Текст книги "Чистилище. Побег"

Глава шестая
Новые времена

Мутов не было слышно уже сутки, не удавалось увидеть тварей и в смотровые окошки. Первым, на рассвете, выпустили Вовика, которого Андрей пока еще не считал за вполне взрослого. Малец с чего-то взял, что его решили отправить на убой, заревел и начал отбиваться, а когда его тащили к двери, намочил портки. Тем не менее его вытолкали наружу рогатинами и не впустили обратно факелами, когда Вовик попытался проскочить между ног. Со сгоревшими бровями, зареванный, мальчик все же вышел во двор, усеянный костями и обломками. Моросил дождь, не прекращавшийся уже четвертый день. Постепенно осмелев, Вовик забрался на стену и обежал по ней Цитадель кругом.

– Ушли, не видать их ни с какой стороны! – весело прокричал он в отдушину, свесившись с крыши. – А южная стена проломлена осталась! А оранжереи все разбиты и перекопаны! А сарай с дровами сгорел, даже не тлеет, и все в пепле, пепел намок и очень грязно! А еще…

– Все понятно. – Андрей отошел от отдушины и приобнял Косого и Илью-Ногу, своих ближайших помощников. – Ну, выводите потихоньку народ. Работать по плану, как наметили. Кто будет против – напомните, что я обещал. И этого гада, Голову, пусть уж так и называется, чтобы на самые тяжелые работы направляли!

Обещал Андрей следующее: теперь, если кто вздумает не подчиняться приказам Главного – так он сам себя величал, – то в наказание на первый раз его запрут на трое суток без еды и воды. Раньше такого правила в общине не было, да и не было в нем нужды. Все и так понимали, что выжить можно, только действуя сообща. Андрей сам стал первым серьезным нарушителем. Вероятно, он понимал, что по его стопам могут пойти и другие, и решил заранее разъяснить всем, что терпеть такого не станет.

Голову он начал унижать с первого же дня своего командования, которое настало как-то само собой. Старшие глядели косо, собирались кучками и ворчали, но так и не выступили против. Остальные частью были за Андрея с самого начала, а частью смотрели на старших, как привыкли. К тому времени, когда муты покинули Цитадель, все уже смирились и даже как-то незаметно привыкли. Голове, к удивлению Максима, не сочувствовал вообще никто. Будто и не выполняли еще несколько дней назад его приказов, не признавали его старейшиной. Наоборот, с ним общались часто довольно резко и сторонились, даже если оказывались на одном рабочем участке.

– Хорошо-то как! – сказал тощий Илья, прозванный Ногой за несоразмерно длинные и широкие ступни. – Надоело сидеть в потемках да в духоте! Все, пошли, парни! Тоха и Макс пусть обегут все закоулки, остальные – на стену и крышу, хорошенько все осмотреть. Оружие держать наготове, поодиночке никуда не отлучаться!

Илья был моложе и Максима, и Тохи. Да, все трое были погодки, но к старшинству в общине всегда относились очень серьезно, и парни переглянулись. Тем не менее скандалить было бы просто глупо: Главный назначил Илью. Хмуро переглядываясь, будто стесняясь друг перед другом, что выполняют приказы младшего, они прошлись по внутреннему пространству Цитадели. Мутов, конечно, там не осталось – обычно это стадные твари. Правда, валялось достаточное количество костей, чтобы предположить, что около десятка мутов закончили жизнь на месте стоянки, а еще точнее – в желудках сородичей. Во время боя людоеды приходят в неистовство, а если видят кровь, то уже едва могут остановиться, особенно если их много. Всех раненых они обычно добивают сами.

– Пусто! – доложил Тоха Илье, когда оба поднялись к нему на стену, и будто бы с извинением оглянулся на Максима: мол, кому-то же надо доложить. – Переломали все, что можно, загадили весь двор. В оранжереях ни одного крупного осколка.

– Этим пусть Косой занимается! – поморщился Илья. – Он у нас теперь по хозяйству. Эй, Андрюха! – Он постучал по стене возле отдушины. – Скажи Главному, что в Цитадели пусто, и вокруг тоже! Я послал троих в ближний секрет! Пусть Косой работами занимается, а мы разведку начнем!

Максим вздохнул с облегчением: находившаяся под властью мутов часть Цитадели пришла в такое состояние, что там дышать было трудно. Лучше пойти в разведку, проверить, что с делянками. Если муты нашли посевы ржи – плохо дело. Если не нашли, то тоже не очень хорошо – погоду упустили, теперь рожь намокла и легла, собрать ее нелегко, так же как и сберечь.

– Банки побили… – Тоха вздохнул, глядя сверху вниз на груду мелких осколков, в которых угадывались части горлышек стеклянных банок. – Больше половины банок наших тут было, Голова приказал вынести дней за десять до осады. Собирались консервировать все, что в оранжерее созрело, а вот как вышло-то… Новых банок не добудешь. И как жить?

– Все равно почти ничего не осталось! – фыркнул Максим, которому было даже немного весело. Все складывалось в пользу его рассуждений: надо уходить. Все, кроме того, что он не ушел, когда нужно было это сделать, и теперь обречен зимовать в Цитадели. – Консервировать нечего. Ни огурчиков, ни помидорчиков… Даже моркови и свеклы не оставили. Зачем нам теперь банки?

– Ну а следующую зиму-то как жить? – Тоха снова вздохнул. – Жить-то ведь все равно надо. А без витаминов это ж не жизнь. И смотри, зелень тоже сглодали. Это детишки их, я знаю. Они до зелени охочие, особенно по весне. Как пойдут муты на север – молодой сосенки ни одной не останется не обглоданной. Охочие они очень до хвои, мягкой да свежей, понимаешь?

– Понимаю, – кивнул Максим. – Хвою будем запасать. Отвары делать. Так и протянем, не в первый раз.

– Чтобы так плохо стало осенью – в первый раз. Говорят, в первый год после постройки Цитадели плохо было, но тогда на торг к соседям много чего имелось. А теперь они с нами и дела-то иметь не хотят, жлобы!

Нашли пару брошенных приступок, вставили в отверстия на стене, свесили вниз грязную веревку, и понемногу отряд спустился. Вооружившись рогатинами и часто оглядываясь на Машу, выставленную на крыше часовым, не спеша направились в лес. Несмотря на дождь и чавкающую под босыми ногами промокшую, холодную траву, все наслаждались долгожданной прогулкой. Сидеть в вонючем подземелье, почти в темноте из-за нехватки факелов – это никому не понравилось.

– Смолы бы… – негромко бурчал в такт каким-то своим мыслям Тоха, почесывая ранние залысины перекладиной рогатины. – Ну, я думаю, и зимой можно ведь смолой запастись? Сосны никуда не денутся, а дым мутов не привлечет. Зимой спокойно, верно?

– Зимой жрать будет нечего, – напомнил Максим.

– Посуды глиняной у нас мало, да и глина у нас, говорят, плохая. Потому даже лягух много запасти не можем. Но, была бы соль, то и без посуды можно, в ящике или еще как, до холодов протянуть, а там на лед и…

– Не спеши! – зычно крикнул Илья шагавшим в голове бойцам, когда они отдалились от Цитадели. – Или торопитесь вернуться и дерьмо разгребать со всеми? Пусть мелкие работают, нахлебники чертовы, и бабы! Прогуляемся не спеша. А если делянки наши разорили, так уж лучше подольше об этом не знать. Горю-то все равно не поможешь.

Конечно, муты нашли все. И делянки с рожью, и чахлые яблоньки, которые сажали в лесу, и садки с лягухами на болоте… Куда бы ни шли общинники, кругом они обнаруживали только вытоптанную землю. Даже деревья вокруг делянок и прочего хозяйства были обглоданы: ни листвы, ни коры. Понемногу, почувствовав себя спокойнее, отряд сам собой разбился на несколько групп.

– Тут муравейник был! – Илья, за которым шел Максим, сплюнул. – Ты не помнишь, Макс? Вот, прямо тут, перед этими березами! Сожрали муравейник, смотри: только яма осталась! Как эти проглоты еще весь мир не сожрали, а?

– Может, и сожрали. – У Максима настроение совсем испортилось, и думал он только об одном: почему не ушел летом, а лучше весной? Чего-то, выходит, ждал. Дождался. – Некоторые взрослые говорили, что только в таких местах люди и остались, а в остальных всем конец настал.

– В каких «таких»? – оскалился Илья. – В дерьмовых, да? А что ж тут тогда и в старое время люди жили? Сам знаешь, не мы кирпичи да бетон делали, все от них осталось.

– У них машины были, и автоматы, и тепло в дома само приходило. Свет еще был. А мутов не было, не надо было прятаться.

– Ох, какой ты умный! – Илья посмотрел на него с явной неприязнью. – Спорить со старшим будешь, да?

– Какой же ты мне старший? Ты моложе меня! – не выдержал Максим. – Хватит из себя командира изображать, все равно командовать не умеешь. Повел людей в лес, а теперь все разбрелись. Что будет, если какие-нибудь другие муты сейчас появятся?

Илья сжал рогатину так, что пальцы побелели. Он еще думал, что ответить Максиму, но ему помешал Тоха.

– Машка с крыши сигналит! – закричал он. – Эй, народ! Возвращаемся, зовут нас назад!

Со всех сторон уже бежали к ним общинники, бежали как попало, ломая строй. По привычке покосившись на Илью, который, видимо, просто забыл о том, кто здесь старший, и пытался разглядеть подаваемые дымом сигналы, люди пробегали мимо, направляясь к Цитадели. Поймав на себе насмешливый взгляд Максима, Нога опомнился и рявкнул что-то, но его уже не услышали.

– За мной! – Он помчался вслед подчиненным, закинув рогатину на плечо. – Я приказываю: за мной!

В Цитадели, как выяснилось, ничего не случилось. Просто Андрей решил посовещаться со своими советниками и вызвал для этого Илью-Ногу из леса. Но такого сигнала не существовало, и Маша позвала назад всех. У стены сгребал в кучу сбрасываемый сверху мусор Голова. Имя закрепилось за ним, потому что правил старейшина долго и от его прежнего имени общинники отвыкли.

– Получил, что хотел? – прошипел он, когда Максим проходил мимо. – Подожди, они еще опомнятся! Вот тогда мы со всеми поговорим, и с тобой тоже!

Юноша совершенно не понял, что имел в виду Голова и почему он, Максим, хотел, чтобы Андрей стал старшим. Впрочем, этот мужичок со всклокоченной бородкой его уже почти не интересовал. Поднявшись на стену, он краем уха расслышал часть разговора Андрея с Ильей.

– …все то, что мы припрятали. Разрыли и нашли, учуяли как-то. Лягух, похоже, всех сожрали, и муравейника даже возле березок нет! Одна делянка, что севернее, может, даже и уцелела от мутов. Там как-то странно перерыто, будто кто-то другой постарался. Я не уверен, но думаю, это соседи наши дорогие. Ну, а что твари и люди недобрали, над тем мелкие пичуги поработали. Так что зимовать придется с тем, что на складе осталось и в погребе. Я думаю…

– Думать буду я. Пошли в оружейку.

Новые власти еще не научились управлять общиной, и вновь прибывшим никто не сказал, что делать. Разбредались по одному, сами решая, чем и кому помочь. Максим отыскал Вальку, который вместе с прилипчивой Аллой собирал осколки стекла в оранжерее. Крупные могли еще пригодиться.

– Как в лесу дела? – сразу спросил Валька, а услышав ответ, мрачно кивнул. – Я так и думал. Надеялся на лучшее, конечно, но так и думал: муты и следы заметят, и запах учуют… Зима будет голодной, а все правила нарушены. Плохо дело. Поможешь мне мусор за стену вынести? А я тебе покажу кое-что интересное.

Пожав плечами, Максим загрузил большие, тяжелые носилки и вместе со слабосильным Валькой кое-как перетащил их через стену. Все равно заняться было нечем, и это непривычное состояние словно давило, мешало дышать. Каким бы плохим начальником ни был Голова, но он считал своей первейшей обязанностью распределять людей на работы и следить, чтобы у каждого было занятие. К этому все давно привыкли, и тем сильнее мучило общинников вынужденное безделье в подземелье во время осады.

Место для свалки Андрей, которого полагалось теперь называть Главный, тоже не догадался определить. В результате их возникло целых три, в разных направлениях от Цитадели. Все они располагались преступно близко: люди ленились работать без команды. А ведь свалки будут пахнуть долго и привлекать этим запахом близко проходящих мутов. Это понимали все, но самостоятельно принять решение не сумели.

– От нашей общины теперь будто трупом пахнет! – в сердцах сплюнул Максим. – И про Голову забыли, так что непонятно, зачем тогда его слушали, и Андрея приняли без возражений… А если бы я решил стать лидером? Тоже все промолчали бы?

– Кроме Андрея – все промолчали бы, – уточнил Валька. – Людям давно все равно, кто нами управляет. И тебе было все равно до недавнего времени. Ты же понимал, что Голова плохо справляется? Не ты один такой умный, многие понимали. Но не хотели занять его место, вот и стал Андрей главным. Что будем делать? Потащим носился в лес?

– Нет. Как все, так и мы! – решил Максим. – Несем к ближайшей куче.

– А подумать не хочешь? – обернувшись, спросил приятель, которого более сильный Максим толкал носилками вперед. – Ты мог бы начать командовать. Собрать всех, кто не очень занят, назначить место для свалки, выставить часовых… Тебя бы послушались, потому что все понимают, как надо, но не хотят решать сами. Потом ты пошел бы к Андрею, доложил, как идут дела… Стал бы важным человеком для него. После той драки он ведь тебя стал выделять, а ты не ухватился за возможность!

– Я одиночка, – вдруг сказал Максим неожиданно для самого себя. – Одиночка. Всегда таким был, поэтому и дружить стал с тобой, а не с другими пацанами. Мне трудно и подчиняться, и руководить. Я хочу сам за себя отвечать, но только за себя! В крайнем случае – за тебя.

– Это потому, что я хромой, неполноценный, – кивнул Валька. – Я понимаю, давно. Ты знаешь, что без тебя мне было бы еще хуже, поэтому и ответственности на тебе как бы нет. Не такой уж я и дурак. Да, наверное, ты одиночка. Но человек не может выжить один в нашем мире, пойми! Тебя все тянет уйти, а ведь самое страшное наказание в нашей общине – изгнание! Может быть, до Катастрофы, или Болезни, да как ни называй, все было иначе. Но как только появились муты и все стало рушиться, люди стали объединяться в общины, чтобы стоять друг за друга, как за себя! Иначе нельзя. И ты в любой драке с мутами забываешь, что ты одиночка, и я стараюсь хоть чем-то быть полезным.

– Ты видишь: все меняется. – Максим дернул носилки, чтобы увлекшийся речью Валя остановился. Они вывалили мусор поверх того, что принесли до них. – Уже в секретах сидеть не хотят, и мусор лень вынести подальше от Цитадели, и старших не уважают… Я думаю, везде так. Люди дичают. Вот если люди должны друг за друга держаться, почему соседи с самого начала с нами не поладили? «Беженцами» стали дразнить. И год за годом только хуже все стало. Теперь мы как враги.

– Может, и везде люди дичают, а может, и нет. Зима покажет, сможем мы выжить или нет. – Валька воткнул носилки ручками в землю, явно не торопясь возвращаться. – Если Андрей станет настоящим лидером общины, то вернет прежние правила. А если ума не хватит, то все продолжится… И для меня это будет очень трудная зима, я знаю. Косой уже начал меня всерьез доставать. В общем… – Он немного помялся, потом решился на что-то и вытащил из-за пазухи листок бумаги, явно из старой книги. – Не поворачивайся, стой так! Это секрет. Меня Андрей пустил в Архив, чтобы я ему помог понять, о чем Голова говорит.

– Архив?.. – удивился Максим. – Так ведь он пропал, в Старой крепости остался!

– Не весь. Понимаешь, кое-что они вынесли, и так вышло, что только голове общины положено было об этом знать. Ну вот, Андрей надавил на старейшину, он и отдал ему все.

– Не знал, что Андрей умеет читать!

– Из нашего поколения большинство не все буквы помнят, – вздохнул Валя. – А нынешние мелкие… Кто их учит, и зачем? Все равно книги сгорели в Старой крепости, кроме тех, что добрые соседи растащили. Вот те общины, которые уберегли свои библиотеки, те выживут, я так думаю. Ну, а у нас, ты сам знаешь, было штук десять книжонок, да давно все развалились на части. Но, оказывается, все это время существовал Архив.

– И что там?

– Полностью я не видел, Голова не хотел мне показывать и все намекал Андрею, что он зря меня привел. Вроде бы хотел, чтобы Андрей его самого оставил в помощь, чтобы все прочесть. Ну, в итоге наш Главный выгнал и его, и меня. Я успел только увидеть «Завещание Новосиба», так было озаглавлено. Там много листов, но мне не дали читать.

– А это что? – Максим не утерпел и вырвал у Вальки листок, развернул. – Карта?..

– Смог утащить. Даже подумать не успел ни о чем, просто увидел карту и пихнул в рукав…

Прижавшись друг к другу плечами и отвернувшись от крепости, они склонились над трепетавшим от ветра листком. Он оказался больше, чем сначала показалось Максиму, просто был сложен в несколько раз. Дождик все еще моросил, и надо бы было убрать драгоценность, но Максим сначала должен был все рассмотреть. Как давно он не держал в руках даже обыкновенного учебника по литературе! Когда его заставляли читать, было очень скучно: все, что было написано в книгах, не имело ни малейшего отношения к реальной жизни. Потом, уже в Цитадели, он порой скучал по тем урокам, по тем людям… Но читать было некогда, незачем и нечего. И вот теперь оказывается, что Голова, как и его предшественники, хранил самое настоящее «Завещание Новосиба»! Максим сморгнул и заставил себя сосредоточиться на карте.

– «Ци-та-дель», – прочел он по слогам написанное карандашом слово. – Тут было что-то другое, но стерли.

– Наверное, первая отметка была, когда еще только выбрали это место для запасного убежища. Ты читай названия, которые напечатаны! Вот: «Осотня»! – рукой дописано! Это наша речка, и тут все ее русло отмечено, как она изгибается и куда течет!

– «Тверская область», – Максим стал читать поживее, старые навыки просыпались. – Ну да, это я помню, где-то тут есть большой город Тверь.

– Вот он! – Валька ткнул пальцем. – Далеко от нас. Вот ты прикинь расстояние от нас до Осотни, а потом как бы умножь его, и получится…

– Получится, что далеко, – прервал его Максим. – Так, это – на восток, к Москве, значит. Вот она. А это… Это море? На западе – море?

– Ты вообще все позабыл! – восхитился Валька. – Конечно, там море. Только ближе всего на северо-запад, к… «Санкт-Петербург», – прочел он, вывернув шею. – Но это очень далеко, еще дальше, чем до Москвы. Но зато там море, Макс. Море – это соль.

– Соль и муты. Много мутов, которые так любят воду! – Максим прикинул расстояние до Северного океана, про который рассуждал когда-то дядя Толя. Выходило куда дальше, мимо больших озер. – Нет, на север вообще нет смысла идти. И на юг… Мы просто не знаем, что там, на юге. Что в Москве – тоже не знаем.

– Точно знаем, что там тоже соли не хватает! – заметил Валька. – Моря-то нет, откуда соль? Там, как тут: кто сидит на торговых путях, тот и решает, почем продавать! А остальные голодают зимой. Без соли ни капусту засолить, ни лягух!

– Тебе бы только жрать! – чувствуя, как от свежего воздуха и у самого стало живот подводить от голода, Максим сложил карту и бережно спрятал под рубахой. – Молодец. Ну что, понял, что надо со мной идти?

– Зима покажет, – уклончиво ответил Валя. – Сейчас уже никуда идти нельзя, скоро первые заморозки начнутся.

Остаток дня прошел вяло: Андрей и его помощники почти не показывались, что-то подсчитывали и выясняли, готовились управлять Цитаделью. Когда вечером все собрались внутри и возле трапезной – помещение не могло вместить всех за один раз, – подошел и Главный, он был мрачен.

– Хорошо бы пожрать! – сказал простодушный Тоха. – Маша ничего не варила, говорит: команды не было.

– Варева захотели?! – мгновенно вскипел Андрей. – А вы на него заработали? Защитили от мутов оранжереи, может быть? Или урожай вовремя собрали? Муты съели вашу жрачку, ясно? Сегодня обойдетесь без ужина.

– Что, совсем? – опешил Косой. – Андрюха, так не по правилам. Всегда хоть по чуть-чуть, но давали. Вот мелких не кормить – это законно, а…

Андрей прервал его речь коротким ударом в живот. Согнувшись пополам, Косой застонал.

– Меня надо называть Главным, – пояснил он. – Всем. И какие в общине правила, теперь решаю я. Всем ясно?

Ответом ему была тишина.

– Если всем ясно, то можете ложиться спать. Ужина не будет, нам надо на всем экономить, чтобы перезимовать.

– Андр… – начала было одна из девиц, давно входившая в его компанию, но тут же поправилась: – Главный, а ничего не осталось из того, что мы…

– Что мы про запас откладывали? – закончил за нее Андрей. – Из того зерна, которое мы пытались от прежнего старейшины спрятать, чтобы зимой было что есть? Нет, муты нашли схрон. Если бы не Голова, мы бы зерно в Цитадели укрыли, а теперь все пропало. Кому особенно хочется есть, разрешаю отрезать от него кусок.

Он ушел в оружейку, сопровождаемый Вовиком. Пацан, гордый тем, что его наконец-то отделили от мелких, стал бегать по поручениям Главного и сопровождал его везде. Общинники тут же разбились на группы и разошлись, громким шепотом начиная обсуждать произошедшее.

– Круто Андрей загибает, – хмыкнул Валька. – Как бы кто-нибудь не захотел с ним поспорить. Конечно, у нас к такому не привыкли, но пустое брюхо, может, и сделает кого-нибудь посмелей, чем обычно. Алка, а где мелкие? Что-то их не слышно.

– Главный приказал их под землю загнать, – сообщила Алла, которая по обыкновению терлась рядом с Валентином. – И тем, кто постарше, разрешил бить младших, чтобы не орали. И воду дают только им, а уж они решают, кому сколько.

– Сурово. – Валька посмотрел на Максима. – Не жалеешь, что не вмешиваешься? Ты мог бы попробовать ему помочь чем-нибудь, от тебя он примет помощь. И общине вышла бы польза, зимовать-то придется тут.

– Нет, пусть сам разбирается. Он захотел стать вожаком, вот и пусть командует, как хочет. – Максим пригнулся и шепнул Алке на ухо: – К продуктам нет какого-нибудь доступа? Нас бы и морковка порадовала.

– Илья охраняет, – так же тихо ответила девушка. – Не пройти, только Машу пускают, но по личному разрешению Главного. Но у меня кое-что есть, я еще во время осады немножко… Там совсем чуть-чуть. Но морковки нет, только лягухи соленые, три штучки. Банка-то разбилась, а я и подобрала что успела. Они маленькие.

– Умница! – шепнул Алле Валя, для которого она наверняка и похитила несчастных лягушат. – Иди вперед и не оглядывайся, а мы потихоньку за тобой.

Нельзя сказать, чтобы прежде в общине не приворовывали. Конечно, всякое случалось. В те дни, когда матери еще заботились о детях, а не беременели постоянно только из страха обратиться в мута, и маленькому Максиму кое-что перепадало в те дни, когда матушка дежурила по кухне. Потом, уже после гибели Старой крепости, большинства старших и переезда в Цитадель, тоже кое-что тащили, чаще для себя. Но это было просто баловство. А вот то, что делал Андрей со своими приятелями, пряча часть собранного зерна, было уже откровенным обкрадыванием своих же.

«Теперь и Андрей, то есть наш Главный, столкнется с тем же самым, – понял Максим, не спеша следуя за Валькой. – И чем жестче он будет, тем сильнее люди будут тащить каждый для себя. Тем быстрее будет умирать наша община. Дотянем ли до весны?..»

– Макс! – Андрей, выйдя во двор из дверей «оружейного» блока, поманил его пальцем. – А ты, тупица хромая, проваливай, не пялься! Что ты с ним вообще знаешься? – спросил он подошедшего Максима. – Ты крепкий парень, ты должен быть среди нас!

– С кем хочу, с тем и знаюсь, – ответил Максим, глядя в сторону. – Зачем звал?

– Зайди! – Андрей посторонился и одарил остановившегося вдали Валентина еще одним свирепым взглядом. – Он русского языка не понимает, что ли? Ненавижу этого урода! Жрать нечего, а у нас половина: кто убогий, кто беременная…

Максим не стал спорить, понимая, что изменить отношения Главного к Вальке он все равно не сможет. В оружейной комнате сидели ближайшие сподвижники Андрея. На столе перед ними Максим с удивлением увидел овощи, соленых лягух и хлеб, накануне выхода из подземелья испеченный Машей-поварихой. При его появлении разговор затих. Косой почему-то ухмыльнулся, глядя прямо в глаза Максиму.

– Что ты смотришь, будто я в мута обращаюсь?

– Да вот думаю: взрослый ты мужик или так, тихоня себе на уме? – Косой перевел взгляд на смутившегося Илью-Ногу. – Мы тут о тебе немного поспорили.

– Рот закрой! – Поставив Вовика караулить под дверью, Андрей заложил засов и понизил голос: – В общем, Макс, зима будет тяжелой. Самим не продержаться. Я все посчитал, и выходит, что общину никак не прокормить. Конечно, и мышковать будем, и рыбу ловить попробуем, только это слабая помощь. Голод будет у нас, мор. А по бокам от нас живут дорогие наши соседи, не пойму, кто поганее: озерные или березовцы? У них все хорошо, потому что они все время нас обирали. Как перед осадой. Помнишь, какую цену за соль заломили? Голова, дурак, упираться начал. Но я настоял, чтобы мы согласились, не потому, что готов их плевки утирать. Надо было их задобрить. Понял?

– Да нет пока, – соврал Максим.

Он, конечно, понял, куда клонил Андрей. Но набег на соседей – это не шутка! Люди так не должны поступать, они ведь все вместе противостоят мутам! С другой стороны, соседи никогда не хотели делиться с «беженцами» ни едой, ни знаниями. На каждом торге и те и другие повышали цену. Попадались, конечно, общинники, с которыми можно было дело иметь, как тот же Алекс, но старейшины будто ненавидели за что-то пришлых.

– Пойдем и возьмем сами, сколько нам надо! – мрачно уточнил Андрей.

– Они так просто не отдадут. Их ведь… Их убивать придется.

– А почему они должны жить, а мы умирать?! – взвился из-за стола Косой. – Я умирать не согласен! Если бы с ними голод приключился, пришли бы и перебили нас всех!

– Всех сразу не выйдет. – Андрей подошел к крохотному окошку и выглянул во двор. – Что там за шум? Всех сразу не одолеем, говорю. Их больше, а наши не все готовы драться. Поэтому действовать будем хитростью, сперва выманим их наружу, сколько сможем, и уж тогда навалимся. Ну, или еще что-нибудь придумаем! Только мне нужны бойцы, которые не будут ждать, пока их самих на рогатину насадят. Нападать нужно первыми и драться так же, как против мутов: чтобы каждый стоял и за себя, и за всех! И там, и тут на кону вопрос наших жизней, всех вместе. Ты пойдешь драться за общину с березовскими?

– Почему не с озерными? – Максим опять вспомнил Алекса. Забавный парень, не хотелось бы его убивать. – Озерные даже хуже к нам относятся.

– Да не важно! Разведаем кое-что, тогда и разберемся. Ты скажи: готов?

И Максим понял, что готов. Дело было не в ненависти и даже не в любви к родной общине, в которой он давно разочаровался. Просто он хотел дожить до весны, чтобы уйти навстречу судьбе по первому теплу. А еще он не хотел бы видеть, как ради того, чтобы выжить, Андрей заморит голодом и мелких, и таких, как Валька. Скорее всего, и Максим попал бы в это число, если бы отказался. Но он сказал:

– Да, я готов. Но хочу и сам в разведку ходить, присмотреться.

– Это дело! – Андрей облегченно хлопнул его по плечу и толкнул к лавке. – Садись, закуси! Только тихо, никому ни слова! Самые сильные не должны слабеть, иначе вся община погибнет. Понял, в чем дело? Сидите тут, а я пойду разберусь, кто там так орет.

Косой подвинулся, показав Илье язык. Выходило, что он был на стороне Максима, а вот Илья затаил на него зло за давешний разговор. Чувствуя странное смущение, Максим взял соленую лягуху, оторвал зубами половинку и закусил непропеченным толком – дрова экономили! – хлебом. Было очень вкусно и в то же время горько. Это не убитых своими руками мутов тайком от общины есть, хмелея от собственной смелости. Тут было что-то другое.

– Да что так кричат-то, в самом деле? – Илья, встав, шагнул к окошку, но дверь распахнулась, и в комнату вбежал Вовик.

– Рома на Главного напал! Бегите скорей!

Первым кинулся к дверям Косой, за ним немного растерявшийся Илья, и уж тогда, опрокидывая лавки, побежали все. Максим, хладнокровно прихватив кое-что со стола и сразу спрятав за пазуху, к карте, вышел последним. Посреди двора стояли Андрей и Рома, первый запрокинул голову, унимая кровотечение из носа, а второй сплевывал кровь из разбитого рта, но не переставал кричать жавшимся к стенам общинникам:

– Что вы его слушаете?! Вот что вы его слушаете?! Он не старший по годам! Почему вы его слушаете?

– Тебе что не нравится-то, а? – подскочил к нему Косой. – Ты что, не видишь, до чего Голова общину довел?!

– Ну и довел! – не смутился Рома, имевший еще прозвище Упрямец. – Довел, но он старший! И он никогда людей голодом не морил!

– Это потому что была жрачка, а теперь-то нет! Что ты кричишь, а? – Косой, немного побаиваясь Ромы, который был старше его года на три, медленно пошел вокруг, примериваясь. – По голове давно не получал, а?

– Отойди! – прогнусавил Андрей и быстрым шагом подошел к Роме, а потом просто воткнул ему в шею рог по самую перекладину. – Вот так. И любого убью, кто рот раскроет.

Он выдернул оружие и, не посмотрев в округлившиеся глаза Ромы и не оглянувшись на испуганных общинников, ушел в блок. Косой попятился, и только тогда Рома начал задыхаться, пуская розовые пузыри. Он упал на спину и попытался зажать рану, но руки его уже не слушались.

– Ой, Рому уби-или! – запричитала Оксана. – Уби-или…

Никто не подошел к нему. Общинники смотрели друг на друга, но никто не знал, что сказать. Такого Цитадель еще не знала.