Текст книги "Пассии"

Пассии
Игорь Юрьев

© Игорь Юрьев, 2023

ISBN 978-5-0060-0584-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

«Люша! Ты что ль?» – услышал он чей-то радостный окрик и вздрогнул. Кажется, Люшей его называли одноклассники. Хотя это было так давно, что он уже не был в этом уверен.

 
                                        * * *
 

Николаю Люшину было хорошо за 40. Уже год, как он трудился риэлтором в мелком московском агентстве недвижимости «Успех», которое едва ли оправдывало своё название, если не считать директора и пары-тройки старых сотрудников, бывших по возрасту моложе Николая.

Его наставник Маргарита, полноватая незамужняя женщина лет 30 с лишним из Красногорска, любила повторять ему: «Запомни, Николай, риэлтор и честность – вещи суть несовместные». По мнению Маргариты, это было такой же абсолютной истиной, как то, что земля круглая, а деньги не пахнут. И она действительно так думала и так жила, снисходительно взирая на тех, кто глупее её – а таких было много, и Николай, несомненно, в их числе. Маргарите нравилось помыкать Николаем, несчастным интеллигентом, патологически честным и совершенно не замечавшим ни ума её, ни своеобразной красоты, но вечно погруженным в свои мысли. Она, почти не скрывая злорадства, поручала ему «холодный обзвон» потенциальных клиентов из числа людей, размещавших в Интернете объявления о продаже квартир. Шансы «вывести кого-то на договор» (что означало убедить человека воспользоваться посредническими услугами именно их агентства для продажи своей квартиры) были минимальны. Зато Николай вникал в абсолютно незнакомую ему тему купли-продажи квартир в Москве, овладевал терминологией, основными понятиями, методами работы и прочим.

Вся эта канитель продолжалась месяца три со времени, как он устроился в «Успех». Хотя до того… С некоторых пор прошлое Николая утратило свою целостность, разбившись на куски разного размера. Какие-то из них он помнил хорошо, а другие не помнил вовсе. Школьные годы, как ни странно, Николай помнил неплохо, хотя практической пользы в этих воспоминаниях не видел никакой, а сентиментальностью, по крайней мере, теперь, совсем не отличался.

 
                                        * * *
 

– Думал, я тебя не узнаю? Шифруешься, что ли? – громко и насмешливо говорил, приближаясь к Николаю, коренастый человек примерно одного с ним возраста, с пивным животиком, детским лицом и поросячьими глазками, изучающе смотревшими из-под козырька дурацкой бейсболки. – Валера я! Васин! – заорал человек, счастливый то ли от того, что Николай никак не мог узнать его, то ли от того, что у него появилась случайная возможность заявить о себе миру в лице нескольких посетителей ВВЦ, чьё внимание было привлечено криками Валеры, на время заглушившими ностальгические песни советских лет, лившиеся из невидимых динамиков.

– Твою мать, – недовольно пробормотал Николай, узнав в весельчаке бывшего безликого троечника Васина, к которому тогда ещё будущий серебряный медалист Люшин относился с хорошо скрываемым презрением. Но, спохватившись, растянул губы в подобие улыбки, неубедительно и без особого усердия изображая радость от случайной встречи.

– Ну что? Пивка? – продолжал орать Валера, не выпуская протянутой для рукопожатия руки и не переставая при этом сканировать Николая взглядом.

– Да можно, в принципе… – пробормотал Николай, сдаваясь под напором бывшего одноклассника. В конце концов, в свою пустую двушку на улице Академика Миллионщикова он успеет всегда, а наступавший летний вечер располагал к бездумному и расслабленному времяпрепровождению.

– Я тут знаю одно местечко, – заговорил Валера, понизив, наконец, голос. И быстро пошёл, почти побежал, петляя аллейками, и привёл Николая в одно из летних кафе где-то на отшибе ВВЦ, где никого почти не было. – Ну, рассказывай! – требовательно сказал он, сделав изрядный глоток пива, отчего губы его сделались влажными, а глазки – ещё более поросячьими. – Ты что-то грустный. Не рад мне? – подавшись вперёд, Валера буравил Николая испытующим взглядом.

«Да он нормальный ли?» – подумал Николай, припоминая, что при всей своей кажущейся безликости Валера и тридцать лет назад отличался своеобразным юмором и эксцентричными выходками, а вслух спокойно сказал:

– Рад безмерно.

За год работы риэлтором Николай уже успел столкнуться с придурками самого разного рода и твёрдо усвоил, что доброжелательность и спокойствие – лучшая защита от них.

– Зачем здесь? – продолжал свой допрос Валера, тон которого стал почти угрожающим.

– Риэлтор я. Квартиру одну сдать надо. Тут недалеко, на Звёздном бульваре…

 
                                        * * *
 

Когда при всей своей терпеливости Николай уже стал подумывать, что работа риэлтора – не лучший способ встретить старость, не лишённая внимательности Маргарита великодушно промолвила: «Ладно. Есть у меня один клиент. Настоящий. Жирненький. Мне просто некогда с ним… Ну ты понимаешь…» С этими словами она посмотрела на Николая чересчур даже выразительно, отчего Николай растерялся, но принялся заинтересованно слушать дальнейшие объяснения.

«Жирненький клиент» Юрий был менеджером средней руки и средних лет из Нижнего Новгорода, который откуда-то взял 5 миллионов рублей и захотел вложить их в московскую недвижимость. Раз в неделю по субботам (а иногда по воскресеньям) он приезжал в Москву поездом «Ласточка» вместе со своей милой и тихой женой Катериной. Николай к этому времени подыскивал штук 7—8 квартир в разных районах Москвы и, как заправский логист, составлял маршрут их просмотра, распределяя всё по часам, беспрестанно согласовывая и перепроверяя. В день икс он встречал Юрия с Катериной, и они целый день ездили по Москве, мокли под осенним дождём, месили зимнюю слякоть и смотрели квартиры. Юрию всё это, похоже, нравилось. По Катерине ничего нельзя было понять. Маргарита была чрезвычайно довольна собой от того, что загрузила своего подопечного полезной практикой реальных, а не «холодных», обзвонов и просмотров. Деньги? А зачем они ему? Семьи у него нет. Агентство поило сотрудников мерзким на вкус чаем Lipton в пакетиках (был чай и получше, но только для клиентов) и кормило дешёвыми печеньями. Так что с голоду он не умрёт. Да и зачем ему есть? Вон он какой тощий…

Так время и шло. Оказавшийся порядочным жмотом Юрий всё время пытался выторговать две-три сотни тысяч с и без того недорогих квартир (дешевизна была едва ли не главным требованием Юрия, которого Николай неукоснительно придерживался, подбирая варианты), а продавцы этих квартир возмущённо посылали Николая куда подальше, когда в понедельник тот передавал им пожелания клиента…

Пришла весна. К очередной субботе Николай, как всегда, подготовил для просмотра несколько квартир. Первая – в час дня на улице Космонавтов, потом ещё одна – на этой же улице. Затем они пешком дойдут до квартиры на Звёздном бульваре. Оттуда, воспользовавшись монорельсом (хорошая штука монорельс, а какие виды с него открываются – одна Останкинская телебашня чего стоит), переместятся на «Тимирязевскую», потом пару остановок на метро и пешком до квартиры на Большой Академической. И уж оттуда на метро до «Нагатинской»… План был разработан и выверен чуть не до минуты. Но что-то беспокоило Николая. Он выехал из дома заранее и, доехав до «Проспекта Мира», зачем-то вышел на улицу. Вон массивная чаша «Олимпийского», а перед ней аккуратная светло-жёлтая церковь в окружении нескольких деревьев. «А зайду-ка я в церковь, – неожиданно для себя решил Николай. – Помощи хрен от кого дождёшься. Может, там помогут». Николай был крещёным, а вот был ли верующим – это вопрос.

Ему смутно помнилось, что он уже когда-то заходил сюда, но подробностей он не помнил. Обычная церковь, ничего особенного. Служба закончилась, какие-то люди ещё покупали свечки, писали записочки – кто за здравие, кто за упокой. «Начал-то я за здравие», – услышал Николай голос внутри себя, сердито отогнал его и решительным шагом направился почему-то в правую часть храма. Там, на дальней стене располагался большой образ Божьей Матери «Знамение». Дева Мария выглядела на нём не только очень красивой, но совершённо лишённой скорби и, напротив, радостной. Тонкие и изящные руки Её были радушно расставлены в стороны. Вся фигура и всё существо Её выражали готовность выслушать Николая и помочь ему. И Николай, не вслух, но мысленно рассказал ей историю с квартирой для Юрия, которой конца и края не видать, а кой-какие сбережения его далеко не бесконечны, и надобно с этим уже что-то делать. Дева Мария благосклонно выслушала его и, как показалось Николаю, дала понять, чтобы он сильно не беспокоился, одарив его под конец ободряющей улыбкой.

Квартиры на улице Космонавтов не впечатлили Юрия, хотя сам район ему страшно понравился.

– Вроде и не центр, а солидно всё, убедительно, – поделился он, с уважением глядя на гостиницу «Космос». – Опять же ВВЦ рядом. Будем с тобой там моцион делать. А, Катёныч?

Катёныч в ответ молча и сосредоточенно фотографировала монумент улетающей в бесконечность ракеты.

– А свиньи там ещё есть? – оживлённо спросил у Николая Юрий, кивнув в сторону ВВЦ.

– Сколько угодно, – мрачно ответил Николай и, озабоченно поглядев на часы, повёл клиентов по Звёздному бульвару.

Идти пришлось изрядно. Однако это давно уже не смущало никого из странной троицы, тем более, что большая удалённость от метро почти всегда была сопряжена с понижением цены. Квартира, располагавшаяся на первом этаже уже немолодой белой панельной девятиэтажки, была невелика (33 квадратных метра общей площади), с маленькой кухней и совмещённым санузлом, с решётками на окнах и со всей необходимой простенькой мебелью. И дом, и двор, и подъезд, и сама квартира характеризовались безукоризненной чистотой, что всех порадовало, а Юрия как будто заставило занервничать и, приглаживая малоубедительную белобрысую шевелюру, обратиться к хозяину квартиры:

– Так Вы говорите, четыре семьсот? А торг возможен?

– Да куда уж торг? – проворчал, с гадливой жалостью глядя на Юрия, хозяин квартиры, человек по виду простой и жадный, но не настолько, чтобы биться с Юрием за каждую сотню.

– У меня только четыре с половиной миллиона, – голубые водянистые глазки Юрия наполнились слезами, он отчего-то схватил Катерину за обе руки и вдохновенно посмотрел ей в глаза, наверное, как в тот день, когда делал ей предложение, а та ответила ему покорным и доверчивым взглядом.

Никто, кроме Катерины, не поверил Юрию, но хозяин, махнув рукой, согласился, и они ударили по рукам.

Сделкой рулила Маргарита. Николай наблюдал за процессом подписания договоров, расписок, заказа банковских ячеек и прочими ухищрениями как за великим таинством. По прошествии двух недель сделка была зарегистрирована, комиссию в размере 150 тысяч передали в агентство, и Николаю лично насчитали 15 тысяч рублей.

– А что ты хотел? – строго возмутилась Маргарита, встретив его недоумённый взгляд.

Тем временем, Юрий решил покамест сдать свою новоприобретённую квартиру в аренду. Николай стоически взялся за это. Что удивительно, тихую и аккуратную, хотя и скромно обставленную, квартиру время от времени смотрели, но снимать не хотели. После показов, которые, как правило, проходили ближе к вечеру, Николай взял за привычку ходить на ВВЦ, а оттуда – в Ботанический сад. Ему нравилось молча бродить по дорожкам сада. Иногда он пытался что-то вспомнить, но воспоминания, словно некие отдельные от него сущности, не торопились раскрыть ему себя. Ещё Николай обнаружил в себе любовь к стихосложению, которое имело для него совершенно практический смысл выражения терзавших его смутных чувств:

 
Воспоминанья
В тёплой тине дней
Живут,
Не вспоминая обо мне.
 
 
                                        * * *
 

– Риэлтор? Ты же, вроде, МГУ закончил? – с деланным сочувствием удивился Валера.

– А ты чем занимаешься? – спросил в ответ Николай, чувствуя, что Валера раздражает его всё больше.

– Я на государственной службе, – сухо ответил Валера, как-то сразу подсобравшись, похудев и быстро оглядевшись по сторонам. – А дети есть у тебя? – серьёзно и, как показалось Николаю, с ноткой грусти в голосе спросил он.

– Нет, – просто сказал Николай.

– Эй, любезный, пепельницу принеси, пожалуйста, – крикнул Валера в пустоту, приподняв пухлую руку. Через минуту из пустоты материализовался официант с пепельницей, и Валера, кое-как откинувшись на спинку неудобного пластмассового стула, закурил. – У меня тоже нет. Я всё думал – успеем. Она же молодая ещё. А она однажды говорит: «А я в Японию уезжаю, буду японцев русскому языку обучать». ” А как же я?» – говорю. Она молчит. И уехала.

По мере того, как Валера хмелел, лицо его становилось пунцовым, а сентиментальная горечь сменялась злостью. Залив пивом воспоминания о несчастной любви, он переместился в более раннюю область школьных воспоминаний.

– А помнишь Баранова? А Сичинаву? – недобро осклабившись, спросил он Николая.

Николай помнил их. Бесславные ублюдки, которые дрались как боги, водили дружбу с уголовниками, естественно, двоечники, они держали в страхе всю мужскую половину их класса. Но потом в его жизнь пришёл Университет, где были совсем другие люди, и вся эта школьная муть осела, превратилась в ил, копаться в котором у Николая не было никакого желания. А вот у Валеры, похоже, получилось иначе.

– Они у меня оба получили своё. Веришь?! – Валера показал Николаю средних размеров кулак, венчавший не слишком мускулистую руку. Николай не очень поверил и пожал плечами. – А ты знаешь, что я из макара со ста метров белке в глаз попаду? – продолжал описывать свои суперспособности Валера.

Разговор как-то не клеился, и Николай уже подумывал о том, чтобы уйти. Тем неожиданнее прозвучало предложение Валеры:

– А поехали в «Вермель»…

Кажется, «Вермель» – ночной клуб в подворотне на Раушской набережной – был всегда. По крайней мере, в студенчестве Николай иногда бывал там с друзьями, не имея ни денег, ни большого желания непременно «снять каких-нибудь девок», а просто за компанию, провести время, которого, как тогда казалось, ещё очень много, и оно утекало, как песок сквозь пальцы. Но то было давно.

– А что мы, собственно, теряем? – задумчиво проговорил Николай.

– Кроме песка, который из нас сыплется! – загоготал порядком опьяневший Валера.

И они поехали. Трезвым в «Вермеле» Николай никогда не был, поэтому помнил его плохо. Он и теперь был не совсем трезв, но достаточно, чтобы внимательно рассмотреть обстановку, которая, впрочем, не представляла собой ничего выдающегося. Они с Валерой взяли двести водки, и после первой же рюмки тот по-ученически сложил руки на столе, обвёл всё вокруг себя мутным взглядом, словно высматривая кого-то (возможно, их классуху Любовь Алексеевну, или Баранова с Сичинавой), положил голову на руки и уснул. На танцполе заиграла Nirvana, и Николай, оставшись в одиночестве, вновь принялся бродить по закоулкам памяти. Вечер, фонтаны возле цирка на Вернадского, какие-то люди, водка в пластиковых стаканчиках, кассетный магнитофон, из которого рвалась больная душа Курта Кобейна, такая близкая тогда, да и сейчас.

– Ба, Николай, ты ли это? – Петя Королевич подсел рядом, выдернув Николая из поглотившего его омута воспоминаний.

К счастью, Петю Николай помнил хорошо. Ещё не так давно они приятельствовали, вместе работали в одной крепкой компании, вместе создавали корпоративную информационную систему, вместе возвращались домой по Каширскому шоссе на Петином джипе, слушая что-нибудь тяжёлое, отчего им становилось легко на сердце. У них было немало общего, но было одно существенное отличие. Петя был успешным и целеустремленным, а Николай таковым почему-то не был. Петя жил для себя. Говоря о работе с кем-нибудь, он любил ввернуть английскую идиому «bread and butter», добавляя от себя "…and caviar» и облизывая при этом губы, словно там действительно оставались икринки черной осетровой. Ещё Петя был франтом, красавчиком и любимчиком женщин. Он не стеснялся заводить романы на работе. Кажется, он вообще ничего не стеснялся, и Николай втайне завидовал этой его способности. Поговаривали, что ему однажды удалось соблазнить саму…

Так что Николай почти не удивился, когда к ним подсела Ксюша Брюквина, тоже бывшая коллега Николая, из-за которой, кстати, его уволили. Коротко и нарочито небрежно поприветствовав Николая, она перегнулась через стол, положив на него большую упругую грудь, и запустила маленькую ручку в продуманно непослушную шевелюру Петра.

– Ксю, ты невежлива. Не выпить ли вам мировую? – не дожидаясь ответа, Петя подозвал официанта и заказал бутылку серебряной текилы. – Чем ты, кстати, занимаешься? – спросил он Николая, поморщившись то ли от лимона, то ли от начавшего храпеть Валеры.

– Я риэлтор. Вам квартиру не надо продать? – попытался плоско пошутить Николай, которому вдруг стало стыдно своей новой работы на фоне этих баловней судьбы.

– Надо, – вдруг серьёзно сказал Петя и записал телефон Николая. – Давай, наливай

Мало-помалу Николай расслабился, и они долго болтали о коллегах, о дурацких проектах руководства. Как в старые добрые времена. Словно и не было нелепого увольнения, в один миг оставившего Николая за бортом благополучной жизни, полной надежд и перспектив.

Услышав знакомые аккорды вещи Metallica «Until it sleeps», совсем захмелевший Николай пошел танцевать, если можно было назвать этим словом его телодвижения, которыми он не слишком успешно пытался попасть в такт с музыкой:

 
…And the dirt still stains me,
So wash me, until I’m clean.
 
 
                                        * * *
 

Утром, когда Николай сидел в офисе своего агентства, располагавшегося в центре, в Большом Лёвшинском переулке, на втором этаже старого московского дома, и размышлял о странных встречах, произошедших вчера, ему позвонили на мобильный. Бодрый мужской голос спросил, сдаётся ли квартира на Звёздном бульваре. Уже привыкший к таким звонкам, не сулившим ничего особенного, Николай в очередной раз описал квартиру. Мужчина изъявил желание посмотреть квартиру как можно быстрее.

Не прошло и часа, как Николай шёл уже протоптанной им дорогой от метро «ВДНХ» по Звёздному бульвару. Бодрый мужчина лет 30 спортивного телосложения и в меру интеллигентного вида, бегло осмотрев квартиру, сказал, что она его полностью устраивает, и он готов снять её хоть сейчас. Такая поспешность показалась Николаю подозрительной. Но он не стал задавать лишних вопросов, чтобы не спугнуть удачу. В конце концов, возможность заработать 5 тысяч рублей и навсегда забыть про скрягу Юрия, была для него достаточным поводом вести себя внимательно и аккуратно. Николай предложил Андрею (именно так представился бодрый мужчина) встретиться ещё раз сегодня ближе к вечеру, в удобном для него месте, чтобы посмотреть документы на квартиру, доверенность от Юрия и заключить договор аренды квартиры.

По пути к метро «Смоленская» Маргарита болтала без умолку, рассказывая Николаю про свою новую игрушку – живого мопса по кличке Челентано. На выходе из станции «Полянка» их уже поджидал Андрей. Они зашли в какую-то забегаловку, и Маргарита, с трудом помещаясь за крохотным столиком и деликатно ворча, что можно было бы встретиться и в агентстве, продемонстрировала Андрею документы на квартиру, достала бланк договора аренды и уже занесла ручку…

…как вдруг Андрей достал откуда-то бордовое удостоверение, махнул им перед носом удивлённо заморгавшей Маргариты и стальным голосом произнёс:

– Пройдёмте.

Тут же из-под земли выросли ещё два молодца, и Николай с Маргаритой были окружены плотным кольцом, хотя и не собирались никуда бежать.

– Куда пройдёмте? – испуганно ощетинилась Маргарита.

– В отдел МВД по району Замоскворечье, – продолжал сверкать блеском стали Андрей.

– Так, я звоню юристу, – стараясь не терять самообладания, сказала Маргарита и достала смартфон, который был тут же бесцеремонно вырван из её рук одним из молодцов, скомандовавшим: «В машину».

Они вышли из забегаловки и сели в две легковые машины. Ехать было недалеко, и скоро Николая провели коридорами не в камеру, но в пустую комнату и приказали ждать. Комната, заполненная старой мебелью, полками, папками, была, видимо, чьим-то кабинетом. «Странно, что они оставили меня здесь одного. А если я увижу какие-нибудь важные бумаги? …В чём вообще дело? Что они собираются нам предъявить? …А если они подбросят мне наркотики? А если пристрелят, как собаку?» – чем дольше Николай ждал, тем более бредовые мысли лезли ему в голову. Когда спустя полчаса или около того его привели в другой кабинет, где за разными столами сидели Андрей и бесцеремонный молодец, он уже изрядно нервничал, хотя виду не подавал. Бесцеремонный молодец закинул ноги на стол и нагло произнёс:

– Значит, судимости нет? Теперь будет.

Андрей, в рамках досмотра личных вещей, лениво перелистывал его толстый риэлторский блокнот с адресами, телефонами, временем просмотров и прочим.

– А чьи это стихи? – спросил Андрей, показав на два четверостишия, невесть как затесавшиеся в рабочие записи:

 
Я иду по дороге один.
Я – свидетель поры листопада.
Много в мире прекрасных картин.
Не увидеть их все. И не надо.
 
 
Оптимисты бегут на восток.
Пессимисты на запад плетутся.
Только я, как осенний листок,
Кану в бездну. А там разберутся.
 

Николай вспомнил, что написал это перед одним из просмотров, ожидая клиента, охваченный внезапным порывом осеннего сплина.

– Да это я… в свободное от работы, – отчего-то смущаясь, забормотал он.

– Свидетель, значит? Мы тут разобрались, – с насмешкой, но уважительно произнёс Андрей. – С коллегой вашей, Маргаритой Касаткиной. Нам сигнал поступил, что на Звёздном бульваре мошенники орудуют. Но у вас всё законно. И собственник квартиры Мягоньких Юрий Алексеевич ваши полномочия подтвердил. Так что можете идти. В бездну, или куда хотите. Всего хорошего.

И Николай ушёл, озадаченный этим странным приключением и немного огорчённый тем, что квартиру Юрия придётся сдавать и дальше. Хотя, честно говоря, он уже успел полюбить и Звёздный бульвар, и монумент ракеты, улетающей в неизвестность.