Текст книги "Бурани для Амина. Трилогия «Возня у трона»"

– Рады Вас видеть! Где Вы разместились? – Мужчина знал, как опасно стало спорить с решениями новых властей. – Добро пожаловать.

Через несколько дней нашли помещение под школу, и начались первые занятия для детей дехкан.

В октябре 1978 года реформы, заявленные революцией стали серьёзно буксовать. Амин понимал их причину. Все ключевые посты в стране заняли новые люди, члены НДПА, среди них были молодые офицеры. Конечно, они оставались горячими сторонниками Революции и искренне хотели новых прогрессивных преобразований. Но у них не хватало профессионализма и опыта управления страной. К тому же, бывшие герои революции, привёдшие НДПА к власти, теперь купались в славе и оказались не готовы к тяжёлому, ежедневному рутинному труду. Они громко отмечали победу и вели довольно праздный образ жизни. Все это очень не нравилось Амину, но приструнить их он не мог: они стали любимчиками Вождя революции.

Сменить власть во всей стране за короткий срок не получалось, не хватало опытных управленцев, а старые начальники были арестованы, многие расстреляны. Приходилось ставить на руководящие посты не совсем компетентных, хотя и преданных революции людей. Из-за нехватки кадров приходилось оставлять везде старый аппарат сотрудников. При монархическом строе и президенте Дауде в их работе было главным правило трёх «З» – «зар», «замин», «зан», что обозначало – «золото», «земля», «жена». При новой власти к ним прибавились три «М» – «макам», «мотар» и «манзел» – «должность», «машина» и «квартира». К традиционной восточной бюрократии приложилось новое явление – высокомерный партийный диктат. Все это вызывало скрытый протест у беспартийных и простых служащих, которые честно выполняли поставленные перед ними задачи. Все это тормозило революционные преобразования в стране. Амин читал все сводки из провинций, и его волевое лицо мрачнело. Везде были одни и те же проблемы, связанные с невосприятием населением новых веяний революции. Во многих провинциях был сорван сбор урожая. Закупки зерна упали в несколько раз, повсюду падали доходы государства. Бизнес сворачивал свою деятельность практически везде. Амин понимал, какие были допущены ошибки. Он пытался донести их до своего учителя Нур Мохаммада Тараки, но Вождю было не до мелких проблем: он много выступал, красочно рисовал светлое будущее, купался в лучах собственной славы, окружённый героями революции и всё ещё находился в плену эйфории.

* * *

На очередном заседании Революционного Совета Амин докладывал о положении в стране. Его выступление слушали внимательно, каждый понимал, что любимый ученик Вождя – наверное, единственный в стране, кто знал всю истину о происходящем в Афганистане. А правда была очень несладкой, необходимо было срочно предпринимать какие-то действия.

Тараки, выслушав доклад, спросил:

– Так Вы, товарищ Амин, считаете, что мы что-то делаем не так? – И тут заместитель председателя революционного совета понял свою ошибку: Вождь не любит, когда критикуют его политику. Председатель обвёл глазами присутствующих. – Кто-то тоже так считает?

Все опустили головы. Тараки не привык, чтобы ему перечили, а пример Бабрака Кармаля был хорошим уроком. Он опять посмотрел на собравшихся и тихим голосом продолжил:

– В партии завелись враги, они саботируют Революцию, подрывают её основы изнутри. Мы действуем все правильно, но некоторые так называемые наши товарищи вредят делу Революции, и я знаю, кто это. – Все переглянулись. – Товарищ Наджибулла, Вы заступались за Кармаля, значит, Вы его сторонник. Дела в Кабуле идут не лучшим образом, и в этом Ваша вина! Я думаю, Ваше место сегодня не в Кабуле, а скажем…, – он хотел произнести – в Пули-Чахи, самой большой тюрьме в Афганистане, но вовремя спохватился: Наджибулла был главным человеком в столице, и там было много его сторонников. —…А, скажем, в Тегеране, где Вы смогли бы принести большую пользу нашей стране, – более спокойно продолжил Тараки. – А Вы, товарищ Амин, вместо того, чтобы сеять панику вместе с товарищем Сарвари, наведите порядок в наших рядах.

На этом совещание закончилось. Амин понял, как опасно говорить правду своему учителю.

* * *

…В московском кабинете, Юрий Владимирович Андропов слушал донесения начальника первого управления КГБ генерала Крючкова, который отвечал за внешнюю разведку. Знакомясь с очередными сводками, Юрий Владимирович думал о своём: «В Афганском правительстве Кармаль – наш человек, с ним много работали, готовили на решения серьёзных задач. В этих восточных странах доверять никому нельзя. Они подобострастно улыбаются, клянутся в дружбе и верности, но мысли у всех чёрные. Им давай деньги, оружие, всевозможную помощь. Им нужна только личная власть…». Андропову очень не нравилась ситуация в НДПА, он понимал, какой вред революции несёт культ личности Амина. Новый Сталин в Афганистане не нужен, это Андропов понимал. Бабрак Кармаль – сложный человек, со своими болезненными амбициями, но у него – одно замечательное качество – он обучаем, и работает по тем правилам, о которых договорился с Андроповым. И по этим качествам бывший премьер-министр Афганистана больше всего устраивал Юрия Владимировича. «Тараки – не тот человек, который исправит ситуацию в Афганистане, он не руководит страной, а правит, как хан. Вознося себя до небес. Но, Тараки почему-то стал симпатичен генсеку. Брежнев поначалу сильно расстроился из-за промашки с Даудом, а теперь хочет видеть только Тараки. Наверное, читал его книги… Да, Тараки сочинять умеет, его произведения трогают душу и вызывают много ярких переживаний». – Андропов оторвался от своих мыслей.

– А как дела сейчас у Тараки? – обратился он к Крючкову.

– Председатель Революционного Совета начал изгонять «парчамистов» из партии и правительства. Наджибулла отправлен в Иран послом.

«Парчамистами» называли сторонников Кармаля.

Андропов посмотрел на генерала:

– Владимир Александрович, проведите работу с Тараки. Нельзя допускать террора по отношению к своим же партийным товарищам.

Вскоре во дворец народов Арг прибыл резидент КГБ в Афганистане генерал Иванов. Тараки с сияющей улыбкой встретил советского товарища, обнял его и предложил присесть. Подали чай.

Иванов обратился к Тараки:

– В Москве проявляют озабоченность, что многие члены НДПА сегодня попали в опалу, – генерал пытался подобрать более мягкие выражения. Он прекрасно знал о терроре, развязанным Тараки против вчерашних союзников, знал, каким пыткам они подвергаются. Знал и то, что многих расстреливают без суда и следствия, но в открытую всего этого он не мог высказать.

– Понимаете, товарищ Иванов, у вас в стране тоже были большевики и меньшевики. Вы прекрасно знаете историю своей партии. Октябрьская революция победила потому, что большевики во главе с Лениным убрали с дороги меньшевиков. А ваш Вождь был гением и знал, что делает. Парчамисты – это наши меньшевики, и в интересах Революции – избавиться от них. Конечно, это были наши братья, но они стали заблуждаться. Мы все сделали, чтобы вернуть их на истинный путь, много беседовали, убеждали. Кого смогли, образумили, но есть люди, для которых личные амбиции выше дела Революции. С такими товарищами мы будем расставаться… Ведь Великий Ленин учил нас именно этому, товарищ Иванов.

Резиденту КГБ нечего было ответить на слова Тараки.

4 глава. ТЕРНИИ САУРСКИХ ГЕРОЕВ

Гульпашта развернула кипучую деятельность в кишлаке, она ходила по домам, переписывала всех детей и молодёжь в возрасте от семи до восемнадцати лет. Строго наказывала родителям приводить детей в школу. Ровно в восемь утра она начинала занятия, с самых азов грамматики и арифметики. У детей, которые приходили в школу, не было учебников, тетрадей, ручек, многие были босиком. Нищета поразила молодую учительницу. «Но, ничего, я постараюсь выучить их, – думала она, – потом пошлю в город – в институт. Новая власть объявила все образование бесплатным. Будет возможность и у этих детей стать людьми». Она старалась как можно больше уделить внимания своим ученикам. На собственные деньги Гульпашта покупала тетради, ручки, линейки и карандаши, заказала в городе партию учебников. Всю свою энергию и знания она отдавала им, этим несчастным детям, участь которых была только одна – с утра до глубокой ночи батрачить на полях и еле-еле сводить концы с концами.

* * *

Наступила осень 1978 года, которая был весьма урожайной, но многие поля стояли неубранными, зерновые гибли под осенним дождём и наступившими холодами… Обещанные революцией светлые времена откладывались, а голод уже начал говорить о себе. Амин понимал, что надо предпринимать более грамотные шаги по реализации реформ, он пытался договариваться с землевладельцами и не трогать самые успешные и передовые хозяйства. Но у него не получалось…

В стране затеяли компанию по очищению партии от врагов. Амин понимал, что любая ошибка могла дорого ему стоить. Вокруг его учителя сформировалась команда молодых офицеров, прозванная в народе «бандой четырёх», которую Амин хорошо знал, именно он давал им последние указания во время ареста лидеров НДПА. В их числе – и герой восстания Мухаммед Ватандж, человек, который сыграл ключевую роль в Саурской революции. Именно он поднял свой танковый полк против Дауда и сам на танке возглавил мятеж. И спас все руководство НДПА от гибели. Второй герой революции – Саид Гулябзой, молодой лётчик, который взял инициативу в свои руки. Ему Амин за день до революции поручил поднять ВВС страны и штурмовать президентский дворец. Гулябзай, сидя за штурвалом своего самолёта, атаковал верные Дауду армии, которые спешили на помощь президенту. Авиация разбомбила колонну войск, поднятых по тревоге Даудом. Солдат бывшего главы Афганистана расстреляли с воздуха подчинённые Гулябзоя. Амин помнил, как давал указания Сарвари, влиятельному человеку в армии Афганистана, ведь когда-то он возглавлял Кабульский гарнизон. Последним был молодой офицер – командир батальона четвёртого танкового полка, который начал военный мятеж против Дауда…

Воспоминания унесли Амина в тревожные апрельские дни… Когда стало известно, что арестованы все видные деятели НДПА, он даже догадывался, кто навёл охранку Дауда на Учителя и его соратников. Но не оставалось времени разбираться, надо было действовать. Тогда все растерялись и не понимали, как поступать. И только Амин знал, что делать. Его железная сила воля, огромная энергия и решительность заставили действовать единомышленников, которые ещё остались на свободе. Амин тогда поставил на молодёжь. Он видел их горячие глаза, готовность жертвовать собой во имя Революции и народа. Молодёжь всегда радикальна и больше всего готова рисковать и принимать участие в самых авантюрных поступках. Амин сумел тогда убедить молодых офицеров в их значимости и способности изменить историю и перевернуть новую страницу в жизни Афганистана. Вернувшись домой после совещания с молодыми офицерами, где его уже ждала полиция, а утром должны были отвезти в тюрьму. Он успел тогда быстро набросать записку Ватанджу и передать через сына.

Апрельская революция свершилась, и в этом была ключевая заслуга Амина и его друзей – молодых офицеров. Революция спасла жизни лидерам НДПА в тот момент, когда решалось – быть или не быть партии. Хафизулла Амин первый предложил на должность председателя революционного совета своего Учителя – Нур Мохаммада Тараки…

Теперь все эти герои сплотились вокруг Вождя революции, хотя его нерешительность и порой трусость чуть не погубили все дело. Но Тараки был его Учителем и наставником. И Хафизулла тащил на себе весь воз проблем, он решал самые насущные вопросы Афганистана, разбирался с труднейшими задачами, много ездил по стране и пытался направить реформы в созидательное русло. На Тараки он рассчитывать уже не мог. Вождя все более плотным кольцом обступали люди, которые возвеличивали его, превознося до небес. Учитель был неплохим человеком, но испытание властью не выдержал. В нём проявились высокомерие, презрение к чужому мнению, завышенная самооценка. Перед Вождём уже не было преград, он не руководил, а царствовал.

Амин не обращал на это внимание. Пусть учитель правит, а я буду руководить, думал Хафизулла.

Когда Тараки набрался сил и уверенности в себе, он обрушился на своего давнего конкурента по партии Кармаля. Премьер-министр был слишком интеллигентным человеком, ему не хватало практичности, да и амбиции тоже мешали делу. Возник конфликт. Тараки, как все восточные правители, знал, как убирать конкурентов. Тогда Амин убедил, что не нужно трогать товарища Кармаля. Проще отпустить с миром за кордон, там он уже ничего плохого не сможет сделать для Вождя. Так же Амин убедил поступить и с Наджибуллой, и с другими видными деятелями фракции «Парчам».

Молодые герои революции очень сильно приблизились к Тараки, который все реже стал прислушиваться к мнению своего помощника. Особенно возмущал Амина Ассадулла Сарвари, который руководил службой АГСА. Хафизуллу коробила радикальная позиция Сарвари. Председателю Революционного Совета не хватало решительности, в конце концов, будучи всего лишь прекрасным писателем, волей судьбы ставшим во главе целого государства, ему не хватало опыта, мудрости и трудолюбия, он был слаб к лести и не обладал той широтой мышления, которая требовалась для руководителя государства. Всем этим пользовались новые фавориты Тараки. Амин пытался выстроить современную систему государственного управления. Однако ключевые решения всё-таки принимал Вождь. Если раньше учитель внимательно слушал своего любимого ученика и давал ему свободу в принятии решений, то теперь Вождь всё больше и больше прислушивался к мнению своих молодых кумиров. «До хорошего это не доведёт», – мрачно думал Амин.

* * *

…Генерал Иванов покинул дворец Арг, уходя со встречи с тяжёлым сердцем. Он должен был убедить Тараки в прекращении репрессий в отношении своих же однопартийцев. Генерал прекрасно понимал, какой колоссальный вред Революции наносят внутренние противоречия и последовавшие репрессии. Он знал, сколько его хороших друзей арестовали за последнее время, а ведь все они были преданными сторонниками социализма и надёжными друзьями СССР. Иванов сел в машину и отправился в Посольство в удручённом состоянии. Он не смог выполнить указания своего шефа и остановить террор, который затеял Тараки и его ближайшее окружение. А что он мог ответить Вождю революции? Сказать, что Ленин был не прав, когда приказывал расстреливать своих бывших единомышленников. У любой революции всегда действуют одни и те же законы. Надо было поговорить с Амином, ведь реальная власть сегодня именно у него. Но Иванов недолюбливал его. Генерал в присутствии Амина чувствовал себя как-то неуверенно, и это вызывало негативное отношение к помощнику Тараки. Этот Амин обладал чудовищной энергией, колоссальной силой воли и умел смотреть таким взглядом, что выворачивал собеседнику душу наизнанку. Иванов привык к тому, что перед ним все дрожали от страха и он всегда чувствовал себя хозяином положения. Генерал боялся только двух людей: Андропова и, к великому сожалению для себя, Амина.

* * *

Гульпашта много работала, она приходила в школу ранним утром, сама убирала двор и класс. Молодая женщина разводила огонь в печке и старалась согреть школу, чтобы дети не замерзали. Многие ученики приходили босиком, у них не было денег даже на самые дешёвые шлёпанцы. Гульпашта на свои средства покупала им ботинки, часто приносила в школу еду, чтобы хоть чуть-чуть накормить своих самых голодных воспитанников. Она учила их правописанию и чтению, рассказывала захватывающие истории из жизни Афганистана. Дети, затаив дыхание, слушали её повествования о других странах, экзотических животных, о законах природы. Перед ними открывался новый мир, расширялись горизонты их познаний. Теперь они уже умели читать по слогам, считать, складывать и вычитать, они знали, что их страна расположилась между великими горами Памира, Гиндукуша и Сулеймановыми горами, а в столице ходят троллейбусы и есть театры и музеи. Школа для них теперь стала огромной отдушиной в безысходной жизни. Что они знали до неё? Грязный дувал, глиняный холодный пол, работу с раннего детства на поле, усталость и нищету, а часто и голод. Но их учительница показала им другой мир, мир иных возможностей. Главное – надо заниматься, тогда можно поехать в столицу и поступить в университет, стать преподавателем. Многие хотели быть учителями, как Гульпашта. Ребята мечтали стать врачами, инженерами, водителями автобусов, а если повезёт, аж лётчиками. Учительница рассказывала им, что люди даже в космос летают на ракетах. Правда, это было выше их понимания.

Родители поначалу роптали: «Кто будет нам помогать по дому? Лентяев растим!». Но вскоре они убедились, какой благотворной энергией заряжает педагог своих учеников. Многих дехкан тронуло то, что молодая женщина заботилась о детях, как о родных. Она делала им маленькие подарки из своей, наверное, не такой большой зарплаты. Некоторые дехкане не могли одеть и обуть собственных детей, и когда они видели, что вернувшееся из школы чадо было обуто, а иногда и в новой кофточке, то слезы благодарности к Всевышнему текли по их измождённым, обветренным лицам. Но Всевышний был здесь не при чём. Просто Гульпашта не могла без боли смотреть на голодных и замёрзших ребят. Всю свою зарплату она тратила на самых бедных и обездоленных детей, оставляя себе немного денег – только на самое необходимое. Теперь и она жила впроголодь, но её сердце согревалось оттого, что кому-то в этом забытом Богом уголке стало немного лучше. Она продолжала учить детей, раскрывая в них самые наилучшие качества, понимая, какие талантливые воспитанники ей достались.

Ребята очень любили Гульпашту. В семье им не уделяли должного внимания. Их родители трудились не покладая рук, пытаясь хоть как-то выжить на этом суровом и жестоком свете, и проживали очень трудную жизнь, зная, что им никогда не выбраться из этого несправедливого мира, а их детям уготована та же участь. Постепенно они становились замкнутыми, сердитыми, тоска заливала горечью души, делая людей смиренными и безразличными ко всему, что их окружает… Но открытие школы в кишлаке наполнило смысом существование дехкан, которые поверили, что, возможно, доля их детей окажется другой. Их чада смогут выучиться и стать людьми. Есть досыта, одеваться в тёплые, хорошие одежды, носить удобную обувь и, возможно даже, иметь свой дом с горячей водой и радио. Это была вершина их мечтаний.

* * *

Поговорив с генералом Ивановым, Тараки почувствовал себя победителем. «Как ловко я убедил этого КГБэшника, – радовался он. – Генералу нечем было крыть. Будем считать, что я доказал свою правоту советскому руководству. Как бы они сами поступили на моём месте?..». История Советского союза доказывала правильность решений руководителя партии и Афганистана.

Революция задыхалась. Не проведя нужных реформ, начали действовать основные законы революции, она стала поедать своих основателей.

Зазвенел телефон закрытой связи, и Тараки поднял трубку:

– Я слушаю Вас.

После небольшой паузы прозвучал голос:

– Товарищ Нур, против Вас готовят заговор. Все нити идут в Прагу и Тегеран. – В трубке раздались короткие гудки.

Знакомый голос опять предупреждал Тараки об опасности. Но кто этот ангел-хранитель? Не шайтан ли, который хочет его ниспровергнуть в ад?

Тараки вызвал к себе начальника АГСА – «Есть проблема!».

…Холодным, снежным утром Москва встречала председателя Революционного совета Афганистана и народно-демократической партии Афганистана, видного деятеля мирового прогрессивного движения товарища Нур Мохаммада Тараки. Во Внуково его ждал председатель правительства СССР Алексей Косыгин.

Руководитель Афганистана спустился с трапа самолёта, вместе с ним прилетела внушительная правительственная делегация. Косыгин тепло поприветствовал афганского гостя… Вот перед ними ровными рядами прошёл строй почётного караула, и кортеж с афганским гостем помчался в Кремль.

Косыгин проводил Тараки в комнату для ожидания со словами:

– Через двадцать минут состоится ваша встреча с Леонидом Ильичем, пока отдыхайте. – Председатель правительства СССР прикрыл за собой дверь и удалился.

В назначенное время Тараки вошёл в большой кабинет приёмов Почётных гостей. Перед собой он увидел уставшего от жизни больного мужчину, с бледным лицом и красными глазами «И это самый могущественный человек в Мире?» – невольно подумалось афганскому лидеру. Но, подавив в себе негативные мысли, он бросился на генерального секретаря, обнимая его и вкладывая в это всё природное обаяние. Своим видом Тараки старался показать Леониду Ильичу, как он рад встретиться с величайшим руководителем в мире.

Конечно, Брежнев был удивлён таким радушным и тёплым приветствием. Его обнимали все руководители, но от них шёл холод и порой презрение. А этот писатель был таким искренним, и от него исходило столько тепла, что генеральный секретарь даже немного прослезился: хоть кто-то по-настоящему ценил его в этом холодном, расчётливом мире подхалимов и лизоблюдов. Брежнев прочитал многие произведения Тараки, и Леонида Ильича, как человека эмоционального, трогали эти книги, которые так напоминали детство самого генерального секретаря.

Было сказано много тёплых слов о дружбе народов СССР и Афганистана, о крепких связях КПСС и НДПА и продолжении идей Великого Октября в Афганистане. Брежнев очень любил тему – продолжения Октябрьской революции и распространения идей социализма по всему миру. «Этот товарищ Тараки симпатичен, умён, знает жизнь, любит людей, честен и мне кажется, будет верен нам!» – подумал Брежнев и тепло попрощался с руководителем афганской революции. 5 декабря был подписан «Договор о сотрудничестве между СССР и ДРА».

Тем временем в Афганистане шли задержания видных деятелей фракции «Парчам». Арестовывали людей, которые себя посвятили партии, часто рисковали свободой и жизнью. В тюрьмы бросали тех, благодаря кому свершился переворот. В один миг пламенные революционеры превращались во врагов революции. Арестовывали губернаторов, руководителей НДПА районов и городов, начались чистки в «Царандое», армии и даже в АГСА. Активистов «Парчам» забирали ночью, подъехав на УАЗиках. Сотрудники госбезопасности, в штатском, бесцеремонно врывались в жилища попавших под подозрение людей, без всяких объяснений «оппозиционеров» выталкивали из домов и сажали в машины. Той же ночью начинались допросы задержанных.

Люди не понимали, почему их схватили. Они верно служили партии и готовы были умереть за идеалы Саурской революции. Но теперь в одночасье становились врагами народа. Их призывали к признаниям. Они не понимали, в чём им признаваться? Им любезно предлагали взять на себя вину за те деяния, которые они не совершали. Их избивали. Били по лицу, человек падал, его продолжали колотить ногами. Так продолжалось по нескольку часов, после чего лицо арестанта превращалось в одно неузнаваемое кровавое месиво, людям отбивали почки и другие органы. Во время избиений у многих рвались селезёнки, печень, ломались рёбра, челюсти и руки… Так, под тяжёлыми ударами костоломов, умирали герои революции, так и не поняв, за что… Всех, кто оставался в живых после этих «бесед», утром расстреливали без суда и следствия, а их тела вывозили в безлюдные места и закапывали в огромных братских могилах.

Террор шёл по всей стране, набирая обороты. Любое высказывание против новой власти и лично Тараки воспринималось как жестокое преступление, и со всеми, кто был недоволен, поступали коротко и жёстко.

Вождь революции сидел в своём кабинете Дворца. Сарвари подолгу объяснял интеллигентному писателю и Великому Вождю, что народ любит силу, а иначе с людьми нельзя, они перестанут бояться и начнётся смута. Мысленно соглашаясь со своим помощником, Тараки и представить себе не мог, сколько крови и страданий, жестокости, разочарования и боли принесёт его молчание для лучших сыновей Афганистана, поверивших Вождю в светлое будущее.

Тараки опять вызвал к себе начальника службы государственной безопасности АГСА. Вождь был предельно напряжён:

– Товарищ Сарвари, в нашу страну проникли щупальца врагов, они везде и всюду. Мы можем их истреблять годами, пока не уничтожим голову этой гидры контрреволюции.

– Не понял, товарищ Нур? – решил уточнить руководитель государственной безопасности.

– Я имею в виду этого Кармаля! Это его происки, он плетёт эти заговоры внутри нашей страны. Нужно найти способных людей и разобраться с ним. И с Наджибуллой – тоже. А пока я подготовлю указ об их замене с постов послов в Чехословакии и Иране. – Тараки знаком показал Сарвари, что разговор закончен.

Три дня спустя, утром, группа одетых в европейские костюмы людей вылетела рейсовым самолётом в Москву, а оттуда – в Прагу.

За день до этого Крючков докладывал Андропову о готовящейся акции по устранению Кармаля в Праге. Почему-то генерал Иванов не объяснил, что надо остановить репрессии в Демократической республике Афганистан и прийти к соглашению внутри НДПА. Информация, полученная от руководителя внешней разведки, не на шутку встревожила Андропова.

– Кто заказал товарища Кармаля? – обратился он к своему заместителю.

– По моим сведениям, это дело рук Амина, – ответил Крючков.

– Вы уверены, Владимир Александрович?

– Конечно! Вся реальная власть сегодня у него, – решительно ответил Крючков.

Андропов помолчал, подумав несколько минут, затем произнёс:

– Оставлять в Праге товарища Кармаля больше нельзя. Срочно переправьте его в Москву и разместите в одной из наших закрытых дач. И чтобы никто об этом не знал. Владимир Александрович, лично займитесь этим делом. Вы персонально отвечаете за жизнь товарища Кармаля! – с этими словами он пожал руку Крючкову, проводив его до дверей кабинета.

В Шереметьево приземлился самолёт из Кабула, и четверо мужчин крепкого телосложения вышли из лайнера. Они прождали некоторое время в зале ожидания, пока не объявили информацию о рейсе Москва – Прага. Когда группа поднялась, чтобы направиться к выходу для посадки в самолёт, к ним подошли несколько человек в штатском и предложили пройти с ними. Больше этих четверых никто не видел.

Пуштун Тараки всегда гордился своей национальностью. Пуштуны составляли девять миллионов из восемнадцатимиллионного населения Афганистана. Более четырёх миллионов в стране проживало таджиков, полтора миллиона – узбеков, затем шли туркмены, белуджи, хозарийцы, выходцы из Индии и Ирана и ещё много представителей других народностей. Всех их объединяло одно – Афганистан. Новая власть должна была дать больше прав этническим меньшинствам страны. Необходимы были серьёзные реформы в национальной политике. И многие люди считали, что Саурская революция изменит жизнь к лучшему. Однако Великий Вождь, встав во главе государства, забыл особенности своей страны. Тараки гордился тем, что он пуштун, представитель самого могущественного народа, и его высокомерное отношение к другим этносам стало сказываться и в проведении национальной политики. Великий Вождь Саурской революции взял курс на пуштинизацию Афганистана. В правительстве стали доминировать представители пушту, которые назначались на ключевые посты. И своим высокомерным отношением к другим народам они вызывали негативное расположение национальных меньшинств к новой власти и апрельской революции.

* * *

В Тегеран на автобусе из Герата прибыли шиитские паломники в традиционных тёмных одеждах, они направлялись в мечеть Иммамзаде Зейд. Толпа шла к Величественному храму с огромным куполом, украшенным голубой мозаикой, с бесподобно красивыми узорами. Изящные минареты уносились в небо, обращаясь к Всевышнему с мольбой о ниспослании живущим здесь людям процветания и благополучия. Все направились к узорчатым воротам мечети.

В это время несколько человек незаметно свернули в переулок и растворились в многолюдной толпе, идущих на молитву. Пройдя несколько кварталов, они поймали такси и отправились по адресу, который был указан в их записной книжке. Такси остановилось на одной из улиц, напротив небольшого магазина. Пассажиры расплатились с водителем. Немного посоветовавшись, они разошлись в разные стороны. Рядом находилось посольство Афганистана в Иране. Один из паломников, не спеша, прошёлся вдоль забора дипломатической миссии. Снаружи стояли стражи исламской революции, за воротами прохаживались представители афганской службы безопасности. Паломник оценил ситуацию и свернул на соседнюю улицу.

Через несколько дней страж исламской революции заступил на несение службы, как обычно. Погода была прохладной, шёл холодный моросящий дождь. Поёжившись в своей шинели, блюститель поряка осматривал всех, кто проходил мимо посольства. Вдруг он услышал крики женщины. Страж нехотя посмотрел в ту сторону улицы, откуда шли вопли, и увидел, как двое мужчин в шиитских одеждах схватили за волосы женщину, повалили и начали её утюжить, волоча по мокрому асфальту. Неприятное чувство зашевелилось в душе стража. Как можно бить женщину, да ещё и прилюдно. Он достал свисток и начал свистеть, пытаясь испугать нападавших. Однако те не обращали внимания на стража и ещё сильнее стали избивать несчастную.

Наконец, охранник выскочил из своей будки и побежал в сторону нарушителей закона. Представители службы безопасности посольства, привлечённые шумом, тоже выскочили на улицу. Избиение девушки продолжалось.

Страж исламской революции пытался оттащить мужчин от женщины, но у него ничего не получалось. К хулиганам подбежали охранники посольства. Они пытались урезонить агрессивных мужчин, прилюдно избивающих женщину, и постарались оттеснить обидчиков, как внезапно в руках хулиганов сверкнули лезвия ножей. Оба охранника посольства вдруг обмякли, на груди появились красные пятна крови. Страж исламской революции увидел, как падают охранники, схватился за кобуру, но в это время женщина резким ударом ножа остановила сердце стража. Драка мгновенно закончилась.

Из-за угла выскочил небольшой крытый грузовик. Тела убитых быстро были погружены в кузов, и машина умчалась прочь. Пока шла драка, и охрана пыталась спасти несчастную женщину, четверо мужчин быстро перелезли через забор и незаметно прокрались в здание Посольства.