Текст книги "S.W.A.L.K.E.R. Байки из бункера (сборник)"

S.W.A.L.K.E.R.: Байки из бункера
(Сост. Никита Аверин)

Андрею Легостаеву и Александру Житинскому.

Вы научили нас смеяться

Страшно смешная сказка на ночь

Совсем никуда не годился бы этот мир, если бы не над чем было посмеяться.

Сомерсет Моэм. «Пироги и пиво, или Скелет в шкафу»

Хочешь, дружок, я расскажу тебе сказочку? Давным-давно, в одном черном-черном бункере собралась компания заядлых выдумщиков и фантазеров. Сумрачные своды подземного укрепления наводили на них ужас, а пыль и тлен наполняли их сердца унынием. И закончилась бы эта история, так толком и не начавшись. Например, групповым суицидом. Но наши герои не отчаивались и решили подбодрить друг друга веселыми рассказами и легендами. Заодно и время скоротать. Так появился на свет сборник юмористических рассказов «Байки из бункера».

Прошел почти год с того солнечного дня, когда в сознании нескольких писателей-фантастов одновременно зародилась идея от души посмеяться над мрачной темой постапокалипсиса. Казалось, само Провидение было на их стороне. Чем же, как не вмешательством высших сил, можно объяснить то, что сборник был составлен за считаные недели! Мало того, материала набралось столько, что составителю волей-неволей пришлось задуматься над продолжением этого творческого эксперимента.

На этот раз под прицел озорных писателей-фантастов попали не только сталкеры и радиоактивные руины, но и вампиры, зомби и прочая нечистая сила. Получилось настолько уморительно, что мы сделали закономерный вывод: авторам давно хотелось поквитаться с бледными кровососами и охотниками за содержимым черепных коробок. И вновь на ум приходят мысли о вмешательстве сверху, о незримых кукловодах, дергающих за ниточки и заставляющих нас плясать под свою дудку. Но мы и не против такого беспардонного вмешательства. Это позволяет нам снять с себя всякую ответственность за получившийся в итоге результат, отойти в сторону и просто насладиться процессом. Наверное, так и бог следит за нашими делами, откуда-то из глубин Вселенной.

И если на прилавках книжных магазинов появится третий том S.W.A.L.K.E.R.’a, значит, мы все делаем правильно!

Никита Аверин

Александр Бачило
Настоящик

«Каждый сам за себя, один Бог за всех. Каждый сам за себя…»

Питон вдруг понял, почему эта фраза крутится в его прожаренных мозгах, как заевшая пластинка.

«Да я, никак, сомневаюсь?! – с веселым изумлением подумал он. – Это что же, выходит, мне их жалко?»

Он окинул быстрым взглядом из-под капюшона оба ряда сидений. Вагон был пуст, только на самом дальнем диванчике клевал носом седобородый человек в красной, с белой опушкой, шубейке и такой же шапке. Шапка совсем съехала на ухо, открывая тонкую полосу через висок – резинку, на которой держалась борода.

«Чего это он бороду нацепил? – встревожился Питон. – От кого маскируется?»

Он привстал было, зорко следя за ряженым, но сейчас же снова плюхнулся на место и мелко затрясся, будто в нервном припадке.

«Это же Дед Мороз, елки зеленые! Расслабься, бродяга! Праздник у них тут! Новый Год, драть их за ногу!»

Отсмеявшись, он плотнее запахнул куртку, глубже натянул капюшон и, казалось, уснул.

«А может, и жалко. Как представишь, что тут начнется в скором времени, так и впрямь не позавидуешь им. Вон они какие – елочки наряжают, Деда Мороза водкой поят. Живут себе, о Барьере слыхом не слыхивали – ну и жили бы себе дальше. Что они мне сделали?»

Разомлевший Дед Мороз чихнул, досадливо сдвинул бороду на бок, потер нос вышитой рукавицей. Шапка, наконец, свалилась с его головы, но он не проснулся, только озабоченно потянул на себя тощий мешок с подарками – целы ли – и снова захрапел.

«А с другой стороны – обидно, – подумал Питон, неприязненно косясь на спящего. – Сидят тут в тепле, в довольстве, сытые сволочи, фальшивые бороды привязывают, а Серега-Бокорез – в пещере остался, с одной обоймой… Нет уж, пусть и эти кровью поблюют! И потом – какое мне дело? Деньги не излучают. Скину груз, заберу бабки – а там хоть потоп. Каждый сам за себя, один Бог за всех».

Поезд с затухающим воем остановился. Питон поднял голову. За окном – ребристые стены тоннеля, толстый кабель под слоем пыли. До станции не доехали. В чем дело?

Впрочем, он уже знал – в чем…

– По техническим причинам поезд следует до станции Печатники, – угрюмо прохрипел динамик.

– То есть как – Печатники?! – вскинулся Дед Мороз. – Печатники только что проехали!

Он ошеломленно захлопал глазами, оглядывая пустой вагон.

– Отличный костюм, – прогнусавил вдруг кто-то над самым его ухом.

Дед Мороз вздрогнул и обернулся. Человек в наглухо застегнутой куртке с капюшоном, надвинутым на лицо, поднял с пола красную шапку, выбил ее о колено, но хозяину не вернул. Поезд тихо тронулся и покатил, набирая ход, – в обратную сторону.

– А что случилось-то? – с фальшивой беззаботностью спросил Дед Мороз. – Авария?

– Авария, – кивнул человек, пряча лицо. – Придется помочь…

– Рад бы, но… – Дед Мороз поспешно повернул бороду, пристраивая ее на положенное место, – я ведь и сам на службе. Подарки детворе развезти надо, а водила сломался. Но не оставлять же детей без Деда Мороза!

Он сунул было руку в мешок, но в то же мгновение ощутил холодное прикосновение металла – незнакомец стремительно приставил к его лбу двуствольный обрез.

– Не дергайся, дядя! Дай сюда мешок. Что у тебя там?

– Подарки! Что ж еще?! – чуть не плача сказал Дед Мороз.

Он безропотно расстался с мешком, в его руке остался только разграфленный листок.

– Совсем чуть-чуть осталось, – захныкал он, водя пальцем по строчкам. – На Ставропольской семь, Кириевскому, одиннадцать лет – вертолет, на Краснодонской девять, Бойко – танк, на Кубанской два, Киндергахт… как его, поганца… игрушка Гиганатано… взар… тьфу, на маршала Алабяна три, Черкиняну – алабянные, блин, то есть на маршала Оловяна…

«Не обделался бы со страху, – подумал Питон. – Чего несет? Если только…»

Он пригляделся к Деду Морозу внимательней. А что, если это проверка? Может, он от заказчика и прибыл, клоун этот? А что? Прикид нынче самый расхожий.

– I need your clothes, – сказал Питон.

Дед Мороз осекся.

– Чего?

– Не понимаешь?

– Плоховато у меня с языками, – залебезил Дед. – Уж не сердитесь. Три класса и коридор…

«Нет. Этот – не от заказчика». Питон вздохнул:

– Мне нужна твоя одежда.

* * *

Я сперва за хохму принял, ей-богу! Выходит перед строем паренек – ну, лет двадцати трех, не старше.

– Больные, – спрашивает, – есть? Помялся кто в дороге, недомогает? Потертости? Царапины?

Надо же! Недомогания наши его волнуют. В учебке, небось, никто про здоровье не спрашивал. Дадут лопату – и недомогай, пока танк по башню не зароешь. А этот – прямо брат родной! Может, и правда, медбрат? На фельдшера что-то по возрасту не тянет. Черт их разберет в полевой-то форме. На погончике – две звезды, и те вдоль.

Тут подходит он прямо ко мне и спрашивает тихо:

– Родителей помнишь?

– Так точно! – говорю.

А сам удивляюсь. Чего их не помнить? Не так давно виделись.

– Живы? Здоровы?

– Более-менее…

– Отец не пьет? А мать?

Дались ему мои родители! На гражданке послал бы я его за такие вопросы. Но в учебке нас уже крепко переучили: хоть про мать, хоть про отца, хоть, извиняюсь, параметры конца, а если начальство спрашивает – отвечай.

– Никак нет, товарищ старший прапорщик, – отвечаю, – непьющие они. Оба.

И вдруг чувствую, что и вправду – «О-ба!».

По шеренге этакий всхрюк пронесся, да не такой, как бывает, что ржать нельзя, а хочется. А такой, что сам не знаешь, от смеха всхрюкнул или от ужаса. Будто все разом вдохнули и затаились. И, главное, причина этому дыхательному упражнению явно во мне. А чего я сказал?

Гляжу на начальство, а оно, в ответку, на меня. Без улыбки глядит, спокойно так, и не поймешь, что у него на уме: то ли юморок армейский там притаился, то ли погрузочно-разгрузочные работы для меня, как говорится, в самом нужном месте.

– Так, – говорит, наконец. – Вижу, в учебке общевойсковой устав доводили. Но не весь…

И глазом по шеренге скользнул, будто выявляя, есть ли еще такие самородки, как я. Все застыли, вытянулись, как на параде, шары повыкатывали. Что ж такое? Чем этот прапор столько страху нагнал?

И тут вдруг начинает до меня доходить. Две звезды вдоль погона не одни прапорщики носят. Есть и еще подходящее звание.

Мать моя, красная армия! Говорили же нам, что отправляют в такую часть, что у нее ни номера, ни почты, зато по кухне полковники дежурят. А я-то еще ржал над такой перспективой! Ну, теперь все. До дембеля в солобонах ходить, да когда он еще будет, тот дембель? Оставят до особого распоряжения, всеобщего разоружения…

В общем, стою, дурак-дураком, не знаю, как вести-то теперь себя. Одно остается – дурака и включить.

– Виноват, – говорю, – товарищ генерал-лейтенант! – а сам будто заикаюсь. – Обо… знался!

Он только рукой махнул – молчи уж. И пошел вдоль строя.

– Это к лучшему, – говорит задумчиво, – что уставов не знаете. У нас тут свои уставы. Прогибаться некогда. Обстановка не позволяет. Единственное, что вам сейчас нужно затвердить, как «Отче наш», это… «Отче наш». Потому что дельце будет жаркое. По машинам!

* * *

– «Нет, – сказал зайчатам Мишка, – в стаде заяц – не трусишка!»

– В стае, Коленька! – тихо поправила мама.

– Зайцы стаями не ходят, – буркнул шестилетний Коленька, слезая с табуретки. – Всё, давай подарок!

Дед Мороз, тронув затейливый узел на мешке, вопросительно покосился на Колину маму. Та была расстроена. Ей явно хотелось, чтобы Коля блеснул.

– Это смотря, какие зайцы, – уклончиво заметил Дед Мороз. – Ваши-то, городские, может, и не ходят. Чего им стаей промышлять? На всем готовом живут – где магазин, где склад подломят… А в наших краях, к примеру, заяц голодный, он слона замотает, если стаей.

– Слона-а? – недоверчиво протянул Коля.

– Да что слона! – Дед Мороз махнул рукавицей. – По крепкому насту он, заяц-то, бывает, и на кордон выходит. Обложит со всех сторон и прет цепью. Тут с «калашом» не отсидишься, «дегтярь» нужен…

Дед Мороз вдруг умолк, поймав на себе изумленный мамин взгляд.

– В общем, маловат стишок, – сказал он, кашлянув. – Не тянет на подарок.

– Там же дальше еще, сыночек! – в голосе мамы звякнули умоляющие нотки.

– Ай! – отмахнулся Коля. – Там полкнижки еще! Хватит на сегодня!

– Ну, про дружбу, Коленька! – упрашивала мама. – Ты так хорошо читаешь стихи! Дедушке Морозу очень хочется послушать. Правда, Дедушка?

– Черт его знает, как так получается… – Дед Мороз почесал в затылке. – Никогда бы не подумал, что буду всю эту пургу слушать. Но вот поди ж ты! Нравится! Ты, Колян, пойми. Мне подарка не жалко, но за принцип я глотку порву! Сказано: подарки тем, кто маму слушается, – всё! Сдохни, а слушайся! Мать сказала: дальше рассказывай, значит, надо рассказывать, брат, до разборок не доводить. Это же мать! Сечешь фишку?

– Секу, – вздохнул Коля.

– Что там у тебя дальше насчет зайцев? Задавили они медведя или отбился?

– Там дальше о дружбе! – радостно вставила мама.

– Не вопрос, – кивнул Дед мороз. – Дружба рулит не по-детски! Особенно, если лежишь в канаве, подстреленный, а на тебя стая зайцев с-под лесочка заходит. И патронов – кот наплакал. Тут без другана надежного, отмороженного, с которым хоть шишку бить, хоть по бабам…

Дед Мороз снова поперхнулся, спохватившись.

– В общем, давай, Колян, заканчивай стишок. Меня еще куча детей ждет.

– Ладно, – вздохнул Коля, – всё не буду, только главное, – он снова взобрался на табуретку и старательно прокричал в пространство:

 
Чтоб в лесу нормально жить,
Надо дружбой дорожить!
И тогда лесные звери
Будут с сельскими дружить!
 

Дед Мороз задумчиво покивал.

– Это верно подмечено у тебя. Лесные – они чистые звери. Кто к ним попал, того одним куском больше не видали… Вот кабы узнали, что про них дети говорят… В общем, молодец, Колян. Здорово припечатал! Заслужил подарок – получай!

Дед Мороз рывком развязал узел, запустил обе руки по локоть в мешок. На лице его появилось удивленное выражение.

– Ох, мать честная! Я и забыл про него!

Он вынул из мешка и поставил на пол нечто вроде автомобильного аккумулятора – увесистый параллелепипед размером с небольшой посылочный ящик.

– Это я извиняюсь, – Дед Мороз обескураженно почесал в затылке. – Это не тебе, Колян.

– Другому мальчику? – с пониманием осведомился Коля.

– Во-во, ему. Мальчику. Шустрый такой мальчуган…

– А он маму слушался?

– Спрашиваешь! Такую маму попробуй не послушайся! Дня не проживешь, – Дед Мороз отчего-то быстро огляделся по сторонам. – Ладно. Что-то я не по делу уже тарахчу. Вот он, твой подарок – законный, именной, честно заработанный…

И он, наконец, вынул из мешка игрушку.

– Ух ты! – восхищенно прошептал Коленька. – Совсем как живой…

– А то! – разулыбался Дед. – У настоящего Дедмороза и подарки на все сто!

* * *

– Все-таки, странный мужик…

– Хто це?

Остапенко повернулся ко мне, отчего остальные чуть не посыпались со скамейки. Однако сыпаться было некуда – набились в грузовик, как в коробку – под завязку.

– Командующий наш, – прокричал я сквозь кузовные скрипы и рев мотора. – Генерал Колесник! То про родителей расспрашивал, то вдруг – «некогда прогибаться, по машинам».

– Та ничого особлывого, – разулыбался Микола. – В них вже така процедура. Як той Суворов робыл, так и воны соби роблять, – он пренебрежительно махнул рукой. – Гетьманщина!

– Да не размахивай ты ковшами своими! – сдавленно прохрипел ненароком прижатый к борту Степа Гуваков. – Тебя надо в отдельном трейлере возить!

Что и говорить, здоров наш Остапенко. Плечи такой ширины, что из-за спины можно кукольный театр показывать. Бороду бы еще – и вылитый Карабас-Барабас, только без плетки. Да ему плетка и ни к чему – кулак такой, что в ведре застревает. Правда, добр Микола, силы своей показывать не любит, теми, кто слабей, не помыкает, но если и смирно попросит, типа, малышей не обижать – никто ему в просьбе не откажет.

Вот и Степе в ответ на ругань он слова не сказал, только выпростал из-за спины, осмотрел повреждения и бережно назад усадил.

– Та ничого особлывого…

Такой у нас Микола.

– Кого ловить-то будем? – спросил Валерка Жмудь. – Опять какую-нибудь хрень из-за Барьера занесли?

– Да уж это как водится, – отозвался из-за Миколиной спины Гуваков. – Никакого понятия у бродяг. Притащит черную дыру, а потом сам же вопит: помогите!

– А что, опять черную притащили? – встревожился Жмудь.

– Может, что и похуже. Пойди, разберись, что там, за Барьером, самое зловредное, – Степина голова протиснулась у Миколы под мышкой и обвела глазами слушателей. – Говорят, какой-то настоящик притащили.

– Ящиков нам только не хватало! – проворчал Жмудь. – Не заметишь, как сам сыграешь, в ящик-то. Что оно хоть такое?

– Никому не известно.

– Как так – не известно?! – возмутился Жмудь. – А с какой стороны за эту штуку браться – тоже не известно?!

Никто не ответил. Черт его, в самом деле, знает…

– В армии що гарно? – философски произнес Микола. – Що усе скажуть…

Грузовик вдруг накренился, закладывая невозможный вираж. Испуганно запели тормоза. В то же мгновение что-то неимоверно тяжелое врезалось в землю у самого борта. Машину отбросило, будто взрывной волной, завалило на бок. Но взрыва не было.

– Все из машины, быстро! – послышался откуда-то снаружи голос генерала.

В общей куче мне разок проехались пряжкой по физиономии, чуть не высадили пару зубов каблуком и чуть не сломали ребро о какой-то угол. Наконец, могутная рука Миколы выдернула меня наружу.

Задние колеса нашего «КамАЗа», были подогнуты внутрь, будто перед взлетом он собирался убрать шасси. Рядом лежала куча бетонных обломков, среди которых я с удивлением увидел плиту с приваренным к ней почти неповрежденным балконом. Вьющиеся растения густо заплетали перила и даже в проеме разбитого окна, как ни в чем не бывало, колыхались белые занавесочки.

– Вон он! – закричал кто-то.

Все разом повернулись к ближайшему дому. Там, на высоте шестого этажа, зиял пролом, какой бывает при взрыве газа. Но ни огня, ни дыма не наблюдалось. Сквозь пыльную завесу можно было лишь смутно разглядеть какое-то шевеление – будто кто-то двигал там неповоротливую мягкую мебель.

И вдруг из пелены вынырнула и прямо на нас уставилась огромная, жирно поблескивающая чешуей голова с двумя надбровными гребнями и частоколом зубов в разинутой пасти. Я даже не сразу понял, что это не кино. Такая знакомая зверюга! Для всех, кто в детстве ими увлекался.

– Гигантозавр, – сказал генерал Колесник. Он стоял рядом со мной, держа в руке разграфленный листок. – Все правильно. Кубанская, два, квартира пятьдесят… Не стрелять! Там люди!

Сверху послышались жалобные крики.

– Ну-ка, ты, богатырь, – генерал махнул Миколе. – Бери свое отделение – и за мной. Нужно выманить эту тварь на чистое место. Но стрелять только по моей команде!

Он повернулся ко мне.

– А! Двоечник… У тебя в учебке какая специальность была?

– Механик-водитель! – доложил я, поглядывая все же наверх.

– Вот и поглядим, что ты за водитель. Наводчик в отделении есть?

– Так точно!

Генерал заглянул в листок.

– Бери наводчика и бегом на соседнюю улицу. Краснодонская, девять, квартира один. Увидишь там, поблизости боевую технику – гони ее сюда. Выполнять!

* * *

Какое же это счастье – дарить радость детям и их родителям! Но какое непростительное разгильдяйство – терять важнейшие документы! Подумать только – забыл где-то список. Адреса, фамилии, наименования подарков… где оставил? У Степанцовых или Кирхмееров? А может, у Коли, на стихотворной табуретке? Положил на минутку, когда настоящик в мешок запихивал, да так и ушел, склеротик бородатый! Ну и куда теперь?

Дед Мороз даже зажмурился от стыда и отчаяния. В тот же миг в голове словно надпись вспыхнула: Симферопольская, четырнадцать, квартира двадцать три. Варенникова Катя.

И более тусклыми, не разгоревшимися еще буквами:

Ташкентская… Поречная… Мячковский бульвар…

Все-таки хорошо быть настоящим Дедом Морозом! Фальшивый какой-нибудь, бухгалтер переодетый, сроду не запомнил бы адреса наизусть. Но для того, кто надел шубу и рукавицы не на праздничную недельку, а на всю жизнь… о! Для него каждый ребенок – роднее собственной Снегурки, и забыть, где он живет… нет, как же можно?! Да в темноте с закрытыми глазами найдет дедушка ваши дома, ребята! Потому что слышит и понимает каждого, кто его ждет…

– Здоров, Питон! – раздался вдруг голос из подворотни. – Поговорить надо. Только не дергайся. Держи руки так, чтобы я их видел…

* * *

Вбежав во двор девятого дома по Краснодонской, мы с Валеркой Жмудем сразу врезались в толпу. Народ с изумлением разглядывал развороченную дверь подъезда, откуда торчал… длинный орудийный ствол.

– А ну, граждане, разойдись! – заорал я. – Армейская операция! Освободите проход к технике!

– С ума вы посходили с вашей техникой! – задиристо отозвалась сухопарая старушка с котом на руках. – Только капремонт дому сделали, а вы тут со своими учениями, душегубы!

– Жертвы есть? – хмуро спросил я.

– А то как же! На Василия кирпич упал! – она заботливо погладила кота, который совсем не выглядел жертвой. Здоровенный жирный котяра, сытый и довольный. Такого кирпичом-то и не убьешь…

– Это не учения, мамаша, – веско сказал я. – Сохраняйте спокойствие.

– Сань, ты глянь! – Валерка дернул меня за рукав и указал в пролом.

– Ну, что? Танк и танк. Обычный Т-72… постой… что это?

Я вгляделся в сумрак подъезда и ошеломленно присвистнул.

Никогда мне не доводилось видеть такого чистенького танка. Это еще слабо сказано. Он был словно только что снят с полки магазина – даже на гусеницах ни пылинки. Но не это главное.

Танк был розовый!

* * *

Деда Мороза окликнул человек, устало подпирающий стенку в тени арки, ведущей с улицы в спокойные, темные уже, уютно заплетенные линиями гаражей дворы, куда, случись что, нырнул – и канул, не найдут. Этакий рядовой трудяга, возвращавшийся, вероятно, с дневной смены, а может, и даже скорее всего, направлявшийся на ночную… Ну, короче, нашли Питона. Свои ли нашли, те, с кем многажды ходил он за барьер? Да и в этот раз отправился с компанией надежных ребят, а вот вернулся почему-то один. И никому ни слова. Нехорошо.

А может, заказчику надоело ждать обещанной посылки, и отправил он, полный нехороших предчувствий, другую компанию, и тоже очень надежных ребят, – встречать добытчика.

А может, нашлись надежные ребята и совсем в другой компании. В той, что никого ни за чем не посылала, никому ничего не заказывала, а просто никогда не упускала случая поживиться чужим куском – добычей ли, деньгами ли, или даже просто честным рассказом удачливого бродяги – где был, что достал, как в живых умудрился остаться… В смысле – до этих пор умудрился. Дальше-то вряд ли.

Сказать, которой из компаний надежных ребят принадлежал человек, окликнувший из подворотни Питона, представляется затруднительным. Да и не так это важно. Окликнул и окликнул – на том спасибо. Мог бы молча шмальнуть.

– Извините, это вы мне? – Дед Мороз недоуменно, но без опаски, вглядывался в полумрак подворотни.

– Закругляй самодеятельность! – посоветовали из тени. – Не на елке! Гони настоящик! Сколько можно ждать?!

– А! – Дед Мороз с пониманием улыбнулся. – Вы хотите получить подарок?

В голосе его было столько радушия, что человек в арке испуганно попятился, быстро сунул пятерню за отворот ватника и в полумраке стал похож на Наполеона, бегущего из России.

– Но-но! Без шуточек, Питон! – предупредил он. – А то сам подарочек схлопочешь!

– Подарочек? Мне? – оживился Дед Мороз. – Это так мило с вашей стороны! Уверен, весь год вы слушались маму и вполне заслуживаете награды! Осталось только рассказать стишок, и настоящик – ваш!

Дедушкины слова нисколько не воодушевили обитателя тени.

– Кончай измываться, Питон! – взвыл он. – Какой еще, в дупло, стишок?!

– Любой подойдет, – Дед Мороз сдвинул шапку набекрень и, выпростав ухо из-под седых кудрей, приготовился слушать. – Но лучше, конечно, о дружбе. Знаете эти бессмертные строки: «Нас зовут лесные звери под зеленой крышей жить»?

– Да что же это… – пробормотал человек в арке и, чуть не плача, воззвал в темноту: – Сидор! Не могу я с ним ровно базарить! Он говорит, его лесные крышуют! Слыхал?

– Слыхал, слыхал…

Со стороны погруженного в ночь двора вдруг вспыхнула целая рампа огней, густо облепивших «кенгурятник» могучего джипа. В арке сразу стало солнечно, как на пляже. Но и на солнце бывают пятна. Темным, скособоченным пятном от машины отделился и заковылял, опираясь на звонкую трость, лысый, остроухий силуэт.

– Ничего-то ты не понял, Хомяк, – сказал Сидор, проходя мимо человека в арке. – Зря только кормлю вас, убогоньких… Не с Питоном ты базаришь, пардон, беседуешь… лошара! – он вежливо поклонился Деду Морозу.

– Как – не с Питоном? – Хомяк опасливо переводил взгляд с лысого на бородатого, тщетно пытаясь понять, в чем юмор.

– Ведь ты настоящий Мороз, дедушка? – ласково спросил лысый.

– На все сто! – заверил Дед Мороз.

* * *

На полной скорости я вывел свою «Розовую Пантеру» на Кубанскую и втопил по полной, торопясь к дому номер два. Из-за грохота двигателя я не слышал стрельбы, но издалека заметил сверкнувшую цепочку – кто-то бил трассирующими. Затем из-за угла показались ребята, они бежали прочь от дома, оборачиваясь и стреляя на ходу. Последним появился генерал Колесник. Он выпустил трассирующую очередь и честно припустил со всех ног. По пятам за ним с каким-то машинным упорством двигался гигантозавр. Видимо, пули калибра 5,45 производили на тормозную рептилию слабоватое впечатление.

– Наводи! – рявкнул я, прижав к горлу лингофон, и тут же застопорил фрикционы.

Ствол, как указка, пополз вслед за чудовищем, неотвратимо догоняющим Колесника.

Жахнуло, пахнуло огнем и пороховым дымом. Автомат четко отработал перезарядку орудия. Но второй выстрел не понадобился.

Генерал Колесник подбежал, на ходу обирая с себя клочья мяса, и, вспрыгнув на броню, протянул мне руку.

– Ну, держи пять, крестник! Вовремя подоспел, спасибо! Понял теперь, с чем мы имеем дело?

– Так точно, – сказал я. – Хищный динозавр мелового периода…

– Да плюнь ты на динозавра! – генерал устроился поудобнее и вынул пачку «Казбека». – Эй, наводчик! Вылезай! Великолепно стреляешь, – с чапаевской интонацией сказал он показавшемуся над башней Валерке. – Угощайся.

– Виноват, товарищ генерал, – смутился Жмудь, – не курю.

– Да я и сам не курю, – сказал Колесник. – Это мятные конфеты. А то прет от этого динозавра, как от хорька…

– Откуда он взялся? – я все никак не мог сообразить, что происходит.

– Оттуда же, откуда и твой танк, – сказал генерал. – Из мешка…

* * *

– Я так и думал, – покивал Сидор. – Настоящая борода, мешок, подарки… И вообще все, к чему прикасался настоящик, – все настоящее! Ты ущучил? – обернулся он к Хомяку.

– То есть… да… – неуверенно протянул тот. – Конечно…. Но в каком это смысле – настоящее? Он что, вообразил себя…

– Нет! – рявкнул Сидор. – Он и есть! На все сто процентов – натуральный Дед Мороз!

– Так ведь не бывает их … – растерялся Хомяк.

– Извини, дедушка. Мал еще сынулька мой, – Сидор ткнул тростью в сторону Хомяка, – не узнал тебя. Но мальчик он очень хороший, и маму слушается, и стишок сейчас отчебучит за милую душу! Начинай, Хомячок, не тяни кота за елку, дедушка ждет. Ну?

– Да не знаю я стихов! – захныкал вконец сбитый с толку Хомяк.

– Как так не знаешь?! – встревожился Сидор. – Что тебе мамка в детстве на ночь читала?

– Какая там мамка! – горько хмыкнул Хомяк. – Она и днем-то ничего, кроме этикеток на бутылках, не читала! А к ночи и вовсе буквы забывала…

– Думай, Хомяк, думай! – лихорадочно бормотал Сидор. – Будешь кобениться – шлепну! Не может быть, чтобы ни одного стишка не помнил!

– Подскажите хоть начало!

– Да мне-то откуда стишки знать?! – взвыл Сидор. – Я с пяти лет по психушкам!

Хомяк уныло покосился на Деда Мороза:

– А без стишка нельзя?

– Отчего же, – умильно расплылся дедушка. – Песенку можно. Или танец.

– Вообще-то, пару песенок я помню… – Хомяк неуверенно почесал в затылке.

– Заткнись! – прошипел Сидор. – За твои песенки ничего, кроме срока, не получишь! – он старательно посмеялся, заглядывая под косматые брови Деда Мороза. – Хомячок у нас – плясун!

– Кто плясун?! – ужаснулся Хомяк.

– Стесняется, – Сидор подошел к подручному и потрепал его по загривку, да так нежно, что у того клацнули зубы.

– Если что-то мешает, скажи, – заботливо промурлыкал лысый. – Танцору ничего не должно мешать! Ну-ка! Два прихлопа, три притопа!

– Только и знаете, – тяжело вздохнул Хомяк. – Прихлопнуть да притопить… Эхх! – с разгульной тоской заорал он вдруг. – Говори, Москва, разговаривай, Расея! – сорвал с головы шапку, хватил ею оземь, передернул плечами, откинул со лба несуществующие кудри и резво ударил вприсядку с причитаниями. – Ах! Ох! Чтоб я сдох! Баба сеяла горох! Подавилась кирпичом! Что почем, хоккей с мячом!

– Ходи, черноголовый! – бодрил его Сидор. – Хоба-на да хоба-на, зеленая ограда! Есть такая песенка, но петь ее не надо!

– Ай-люли! Ай-люли! – Дед Мороз прихлопывал рукавицами.

– Эх, Питоша! – напевно голосил Хомяк, не переставая выкидывать коленца, – какой бродяга был! Настоящик из-за Барьера вынес! Чудо! Зачем же ты, дурак, эту мочалку на морду нацепил?! Вовек теперь не отдерешь! Погубил тебя, дурака, настоящик!

– Дурак – нехорошее слово, – погрозил ему рукавицей Дед Мороз. – Хочешь получить подарок – забудь это слово и рот вымой с мылом!

– Все! Не могу больше! – Хомяк грохнулся на колени. – Что я, клоун – козлом скакать?

– Э! Э! – предостерегающе взрыкнул Сидор. – Страх потерял, вредитель?! Пляши, тебе говорят!

– Хватит бродягу чморить, – прохрипел Хомяк устало. – Чего мы изгаляемся над ним? Закопаем, как человека, и груз заберем.

В руке Хомяка вдруг появился тяжелый, как отбойный молоток, пистолет с длинным стволом.

– Прости, брат. Жалко тебя, но…

– Не вздумай! – ахнул Сидор.

В его ладони тоже, откуда ни возьмись, материализовался пистолет, мало чем уступающий хомяковскому. Губительный дуплет, слившийся в один оглушительный хлопок, уже готов был терпким эхом отразиться от сводов подворотни… но не отразился. Словно кто-то вдруг вставил в арку огромный кляп – все звуки разом оборвались.

Несколько мгновений царила неестественная тишина, а затем тихо звякнули, упав на обледенелый асфальт, две тяжелые пули.

Дед Мороз со вздохом опустил посох, на конце которого еще посверкивали ледяные искорки недавнего разряда.

– Ну кто дает детям такие опасные игрушки?! – с негодованием сказал он, высвобождая из скрюченных, заиндевелых пальцев Сидора и Хомяка ломко крошащиеся кусочки металла, только что бывшие грозным оружием. – А если бы вы друг другу в глаз попали?!

Две густо покрытые изморозью статуи ничего ему не ответили.

– Вот-вот! Подумайте над своим поведением, пока будете оттаивать! А насчет подарка… – Дед Мороз на минуту задумался. – Так и быть, будут вам подарки! Одному достанется сердце, другому – мозги. Только вам придется смастерить их самостоятельно. Вот это должно помочь.

Он пошарил в мешке и, отложив его в сторонку, сунул в руки каждому из снеговиков по цветастой книжке.

– Может, это были не бог весть какие сокровища для ума и сердца, – усмехнулся он в бороду, – но, полежав в мешке рядом с настоящиком, они стали настоящей литературой! Уж вы мне поверьте, я это на себе ощутил. Еще недавно я был таким же, как вы, но теперь во мне почти не осталось бродяги Питона. Я – Дед Мороз! И знаете – это гораздо интереснее! – он ударил посохом в асфальт, и своды арки окрасились изумрудными, синими, жемчужными огнями. – А настоящик я подарю другому мальчику. Или девочке. Но не раньше, чем буду уверен на сто процентов, что они не станут с ним шалить!

Сказав это, Дед Мороз протянул руку, чтобы подхватить мешок… и замер в ужасе, передать который не в силах ни одно, самое гениальное перо. Разве что – мое.

Мешок исчез!

Двигатель джипа, запиравшего противоположный выход из подворотни, натужно взревел, фары погасли, а затем и рыжие габаритные огни, словно брызнув в разные стороны, затерялись в хаосе гаражных коробок, загромождавших тесный двор.

Дед Мороз застыл неподвижно, будто ледяной заряд волшебного посоха угодил в него самого.

«Мешок, подарки… все потеряно! Что я скажу детям?! Как на глаза им явлюсь без подарков?!» – Старик схватился за голову. – «А что скажут дети?! Ведь они решат, что я – ненастоящий! Что Деда Мороза вообще не бывает! Разве может быть что-нибудь страшнее этого?!»

– Некогда плакать, дедуля! – раздался вдруг спокойный голос, отливающий, однако, металлом.

Дед Мороз поднял голову.

В проеме арки стоял генерал Колесник.

* * *

Да, братцы, слыхал я, что бывает с людьми за Барьером, но такого и представить себе не мог. Борода, усы, кудри седые – все натуральное, не приклеенное! Коновалов, санинструктор, хотел ему пульс измерить и тут же руку отдернул: