Текст книги "Благотворительность семьи Романовых. XIX – начало XX в. Повседневная жизнь Российского императорского двора"

Во второй половине XIX в. появилось еще одно обстоятельство, побуждавшее монархию поддерживать традиции покровительства благотворению. Первая семья государства оказалась под пристальным вниманием общественного мнения. В XVIII в. российские самодержцы, за исключением Петра I, редко показывались народу, общаясь с достаточно узким кругом подданных. В глазах обывателей монарх был почти что небожителем. С начала XIX столетия ситуация начала меняться. Развитие общественной жизни и государственных институтов требовало от самодержцев решать гораздо больше управленческих задач, больше знать и видеть. Круг их общения расширялся, они вынуждены были прислушиваться к голосу общественности.

Императрица Александра Федоровна. Литография первой половины XIX в.

Развитие российского общества в период реформ Александра II, рост числа образованных людей, появление разночинной интеллигенции, оппозиционные настроения – все это привело к тому, что общественное мнение стало более взыскательным к носителям верховной власти, хотя и патриархальные представления о ней оставались достаточно прочными. Демонстрация монаршей заботы о подданных была призвана поддерживать ее авторитет не только в глазах «простого народа», но и образованных общественных кругов.

Интерес Александра II к благотворительным учреждениям под монаршим покровительством ограничивался, как правило, посещением женских институтов. Прочие учреждения Ведомства императрицы Марии и Человеколюбивого общества удостаивались таких визитов редко. Однако Александр II, несомненно, понимал, какое значение имело личное участие монарха в делах благотворительности и призрения. Свидетельство этому – один миллион рублей, пожалованный царем на благотворительные цели в память о своей супруге Марии Александровне.

Александр III, вступив на престол, обнаружил полную неосведомленность о деятельности благотворительных учреждений под монаршим покровительством. Даже о том, что его мать лично покровительствовала призрению слепых, он имел весьма смутное представление. В биографии первого руководителя попечительства императрицы Марии Александровны о слепых К. К. Грота упоминается, что в одной из бесед император «выразил, что он мало знает о деятельности покойной его родительницы в пользу слепых»[80]80
  Константин Карлович Грот как государственный и общественный деятель (12 января 1815 – 30 октября 1897). Материалы для его биографии и характеристики. К столетию со дня его рождения: в 3-х т. Пг., 1915. Т. 3. С. 170.


[Закрыть]. Александр III посещал вместе с супругой женские институты, знакомился с отчетами по ведомству императрицы Марии и Человеколюбивому обществу, но в детали управления не вникал. Он стремился лишь к упорядочению их финансово-хозяйственной деятельности, чтобы не покрывать из казны убытков. Именно поддержка монарха позволила К. К. Гроту решить сложнейшую задачу наведения порядка в финансах Ведомства императрицы Марии. То, что Александр III не вмешивался в непосредственное управление благотворительными ведомствами, пожалуй, было к лучшему, если учесть, что однажды вмешательство монарха серьезно осложнило использование упомянутого миллиона, пожертвованного Александром II. По распоряжению Александра III на проценты с этого миллиона была куплена и передана Попечительству о слепых абсолютно не нужная ему дача, то есть участок земли с постройками под Петербургом. Небрежное юридическое оформление сделки доставило немало хлопот Попечительству, которое позднее избавилось от дачи с убытком для себя.

Женские институты Александр III посещал нечасто и только вместе с супругой, не проявляя к ним никакого интереса. В официозной литературе, посвященной ведомству императрицы Марии, подробно рассказывается о том, как император интересовался жизнью воспитанниц женских институтов. Однако в мемуарах хорошо знавшего Александра III графа С. Д. Шереметева говорится, что эти посещения лишь раздражали императора. Граф отмечает, что Александр «…вовсе не ездил по институтам, куда посылал императрицу с фрейлинами. Можно отметить только редкие посещения, и то в последние годы, и лишь по необходимости»[81]81
  Шереметев С. Д. Мемуары графа С. Д. Шереметева / Сост., подг. текста и примеч. Л. И. Шохина. М., 2001. С. 604.


[Закрыть]. Шереметев полагал, что Александр III вообще отрицательно относился к ведомству императрицы Марии, «ненормальность которого он вполне сознавал»[82]82
  Там же.


[Закрыть]. Здесь мемуарист выразил свою, субъективную точку зрения. Хотя Александр III и не вникал глубоко в деятельность Ведомства учреждений императрицы Марии и Императорского Человеколюбивого общества, он, в принципе, понимал их роль и значение. Иначе одним росчерком пера просто упразднил бы эти структуры или передал в Управление министерств.

Взгляды последнего российского императора Николая II на благотворительность и призрение не выходили за рамки традиционных патриархально-патерналистских воззрений. Об этом свидетельствует хотя бы его отношение к женским институтам Ведомства императрицы Марии. Мнение Николая о цели их деятельности менее известно, чем знаменитое высказывание о «бессмысленных мечтаниях» по поводу участия земств в делах государственного управления, но оно не менее ярко характеризует последнего российского самодержца. Ознакомившись с отчетом Ведомства учреждений императрицы Марии за 1890–1900 гг., представленным главноуправляющим ведомством графом Н. А. Протасовым-Бахметевым, Николай заметил: «мне не надо, чтобы из институтов ваших выходили Ковалевские (имелась в виду женщина-ученый Софья Ковалевская. – Прим. авт.). Я требую, чтобы вы возвращали детей родителям здоровыми, сильными, чтобы впоследствии они могли быть хорошими матерями…»[83]83
  Всеподданнейший отчет за десятилетие (1890–1900) управления ведомством учреждений императрицы Марии. СПб, 1900. С. 2.


[Закрыть].

Забота царя о здоровье воспитанниц понятна. Николай сам был примерным мужем и отцом, но совершенно не понимал образовательных и воспитательных задач, которые время поставило перед женскими учебными заведениями России в канун XX столетия.

Императрица Мария Александровна. Дагерротип. 1860-е гг.

Супруги императоров во второй половине XIX – начале XX вв. по традиции продолжали покровительствовать благотворительности. В какой-то степени делами Ведомства императрицы Марии занималась супруга Александра II Мария Александровна (Мария Гессен-Дармштадтская). При ней произошли некоторые позитивные изменения в учебно-воспитательной части заведений для призрения детей и юношества, главным образом, в женских институтах, отличавшихся чрезвычайным консерватизмом. В частности, положительное отношение императрицы позволило перевести в русло практического обсуждения и реализовать предложение отпускать воспитанниц институтов на летние каникулы. У этой, казалось бы, вполне разумной идеи было в то время немало противников. При поддержке императрицы в Смольный институт был назначен инспектором классов и начал в нем преобразования выдающийся русский педагог К. Д. Ушинский. У Марии Александровны хватило здравомыслия не поверить доносам о его политической неблагонадежности. Но она и не выступила в его защиту, когда педагог столкнулся с яростным сопротивлением институтского начальства, не желавшего ничего менять и считавшего порядки времен Марии Федоровны идеальными.

С началом царствования Александра III Ведомство императрицы Марии возглавила его супруга, также Мария Федоровна (Дагмара Датская). Она управляла им до свержения монархии в России. В отличие от Марии Федоровны «вюртембергской», Мария Федоровна «датская» глубоко не вникала в жизнь подведомственных ей учреждений. Но она обладала здравым практическим умом и, безусловно, понимала, какое значение имело покровительство благотворительности со стороны монаршей власти. Мария Федоровна осознавала, что крупнейшее благотворительное ведомство под высочайшим покровительством нуждалось в преобразованиях. Именно по ее настоятельной просьбе должность главноуправляющего ведомством занял К. К. Грот, опытный и честный администратор. Пользуясь поддержкой императрицы и самого монарха, он провел ревизию капиталов и упорядочил финансовую отчетность, сделав бюджет ведомства бездефицитным.

Вдовствующая императрица Мария Федоровна и сопровождающие ее лица выходят из здания Главного склада Российского общества Красного Креста в Санкт-Петербурге (Корпусное шоссе, 1) 1912–1913 гг. Фото ателье К. Буллы. ЦГАКФФД СПб.

При Марии Федоровне было принято новое Положение о детских приютах, введен ряд законоположений, облегчивших сотрудничество ведомства с другими благотворительными организациями и государственными структурами. В начале XX в. были приняты новые положения о женских институтах и гимназиях императрицы Марии, унифицированы табели и учебные планы этих и других учебно-воспитательных заведений, что положительно сказалось на их деятельности, а собственно ведомство сохранило самостоятельность и независимость от государственного контроля, что вряд ли было возможно без санкции августейшей покровительницы.

Группа медицинского персонала и раненые в Дворцовом лазарете с императрицей и великими княжнами (во 2-м ряду сидят слева направо: великие княжны Анастасия, Мария и Ольга Николаевны, императрица Александра Федоровна, великая княжна Татьяна Николаевна: в 3-м ряду стоит справа у колонны дочь английского посла Мириэль Бьюкстен). Царское Село. 1915 г. ЦГАКФФД СПб.

Руководство благотворительностью было для Марии Федоровны важным делом и по причинам личного характера. Хорошо известно, что она недоброжелательно относилась к невестке – Александре Федоровне, супруге наследника престола, а позже императора Николая II. Существовало неофициальное соперничество между двором Марии Федоровны и императорским двором. Управление учреждениями императрицы Марии являлось для Марии Федоровны свидетельством ее самостоятельности и независимости в семье монарха. О том, чтобы она уступила руководство ведомством императрицы Марии или Российским обществом Красного Креста не могло быть и речи.

Александра Федоровна (Алиса Гессен-Дармштадтская), в 1894 г. Обретя статус императрицы, первое время не имела под своим покровительством никакого крупного благотворительного ведомства. Но уже в 1895 г. она приняла покровительство над созданным Попечительством о домах трудолюбия и работных домах. Это должно было помочь формированию образа милосердной и добродетельной государыни. Однако Александра Федоровна ограничивалась представительством и не интересовалась конкретными вопросами деятельности вверенных ей учреждений. Она предпочитала посещать не дома трудолюбия, а женские институты. Следует отметить, что контингент, призревавшийся в домах трудолюбия, был специфическим. К трудовой помощи прибегали безработные, бродяги, освободившиеся из мест заключения, лица, утратившие прежний социальный статус. В отличие от благородных девиц, эти люди в меньшей степени подходили для выражения верноподданнических чувств.

Помимо императоров и их жен, благотворению покровительствовали и другие члены императорской фамилии. Во второй половине XIX в. выдающуюся роль в руководстве благотворительностью, призрением и женским образованием в России сыграл принц Петр Георгиевич Ольденбургский. Службу в ведомстве императрицы Марии принц начал в 1839 г. В 1860–1880 гг. он возглавлял ведомство, энергично и последовательно занимаясь вопросами образования и призрения.

Принц Петр Георгиевич Ольденбургский. Литография XIX в. РНБ

Помимо этой, главной в его жизни должности, принц числился почетным опекуном и председателем опекунского совета Ведомства учреждений императрицы Марии, попечителем свято-троицкой общины сестер милосердия, покровителем глазной лечебницы, почетным попечителем Мариинского благотворительного общества в Петербурге, Киевского дома призрения бедных, общества для поощрения трудолюбия в Москве. Кроме того, он являлся попечителем Мариинской женской гимназии в Петербурге, входившей в состав Ведомства императрицы Марии[84]84
  РГИА. Ф. 1106. Оп. 1. Д. 18. Л. 2.


[Закрыть]. На всех этих должностях принц стремился реально руководить подведомственными ему обществами и учреждениями, но главное внимание уделял ведомству императрицы Марии, в особенности входившим в его состав учебно-воспитательным учреждениям. Под руководством и при личном участии принца с середины XIX в. и до его кончины в 1880 г. Разрабатывались все учебно-воспитательные планы и программы, уставы, положения и штаты детско-юношеских учреждений призрения.

Значительную роль принц П. Г. Ольденбургский сыграл в развитии женского образования в России. В период, когда он возглавлял ведомство императрицы Марии, была реформирована учебно-воспитательная часть женских институтов, устранены наиболее архаичные черты институтского воспитания и обучения, усовершенствованы учебно-воспитательные программы прочих учебных заведений.

С именем принца связано создание женских гимназий – первых в России всесословных средних женских учебных заведений открытого типа. Эти гимназии по своим целям и задачам не являлись учреждениями призрения и по существу были чужеродным элементом в ведомстве императрицы Марии. Но именно авторитет ведомства и внимание члена императорской фамилии способствовали распространению этого типа учебных заведений в стране.

Посещая вверенные ему благотворительные заведения, принц стремился вникать во все детали учебно-воспитательного процесса и жизни питомцев. А. В. Стерлигова, воспитанница Петербургского женского института ордена св. Екатерины, приводит в своих мемуарах пример доброжелательности принца и его внимания к мелочам. Во время обеда с воспитанницами он обратил внимание на то, что институтки не притронулись к овсяному супу, и поинтересовался, почему они так поступают. В ответ на то, что блюдо не нравится воспитанницам, принц возразил: «Но почему? Это очень вкусно. Мне очень понравилось». В ответ услышал: «Это естественно, ваше императорское высочество, это ваш национальный суп»[85]85
  Стерлигова А. В. Воспоминания институтки. Воспоминания воспитанниц институтов благородных девиц / Сост., подг. текста и коммент. В. М. Боковой и Л. Г. Сахаровой, вступ. статья А. Ф. Белоусова. М., 2001. С. 113.


[Закрыть]. И нелюбимое девицами блюдо исчезло из меню. Подобный разговор с любым другим членом императорской фамилии был едва ли возможен.

Принц П. Г. Ольденбургский не только управлял ведомством императрицы Марии, но жертвовал личные средства на благотворительные цели. Став в 1847 г. попечителем основанной тремя годами раньше свято-троицкой общины сестер милосердия, он пожертвовал общине 50 тыс. руб. на покупку дома[86]86
  Папков А. Жизнь и труды принца Петра Георгиевича Ольденбургского. СПб, 1885. С. 125.


[Закрыть]. Всего община получила от принца 225 тыс. руб.[87]87
  Анненкова Э. А., Голикова Ю. П. Русские Ольденбургские и их дворцы. СПб, 1997. С. 126.


[Закрыть] Детскому приюту его имени в Петербурге он пожертвовал 40 тыс. руб.[88]88
  Папков А. Жизнь и труды принца Петра Георгиевича Ольденбургского. С. 125.


[Закрыть] Медицинские учреждения Ведомства императрицы Марии получили от него в общей сложности более 1 000 000 руб.[89]89
  Там же.


[Закрыть] Кроме того, 1 300 000 руб. Петр Ольденбургский пожертвовал Училищу правоведения в Петербурге[90]90
  Яковлева Е. Б. Благотворительная деятельность семьи Ольденбургских в России в XIX в. // Немцы и развитие образования в России. СПб, 1998. С. 182.


[Закрыть] – элитарному высшему учебному заведению для подготовки юристов и государственных служащих. К ведомству императрицы Марии и к призрению вообще Училище правоведения не имело отношения, но и это пожертвование принца можно отнести к благотворительности.

Деятельность Петра Георгиевича Ольденбургского высоко оценивалась современниками. Хорошо знавший семью Ольденбургских граф С. Д. Шереметев так характеризует принца в своих мемуарах: «Человек глубоко верующий, безукоризненно нравственный, сильный духом, незлобный и смиренный, повелительный и нервный. Большой хлопотун, неутомимый при исполнении служебных обязанностей, самим им создаваемых, в высшей степени подвижной (так в тексте. – Прим. авт.), то и дело путешествующий по России для обозрения различных учреждений ему подведомственных… его центральною заботою было делание добра, его добросовестная мысль никогда не забывала блага России»[91]91
  Шереметев С. Д. Мемуары графа С. Д. Шереметева. С. 267.


[Закрыть]. Современники видели и другие черты характера П. Г. Ольденбургского. В «воспоминаниях» М. Н. Стоюниной, учившейся в Мариинском женском училище в Петербурге, отмечается: «По общему мнению, старый принц (П. Г. Ольденбургский. – Прим. авт.), будучи очень добрым человеком и полный самых лучших намерений, не отличался умом, и о нем ходили в Петербурге анекдоты, причем этот недостаток ярко рисовался»[92]92
  Стоюнина М. Н. Воспоминания. Публ. Б. Н. Лосского // Минувшее: исторический альманах. 7. М., 1992. С. 384–385.


[Закрыть]. Но тот же мемуарист отмечает заботу принца о воспитанницах женских институтов, которая была вполне искренней: «он любил посещать институты, возил воспитанницам угощения конфетами, привозил им свои музыкальные и литературные произведения, одним словом наслаждался своей ролью покровителя, воспитателя и защитника молодых девушек. Он, конечно, не подозревал той лжи, которой были пропитаны чуть ли не стены закрытых учебных заведений, где блистала только внешняя сторона»[93]93
  Там же.


[Закрыть].

Современникам было хорошо известно, что П. Г. Ольденбургский, будучи мягким и доброжелательным человеком, иногда неожиданно впадал в ярость по самым незначительным поводам. В 1860 г. Состоялся первый выпуск учениц, поступивших сразу в шестой, старший, класс Мариинского женского училища. По этому поводу в училище состоялся «торжественный акт», на котором присутствовал принц П. Г. Ольденбургский. Ему показалось, что в «актовой» речи содержалось осуждение деятельности И. И. Бецкого. Выступавший с речью преподаватель училища В. Я. Стоюнин (впоследствии супруг мемуаристки М. Н. Стоюниной) был вызван к принцу «для объяснения», и тот «…в сущности, очень добрый человек, по общему мнению, дал волю своему гневу, разбранил все новое направление в женском образовании, тех новых преподавателей, которые были приглашены в институты… и объявил, что всех их нужно было бы повесить и притом почему-то головой вниз. Потом он подвел Владимира Яковлевича к окну своего кабинета, выходившего на Неву, с видом на Петропавловскую крепость и, указывая на нее, в бешенстве воскликнул: «вот где ваше место, а не на учительской кафедре»[94]94
  Стоюнина М. Н. Воспоминания. Публ. Б. Н. Лосского // Минувшее: исторический альманах. 7. М., 1992. С. 380.


[Закрыть]. Однако хорошо было известно, что приступы ярости, посещавшие принца, быстро проходили и не имели никаких последствий. Подвергшийся разносу педагог «все это спокойно с виду выслушал, затем забавно было, что принц указал в рукописи данной ему речи, какую-то ошибку, притом неправильно, и Владимир Яковлевич тут же поспорил с ним, не уступая ни на йоту»[95]95
  Там же.


[Закрыть].

Несмотря на некоторые особенности своего характера, принц П. Г. Ольденбургский, тем не менее, пользовался безусловным уважением современников, как человек, обладавший высокими нравственными качествами, и как организатор благотворительности и женского образования в России.

В конце XIX столетия известный журналист и публицист А. К. Скальковский, далекий от придворных кругов, писал в биографическом очерке, посвященном Петру Ольденбургскому: «имея возможность, по своему положению, пребывать в почетной праздности, принц смолоду предпочел хлопотливые и ответственные ежедневные занятия делами благотворительности»[96]96
  Скальковский К. А. Наши государственные и общественные деятели. Сочинение автора «Современной России». Второе издание. СПб, 1891. С. 245.


[Закрыть]. Скальковский отмечает: «Популярность его в России и в Петербурге была громадна»[97]97
  Там же. С. 249.


[Закрыть]. Характерно, что упоминание о «почетной праздности», в которой могли пребывать члены императорской фамилии, сделано не в оппозиционном нелегальном издании, а в дозволенных цензурой очерках. Сам А. К. Скальковский, близкий к редактору и издателю газеты «новое время» А. С. Суворину, не имел никакого отношения к политической оппозиции. Это указывает на то, какое значение имело на рубеже XIX–XX вв. покровительство благотворительности со стороны членов дома Романовых для формирования их личной репутации.

Искренняя, глубокая любовь принца к России находила выражение даже, казалось бы, в мелочах. В «Наставлении для образования воспитанниц женских учебных заведений», составленном принцем и утвержденном императором в 1852 г., указано на слабое знание воспитанницами женских институтов русского языка. В ту эпоху дворянство гораздо больше внимания уделяло французскому языку, который, по существу, был родным для многих представителей этого сословия. Однако, П. Г. Ольденбургский считал ненормальным положение дел, при котором русский язык находился в пренебрежении, тогда как ошибки во французском считались в определенных кругах признаком необразованности. «отечественный язык, – говорится в „наставлении“, – должен быть известен каждому русскому во всей полноте»[98]98
  Наставления для образования воспитанниц женских учебных заведений. СПб, 1852. С. 12.


[Закрыть]. Масштабы деятельности Петра Георгиевича Ольденбургского в области благотворительности, призрения и просвещения могут быть сравнимы разве что с деятельностью Марии Федоровны в конце XVIII – начале XIX вв. Принц реформировал и совершенствовал благотворительность и призрение под августейшим покровительством в период, когда самодержавная власть постепенно утрачивала ореол непогрешимости и всемогущества, а общественная активность и оппозиционные настроения, напротив, возрастали.

Традицию покровительства благотворительности в роду Ольденбургских продолжил старший сын Петра Георгиевича принц Алексей Петрович Ольденбургский. Он не унаследовал высоких нравственных качеств и организаторских способностей своего отца, имел репутацию энергичного, но неуравновешенного человека. Друг семьи Ольденбургских С. Д. Шереметев упоминает о характере принца: «с молодых лет он отличался горячностью и порывами»[99]99
  Шереметев С. Д. Мемуары графа С. Д. Шереметева. С. 281.


[Закрыть]. Другой современник А. П. Ольденбургского, С. Ю. Витте, указывает в своих «воспоминаниях» на «ненормальность» принца, добавляя, что он «…вместе с тем известен своей весьма полезной деятельностью»[100]100
  Витте С. Ю. Воспоминания: в 3-х т. М., 1960. Т. 1. С. 161.


[Закрыть]. А. П. Ольденбургский занимал ряд руководящих постов в учреждениях призрения и здравоохранения. При его активном участии в Петербурге были созданы институт экспериментальной медицины, лечебница для душевнобольных и народный дом императора Николая II. «все это, – отмечает Витте, – создано принцем А. П. Ольденбургским, но на казенные деньги; можно даже с уверенностью утверждать, что то же самое было бы создано с гораздо меньшими затратами и, вероятно, более разумно обыкновенными смертными, если бы те деньги, которые ухлопал на это дело из казенного сундука принц А. П. Ольденбургский, были бы даны обыкновенным русским обывателям»[101]101
  Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 564.


[Закрыть]. Однако Витте вынужден признать, что упомянутые учреждения были созданы благодаря энергии А. П. Ольденбургского, который организовывал «…большие предприятия, не имея денег и зная, что так или иначе, но деньги эти будут уплачены, так как в крайнем случае он всегда упросит государя, чтобы его величество приказал это сделать»[102]102
  Там же. С. 568.


[Закрыть]. При самодержавном строе умение «упросить» государя выделить деньги на доброе дело было, все-таки, положительным качеством.

Великая княгиня Елена Павловна. Литография П. Сюдре. 1836 г.

К членам дома Романовых, которые не ограничивались лишь представительством в подведомственных благотворительных учреждениях, можно отнести великих княгинь Елену Павловну и ее дочь Екатерину Михайловну. Елена Павловна (Каролина Вюртембергская) была супругой великого князя Михаила Павловича, сына императора Павла, слыла одной из самых образованных и культурных представительниц августейшей семьи. Она достаточно активно занималась управлением нескольких благотворительных учреждений, переданных под ее покровительство по завещанию Марии Федоровны. После кончины Елены Павловны эти учреждения перешли в ведение ее дочери, великой княгини Екатерины Михайловны, супруги герцога Мекленбург-Стрелицкого Георга.

Великая княгиня Екатерина Михайловна. Литография второй половины XIX в.

В 1872 г. Екатерина Михайловна была избрана председательницей совета Патриотического общества, входившего в состав Ведомства императрицы Марии. Возглавляя совет, она лично рассматривала все вопросы, связанные с учебно-воспитательной частью женских школ Патриотического общества, разрабатывала новый для них устав совместно с принцем П. Г. Ольденбургским. При этом даже вступала с принцем в полемику, которая, впрочем, не выходила за рамки обсуждения деталей учебно-воспитательного процесса.

Великая княгиня Елизавета Федоровна. 1910-е гг.

В какой-то степени занималась управлением подведомственными учреждениями великая княгиня Александра Петровна (Александра Ольденбургская), супруга великого князя Николая Николаевича старшего, сына Николая I. Во второй половине XIX в. Александра Петровна возглавляла Санкт-Петербургский совет детских приютов Ведомства учреждений императрицы Марии, рассматривала и утверждала ежегодные отчеты совета, посещала столичные детские приюты. Однако основная работа по управлению этими учреждениями выполнялась чиновниками совета и директорами приютов. Благотворительные пожертвования Александры Петровны были более чем скромными и имели символический характер.

В начале XX столетия широкую известность получила деятельность великой княгини Елизаветы Федоровны (Елизавета гессенская), в 1904 г. возглавившей благотворительный комитет для оказания помощи воинам, пострадавшим в сражениях русско-японской войны. Полностью он назывался «особый комитет ее императорского высочества великой княгини Елизаветы Федоровны для объединения в Москве благотворительной деятельности, вызванной войной на Дальнем Востоке». (После окончания войны этот комитет был преобразован и продолжал оказывать помощь ее участникам).

Кроме того, Елизавета Федоровна была покровительницей нескольких учреждений призрения, входивших в состав Ведомства императрицы Марии и Человеколюбивого общества. Она участвовала в управлении благотворительностью, но была известна, главным образом, благодаря своей безупречной нравственной репутации и трагической судьбе. Супруг Елизаветы Федоровны, генерал-губернатор Москвы, великий князь Сергей Александрович был убит в 1905 г. эсерами-террористами. После его гибели она полностью посвятила себя покровительству делам благотворительности.

В соответствии с традицией почти все члены императорской фамилии состояли покровителями или председателями правлений благотворительных ведомств, комитетов, обществ и отдельных учреждений. Но те из них, кто реально выполнял государственные обязанности, не имели времени на руководство благотворительностью. В первую очередь, это относится к императорам, которые были заняты решением сложнейших задач внутренней и внешней политики государства. Роль прочих членов царской семьи как руководителей учреждений призрения и щедрость их как благотворителей ограничивались только личными качествами каждого. Не все Романовы обладали соответствующими знаниями и способностями.

Управление комплексами учреждений призрения и даже отдельными организациями было само по себе чрезвычайно сложным делом. Поэтому многие члены императорской семьи ограничивались выполнением представительских функций – покровителей, попечителей, председателей и т. д. Эффективность работы благотворительных организаций во многом зависела от профессиональных чиновников-управленцев и пожертвователей, добровольно и безвозмездно исполнявших управленческие функции.

Однако с учетом роли и места императорской фамилии в политической системе России, в структуре государственных и общественных институтов. Покровительство со стороны монархов и членов правящей династии можно рассматривать как реальный, действенный фактор, который в значительной степени определял развитие благотворительности в стране.

Говоря об актах благотворительной деятельности членов императорской фамилии, следует иметь в виду их различные уровни. Дело в том, что кроме проектов, осуществляемых Романовыми с использованием государственного потенциала и административного ресурса, занимались они и сугубо личными благотворительными делами, к которым их подвигали как воспитание, так и движения души.

Начало этой традиции положила императрица Екатерина II, которая из своей «комнатной суммы» поддерживала становление и развитие Калинкинской больницы, специализировавшейся на лечении больных «любострастной болезнью», или сифилисом. По ее распоряжению с 1773 по 1775 г. Больнице выплачивались довольно крупные средства из «комнатной суммы императрицы». Вне всякого сомнения, за решением о выделении крупных сумм стояла сама императрица. Так, в июне 1773 г. состоялся именной указ Екатерины II «о заплате в медицинскую коллегию за пользование женщин от венерической болезни 2 238 руб. 19 коп.».[103]103
  РГИА. Ф. 468. Оп. 1. Д. 3888. № 69. Реестр именным Ея Императорского Величества указам 1773 г.


[Закрыть] В августе 1776 г. указ о выделении денег на нужды Калинкинской больницы за период с 6 марта 1774 г. по 1 августа 1775 г. был повторен: «в медицинскую контору за лечение в Петербурге от венерической болезни марта 6 1774 г. по 1 число сего 1775 г. женок и девок и им на пищу и содержание 850 руб.».[104]104
  РГИА. Ф. 468. Оп. 1. Д. 3890. № 79 Реестр именным Ея Императорского Величества указам 1775 г.


[Закрыть] Тогда же были выплачены деньги и за 1776 г.: «в медицинскую коллегию за лечение женщин от венерической болезни 1 605 руб.».[105]105
  РГИА. Ф. 468. Оп. 1. Д. 3891 Реестр именным Ея Императорского Величества указам 1776 г.


[Закрыть]

Детям и внукам Николая I буквально с детства внушалось, что одной из святых обязанностей членов императорской фамилии является личная благотворительность.

Например, полковник К. К. Мердер, воспитатель будущего Александра II, в своей педагогической практике тесно увязывал воспитание и образование цесаревича. В 1829 г. он придумал «кассу благотворения». Замысел воспитателя заключался в том, что успехи в науках и поведении цесаревича и его двух приятелей-соучеников оценивались в сугубо денежной форме. Проще говоря, за хорошие оценки цесаревичу платили, но полученные деньги должны были идти не на личные нужды, а на благотворительность. Два раза в год предполагалось считать собранные деньги и тратить их на какое-либо полезное дело. Николай I одобрил идею, и касса действовала все время обучения наследника, т. е. с 1829 по 1837 гг.

Эта практика со временем распространилась и на остальных детей Николая I. Им ежегодно выделялось по 5000 руб. сер. в год, которые они могли потратить только на благотворительные цели. Отметим, что на гардероб великой княжне выделялось 3000 руб. в год. дочь Николая I, великая княгиня Ольга Николаевна вспоминала: «на милостыню были предназначены 5000 руб. сер. в год. Остальное из наших доходов откладывалось, чтобы создать для нас капиталы. Каждый год Папа проверял наши расходы».[106]106
  Сон юности. Воспоминания великой княжны Ольги Николаевны. 1825–1846 // Николай I. Муж. Отец. Император. М., 2000. С. 244.


[Закрыть] Таким образом, основными статьями расходов маленьких великих князей и княжон были затраты «на гардероб», на благотворительность и учителей.

Внуки Николая I в 1840-х гг. росли уже в рамках сформированной педагогической парадигмы: благотворительная деятельность есть неотъемлемая часть жизни императорской семьи. Отметим, что воспитание в подобном духе не было чем-то уникальным, характерным только для российского императорского двора. Такая же практика существовала и при европейских владетельных дворах. Разница заключалась лишь в том, что не всякий двор был в состоянии обеспечить достаточно большие суммы каждому из детей для расходов на благотворительность.

О воспитании в душах маленьких великих князей и княжон чувства сострадания, стремления помочь бедствующим, упоминается в эпистолярных источниках и мемуарных свидетельствах. Например, в 1847 г., один из воспитателей сыновей будущего Александра II писал родителям, что их старшие сыновья дали денег мальчику, который работал в парке Александрия без сапог. Воспитатель, комментируя в письме этот эпизод, отмечает, что «это уже не первые издержки при мне их высочеств. Мне часто приходится выдавать, по желанию их, особенно старшего, то нищим, то бедным итальянским шарманщикам, то старым солдатам, то фонтанщикам; так что я всякий раз, когда с ними, должен иметь при себе мелкие деньги».[107]107
  ОР РНБ. Ф. 650. Д. 1277. Л. 44 // Письма об августейших сыновьях Императора Александра II писанные С. А. Юрьевичем в 1847 г. к Его Величеству в бытность его наследником Цесаревичем.


[Закрыть] При этом следует отметить, что «старшему», великому князю Николаю Александровичу, в 1847 г. было только четыре года, а его брату, будущему Александру III, шел третий год. Подчеркнем, что подобная практика со временем распространилась и на аристократические семейства, и вплоть до 1917 г. являлась частью воспитательного процесса в дворянских семьях.