ног. Зачем все это? Наташа, мне сказали. Недавно… Один человек. Сказал, что бомжи, то есть крысы, прости! Что они по большей части местные. Москвичи, здесь родились и выросли. Сказал, что конвоировал в приемник группу и там встретил старого знакомого. Говорил с ним. Это правда?

– Почему ты меня об этом спрашиваешь?

– Ты ведь из Седьмого, вы все знаете про крыс.

– Я простой оперативник. – Наташа устроилась на подушке. – Да, хоть и капитан. Нам звания за дело давали, а не за ум. Седьмой Особый создавали именно под войну с крысами, когда они совсем стали наглеть, тогда же и спецрежим ввели. Москвичи становятся крысами… С чего бы это, Сергей? У тебя кто-нибудь из друзей разве стал крысой?

Патрульный вздохнул, подполз чуть ближе, осторожно положил голову на живот Наташе.

– Нет, но один парень из школы пропал. Наверное, его убили… Говорят, многие пропадают.

– Говорят!

– В Москве тридцать миллионов населения. Каждый год приезжает миллион и уезжает столько же. Это я из новостей знаю… Откуда-то берутся крысы, их забирают в приемник, но появляются новые. Раньше такого не было. Раньше их и не трогали почти, я помню. Потому что раньше они не нападали, не убивали, не жрали людей.

– Ты наслушался сказок… – Наташа стала гладить его по пушистой голове. – Я, офицер Седьмого Особого отдела, Крысятника, ничего не слышала о людоедстве.

– Я видел тело мужчины. Его привязали к дереву, прямо в квартале, и вырвали сердце. Сердце не нашли. – Сергей жалобно посмотрел на Наташу, в сумерках блеснули глаза. – Я знаю, что не нашли, половина нашего батальона обшаривала округу.

– Это скорее всего не по нашей части. Город у нас большой, как ты верно заметил, и орудуют здесь не только крысы. Сектанты, просто сумасшедшие… Иногда и без почек, и без глаз находят трупы – ты же не думаешь, что их кто-то съел? Подпольная пересадка органов тоже бизнес; к сожалению, это вот не сказки.

– Ему вырвали сердце, – угрюмо повторил Сергей. – А рот заткнули, и поэтому я думаю, что вырывали заживо. Он там жил, в этом квартале, возвращался с работы. Мне страшно.

– Что?! – Наташа села, оттолкнула голову патрульного. – Что ты сказал? Ты же полицейский!

– От этого страшнее. Я знаю и вижу, а остальные нет. В новостях ведь этого не показывают, и нам всегда первое задание – очистить место преступления. Поэтому и сердце так долго искали… У нас в батальоне говорят, что все чаще эти вещи происходят, что крыс становится больше.

– Ох ты, бедненький… – Наташа встала, вышла из спальни, оставив Сергея в полном недоумении.

«Трусливый полицейский, надо же. Докатились! Раздувают штаты, а людей подходящих нет. Никто не хочет возиться в грязи, шляться ночами по улицам в блядской одежде или торчать на перекрестках, выслеживая крыс». Наташа зашла в гостиную, описала по ней бесцельный круг, задержалась у окна. Луна уже спряталась куда-то, вода перед рассветом казалась серой, угрюмой. Но кто-то уже плескался у берега. Она смешала себе еще одну порцию, твердо решив, что это последняя.

– Сергей, а зачем ты тогда пришел в полицию?

– Учусь. – Он сидел по-турецки на краю постели. – Нам же скидки дают. Вообще-то я стану химиком. А ты?

– А у меня просто так вышло. Когда с человеком просто так выходит, что он на каком-то месте оказывается, то это и есть его место. Ну а еще мы все, как ты знаешь, освобождены от деторождения. Пустяк, а приятно.

Сергей мотнул головой, потянулся, хрустнув суставами.

– Мне уйти, да?

– Если это тебя не обидит. А хочешь – постели себе в гостиной.

– Да нет, спасибо, я поеду… – Он поднялся, споро оделся в темноте.

Наташа отхлебывала из бокала, опершись о стену. Спать совсем не хотелось.

– Прости меня, ладно, Сережа?

– Я понимаю! – Он подошел, слегка обнял, осторожно поцеловал. – Такой день – тебе надо расслабиться. Спи.

– Я тебе позвоню еще. – Наташа проводила патрульного до двери.

Он задержался, подняв с пола шлем:

– Знаешь… Ты постарайся о них не думать, ладно? Зря я это все наболтал.

– Ты про крыс? – Она легонько развернула его и вытолкнула в холл. – Никто из них не будет жить, ты понял? Никто. И даже если мне скажут, что убили всех, я продолжу искать. Потому что… потому что так уже было однажды.

Наташа закрыла дверь, прошла на кухню, села на подоконник. Отсюда было хорошо видно, как патрульный вышел из подъезда, сел на мотоцикл и медленно поехал в сторону МКАД. Управление служебным транспортным средством под воздействием легких наркотиков, отметила про себя Данилова. Какой ты ни на есть правильный и нежный, а не нарушая законов, жить просто нельзя.

Она залпом прикончила коктейль, пробежала в спальню и с размаху кинулась на постель. Спать четыре часа! Потом почистить оружие и искать крыс.

ГЛАВА ВТОРАЯ
ЧУЖОЙ ТАБАК

Лейтенант, теперь уже наверняка бывший, ушел из парка аттракционов пешком. Самый надежный способ вырваться из облавы, ведь охотники первым делом перекроют станции, выставят кордоны на шоссе. А сейчас он двигался тихими зелеными дворами, улицами частного сектора и с каждым шагом увеличивал площадь, которую придется полностью блокировать, чтобы взять Живца. К ночи какой-нибудь офицер муниципальной гвардии устанет рисовать на карте расширяющиеся круги и поймет, что настоящий круг там давно нарисован, – это кордон, опоясывающий Москву.

Да, из города выбраться не получится. Впрочем, это не пугало Дмитрия – здесь, в гигантском мегаполисе, достаточно просторно. Как верно подметила Снежинка, за последние годы он нечасто появлялся в Москве, только на день-два, чтобы выполнить задание, но личных схронов здесь имел около десятка.

Уходя, Живец не оглядывался с опаской, не пытался предвидеть действия врага. Нет, он полностью доверился своему чутью. Если оно подведет – уже не спастись, никакой профессионализм не поможет. И потом, сегодня ему тоже противостоят профессионалы. Действия Снежинки они могли предвидеть, а вот его, пожалуй, нет.

Следовало решить, как поступать дальше. Скрыться нетрудно, но зимой станет хуже, а потом кончатся припасы, средства на картах, тем более что половину из них наверняка уже заблокировали. Это Снежинка не знала, куда увезли терехинские бойцы дела и аппаратуру, а Живец знал. На одну из баз Милоша, больше некуда. И туда же скорее всего попадет вся начинка из Башенки. Дмитрий даже мог предположить, что разбираться с добычей никто не станет.

Какой смысл ликвидировать сотни людей, которые слишком много знали, если потом их знания перейдут к другим? Нет, все свалят в кучу и уничтожат. Вот только касающееся Живца мэр отложит в сторонку, лично просмотрит и передаст своим охотникам. Там и маршруты, и квартиры, и, конечно, все приметы с психологическим портретом в довесок. Вот только портрет не похож.

Дмитрий зашел в очередной парк с прудом и от души саданул ногой по невинной сосне. Все из-за Плещеева! Это он подставил Живца, отправив к Насыровой, ведь до этого лейтенант даже не входил в группу по мутантам. Мог бы сейчас спокойно курить на лестнице в СПР, ожидая назначения нового начальника, такого же фигурального, как полковник Плещеев. А теперь Милош, так многим обязанный Живцу, ищет его, чтобы уничтожить. Он привалился к следующей сосне, постоял, чтобы немного успокоиться. Вокруг пели птицы, доносились выкрики волейболистов от пруда. Именно в такие спокойные минуты Дмитрия и охватывали приступы бешенства, желание убивать. А вот когда собственная жизнь висела на волоске, он был спокоен. Странное дело…

За парком опять начинались улицы частных домов, и Живец решил не ходить туда. Так просто, без всякой видимой логики. Справа, за деревьями, вырисовывались силуэты далеких многоэтажек, к ним лейтенант и направился. Тропинки быстро кончились, под ногами оказалась сухая хвоя. В нескольких местах он даже заметил ржавые банки – явно заброшенное, нехоженое местечко.

Следовало бы пройти его скорее, а то горе-профессионалы решат ловить его здесь и, как назло, не ошибутся.

Он едва не прошел мимо сидящего на поваленном бревне человека. Наверное, виновата была его одежда: зеленая куртка и штаны, такая же шляпа. Странного фасона шляпа… Живец пошарил вокруг глазами, надеясь увидеть корзину с парой грибочков, но ее не оказалось. Человек в шляпе сосредоточенно набивал трубку, лица его не было видно.

– Не пошли еще грибы? – Дмитрий отвел руку за спину, чувствуя ладонью рукоять ножа, послушно вывалившуюся из рукава. Слишком глухое место, этот обязательно запомнит прошедшего человека. А тело можно спрятать под листьями и хвоей, не наступишь – не заметишь. – Жарковато, наверное.

– Разве здесь есть грибы? – пожал плечами незнакомец и приподнял голову, на миг блеснув серыми глазами. – Не знал. А я вот покурить присел. Хочешь покурить?

– Никогда не курил трубку.

Это была не совсем правда: трубку Дмитрий когда-то попробовал курить, но, наверное, просто не умел этого делать. Она то и дело тухла, в горле становилось сухо… Тревожил Живца встреченный человек. Длинный какой-то, жилистый, такие могут оказаться неожиданно проворными. А еще что-то в нем было очень непонятное. Трубка длинная, с локоть, табак остро пахнет. Очень сильно захотелось курить.

– А ты попробуй, – добродушно предложил человек в шляпе. Голос у него был вроде бы мужским, но Живец вдруг задумался: а не женщина ли это? Под курткой и шляпой толком и не рассмотреть… – Вот только я раскурю, это дело особенное. Потом ты половину трубочки выкуришь, а остальное мне оставишь.

Дмитрий ничего не ответил. Он уже держал нож в руке, но никак не мог решиться. Хваленое чутье вело себя как взбесившийся компас. Что-то не так… Словно зачарованный, Живец смотрел, как незнакомец раскурил трубку длинной спичкой, которая то ли вспыхнула сама, то ли появилась из кармана уже горящей. Потянуло дымом, и желание курить побороло все.

– Я не знаю, как надо… – замялся Живец, протягивая руку. – Все время надо затягиваться? Или еще внутрь воздух пускать, да?..

– Ты просто кури.

И Дмитрий принял длинную трубку, втянул в себя сладковатый, но одновременно резкий аромат, осторожно вставил в рот мундштук. Негигиенично… Он сделал первую затяжку.

– Сядь, посиди, – посоветовал незнакомец. Ну конечно, это был мужчина. Просто очень странный, наверное приезжий. И лицо его никак не удавалось запомнить. – Ты давно не курил, и теперь голова может закружиться. У меня крепкий табачок, настоящий!

Послушно опустившись на бревно, Живец незаметно выронил за него нож. Успеет еще его подобрать. Если понадобится… Раздражение исчезло, курение расслабило все мускулы.

Когда деревья поплыли куда-то вбок, Дмитрий хотел было встать, вдохнуть чистого воздуха, бросить трубку, но не успел. Все изменилось, даже он сам. Живца не стало, а капитан Данилова открыла глаза, что-то хрипло промурлыкав.

Наташа проснулась не через четыре, а через шесть часов, оттого что ей стало жарко. Тело покрылось липким потом, и тонкое, легкое одеяло не могло впитать его весь. Несколько минут женщина еще медлила просыпаться, но наконец она раскрыла глаза и села, что-то хрипло промурлыкав. Потом Наташа вполне осмысленно попробовала выругаться, но сначала потребовалось прокашляться.

– Ептель, ептель… – задумчиво сказала она.

Снился какой-то кошмар, мертвые города, по которым бродила Наташа, пытаясь обязательно кого-то отыскать.

Этот «кто-то» никак не вспоминался, но люди в городах были… Какие-то неприятные, ненужные люди. И она играла с ними в странные, страшные игры.

– Ерунда, ептель! – решилась Данилова, встала и, шатаясь, побрела в ванную.

Из гостиной доносился многоголосый перезвон. Разволновались сетевые приятели… Потерпят. В ванной выяснилось, что за ногу зацепилось одеяло, будто само стремилось побыстрее попасть в стиральный бак. Постепенно приходя в себя, Наташа проделала необходимые гигиенические процедуры. В голову лезли мысли, образы, картины прошедшей ночи, но пока с этим удавалось бороться.

Присев под душем на корточки, Наташа схитрила: не загонять неприятное в подсознание, но копнуть глубже, попасть на те рельсы, которые приведут мысли к происшедшему вчера плавно, без потрясений. Москва, крысы… Еще раньше: почему Наташа пошла в полицию?

Чтобы не рожать. Она никогда не испытывала потребности в детях, да и все подруги тоже. Почему правительство принимает такие дурацкие законы? Но, конечно, пойти ради этого в полицию Наташа бы не решилась, не появись в почтовом ящике приглашение. И оказалось, что один поступок может решить сразу все проблемы: чем себя занять, как, владея наскучившей еще во время учебы профессией океанолога, остаться в Москве, о чем говорить с приятелями.

Она вспомнила первую реакцию своей лучшей подруги (на тот момент) и фыркнула от смеха, едва не захлебнувшись.

– Да ты понимаешь, что это такое – убить человека?! – расширив от ужаса и без того круглые глаза, причитала Ленка. – Я уже не говорю о том, что тебя саму могут убить. Это же полиция, Наташа! Ты будешь ходить с оружием, женщинам даже домой его разрешают брать! Если бы у меня соседка была полицейской, я бы тут же переехала. Вчера на «Рубиконе» показывали про одну такую дамочку, как она за маньяком-сектантом охотилась, а вышло так, что…

Представление о московской полиции у Лены сложилось на основе сетевых сериалов. Осуждать ее за это глупо, ведь в жизни полицейских видишь только издали. Это сейчас их стало больше, на дорогах постоянно попадаются патрули, а в те спокойные годы…

– Старею! – Наташа выбралась из душевой, сунула голову под укладку. – Вот уже и про «те спокойные годы» завела…

Но годы и в самом деле были спокойными. Москва давно перестала расти, поглощая ближние города, население уменьшалось, но лет десять назад заговорили о стабилизации. В огромном мегаполисе стало тихо, столица неожиданно превратилась в провинцию. Множество туристов, чиновников, бесконечные информационные поводы – все это осталось на экранах, а за окнами жизнь потекла плавно, незаметно. Потому Наташе, выпускнице МГУ, и расхотелось покидать родной город.

Решение окрепло во время последних каникул, у родителей, давно откочевавших к Балтике. Мать всю жизнь мечтала иметь дом с садом и бассейном, неподалеку от моря и, как только обстоятельства позволили, заставила отца эту мечту исполнить.

– Ты у меня одна, здоровье не позволило сполна с государством рассчитаться, поэтому я всегда о тебе помню, – рассеянно бормотала мать во время прогулки вдоль берега. Дул сильный, промозглый ветер, а еще постоянно приходилось уворачиваться, чтобы не столкнуться с двигающейся навстречу толпой, – только что закончилась одна из многочисленных регат. – Не оставайся в Москве, это глупо. Профессия у тебя подходящая, пусть даже и попадешь на север. Все равно пройдет несколько лет, и все переменится, окажешься на юге, может быть, выйдешь замуж. Представь: теплый океан, какая-нибудь Индия или Малайзия, работа на свежем воздухе…

– На юге жарко, мама. – Наташа и в самом деле представила себя там. Просоленную, потную, без конца глотающую пилюли, чтобы помочь кишечнику погубить местные микроорганизмы. – Я ведь была на практике. Ничего хорошего…

Ты знаешь, что в Индии по закону женщина может рожать только двух детей? А если еще чем-нибудь переболеешь… Говорят, там можно кое с кем поговорить, и в личном деле появится запись. Ну, ты еще поймешь, о чем я…

Мать ухмыльнулась, довольная собой, такой хитрой и опытной, а Наташа закатила глаза за ее спиной. Сидя здесь, в Эстонии, легко рассуждать о том, как просто купить индийских чиновников. Мир един, и всякое предложение рождает обвальный спрос. Не так все просто… «Ты еще поймешь, о чем я». Самодовольная клушка.

Отец к дочери не проявлял вообще никакого интереса, да и Наташа к нему не тянулась. Седой высокий мужчина, делящий время между Сетями, рыбалкой, скучными прогулками с требующей этого скучной женой и сочинением инструкций. Наташа пробовала посмотреть некоторые и убедилась в удивительной бедности фантазии автора. Человечки разбирают двигатель самолета, по семь раз повторяя каждое движение…

Вернувшись в Москву, Наташа дала себе слово больше не навещать родителей. Постепенно оборвалась переписка, возникла еще одна степень свободы. Но что с ней делать?.. Нельзя проводить время только в Сетях да бессмысленных шопингах с подругами, человеку нужно какое-то дело, чтобы не рехнуться и не стать чем-то вроде Наташиной матери. Мужчины, тогда еще только очень молодые, похожие друг на друга умеренной хамоватостью, большого разнообразия в жизнь не вносили. Одно время она даже подумывала выйти замуж, по крайней мере это было бы любопытным приключением. К счастью, увлечься всерьез никем не удалось, а потом в почтовом ящике оказалось приглашение.

Наташа сходила на Петровку, прослушала курс довольно нудных лекций, потом согласилась на ни к чему не обязывающую практику. Они негласно сопровождали туристов, это было не слишком интересно, но зато совершенно необременительно. Ребята подобрались забавные, после дежурства бродили по дешевым кабачкам центра, много смеялись. Приближалось время крайнего срока для первой беременности, и как-то само собой так вышло, что Наташа подписала заявление на прием в Школу.