Текст книги "Свидетели Крысолова"

Всего лишь два года, посвященные больше боевой подготовке и работе со спецсредствами. Остальному полицейский учится в процессе службы, через Сети, периодически проходя экзамен на новый «профранг». Наташа вот теперь, спустя десять лет, была капитаном в профранге майора, то есть имела запас продвижения на одно звание. Правда, учебу она в последнее время забросила…

Даниловой и в голову бы не пришло десять лет назад, что она дослужится до капитана. Однако бытие, безусловно, определяет сознание – поменялись друзья и привычки, взгляды на жизнь. Ей стал по-настоящему дорог этот город, дорог как что-то свое, личное. Для того чтобы относиться к Москве так, необходимо иметь в кармане карту полицейского, а в подплечной кобуре – семнадцатиразрядный «рокот», вопреки названию почти бесшумный. Наташа перестала быть рабочим муравьем огромного мегаполиса, она стала его стражником.

С крысами боролись всегда, Мартиросян ошибался. Конечно, прежде на них смотрели только как на источник инфекций, нелегальных наркотиков и морального разложения. Прежде крысы не убивали… Почти не убивали. Вечно грязные, ютящиеся на окраинах, в подземных коммуникациях или назначенных к сносу домах, они или убегали при виде полиции, или чаще сразу сдавались. Крыс отправляли в исправительные приемники, откуда многие, особенно цыгане, ухитрялись сразу удрать.

Таборные цыгане в те годы представляли самую серьезную угрозу. Они всегда могли найти временное убежище у кого-нибудь из легальных соплеменников, и, хотя таких людей сразу же ставили на учет, ловить цыган было очень сложно. Именно у них оказалась самая крепкая, древняя иерархия, именно они заставляли работать на себя обычных бомжей и за мзду помогали скрыться из города преступникам.

– Нельзя думать бранными словами, – поучительно сообщила своему отражению Наташа и покинула ванную. – Рано или поздно они окажутся на языке… Полицейскому в чине капитана непростительно говорить «бомж». Крысы, просто крысы, устоявшееся наименование асоциальных элементов.

Она уже надела свежее белье и проглотила пару таблеток, чтобы прояснить голову. Теперь можно позавтракать, а заодно ответить назойливым приятелям. Перезвон в гостиной стал еще громче. И почему людям вечно нечего делать!

Наташа упала в кресло, активировала большой экран, заливший светло-серым половину комнаты, быстро ответила нескольким подругам. Эти и в самом деле волновались – знали, что Данилова отправляется на ночную охоту. Их лица, счастливые до глупости, появлялись одно за другим и так же быстро исчезали – Наташа отделывалась от них, ссылаясь на усталость.

Всех остальных она удостоила лишь письменных ответов. Потом, все потом, сейчас занята. Закончив, Наташа задержала руки над голографическими клавишами. Может быть, надо сделать какой-нибудь запрос, собрать информацию? Ничего не приходило в голову. Она встала, подошла к окну.

Жители Строгино, люди в основном пожилые, совершали водные процедуры у самого берега, уже справившиеся с этим обсыхали под солнцем. Хороший денек! В Пойме столько парусов, что рябит в глазах. Как они исхитряются не сталкиваться?.. Не успела подумать, как серфингист налетел на мини-яхту, оба спортсмена оказались в воде.

Наташа не глядя протянула руку, переключила окно на воспроизведение реалграммы. Когда-то дождливой длинной зимой вдруг очень захотелось солнца, купила по случаю вид эквадорского побережья. Летом в нем никакой нужды не было, но ведь трансляцию не отменишь. Проплачено еще за два года…

В Эквадоре народ был помоложе, двигался энергичнее. Длинная песчаная полоска пляжа, изображение которой камера исправно передавала в Москву, завалена телами, на мелководье играют в волейбол. Море чем дальше от берега, тем синее, а почти у горизонта плывет огромный белый корабль, наверное огромный. И все это выглядит не менее скучно, чем строгинская Пойма.

– Скушай что-нибудь, Наташенька, – приказала себе Данилова. – И никаких сигарет!

Перекусив наскоро и выпив апельсинового сока, Наташа побежала обратно в гостиную – тонко пищал экстренный вызов. Это оказалась Насырова – не дождалась весточки от подчиненной и позвонила сама.

– Жива-здорова? – Рая кругленькая, живая, черноглазая. – Мы тут с Тофиком даже волнуемся немного. Выспалась?

– Так, – неопределенно пожала плечами Наташа.

– Прости, что потревожила. Я все понимаю, можешь сегодня не приходить. Отдыхай.

– Нет. Я приеду через час-полтора.

– Ну… – Раиса посмотрела в сторону. – Смотри сама. Если меня не будет, ищи Тофика.

Насырова не хотела становиться начальником отдела, но так уж легли карты. Инструкция о политкорректности имеет силу закона, и, хотя для мужчины вакансия была, Управление не устроила национальность Тофика. Придется подождать, сказали они, один азербайджанец сейчас уже занимает высокий пост в Управлении. Компьютер, покопавшись в базе, счел наилучшим для общественного равновесия назначить Насырову, женщину с татарскими корнями и подходящим профрангом для повышения в звании.

Тофик, плотный, седобровый, с будто из дерева выточенным красным лицом, конечно спорить не стал. Законы есть законы, где же, как не в полиции, их прежде всего соблюдать? Тем более что Раиса оказалась женщиной толковой и с удовольствием оперлась на опыт бывалого сотрудника. Так они и командовали вдвоем, два подполковника.

– Хорошо, – кивнула Данилова.

Рая опять посмотрела в сторону, но Тофик, видимо, отмахнулся. Что ж, если он пока не хочет говорить, но идет к себе, то это многое обещает. Окошко с лицом начальника исчезло, Наташа включила музыку, зажмурилась. Пора, пора вспомнить все.

Крысы активизировались года два назад, тогда появились первые трупы. Сначала преступления по привычке описывали на полоумных сектантов и наркоманов, но количество нераскрытых дел стремительно возрастало. В тех случаях, когда удавалось отыскать похищенные вещи, подозреваемые клялись, что взяли их уже с мертвых.

Четвертый Особый отдел, который первый стал восстанавливать полную картину происходящего, очень скоро взвыл. Несмотря на то что речь явно шла о какой-то секте, убивавшей первых встречных самым жестоким образом и без видимых причин, найти каких-либо следов организации не удалось.

Так не бывает. Члены секты должны переговариваться.

Через пиратские Сети, негласно существующие как раз для того, чтобы неопытные преступники чувствовали себя там в безопасности. Они должны иметь четкую иерархию, вожака, от которого и расходятся в стороны волны бесчинств. Наконец, они обязаны вербовать новых адептов, а для этого – нести окружающим свое учение. В Четвертом отделе работали опытные, видавшие виды специалисты. Нет, сказали они, такая крупная секта не может существовать незамеченной, мы проверили всех.

Наташу, как самую молодую в отделе Безопасности на вокзалах, где она тогда работала, выслеживая гипотетических террористов, отправили на общее совещание. Такие слеты проводились раз в год, якобы для обмена опытом. Длинный день в зале на Петровке, скучные речи выступающих, зато потом – банкет с множеством мелких, но приятных нарушений законности. Однако в тот раз банкета не случилось.

Говорили только о серии немотивированных убийств, там Наташа первый раз о них и услышала. Сменяя друг друга, на трибуну поднимались представители Управления, нападавшие на Патруль, те кивали на Четвертый отдел, который отражал удар опять же в сторону Управления и его аналитиков. Наташа даже помнила перебранку, возникшую между полковником на трибуне и кем-то в зале.

– Так что же, если это новая, непривычная секта, так и работать с ней не надо?!

– Прежде чем по ним работать, надо попять, с кем мы имеем дело! – кричал раскрасневшийся начальник Четвертого. – Я приказы выполняю, посоветуйте: кого мне искать? Весь город неделю на прослушке, и ни одного сообщения по теме!

– Идите в коммуникации, вербуйте крыс!

– У меня нет для этого кадров!

Эту фразу Наташа вспомнила через месяц, когда ей поступило предложение стать оперативником нового, Седьмого Особого отдела с повышением в звании. Тогда Седьмым руководил Онищенко, вечно хмурый, неразговорчивый полковник. Поговаривали, что его назначение – уловка в карьерной игре, лучший способ погубить. Так и вышло, но не сразу.

Сначала Онищенко развил бурную деятельность. В совместных с Патрулем операциях его сотрудники методично прочесывали все места возможного обитания крыс, помойки, опустевшие дома, сдавали каждый день в приемники по несколько десятков. Андрей Коваль тогда говорил, что и в приемниках режим ужесточили, что цыгане перестали возвращаться. Прежде Наташа не придавала этому никакого значения, но теперь… Значит, власти обеспокоились всерьез?

Так оно, конечно же, и было. На московскую полицию посыпались льготы, сразу заполнились все штатные должности, появились специалисты и из других городов. В городских новостях о новой проблеме ничего не сообщалось, шли лишь короткие, лишенные кровавых подробностей репортажи. Наташа никогда не следила за новостными передачами. Может быть, полистать сейчас?..

Вместо этого она пошла и отыскала сигареты. В пачке оставалось еще четыре штуки. Закурила почему-то перед зеркалом, осуждающе глядя на себя. Надо ехать, но ехать не хочется… Сегодня первый из двух положенных после ночной операции выходных. Наташа планировала провести его дома, а вечером отправиться на берег, в открытое кафе, выпить пива, глядя на танцующих.

Она вышла на лоджию, пряча в кулаке сигарету. Лоджии приравниваются к общественным местам, курить здесь запрещено. Онищенко… Его сняли как раз после того случая, после первой гибели оперативников Седьмого Особого отдела, получившего уже прозвище Крысятник. Конечно же, полковник был ни в чем не виноват, разве только в том, что начал эти ночные охоты.

Переодетые в граждан «группы риска», оперативники колесили по городу, от заключенного в МКАД центра до самых окраин, нарочно подставляясь под нападение. И на них нападали – московская и заезжая шпана, накачавшаяся спиртным, несколько раз даже самые настоящие грабители. Группы поддержки аккуратно задерживали их, а также всех остальных: цыган, предлагавших купить наркотики, попрошаек, мелких воришек. Почти каждая охота была удачной, вот только убийства продолжались.

Что об этом думал Онищенко, как рассчитывал напасть на след тех самых, вконец озверевших крыс? Наташа этого не знала, да никогда и не интересовалась. Платили более чем прилично, стаж бежал быстро, даже служебным положением порой удавалось воспользоваться – например, присвоить нелегально ввезенное спиртное. Она полагала, что крысы приходят в огромный мегаполис извне, привлеченные богатыми помойками и множеством укромных мест. Население понемногу падало, от былых сорока пяти миллионов осталось лишь тридцать, коммунальные службы не успевали следить за своим хозяйством. Неспроста ведь мэрия взялась за строительство Кордона вокруг города.

Крысы. Из пренебрежительного это слово очень скоро стало угрожающим. Убийства продолжались… Наташа со злостью швырнула сигарету вниз. Почему она даже не знает, сколько их? Да, простой оперативник даже в чине капитана не должен обладать этой информацией, но ведь Данилова никогда и не пыталась узнать. Почему?

Потому что так удобнее. Сети, магазины, подруги, мужчины, опять Сети, а в промежутках – служба. В меру интересная, с приятными людьми. Чувство выполненного долга каждый раз, как возвращаешься домой. Что еще нужно?

А ведь было кое-что еще. Год назад погибли Шанга и Игорь, а один из запоздало кинувшейся на помощь группы поддержки получил в живот железный болт, выпущенный из какого-то примитивного арбалета. Какой шум тогда поднялся! Только Онищенко и помалкивал, понимая уже, что его дни как начальника сочтены. Больше всех ораторствовал Тофик, призывал отомстить, не смыкать глаз, пока не будут найдены все до единого…

Седьмой отдел оскалил зубы. В свободное время сотрудники все равно приходили на службу, и даже мужчинам под какими-то сомнительными предлогами стали выдавать оружие. Тогда Наташа впервые в жизни налазилась по коллекторам, а Тофик привлек диггеров, о которых она до этого понятия не имела. Помогал Патруль, да и другие отделы из числа особых тоже.

Онищенко уже не было, обязанности начальника выполнял Тофик Таги-заде. Он почти не спал, от него постоянно несло кофе и сигаретами. Облава за облавой, и в Башенке, здании на Ленинградском проспекте, воняло теперь хуже, чем в коллекторе, – Тофик лично допрашивал задержанных. И снова, снова рисовал па картах схемы, формировал группы.

Так продолжалось несколько недель, и Наташе это порядком надоело. Как можно столько времени, такими силами безрезультатно гоняться за кучкой отщепенцев с арбалетами? Про Тофика начали рассказывать анекдоты, а выпученные глаза Шанги Ким, которой на шею намотали ее собственные кишки, постепенно стерлись из памяти. Подполковник тогда еще бурчал, что Управление ему не помогает, а мешает, ограничивает зоны поиска. Однако маховик раскрутить удалось, и настал день, когда Седьмой отдел ворвался в самый настоящий подземный бункер.

Его не было ни на одной карте. Тофик отыскал логово цыганского барона, одного из не смирившихся, «таборных», анализируя показания насмерть запуганных бомжей и наркоманов. Когда соорудили это убежище, как сумели укрепить его стены, Наташа не знала. Произошла довольно ожесточенная перестрелка, в ходе которой все цыгане оказались убиты.

Вечером был большой банкет, все смеялись, много пили, выгнали из ресторана какую-то хмурую компанию, а явившимся патрульным показали свои карточки и чуть не заставили выпить. Вот и все. Седьмой отдел отомстил, никаких сомнений в этом не было – кроме огнестрельного оружия в таборе нашли и пару арбалетов. Только Тофик был мрачен.

Он и после этого призывал не ослаблять нажима, вычистить все до конца… Но Управление устроило Таги-заде выволочку за большой процент раненых и травмированных, к тому же конца у московских подземелий просто нет, слишком многие любили схорониться поглубже за тысячу лет.

Кроме того, люди просто устали. Незаметно все вернулось на круги своя, но Тофик получил подполковника.

Убийства продолжались… Наташа знала об этом, но просто привыкла. Как и все. В тридцатимиллионном городе убийства случаются каждый день, и лишь малая часть их находилась в ведении Седьмого. Между тем ночные охоты продолжались, хотя улов становился все более бедным. Крыс стало меньше, очевидно меньше, помог и Кордон. Еще несколько лет спокойной, размеренной работы, и их просто не станет…

Уже – собираясь выходить, Наташа вспомнила о нечищеном «рокоте» под кроватью, а доставая его, наткнулась на бокалы. Что ж, теперь пусть полежат до вечера… В мешковатом комбинезоне спрятанная на животе кобура не бросается в глаза, уставшим от сабо ногам уютно в разбитых кроссовках. Последний раз посмотрев в зеркало, Наташа покинула квартиру.

У лифта сидел Артем, сосед. Он тяжело расползся по креслу стопятидесятикилограммовой тушей, уронил голову на жирную грудь. Дым еще висел в воздухе сизой пеленой.

– Ты уже совсем обнаглел? – прошла мимо него Наташа. – Днем куришь?

– Пьяный я, – печально сообщил Артем.

– С утра?

– С вечера… Скучно мне, Наташка. Посади меня в тюрьму.

– Опять женщина бросила? Вот я тебя оштрафую раз-другой – и тогда тебе действительно станет весело. Пойдешь работу искать, чтобы долги выплатить.

– Женщина бросила, – подтвердил сосед. – Но на это мне наплевать. В Сетях много неуравновешенных самок, готовых скрасить даже мое одиночество… На какое-то время, конечно, пока не очухаются… Только знаешь, уже не помогает.

– Займись чем-нибудь, – пожала плечами Данилова, вызывая лифт. – Иди работать.

– Я не хочу, – тяжело вздохнул Артем. – Все дело в том, что мне неприятны люди. Никого не хочу видеть, теперь уже и на экране. Все люди – тупые ублюдки, Наташа.

– Не выражайся! – Она вошла в кабину и уже оттуда прикрикнула: – И не смей курить днем! Оштрафую!

– Давай штрафуй! – бесстрашно ответил Артем закрывшейся двери лифта и вытащил из пачки новую сигарету. – Штрафуй, дура… Только быстрее.

Консьержа на этот раз не было, отсыпался после дежурства. Его, как и следовало ожидать, с успехом заменял робот, отворивший Наташе дверь. Снаружи пахнуло жаром, запахом раскаленного асфальта, скошенной травы.

Машину сегодня брать не хотелось, Данилова направилась не к стоянке, но мимо домов, к остановке мини-метро. Людей почти не было, все попрятались от жары. У школы ей попался навстречу странный человек, весь какой-то вытянутый, зеленый… Но в памяти осталась только широкополая шляпа с нелепым цветком.

Дорога заняла минут сорок, только потому, что Наташа поленилась давиться в вагоне Экспресса и добралась на мини-метро, с пересадками, погруженная в свои невеселые размышления. Мэрия выделила под Седьмой отдел целый дом на Ленинградском проспекте, высокий – из тех, что модно было строить в тридцатых. В этом не стоило искать проявления щедрости – Москва постепенно пустела. Прежние владельцы, какая-то корпорация, после очередных сокращений предпочли просто спихнуть лишнее, требующее капитального ремонта здание на баланс города, да еще наверняка на этом нагрели руки.

«Как хорошо, – подумала Наташа. – Конец тесноте. С каждым годом в Москве все спокойнее, только дураки сейчас уезжают из мегаполисов. Парки становятся чище…»

И безлюднее. Крысы – не бомжи, а именно крысы, другого термина для обозначения этих убийц не существует – ушли через парк. Просочились сквозь строй снайперов, оснащенных ПНВ. С каждым шагом, приближавшим ее к Башенке, Наташа будто становилась выше.

Найти их, отомстить, чтобы не вышло как в тот раз. Возможно, под городом таятся еще сотни не известных никому убежищ, но сейчас надо найти только одно. И пусть другие будут кричать «Отомстим!», она уже знает цену этим словам. Для тех, кто не видел, как откинулась назад голова Андрея, как торчал из разреза язык Мананы, все это остается игрой.

Прижав к глазку детектора специальное отверстие в личной карте, Наташа профессионально быстро взглянула в него, позволив идентифицировать сетчатку. Двери открылись, и в холле к ней тут же потянулись руки, послышались сочувствующие восклицания. Наташа оказалась среди хорошо знакомых лиц, на каждом нарисована мрачная решимость. Почему-то стало противно.

Кое-как отделавшись от коллег, она поднялась на третий этаж, к медикам. Пал Палыч уже вышел навстречу – наверное, с утра скинул в Центральный компьютер запрос на прибытие Даниловой. Она подумала, что и Тофик наверняка воспользовался ЦК, значит, докладывать нужды нет – сам сможет узнать обо всех передвижениях Наташи.

– Ну что? – Пал Палыч, главный врач Седьмого Особого, недавно сделал подтяжку. Перестарался для своих восьмидесяти, слишком уж молодо теперь выглядела шея. – Рука болит? – Он перехватил взгляд Наташи и смущенно потер кадык. – Заметно, да? Мне сказали, что эффект долго не продержится, уже через полгода все войдет в норму. Лицо, шея, руки – это, видишь ли, ансамбль. Тут нужны тонкость и время, время! Вот через полгода, как мне приятель сказал, все будет хорошо, все устаканится. А ты… Как, ты сказала, рука? Болит?

– Нет. – Наташа первой вошла в кабинет, сбросила с плеч лямки комбинезона. – Рана неглубокая, и уже столько часов прошло… Думаю, все в порядке.

– Думать буду я! – Пал Палыч надел перчатки, терпеливо подождал, пока Наташа засучит рукав, потом принялся отмачивать повязку. – Ведь не только кожа, Наташенька, не только мышца, еще и нервы повреждены… Да, а как же! Ты и не почувствуешь, а для меня это – недоработка. Лучше бы прооперироваться.

– Потом как-нибудь. – Наташа и раны-то почти не видела, осталась только зигзагообразная красная полоса на трицепсе.

– Потом… – Медик осуждающе покачал головой, осторожно пальпируя плечо. – Вот доживешь до моих лет, тогда поймешь, что никакого «потом» не существует… Я бы на твоем месте прооперировался. Чтобы шрама не было – я позабочусь, но чувствительность кожи будет потеряна.

– У меня тут эрогенных зон нет. Потерплю.

– Странная ты сегодня! – Пал Палыч поднял лицо, всмотрелся в Наташины глаза. – А, понимаю, понимаю! Это шок, милая. Конечно, на твоих глазах двоих подчиненных… Я видел тела. Ужасно, ужасно!

– Это ведь «сицилийский галстук»? – вспомнила Данилова. – Вы-то должны знать, Пал Палыч!

– У сержанта Чачава? – уточнил врач, наклеивая пластырь, подобранный из альбома под цвет кожи Наташи. – Да, именно так. А вы разве это тоже проходили? Штука редкая, очень уж пачкает руки. Но крысам все равно… Только слово «галстук» им вряд ли известно.

Наташа оделась, но не ушла, а остановилась около двери. Медик навел порядок на столе, выбросил старые бинты, потом вопросительно посмотрел на посетительницу.

– Пал Палыч, а что говорят ваши эксперты? Про… характер повреждений. Я знаю, кто-то из снайперов ранен. Это болты из арбалета, верно?

– Болтом из арбалета убит один из группы захвата, среди снайперов двое раненых, – сообщил Пал Палыч. – Ты бы, Наташа, общий отчет почитала, он с утра на нашем сайте висит. Ты ведь капитан, оперативник, у тебя широкий допуск.

– Недостаточно широкий. Я хотела бы знать, не те ли это твари, что год назад убили Егорова и Ким.

– Дело закрыто, – напомнил врач, потом опустился на крутящийся табурет, в задумчивости потер молодую шею. – Все это так ужасно и прискорбно… Но дело Егорова и Ким закрыто. Арбалет может соорудить любой мальчишка, болтов у нас, к сожалению, хватает. Хоть строительные бери, хоть арматуру руби… Вы, капитан, говорите на эти темы со своим руководством. Потребуется мое мнение, я представлю.

Раз Пал Палыч перешел на «вы», то разговор окончен. Наташа коротко поклонилась и вышла. Насырова и Тофик Таги-заде занимали на двоих последний, пятьдесят второй этаж, самый маленький, хотя даже нижние не баловали простором. Выйдя из лифта, Данилова, как всегда, полюбовалась на панораму. Хороший денек.

– Наташенька! Садись! – прямо-таки взвыла Насырова. Она говорила с кем-то невидимым от дверей, причем говорила через «индивидуалку», прижимая клипсу к гортани. – Налей себе сока, водички, чего хочешь! А я вот с Михаилом Борисовичем говорю, прости.

Раиса глазами показала на Тофика, расположившегося в углу. Подполковник повернул к Наташе свое красное, вечно будто обветренное лицо, без улыбки поманил:

– Садись здесь и говори тихо, а то Пименов услышит.

– Сношает? – догадалась Данилова.

– Еще как. Уже минут двадцать не слезает с Райки, она только попискивает… Как себя чувствуешь?

– Хорошо. Я хочу найти их, Тофик Тимурович.

– Мы все хотим. – Подполковник грозно свел густые белые брови. – И мы найдем, эти шакалы не спрячутся.

– Крысы, – поправила его Наташа. – Нет, я лично, сама хочу их найти, понимаете? Я должна. Расскажите мне все, Тофик Тимурович, пожалуйста. Я ведь оперативник, аналитики не знаю.

– Потому что не положено, – для начала уточнил Таги-заде, но посмотрел благосклонно. – Верно понимаешь, только не ты одна обязана. Я вот тоже обязан. Ладно… Слушай. Крыс было одиннадцать, это точно, посчитали по следам. Одного застрелил Андрей Коваль, двоих положили снайперы. Остальные… Не перебивай! Снайперы не видели крыс, били вслепую, в панике. На записи ПНВ крысы есть, а ребята клянутся, что не видели. Что же они, врут? Сговорились с крысами?

Наташе пришлось покачать головой. Такого, конечно же, быть не могло.

– То-то же. К тому же половина ПНВ вообще отказала. И запомни: в общем отчете этого нет. И даже снайперам не сказали, что на записи цели видны. Не нужно объяснять, почему им не сказали? Тогда продолжаю. Крысы, восемь тварей, все мужчины, на вид от пятнадцати до тридцати пяти лет, оторвались от наблюдения в парке.

– От пятнадцати? – не поняла Наташа.

– От пятнадцати, – повторил Тофик. – Да хоть бы им всем по пять лет было: что это меняет, Данилова? Те, кто режет нашим товарищам горло, – уже не крысята, а крысы. Так вот, ночью ввели план «Капкан». Им некуда было деваться, совсем некуда. Я лично настоял, чтобы «Капкан» проиграли трижды. Подняли людей, стянули части с других районов в центр.

– И никого не взяли, – уточнила Наташа с каким-то мрачным удовлетворением.

– Первая линия отработала к десяти утра. Задержали человек пятьдесят, всякую мразь. Но наших – нет. Вторая линия закончила к двенадцати с минутами, и у них, как ты понимаешь, никого. – Тофик протянул руку к бару и один за другим наполнил соком два стаканчика. – Пей, не бледней! Третья линия закончит вот-вот, и я уверен – безрезультатно. Тройной фильтр, Данилова. Битцевский парк таким чистым не был еще никогда! Я сам там был с первой линией, под каждый кустик заглядывал. Есть землянки чьи-то, кострища… Но ничего интересного для нас. Ничего.

– Куда же они делись? Прошли сквозь ваши линии, как через снайперов?

– Не могли пройти, уже светало! Тут где-то была карта… – Тофик беспомощно оглянулся, потом привстал и с кряхтением вытянул из-под себя скомканное пластиковое полотнище. – Смотри, Данилова. Вот вы где были, а вот парк. Ночь. Предположим, что крысы могли успеть выбежать из парка. Но «Капкан» мы раскинули с расчетом на это, шире! Вот так!

Такой же обветренный, как и лицо, палец Тофика нарисовал на карте широкую петлю. Она горела зеленым, постепенно тускнея, и Наташа успела пройти глазами ее всю. Никак не могли крысы суметь вырваться, даже если бы были сплошь чемпионами по бегу.

– Транспорт?

Исключено, они могли оставить его только с краю, лесопарк специально засажен густо. Но видеонаблюдение за перекрестками было активировано сразу, еще до того, как пошла команда на «Капкан»! Было там около десятка машин, и всех задержали спустя несколько минут. Больше никто не проезжал, ни мотоциклистов, ни велосипедистов – никого. Ну а за воздухом мы круглосуточно над всем городом следим, это ты знаешь.

– Могли успеть добраться до домов, – предположила Наташа. – На тех же велосипедах.

– Уже все проверено. – Тофик залпом выхлестал свой сок, смял стаканчик. – Вот за это в том числе Пименов сейчас сношает Раису. Переполошили ночью людей, даже в новости кое-что попало. Кстати, если ты теперь подумала о люках, старом метро и прочем, то правильно подумала. Другого способа уйти у них не было… Но что мы могли сделать? Всего не предусмотришь, особенно когда над оперативниками висит такая группа прикрытия…

– Вертолеты, – вспомнила Наташа.

– Потеряли их ночью в лесу, под кронами. Точнее сказать, вообще не видели. Сейчас эксперты смотрят все входы в подземные коммуникации… Смотрят по второму разу.

– Почему?

– Я приказал! – Несмотря на красное лицо, Тофик исхитрился побагроветь. – Первое заключение: никто ничего не трогал минимум неделю. Но этого быть не может!

Мысленно Наташа с ним не согласилась. Все может быть… Когда снайперы не видят целей, дальше быть может все. Правда, это уже совершенная мистика, и Тофик прав, что не позволяет себе думать в этом направлении.

– Эксперты, – вспомнила Наташа. – Расскажите мне, пожалуйста, про их заключения. Я имею в виду тот, прошлогодний случай…

– Не имею права. – Тофик посмотрел на Насырову, увлеченно кивающую в экран, начальству. – Вот, – подполковник достал из нагрудного кармана сложенный вчетверо листок бумаги, – вот и все.

Наташа осторожно развернула лист. Длинная строчка цифр и букв, аккуратно написанная кем-то от руки, а еще адрес в служебной Сети. Пароль! Она подняла глаза на Тофика, повела бровями. Он раздраженно передразнил ее:

– Ты же сама сказала: я, Данилова, лично должна ребятам найти их убийц! Говорила?

– Да.

– А я сказал, что тоже должен. Сказал?

– Сказали.

– Вот и все, – удовлетворенно подвел итог Тофик и налил себе еще сока. – Что делать – сообразишь, не просто так я тебя до капитана довел.

– А что потом? – Наташа встала.

– Потом вылетим оба со службы скорее всего, – проворчал едва слышно Таги-заде. – Приезжай вечером ко мне. Дорогу не забыла?

Данилова вышла в коридор, комкая в руке листок бумаги. Вот и настала пора доказать, на что она готова. Войти по этому паролю, считать хранящуюся на сайте секретную информацию означает нарушить закон. Серьезно нарушить. Вылетом со службы дело не ограничится – ни один адвокат не возьмется доказать суду, что капитан полиции не ведала, что творит. А уж на сколько лет попадет в исправительные учреждения Тофик, Наташе не хотелось даже думать.