Текст книги "Сказки для взрослых детей"

ФЛЮГЕР

В одном старом городе, среди множества зданий выделялось одно. Оно сохранило на своих стенах старинные каменные орнаменты, его окна смотрели на улицу цветными стеклами, а над входной дверью, украшенной резьбой, ажурным кружевом красовался козырек.

Здание выглядело выше остальных, потому что над ним возвышался шпиль, уходящий прямо к небу. А на конце шпиля вращался флюгер, показывая всем горожанам направление ветра. Он был сделан в виде жестяной птицы с раскрытыми крыльями, сидящей на стреле, направленной вдаль. Иногда, когда облака опускались на город и скрывали шпиль, казалось, что птица реет в небе. Как настоящая.

Флюгер знали все в городе – ведь он показывал направление ветра не одному поколению горожан. Но понемногу флюгер состарился. Однажды пришёл мастер, удалил старую краску, очистил жесть от ржавчины, укрепил заклепки, чтобы флюгер крепче держался. Покрасил его заново. И флюгер снова ощутил в себе силы. Когда—то давно он мечтал о полетах, но так и не решился взлететь. Теперь в нем снова проснулось желание летать.

Каждую весну флюгер радостно встречал птиц, возвращающихся из южных стран. А каждую осень провожал их, зная, что они вернутся вновь.

Весной, когда возвращались птицы, им нравилось усаживаться на крыше рядом со шпилем, возле флюгера. Они вели долгие разговоры, рассказывая друг другу, куда они летали, где были и что видели.

– Я всегда улетаю вслед за солнцем, – рассказывал дрозд.

– Мне приходится лететь через два моря, туда, где песчаные пляжи тянутся до горизонта и теплые волны ласкают берег. Там на реках расцветают прекрасные розовые цветы. Там среди песчаной пустыни возвышаются каменные пирамиды и можно встретить оазисы, окруженные пальмами.

– И водятся удивительные животные с длинной шеей, которой они достают до верхушки пальм, где находят плоды. Пожалуй, они могли бы дотянуться и до нашего флюгера, – пошутил дрозд, заканчивая свой рассказ.

– А я улетаю навстречу солнцу, – начал скворец.

– Там, далеко, за тремя морями растут вечнозеленые леса, а в непроходимой чаще можно встретить разрушенные храмы. Там трава за несколько дней вырастает высотой с дерево. Склоны гор покрыты чайными плантациями, а на берегу моря растут пальмы.

– И обитают большие животные, которые своим носом срывают плоды с пальм. Наверное, они могли бы достать и до нашего флюгера, – пошутил скворец.

– Какое оно – море? – спросил флюгер.

– О, море может быть любым, но оно всегда прекрасно! – отвечал стриж. Оно может быть спокойным, и даже лист, упавший с прибрежного дерева не потревожит его глади. Море отражает небо и становится одного с ним цвета. Сквозь прозрачные воды мы видим разноцветных рыб, плавающих в глубине, и можем разглядеть цветные камешки на дне.

– Но если налетит ветер, море меняется. Его цвет становится темно—синим или даже серым. Оно воюет с ветром, поднимая волны, такие же большие, как наш дом. Но пройдет немного времени и море снова спокойно.

– Я люблю водную стихию и люблю спорить с ветром, поэтому улетаю на остров, окруженный со всех сторон океаном, – закончил рассказ стриж.

Флюгеру казалось, что он тоже принадлежит к стае птиц. Такой же, как они. Он слушал их истории о морях, пальмах, жарком южном солнце, и всё больше в нем росло желание улететь вместе с птицами в дальние страны.

Прошло лето. Осенью птицы снова стали собираться на юг.

– Почему я не лечу с ними? – думал флюгер. – Туда, вдаль, куда указывает моя стрела. Ведь у меня тоже есть крылья, я тоже люблю небо, я могу противостоять ветрам и даже сильным бурям. Почему не я?

Он, что есть силы, взмахнул своими крыльями, но они со скрипом безжизненно повисли по сторонам, и он так и не смог сдвинуться места. С обидой смотрел он на улетающие караваны птиц, завидовал их свободе и высокому полету. И зависть, словно ржавчина, стала разъедать его изнутри.

Начались дожди, за ними пришла зима. Флюгер безвольно вращался, без всякой радости и удовольствия. Горожане заметили, что даже направление ветра он стал показывать неверно. Многие из них слышали тоскливый стон, раздающийся с самого верха шпиля. Это печально скрипел ржавый флюгер.

Вновь пришла весна. Но флюгер даже не смотрел в небо. И, казалось, застыл в одном положении, перестав вращаться.

К городу подлетела стая грачей. Старый грач, увидев опечаленный флюгер, спустился к нему.

– Здравствуй, – сказал грач. Мы снова вернулись. Но ты, я вижу, совсем не рад?

– Я тоже хотел улететь вместе с вами, но у меня ничего не получилось.

– Пойми, – произнес старый грач, – каждый должен оставаться на своем месте. И выполнять свою работу так, чтобы радовать окружающих. Все эти месяцы, что мы были далеко, мы вспоминали о тебе. Мечтали о том, когда снова увидим тебя. Ведь подлетая к городу, мы, прежде всего, ищем в небе твои крылья. Ты указываешь нам путь к дому. Без тебя мы могли бы заблудиться. Ты нам нужен.

– Правда? – удивленно воскликнул флюгер.

– Правда. Спасибо тебе, за то, что ты есть.

Флюгер приободрился, приподнял свои опустившиеся крылья, и впервые взглянул в небо. Стаи птиц летели в город. И каждая кричала ему: «Как мы рады, как мы рады снова видеть тебя. Спасибо тебе!»

– Здравствуйте! Здравствуйте, дрозды, скворцы и стрижи! Я тоже рад вас видеть, – отвечал он.

Флюгер гордо вращался в небе, указывая направление ветра, показывая птицам дорогу домой. Он понял важность своего дела. И старался выполнить его хорошо.

Иногда, когда облака опускались на город и скрывали шпиль, флюгер представлял что летит над лесами и горами, над бушующим морем и островами с пальмами. И чтобы почувствовать ощущение полета, ему не нужно было никуда улетать. Потому что чувство полета жило в нем самом.

Январь 2023

ЧЕРНЫЙ КАРАНДАШ

Однажды художник, который рисовал картинки для детского журнала, вернулся домой радостный и довольный. Он купил новую коробку цветных карандашей. Все мы с детства знаем веселую поговорку, помогающую запомнить названия основные цветов и порядок их расположения: «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан». Первые буквы в словах этой фразы подсказывают нам названия цветов: К – красный, О – оранжевый, Ж – желтый, З – зеленый, Г – голубой, С – синий, Ф – фиолетовый. Основных цветов всего семь. Смешиваясь между собой, они создают бесчисленное количество разнообразных оттенков. Но на карандашной фабрике в коробку поместили восемь карандашей. Кроме основных цветов там находился и карандаш черного цвета.

Художник открыл коробку и разложил карандаши на столе. Они, выбравшись наконец-то из темной и душной коробки на просторный стол, разбежались по нему, весело подпрыгивая.

– А можно, мы что-нибудь нарисуем? – спросил художника самый старший красный карандаш.

– Рисуйте! – разрешил художник. – Только все вместе и дружно. Вот вам лист бумаги. А я пока схожу в киоск куплю свежий номер журнала.

– Ура! – радостно закричали карандаши и принялись обсуждать между собой, что им рисовать. Спорили они и спорили, и решили нарисовать пейзаж.

Синий и голубой карандаши стали изображать небо, оставляя участки белой бумаги для облаков. Зеленый карандаш стал рисовать траву. Другие карандаши принялись размещать разноцветные цветы на лугу.

Лишь черный карандаш не нашел себе занятия. Он подошел к синему и голубому карандашам и спросил, – можно я с вместе вами порисую?

– Ты что! – удивленно ответили они, – мы рисуем небо, нам черный цвет не нужен!

Желтый карандаш сказал, что для солнца нужен только желтый цвет. И зеленый карандаш отказал черному карандашу. И все другие карандаши хором заявили ему: «Нет, нам не нужен черный цвет! Уходи, мы не будем с тобой рисовать!». Обиделся черный карандаш. Отошел на край стола и горько заплакал. От обиды. И еще от того, что ему очень хотелось рисовать.

Наступил вечер. В комнате стало темно. Лишь свет луны, проникая через окно, тускло освещал стол. Карандаши тихо спали в своей коробке. Только одинокая тень промелькнула на столе. И остановилась возле рисунка. Днем на нем был виден яркий летний луг, цветы, облака в небе. Сейчас же при свете луны, все цвета превратились в один темно—серый цвет.

– Пусть так будет всегда! – тихо произнес черный карандаш, и принялся бегать кругами по листу бумаги.

Утром солнце осветило комнату, стол и коробку с карандашами. Карандаши выпрыгнули и побежали к своему рисунку. Но приблизившись к нему, замерли в недоумении. Весь рисунок покрывала черная—черная туча, закрывшая собой и голубое небо, и желтое солнце, и зеленую траву, и разноцветные цветы на лугу.

– А! – закричал красный карандаш.

– А—а! – закричал оранжевый.

– А—а—а! – закричал желтый.

– А—А—А! – закричали хором карандаши.

– Это всё он, черный карандаш!

– Пойдемте, пожалуемся художнику, чтобы он проучил его!

Пришел художник. Посмотрел на рисунок и сказал, что туча нарисована замечательно, сразу видно, что скоро начнется гроза и прольется ливень.

– Но ведь у нас было голубое небо, желтое солнце, зеленая трава, цветы, а теперь всего этого нет!

– Когда я уходил, я советовал вам рисовать всем вместе дружно. А вы не пригласили с собой черного карандаша. И он обиделся.

– Не нужен он нам! – возмутились карандаши. – Что он может нарисовать? Одни тучи?

– Вот вам бумага, – художник раздал каждому по листу бумаги. Сейчас мы будем рисовать. И попросил красного карандаша нарисовать божью коровку.

– Я быстро нарисую, – с энтузиазмом отозвался он. Но через некоторое время остановился и обратился к художнику:

– У меня не получается. Красные точки на красном фоне не видны…

– Ты можешь попросить кого-нибудь помочь…

– Иди, помоги мне, – нехотя обратился красный карандаш к черному.

Тот быстро подбежал и расставил жирные точки на крыльях божьей коровки. И она получилась, как настоящая.

– Я нарисовал, я нарисовал, – радостно восклицая, подбежал красный карандаш к художнику, – Правда, красиво получилось?

– Да, у вас получился хороший рисунок. Вот видите, как хорошо, когда вы рисуете вместе.

Потом художник попросил желтого карандаша нарисовать пчелу. И у того без черных полосочек на брюшке пчелы рисунок не получался. И снова помог черный карандаш.

После черный карандаш помогал фиолетовому и синему карандашам рисовать бабочку. С волнистыми черными краями цветные крылья бабочки получились, как настоящие.

А потом художник попросил нарисовать пингвина. Кроме черного карандаша никто не смог нарисовать его так, чтобы стало похоже. А у черного карандаша рисунок получился – на пингвине была белая манишка и черный фрак.

Чтобы ты хотел нарисовать еще? – спросил черного карандаша художник.

– Можно, я нарисую зебру?

– Конечно, если очень хочется, это нужно сделать.

Черный карандаш принялся рисовать, а остальные карандаши стояли вокруг и с завистью смотрели, как тот работает. Этот рисунок был очень сложным, рисовать его было намного сложнее, чем рисовать небо или траву. Наконец черный карандаш дорисовал черные полоски, поставил последний штрих и довольно произнес, – Всё!

– Замечательный рисунок! – похвалил его художник. Но любой рисунок можно сделать еще лучше. Как ты думаешь, что можно сюда добавить?

Черный карандаш обвел взглядом карандашей, потом посмотрел на художника и сказал:

– Сейчас у зебры только черные и белые полоски. Я думаю, если бы у нее были цветные полоски, то ей это больше понравилось.

– Рисунок твой, тебе и решать, – с улыбкой ответил художник.

– Ребята, обратился черный карандаш к окружившим его карандашам, – давайте нарисуем зебре цветные полоски!

Карандаши молча постояли какое-то мгновение, а потом дружно принялись проводить цветные полоски – синие, красные, зеленые, фиолетовые. И в самом деле, зебра получилась очень жизнерадостная. По улыбкам карандашей было понятно, что они довольны общей работой.

– Вот видите, – сказал художник улыбающимся карандашам, – трудно передать всё богатство окружающего мира одним цветом. Главное, это выбрать, какие цвета нужны для рисунка, чтобы получились любые оттенки, какие мы видим вокруг.

Карандаши запрыгали от радости, а художник задумался о чем-то своем. Он оглянулся на свой этюдник, в котором находились десятки тюбиков с засохшими красками и подумал, как легко найти нужный цвет и отыскать цветовую гармонию, когда у тебя всего восемь карандашей. И как же трудно это сделать когда у тебя огромная палитра.

Июнь 2023

УРОКИ КАЛЛИГРАФИИ

В комнате одного начинающего писателя, которую он называл своим кабинетом, прямо над письменным столом, на книжной полке стоял большой керамический бокал. Он был таким большим, что в него поместилось бы одновременно содержимое нескольких кофейных чашек. С боку на нем была выполнена каллиграфическая надпись «Люблю Вас!».

Бокал не пустовал. В нем всегда находилась целая компания авторучек разных видов и цветов. Стояли тут металлические и пластмассовые, писавшие разными цветами – синим, черным, фиолетовым, зеленым, красным… Были капиллярные ручки и даже пара фломастеров. Они находились все вместе, и им было весело, так как они часто заводили интересные разговоры. Порой такие громкие, что, наверное, их можно было услышать и соседней комнате. Писатель, конечно, тоже слышал, но он был воспитанным человеком и не подавал виду.

Лишь одна авторучка стояла в отдельном высоком стеклянном стаканчике с золотым ободком. Это была старинная деревянная ручка с самыми простыми перьями, которые раньше продавались в канцелярских магазинах. А рядом по соседству находился пузырек с чернилами. Он был сделан из толстого стекла и когда свет освещал его, пузырек переливался словно хрусталь.

Старая авторучка редко поддерживала беседу. Казалось, она всегда была погружена в какие-то свои мысли, мечты и думала о своем.

И вот однажды, совсем неожиданно для жителей книжной полки на столе писателя появилась новая гостья. Это была золотистая авторучка, покрытая матовым золотом. У нее были плавные очертания. В середине она чуть сужалась и была перетянута золотым ободком, но уже не матовым, а блестящим, сияющим даже сильнее настольной лампы.

– Вы не могли бы разговаривать чуточку потише, – капризно обратилась она к беседующим авторучкам в бокале. – Я так устала на литературной конференции!

Она легла в отдельную коробочку с поролоновой подкладкой и, казалось, задремала. Но прошло несколько минут и золотистая авторучка сама нарушила молчание, видимо, ей не терпелось рассказать о своих похождениях.

– Сегодня счастливый день! Нас познакомили с писателем! Он хотел оставить автограф на книге, и у него не оказалось авторучки. Тогда кто-то предложил ему меня, и мы с ним подписали много книг! Я выслушивала все комплименты и похвалы. Ах, это так утомительно, – лукаво произнесла она, но сделала это так, что можно было подумать, будто все похвалы относились только к ней.

С этого дня золотистая авторучка каждый вечер делилась с жителями книжной полки своими новостями.

– Мы были на встрече с читателями. Писатель положил меня в нагрудный карман своего костюма у самого сердца. И каждый, кто к нему подходил сразу видел меня и восхищался мной.

– Мы были в литературном кафе. Я блистала! Как мы кружились в танце! На нас с завистью смотрели все вокруг и восхищались нашей парой.

– На литературной конференции все смотрели только на нас, замечая, как гармонично мы смотримся вместе.

Через неделю кто-то из старожилов не выдержал и обратился к золотистой авторучке: «Милочка, вы не могли бы немножко помолчать? Или мы должны слушать только вас? Мы тоже хотим поговорить о своих делах…».

– Как вы можете сравнивать себя со мной. Кучка тусклых, облезлых пластмассовых авторучек, которые годятся лишь для мусорного контейнера! Я попрошу писателя выбросить вас, чтобы вы не захламляли пространство.

– Дорогая, если кто и захламляет, так это вы, – вдруг вмешалась в разговор старая деревянная ручка. Вы здесь совершенно лишняя, вы случайно попавший сюда предмет. Тогда как все они, – она кивнула на керамический бокал, – это история жизнь писателя. С каждой у него связан определенный этап творчества.

– Вон та, прозрачная авторучка с синим колпачком – была с ним, когда он сочинял свои первые стихи.

– А та, красная, вдохновляла его, когда он писал свою поэму.

– Даже та, серенькая авторучка тоже стала частью его жизни. Однажды писатель оказался в поездке, и ему срочно понадобилось записать новый сюжет. Он купил на вокзале первую попавшуюся авторучку. Но она так хорошо выводила буквы, была легкой и податливой, что он быстро закончил свою рукопись.

– Что же он сейчас не берет с собой эти серенькие авторучки? Наверное, писателю стыдно появляться в обществе вместе с ними? – с сарказмом спросила золотистая авторучка.

– Писатель не может носить их сразу все в своем кармане. Он берет каждую, наугад вытаскивая из бокала, когда ему требуется что-то написать, – спокойно ответила старая авторучка. – И он уверен, что ни одна не подведет, если придется записать стихотворную рифму, сделать литературный набросок или сохранить сюжет нового рассказа. Почитайте, милочка, что написано на бокале. Там написано: «Я люблю Вас!». Он любит нас всех, дорожит нами и поэтому не расстается, храня на книжной полке.

– А что же на вашем стаканчике нет слов про любовь? – злорадно спросила золотистая авторучка. – Наверное, он хранит вас из сожаления и сострадания, – язвительно усмехнулась она.

– То, кем стал писатель сегодня – это во многом и моя заслуга, задумчиво произнесла деревянная авторучка, обращаясь не столько к золотистой авторучке, сколько к остальным ручкам, стоявшим в бокале, которые притихли, услышав голос ее.

– Уже оканчивая школу, он все еще оставался таким несобранным. У него был ужасный почерк, который никто не мог разобрать – ни учителя, ни родители, ни он сам. Буквы, написанные шариковыми авторучками, прыгали вверх и вниз, не умещались на строках и съезжали вниз… И тогда его родители посчитали, что ему нужно исправить почерк и выучится каллиграфии. Так мы с ним и познакомились. Он все время спешил, торопился, нервничал. Обмакнув перо в чернила, он едва мог донести ручку до листа бумаги, чтобы не сделать по пути несколько клякс.

Я терпеливо помогала ему, вела его рукой, чуть подправляя движение пера. Он научился, когда нужно нажимать на перо, чтобы выводить толстые элементы букв, и мог, едва касаясь бумаги, проводить тонкие волосяные линии. Он так радовался первым успехам! Он был окрылен! И у него уже тогда стали рождаться первые рифмы. Но это было только начало. Мы написали с ним много букв, исписали много тетрадей, прежде чем он овладел всеми секретами каллиграфии. У него появилась уверенность. И он уже не спешил. Он получал удовольствие, когда один раз обмакнув перо в чернила, мог одной линией написать слово и долго-долго изображать вокруг красивые росчерки и вензеля.

Пришел день, когда я сказала ему, что он овладел в совершенстве техникой каллиграфии, получил все, что я могла ему дать, и что теперь моя помощь ему больше не нужна. Мы расстались. Он долго грустил. Но потом жизнь взяла свое. Он переполненный рифмами, образами, ассоциациями окунулся в мир литературы, работал днем и ночью, заполняя чистые страницы своим ровным каллиграфическим почерком.

– Теперь я понимаю, откликнулась какая-то авторучка из керамического бокала, – почему он пытался научить меня, простую шариковую авторучку, которой цена три копейки в дорожном киоске, выводить такие замечательные вензеля у букв. И мне казалось, что все это сделала я.

– И меня тоже научил красиво писать.

– И меня.

– И меня, – раздались голоса.

– Помолчите! Не тараторьте сразу все! – вдруг, раздраженно выкрикнула золотистая авторучка. Она выскочила из своей коробочки с поролоновой подкладкой, но поскользнулась и скатилась со стола.

А утром в кабинет заглянул писатель. Он куда-то торопился. Машинально взял первую попавшуюся авторучку из бокала – быстро вышел из комнаты и захлопнул дверь.

– Этого не может быть! Он даже не вспомнил обо мне, и не стал искать! Я не останусь здесь больше ни минуты! – пропищала откуда-то снизу золотистая авторучка. Она доковыляла до окна и выпрыгнула на улицу.

– Много о себе воображала, произнес кто-то на книжной полке.

– Ее золото с пластмассового корпуса быстро облетит.

– Если бы она его любила по настоящему, она бы не ушла.

– Она даже не смогла понять, что писатель мог бы ей дать. Она никогда уже не научится делать красивые росчерки и красивые вензеля у букв.

Наступила вечер. Писатель вернулся, прошел в кабинет, сел за письменный стол и включил настольную лампу. Его рука потянулась за авторучкой к бокалу… Но вдруг, он передумал и взял в руку деревянную ручку. Поставил на стол пузырек с чернилами. Легко обмакнул перо и начал писать…

«Дорогая Мери! Вот уже целую неделю я не вижу Вас. Я скучаю и мечтаю о нашей встрече…»

Писатель дописал письмо, поставил дату, расписался, обведя подпись красивыми росчерками и вензелями, которые изображали стаю летящих птиц и два сердца в окружении цветов. Он сложил лист, запечатал его в конверт и вышел из комнаты.

– Милый мальчик, – подумала старая деревянная ручка. – Я так рада, что мои занятия не прошли для тебя бесследно и теперь ты можешь выражать свои самые сокровенные чувства, надеясь на взаимопонимание. Желаю тебе настоящей любви! – Она улыбнулась каким-то своим раздумьям и мысленно сделала красивый росчерк с вензелями.

Июнь 2023