Текст книги "Последнее заклятье"

Да, собственно говоря, и расставанием-то это нельзя было назвать. Она просто исчезла в один прекрасный день. И даже не соизволила по-человечески проститься со мной. Ушел я утром на охоту, а под вечер прихожу – ее нет. Только перед пещерой маячит вереница светящихся букв – ее прощальное письмо… А рядом с этим посланием болтается маленький зеленый шарик с надписью: «Для ответа». Может быть, мне и не стоило давать «ответ» в подобной форме – зеленый шарик наверняка обалдел от такого обилия ругательств, – но я в тот момент был очень зол на Йорку. Тем более что еще с самого утра мы с ней сильно полаялись. Это немного позже я успокоился и понял всю выгоду одинокого пребывания в горах, а в тот момент я просто убить ее был готов.

Йорка всегда любила драматизировать ситуацию и раздувать скандал из-за любой ерунды. Ну, подумаешь, выбросил я в помойную яму какие-то нужные ей мышиные хвостики… Специально я это сделал, что ли?

В общем-то, да… Специально… Лежат, воняют… Сушит она их, видите ли… Лучше бы вышиванием увлеклась…

Йорка… Интересно, как она там сейчас? Вспоминает ли обо мне? Скучает? Нет, наверное. Я же не скучаю по ней! Или скучаю?..

Я тяжело вздохнул и отправился чинить свои парники. Могла бы хоть раз навестить меня, сердито подумал я. Так ведь нет! Не дождешься! Обиделась она! Гордая, видите ли! Взрослой себя почувствовала, пацанка! Ведьма восемьсотлетняя… А может, я подох уже тут? В одиночестве. Ну, не сам подох, конечно – Бессмертный все-таки. Вон, желающих убить меня сколько было за сотню лет!

Вообще-то Йорка знает, как я владею мечом – она и сама владеет им не хуже. Так что поводов для беспокойства за мою жизнь у нее, честно говоря, быть не должно. Да и чего ей из-за меня переживать-то?! С какой стати? Сидит себе в болоте со своими подружками, колдует помаленьку, а про меня и думать забыла… Ну и наплевать! Мне и здесь неплохо. Без ее волшебных фокусов Спокойней одному жить, что ни говори. Никто не достает, никто не мешает… Хозяйством занимаешься… Вот приведу в порядок огород, потом уборку в пещерке сделаю. Потом… потом еще чего-нибудь придумаю.

И хватит самого себя накручивать! Какие еще драконы?! Я ведь из Межгорья могу уйти в любой момент.

Достаточно попросить первого встречного колдуна– хоть того же Гилэйна, – и я мигом окажусь на Земле. Или, к примеру, в любом другом мире, по своему собственному выбору. Так что все эти драконы ихние мне до лампочки. В конце концов, сами виноваты. Не хрена было колдовство разводить в стране! Вот и выкручивайтесь теперь сами. Ничто меня здесь не держит… Кроме Йорки…

Вот сука Гилэйн, подумал я. Морда колдовская! Разбередил душу разговорами об этой девчонке! Сколько лет я о ней даже и не вспоминал, а тут…

Да нет, вспоминал, конечно, чего самому себе врать-то? Да вот только гнал от себя эти воспоминания, гнал, словно они могли причинить мне боль. Ведь не так уж все плохо было у нас с Йоркой! И расстались мы довольно культурно… По крайней мере, без скандалов. И непонятно, чего я сейчас на Йорку злюсь-то?!

А ведь Гилэйн не так и прост, как кажется на первый взгляд, подумал я. И ведь догадался же, что я от тоски и скуки уже дурею. Но, может быть, он и прав насчет того, что мне стало скучно, однако ввязываться в эту драконово-йорковскую эпопею у меня нет ни малейшего желания. Или есть?..

Когда я наконец получил возможность вести спокойную жизнь, то первые пятьдесят лет просто тащился, честное слово! После всех этих войн с инксами и закриарцами, после разборок с Земной мафией, после походов и боев сидеть просто так на солнышке было счастьем. Но теперь…

А ведь я чуть ли не радуюсь, когда эти полоумные рыцари заявляются сюда. Если бы не они, я бы от тоски точно загнулся! И Йорка своей магией тоже только со скуки занялась, не иначе. Просто она раньше меня начала скучать. Но это уже особенности возраста – я же ведь вдвое старше нее, что ни говори.

Я отбросил в сторону молоток и выдернул из грядки торчащий рукоятью вверх меч (вот он где, оказывается!…). Рука привычно изготовилась к бою, и стальное лезвие с шумом рассекло воздух над моей головой.

Не знаю, я еще ничего не решил, злобно подумал ~ я. Я просто хочу привести в порядок свое оружие, почистить его, заточить. Свинство все-таки так обращаться с мечом. Со своим старым боевым товари-щем. Он еще может мне пригодиться… В каком трактире остановился Гилэйн? «Одинокий моряк», кажется? Хорошее название. Романтическое. Сразу навевает мысли о старом и опытном капитане корабля, прошедшем все моря на свете. И списанном на берег за ненадобностью…

А может, и правда, съездить к Йорке? Подбить ее на этот драконий поход мне вряд ли удастся (не такая уж она и дура, что бы я там про нее ни гово-рил…), но хоть увидимся с ней, поболтаем… Про драконов… Или, к примеру, вспомним, как на Земле в казино отрывались, какая драка была на бульваре, как нас с ней в гостинице чуть не арестовали… Или битву при Андиоре, когда мы с Йоркой сражались рядом, плечом к плечу, как говорит Гилэйн. И нашу победу, после которой я окончательно поверил в мощь своей степной армии. Или то, как оказались у повстанцев на острове Сигр. А еще я мог бы рассказать Йорке о своей встрече с Автором. Она об этом ничего не знает, меня занесло к нему лет сорок назад, когда Йорка уже жила на своих бо-лотах. Кстати, интересно, выполнит ли он наконец мое желание? Вообще-то он обещал, но пока что-то не заметно…

Я представил себе, как мы с Йоркой сидим рядышком, возле костра. Совсем как тогда, в Криарском лесу, после победы над инксами. Сидим и предаемся воспоминаниям. Ведь есть же что вспомнить, честное слово! И не только плохое, но и хорошее. И хорошего гораздо больше. А мое хозяйство подождет. Ни огород, ни парники никуда не денутся. А уж кладбище и подавно!…

Взгляд мой пробежал по рядам могил неудачливых рыцарей и остановился на свежем еще холмике с табличкой: «ДУРАК № 62». Вот именно, подумал я. Потрясающе точное определение. И не только для этого несчастного дуболома.

Ведь, если я поеду к Йорке на Риифорские болота, если я оставлю свою нынешнюю, тихую и относительно безопасную и спокойную жизнь, я как раз и буду дураком номер шестьдесят три! И, вполне возможно, закончу свои дни так же, как и шестьдесят два уже лежащих здесь.

Но если я не сделаю этого, возразил я себе, то буду уже дураком номер один.

И я пошел собираться в дорогу.

Глава вторая
ТРАКТИР «ОДИНОКИЙ МОРЯК»

Акарский трактир «Одинокий моряк» всем своим видом напоминал посетителям о существовании такого независимого государства, как Закриарье. Хотя, собственно говоря, Закриарье никогда и не было полностью независимым. Да и самого государства-то как такового никогда не существовало. Просто в свое время, когда все Межгорье находилось под игом инксов, в эти места переселилось огромное количество народа. Очень многие бежали сюда, спасая свою жизнь. И отделенные от инксийских рыцарей рекой Криар, протекающей через лес, беглецы находились в относительной безопасности. За шесть-семь десятков лет им удалось создать несколько городков, организовать свои общины и даже построить небольшой портовый город – Кагоар. Раньше здесь находились только лишь небольшой рыбацкий поселок (на месте нынешнего Кагоара) да несколько маленьких общин пастухов, пасущих свои стада у подножия Сиузских гор. Постепенно эта местность превратилась в сегодняшнее Закриарье.

Люди, населявшие Закриарье, пытались копировать привычный для них уклад жизни, к которому они привыкли с детства. Но в Межгорье существовали Бессмертные, принявшие на себя функции правителей. В Закриарье же Бессмертных не было. И эти функции взяли на себя простые люди. Но если Бессмертные, видя благо страны в отсутствии военных конфликтов (что, в конце концов, обернулось против нас самих во время инксийской кампании), занимались разоружением крестьян и всячески старались создать в Межгорье мирную жизнь, то закриарские вожди поступали иначе. В Закриарье в кратчайшие сроки была создана мощная и сильная армия, которая немало помогла Межгорью в войне против инксов.

К тому моменту, когда я повел Степь на Лаоэрт, в Закриарье правил Кавар – смелый и отважный охотник, не желавший никому подчиняться. Его считали здесь самым главным, и он обладал большими полномочиями, но пользовался ими Кавар в исключительных случаях. В обычное же время страна его существовала сама по себе. Возможно, что подобное государство и сумело бы выжить, если бы не инксы. Инксийские крепости стояли уже по всему левому берегу Криара, и, если бы Степь не начала войну, Закриарье ожидала бы участь всего остального Межгорья. Возможно, что Кавар хорошо понимал это: когда я явился к нему за помощью, раздумывал он не очень долго.

Йорка считала, что на решение Кавара повлияли мои слова о том, что в случае нашей победы Закриарье вынуждено будет воевать с Межгорьем, а в случае нашего поражения – с инксами. Я же думаю, что Кавар просто захотел править всем Межгорьем, а не одним только Закриарьем. Но это его желание пошло вразрез с желанием Сакра – пастуха из Риифорских лугов, бывшего командиром одной из моих армий. И буквально на следующий же день после бегства инксов под стенами Лаоэрта – нынешней столицы Межгорья – произошла кровавая стычка, положившая начало новой большой войне.

Обе армии – и Кавара и Сакра – рассчитывали на мою поддержку, но я не стал помогать ни одной из сторон. Я дал себе слово, что после изгнания инксов ни один Бессмертный не будет больше даже пытаться править людьми. И я свое слово сдержал. Инксы были пришельцами из иного мира, и в Межгорье они явились с оружием. Совсем иное дело – споры между Каваром и Сакром Тут я не захотел вмешиваться. И правильно сделал.

Война окончилась поражением Закриарья, Сакр сел на трон в Лаоэрте и запретил даже упоминать название несуществующего государства. И каждый следующий правитель подтверждал это запрещение, принявшее уже силу закона. Но местные люди продолжали называть эти области Закриарьем, хотя это и грозило им крупными неприятностями. Мне кажется, они гордились тем, что их вождь, Кавар, сумел самостоятельно организовать сопротивление инксам, тогда как Межгорью для этого потребовалась помощь Бессмертных. И закриарцы не смирились со своим положением провинции, со своей зависимостью от Лаоэрта. Они продолжали называть своей столицей Кагоар и давать своим детям специфические имена с невообразимым чередованием звуков «а» и «р» (что в Межгорье больше нигде не встречалось). Отношение же их к представителям метрополии было двой-ственным. На высоком уровне они старались поддерживать контакты. А среди простых людей – всячески показывали свое превосходство над межгорцами. С чем я и столкнулся в трактире «Одинокий моряк».

Несмотря на то что в трактире было не так уж много людей, шум здесь стоял довольно сильный. И исходил он от изрядно подвыпившей компании, занявшей три сдвинутых вместе стола, на которых красовались остатки жареного кабанчика и целая шеренга кувшинов из-под вина. Насколько я понял из их пьяного гогота, это были лесорубы, продавшие какому-то купцу лес и сейчас обмывающие удачную сделку.

При виде шумного застолья я сразу же вспомнил, какое здесь, в Закриарье, хорошее вино и как давно я его не пробовал. Денег у меня немного, но на кувшинчик я, пожалуй, наскребу, подумал я и направился к пустующему в углу столику. Гилэйн может немного и обождать, а вино – нет! Кто знает, когда еще мне доведется его попробовать?

Не успел я усесться на деревянную лавку, как возле меня возникла служанка, учтиво спросившая, что угодно доброму гостю. Доброму гостю было угодно крепкого темного тиоарского вина и жареных квигов – плодов, очень напоминающих по вкусу орехи. И меньше чем через минуту передо мной на гладко обструганных досках стола уже стояли кувшин с вином и глиняная чашка с маленькими золотисто-коричневыми жареными плодами. Я налил себе полную кружку, медленно, смакуя, выцедил ее и, захрустев квигами, оглядел зал трактира.

Кроме компании лесорубов, орущих во все горло старые песни, здесьрасположиласьчетверкаморяков, коротавших время за игрой в кости. Одеты они были по последней здешней моде – кожаные куртки нараспашку, кожаные же кепочки надвинуты на самые брови, а правое ухо каждого моряка украшает золотая серьга. Непонятно только было, что они делают в Акаре? В трех днях пути от морско! о побережья. Сбились с курса, что ли?! Но, с другой стороны, само название трактира предполагает подобных посетителей. А вот кому уж это место совсем не подходит, кто совершенно не вписывается в обстановку этого трактира, так это посетитель, занявший стол в противоположном углу.

И своей гордой осанкой, и дорогой одеждой – один только его бархатный ярко-красный плащ, небрежно брошенный рядом с ним на лавку, стоил никак не меньше пяти золотых – этот посетитель походил на благородного человека. Наверное, какой-нибудь барон, подумал я, глядя, как он сердито хмурит брови и перекатывает в ладонях полупустую кружку. Интересно, что ему здесь нужно? Этот трактир не слишком-то подходящее место для благородных баронов. Те обычно предпочитают посещать «Золотого единорога» или «Небесную лилию», где и света побольше, и выбор вин и закусок побогаче. Да и побезопаснее там, чем здесь, по соседству с подвыпившими лесорубами или моряками, азартно режущимися в кости…

– Не угостит ли добрый человек кружечкой вина одинокую женщину?..

Я поднял глаза. Возле моего стола, игриво улыбаясь, стояла весьма симпатичная темноволосая женщина лет двадцати пяти. Одета она была довольно вызывающе. Как, впрочем, и все женщины, промышляющие по трактирам подобным ремеслом. Во взгляде ее притаились испуг и надежда на возможный заработок. Почему-то у всех проституток можно заметить подобное выражение в глазах. И замаскировать его не в силах ни игривая улыбка, ни глубокое декольте или коротенькая юбочка, ни смелые речи. Всегда сквозь все это пробиваются наружу робкая надежда и опаска.

Я ничего от нее не хотел, но лицо этой женщины чем-то мне понравилось. И потом, любая компания приятна, особенно после долгих лет одиночества. Видимо, я соскучился по людям.

– Садись, – хлопнул я ладонью по лавке. – Ты любишь темное тиоарское?

– Крепкое? – спросила она, и игривая улыбка ее сменилась радостной.

– Крепче не бывает, – ответил я.

Ободренная моим ответом и уже, наверное, рассчитывающая на скорый заработок, женщина тут же уселась на лавку и прижалась ко мне плечом. Я осторожно отстранил ее и налил кружку вина.

– Всего шесть медяков, – прошептала она, настойчиво повторяя попытку прильнуть ко мне как можно нежнее и ласковее.

– Пей, – я пододвинул к ней кружку

– Ну, хорошо, – вздохнула она. – Пусть будет четыре. Четыре медяка. Согласен?

Я усмехнулся про себя и помотал головой. Мне стало ее жалко. Настолько жалко, что я чуть было не отдал ей весь свой кошелек. К счастью, я вовремя опомнился.

– Ну, три медяка, – умоляюще прошептала она. – Ты же за вино заплатишь столько же, сколько я прошу! А от меня ты сможешь получить не меньше удовольствия, чем от этого вина! Всего за три медные монетки – любое твое желание! А? Договорились?

– Не надо, – отказался я. – Забудь о своей работе. Сиди спокойно, пей вино, отдыхай…

– Отдыхай! – фыркнула она и нахмурилась. – А чем же я заплачу за еду и за ночлег? Слушай, ты ведь не здешний, верно? Может быть, там, откуда ты приехал, женщины стоят очень дешево? Может быть, они еще сами и доплачивают за это? Может быть, там и еда бесплатная? Но я живу не там, откуда ты приехал, а здесь! И я не могу взять с тебя меньше!

Это… это нечестно! И потом, посмотри на меня хорошенько! Разве я не стою этих денег?

Она плавным движением руки медленно приподняла свою коротенькую юбку и просительно глянула на меня влажными глазами. Ноги ее, надо признать, были выше всяческих похвал. Да и вообще, она была довольно соблазнительной женщиной.

– Ты стоишь гораздо дороже, – отпустил я невесть какой комплимент. – Но я просто хотел угостить тебя вином. Ясно? И если ты не будешь меня допекать, все обойдется без скандала. Я сегодня занят. У меня здесь, в трактире, важные дела, и я не могу пойти с тобой. Понимаешь?

– Дела… – грустно вздохнула она. – И у тебя тоже – дела… И что у вас у всех за дела такие сегодня?! В этом трактире, к кому ни подойди, у всех – дела! Словно сговорились.

– А кто еще? – поинтересовался я, стараясь отвлечь ее от мыслей об уплывшем заработке.

– Да хотя бы вот этот индюк! – Она кивнула на барона. – Он со своими рыбаками, – кивок в сторону моряков, – тоже здесь по какому-то делу. Все здесь сегодня по делу. И я здесь по делу. Только вижу я, что мое дело не принесет никакой прибыли. Не везет что-то Нааре сегодня. Да и вчера тоже. Постарела я, что ли?..

– Наара, это твое имя? – спросил я.

– Да, – кивнула женщина и залпом осушила кружку вина, – Слушай, а ты случайно не здесь ли остановился?

– Еще не знаю.

– А может, я у тебя в комнате переночую? – с надеждой спросила Наара.

– Это вряд ли, – возразил я.

– Сволочь ты, – грустно заявила Наара, уже заметно опьянев. – Не знаю, как тебя зовут, да и знать этого не хочу, но ты – сволочь. А хочешь, просто так? Без денег! У меня сейчас такое гнусное настроение, тоска такая! Хочешь?

– Перестань, Наара, – я похлопал ее по коленке. – Ты выглядишь хорошо и ты очень красивая. Я вообще удивляюсь, почему ты называешь такую низкую цену?! Я бы с удовольствием заплатил тебе гораздо больше. Но я здесь и правда по делу, жду одного человека. Почему бы тебе, Наара, не попытать счастья с лесорубами? Они, мне кажется, при деньгах. Да и дел у них никаких быть не должно. А?

– С лесорубами? Сразу со всеми? – горько усмехнулась Наара. – Нет уж, спасибо.

– Ну, почему же – сразу со всеми?!

– Э-э-э… Знаю я их… Ладно, незнакомец, – вздохнула Наара. – Пойду я… Попытаю счастья в другом трактире. Спасибо тебе за вино. И извини, что я тебя назвала сволочью…

Я проводил Наару взглядом и жестом подозвал трактирщика.

– Что еще угодно доброму гостю?

– Здесь остановился один человек, – сказал я, – Его зовут Гилэйн. Как мне его найти?

– Гилэйн?! – Трактирщик почему-то удивленно оглянулся на барона. – Колдун из Криарского леса?! Но его, кажется, сейчас нет в своей комнате. Он остановился здесь дней десять назад и кого-то ожидал, может быть, тебя – все спрашивал, не приходил ли кто к нему… – Трактирщик снова оглянулся на барона. И чего ему от этого барона нужно?! Что он все время на него смотрит?

– Так что Гилэйн? Он здесь? – спросил я.

– Нет… А впрочем, сейчас посмотрю, если желаешь, – предложил трактирщик. – Может быть, он уже вернулся. Что сказать ему, если он здесь? Кто его разыскивает?

– Скажи, что его ждет Оке, – ответил я.

Трактирщик поджал губы, и выражение учтивости мигом сползло с его лица. Не услышав ожидаемого каркающего закриарского имени, трактирщик сразу же начал испытывать по отношению ко мне иные чувства. Глаза его сделались сонными, а взгляд – презрительным. Он распрямил подобострастно согнутую спину, повернулся в сторону кухни и махнул рукой служанке, расставлявшей на стойке вымытые кружки.

– Эй! – громко крикнул трактирщик. – Здесь какой-то межгорец ищет колдуна Гилэйна! Он уже вернулся?

– Нет еще, – ответила служанка, и голос ее прозвучал неожиданно громко в тишине, наступившей в зале сразу же после слов трактирщика.

– Его нет, – небрежно бросил мне через плечо трактирщик, отходя в сторону.

– Я это уже и так понял, – буркнул я, обегая взглядом притихший зал.

Умолкшие лесорубы, забывшие о своей игре моряки и даже благородный барон с красным плащом – все они с интересом смотрели на меня. Особенно мне запомнилась реакция барона. Он недоуменно приподнял левую бровь, и вообще весь его вид показывал глубочайшее недоумение по поводу того, что я интересуюсь колдуном Гилэйном. Я вдруг вспомнил, как оглядывался на барона трактирщик, когда узнал, кого я разыскиваю. И тут же в памяти всплыли слова Наары о том, что этот барон «тоже здесь по делу»…

Трое моряков с интересом разглядывали меня и о чем-то перешептывались. А четвертый моряк пристально, словно бы ожидая чего-то, смотрел на барона. Барон же, закончив проявлять интерес к моей персоне, перевел взгляд на уставившегося на него моряка и отрицательно помотал головой. Этого едва заметного жеста было достаточно для того, чтобы морячок толкнул локтем своего соседа и вернулся к прерванной игре.

Вся эта пантомима меня насторожила Я медленно, не сводя с барона глаз, отстегнул ножны от пояса и положил меч прямо перед собой на стол. Барон, увидевший мои приготовления, снисходительно усмехнулся, отвел взгляд в сторону и, приняв безразличный вид, вернулся к своей кружке с вином.

– Мир тебе, добрый человек! – сказал кто-то громким, не лишенным сарказма голосом. Я обернулся, и рука моя чуть было не потянулась к мечу.

Передо мной стоял один из компании лесорубов с кружкой в одной руке и кувшином вина в другой. Лесоруб этот был уже изрядно навеселе и довольно сильно покачивался. Но, несмотря на опьянение (или, может быть, именно благодаря ему), с лица лесоруба не сходила ехидная улыбочка.

– И тебе мир, добрый человек, – ответил я лесорубу, быстренько пересчитав взглядом всех его приятелей. Восемь человек. Не считая того, что сейчас стоит передо мной. Крепкие ребята. Сильно выпившие, но еще вполне способные держаться на ногах. С нескрываемым интересом следящие за разворачивающимися событиями.

– Что ты пьешь? – поинтересовался лесоруб.

– Крепкое темное тиоарское, – ответил я.

– У тебя хороший вкус, – одобрительно произносит лесоруб, усаживаясь на лавку и водружая на стол свой кувшин с вином. – Но вино из Тиоара ни в какое сравнение не идет с вином, что доставляется сюда из Кагоара. Вот, попробуй! – лесоруб показывает на свой кувшин. – Золотистое кагоарское!

– С удовольствием, – отвечаю я, протягивая ему свою кружку.

Было понятно, что лесорубы ищут ссоры с одиноким межгорцем, дерзнувшим заявиться в акарскии трактир. Но одинокому межгорцу не нужны ссоры и драки. К тому же он {то есть я) достаточно хорошо знает этикет закриарских кабаков, запрещающий самому наливать из кувшина, оплаченного другим че-ловеком.

Лесоруб криво улыбается, наполняет мою кружку и внимательно наблюдает за тем, как я медленно, до дна выпиваю предложенное угощение.

– Отличное вино, верно? – спрашивает он.

– В Закриарье трудно найти скверное вино, – киваю я, – но лучше этого золотистого кагоарского я никогда в жизни не пробовал.

Эта похвала дается мне без особого труда. Вино действительно великолепное.

Лесоруб хмыкает и оглядывается на своих приятелей. Он растерян. Ведь ни один межгорец никогда не употребил бы слово «Закриарье» в разговоре с местными жителями. Лесоруб этого не ожидал и теперь пребывает в недоумении.

– Как тебя зовут? – спрашивает лесоруб, повернувшись ко мне.

Я не отвечаю. Этого требует уже этикет Межгорья. Если тебя интересует имя собеседника, то вначале следует представиться самому.

– Меня зовут Кавар! – гордо заявляет лесоруб, сделав вид, что предыдущей фразы он просто не про-износил.

– Имя великого человека, – говорю я с уважени-ем. – Великого Воина Закриарья! А меня зовут Оке.

Лесоруб мнется. Что в Закриарье, что в Межгорье Бессмертный Бог Оке пользуется уважением. Ну, это и понятно – Бог все-таки… И во всех легендах Великий Воин Кавар всегда очень почтительно отзывается о Бессмертном Боге Оке. Да и само мое имя – Оке – нельзя назвать исключительно межгорским. В Закриарье тоже нередко встречаются люди, носящие его.

Лесоруб оказывается в двусмысленном положении. Правила приличия теперь уже его обязывают похвалить мое имя, как это только что сделал я. Закриарские правила приличия. Которые, непонятно почему, соблюдает незнакомый межгорец…

Назовись я как-нибудь иначе, Кавар обязательно пустил бы в ход целый арсенал насмешек. Я знаю, что в Закриарье существует достаточно веселых и скабрезных историй, объясняющих происхождение почти каждого межгорского имени. И тогда уже мне предстояло бы либо начинать драку, либо убираться отсюда. Но оскорблять имя Бессмертного Бога Кавару не хотелось. Как бы ни был пьян лесоруб, до богохульства он еще не допился.

– Имя Бессмертного Бога, – бормочет Кавар, наливая себе вина и принимаясь сердито озираться по сторонам. – Куда это подевался трактирщик?

Понятно. Это же именно трактирщик назвал меня «каким-то межгорцем», предопределив весь дальнейший ход событий. Ну, сейчас трактирщику достанется! По самое «не балуйся»!…

– Послушай, Оке, – вдруг обращается ко мне Ка-вар. – А это у тебя что?

Кавар с притворным удивлением показывает пальцем на мой меч, лежащий на столе. И тогда я понимаю, что драться с ним все-таки придется.

И в Межгорье и в Закриарье оскорбление личного оружия считается смертельной обидой. Кавар собирается прибегнуть к этому самому крайнему средству. И черт меня дернул положить меч на стол!

– Что это, Оке? – настойчиво интересуется Кавар.

– Мой меч, – отвечаю я.

– Да ты что?! – удивленно восклицает Кавар. – Твой меч?! Ты хочешь сказать, что это твое оружие?! Тогда тебе надо написать на нем, что это – оружие, а не нож для разделки свинины! Ведь на столах обычно лежат ножи трактирных поваров, а не настоящее оружие. Хотя откуда же тебе, межгорцу, знать о настоящем оружии?! Ведь вы даже воевать не умеете как следует! А настоящее оружие – вот оно!…

Кавар заводит руку за спину и вытаскивает из-за пояса боевой обоюдоострый топор. Компания лесорубов начинает хохотать и аплодировать удачной шутке своего товарища. Радостно улыбается и сам Кавар, добившийся желаемого результата. В Закриарье самым популярным видом оружия всегда были топоры, уж не знаю почему. И посмеяться над мечами и копьями – излюбленное занятие закриарцев. Особенно над межгорскими мечами.

Я обвожу взглядом хохочущий зал трактира. Смеются все – и лесорубы, и моряки, и барон, и даже из кухни доносится веселое ржание поварят и прислуги. Ну, что ж… Терять мне все равно нечего…

– Ты хочешь драться? – спокойно спрашиваю я Кавара.

– Да!

– Хорошо… – соглашаюсь я.

Затем я протягиваю руку к его кувшину, до краев наполняю свою кружку и пригубливаю золотистое кагоарское вино.

– Кислятина! – презрительно кривлюсь я и выплескиваю вино прямо в лицо Кавару. – Только дровосеки могут пить такую гадость! Дровосеки с окраин Межгорья… С вороньими именами… Кар-кар-кар!…

– Ты на акриарской земле! – вскакивает с места Кавар, пытаясь утереться. – Ты!…

– Никогда не слышал о такой стране, – презрительно говорю я. – Это ты, Кавар, находишься в Межгорье!

– Я убью тебя!!! – ревет Кавар, занося топор.

– Никогда не боялся вороньего карканья, – спокойно отвечаю я. Волноваться мне нечего – в трактире драки не будет, это я знаю точно. Ни один трактирщик этого не допустит. Понимает это и Кавар.

– Пошли на улицу! – грозно орет он.

– Пошли, – соглашаюсь я, поднимаясь с места. Что-то я еще забыл? А! Вспомнил!…

– И не забудь захватить свой топорик, – добавляю я с усмешкой. – Надеюсь, он не такой тупой, как дровосеки из межгорских провинций! Иначе тебе на своей шкуре придется убедиться, насколько хорошо мой «поварской нож» разделывает свинину!…

Вроде бы все сказал, подумал я, направляясь к выходу. Ничего не забыл упомянуть…

Все посетители трактира и даже слуги высыпали на улицу вслед за нами с Каваром. В окнах соседних домов показались любопытные лица зевак. Редкие прохожие, поняв, что сейчас будет происходить, остановились и присоединились к окружавшим нас зри-телям. Короче говоря, толпа получилась не такая уж и маленькая. Но вряд ли кто-нибудь из зрителей этого матча болел за меня. Все симпатии наверняка были на стороне Кавара. Что вполне естественно. Что ж, постараемся его не убить, подумал я. Хорошо еще, что патруля не видно. Межгорский патруль вполне мог бы забрать нас обоих. Мне-то они ничего не сделают, а вот Кавару… Не любят закриарцев межгорские патрульные.

Кавар встал в пяти шагах от меня и крепко сжал в руках свой боевой топор. Я не спеша обнажил меч и замер. Мне очень не хотелось убивать этого гуляку. Еще меньше мне хотелось нападать на Кавара пер-вым. Я надеялся, что уже достаточно разозлил его своими оскорблениями, но на всякий случай подлил масла в огонь.

– От тебя несет прокисшим вином, Кавар! Встань от меня подальше!…

Лесоруб и без того был в бешенстве, а от этих моих слов сломя голову кидается в атаку. Он бьет топором, стараясь попасть мне по ногам. Я подпрыгиваю, а затем наношу ему колющий удар в плечо.

На плече Кавара показывается кровь. Но это только раззадоривает лесоруба, и он предпринимает еще одну атаку. Я отбиваю удар и делаю ложный выпад, целясь ему в грудь. Кавар попадается на эту удочку, поднимает свой топор слишком высоко, и тогда я бью его в бедро.

Мой удар валит его на землю, но Кавар сразу же вскакивает и, прихрамывая, снова бросается на меня. Однако раны дают о себе знать, и его атака успехом не завершается. Более того, мне удается выбить топор из рук Кавара. Хороший момент, чтобы снести с плеч его дурную голову. Но я этого не делаю, у меня нет никакого желания убивать пьяного лесоруба, который и драться-то толком не умеет.

Толпа вокруг нас затихает. Все внимательно следят за мной и за Каваром, пытающимся подобраться к своему топору. Я окидываю взглядом окружающих нас зрителей и замечаю среди них черный плащ Гилэйна. Явился наконец!…

– Достаточно, – говорю я Кавару и опускаю меч. – Ты храбрый воин. И хорошо дерешься…

Я смогрю на Гилэйна, но старый колдун устремил свой взгляд куда-то в толпу. И вдруг лицо колдуна меняется, он резко вскидывает правую руку, и из рукава его плаща вырывается тонкий луч искрящегося бледно-голубого света. Луч этот протягивается над моим плечом, куда-то за спину, туда, куда смотрит Гилэйн. И в толпе раздаются испуганные крики. Я стремительно оборачиваюсь и вижу в полуметре от себя неподвижно повисший в воздухе кинжал. Голубой луч обволакивает его, и кинжал светится ровным и мягким светом. Острая сталь напряженно подрагивает, словно живая, стремясь продолжить свой полет к моему незащищенному телу, но волшебный луч не позволяет этого сделать. Затем кинжал ярко вспыхивает и исчезает в воздухе. Сразу же пропадает и голубой луч.

Толпа испуганно рассыпается – то ли опасаясь того, что я сейчас начну разыскивать ту скотину, что метнула мне в спину кинжал; то ли просто у них нет желания присутствовать на сеансах магии. Но через несколько секунд на улице перед трактиром остаются всего несколько человек: я, Гилэйн, двое-трое прохожих, любопытство которых пересиливает страх, и… благородный барон в красном плаще!