Текст книги "Леди Горничная"

– Юг так обнищал из-за войны! – увлеченно продолжал инспектор.

– Юг. Обнищал. Из-за войны… – повторил северянин, а я приготовилась вытолкнуть инспектора из коляски, если северянин кинется его убивать.

Наступление алеманцев удалось остановить только через неполный год от начала войны. За это время они взяли весь север, половину центральных провинций и вышли на окраины степей. Еще почти год их выбивали с занятых позиций, и только на третий они покатились обратно в Алеманию, цепляясь за каждую пядь земли и яростно огрызаясь. Центр империи и даже степи сильно пострадали, а вот север… На севере не осталось городов – только руины, на севере не осталось лесов – только поля черной золы, схваченные коркой не тающего даже летом льда. На севере не осталось семьи без покойника. Погибшие в уличных боях, загнанные алеманскими егерями в лесах, сгоревшие во взрывах и задохнувшиеся под руинами, расстрелянные, повешенные, замерзшие насмерть, умершие от голода…

– До нас, конечно, враг не дошел, – инспектор все-таки слегка смутился. – Так он и до столицы не дошел, а кто после войны там дело открыл, два года без налогов получили! А из Юга всю войну только и знали, что соки тянуть! Нам, чтоб вы знали, во время войны тоже нелегко пришлось.

– И какая у вас была дневная норма? – поинтересовалась я.

– Дневная… что? – растерялся инспектор.

– Норма. Еды. Хлеба обычно, больше-то все равно ничего не оставалось.

– Двадцать унций, верно? – криво усмехнулся командор.

– Пока двадцать было, еще ничего, справлялись. Перед нашим «Большим прорывом» стало десять – все шло на армию, – покачала головой я. – А бомбардировки усилились… Помню, с юга дирижабль с фруктами пришел, мы ребят-магов, которые на крышах защиту держали, как раз соками… – я покосилась на Барраку, – …и отпаивали. Жевать они не могли, от перерасхода сил зубы выпадали. А выжимки детям растаскивали, сосать. У моей соседки трое было: у них такие мордахи удивленные стали, когда им апельсиновый жмых сунули… они за два года и забыли, что такое фрукты, маленькие ведь… пальцы облизывали… А мы с соседкой только нюхали: запах был такой, что голова кружилась! Она еще все плакала и бормотала: хорошо, что Юг есть, хорошо, что хоть там по-людски живут…

На инспектора было занятно смотреть: наверное, так бы выглядел ученый-астроном, если б ему не просто сказали, что земля плоская и стоит на слонах, но еще и познакомили с человеком, который лично спускался с края на веревке – слонов брюквой кормить.

– Выжили? – спросил командор.

– Только дети. Соседка задохнулась под завалом на следующий день. Я на работе была, старшие дети в школе, а младшего она в окно выбросить успела, – равнодушно ответила я. – В этом году старший в училище механики поступает. Как военный сирота имеет право на дополнительные баллы – что, конечно, уменьшает шансы талантливых южных юношей, – покивала я инспектору.

– Вы… Я… – пробормотал он. – Э, погодите, а где это мы? Дорога к поместью в другой стороне… Ты куда свернул, а?

– Успокойтесь, это я попросила, – рассеяно обронила я. Слабость не отпускала, но сонливость удалось стряхнуть. Сейчас мне лучше быть внимательней, если я хочу хоть что-то понять прежде, чем меня возьмут в оборот в поместье. А что там меня не ждет ничего приятного, я не сомневалась.

– И зачем это? Все-таки надеетесь сбежать? Или с сообщником встретиться? – явно накручивая себя, вскричал инспектор – ему сейчас было просто необходимо, чтоб я оказалась хоть в чем-нибудь виновата. Чтобы не чувствовать себя виноватым самому: то ли передо мной, то ли перед моей погибшей соседкой и ее детьми, то ли… непонятно, в общем, но неприятно, и очень хочется избавиться от странного мерзкого чувства.

– Отсюда тоже проезд есть. По дороге на фабрики де Молино посмотрим, – мирно сообщила я.

– У лорда де Молино есть фабрики? – удивился северянин.

– Скобяную фабричку еще дедушка поставил.

– Хотите сказать, что старый… самый старый лорд де Молино занимался… скобами всякими? – с ироничной брезгливостью поинтересовался Баррака.

– Самый старый лорд де Молино жил шестьсот лет назад и занимался пиратством, – отмахнулась я, – а фабрику поставил дедушка Тормунд.

– Тормунд? – вскинулся северянин.

– Шестой сын из прибрежных ярлов Тормундов, – важно пояснила я.

– У меня сестра вышла замуж за младшего сына третьего брата нынешнего ярла Тормунда! – вскричал командор. – Вот уж не думал, что такую близкую родню тут встречу! – и радостно протянул мне руки. – Кузина Летиция!

– Кузен Улаф! – не менее радостно откликнулась я.

– Близкую? – озадаченно повторил инспектор.

– Для севера – достаточно! – отрезал Улаф и взгляд его вдруг стал не по хорошему задумчивым. – Выходит, если бы мы с госпожой Влакис не явились вовремя, вы, инспектор, подвергли насилию мою кузину? – голос его становился все холоднее и холоднее, в раскаленном воздухе вдруг отчетливо дохнуло метелью и кажется, где-то далеко-далеко, на пределе слуха, взвыли волки.

– Да не собирался я ее… ничего не собирался! – взгляд инспектора заметался – кажется, теперь он и сам был готов выпрыгнуть из коляски. – Припугнуть хотел.

– Теперь я понимаю, почему вы отказались «следить в потомстве»! – я жалостливо поглядела на инспектора – надеюсь, хорошо видно, как я ему сочувствую. – Если вашим… э-э, мужским естеством… только пугать… – я поцокала языком. – При всей неприязни к вам, инспектор, не могу не одобрить столь взвешенное… мужественное даже решение… если можно так сказать в эдакой ситуации…

Инспектор замер, глядя на меня с приоткрытым ртом, и глаза его от изумления распахивались все шире и шире… Улаф, только что разрывавшийся между долгом армейского командора – поддерживать порядок, и долгом немедленно наказать за оскорбление родички, посмотрел на меня, на него… и вдруг сдавленно хрюкнул, отчаянно давя прорывающийся хохот.

– Вы… Вы… – задохнулся Баррака. – Вы – никакая не леди! Ни одна леди не позволила бы себе…

– Правнучка ярла – всегда леди! – мгновенно прекратив хохотать, отрезал командор. – И как вы, кузина, попали к этим южным варварам, не способным узнать леди?

«Даже заглянув к ней под юбку», – мысленно закончила я.

– Мы варвары? – у Барраки был день потрясений.

– Родилась я здесь. Это все дедушка Тормунд! – я без зазрения совести свалила вину на покойного родича. – Решил, что на севере и без него мастерских хватает, и надо плыть в новые воды.

Улаф кивнул – такой резон любому северянину понятен.

– А тут как раз лето жаркое, у отца виноградники выгорели…

У дедушки Тормунда были опыт, деньги и дочка, у недавно овдовевшего отца – обаяние, банкротство и маленький сын, у мамы – сильная магия, и такая же сильная влюбчивость. В общем, все удачно нашли друг друга.

– Мама вышла замуж за папу, и они с дедушкой поставили сперва скобяной цех, потом инструментальный.

– Передовой лорд был ваш батюшка, – неохотно процедил инспектор Баррака.

– Причем тут отец? – удивилась я. – Он природником был, куда ему фабрику? Это мама с дедом – маги-металлисты.

Пока фабрика строилась, мама забеременела мной – и вот тут родители и дедушка провернули исключительно дерзкий фокус. Дедушка Тормунд ведь не с пустыми руками из рода ушел. Тормунды – род разветвленный, многочисленный и славный, могут позволить отделить малую искру от родового алтаря. Но дедушка Тормунд не стал основывать род южных Тормундов, чтобы медленно, поколение за поколением напитывать новый родовой алтарь, а по соглашению с отцом слил свою искру с древним алтарем де Молино. Во время беременности женщина еще не отторгнута родительским алтарем, но уже почти принята алтарем мужа – мама смогла это сделать. Алтарь де Молино изменился, сила его умножилась многократно, так что хватило и поместью, и фабрику запитать, и даже продавать энергию могли, мэрия Приморска у них покупала.

Все это я, естественно, рассказывать не стала, алтарь силы рода – не тема для разговоров даже с неожиданно обретенным кузеном.

Глава 10
Имение де Молино

– Я так понимаю, со времен ваших родителей мало что изменилось, – Улаф огляделся по сторонам.

Дорога обогнула старую оливковую рощу и снова потянулась меж виноградниками, такими же пожухшими под лучами солнца, как и в год, когда семейство Тормунд сошло на берег в Приморске. Да и дорога была… такая же. Кажется, за прошедшие пятнадцать лет никого не заботили ни выпавшие камни, ни размытая дождями обочина, ни ямы от одного края дороги до другого. Даже перед кучером неудобно, обещала ведь дорогу получше.

Виноградники сменились пыльными пустырями, дорога вильнула снова и потянулась мимо утыканного ржавыми пиками кирпичного забора. Над забором торчали трубы с едва-едва курящимся над ними дымком. В заборе имелась калитка, замкнутая на тяжелый висячий замок, и дырка в половину человеческого роста – наскоро прикрытая подгнившими досками. Наконец забор кончился.

– Останови! – скомандовала я кучеру и пока инспектор решал – ловить меня или не стоит – выскочила из коляски.

В полосатой будке у ворот, где обычно сидел сторож, сейчас никого не было, да и сами ворота стояли нараспашку.

Я шагнула в пустой двор.

– Шшшшурх! Шшшурх!

Вокруг царила сонная летняя тишина, перемежавшаяся только протяжным скребущим звуком:

– Шшшшурх!

Что-то металлически брякнуло и снова тишь. Ни ветерка, ни звука, ни шевеления, разогретый сухой воздух царапает легкие. По спине под слишком теплым для здешней погоды платьем потекла струйка горячего пота. Стараясь не стучать каблуками ботинок, я обогнула штабель старых ящиков – очень старых, некоторые по низу мхом поросли.

– Дамочка! Эй, дамочка! Вам чего тут?

Окликнувший меня звонкий голос заставил вздрогнуть – я стремительно обернулась, аж юбки взвихрились. Ну, хоть какой-то ветерок! Позади меня, вытирая руки промасленной ветошью, стоял молодой парень в рабочем комбинезоне.

Не будь я сама иллюзором, подумала бы, что его окрик разбил иллюзию: в только что пустом фабричном дворе оказалось множество народу! Над штабелем ящиков высунулись головы в кепках – я пробежалась взглядом по любопытствующим физиономиям. Из темного зева фабричных дверей – тоже открытых, дохнуло жаром, как из раскаленной печи. Высунулась старуха с подвязанными пестрым платком черно-седыми кудрями и метлой наперевес – и поглядела на меня хмуро.

– А… фабрика не работает? – неуверенно уточнила я.

– Почему не работает, очень даже работает! – возмутился парень в комбинезоне.

– Мы вот не работаем! – белозубо ухмыльнулась одна из голов-над-ящиками. Остальные «головы» дружно захохотали.

– Жара, – густым басом пояснила другая голова. Исчезла и появилась снова – при голове обнаружилось тело, из-за ящиков выбрался вполне целый немолодой дядька в рабочем комбинезоне. – Вот спадет еще малёхо и снова часок поработаем.

Когда я уезжала… удирала из дому, на фабрике даже самым жарким летом стояла прохлада. Боги, да тут всего-то три цеха и склад, было бы о чем говорить!

– Я хотела бы повидаться с лордом де Молино.

– Эх, везет же этим лордам! – свистящим шепотом сообщила другая «веселая голова», остальные заухмылялись. – С нами такие крали ведаться не желают…

– С тобой, болтун поганый, даже я, старая, вязаться бы не стала! – проскрипела выбравшаяся во двор старуха. – А ну марш работать, а то вам дай волю, вы тут и до вечера просидите! Марш, кому сказала! – метла выдвинулась вперед в почти фехтовальном выпаде, едва не стукнув весельчака по носу. Тот ойкнул и исчез за штабелем. Стукнуло-грюкнуло, снова раздался ойк и обиженный голос весельчака проныл:

– Вы бы, мамаша Торрес, поосторожнее! Покалечите – кто вам работать станет?

– Да с безрукого лучший работник, чем с тебя, обалдуя! – отругнулась мамаша Торрес. – Пошли, пошли! – метла снова свистнула, сгоняя работников с ящиков – торчащие головы исчезли одна за другой.

– К лорду, это вам, дамочка, в поместье надо ехать, – пояснил парень с ветошью, продолжая сосредоточенно вытирать измазанные машинным маслом пальцы.

– Он тут не бывает? – уточнила я.

– Почему не бывает, очень даже бывает! – возмутилась мамаша. – Вчера наезжал! – задумалась и неуверенно уточнила. – Или третьего дня?

– Если вам скобы нужны, или петли, или еще какой заказ, так вон, с Рикардо обговорить можно, – она ткнула метлой в сторону парня с ветошью.

– Вы управляющий? – уточнила я.

– Лорд де Молино управляет фабрикой сам. Я мастер. Рикардо Лангес, к вашим услугам.

Я кивнула – больше своим мыслям, чем его словам.

– Могу я осмотреть фабрику?

– Исключено, – отрезал он, глядя на меня настороженно, а мамаша Торрес немедленно перехватила метлу в боевую позицию.

– А может, я хочу сделать большой заказ? Не ждете же вы, что я его подпишу, не ознакомившись с условиями производства? – я склонила голову к плечу.

– Я, сударыня, вообще ничего не жду, – отрезал Рикардо Лангес. – Велит лорд Тристан показать вам цеха – выполню, не велит… – он развел руками, едва не мазнув мамашу Торрес ветошью по носу.

Я покладисто кивнула:

– Тогда я поговорю с лордом, – и повернувшись на каблуках, направилась обратно к коляске.

– А и поговорите… леди, – бросила мне в спину старуха.

Я не остановилась и не обернулась. Даже если она узнала меня, я ее совершенно не помню! Я запрыгнула в коляску раньше, чем Улаф успел сорваться с места, чтобы подать мне руку. И махнула кучеру – трогай!

– Надо быть совершенно… – инспектор пожевал губами и процедил. – …совершенной …женщиной, чтоб думать, будто вас вот так возьмут и пустят! Все хранят свои коммерческие секреты!

– Вы совершенно правы, инспектор! – торжественно согласилась я. – У нашей семьи всегда был свой, совершенно особый метод накидывания скобы на ушко. Упаси боги, конкуренты узнают!

Инспектор поглядел на меня подозрительно. Улаф почему-то тоже. А я что – я ничего!

– Хотела бы я знать, где вторая фабрика… Перед моим отъездом для нее как раз фундамент заложили…

– Эта? – кивнул Улаф.

Я приподнялась в коляске – и поняла, что да, она. За кустами и плющом, разросшимися буйно, как в дождевых лесах Ганглии, прятались фундамент и даже нижняя часть стен с намеченными оконными проемами. Не очень-то они за пятнадцать лет продвинулись.

Мы молча поглазели на то, что должно было стать второй фабрикой де Молино. Кучер негромко цокнул языком, и коляска покатила дальше.

Я делала вид, что любуюсь обочиной, мне не верили – в неопрятных кустах и обломках кирпича не было ничего живописного.

– Я вот думаю, что лорд Тристан скажет, когда узнает, что вы тут шастаете, – неприязненно покосился инспектор.

– Странный вы, – я рассеяно мазнула по нему взглядом, – думаете, что лорд Тристан скажет мне, вместо того, чтоб думать, что агенты имперской безопасности скажут вам.

– Так это когда еще будет! – инспектор неожиданно дерзко ухмыльнулся. – Им ведь дирижаблем почти неделю добираться – пока мы тут не разберемся, что случилось, дорожники поезда не запустят. А имение де Молино – вот оно! – и он торжествующе указал на невысокие воротца в живой изгороди, неожиданно ухоженной после разрухи вокруг фабрики.

– Вот теперь-то мы и узнаем, что вы за леди и какой ярл вам прадедушка! – с явным торжеством в голосе воскликнул Баррака.

Глава 11
Тристан и Марита

Ворота, в отличии от фабричных, были свежепокрашенными и запертыми. Зато новехонькая будка сторожа пустовала. Перегнувшийся с облучка кучер толкнул створку – та только глухо брякнула, ворота не открылись.

– Эй! Есть тут кто? – кучер привстал, вглядываясь в густые кусты вокруг узкой подъездной аллеи.

– Вы нас специально сюда завезли, – с явным удовлетворением объявил Баррака.

– Конечно, специально, – удивленно оглянулась на него я, – это же боковой въезд, случайно сюда попасть, это еще исхитрится надо! – и подобрав подол, выбралась из коляски. Лучше б не подбирала – хоть не видела бы, какой он грязный! Месячное жалованье за возможность переодеться. Хотя во что – саквояж-то в полиции остался… Ну хоть помыться!

Я оглядела прутья ворот – покрашенные-то они покрашенные, но если присмотреться, то прямо поверх ржавчины, так что… Я собрала пальцы в горсть и просунула руку между прутьями. Теперь вывернуть кисть до предела и… кончики пальцев прижали край защелки. Та звучно клацнула и засов подскочил вверх. Створка со скрипом открылась.

Я махнула кучеру, чтоб заезжал.

– Ничего не изменилось! – хватаясь за протянутую руку Улафа, выдохнула я. И рука у меня все такая же тонкая, и ворота за прошедшие пятнадцать лет разве что красили. Губы невольно тронула слабая улыбка, при взгляде на хмурого Барраку, превратившаяся в сильную. Прям-таки в ухмылку.

– Эй! Стойте! Кому говорю! Стрелять буду! – завопили вслед коляске.

Баррака взвился на ноги. Толчок, рывок, поворот, пистолет в руке, ноги широко расставлены, чтоб не пошатнуться, и вот он уже стоит в коляске, целясь в кто-там-орет. А с другой стороны и чуть сбоку, чтоб не перекрывать обзор, с оружием наизготовку вскочил Улаф.

Орлы. Герои. Горжусь. Почти…

На дороге, придерживая обеими руками штаны, замер молодой парень. И потерянно моргал, глядя в нацеленные на него дула огнестрелов.

– Сссстрелять, значит, будешшшь… – прошипел Баррака.

– Буду, – поддергивая норовящие свалиться штаны, угрюмо процедил парень, – вот только до сторожки доберусь!

Стрелять, это вряд ли. Двустволка у него хоть и есть, но в углу стоит и курки «сброшены» – я посмотрела, когда ворота открывала.

– Потому как сторожу я здеся, чтоб кто попало в поместье не впирался! Прям вот всеми четырьмя колесами! – он неодобрительно окинул взглядом коляску.

А на велосипеде, выходит, можно – у него всего два колеса.

– Где ж ты был, сторож? – гулко хмыкнул кучер.

– В кустах, – еще угрюмей пробурчал парень.

– Вы еще спросите, что он там делал, – Улаф вернул огнестрел в кобуру. – Будто так не видно…

У парня вспыхнули щеки, он бросил быстрый вороватый взгляд на меня, и принялся торопливо застегивать штаны.

– Увлекся, видать, – негромко, но так, чтоб было слышно всем, посочувствовал кучер. – Уж мы орали, орали…

Пальцы у бедного парня задрожали, не справляясь с завязками, а уши теперь пылали как глаза оборотней во мраке.

– Поехали, не будем смущать юношу, – махнул Улаф.

– Куда поехали? – больным драконом взревел наконец справившийся со штанами юнец, и ринувшись вперед, ухватился за борт коляски. – Не можна так!

– К лорду де Молино, – хмуро бросил Баррака, тоже убирая револьвер. – Если тебе надо сообщить – давай. Скажешь, что к нему инспектор Баррака из полиции Приморска.

– А вы кто будете? – спросил сторож, глядя исключительно на меня, Улаф не вызывал у него ни малейшего интереса.

– А мы при нем, при инспекторе, – промурлыкала я.

– Господин военный, может, и при инспекторе, военные с полицейскими завсегда парочкой ходють…

Лица у Барраки и Улафа вытянулись одинаково – похоже, впервые услышали о таких своих занятных привычках.

– …а леди в полиции делать нечего!

«Да ты мудрец, парень!» – я насмешливо покосилась на Барраку.

– Говорите, кто такая есть!

– Леди Летиция де Молино, – представилась я, и лицо парня тут же вспыхнуло торжеством:

– А вас таки пускать не велено, потому как нету у нас тут таких! Заворачивайте оглобли, леди, хоть разом со всей коляской, хоть сама по себе!

Улаф сдавленно хрюкнул и уткнулся лицом в ладонь, я поглядела на веснушчатую физиономию сторожа почти влюбленно и пропела:

– Что надо спросить, господин инспектор?

– Откуда знаешь, что леди нельзя пускать, если у вас таких леди нет? – покорно пробурчал нахохлившийся как ворон Баррака.

Сторож в ответ снисходительно улыбнулся:

– Знать, сударь полицейский – то дело не мое! Велели такую леди не пускать – вот я и говорю, что пускать не велено!

– Сказал – и молодец, – ломким от смеха голосом выдавил Улаф. – Или тебе от леди отстреливаться велели, как на Последнем Рубеже?

Сторож явственно призадумался, а все еще похрюкивающий от смеха Улаф выдавил:

– Поехали! – и коляска в очередной раз тронулась.

Я извернулась, опираясь локтями на сложенный верх коляски и спросила:

– А кто не велел?

– Никто не велел! – довольно объявил сторож и повернул обратно к воротам.

– Да не отстреливаться! Не пускать! Лорд или жена его? – уже прокричала я – фигура сторожа неторопливо удалялась.

– Так хозяйка! – сложив ладони рупором, протрубил сторож. – Еще третьего дня Тита, ейная горничная значит, прибегала!

– Понятно, – прошептала я, возвращаясь на сидение.

Одуряющий запах магнолий плыл над аллей, тяжелый жаркий воздух начал пошевеливать легкий ветерок. Коляска выкатила из аллеи и принялась огибать широкую стриженную лужайку. Навстречу медленно выплывал дом с колоннами и широко раскинутыми крыльями пристроек, томно-белый на фоне заходящего солнца. А позади играло полосами заката… море. Море!

– Растрогались, леди? – пробурчал Баррака, то ли недовольно… то ли… сочувственно?

– Море… – улыбнулась я. – Я так давно его не видела… и не слышала… – сморгнула невольно навернувшиеся слезы.

Придерживая кепку, через лужайку напрямик мчался… мастер с фабрики. Как его, Рикардо? Я провожала его взглядом, пока он не скрылся за углом дома. В общем-то, ожидаемо… Да и не все ли равно?

Я прикрыла глаза, отдаваясь тихому, но когда-то такому привычному рокоту волн. Шшшурх… Шшшурх… Я тоже раньше думала, что море на таком расстоянии не услышишь. Но стоило расстаться с ним на каких-то пятнадцать лет, и понимаешь, что здесь, в этом доме его звук – везде. И ветер над лужайкой доносит тихие вздохи, и гравий под колесами шуршит совсем не так, как в столице, а будто камешки на пляже перекатываются. И даже в нахмуренном дворецком, слишком легко для его возраста сбежавшем по ступенькам навстречу коляске, было что-то неисправимо моряцкое. В общем-то, и было…

– Здравствуй, Костас! Я вернулась! – выдохнула я, в ворохе юбок почти вываливаясь из коляски прямиком ему на руки.

– Су… сударыня?

Он меня едва не уронил!

– Это Костас! Служил юнгой на корабле, его еще дедушка де Молино забрал с собой, когда уходил в отставку. Ну же, Костас! – я повернулась к застывшему как статуя дворецкому. – У меня что, появился обезображивающий шрам через все лицо? Только в этом случае вы сможете сделать вид, что не узнаете меня, мой старый… друг.

Костас едва заметно дрогнул, по лицу его как в калейдоскопе замелькали: испуг-растерянность-неуверенность-безнадежность-смирение-злорадство-радость-гнев… и он коротко поклонился, прикрывшись положенной по должности невозмутимостью.

– Прошу вас! Лакеи заберут багаж.

– Завтра заберут! Как только полиция его сюда доставит, – я просунула руку Улафу под локоть – поддержка не помешает. Во всех смыслах.

Следом за Костасом мы неторопливо двинулись вверх по лестнице. Я привычно поддернула юбку, чтоб не зацепиться подолом за старую выщерблину в мраморной ступени, и уже вздрогнула сама. Я не ожидала, что помню даже это!

– Полиция вам не курьерская служба, чтоб вещи таскать! – мне в спину проворчал нагнавший нас Баррака.

Я задумалась: пусть его или не давать инспектору спуску? Что-нибудь вроде: «Вы у всех задержанных вещи присваиваете или только мои платья приглянулись?» Как-то мелко это… Пока думала, выбор закончился – я уже промолчала. Костас распахнул дверь.

У ведущего меня под руку Улафа невольно вырвался облегченный вздох, когда тяжелый жаркий воздух сменился прохладным полумраком. Да что там, и меня проняло! Я запрокинула голову к потолку, позволяя сквознячкам, юркими змейками снующим между искусно прорезанными окошками, охладить разгоряченное лицо. Высокий свод, выложенные сине-зеленой, прохладной даже на вид, мозаикой, точно парил над головой. Парадная лестница, не тяжеловесная, как в столичных домах, а прихотливо изогнутая, будто виноградная лоза, невесомо взмывала к портрету юной бабушки де Молино в летящем белом платье, и дедушки в пузырящейся на ветру рубахе…

В глазах опять предательски защипало.

Я и забыла уже, как красив мой дом.

– Кто вы такие? Костас, кто это? – раздался… нет, не визгливый, леди не визжат… почти-визгливый женский голос.

А, нет, уже давно не мой…

Я торопливо сморгнула.

Опираясь округлой рукой на широкие мраморные перила, на изгибе лестницы застыла темноволосая леди со зло поджатыми губами. Она всегда была полновата, а с возрастом обещала располнеть еще больше… и надо же, взяла, и не сдержала обещание! Так и осталась знойной южной красавицей с приятными округлостями. Разве что постарела… Немножко. Совсем немножко. Будто не пятнадцать лет прошло, а пять. И ведь не маг ни капельки, даже обидно!

– Добрый вечер, Марита! – тон у меня вежливый, а слова – издевательские. Вечер я ей безнадежно испортила, по глазам видно.

Марита изобразила фальшивое удивление – брови демонстративно поползли вверх…

– Не стоит, – я покачала головой. – Ты начнешь восклицать, что впервые меня видишь, а у меня документы с собой. И вообще я тут с полицией, – я кивнула на Барраку. – Неловко потом будет… перед родственником. Позволь представить тебе – лорд командор Улаф Рагнарсон. А это, дорогой кузен, леди де Молино. Жена моего старшего брата Тристана.

– Рагнарсон? У де Молино нет таких родственников, – мазнув по коротко поклонившемуся Улафу невидящим взглядом, процедила Марита.

– А у Тормундов есть.

Некоторое время она еще боролась с собой – взгляд ее метался между Барракой, Улафом, мной. Прикидывала: полиция ведь… и родственничек этот… нежданный… И наконец сдалась. Лицо ее дернулось от ярости, Марита вцепилась обеими руками в перила и подалась вперед, точно хотела ринуться на меня сверху лестницы, как орлица на добычу.

– И досстало же наглости явиться! После стольких лет! Еще и с полицией!

Костас едва заметно расслабился – в глазах его мелькнуло облегчение.

– Как же я могла пропустить похороны моего дорогого старшего брата! – сладко-сладко протянула я.

Костас напрягся снова – и не только он: дернулся Баррака и даже Улаф поглядел удивленно.

– Похороны? Какие… Что ты говоришь? – вот теперь Марита в самом деле взвизгнула – пронзительно, как укушенный поросенок. – Ты… ты…

Наверху хлопнула дверь, послышались торопливые шаги:

– Марита? Что здесь происхо…

– А вот и он! – я подхватила юбки, вихрем взбежала по лестнице и прежде, чем Тристан успел хотя бы слово сказать, с размаху пала ему на грудь.

Брат пошатнулся и обхватил меня за плечи, не столько обнимая, сколько стараясь удержаться на ногах.

Я тут же отстранилась, вглядываясь ему в лицо, и с чувством выпалила:

– Удивительно хорошо выглядишь… для того, кто лежит при смерти!

– Тристан, о чем она говорит? Что значит… при смерти? – завопила Марита, уже позабыв о манерах вовсе, и кажется, даже попыталась оторвать меня от шеи Тристана.

– Ой! Я не должна была говорить? Вы это скрываете? Знаешь только ты и О’Тул? – старательно засмущалась я, а сама всмотрелась в брата еще раз, уже осознанно и без злости.

А ведь он и правда… сдал. Облысел, как отец, и морщинами обзавелся, каких у отца до последнего его дня не было. Мешки под глазами – будто Тристан много и часто колдовал, не давая себе восстановиться. Под ладно скроенным сюртуком чувствовался вислый животик – будто не колдовал вообще! Магия, она ведь энергию тянет, заставляя есть… простите мой франконский, жрать все, что не успело сбежать от наколдовавшегося до спазмов в желудке мага. Регулярно колдующие маги толстыми не бывают! За исключением моего брата Тристана, не самого слабого природника… который в свои сорок пять выглядел шестидесятилетним!

Меня словно варом изнутри обдало. А если… я угадала? Если лепрекон не соврал, Тристан и впрямь умирает, они не говорят никому и… Я снова приникла к груди брата. Диагностических чар я знаю немного, но те, что знаю, у меня работают неплохо – пришлось в свое время натренироваться. Сейчас я не чувствовала ничего особенного: сердце билось чуть учащенно – тук-тук, тук-тук – но спишем это на нашу встречу… Ток крови… да тоже нормальный! Пот пахнет слабенько и правильно, но… Я слабосилок! Вымотавшийся слабосилок-иллюзор, а не целитель, и болезни бывают разные, хотя если я ничего не чую, с моим-то опытом, значит, она только начала развиваться, и в столице наверняка…

«Стоп! Стоп! – мысленно заорала я. – С ума сошла? Он – лорд де Молино, у него хватит влияния и денег на лучших целителей, для этого ему вовсе не нужна моя помощь!»

– Да отпусти же ты меня! – пропыхтел Тристан, отчаянно вырываясь из моих рук.

Мне нужна пауза. Мне очень-очень нужна пауза – слишком уж стремительно все происходит после моего отъезда из столицы!

Я замерла, глядя поверх плеча брата остановившимся взглядом. Высвободилась…

– Что такое? – Тристан нервно оглянулся.

– Инсссспектор! А идите-ка сюда!

Баррака дернулся – ага, не только он шипеть тут может! Вышло не хуже, чем у королевской кобры. Инспектор неспешно поднялся к нам…

– Добрый вечер, милорд!

– Добрый, инспектор, – ошарашенно пробормотал Тристан. – Могу я узнать, что случи…

Я простонародно ткнула пальцем в портрет на стене, походя едва не угодив братцу в глаз – Тристан отпрянул.

Отлично видный со ступенек, на стене над поворотом лестницы висел портрет статной длиннокосой блондинки – типичной северянки – в зеленом костюме для верховой езды.

– Как вы тогда сказали: нет тут никакого портрета? Зачем же так врать? – у меня мелко задрожали губы. – Вы хотели меня оклеветать? Или брата – передо мной? – я судорожно всхлипнула.

– Я… Я… Клянусь… – инспектор перевел растерянный взгляд с меня на портрет и обратно. Его даже было немного жаль: сказать, что еще недавно портрета здесь не было – так Тристан слышит, сказать, что был – так я здесь, и под локоток меня держит взлетевший по лестнице Улаф. – Милорд, неужели эта… дама… и вправду ваша сестра? – в отчаянии выпалил он.

– Эта леди, безусловно, моя младшая сестра, Летиция де Молино, – кивнул брат. – А что, собственно…

– Значит, ты и правда ее вызвал? – скрежетнула Марита.

– Да, я ее вызвал, – подтвердил Тристан – в голосе его отчетливо перекатывалось раздражение.

– Леди… Летиция… – титул дался инспектору с немалыми усилиями. – Будет жить здесь? Скажу точнее: можете ли вы поручиться, как глава рода, что ваша сестра не покинет Приморск без разрешения властей?

– Что она успела натворить? – взвилась Марита.

Я поглядела на нее почти одобрительно: не видела меня пятнадцать лет, но до сих пор точно знает, что натворить я могу!

– Скормила демонам Междумирья беззащитных пассажиров поезда, – покаянно вздохнула я.

– Это невозможно! – Тристан поглядел на меня дико, я на него – задумчиво. Вот всегда он был формалистом – никакой инициативы и творческого подхода.

– Леди… несколько преувеличивает, – выдавил Баррака.

«Чуть-чуть… – мысленно признала я. – Всего одну пассажирку».

– Она нас всех ночью убьет! – твердо объявила невестка и прошлась взглядом по лестнице – получится упасть в обморок или нет. Но мы все стояли на ступеньках и Марита передумала.