Текст книги "Наша футбольная Russia"

– От имени команды ничего подписывать не будем.

Вообще, мне иногда трудно понять политиков! Ну неужели же не очевидно для них, что сборная страны по футболу не может поддерживать какую-то одну партию, или определенного государственного деятеля любого масштаба? Команда принадлежит обществу в целом… Завтра эта партия потерпит фиаско, деятель уйдет с арены, и что делать дальше? Клясться в любви и преданности другим авторитетам? Нужно ли это команде с гордым именем «Сборная России»?»

Сама мысль Колоскова, озвученная выше, заслуживает только аплодисментов. Но факты… Такое ощущение, что на бывшего президента РФС, когда он надиктовывал своему литзаписчику эти строки, нашло какое-то затмение.

Во-первых, игра с Болгарией была не перед чемпионатом мира в США, а перед чемпионатом мира во Франции.

Во-вторых, сборной тогда руководил не О. Романцев, а Б. Игнатьев.

В-третьих, в тот момент, осенью 97-го, не было никакой предвыборной гонки, потому что Ельцина переизбрали на второй срок летом 96-го.

В-четвертых, Тарпищев к тому моменту в числе помощников Ельцина уже не значился – его наряду с Коржаковым и Барсуковым отодвинула от первого президента России команда Бориса Березовского в 96-м. Так что если просьба Тарпищева к Колоскову и была, то гораздо раньше…

В-пятых, Крондл (а не Кронкл) заканчивал судить по возрасту, и никакого «права судейства» его не лишали. Что лишний раз подтверждается тем, что ныне чех преспокойно работает в судейском комитете УЕФА…

В-шестых, о пяти неназначенных пенальти (тем более – «как минимум») после игры не заикался ни Игнатьев, ни игроки. Речь шла максимум о четырех, что тоже являлось очевидным перебором. Остыв, сошлись на том, что два 11-метровых в ворота болгар Крондл действительно проигнорировал.

Насколько мне известно, Колоскову помогал писать книгу журналист не из футбольного мира, и его вопиющее незнание общеизвестных событий можно объяснить. В конце концов, на футболе свет клином не сошелся, и далеко не все знают, кто, с кем и в каком году играл.

Возможно также, что какие-то вещи подзабыл и Колосков – в конце концов, человеческая память несовершенна, и когда ты руководишь отечественным футболом на протяжении 25 с лишним лет, многие события могут смешаться. Вопрос в другом – почему, зная о «нефутбольности» своего литзаписчика, Колосков не попросил ознакомиться с рукописью профессионала, который своевременно указал бы экс-президенту РФС на целую серию неточностей? Это было необходимо хотя бы потому, что подобные вещи сразу же зарождают сомнения в верности остальных фактов. Не сомневаюсь, что большинство из них на самом деле соответствует действительности и, повторяю, отношусь к Колоскову с большим личным уважением, – но читая такое, только развожу руками от удивления…

В другом эпизоде той же книги после фразы «Борис Петрович готовил сборную к чемпионату мира 1998 года, но во Францию мы не попали» следует разъяснение: «У любителей футбола наверняка в памяти решающий матч, победа в котором давала нам шансы выйти в плей-офф и получить путевку на высший праздник футбола. В тот день в Лужниках сошлись наши и украинцы»…

Если бывший президент РФС не помнит, что этот незабываемый матч 9 октября 1999 года состоялся не при Игнатьеве, а во время «второго пришествия» Олега Романцева, – это выше моего понимания.

* * *

А у Игнатьева, несмотря на поражение от болгар, еще был шанс попасть на чемпионат мира с «запасного аэродрома» – стыковых матчей, на которые россияне получили право, заняв второе место в группе. Но тут России страшно не повезло: в соперники нам достались могучие итальянцы.

Команда сделала все, что было в ее силах. Вначале на своем поле, под мокрым снегом, в жуткой каше вместо газона на стадионе «Динамо», Россия и Италия завершили свой матч вничью – 1:1. «Скуадра Адзурра», правда, забила мяч в свои ворота – но произошло это в результате активнейшей борьбы, навязанной защитнику Сергеем Юраном.

В ответном матче в Неаполе шансов у сборной России не было. Проиграла она с внешне достойным счетом – 0:1, но при этом ни разу за 90 минут толком не перешла середину поля. Много раз в течение игры ее спасал вратарь Сергей Овчинников, но форварды и полузащитники не смогли сделать ничего, чтобы чудо произошло.

Журналист Олег Винокуров, анализируя причины неудачи сборной, написал:

«Игнатьев – человек для современного нашего футбола редкий… Все его качества позволяют назвать его человеком хорошим и, что, на мой взгляд, не менее важно, противопоставить двум его предшественникам. Для всей российской футбольной общественности это противопоставление стало очевидным в декабре 1993 года, когда ведущие футболисты сборной вслед за известным письмом Шамилю Тарпищеву попытались изложить свою точку зрения на пресс-конференции.

Тогда в конференц-зале пресс-центра МИД присутствовал лишь один из руководителей сборной – Игнатьев. Главный тренер Павел Садырин предпочел уклониться от встречи с игроками… Игнатьев же нашел в себе силы прийти и посмотреть в глаза оппонентам.

Журналисты, конечно же, попросили его высказаться, а он, конечно же, не отказал. Любому было видно, как ему тяжело. Но ни словом, ни намеком он не оскорбил никого, ни на йоту не приблизился к тем потерявшим здравый смысл и человеческое лицо коллегам, в одном лагере с которыми находился.

Да, такого хорошего человека у руля нашей сборной не было давно. Но хороший человек, как гласит народная мудрость, не профессия. Мы ведь говорим о главном тренере сборной.

В разговорах о спорте выражение «психология победителя» давно стало расхожим. Послужной список тренера, его победы – наилучшая рекомендация при назначении на новый пост. У Игнатьева, увы, просто неоткуда было взяться той самой психологии победителя. В первой сборной России он работает давно: был помощником Садырина, затем входил в штаб Романцева. С первым провалился на чемпионате мира в США в 1994 году, со вторым – на первенстве Европы в Англии два года спустя. И вот тренер, причастный к двум провалам в качестве второстепенного лица, вышел на первый план.

Если в большинстве стран неудача команды, как правило, является следствием недостаточной квалифицированности тренера, то у нас первооснова всех проблем – пагубность самой системы футбольного хозяйствования. И то, что у руля сборной возникают не самые квалифицированные тренеры, тоже следствие этой системы. Человек, возглавляющий сборную, должен бросить системе вызов, попытаться хотя бы чуть-чуть изменить ее, и только в этом случае он может подарить болельщикам надежду на успех. Игнатьев же, сжившийся с этой системой, был изначально обречен на неудачу. И потому ничего нового его приход к руководству сборной не принес. На поле его команду невозможно отличить ни от команды Садырина, ни от команды Романцева. В общем, ему, очень хорошему человеку, за полтора года не удалось сказать своего слова в профессиональном смысле».

Добавить к сказанному коллегой особо нечего.

Кроме одного. Что касается примера успешной замены Франца Беккенбауэра на Берти Фогтса, который Колосков привел в качестве идеологического обоснования прихода Игнатьева, то контраргумент здесь очень прост. Беккенбауэр в 90-м сам привел сборную ФРГ к титулу чемпиона мира. Фогтс принимал команду из рук тренера-победителя. Игнатьев же шел на крайне плачевное наследство, и у него не было задачи, как в случае с Фогтсом – не испортить. Ему надо было строить заново, и вполне закономерно, что это Борису Петровичу не удалось.

* * *

Валерий и Олег Винокуровы в книге «Наш мир – футбол» приводят фразу Игнатьева, произнесенную во время одной из телепередач по ходу отборочного цикла.

– Что с вами будет, если сборная не попадет на чемпионат мира? – спросили главного тренера сборной.

– Как что? Снимут на следующий же день!

Но этого не произошло.

Несмотря на непопадание на ЧМ-98, Игнатьев в отставку, как того многие ожидали и даже требовали, не подал. И Колосков его туда не отправил. Президентская логика читалась легко. Серьезного отечественного тренера в ту пору в сборную было не заманить: после всех событий, о которых идет речь в этой книге, одна мысль о приходе в нее внушала им ужас. О необходимости приглашения тренера-иностранца заговорил во время мирового первенства только «СЭ» – но тогда это казалось абсолютной фантастикой. Игнатьев же с его окладом в 500 долларов Колоскова вполне устраивал. А если бы президент уволил его до окончания срока действия контракта в августе 98-го, то, вероятно, РФС пришлось бы раскошелиться на неустойку, платить которую в планы Вячеслава Ивановича, похоже, не входило.

Весной 98-го, после победы в товарищеском матче над французами – 1:0, Колосков заявил:

– Игнатьев будет работать до конца отборочного цикла, независимо от результатов, которые будет показывать сборная в этот период. Если даже сборная России проиграет все товарищеские матчи, все равно в августе этого года контракт с тренером будет продлен. А вот если сборная не попадет на чемпионат Европы-2000, мы скажем Игнатьеву «до свидания».

И все же летом 98-го Игнатьев покинул сборную. Несколько лет спустя он в интервью «СЭ» прокомментирует свое решение так:

– Я не из тех людей, которых называют пофигистами. Для меня всякое поражение – огромный удар по самолюбию. В голову мрачные мысли лезут: зачем взялся за этот воз? Наверное, это не твое… В сборной в 98-м меня выбивали из колеи жесткие журналистские выпады, я терялся. Выигрываем в Москве товарищеский матч у французов – 1:0, а в газетах наутро читаю: играли плохо. Потом побеждаем Турцию – 1:0 – та же реакция. Ага, думаю, что-то здесь не так. Не свою, пожалуй, нишу занимаю. Следом уступили в Польше – 1:3, а в Грузии разошлись миром – 1:1, критика усилилась, и я написал заявление.

При всем моем человеческом уважении к Борису Петровичу с этим его поиском чьих-то злых козней согласиться трудно. Игнатьев подписал себе приговор осенью 97-го, когда не смог выйти из легкой группы на чемпионат мира. Уходить ему надо было уже тогда. Все, что было следующей весной, рассматривалось общественностью под призмой прошлогодней катастрофы. И не только, вопреки утверждениям Игнатьева, журналистами: и Константин Бесков, и Евгений Ловчев, и Валентин Иванов нелицеприятно оценили качество игры сборной с французами, несмотря даже на победный счет. Было очевидно, что локальных успехов при Игнатьеве команда добиться может, прорыв же с ним вряд ли возможен. Ни разу в жизни до 56 лет не работая со взрослыми командами высокого уровня, отличный молодежный тренер так и не смог прыгнуть выше головы. За что язык не поворачивается его осуждать.

А вот за то, что в 97-м он сам не заявил об уходе, упрекнуть Игнатьева стоит. Потому что следующие полгода, за которые новому тренеру можно было бы спокойно подготовить сборную к новому отборочному циклу, были потеряны.

После отставки Игнатьева РФС оказался в жестком цейтноте. До первого отборочного матча Euro-2000 на выезде с Украиной оставалось меньше двух месяцев, а у сборной не было главного тренера.

Впрочем, решение о том, кто унаследует от Игнатьева этот пост, принималось отнюдь не в футбольном союзе…

Глава III
ПО ВТОРОМУ КРУГУ

24 июля 1998 года в здании Олимпийского комитета России на Лужнецкой набережной собрался исполком РФС. Главным вопросом повестки дня были выборы нового главного тренера сборной страны. Казалось, что они впервые пройдут на альтернативной основе. Анатолий Бышовец или Михаил Гершкович?

За восемь минут до начала заседания в зал коллегии Олимпийского комитета России вошел первый заместитель руководителя администрации президента РФ Игорь Шабдурасулов. Вскоре выяснится, что такое внимание высокого чиновника к событиям футбольной жизни отнюдь не случайно.

Альтернативных выборов не получилось. Перед самым началом заседания исполкома один из сотрудников его аппарата шепнул нам, что исход голосования предрешен, и оно превратится в пустую формальность. В 9.30 утра у Бышовца состоялась беседа с вице-премьером правительства России Олегом Сысуевым, после которой все точки над «i» были расставлены окончательно: Анатолий Федорович возвращается на пост главного тренера сборной.

Спустя 45 минут Гершкович стремительно вышел через запасную дверь зала коллегии ОКР и пулей пронесся мимо журналистов, отказавшись от комментариев. Как потом стало известно, по ходу заседания он заявил, что против него настроены пресса и общественность, и поэтому принял решение снять свою кандидатуру. В итоге Бышовца избирали на безальтернативной основе.

Жизнь сборной 90-х потекла по второму кругу.

Версия Гершковича была полуправдой. О том, что творилось вокруг назначения главного тренера, подробно рассказал в своей книге «В игре и вне игры» Вячеслав Колосков.

«Когда в ходе подготовки к чемпионату мира во Франции стало ясно, что Б. Игнатьев не справился с поставленной задачей (здесь верная историческая хронология экс-президентом РФС наконец-то воссоздана. – Прим. И. Р.), и надо искать другого тренера сборной, мы планировали рекомендовать на эту должность М. Гершковича. Я находился на игре на стадионе «Динамо», когда зазвонил сотовый:

– Вячеслав Иванович, Сысуев звонит. Приезжайте, я Вас жду.

Еду. В его кабинете – министр экономики Я. Уринсон, председатель Государственного таможенного комитета В. Драганов и председатель издательского дома «Московские новости» А. Вайнштейн. Сысуев сказал: «Мы тут посоветовались и рекомендуем вам поставить на пост главного тренера Анатолия Бышовца». Я возразил: «Он же в течение пяти лет ничем себя не зарекомендовал, немного поработал в Корее, но без особого успеха». Мне в ответ: «У него есть прошлые заслуги. И потом, именно под Бышовца мы обеспечим сборную новым транспортом, окажем информационную поддержку, откроем дополнительные льготы».

Хорошо, будем выбирать главного тренера сборной на альтернативной основе. Пусть Анатолий Федорович готовит свою программу. Готовился к выборам и Михаил Данилович Гершкович. Еще за день до исполкома, на котором должен был решаться этот кадровый вопрос, я спросил Гершковича, не передумал ли он участвовать в выборах? «Естественно, нет!» – услышал в ответ.

А на следующий день после игры в футбол с правительством Москвы Гершкович заявляет: "Меня попросили… В общем, я снимаю свою кандидатуру».

Рассказ Колоскова бесценен. Потому что глава РФС, прямой участник событий, впервые открыто описал, как в России вершатся дела, вроде бы не имеющие никакого отношения к политике. И если бы это был единственный случай!

Впрочем, если фактическая сторона истории, которую поведал Колосков, не вызывает у меня сомнений, то в оценке фигур потенциальных тренеров сборной бывший президент РФС явно слукавил.

Михаил Гершкович не работал ни с одним клубом и, возглавляя молодежную сборную России, больших успехов не добился. Замечательный в прошлом футболист и общительный человек, он позже станет помощником Романцева в национальной команде.

Но в 98-м появление Гершковича в роли кандидата от РФС на должность главного тренера первой сборной страны никакими разумными доводами объяснить было невозможно. За что такая честь? И вновь мы возвращаемся к старой теме: это стало возможным благодаря порочной системе, существовавшей в Российском футбольном союзе. Где все определялось не деловыми качествами, а личными отношениями.

С Бышовцем эти отношения, как известно, у Колоскова не сложились. Это был первый случай в новейшей истории, когда президенту РФС кандидатуру тренера откровенно навязали.

Когда Колосков говорит об отсутствии успехов у Бышовца перед возвращением в сборную, он передергивает факты. Достаточно сказать, что национальную команду Анатолий Федорович возглавил, будучи тренером клуба, занимавшего первое место в чемпионате России-98. И это было полнейшей сенсацией!

В «Зенит» из Санкт-Петербурга Бышовец пришел в начале 97-го вместо… Садырина. Да-да, суровая история взаимоотношений двух тренеров получила продолжение и на клубном уровне.

Садырину, в 1984 году впервые сделавшему «Зенит» чемпионом СССР, выпала непростая задача: вернуть обнищавшую, никому не нужную команду из первой лиги в высшую после трехлетнего в ней отсутствия. С целью этой он справился, а потом его уволили, назначив Бышовца. Сам же Павел Федорович возглавил ЦСКА, и в 97-м после матча армейцев с «Зенитом» на пресс-конференции журналистам довелось наблюдать драматичную картину: Садырин и Бышовец сидели за одним столом, отвернувшись друг от друга и обмениваясь колкостями.

Звезд в «Зените» Бышовца не было – он создал крепкую команду, игравшую строго от обороны, в которой каждый знал свой маневр. Некоторые в ней потом пошли на повышение. Хавбека Романа Максимюка, например, пригласили в киевское «Динамо» к злейшему врагу Бышовца – Валерию Лобановскому.

Полузащитник об этой вражде не знал. И когда Лобановский как бы невзначай спросил Максимюка, что тот думает о Бышовце, игрок отозвался о нем тепло. После чего потерял шансы попасть в состав киевлян.

Бышовец сказал в интервью «СЭ» о Лобановском, не называя фамилии:

– Не хочу реагировать на колкости со стороны чемпиона мира по договорным матчам. Не буду отвечать на слова человека, система подготовки которого безжизненна без фармакологии. Мои победы – чистые. Бышовец – немой укор этим людям, этой системе.

Из одних только этих слов можно себе представить, как Анатолий Федорович умел наживать себе врагов, причем весьма влиятельных. Но точно так же он обладал невероятным умением заводить себе полезные знакомства на высоком политическом уровне. Так он в 98-м году и вернулся в сборную, как Наполеон на императорский трон. И точно так же ненадолго…

Сенсационное лидерство «Зенита» в чемпионате России уже делало хотя бы отчасти обоснованными претензии Бышовца на место во главе сборной. Занятно, правда, было то, как всего за пару месяцев до назначения Анатолий Федорович отреагировал на вопрос о вероятности подобной перспективы. Об этом вспомнил в своей книге «Моя география» Канчельскис:

«Бышовца сразу назвали в числе вероятных кандидатов, но сам он в одном из интервью сказал, что возглавить команду в такой ситуации может только безумец или авантюрист. Потом, видимо, его природное честолюбие взяло верх».

Вернемся, однако, к Гершковичу. Когда Бышовец проиграл два первых отборочных матча Euro-2000 Украине и Франции, в «Спорт-Экспрессе» было опубликовано интервью с Колосковым. Вот отрывок из него.

– Повод говорить о вашей отставке вы дали сами, заявив как-то, что оставите пост, если сборная проиграет два стартовых матча отборочного турнира.

– Когда из контекста вынимают часть фразы, она зачастую приобретает иной смысл. Прекрасно помню все свои выступления, в том числе и это. Вопрос был таким: «При каких обстоятельствах вы оставите занимаемый ныне пост?» Я ответил: «Прежде всего, если мне объявит недоверие конференция. Но на это может повлиять и результат выступления национальной команды». В то время исполняющим обязанности главного тренера был Михаил Гершкович. В том контексте я выражал солидарность с кандидатом от бюро исполкома.

– Теперь, получается, ответственность за результат вы несете в меньшей степени?

– Конечно, нет. Это чисто эмоционально. Я активно участвовал как сторонник назначения Гершковича, а значит, и нес больше личной ответственности.

– Почему в тот момент вы предпочитали видеть тренером Гершковича?

– Его программа импонировала мне больше – в первую очередь своей решительностью. Человек был уверен, что его команда обязательно попадет в финальные игры.

Поразительный с профессиональной точки зрения аргумент Вячеслава Ивановича! По его логике, человеку достаточно выразить уверенность в светлом будущем – и место главного тренера национальной сборной по футболу у него уже, можно сказать, в кармане. Оставалось только объявить в стране конкурс – кто решительнее всех сможет объяснить президенту РФС, что «его команда обязательно попадет в финальные игры».

Театр абсурда какой-то, право слово…

* * *

Естественно, вас интересует, как в случае с Бышовцем разрешился вопрос с совмещением постов.

Как-то странно. Расплывчато.

На пресс-конференции сразу же после назначения Анатолия Федоровича спросили:

– Уходите ли вы из «Зенита»?

Ответ был таким:

– До конца года остаюсь в команде, и только потом будет принято решение.

Две недели спустя, после первого сбора, Бышовец в разговоре со мной высказался на эту тему более подробно и, как мне показалось, слегка нервно. Видимо, к этому времени в клубе и РФС уже начались какие-то процессы, нарушавшие изначальные планы тренера.

На тему совмещения, кстати, мы вышли спонтанно.

– С легионерами держите связь? – таким был предыдущий вопрос.

– Этим занимается Сальков. У меня хватает дел в клубе.

– Не станут ли они помехой для Бышовца – тренера сборной?

– Напротив, поддерживать себя в тонусе на протяжении всего года позволяет именно клубная деятельность.

– А как же зарубежный опыт, не знающий подобных примеров?

– В этом вопросе все сугубо индивидуально. Одному целесообразно сосредоточиться на чем-то одном, другому необходима постоянная практика. К тому же все знают зарплату тренера нашей сборной – пресловутые 500 долларов. Но тренер сборной, будь то Бышовец или кто-то еще, должен одеваться не на лужниковской барахолке, а в солидном магазине. Тренер сборной, как и вся она, представляет в первую очередь страну. Когда я работал в Корее, то летал только «бизнес-классом», жил в номерах «люкс» и так далее. Иного руководители корейского футбола допустить не могли. Тренер сборной – это персона категории VIP.

В Киеве, накануне сентябрьского отборочного матча Украина – Россия, я спросил Колоскова:

– Подписал ли Бышовец контракт со сборной?

– Нет. Он же пока тренер клуба. Контракт с ним будет подписан только тогда, когда перестанет действовать его клубный контракт. Сейчас у нас джентльменское соглашение: Бышовец работает на тех условиях, которые изложены в контракте сборной и РФС. Плюс есть решение исполкома о том, что он будет работать до 2002 года.

Из этого ответа можно было догадаться, что статус Бышовца на самом деле категория эфемерная. Тренер без официально подписанного контракта может быть уволен в любой момент, не говоря уже о том, что ему может быть запрещено совмещать работу в клубе и сборной. Все это зависит от сиюминутной конъюнктуры – то есть от результатов матчей сборной. А понятие «джентльменского соглашения» между двумя людьми, один из которых активно не хотел назначения второго, а второй нашел обходные пути, чтобы переступить через голову первого, – вообще смех.

После поражения дома от Франции я спросил Колоскова:

– Контракт с главным тренером, насколько я знаю, до сих пор не подписан. Почему?

– Исполкомом принято решение о назначении Бышовца до 2002 года с правом совмещать работу в Санкт-Петербурге до конца нынешнего. Как только у Бышовца закончится контракт с «Зенитом», а будет это в январе, мы тут же подпишем с ним четырехлетнее соглашение. Естественно, в этом контракте будут определены обязанности каждой из сторон – РФС и тренера.

Блажен, кто верует. В декабре Бышовец остался без сборной, а еще раньше, не дожидаясь окончания чемпионата-98, – без клуба. «Зенит» в итоге занял лишь четвертое место…

– В «Зените» я был на правильном пути, – скажет Бышовец в интервью «СЭ» в 2000 году. – Но не дали довести работу до конца, запретив совмещать «Зенит» и сборную. По обоюдному согласию Колоскова и Мутко (будущий президент РФС занимал тогда президентский пост в «Зените». – Прим. И. Р.). А команда-то шла на первом месте…

– Всегда казалось, что вы не были для Питера своим человеком.

– Это не так. Когда президента «Зенита» спросили обо мне, он сказал: «Бышовец – лучший тренер в России. Но как человек – невозможный»… Я, впрочем, ничуть не обиделся. Первая часть формулы для меня лестна. Что же до второй… Если бы обо мне отозвались таким образом клубный шофер, уборщица, игроки, болельщики, было бы неприятно. Слова же работодателя мне совершенно безразличны.

Когда весной 2005 года Мутко возглавит РФС, он сразу же выскажется против совместительства, не забыв привести соответствующий пример:

– Я категорически против совместительства. Тем более что подобный опыт во время моей работы в «Зените» с Анатолием Бышовцем получился неудачным… Хорошо помню, чем закончилось совмещение постов в сборной и «Зените» для Бышовца и обеих команд.

Никто не говорит, что Мутко не прав. Вопрос в другом: почему «на берегу» договорились об одном, а по ходу «заплыва» правила были изменены?

История эта, думаю, стала уроком для многих российских тренеров. Суть его такова: возглавив сборную, можно не обрести ничего, а потерять все.

В следующий раз Бышовец мелькнул в российском футболе во второй половине 2005 года, неожиданно для многих возглавив «Томь». А в 2007-м год проработал во главе московского «Локомотива».

Кто знает – не будь того полугодового фарса со сборной-98 (в котором, замечу, виноват в том числе и он сам), не сложилась ли бы его карьера в России куда более благополучно?..

* * *

24 июля, сразу же после назначения, Бышовец едва ли не в первом же своем публичном высказывании совершил, как теперь думается, роковую ошибку. Он заявил:

– Как программой-минимум, так и программой-максимум станет создание команды к чемпионату мира 2002 года.

Многие расценили эти слова главного тренера как сознательное принесение в жертву чемпионата Европы 2000 года. Вкупе с нашим отсутствием на ЧМ-98, выходило, что на крупнейших турнирах сборной России не будет шесть лет – с 96-го по 2002-й. Кроме того, высказывание Бышовца было воспринято большинством специалистов как подстилание соломки на случай неудачных выступлений в отборочном турнире Euro-2000. Словно в бородатом анекдоте: «Почему нам говорят, что мы на переходной стадии от социализма к коммунизму, а жрать в стране нечего?» – «Так в дороге кормить не обещали!»

Но самое интересное, что РФС-то ничего против такой постановки вопроса не имел и подобный подход тренера утвердил!

Слова должны соотноситься с делом. А на деле Бышовец, объявив о строительстве новой сборной, сразу пригласил в нее… всю старую гвардию, значительная часть которой при Игнатьеве уже не привлекалась.

«В Новогорск мы приехали словно на машине времени, перенесшей нас лет на 6–7 назад. Бышовец и Сальков, Шалимов и Кирьяков, Канчельскис и Харин… Они собрались все вместе впервые после длительного перерыва и были очень рады видеть друг друга – не нужно быть большим физиономистом, чтобы заметить это», – писал я в репортаже о первом сборе Бышовца.

Массовый призыв ветеранов шел явно вразрез с высказыванием Анатолия Федоровича спустя несколько лет в нашей беседе:

– Я получил сборную в ситуации, когда ей была необходима смена поколений, и сразу честно заявил, что речь должна идти не о выходе в финал первенства Европы, а о создании серьезной сборной к ЧМ-2002. Но перспектива была принесена в жертву решению сиюминутных задач.

Именно при Бышовце в сборной появился ее будущий капитан, а в ту пору игрок скромного «Уралана» Алексей Смертин – но людей из прошлого вместе с олимпийским чемпионом Сеула пришло гораздо больше, чем людей из будущего.

Очевидно, что у Колоскова и многих других оппонентов Бышовца подобный поворот событий вызвал явное неудовольствие. Не исключаю даже, что тренер пошел на такой шаг назло руководителям РФС, которые не раз заявляли о своем нежелании видеть Шалимова, Кирьякова и K° в сборной. То, с какой легкостью Анатолий Федорович вернул в команду эту группу футболистов, свидетельствовало об одном: от РФС Бышовец ни в коей мере не зависит и подотчетен совсем другим людям.

Спустя несколько лет в интервью «СЭ» он то впечатление подтвердит:

– В 98-м я шел в сборную при условии, что Колоскова не будет поблизости. Потом начались интриги.

«Потом» – это, похоже, на первом же сборе. Ошалев от обилия футболистов прежнего поколения, мало кто обратил внимание на отсутствие в Новогорске спартаковцев.

Я спросил Бышовца: «Чем объясняется отсутствие Тихонова и Цымбаларя?»

Тренер не захотел нагнетать обстановку, отделавшись стандартным: «Мы их хорошо знаем». Давно заметил, что после таких слов опытные, проверенные футболисты в сборную не вызываются…

Но здесь дело было в другом.

Спустя несколько лет Бышовец сказал мне в интервью «СЭ»:

– Война РФС с Бышовцем привела к тому наплевательскому отношению к сборной, плоды которого мы пожинаем до сих пор.

– Что вы имеете в виду?

– Когда сборная систематически не получает игроков из ведущего клуба (Бышовец имел в виду «Спартак» Романцева. – Прим. И. Р.), который, в свою очередь, не получает справедливого отпора ни от чиновников, ни в прессе, – это убивает отношение к сборной. Сейчас многие сетуют: почему, мол, игроки не рвутся в национальную команду, где же наши патриоты? Отношение к сборной и чувство патриотизма были убиты тогда, в 98-м, когда игроков не отпускали в сборную, а руководство РФС, улыбаясь, смотрело на это безобразие и ничего не предпринимало.

Олег Романцев отказался отпустить на первый сбор шестерых игроков «Спартака». Формально главный тренер красно-белых такое право имел – дата сбора не являлась официальной (потому туда не были вызваны и легионеры). Но демарш этот сразу дал понять, какими напряженными будут отношения между национальной командой и ведущим клубом.

Одной из главных целей сбора было стремление Бышовца познакомиться с игроками в спокойной обстановке, найти с ними контакт. Для этого со всеми без исключения (при том что был вызван явно расширенный список кандидатов в команду) главный тренер провел индивидуальные собеседования. Не помешали бы ему и беседы со спартаковцами, но Романцев руководствовался своими интересами: «Спартаку» надо было готовиться к очередной Лиге чемпионов.

Годом ранее красно-белые на квалификационном этапе оскандалились, проиграв словацкому «Кошице», после чего спартаковские фанаты скандировали: «Романцев, убирайся!» Повторения той ситуации главному тренеру «Спартака» допустить было никак нельзя. Так что и его понять в той ситуации было можно.

Бышовец, правда, публичное выяснение отношений на первых порах затевать не хотел.

– Вас сильно огорчило, что Романцев не отпустил в сборную шесть спартаковцев? – спросили его после окончания первого сбора. Ответ звучал примирительно.

– Все проблемы в прошлом. Это подтвердила и моя беседа с вице-президентом «Спартака» Григорием Есауленко. Наши отношения со «Спартаком» будут строиться на принципах взаимного уважения.

Совсем скоро выяснится, что до идиллии было, мягко говоря, далеко. На сбор перед первым официальным поединком – в гостях против Украины – не прибыл Хлестов. «Спартак» отказался отпускать защитника в сборную, объяснив это его травмой. Повреждение, как выяснилось, действительно имело место, но событие вызвало очередную волну подозрений.