Текст книги "Байки из Гоа. Исповедь повзрослевшего дауншифтера"

Сиеста. Моржим. Час сурка

Сиеста в Гоа – понятие строгое и бескомпромиссное. По крайней мере, таким оно выглядит сейчас. В других штатах в жаркое время после полудня люди просто ложатся передохнуть в тенёк, на газетку и спят себе. Здесь подход более цивилизованный, с европейским оттенком и доставшимся в наследство от португальских оккупантов названием. Примерно в половине второго рынки пустеют, магазины закрываются, дороги становятся совсем свободными. Народ откушивает и дрыхнет, готовясь к самому активному, во всех смыслах этого слова, времени суток, наступающему с четырёх часов вечера и до десяти, после чего по законам штата шум должен быть прекращён, ибо надо отдыхать, так как завтра снова трудиться, зарабатывая на чапати насущную. К двум часам пополудни столбик термометра упирается в цифру сорок и тоже засыпает, перегревшись. Асфальт подплавляется, размягчая полотно дороги и искажая визуальное восприятие пространства звенящим маревом медленно восходящих при полном штиле потоков горячего воздуха. Мир впадает в контролируемый анабиоз, наблюдая бессознательным взглядом сквозь полуприкрытые веки за белыми сумасшедшими туристами, готовыми пожертвовать собственным здоровьем, чтобы как следует отдохнуть и не упустить не единого часа выстраданного отпуска. Они вяло бороздят околоасфальтовое пространство, рассекая густой воздух покрасневшими телами, усаженными на прокатные скутера. Шумно паркуются возле Баньяна, чтобы сделать фото на память. Или дружно окружают меланхольную, поджарую корову с той же целью, внося дисгармонию в привычный распорядок хода событий.

У местных рыбаков и прочего мужского населения деревни Моржим Бич этот бар назывался просто Бар. То ли на большее фантазии не хватило, то ли не было смысла изгаляться, придумывая название, ведь кроме Бара в деревне было второе заведение общепита под названием Ресторан, которое, впрочем, ни размером, ни сервисом, ни ассортиментом от Бара не отличалось. Туристы сюда заглядывали редко, из форенеров лишь местные русские заходили купить воды или бухла на вынос. Завсегдатаями являлись местные «синяки» и хозяин рюмочной, у которых не было выбора и деваться им было некуда. Вся компания полусидела, полулежала на относительно свежем воздухе, внутри здания находиться было невозможно, там стояла прединфарктная духота. Мистер Дэ, хозяин русского клуба «Гоа Фемили», в миру предыдущей жизни – морской офицер Российского военного флота Дмитрий, заехал в Бар случайно, по пути в свою гостиничку под названием «Наша Раша». Это была последняя точка, где можно было купить бутылку минералки. Хозяин стряхнул дремоту, чтобы дотянуться до холодильника с водой и ящичка с мелочью, потом снова скосил осоловевший взгляд в бесконечность. Дэ сел на завалинку из пальмовых стволов и стал пить прямо из горлышка. Хозяина Бара звали Ишвар, что может переводиться как Иисус, одно из имен которого Христос, которое у гоанских индуистов идентифицируется как Кришна, хотя они и сами ещё до конца не разобрались. Возможно, ответственность такого имени и положение собственника Бара обязывали тёзку великого (-ких) пророков вести себя соответствующе солидно. Что, в свою очередь, сказывалось на его авторитете в деревне. В свои двадцать четыре он являлся старостой и был весьма уважаемым. Нарушивший послеобеденную медитацию старый знакомый форенер раздвоил его личность. Одна её часть продавала минералку, а вторая продолжала постигать законы вечности, глядя в неё через положенную на бок цифру восемь, образованную сплетёнными ветками дерева манго у входа в Бар. Потом личности совместились, вернувшись из различных миров в окружающую реальность. Ишвар глянул на часы и сказал сонным голосом.

– Вовремя приехал, Мистер Дэ, сейчас интересное явление будет происходить. – И указал на дерево, на котором кемарил, покачиваясь на ветке, молодой обезьян. Под деревом, также сложив осоловелые глазки в кучку, лежал в пыли пёс породы гоагардендог, весьма гордый своей родословной. Судя по экстерьеру, в роду его встречались предки благородных заморских кровей, возможно, даже немецкой овчарки. Пёс, как будто подчиняясь приказу сверху, нехотя поднялся, расправил на лице морды складки, понюхал воздух вокруг и потрусил метров на десять в сторону. Там, в пыли, он нашёл засохшую куриную косточку и наклонился с мыслью употребить её в пищу. В это время клюющий носом примат, как ниндзя из засады, свалился с дерева, подлетел сзади к четвероногому другу человека и со всей дури, ухватив их обеими лапами, дёрнул яички бедного животного вниз. От боли собака подпрыгнула на полтора метра, перевернулась в воздухе, шлёпнулась на землю, подняв облако рыжей пыли. Сонную тишину деревни разорвал дикий вой боли и рычание звериной злобы. Пёс метнулся за обезьяной, брызжа слюной и выкатив красные глаза. Не догнав вернувшегося на исходную позицию садиста, он ещё минут десять заливался лаем и подпрыгивал, стараясь достать свисающий хвост маньяка. Примат сидел на ветке, свесив расслабленную пятую конечность, которая висела так, чтобы униженный потомок волков не мог её достать, но совсем немного. Пес в бешеном энтузиазме продолжал попытки, пока силы совсем не покинули его. Обезьян нагло хохотал человеческим смехом и хлопал, как ребёнок, в обезьяньи ладошки. Потом обессиленная собака затихла и свалилась в пыль. Тишина вновь окутала звенящим зноем расплавленное сонное царство. Дэ обернулся к Ишвару.

– Чего это они не поделили, ты про это явление говорил? Во, блин, бандерлог чуть собаку не кастрировал, в принципе, смешно.

– Смешно, наверное, не каждый день обезьяны собакам яйца отрывают… Да, и не везде в мире, такое происходит.

– А ты откуда знал, что это произойдёт?

– Посиди полчаса, посмотри, что дальше будет.

Дэ попил ещё водички, восстанавливая водно-солевой баланс организма, голова стала соображать яснее. Они ещё поболтали с хозяином Бара о русских туристах, не заметивших новый полицейский блокпост возле Арпоры и снёсших его в три часа ночи мотоциклами. Порадовались, что обошлось без жертв с обеих сторон. Оценили перспективы русского нашествия в следующем сезоне и последствия этого процесса, как положительные, так и отрицательные. Прошло минут сорок…

Пёс, как будто подчиняясь приказу сверху, нехотя поднялся, расправил на лице морды складки, понюхал воздух вокруг и вспомнил про забытую заначку. Он отыскал косточку и уже наклонился с мыслью употребить её в пищу. В это время клюющий носом примат, как ниндзя из засады, свалился с дерева, подлетел сзади к четвероногому другу человека и со всей дури, ухватив их обеими лапами, дёрнул яички бедного животного вниз. От боли собака подпрыгнула на полтора метра, перевернулась в воздухе, шлёпнулась на землю, подняв облако рыжей пыли…

– Что это было? – Повернулся к подсчитывающему выручку в кассе хозяину питейного заведения, Дэ.

– Я уже три дня думаю, что это такое. Может, ты поймёшь? Начинается обычно около двенадцати и так каждые сорок пять минут, может час, повторяется, потом в шесть часов прекращается. Собака уходит куда-то, обезьяна в стаю возвращается, что в роще на берегу поселилась…, а на следующий день, к полудню, как на работу…

– День сурка какой-то получается, фильм такой был. Там человек каждое утро просыпается в одно и то же число и всё повторяется сначала, только там – день, а здесь час. И там человек пытается что-то изменить, попробовать разные варианты продолжения событий, а здесь, кажется, всех всё устраивает. А вы точно их ничем таким не накормили? Может, туристы наркоты подсыпали?

– Ну, да и так три дня приезжают к одиннадцати, ловят собаку, потом обезьяну, вдувают им в нос кокаин, какой-нибудь и так далее…

– Странное всё-таки это место… – после некоторой паузы произнёс Дэ. – Ну, люди приезжие здесь с ума сходят, это понятно, энергетика другая, наркотики опять же. Но у собак по определению ума нет, им сходить не с чего, а ведь сходят. Что за симбиоз такой, может, они от этого обоюдное удовольствие получают?

– Я твоих слов не понимаю, мы здесь все рыбаки, науки нам не нужны. Мы по-другому понимаем. Мы не понимаем, мы чувствуем, видим и знаем. В них духи вселились, и не просто так, это знак кому-то. Может и тебе, раз ты сейчас заехал…, но это моё мнение, ты можешь не верить.

– Что-то я не могу расшифровать такие знамения, нет у меня никаких ассоциаций, когда вижу, как обезьяна собаку за яйца дёргает.

– Ты подумай, может, вспомнишь, чего-нибудь. Я слышал, есть у русских выражение: «наступать на ту же кирку», а может, всё это ерунда, ты плюнь. Как твоя жена, рожать будете здесь, или в Москву поедете? – Сменил тему Ишвар.

– Здесь, конечно…, как ты сказал, «те же грабли»? И здесь по кругу… и по яйцам… интересно, интересно, надо подумать. Ну, ладно, давай, удачи. Я поехал.

– Ты посмотри, посмотри, какие у пса яйца, этот гадёныш ему их за три дня знаешь, как оттянул…

Пёс дремал, вытянувшись, на боку, мошонка его, действительно, была неестественно увеличена и лежала рядом с собакой в рыжей пыли. Обезьян сидел на ветке, клевал носом, тыкаясь в собственные коленки. До завершения часового цикла оставалось несколько минут.

Вася, который сам растит

Вхождение Васи в Гоа было каким-то незаметным, не сильно выдающимся. Зато потом он расцвел, раскрылся и стал, довольно знаковой фигурой в этом странном полумистическом уголке Земли. Он привез сюда жену с дочкой, жену от предыдущего брака, кучу друзей и еще большую кучу баулов, свертков и мешков с одеждой марки «Хэмп», сделанной из конопли – остатки былой роскоши, а также былого российского бизнеса, которым он занимался в славном городе Самаре, имея там одноименные магазины. Там, на Волге, он вел вполне нормальный размеренный образ жизни постсоветского бизнесмена средней руки с непременными пятничными загулами в клубах, рыбалками на выходных, летними выездами в Анапу или Крым, а с образованием дырок в железном занавесе в Турцию и Египет.

И так бы ему и жилось, и можелось, не встреть он на пути своем друга по имени Олег и, что еще удивительней, фамилия будущего друга была – Кураваркин. Удивительно потому, что фамилия Васи звучала, как Кураваров. По такому замечательному поводу они направились в клуб «Звезда», где и нажрались водкой «Триумфальная». Как говорится – денежка к денежке, подруга к другу, или наоборот, но скучающая за соседним столиком весьма самостоятельная молодая дама приятной наружности с сексуальным блеском в глазах через тридцать минут корректных переговоров также была включена в список отмечающих историческую встречу и даже посажена между мужчинами под тем предлогом, что по фамилии и духу они вполне могли считаться тезками, а может и братьями, а может даже близнецами, в тот момент они еще не разобрались.

Пинок под зад, нанесенный судьбой, от которого эта троица оказалась в данном месте и в данный момент, имел более серьезные последствия. Новоиспеченные приятели отнеслись к обмыванию с настоящей русской ответственностью, и через два часа пребывания в Развлекательно-Культурном Центре Лена решила от греха увезти новых друзей оттуда, ибо поведение их соответствовало только первому слову в названии центра, а слово «культура» из него можно было убирать. Она сложила их на заднее сиденье своей «Нивы» и попыталась развести по домам. С Олегом у неё это получилось – он жил неподалеку и смог членораздельно выговорить свой адрес. С Васей дело обстояло сложнее – он спал и мило улыбался во сне похотливой улыбкой джинна, предвкушающего бурную ночь после тысячелетнего воздержания в тесном кувшине. То, что браки заключаются на небесах, вам подтвердит любой батюшка в церкви, но он не станет рассказывать о состоянии брачующихся, у христиан оно чаще отдает ароматом ранее употребленных спиртных напитков…

Развод и новая свадьба произошли как-то сами собой, без лишних условностей и разборок. Более того, отправленная было в отставку первая жена Ольга, с Леной стали не просто подруги, а практически полноправные жены и воспитатели родившейся через год дочери, которую, не мудрствуя лукаво, назвали Василеной, просто сложив имена родителей.

Однажды, отдыхая на Волге с семьёй и Олегом, они забрались на небольшой островок, разбили палаточный лагерь и две недели жаркого августа посвятили рыбалке, пьянству, купанию и нанесению загара на различные места тела, в том числе и скрытые в обычное время нижним бельём. Как-то вечером, когда на «стрелку» вышли комарики, Вася надел длинные штаны, взятые из своего магазина, с большим лейбаком на кармане, изображающим конопляный лист – эмблему фирмы «Хемп». Реакция Олега на подобное изображение, подогретая все той же водкой «Триумфальная», не вызвала у обладателя штанов удивления, потому что он тоже принял «на грудь», чем вскрыл в себе дух экспериментаторства, и без того ему присущий, но задавленный бытовыми и трудовыми заботами по будням.

– А ты хоть врубаешься, что у тебя штаны из «дури» пошиты? – спросил Кураваркин.

Вася знал, что коноплю курят и даже пробовал, как большинство мужского населения России, выполняя свой «почетный долг и обязанность» в рядах доблестных вооруженных сил. Но тогда ничего не почувствовал, кроме головокружения, а последующее блевание, интенсивность которого определил как «дальше, чем видишь», полностью отбило у него желание возобновлять попытки. Но все плохое когда-то стирается из памяти, освобождая место подвигу и мыслям о том, что вот еще раз, и точно получится, у других же получилось…

– Да, но курить их, смысла нет. – Ответил он, – Кто их шил, тот оттуда уже весь кайф химически вытянул, сука. Даже на этикетке написано, типа: «Но смокинг, плиз, беспонтово это эбсолютли…»

– Гонят, если бы они так не написали, им Минздрав, хрен разрешил бы их продавать в России.

– Не, Минздрав по-русски с трудом пишет, ты видал, какие там деды наше здоровье охраняют, они уже и русский-то скоро в маразме забудут, потому, раз австралийцы написали, знать, правда, те врать не будут.

– А я говорю – гонево это все. Мажем на литр, что вставит?

– Ну, мажем… – Кураваров пытался при этом сообразить, каким образом они будут доказывать друг другу свою правоту.

– Вот смотри, – Олег одним рывком оторвал задний накладной карман с этикеткой. – Нет, пожалуй, этот кусок не пойдет, маленький, ты говорил они, химики, оттуда алкалоиды уже отсосали, да и лейбак капроновый, хрен отпорешь…, а с ним курить – отравимся нафиг.

– Да уж, – Вася уже определился с ситуацией, – нож давай. Он надрезал одну штанину ниже колена и вдоль шв, и попытался оторвать.

– Вот, сука, крепкое какое растение, хотел, не снимая… Штаны были сняты, штанины отрезаны, жены заняты кто ребенком, кто приготовлением ужина и не обращали на приятелей внимания. Вася, надев остатки штанов, критически их разглядывал, соображая, к какому роду одежды отнести получившуюся модель. Олег, разглаживая вырученные куски материи, предвкушая возможный в будущем кайф, обдумывал метод, которым следовало употребить их вовнутрь с наименьшими для здоровья последствиями и наибольшим наркотическим эффектом.

– Между прочим, не хилые бриджи вышли, вещь в гардеробе ценная по нынешнему жаркому лету, – громко, чтобы услышали женщины, продекламировал новоиспеченный модельер. – Да, и модная вышла, края рваные, как сейчас носят…

– А без кармана просто «Гучи» какие-то…, – дополнила Лена, соображая, чего бы такое сшить для дочери из получившихся довольно больших кусков материала, – А из этих кусочков я Васеленке… и лейбачок давай отпорю, представляешь, как такой листочек на детском комбезике смотреться будет…

– Ага, прогрессивная ты моя, бери карман с этикеткой и на кухню, а то ты нам всю чистоту эксперимента портишь.

Кураваркин тем временем набрал в котелок углей из костра, скомкал одну штанину, положил на тлеющие угли и, накрывшись брезентовой штормовкой вместе с котелком, начал усиленно вдыхать дым от занявшейся тлением материи.

– Я где-то читал, что наши предки, как их там, скифы, что ли, такой метод изобрели, – донеслось из-под куртки, – они траву на раскаленный щит бросали, вдыхали дым и таким образом торчали, хитрецы.

– Ты там все не выдыши, скиф потомственный, еще мне и девчонкам оставить надо, – постучал его по плечу Вася. – Вообще-то с них начинать надо было: и по этикету положено дамам в первую очередь, да и вдруг это отрава какая-нибудь, зачем же сразу на себе, им бы дали… и посмотрели потом.

Солнце завершало отработанный за миллиарды лет, и каждый раз такой неповторимый ритуал с грустным названием «закат». Двое мужчин и две женщины в полной магической тишине, нарушаемой лишь редкими всплесками играющей на вечерней зорьке жирующей рыбы, заворожено вглядывались через реку в бескрайнюю, не раз топтаную скифскими конями волжскую степь. Конечно, дым от догорающих Васиных штанов фирмы «Хемп» не дал ожидаемого воспаленным алкоголем мозгом эффекта. Но случившийся вдруг эффект превзошел все ожидания. То ли звезды так встали в этот вечерний час, то ли великое таинство природы в виде заходящего солнца, то ли все-таки в конопляных волокнах еще содержались остатки тетрагидроканабинола, а может, все эти факторы, сложенные вместе, произвели в мозгах этих жителей планеты Земля такую химическую реакцию, но с этого вечера жизнь их радикально изменилась. Их осенило, вернее, отсинило, то есть отвратило от «синьки», или, проще сказать, они перестали с этого момента «синячить», а по-русски – бухать или употреблять алкоголь.

Вот так для этих жителей планеты Земля началась новая, не всем понятная жизнь. Странная до такой степени, что множество друзей покинуло их, появились новые, еще более странные, чем они сами. Вася закрыл в городе все магазины, купил полноприводный мотоцикл «Урал» с коляской 57-го года выпуска, абсолютно новый, весь в смазке, полвека хранившийся на армейских складах. Разжился по случаю сварочными очками, в которые вставил стекла разного цвета – одно розовое, другое зеленое. Постригся на манер монаха-капуцина, а из оставшихся по бокам волос сделал себе рожки, стянув их резинкой, которые, впрочем, больше напоминали беличьи ушки с кисточками. И в таком виде на пару с неизменным другом они стали завсегдатаями транс-психоделик-техно-и-т.д.-фестивалей, тусовок, пати и прочих мероприятий данной направленности от Сарочан и Казантипа до Ибицы и знаменитых гоанских «опенэйров». Конечно, Ибица и Гоа не имели счастья наблюдать великое достижение советского мотоциклостроения, технически очень сложно и финансовоёмко пересекать государственные границы на советском мотоцикле, выпущенном полвека назад. Но «Незалежная» Белоруссия и родные психоделические просторы хорошо запомнили «боевой экипаж» самарских «братьев» с белочкой в сварочных очках, одно стекло которых было розовым.

Именно поездка в Гоа на «Фул Мун Пати», организатором которой по традиции был возмутитель московского попсового спокойствия и благоденствия Тимур Мамаев, вписавший свое имя в историю мирового трансового движения большими буквами DJ Икс Пи, и стала определяющей в Васином решении перебраться жить в Индию. Вернее, в маленький, зажатый между двумя большими штатами, штатик, который Индией-то стал лишь в шестидесятые годы прошлого века. А до этого принадлежал Португалии, в отличие от остального полуострова Индостан, где хозяйничали англичане. А своё прозвище, Самрастит, которое некоторые считают фамилией, Вася впоследствии получил… Но об этом немного позже…

Размышления

«Фреш чикен»

Здесь, в отличие от остальной Индии, белый человек не является сахибом, то есть хозяином, царем или Богом. Скорее, это бледное существо можно считать странным пришельцем из другой цивилизации, где-то равным, где-то по-житейски глупым, хотя и довольно полезным. Некоторые называют его белым жирным кошельком на ножках. Особая польза от этого вида хомосапиенсов ощущается в первые два-три дня пребывания на гостеприимной гоанской земле. Пока загар или обгар, что случается значительно чаще, не покрывает выдающиеся части тела, в гоанском народе эта разновидность называется «фреш чикен», то есть «курица свежая». Благодаря её свежести она наивна и жизнерадостна, часто хватается за напузную сумку, в которой хранит столь знакомые зеленые бумажки с изображениями дебиловатого вида мужиков. Меняет их на нормальные рупии с портретом дедушки Ганди на купюре любого достоинства по курсу, который можно взять с любого обшарпанного потолка. Чикен платит всегда и платит хорошо, не задумываясь о сумме. Он покупает весь или частично пакет экскурсий, главное для принимающей стороны в лице улыбающихся русских и русскоговорящих гидов – сделать серьезное лицо и, заглянув в свой блокнот, с умным видом заметить, что с завтрашнего дня экскурсии дорожают, или осталось всего несколько мест, или, если вы берете все сразу и сейчас, вам будет скидка, или, или… фантазии работников туриндустрии нет предела.

Главное, не упустить ту степень «фрешности», которая присуща русскому «чемоданному» завсегдатаю «Тез, Тэс или Санрайз туров», нетвердым шагом спустившемуся по старенькому трапу во влажную душную утреннюю прохладу аэропорта Даболим. Как говорит президент одного из подобных турмонстров, открывая сезон в октябре: «Чу, я слышу баксов шелест, лох в Гоа пошел на нерест».

Момент следует не упустить, ибо семичасовой перелет после посещения домодедовского «Дьюти фри» располагает к ополовиниванию приобретенных там за доллары запасов. Потому что бывалый сосед по креслу, не первый раз летящий в загадочное «туда», объяснил, что «там» бухло «ваще задаром», то есть семилетний ром «Старый монах» – два с небольшим доллара за литр, а портвешок, они же там «слегка Португальцы», и того меньше.

Далее «чикена» следует выдержать, желательно не меньше часа. Для этого хорошо иметь автобус побольше, соответственно, и народу, который надо развести по разным гостиницам. Народ разбредается по окрестностям в поисках туалета, где и на что купить воды, поблевать и так далее… Когда собранные, наконец, туристы рассядутся, им следует прочитать лекцию об использовании при чистке зубов только бутилированной воды. Вреде обращения в местные экскурсионные агентства. Мытье фруктов с мылом. Полного снятия с гида любой ответственности (как будто она имелась до этого) в случае взятия вами напрокат байка или машины, особенно не у тех, кого укажет он. Короче, если получится расположить его к себе и внушить, что ты для него друг, учитель и брат, а так же проводник, сталкер и ведущая сила в этом ужасном, полном микробов, ядовитых электрических скатов и «алчных индусов» мире, то отдых его получится незабываемым с точки зрения комфорта, здоровья и впечатлений. Если же он не усвоит этого своими фреш куриными мозгами, то пусть пеняет на себя, потому что те ценные дефицитные денечки своего отпуска он потратит в лучшем случае бездарно, скучно и принимая горы таблеток, а незабываемыми их сделает понос, который будет мучить его всю оставшуюся жизнь.

Если у гида это получилось – он хороший гид, настоящий мастер своего дела, и люди тянутся к нему. Благосостояние его растет, статус повышается, а к концу сезона вдруг появляется мысль: а не бросить ли все это нахрен, сделать годовую бизнес визу, снять гестхаус у моря, поставить бамбуковый ресторанчик-шек и возить себе народ по десять-пятнадцать «окочурившихся президентов» за ночь. Ведь оперившийся чикен, если мозги у него не остались все на том же фрешуровне, вряд ли поедет в Гоа еще раз через турагентство, а позвонит ему, другу и сталкеру, практически местному жителю. И тот сделает уже бройлеру визу, закажет билет, встретит на такси в аэропорту. А вечером в чилауте своего шека устроит пати по поводу вновь прибывшего старого знакомого с непременным чаломом и рассказом, какой в этом году урожай в Непале. А так же где найти Васю Самростита, ибо лучший гашиш, который он делает своими руками, можно купить только у него. Он поведает о новом только что открывшемся русском центре Йоги на Мандреме. О частном русском детском садике «Солнечный круг», который организовали подмосковные ребята Лёша с Ларисой. А так же где будет проходить очередная «закрытая» вечеринка с таинственным названием «пати», регулярно устраиваемая овеянным легендой Тимуром…

Жизнь постепенно налаживается, и странное спокойствие проникает в душу, утомленную гонкой за этой жизнью…

Наверное, так Индия пускает в неё свои корни…