Текст книги "Ледяной плен"

– Какую чуму? – испугалась Лера.

– Которую она разносит! – кок прицелился пальцем в лоснящегося и совершенно очевидно здорового зверька.

– Она не будет чуму разносить. Она себя будет хорошо вести, обещаю, – вздернув подбородок, захлопала глазками Лера.

– Ну, счастье ее, если так. Иначе – пришибу, – веско подытожил кок. – А теперь брысь! У меня еще обед не готов.

Благодаря указаниям Бориса Игнатьевича, Лера быстро нашла палубу, на которой находился склад. Точнее, даже не склад, а гигантский ангар, плотно заставленный всевозможными контейнерами, ящиками, да и бог весть чем еще. Плотно пригнанные друг к другу емкости в некоторых местах расступались, образуя что-то вроде узких коридоров. Пахло деревом, машинным маслом и перегаром. Перегаром?..

– Бывала уже тут? – наклонив голову, она посмотрела на спутницу.

– Пи!

Сжав выданный коком ключ в кулаке, Лера последовала за уверенно семенящим зверьком. Разыскать вытянутый металлический шкафчик с несколькими горизонтальными вентиляционными отверстиями не составило труда, и девушка уже вставила ключ в замок, чтобы открыть дверь, как неожиданно крыса, воинственно пискнув, исчезла среди ящиков.

– Ты куда? – позабыв про свое задание, девушка побежала вслед за сорвавшимся зверьком.

Вскоре впереди из-за ящиков послышались возня и знакомый переливчатый матерок.

– Э, ушастая! Это мой носок! Вот я тебе сейчас… А ну, назад! Стой, кому говорю! Ишь, чертяка!

Свернув на очередном повороте, Лера так и замерла на месте. А в следующий миг выдохнула:

– Дядя Миша?!

– Лерка?! – Батон даже забыл про крысу, которая вместе с носком спряталась в ногах у девушки.

– Но вы же отказались плыть? – Лера все еще не верила своим глазам.

– Передумал, – лениво бросил охотник. – А вот ты чего здесь делаешь?

– Борис Игнатьевич за шваброй послал, – Лера пожала плечами. – Убираться заставили.

– От охотника на мутантов до уборщицы за сутки! Шустро двигаешься по карьерной лестнице, – дядя Миша отсалютовал початой бутылкой сивухи и сделал большой глоток.

– Опять пьете? – нахмурилась Лера.

– Не грузи, – рыкнул Батон, но по всему было видно – он искренне обрадовался девушке.

Охотник расположился с комфортом. Подойдя ближе, Лера с любопытством оглядела убежище своего наставника. Среди огромных ящиков была втиснута небольшая брезентовая палатка, над входом в которую тускло светил фонарь «летучая мышь». Из-под края полога торчал вытянутый сверток, и девушка сразу узнала зачехленный приклад СВД. Набитый всевозможными ловушками и манками рюкзак тоже был здесь. Застигнутый любопытной крысой, Батон с невозмутимостью домохозяйки развешивал дырявые носки на веревке, протянутой между ящиками в двух метрах над полом.

– Вы для этого всем про свою вылазку говорили, чтобы незаметно исчезнуть? – догадалась Лера, внутренне ликуя от того, что встретила родное лицо.

– Ясен пень, – дядя Миша снова принялся за носки. – А тебя-то Ерофеич как отпустил?

– Я ему записку написала, что с вами ушла.

– Вот это я понимаю, срослось! – раскатисто захохотал Батон. – Сбежавшая невеста, блин! Гляжу, подругу себе уже нашла. Носок верни, Чучундра! И учти, будешь бузить – вздрючу! Я на твое семейство столько живности переловил – у буренки шерсти на заднице меньше!

– Чучундра – это разновидность? Вы знаете, что это за зверек? – отобрав у разочарованно пискнувшей товарки добычу, Лера вернула носок дяде Мише. – Белая крыса, да?

– Крыса?! – фыркнул тот. – Мышь это, самая обыкновенная. Только отожравшаяся. А Чучундра – просто кликуха, и все.

– Никогда не видела мышей.

– Надо же когда-то начинать, – подметил Батон и приложился к бутылке.

– Откуда она здесь?

Охотник пожал плечами:

– Шут его знает. В старину на атомных подлодках всегда белых мышей держали. Чья-нибудь пра-пра-правнучка, наверное.

– Они добрые? – Лера с любопытством разглядывала жавшегося к ботинку зверька.

– Это смотря как себя вести будешь, – ответил дядя Миша и нахмурился. – Только дверь на ночь запирай, а то ненароком пальцы обгрызет… Да шучу, шучу! – засмеялся он.

– А почему вы не со всеми?

– Гонцы залетные мне не нравятся. Хоть ты тресни, нечисто что-то тут, – прекратив возиться с бельем, нахмурился Батон. – А от рож этих калининградских вообще кулаки чешутся. Последить за ними решил. Так что я как-нибудь сам здесь, привычней это для меня. Чем меньше буду перед глазами мельтешить, тем лучше.

– Зачем им в Антарктику? – к своему стыду, Лера только сейчас поняла, что совершенно не знает цели экспедиции.

– Вирус, говорят, там какой-то есть, – ответил Батон и вкратце пересказал суть собрания в Пионерском убежище.

– Думаете, у нас получится? – спросила девушка, когда он замолчал и снова приложился к бутылке. – Вот было бы здорово!

– Черт его знает, – охотник зашуршал ладонью по небритой щеке, – что там у калининградских этих на уме. Ты с ними, это, ухо востро держи и не болтай особо. Я этот вопрос по-своему провентилирую.

– Как?

– Буду шпионить, ясен пень!

– Вы им не верите?

– Я давно никому не верю, – ответил Батон, задумчиво смотря перед собой. – Кроме тебя, разве что.

– А скоро мы доплываем?

– Ну, мать, ты даешь! – захохотал Батон, и Лера в очередной раз за день почувствовала, как у нее запылали уши. – Как же ты операцию-то готовила, а? Несколько месяцев плыть, лисенок. Всю лодку вдоль и поперек отдраить успеешь, да еще и по винтикам перебрать.

– Несколько месяцев… – прошептала поежившаяся девушка. Только сейчас она по-настоящему начинала осознавать, во что ввязалась.

* * *

Когда-то, чуть менее века назад, где-то на Балтике затопили тысячи тонн химического оружия Вермахта. Таким незатейливым способом страны-победительницы решили покончить с опасным наследием Третьего Рейха. Ни сил, ни желания решать проблему у них не было – и они просто отписали ее своим потомкам.

Соленая морская вода разъела металл.

Смертоносная отрава стала насыщать воду. Особенности течений не давали отравленной воде идти дальше мыса Таран и города Янтарного, поэтому тем, кто выжил в Пионерске, ядовитые туманы с моря были не страшны. Но лодка неумолимо приближалась к границам зараженной акватории, которая начиналась за мысом, к юго-западу от нынешнего курса.

На фоне кроваво-алого неба, подкрашенного фиолетовыми мазками облаков, вздымался громадный черный силуэт.

– Это еще что такое? – пробормотал приникший к окулярам бинокля Лобачев.

Напитанный солью ветерок щекотал лица собравшихся на палубе людей.

– Не знаю, – Азат, прищурившись, всматривался в горизонт. – Хрень какая-то.

– «Д-6» это, – поднявшийся на палубу Савельев натянул шапку на уши. – Мне еще отец про нее рассказывал.

– Кравцовское месторождение? – Лобачев снова приник к биноклю. – Оно же на востоке. Ты точно курс проверил?

Стоящий рядом Тарас кивнул.

– Значит, снесло. Разрешите? – Савельев взял у капитана бинокль. – Можно высадиться, поскрести по сусекам. Насчет топлива, например.

– Топлива, – усмехнулся Лобачев. – Атомную лодку сырой нефтью заправлять собрался?

– Для бота! Или там для генераторов переносных, – нашелся Савельев.

– Все равно по пути, – капитан отобрал у помощника бинокль. – Может, живой там кто? Скорость?

– Пять узлов.

– Увеличить до семи, – Лобачев оглядел небо. – Глядишь, до захода солнца успеем.

Вечерело. Надувные лодки одна за другой плюхались в воду.

– Заброшенная она, – разочарованно протянул Савельев, оглядывая массивный остов платформы, изъеденный бурой ржавчиной и оплетенный вьющимися побегами мясистых водорослей. – Зря народ гоношили.

– Не хоронись раньше времени, – посоветовал Тарас и первым спустился в неустойчивую лодку.

Гребли осторожно, плавно погружая короткие весла в окружающую станцию вонючую нефтяную пленку.

– Эй, на платформе! – подняв мегафон, сказал Лобачев. – Есть кто-нибудь?

Тишина. Эхо усиленного мегафоном голоса, несколько раз отскочило от стен внутри станции и, наконец, где-то спряталось.

– Нужно лестницу найти, – в своей манере прищурился, оглядывая строение ритмично гребущий Азат.

– Что бы мы без тебя делали, – беззлобно поддел сидящий позади Савельев.

Вереница лодок стала огибать остов платформы.

– Твою ж!.. – не сдержался первым повернувший за угол Тарас.

С другой стороны к основанию платформы тросами была прикреплена оскалившаяся в немом рыке туша тюленя, настолько огромного, что находящиеся в лодках поначалу приняли ее за останки кита.

И только невыносимая нефтяная вонь забивала трупный смрад, который источала гигантская туша.

– Это ж какая силища нужна, чтобы такую башку свернуть! – пробормотал сидящий в одной из лодок Батон, оглядев тюленя взглядом матерого охотника.

Незаметно отсиживаться в трюме у старого охотника получилось всего несколько дней. В очередной раз сцепившись с зеленым змием, он обнаружил, что окончательно истощил свой запас сивухи. Отправившись за догоном на пьяную голову, Батон, естественно, заблудился в коридорах лодки и наткнулся на Тараса.

– Едрить-мадрить! Ты же плыть не хотел, – обалдел от встречи старпом, а потом усмехнулся: – Сначала Лерка, потом ты. Если еще зайцы прячутся, так пусть уж сразу выходят.

– Больше никого, – икнул Батон, наваливаясь спиной на стену. – Не шибко я пришлым верю.

– Опять двадцать пять! Нам тут только игры в шпионов не хватало.

– Не вяжется у меня с ними, и все тут, – упрямо качнул головой Батон. – Жопой чую…

– А почему бы тебе просто не поверить, что мы реально можем помочь? Или ты уже окончательно доверять разучился?

– Ладно, просто не обращайте на меня внимания, и все, – вяло отмахнулся Батон.

– Как знаешь. А здесь-то чего забыл?

– Да вот, насчет самогончика интересуюсь, – охотник с ухмылкой почесал небритую щеку.

И вот теперь он сидел в одной из лодок, с удовольствием подставляя лицо соленому ветру. А вот Леру, как та ни просилась с остальными, оставили на подлодке.

– Эй! По днищу что-то стукнуло, – неожиданно привстал со своего места Савельев.

– Еще чего придумаешь? – отозвался гребущий Азат.

– Говорю тебе…

Внезапно по левому борту поверхность пленки вздыбилась, и над головами плывущих поднялось нечто бесформенное, в центре которого с низким клокочущим звуком раскрылось широкое отверстие, похожее на пасть. Лодка покачнулась, чуть не вытряхнув орущих людей за борт. Не расстающийся с винтовкой Батон, мгновенно среагировав, вскинул ее к плечу. Грохнул выстрел. Пуля прошла навылет, не причинив ожившей массе вреда.

– Охренел?! – закричали из-за спины чудовища. – Ты Михалычу чуть башку не снес!

Вокруг лодок пленка волновалась, вспучивалась, клокотала. Поднялась суета. Загрохотали автоматы. Кто-то вывалился за борт, но его тут же потащили обратно за шкирятник.

– Тяните! Тяните меня!!! – орал отчаянно барахтающийся в топливе мужик. – Меня что-то за ноги схватило!!!

Весла лихорадочно пенили нефть.

– Выгребай! Выгребай!

– Э! Мужики, харэ буянить! Хто тут дисциплину хулиганит?! – над водой разнесся хриплый, искаженный динамиком голос. Бахнул дуплетный выстрел. – Ну-ка пугачи убрали, живенько!

С подветренной стороны к станции приближалась дрейфующая моторная лодка, в которой, побросав весла, стоял высокий бородатый мужик в камуфляжном ватнике и ушанке с красной звездой. В одной руке он держал двустволку, другой прижимал ко рту мундштук жестяного рупора.

– Ты кто такой? – проорал Тарас.

– Тутошний я, – отозвался стоявший в лодке мужик. – Еще раз, для тех, хто у бронепоезде, – оружие не применять!

– Тут в воде хрень какая-то! – Батон указал стволом винтовки за борт.

– Та не хрень це, а Солярик, – откликнулся приближающийся мужик, по-прежнему не опуская ружья. – А то шо он на вас полез сначала, так вы, хлопцы, не серчайте: не любит он чужих, не любит. Ну, здорово, здорово!

Мужик кинул в бугрящуюся пленку несколько рыбин, которые достал со дна моторки. Нефть благодарно забулькала. Потом лодочник, отложив громкоговоритель, начал усиленно грести, в то время как все недоуменно переглядывались.

– Какой такой Солярик? – громко спросил Савельев и тихо добавил, так, чтобы было слышно только соседям по лодке: – Съехал от одиночества мужик, уже топливо по имени называет.

Азат хохотнул.

– Та живэ тут такой товарищ, рокив через пять появился после Гаплыка, – продолжал приближающийся одиночка. – Несколько наших завалил, но потом успокоился. Буровики со временем кто от чего передохли, я туточки водин остался.

Сидящие в лодках люди с опаской косились на изредка взбрыкивающую пленку.

– Кравцовское месторождение ведь на востоке было? – спросил Лобачев.

– А то ж, – кивнул мужик. – Рокив семь назад сносить стало. Потихоньку так, я сперва и не заметил.

– Как звать-то тебя? – поинтересовался Тарас.

– Палычем, – отозвался мужик и опустил ружье, указывая на атомоход. – А вы с такой махиной откель будете?

– Мы из Пионерска, – ответил Лобачев. – Уходим в автономное плавание.

– Тудыть вас растудыть! – Палыч бросил рупор на дно лодки. – А я думал, там и нет-то ужо никого.

– Да вот, с грехом пополам пересидели двадцать годков.

– У нас научная экспедиция, – вклинился Савельев. – В Антарктику.

– Дело ваше. Хотя чего еще в мире научного остаться могло – в ум не возьму. А тута чого хотели? – мужик кивнул на опутанную водорослями станцию.

– Думали просто посмотреть – вдруг кто живой остался? А еще вопрос по топливу провентилировать.

– Остался-остался. Из топлива же тут зараз только Солярик, – Палыч шмыгнул носом и багром подтянул свою лодку к спускающейся к воде лесенке. – Ладно, залезайте! Со жрачкой точно допомогу. Видите, какой у меня тута гэкспонат? Солярик притащил. Я ж того мяса вовек не осилю, та и тошно вже. Вот, плавал сети ставить – рыбки захотелось.

– А водоросли? – лодка с членами калининградской группы подгребла к станции, и Марк с любопытством размял пальцами свисающую с верхнего яруса мясистую плеть. – Съедобны?

– На бинты добре годятся. Да иногда горилку закусить, – Палыч привязал лодку к ржавым перилам. – С горшка потом, правда, не слезть…

– И почему же тебя Солярик этот с остальными не порешил? – поинтересовался Ежи, когда часть команды перебралась на станцию и принялась сгружать мешки с вяленым мясом на лодки, которые переправляли их на «Грозного». А там за провизию уже принимались паштет с Треской под бдительным надзором Бориса Игнатьевича. В довесок Палыч с легкостью расстался с дюжиной огнеупорных костюмов, обязательных на каждой буровой. – Кстати, и почему именно «Солярик»?

– Да потому шо вин как есть соляра! Думал я ж на эту тему, крепко думал. Не-е, я вже его не боялся, як поначалу, – Палыч запустил пальцы в бороду. – Понимаешь, времени ж дуже много прошло.

– И?

– Шо «и»? Вот, я так разумию. Дети то ж хулюганить по глупости любят, но таки ж не со зла, а по глупости малолетней. А як подрастут, так и думать начинают о том, шо робят. Може Солярик постарел? Ничего нам с ним от жизни вже не трэба. Он один, я один. Так и уживаемся. Привязался я к нему, та и он ко мни, видать, тоже.

– Разумные горюче-смазочные материалы? – усмехнулся Савельев. – Это же невозможно!

– Усе относительно, як говорил старина Енштейн. Чому ты решив, шо всяка жизнь возможна только на основе белковых соединений? Колы хочешь знать, возникновение жизни на нашей планете – це ваще парадокс. Теоретически, у такых вот условиях, у которых существуе универсальный растворитель – вода, та ще агрессивная атмосфера, – жизнь зародиться не могёт. Но ведь зародилась!

– Да ты батя, философ! – присвистнул Тарас.

– А то ж, – гордо кивнул Палыч.

– Слушай, а чего тебе тут прозябать? Айда с нами! – предложил Савельев.

– Ни-и, хлопцы, – обитатель станции с мягкой улыбкой покачал головой. – Нечего мне там за горизонтом смотреть, да и Солярика не оставлю. Плывите же с богом.

– Как знаешь, – пожал плечами метеоролог.

– Хлопцы, не серчайте, – спохватился Палыч, – но мени вам окромя тюленины да горилки предложить нема чого.

– Не волнуйся, мы погрузимся и в путь. Время поджимает, – сказал Лобачев. – А тебе продуктов и чая оставим.

– Чаек – це добре! – мечтательно протянул Палыч. – Рокив сто не пивав!

– Дед, а как ты вообще в такой вонище-то живешь? – прокашлялся Савельев.

– Дык кому вонища, а кому и благоухание райских кущей! – усмехнулся Палыч. – Не дуркуйте, хлопцы, я усю жизню на буровых!

* * *

– Дядя Миша, а вы чего не ужинаете? – Лера вышла на палубу и, поежившись, потуже запахнула ватник. – Остынет же.

– Не хочется пока. Оставь мне там чего-нибудь, потом пожую.

– Хорошо, – девушка кивнула, хотя сидящий к ней спиной охотник не мог этого видеть, и заправила за ухо мятущуюся на ветру прядку волос. – А что вы делаете?

– Рождаюсь я, Лерка. Заново, – помолчав, загадочно отозвался тот, вдыхая щекочущий легкие соленый морской воздух. – Ты там внизу скажи, чтобы пока нырять не вздумали. Я еще подышу, пока в отравленную зону не вошли.

– Не простыньте, – Лера исчезла за дверью рубки.

– Не боись.

Батон сидел на спине идущей лодки, скрестив ноги по-турецки, и задумчиво смотрел на алую полоску между небом и водой. Изредка он оборачивался, вглядываясь в чернильные сумерки за кормой, в которых уже совсем растворился остов платформы «Д-6».

В рубке снова открылась дверь, и по палубе дробно застучали ботинки.

– Я же тебе сказал… – начал, не оборачиваясь, охотник.

– Батон, спускайся скорее вниз! – на ходу заорал Азат. – У капитана приступ!

Глава 5
Палачи

– Ты видел у него пистолет?! – орал Тарас, тряся старшего механика Вадима Колотозова за грудки. – Он брал с собой пистолет, я тебя спрашиваю?!

– Да не знаю я! – голова парня болталась из стороны в сторону, словно бубенчик на узде. – Говорю ж, не видел!

– Я ведь предупреждал! Предупреждал, что в проливе может случиться! Предупреждал, нет?!

– Предупреждал-предупреждал…

– И что ты сделал? Ничего, твою мать?! А ты, плешивый зад, – разбушевавшийся старпом переключился на подбежавшего Батона. – Какого хрена на палубе медитировал?

– Громкость убавь! – огрызнулся охотник. – Что с ним?

– Попробуй угадать!

– Я в машинном застрял, – пытался оправдываться болтающийся в тисках тарасовых лапищ Колотозов.

– Знаешь, где я видел твое машинное?! Если с ним что-то случится, без него мы эту бандуру не сдвинем, слышишь, ты?! – продолжал орать старпом. – Нам на него даже дышать нельзя! А-а, иди ты…

Отбросив Вадима, Тарас замолотил кулаком в дверь.

– Юра, я тебя по-человечески прошу! Ты только это, не дури, слышишь меня? У тебя жена и двое детей… Нам до Антарктики по-любому доплыть надо. Юра, ты там?

– А где ж еще-то? – попытался пошутить Савельев.

– Заткнитесь! – шикнул Тарас и приник ухом к двери. – Юрка? Отзовись!

– Все со мной в порядке, – до застывших в коридоре людей донесся тихий голос капитана. – Просто дайте побыть одному.

– Ты вооружен?

– Нет у меня ничего, – устало ответил Лобачев. – Нервы команде не трепли. Сам выйду. Потом.

– Ты это, – сбавил обороты старпом и, отпрянув от двери, попросил: – Зови, если что, в общем.

– Дядя Тарас, что с капитаном? – глаза притаившейся в сторонке Леры были полны тревоги. – Он заболел?

– Что-то вроде, – буркнул выпускающий пар мужик. – Ты чего здесь?

– Кричали, вот и пришла, – просто ответила девушка. – Может, ему лекарства какого принести?

– Нету от этой болезни лекарства, дочка.

– Но, может…

– Шла бы ты к себе, Лерка! – повысил голос явно чем-то терзаемый Тарас. – Нечего тут смотреть.

– Хорошо, – девушка оробела. – Только не сердитесь.

– Это ты не серчай на меня, дочка, – старпом потрепал Леру по голове. – Взвинченные мы просто все. Тяжелый отрезок сейчас будет.

– Какой?

– К Датским каналам подходим, – ответил Тарас и, повернувшись обтянутой тельняшкой могучей спиной, загремел сапогами по коридору.

* * *

Когда снаружи полился заунывный вой противовоздушной тревоги, устроившийся в будке охранник, крепкий мужик лет тридцати, отчаянно воевал с кроссвордом.

– Полевой цветок, пять букв, – пожевывая кончик ручки, сосредоточенно бормотал он. – Первая «и», последняя «и»… хризантема, что ли? Нет, не подходит…

Донесшийся звук заставил отвлечься от газеты и настороженно поднять голову, словно гончая из травы. Еще несколько секунд потребовалось на то, чтобы идентифицировать разливающийся над городом сигнал. Учения? Все-таки близкое расположение базы МВФ… Но с какой стати? Да и в новостях бы предупредили… Но на душе становилось все тревожней. Охранник достал из нагрудного кармана формы телефон.

– Миша… мы в зоопарке, – из трубки послышался напуганный голос жены. – Народ как с ума сошел, сирены орут! Это не учения, не знаешь? Дима, отойди от клетки!

Точно, они же собирались сегодня в зоопарк. Вторую неделю сынишка просился посмотреть на томящихся в клетках зверюшек, а он все никак не мог найти время. Вот и сегодня, как назло, захворавший напарник попросил подменить. Выполнять отцовское обещание отправилась жена.

Снаружи гулко грохнуло. В дрогнувшей подземной парковке моргнул и погас свет. Тяжелый, зловещий звук отдаленного взрыва не оборвался, а стал, медленно меняя тембр, превращаться в нарастающий размеренный вой.

Его учили не тушеваться в критических ситуациях, и теперь он сохранил четкость мыслей. Железные пальцы с такой силой вцепились в мобильный, что чуть не смяли его.

– Женя, слушай меня внимательно… – сказал он осипшим голосом. – Нужно убежище…

Вмурованная в грунт бетонная коробка парковки начинала потихоньку дрожать. Словно встревоженная стая птиц, загалдели сигнализацией плотно забившие все пять этажей машины.

– Не слышу! Что? Что нам делать? Я не зн… – мобильник неожиданно замолчал, безжалостно отрезая причитания мечущейся где-то в центре города жены.

– Женя! Женечка!! Дим… Слышите меня!? В подвал бегите! Спрячьтесь куда-нибудь! – в бессильном отчаянии орал в навсегда отключившийся телефон человек. – Гады-ы!

Шваркнув мобильник об пол, он выскочил из будки и, гремя ботинками, побежал к шлагбауму у въезда, над которым была поднята створка ворот. Сирена стихла. В какофонию заполнивших улицу звуков вплетались крики мечущихся в панике людей, детский плач, угрозы и звон бьющегося стекла. Над головой, хлопая крыльями, неслись птицы. Из двора ближайших новостроек раздавался тоскливый собачий вой – словно по умершему хозяину, бездомный пес выл по всему погибающему человечеству. Потом эту собачью поминальную песнь разорвал выстрел, раздавшийся из районного отделения милиции.

Лицо застывшего у въезда на парковку охранника, высушивая слезы с небритых щек, лизнули первые струйки теплого воздуха. Через несколько мгновений они превратились в стремительно несущуюся неистовую и все испепеляющую волну жара. В запасе оставалось всего несколько секунд. Влетев в будку, Михаил что есть силы замолотил по рычагу опускания ворот, но вышедший из строя электронный механизм отказывался подчиняться. Снова кинувшись назад, охранник попытался вручную побороть заклинившую створу, подпрыгнув и повиснув на ней…

В этот момент находящийся через дорогу многоэтажный дом вздрогнул от чудовищного толчка ударной волны и жалобно зазвенел лопнувшими стеклами. Понимая, что уже не успел, Михаил метнулся по покатым пролетам вниз. За его спиной вздымались и стонали автомобили, которые яростно расшвыривала достигшая стоянки атомная стихия. Поделенный на этажи бетонный короб ходил ходуном, с потолка струилась щебенка. Ослепленный и оглушенным случившимся человек остервенело бежал вперед, чудом не оказавшись придавленным прокувыркавшимся над головой автомобилем, смятым, как пивная банка.

Оказавшись на последнем этаже, он рванул в дальний угол и забился в проем между «лэндкрузером» и перевернутым на бок прицепом от мотоблока. Действуя по инструкции на случай столкновения с ударной волной, съежившийся на полу охранник закинул руки за голову и, зажмурившись, разинул рот в беззвучном крике.

* * *

Когда закончились последние слезы, Михаил машинально принялся за работу. Военное прошлое и нудные лекции по технике выживания в зоне ядерного взрыва, прослушанные сто лет назад в учебке, диктовали, что делать. От мысли, что он в одно мгновение лишился семьи и будущего, жить не хотелось, но перештопанное мясорубками горячих точек сознание приказывало бороться.

Первое: Пометить свое убежище, чтобы нашли спасатели…

Слава богу, работал фонарь. На пятом и четвертом этажах обстановка казалась нетронутой, и, если бы не погасший свет, можно было подумать, что ничего не произошло. Привычные ряды перетасованных между собой иномарок, воздух с привкусом бензина… Охранник медленно поднимался, настороженно вслушиваясь в гулкое эхо от собственных шагов.

На втором этаже воздух стал более тяжелым и горячим. Многие машины лишились стекол и были беспорядочно сдвинуты со своих мест. Когда он подходил к подъему на первый этаж, жар стал таким нестерпимым, что пришлось повязать лицо шарфом.

Головешки, которые несколько часов назад были автомобилями, еще тлели, покрытые щелкающей окалиной. Под каблуками хрустел обугленный, перемолотый пожарищем мусор из выпотрошенных, разметанных остовов.

Часть входа на парковку обвалилась. Приближающийся к своей развороченной будке мужчина наконец догадался, что массивная глыба, словно пробка, плотно закупорившая собой выезд на улицу, – перевернутая на бок маршрутка, ударной волной воткнутая в ангар колесами внутрь.

С трудом протискиваясь мимо почерневшего остова «газели», мужчина изо всех сил старался не глядеть внутрь. Дрожащей рукой, которая сжимала красный маркер, накарябал на продавленной крыше маршрутки: «Помогите, я здесь!» Быстрее… Каждая секунда вне укрытия увеличивала риск схватить смертельную дозу. Оборачиваться и смотреть на город, мгновенно превратившийся в огромную братскую могилу, не хотелось. Тишина – страшная, небывалая – бетонной плитой придавила мертвый город. Ни шума улицы, ни привычной полуденной суеты, ни детского смеха. Ничего. Кладбище.

А вдруг он остался один? Один-единственный человек во всем в одночасье рухнувшем мире?.. Так, первые признаки паники. К чертям! Едем дальше…

Вернувшись, охранник тщательно забил узкую щель между «газелью» и стеной чем попало. Затем снял с себя одежду, покидав ее на пол, – за короткий промежуток времени, что он был снаружи, на ткань могли осесть радиоактивные частицы. Все открытые участки тела нужно сполоснуть водой.

В ящике рабочего стола, рядом с «дошираком», томилась наполовину пустая бутылка «Ессентуков». Мало, но все-таки. Да и лапшу можно съесть, завтра все равно никто не придет. Чайник только не вскипятить теперь. Значит, будем по старинке – на огне.

Чтобы достать нужное количество воды, Михаил спустился на третий этаж, где машины более-менее уцелели, и, вооружившись дубинкой, под разноголосый клекот сигнализаций стал методично лупить по стеклам, тщательно обшаривая салоны, в которые уже никто никогда не сядет. Ему повезло: в паре иномарок оказалось несколько бутылок с водой и пузатая банка с какой-то светло-зеленой химией, которую на английском называли «зеленый чай», а в потрепанной «пятерке» – небольшая алюминиевая канистра, на дне которой что-то плескалось. А вот стоящая на четвертом этаже «нива» с прицепом оказалась самой настоящей сокровищницей. Видимо, ее владелец собирался на рыбалку или в поход и запасся всем необходимым заранее. Поначалу не поверивший своему счастью уцелевший человек мысленно поблагодарил неожиданного благодетеля.

Мешок консервов и несколько палок «одесской» колбасы; две пары резиновых сапог; теплые армейские комбинезоны с ватниками; прочный американский рюкзак на пятьдесят литров; брезентовая палатка. Удочки, конечно, бесполезны, а вот толстой леске вполне можно найти применение. Плюс – мощные походные фонари с комплектом батареек, огниво, несколько литров средства для розжига, два мешка угля, саперная лопатка, несколько ножей… Обрадованный неожиданной удаче, Михаил провозился с «Нивой» допоздна.

Поскольку в машине при его немаленьком росте спать было неудобно, ночевал он в палатке, под прикрытием забившегося в дальний угол «лэндкрузера». Перед этим, правда, пришлось потратить какое-то время на усмирение противоугонок, вой которых изрядно действовал на нервы. Инстинкт самосохранения подсказывал: раз пятый этаж самый глубокий – значит, самый безопасный.

На следующий день его разбудили крики. Обрадовавшись, что стоянку обнаружили спасатели, Михаил заторопился было наверх, но, разобрав, наконец, смысл составляющих крики слов, в ужасе замер на площадке третьего этажа.

– Юра, Миша-а… – взывал срывающийся на рыдания и всхлипы тоненький женский голос. Слышался слабый стук кулачков по крыше маршрутки. – Андрей Ефимович, это вы написали? Тут есть кто-нибудь? Помогите!

Охранник узнал голос. Это была Зина, молоденькая продавщица из киоска через дорогу, в котором вечно скучающие на посту охранники парковки регулярно затаривались кроссвордами и глянцевой дребеденью с голыми девицами.

Открывать было страшно. За прошедшие сутки радиоактивное облако должно было полностью сгуститься над местом взрыва. Все, кто находился снаружи, были обречены на страшную смерть от радиации. И зачем он только сделал ту надпись? Ведь она могла привлечь не только спасателей, но и пораженных облучением горожан, которым уже ничем нельзя помочь. Спасательная бригада по-любому бы проверила стоянку, привлеченная остовом перевернутой маршрутки.

И он не впустил девушку.

Тук…

– Ау-у! Тут есть кто-нибудь? Пожалуйста, помогите, Богом прошу…

Тук-тук!

Охранник нарочито громко – чтобы заглушить слабеющие крики и негодующий внутренний голос – звенел банками с тушенкой и другой жестяной утварью, механически сортируя содержимое «нивы». Он действительно не мог ей помочь. Не мог! Не мог?..

К вечеру мольбы постепенно стихли.

Постояв некоторое время перед маршруткой и убедившись, что с той стороны действительно не доносится никаких звуков, Михаил решился выйти посмотреть. Все-таки, как-никак, изредка перекидывались парой слов. Если умерла, нужно хоть похоронить по-человечески, чтобы собаки не разодрали. Лопата, опять же, имеется…

Зины на улице не оказалось. Сигнальную надпись на крыше «газели» полностью скрывали под собой бурые потеки, к которым прилипла пара ногтей с потрескавшимся лаком и длинная прядка русых волос. От входа через дорогу, в сторону выжженного сквера, тянулся прерывающийся кровавый след.

С того самого дня он и начал пить. Найденные в прицепе «Нивы» два непочатых ящика водки были бережно переправлены в квартиру-палатку. Теперь в привычные походы за содержимым автомобилей его всегда сопровождала бутылка. Еще в учебке им вдалбливали, что спирт частично снимает воздействие радиации на организм. Сначала Михаил прикладывался помаленьку, а потом стал отчаянно нажираться, еле добираясь до палатки, либо просто засыпая на том месте, где водка играючи дергала за выключатель мозгов, на какое-то время притупляя теснящуюся в груди боль от утраты семьи и мира.