Текст книги "Таня. Чужая среди своих"

Глава 9

Таня смотрела на свой аттестат о среднем образовании, лежащий перед ней на столе, и на коробочку с золотой медалью круглой отличницы – единственной на весь выпуск. Вот и все, прощай школа! Позади волнения, подготовка, сами экзамены. Позади судорожные поиски платья и туфелек для выпускного вечера. Теперь это все уже позади и больше никогда не повторится. Ей стало очень грустно от этой мысли и слезы покатились по щекам. Она их быстро вытерла ладонью и оглянулась: не видел ли кто? Не надо никому видеть, она гордая среди враждебного окружения.

Вокруг бурно радовались вчерашние десятиклассники. Однако, несмотря на то, что весь круг экзаменов они прошли вместе, все равно они были чужими друг другу. Кроме Саши, конечно. Он сейчас стоял рядом с ней и гордо держал ее за руку, как бы показывая всем: она моя, никто не смей претендовать!

За прошедшие почти два месяца Таня расцвела еще ярче. Пожалуй, сейчас любая самая беспристрастная комиссия, если бы такая существовала, присудила бы ей звание самой красивой девушки школы. Да и решись она вдруг выступить на каком-нибудь конкурсе красоты, которые расцвели по всей стране пышным цветом, несомненно, была бы там лучшей. Но вот что ее точно нисколько не интересовала, так это такие вот конкурсы, а тем более карьера манекенщицы или, как их стали теперь называть на западный манер – модели.

Десятиклассницы, а теперь уже выпускницы, смотрели на нее по большей части неприязненно, понимая в душе, что они ей не конкурентки, но не желая признавать такого унизительного факта. Выскочка, зубрила, блатная[6]6
  Блатными в то время в народе назвали тех, кто имел какой-то блат, то есть, некие знакомства и связи, используемые в личных целях.


[Закрыть] – вот что они говорили о ней между собой, громко подозревая, что сдать экзамены экстерном, да еще и с золотой медалью ей явно помогли какие-то знакомства в нужных кругах. Ее даже не пригласили на выпускной вечер, хотя никакого официального приглашения, как и запрета не существовало. Но намеками, всем своим видом и поведением ей словно кричали: ты лишняя, ты нежеланная гостья, мы не хотим видеть тебя в нашей компании.

Таня смотрела на них, на этих девчонок, и понимала их, а потому не обижалась, даже жалела. Она чувствовала себя наполненной изнутри такой древней мудростью мира, что с этой высоты обжаться на маленьких глупых девочек было бы даже странно. Да, сейчас они, красиво одетые и модно накрашенные, чувствовали себя взрослыми женщинами, готовыми покорять мир, который лежит у них под ногами. Но она знала, что ждет большинство этих, таких счастливых сейчас выпускниц: трудная жизнь, дальнейшая учеба, потом – работа, работа, работа на производстве и дома. Для кого-то – несчастливый брак, муж-алкоголик или наркоман, развод, воспитание детей в одиночку, постоянная нехватка денег, подработки и чувство никогда не проходящей усталости. Какой мир, какая карьера? Тут бы выжить самой и поднять детей! Мужчина? Господи, да они все козлы, им всем только одно и надо! Хороший из них только тот, кто много денег в семью приносит, вот и весь критерий.

Дай Бог, повезет одной или двум из всех этих молодых и красивых девчонок, что так счастливы сегодня, и которые под утро после бокала вина будут хором петь «Когда уйдем со школьного двора…», плакать в голос, обниматься и клясться в том, что сохранят дружбу на всю жизнь. Таня знала, это пустые клятвы, они не исполнятся. У каждой будет своя жизнь и чем дальше, тем больше они будут удаляться друг от друга. А через десяток – другой лет уже с трудом будут вспоминать даже имена одноклассников, с ностальгией глядя на старые фотографии. Кто-то сказал, что ностальгия – это когда хочется вернуться, а некуда. Нет уже того мира, что был тебе так мил когда-то. Нет даже тех девчонок и мальчишек, они выросли и превратились совсем в других людей. Да и ты уже совсем другая, та, которой ты была, растворилась во времени и увидеть ее можно лишь на этих старых фотографиях.

Тяня тряхнула головой, отбрасывая нежданные мысли. Всё это не про нее, хотя и про нее тоже, но это не главное. Сейчас не главное. И на выпускной бал они с Сашей сегодня обязательно пойдут, и танцевать будут все танцы – нет, не назло этим девчонкам, просто хочется танцевать и всё. А потом гулять до утра и, возможно, этой ночью случится что-то еще, но не стоит забегать вперед. Решать будет она, а не он, что бы он там себе ни думал и на что бы ни рассчитывал.

* * *

А дома ее ждал торт, восторги и радостные слезы мамы с бабушкой. Они сели за стол, было много всяких запеченных и зажаренных вкусняшек, много сладостей – всё, что Таня любит. Сегодня можно, сегодня она героиня, центр внимания и обожания. Хотя Таня знала, что ее организм обладает прекрасным метаболизмом и очень четко сбалансирован. Ей не грозит ни ожирение, ни болезни, она вообще может питаться хоть одними конфетами с шоколадом вприкуску. Или даже просто травой, сорванной с земли, если будет такая необходимость. Ее организм все примет, переварит, обезвредит и употребит по назначению – для выработки энергии, необходимой ему для функционирования.

Но к черту эти мысли, сегодня она будет радоваться и принимать поздравления! Она с гордостью смотрела на то, как мама с бабушкой передают друг другу ее золотую медаль и рассматривают аттестат, как его называют еще – аттестат зрелости. Хотя до зрелости обладателям этого аттестата, как правило, еще далеко.

– Ну, – спросила, наконец, мама, – что думаешь дальше? Надумала, куда поступать будешь?

Это уже не первый разговор и до сего дня Таня постоянно отговаривалась, отшучиваясь, что еще думает и сравнивает. Но она обещала маме сказать после получения аттестата. Значит, надо сказать.

На самом деле она все давно уже решила. И главным в ее выборе были не знания, которые она может получить, ибо, чему ее могут научить земные преподаватели или даже ученые, будь они хоть корифеями в своей области? Но диплом был важен для карьеры, если она соберется ее строить. Это она знала, тут ее уговаривать было не нужно.

Естественно, самые престижные дипломы можно было получить только за рубежом: в США или в Англии, но Таня пока не собиралась покидать страну. Какой смысл, если интереснее всего скоро будет именно здесь? А там посмотрим, решила Таня, жизнь у нее должна быть длинная.

– Да, мам, надумала, – Таня потянулась к еще одной печенке, – поступлю в МГУ, на юридический.

– А возьмут? – испугалась мама.

– Не бойся, Светка, – сказала свое слово бабушка, – кого-кого, а уж нашу Танюшку точно возьмут. Кого еще брать, если не ее?

– Это с чего вдруг? – прищурилась на бабушку мама.

– Вот, доживешь до моих лет, тогда и будешь понимать, с чего, – ответила своей любой присказкой бабушка.

– А, мама, вечно ты! – махнула рукой Светка, по совместительству – Танина мама.

– Так, предки, – строго сказала Таня, – хватит препираться! Сегодня такой день! Время уже почти два часа, выпускной в шесть, потом гулять до утра будем, а мне бы еще вздремнуть и собраться.

– Как до утра? – опять испугалась мама.

– А вот как ты в ее годы гуляла, – не упустила вставить шпильку бабушка, и подмигнула внучке.

– Мама, не бойся, я с Сашей буду, он меня в обиду не даст. Да и вообще там много ребят будет, – улыбнулась Таня. – Всё. Спасибо большое, был так вкусно – м-м-м-м! Я пойду, вздремну.

И Таня, выпорхнув из-за стола, скрылась в своей комнате.

Проследив взглядом за тем, как захлопнулась дверь внучкиной комнаты, бабушка тихо сказала своей дочери:

– Не бойся, Света, ничего с ней не случится, в подоле не принесет.

– Ну, вот откуда ты можешь это знать, мама? Ты же не понимаешь, сейчас у них всё по-другому. Там и вино будет и обжиманцы все эти. А к ночи наверняка парочками разбредутся, у кого есть пара. Она же еще глупая, глотнет сладкого винца, расслабиться, поцелуйчики, то сё, дурное дело нехитрое, – тревожно вздохнула Танина мама.

– Не бойся, говорю, – вновь зашептала бабушка, – она не дура, может, еще и поумнее нас с тобой, вместе взятых, будет. Мы-то в подоле не принесли, а ей с чего?

– Ну, мама, ты сравниваешь, тогда времена совсем другие были.

– Времена всегда одни и те же, – рассудительно ответила мама мамы, – и люди тоже. Вот обстоятельства случаются разные. Но тут все равно не угадаешь и не убережешь. Как в народе говорят: у семи нянек дитё без глаза! Так что не переживай, лучше иди сама приляг, вижу, вымоталась вся. А я пока приберу здесь.

Таня, уже погружаясь в сон, слышала каждое слово, слух у нее тоже стал отменным. Она улыбалась, понимая, что эти две самые дорогие для нее женщины, очень переживают за нее. Я вас не подведу, – успела подумать она и провалилась в сон.

* * *

А ровно в шестнадцать тридцать она проснулась и сразу села, взглянув на часы. Надо собираться. Заглянув в совмещенный санузел, она заодно и умылась. Только потом, наскоро хлебнув чаю с конфетой (аппетита не было вообще), Таня приступила к процедуре сборов.

Отглаженное платье висело на плечиках. Не то, которое она надевала на торжественное вручение дипломов, а совсем другое, но тоже очень красивое. Однако Таня, остановившись передним, склонила голову набок и словно застыла. Вот, еще уходя вздремнуть, она посмотрела на это платье и в очередной раз порадовалась тому, какое оно красивое. А сейчас смотрела не него и понимала, что да – красивое, но оно не подойдет, что она не хочет в нем идти. Почему? – Ха! Кто бы ей самой объяснил…просто предчувствие.

Бабушка с мамой сидели на диване рядышком и молча смотрели на нее. «Как на фронт провожают», – хихикнула про себя Таня и резко развернувшись, открыла шкаф. Так-так-так… Рука потянулась, перебирая вывешенные обновки. Это не то, это тоже не то. А вот это, кажется то, что надо! И Таня выудила из шкафа блузку без рукавов, всю расшитую кружевами, сверкающую и переливающуюся различными оттенками розового. Таня полюбовалась на блузку со всех сторон и отложила на спинку стула.

Дальше она уже знала, выстроила в голове архитектуру наряда. На свет появилась нежно-розовая атласная пышная юбка-клеш чуть выше колена. Класс!

Предкам очень хотелось принять активное участие в выборе наряда, но зная характер своего чада, они молчали. Хоть и с трудом.

А Таня, аккуратно повесив юбку с блузкой на локоть и прихватив бежевые туфли на шпильке, стоявшие под стулом с платьем, скрылась в своей комнате, плотно прикрыв за собой дверь. А затем щелкнул и замок, никогда ранее не запиравшийся. Мама с бабушкой удивленно переглянулись. Вот это интрига!

* * *

Таня щелкнула замком и почти физически ощутила, как с той стороны двери повисло глубокое недоумение. Она тихонько хихикнула и аккуратно сложила одежду на кровать. Потом вздохнула, резко открыла ящик письменного стола и из-под кучи тетрадей и книжек вытащила пакет. Потом прошла с ним к кровати, села и осторожно достала из него то, что боялась показать даже маме: чулки с блестками на кружевной резинке, маленькие белые трусики с яркой клубничкой спереди, и, конечно, лифчик с косточками на чашечках, но при этом – кружевной и почти прозрачный. Чтобы достать все это, ей пришлось свести знакомство с фарцовщиками[7]7
  Фарцовщики – люди, которые на свой страх и риск занимались покупкой/продажей труднодоступных или недоступных рядовому советскому обывателю дефицитных импортных товаров.


[Закрыть], благо, такие и в их школе имелись. Но зато все настоящее – импортное, не самопал какой-нибудь.

Потом она медленно разделась, еще медленнее оделась, сунула ноги в туфли и вышла в комнату под подозрительные взгляды мамы и бабушки. Крутанулась перед ними на каблучках, но острожно и прижимая юбку руками. Она не знала, как они отнесутся к чулкам на резинках, но решила на всякий случай не рисковать.

– Ну, – выдохнула Таня, – что скажете?

– Отпад! – выдала мама фразу из «Служебного романа».

– Ох, Танечка, ты как вишенка на торте, – улыбнулась бабуля, – так бы и съела.

– Похоже, мама, – грустно отозвалась мама, – от этой вишенки нам с тобой ничего не достанется.

– Вот и прекрасно, – парадоксально заключила бабушка.

И в этот момент с улицы прозвучал резкий свист. Таня рванулась к открытому окну и крикнула:

– Саша, я сейчас, подожди!

Потом опять повернулась к родичам и сказала:

– Так я пошла?

– А кофту? К утру прохладно будет! – всполошилась мама.

– Чай, у ухажера и пиджачок на этот случай имеется, – вставила подкравшаяся к окну бабушка. Она была человеком интеллигентным, образованным, но любила иногда косить под деревенскую простушку, вставляя в речь всякие такие словечки.

А Таня задумалась. Мама, конечно, права. Да, июнь, да, ночи стоят теплые, но предутреннюю прохладу никто не отменял. А ей в кружевной тоненькой блузке без рукавов явно будет не жарко. Кивнув своим мыслям, она быстро нашла кофту, сунула ее в пакет, покрашенный под джинсовую ткань и с логотипом «Wrangler». Потом хлопнула себя ладошкой по лбу и закинула на плечо висевшую на стуле сумочку.

– Всё, я побежала!

– Подожди! – мама встала и протянула ей сиреневую купюру в двадцать пять рублей. – Мало ли, может, такси брать придется.

Таня спорить не стала. Деньги у нее были, но маме это знать совершенно ни к чему. Она сунула четвертной в сумочку, прижалась щекой к маме, потом к бабушке, чтобы не стереть помаду, и, открыв дверь, шагнула в таинственную и манящую взрослую жизнь.

Глава 10

Когда они с Сашей под ручку шли по школьному коридору, все взгляды были обращены на них. Они и правда, были красивой парой, но взгляды, которые они ловили на себе, далеко не всегда были восхищенные. Чаще завистливые – от девчонок, поскольку Саша был красивым парнем, от мальчиков – она была сегодня здесь, пожалуй, королевой красоты. Злые взгляды, особенно от одной известной группы подружек. Удивленные взгляды, встречались даже искренне восхищенные – это от мальчиков на Таню. Не было только взглядов равнодушных.

* * *

Люди, вышедшие на тропу зрелости, часто идеализируют подростковый возраст, вспоминая только все хорошее, что было в то время. Но если честно признаются сами себе, то вспомнят, что было очень по-разному: ссоры, обиды, вселенские переживания, интриги, борьба за место, за влияние, за любовь. В переходном возрасте все на свете воспринимается с этаким надрывом, нет полутонов, все черно-белое: любить так любить, ненавидеть, так ненавидеть. Всё или да или нет, или идите к черту!

С возрастом эта острота ощущений теряется, что и хорошо и плохо. Хорошо, потому что жизнь на самом деле вовсе не черно-белая, она вся из полутонов и чем лучше ты это понимаешь, тем легче жить. А плохо потому, что ты уже больше никогда не испытываешь такой бури чувств, такой остроты ощущений, такого напора эмоций, такой решимости действовать, такого вкуса к жизни. По сути, что хотел старик Фауст от Мефистофеля? – Да вот этого самого: вновь испытать всю остроту и гамму чувств молодости и на пике их воскликнуть: «Остановись мгновенье!».

* * *

Четыре подруги курили за школой, чувствуя себя справедливыми мстительницами, поскольку были уверены: их дело правое, выскочка Гагара должны быть наказана за всё: за их собственное унижение, за боль, за обиду, да просто за то, что она, сучка, такая красивая и умная. Последнего никто вслух не признавал, но в душе знала каждая.

– Ну что, – не выдержала Светка, – они придут?

– Не ссы, – снисходительно ответила Оксана, – куда они денутся, придут.

И внимательно оглядев подругу, которую от нервов даже немного потряхивало, добавила:

– Да не мандражируй ты, эти парни весь район в кулаке держат. До Сашки, кавалера ее, докопаются, врежут ему пару раз, знаешь, как они дерутся? Их все боятся! А эта дура точно полезет за дружка своего заступаться, разнимать, тут-то ей и наваляют как бы заодно, не разобравшись! Я попросила, чтобы как следует ей морду разукрасили, чтобы надолго запомнила этот выпускной, на всю жизнь!

Подружки чуть пьяненько рассмеялись, они уже успели хлебнуть немножко кофейного ликера. А потому глаза у всех горели огнем справедливой мести. Друзья Оксаны парни взрослые, им уже в армию в этом году идти, ПТУ заканчивают, они этой дряни всыпят по первое число!

* * *

А в это время Таня с Сашей самозабвенно танцевали, не обращая внимания ни на кого вокруг. Только она и он, только музыка, только стук сердец, только блеск глаз, только прикосновения, только объятия.

Все медленные танцы они, никого уже не стесняясь, кружили по залу, плотно прижавшись и обняв друг друга – грудь к груди, щека к щеке, дыхание щекочет уши и ноги касаются друг друга. И даже некоторые быстрые танцы они, словно не замечая, продолжали танцевать, обнявшись, лишь чуть убыстряя темп.

Таня видела, что Саша плывет, он весь ее и только ее – бери голыми руками и делай с ним, что хочешь. Она засмеялась от счастья, переполнявшего ее. Еще два месяца назад она была никем и ничем: если и не до конца уродина, то настолько некрасивая, что любить ее могли только мама с бабушкой. Она была нищая, ее наряды были самые дешевые и уже старенькие, да и учиться ей предстояло еще целый год.

А кто она сегодня? – Сегодня – она звезда этого праздника, сегодня она в центре внимания. Ей завидуют, ею любуются, ее хотят и ее ненавидят все вокруг! Разве не стоит для этого жить? Разве это не счастье? Если бы она могла, то крикнула бы: «Остановись прекрасное мгновенье! Ничего лучшего уже не будет, так пусть все это длится вечно!». И кто ее осудит за эти чувства, за эти мысли? Кто прошел через то, через что пришлось пройти ей? Но, конечно, Таня не стала бы ничего кричать, поскольку твердо верила – будут еще в ее жизни и другие, может быть, даже более счастливые мгновения!

Краем глаза она заметила, как та самая четверка подруг, которым она тогда показала мастер-класс по бою без правил, злобно зыркает в их сторону. Ей даже жалко их немного стало. И правда, красивые ведь девочки, просто взяли на себе больше, чем смогли унести. С кем не бывает?

Но тут же ее настроение изменилось, ведь это именно они больше всех не один год дразнили ее, издевались над ней, доводили до слез. Так что все справедливо и нечего их жалеть, сами напросились. Это не она первая начала, она просто защищалась. К тому же, что-то в их взглядах Тане не понравилось, было в них некое злорадство. Да и черт с ними!

Оглянувшись и посмотрев прямо на них, так, чтобы они обратили внимание, Таня широко улыбнулась им, а потом демонстративно крепко впилась губами в Сашины губы в долгом поцелуе. А когда, наконец, оторвалась и вновь взглянула в их сторону, то увидела лишь злые глаза, в которых она четко прочитала предназначенное ей послание: «сегодня мы тебе отомстим, жди». Что ж, кто предупрежден, тот вооружен и Таня выкинула их из головы, решив, что будет решать проблемы по мере их поступления. Будет то, что будет и так, как она захочет, что бы там эти глупышки ни придумали.

А тут вдруг объявили белый танец и сразу прозвучали первые аккорды «Когда уйдем со школьного двора…»[8]8
  Имеется в виду песня «Прощальный вальс», муз. А. Флярковского, слова А. Дидурова. Впервые эта песня прозвучала в исполнении ВИА «Добры молодцы» в кинофильме «Розыгрыш», который вышел на экраны в 1976 году.


[Закрыть]. И только что отступившая от Саши Таня, неожиданно для самой себя сделала изящный книксен, и скромно опустив ресницы, проворковала:

– Молодой человек, разрешите пригласить вас на вальс.

Саша, мгновенно уловив игру, и заложив одну руку за спину, церемонно поклонился:

– Для меня нет большего счастья, нежели разделить с вами этот вальс.

– А вы умеете танцевать вальс? – вопросительно чуть приподняла бровь Татьяна.

– Не извольте беспокоиться, не подведу-с! – лихо прищелкнул каблуком Саша.

Он весело засмеялся, а Таня подумала про себя: «А я-то умею вальс танцевать?». И тут же услышала ответ Тетушки: «Еще как умеешь! Просто расслабься и тело все сделает само».

Ах, как они кружились в этом танце! То, что делали они, не шло ни в какое сравнение с теми жалкими пародиями на вальс, что пытались изобразить остальные пары. Большинство же просто топтались на месте, боясь опозориться, особенно на фоне их летающей как на крыльях по всему залу пары. Конечно, Таня вела, без нее у Саши ничего подобного не вышло бы, хоть он и умел танцевать вальс. Но то, что делало Танино тело – это вообще что-то запредельное. Так, что, в конце концов, постепенно прекратили танцевать все остальные, и весь зал с удивлением смотрел на них.

А Таня словно растворялась в этом общем восхищении. Даже те, кому она не нравилась, на время забыли о своей неприязни, а когда затих последний аккорд, в наступившей тишине раздались сначала одиночные хлопки, потом их поддержали другие и вот уже все, включая учителей и даже музыкантов ансамбля, аплодировали им стоя. Это был момент настоящего триумфа, такое не забывается никогда в жизни. И даже если ничего лучшего уже не будет, вспоминая этот день, ты будешь думать о том, что и в твоей жизни было нечто, из-за чего, возможно, стоило жить.

* * *

Жизнь, она ведь в полоску, это все знают. Если ты пережила белую полосу, то помни, что за ней следует черная. Таков закон, но есть те, кому даже этот незыблемый закон не писан. Жаль, что этого не знала Оксана, только что указавшая пришедшим по ее просьбе взрослым парням на вышедшую из дверей школы пару, и отошедшая подальше в сторонку, к подругам, чтобы вместе с ними издали насладиться торжеством мести. Месть бывает очень сладкой и именно этой желанной сладости, и надеялись вкусить подруги в ближайшие минуты. Глупые, глупые, совсем наивные девочки…

Таня же, едва ступив на порог, тут же уловила метнувшуюся от ватаги парней неприятельницу и мгновенно проанализировав ситуацию, тут же все поняла и наклонившись к Саше сказала:

– Саша, видишь тех парней у забора?

Тот посмотрел в сторону, указанную Таней, и беззаботно ответил:

– Ну, вижу и что?

– Ничего, кроме того, что они сейчас попытаются тебя избить.

То, что вся эта каша заваривается исключительно из-за нее и основные побои должны достаться тоже ей, Таня уже сообразила. Но не будут же солидные парни ни с того, ни с сего бить девчонку, такого даже в их собственной компании никто не поймет и не оценит. Скорее, наоборот – осудят, что грозит потерей авторитета. А это значит, что приставать начнут к Саше, а ей достанется уже как бы заодно, в расчёте на то, что она полезет их разнимать, заступаясь за своего кавалера. Вот тут-то, как бы случайно (ну, сама под руку подвернулась!), ей и достанется на орехи.

Интересно, как бы отстраненно подумала Таня, а если я не полезу, а отойду в сторону или вообще убегу? Решатся они нападать на меня без видимого повода? Скорее всего, все же нет, какие-то свои правила чести они все же соблюдают. Вот только не дождутся они этого, не на ту напали. И уголки губ у Тани чуть приподнялись, лишь легким штришком, словно бы наметив улыбку. Хотите драки, ребята? Ну, так вы ее получите! Посмотрим, чему вас там ваша хваленая улица научила.

Саша между тем подозрительно поглядел на незнакомых парней, и все еще пребывая в эйфории, удивленно спросил:

– С чего ты взяла, Таня? Я их вообще знать не знаю.

– Слушай меня, Сашенька, – Таня, не стесняясь, крепко надавила на него ментально, не время деликатничать, – и делай все точно так, как я скажу, понял?

Саша, было наморщил лоб, но тут Таня добила его одной фразой с максимальной нагрузкой:

– Если любишь меня, конечно.

Его глаза просветлели и наполнились решимостью умереть за свою любовь. Он кивнул:

– Говори, что мне надо сделать!

И Таня быстро зашептала ему на ухо.

* * *

Едва они поравнялись с приблатненной компанией, покуривавшей на их пути, старший из них, уже успевший отсидеть год на малолетке, окликнул Сашу:

– Слышь, ты, пассажир!

Саша остановился и повернул голову:

– Это ты мне?

– Тебе, тебе, ты угадал, молодец!

Вся компания громко заржала в пять рыл, а заводила продолжил:

– За то, что угадал, мы тебя не тронем. Шмару свою оставляй и вали нахер отсюда. И поторопись, пока мы не передумали. Да, пацаны? – обратился он уже к свои дружкам, и те одобрительно загудели.

Девчонка им и правда понравилась, и каждый из них подумал, что, может, послать эту Оксану с ее просьбой? Мало́му навалять, а девку использовать по назначению. Так и веселей и гораздо приятней, чем ее бить. Они переглянулись и поняли друг друга без слов. Поэтому, когда пацан неожиданно предложил им пройти на небольшую полянку за кустами шиповника, ограждавшими школьный двор, то они сразу согласились – чем меньше глаз, тем меньше свидетелей.

– Только бабу твою прихватим, – один из парней крепко взял Таню за предплечье, – кто победит, тому она и достанется. Все по-чесноку, согласен?

Саша, как и договаривались, молча пожал плечами и ловко протиснулся сквозь шиповник. Мнение Тани здесь никто спрашивать не собирался, что ее вполне на данный момент устраивало. Только пыхтящий рядом жлобяра, просипел ей на ухо:

– Не боись, красотка, тебе понравится.

– А я и не боюсь, красавчик, – весело ответила она, что повергло сопровождающего в некоторое недоумение. Он хотел что-то сказать, даже рот открыл, но, видно так ничего и не придумав, закрыл рот обратно.

* * *

Полянка и правда была небольшой, метров семь – восемь в диаметре. Тот, который держал Таню, остановился с ней на самом краю, чтобы не мешать друзьям отколбасить наглого парнишку. Ну и заодно за призом приглядеть, чтобы не убежал.

Саша решительно вышел на середину, быстро скинул пиджак, галстук и рубашку – прямо через голову, не расстегивая пуговиц, и бросил их на кусты акации сверху.

– Ну что, кто первый? – спокойно произнес он, заряженный Таней и потому не испытывающий ни страха, ни сомнений.

Заводила оценивающе осмотрел его торс, мускулы, и решил не рисковать:

– Ты, я вижу, спортсмен, а мы – нет. Значит что? – спросил он и сам же ответил. – Значит, один на один нечестно. Будем драться один на четыре. Я сказал!

Вот так, благородные бандиты встречаются лишь в женских романах позапрошлого века.

Четверо острожно разошлись по поляне, окружая Сашу. Он спокойно оглянулся. Было ясно, что против четверых он не потянет, но он по-прежнему не боялся. Сам себе удивлялся, собственному спокойствию и бесстрашию. К тому же, они держат любимую, Таню надо как-то спасать. И Саша, подняв ладони в примиряющем жесте, произнес:

– Парни, я готов драться хоть со всеми вами, но девушку отпустите!

– А может, мы лучше тебя отпустим, а? – со смешком предложил доселе молчавший высокий и сутулый парень. – Давай, беги быстро, зачем тебе умирать молодым? Предлагаем в первый и последний раз, а?

Ну, понятно, про смерть – это он так, для красного словца, ну и попугать, конечно. Однако, если бы этот придурок сейчас и правда свалил, они не стали бы его догонять. Уговор с Ксюхой был насчет девчонки, а уж как они ее проучат, это их дело.

И тут Саша, поняв, что договариваться с ними бесполезно, Таня была права, они пришли за ней, он лишь помеха, резко прыгнул вперед и влепил прямой правой точно в глаз заводиле. Тот от неожиданности отлетел в сторону, но остальные не сплоховали, сразу бросились на Сашу со всех сторон. Все же они и правда, были опытными уличными бойцами, проведя в дворовых баталиях не один год.