Текст книги "Вакуум. История открытия себя"

ГЛАВА 5. РАЗВЛЕЧЕНИЯ

–Выложите на стол предметы, содержащие металл.

Лицо этого охранника непроницаемо как полиэтиленовый пакет. Попробуй сострить и он обдаст тебя взглядом, до краев полным презрения. Да такого, что холоднее льдов Антарктиды. Этой сраный уёбок зарабатывает практически неосязаемые пять штук в месяц, а ведет себя как ёбаный Оби Ван Кеноби.

Так и подмывает всечь ему разок, чтобы вылетело всё это дерьмо из головы.

Телочки на ресепшене та же хуйня. Вся такая охуенная, вся такая невъебательская. И осанка у неё есть и заточка на обладательницу Грэмми. Один раз ведешь в приличное место, платишь за еду и бухло и полетели ляжки в разные стороны, пошла рогаточка врассыпную.

Охранники по периметру. Тоже, блять, Джеймсы Бонды. Им выдали красивые наушники, которые прозрачные и спиралькой. Они видели их в боевиках и им льстит.

И все они смотрят на тебя, как на вшу только потому, что в отделе кадров этого заведения получают зарплату, а ты платишь на входе, в баре и вообще, в принципе – платишь.

Но если вы такие охуенные, то почему вы паритесь тут, а не задаёте тон в правительстве?

Как бы там ни было я внутри. В клубе. Впервые в жизни. Модная музыка, модный интерьер, модно одетые модные люди. И я, наиболее охуительный самец в чертовски крутом прикиде. Армейские штаны, берцы, обтягивающая черная водолазка с коротким горлом и лысая голова. Ни один моднейший комплект прикида не сравнится по крутости с моей упаковкой. Хлаааам.

– Что будешь, друган-братан?– Спрашивает меня Цурик.

– Мне пожалуйста одну премию за самый неподходящий прикид. Первое место.– Только что осознал, что я её достоин.

– Да похуй, забей.

– Конечно похуй. Коры же чисто. Балтика, братан, троечка.

Цурик берет в баре пива. Гопники, блять.

– Давай, отче, за пограничные войска. Единственные настоящие войска в мире.– Мы чокаемся и пьем пива.

Потому что никакие ракетные, десантные или пиздец вообще внутренние рядом не стоят с пограничными. Самыми настоящими и единственными вообще войсками на планете.

Мы сидим в баре у боулинга.

Здесь два бара. Один этот и один на танцполе.

Еще тут собственно боулинг и понятное дело танцпол.

Боулинг находится недалеко от входа, вдоль него стоят столики, а у начала дорожек – бар. Отсюда можно попасть на танцпол, пройдя мимо входа. Там стоит сцена, как в школе в актовом зале, над сценой сидит диджей под самым потолком в нише. С другой стороны снова бар, от которого ведет лестница наверх.

Там сидят местные "взрослые". Типа охуительные пацаны и девчонки, которые не танцуют, но потрясающе серьезны, умны, продвинуты. Понятное дело это ирония. Потому что все эти серьезные ребята учились в моей школе. И с тех пор ничего не изменилось. Ну, может они поустраивались на классные работы и получают классные зарплаты. Может чем-то заправляют, как например, Ленар Шарипов, который работает в мэрии по протекции отца. Но что-то подсказывает мне, что в компании реально серьезных пацанов и девчонок эти ребята будут выглядеть щенками с переломленными лапками.

А если не идти на танцпол после входа, то можно попасть в чилл-аут. В котором сидят другие люди. Там играет спокойная музыка и все расположено к беседе. Там пьют чай, курят кальян, разговаривают или сидят молча. Люди в чилл-ауте похожи на вегитарианцев. Или на овощей. Vegetarian aka Vegetable. Одно и то же в сущности. Тихие, молчаливые, учтивые. Они ходят сюда посидеть, поесть суши и попить чай. Видимо что-то в этом находят. Думаю если пнуть одного из них, он просто перекатится на другой конец дивана, как картофелина.

Понятное дело, что в боулинг люди тоже играют. Раз он здесь есть. Они берут дорожку, заказывают коктейли и катают шары. Короче, какие-то дебилы вообще.

И вот все эти три группы людей густо отсасывают у четвертой группы людей:

Тех, кто приходит на танцпол, бухать и трахаться. Клубы насколько я понял вообще созданы только для этого – нахуяриться и подкатить к противоположному полу, а потом уйти с ним домой, чтобы окунуться в случайное порево. Думаю, это не просто отличная, а вообще самая настоящая цель. Остальное – чушь собачья.

Мы бухаем.

Я и Цурик, рядом Гурьянов и Юра, которые пьют аккуратно. Я сканирую помещение на предмет прикольных девочек, которым можно вдуть, да и так мажу взглядом знакомясь с изменившимся за два года миром.

Три хорошеньких молодых телочки сидят за одним из столиков, расположенных вдоль боулинга, смотрят на катящиеся шары, болтают. Вполне в моем вкусе.

– Цурик, сделай три отвертки, пойду склею тех тёлок.

Цурик оформляет три отвертки, я беру их и подкатываю к тёлочкам.

***

– …и там такая пуговка сзади большая, а на ней эмблемка…,– обрывается на полуслове нежное создание с маленькими губками, поднимает вверх глазки. Когда видишь такое резко понимаешь: в этом рту определенно не хватает твоего члена.

– Дамочки, как насчет небольшого количества алкоголя и непринужденной беседы с отличным парнем?

– Садись. Тебя как зовут?

– Илья. Вас как?

– Женя.

– Лена.

– Катя.

– Часто здесь бываете?– Спрашиваю. Вопрос предельно бестолковый. Всегда его задаю.

– Да так, зашли ненадолго. Мы обычно в Батыре тусуемся,– Лена сходу набивает свой ценник нулями, т.к. Батыр в Челнах наиболее крутой клуб,– А ты почему так одет, скинхед, что ли?

– Чего? Скинхэд. Какой там скинхэд? Я защитник Родины, детка. Вернулся на прошлой неделе.

Вообще-то я действительно выгляжу как скинхэд. Но нужно маленько соображать вообще-то. И не путать правильного пацана, получившего армейский шмот по долгу службы с каким-то скинхэдом, берущим армейскую одежду в магазине за деньги, чтобы выглядеть круто.

– Где служил?– Спрашивает Женя и вызывает тем самым бурю воспоминаний. Положительных конечно.

Я припит, недавно из армии, которую люблю всем сердцем, ну и:

Начинаю рассказывать про армию. В тему это или нет, мне похуй. Хотя это определенно не в тему. И все же похуй. Меня очень волнует эта история. Все рассказываю и рассказываю. Меня прямо несет, как в русской тройке, запряженной отборными жеребцами. И так я здорово себя чувствую, так мне нравится все это настроенное на армию ораторство, что я напрочь забываю о желании вдуть. Возможно это потому что армия дороже порева. Весь этот натуральный мужской быт несопостовимо дороже самок и всей этой межполовой хуйни.

Тёлки наверное считают иначе. Судя по лицам что-то типа этого:

Лена: "Ну и дебил! Нашёл, о чём разговаривать с девушками. Вроде хорошенький, а такой даун. Армейский. Уже долбаный час сидим, а никто путный клеить и не собирается. И тут этот служака".

Катя: "Что за дурак? Неужели у меня на лбу написано: "Дура", что ты ко мне подкатил? Зачем я отшила Костю? У него хоть денег полно. А этот… Ну кому в голову придет напялить армейские ботинки с камуфляжем в клуб?".

Женя: "Какой милый, искренний парень. Хотя при всей своей душевности, конечно, он хочет только засадить. Это мы все знаем. Что, лапочка, трахаться хочешь? Так научись быть интересным сначала. Переоденься, в этом прикиде пролёт обеспечен. А может, это я такая критичная. Сижу тут с этими овцами, жду мачо на мерине? Общаюсь с мажориками, которые тратят деньги своих папочек? Сосунки, даже защищать не станут, случись что. Этот сможет, но он такоооой не мооооодный".

Но мне-то вообще параллельно что они думают, даже если совпало. Подошел вдуть, пробило на армию, похуй, пляшем.

И вот я долбаный час рассказываю самые важные свои мысли. О друзьях, сослуживцах, с которыми вместе тянул лямку, выручал их, они меня выручали. О чисто мужской компании, в которой ты обретаешь то, чего никогда не получишь здесь. И даже сам как-то удивляюсь своему напору. Потому что до армии я был совсем другим человеком. И считал вот такие вот рассказы унылым говном. А сейчас сам говорю об армии и чувствую себя прекрасно.

Я – Колумб, открывающий этим аборигенкам новый дивный мир мужской души.

– А у вас в армии была дедовщина?– спрашивает Женя с вот этой вот сраной интонацией "уж-мы-то-знаем-что-это". Это очень плохой вопрос, девочка, очень плохой.

Вот бестолочь. Вечно у этих бестолковых пилоток только одна ассоциация с армией. И всегда негативно окрашенная. Дедовщина считает она это когда "избивают". Так бесит, что прямо тут же хочется пнуть ей ногой в голову. Чтобы вот эта мысль вылетела напрочь.

Она поднимает потрясающе важную тему, но своей узколобой нелюбопытностью тут же опошляет это священное, можно сказать, действо. Хотя даже рядом не представляет что такое дедовщина и сколько она реально значит для пацана.

Пара телерепортажей об "армейском беспределе", пара видео на которых старослужащие бьют молодежь. Пара нытиков, вернувшихся с армии. И вуаля: "Дедовщина" быстрого приготовления, просто высыпи в мозг и залей кипятком". В результате она, как и тысячи оголтелых тёток осуждает этот эпизод важнейшего в жизни мужского воспитания.

А что на самом деле? Была ли у нас в армии дедовщина?

Когда дед, старослужащий, учит духа, только призавшегося тому, как правильно вести себя в мужском коллективе. Было ли это у нас?

Обучение. Неофициальное, не лимитируемое рамками закона, а оттого максимально реалистичное. Было ли оно? Потому что ключевое слово здесь не "насилие", а "обучение".

Как разговаривать, как поступать, какие принимать решения и вообще что это такое – мужской мир. Когда ты отслужил год, то знаешь о нем все. Ты живешь в нем, вращаешься, ты понимаешь – какие движения происходят среди простых пацанов, чем живут офицеры, чем руководствуется командир взвода, выполняя свои ежедневные обязанности. Ты понимаешь всю пищевую цепочку от духа до генерала армии.

Прослужив год ты проникаешь в самую суть мужского мировоззрения, мужской миссии, цели существования и методов реализации чисто мужских амбиций. Осознание взаимодействий между отдельными самцами становится частью тебя, ты перепрограммируешься из вымышленного гражданского мира в натуральный, чистый мир естественной мужской природы. В самую дичь ты заходишь призвавшись и через год она – часть тебя. Ты доктор наук по мужской природе.

И вокруг тебя такие же пацаны.

Вы в теме, вы при деле, вы в деталях шарите, знаете – как это работает. И зная механизмы, устройство условий, в которых живете, вы реализуете свои собственные жизненные мужские миссии, раскрываете свой первобытный потенциал. С ним ты пришел в мир, он – единственное, что у тебя есть. Он – ключ ко всему, что ты должен сделать в жизни.

И тут в твою понятную компанию приходят пацанчики, которые вообще не при делах. У них в голове каша, они не способны ни брать ответственность, ни принимать решения.

Они движимы другими правилами. Гражданскими, в которых за тебя все решено. Где есть закон, который тебя защищает и профессия, которая тебя кормит.

И со всей этой неспособностью на поступок они приходят в твой новый дом, на равных правах.

Потому что шакалы следят за равностью этих прав. Старшины-то понимают, они живут с нами, они делают все правильно. Но штабные офицеры, у них все иначе. На них распространяется устав, в котором прописан каждый взмах рукой. Но который, к сожалению не работает в реальности. Да, там все продумано, до деталей. Но в теории. В вакууме.

Устав это для идеального мира, населенного покорными баранами. У них нет миссии, нет харизмы. Они делают то, что нужно и не испытывают личных амбиций.

Устав не работает в реале! Потому что все мы разные. Мы не равны. У каждого из нас свои амбиции.

Взять меня. Я здоровый белый пацан, с отлично работающей головой. Меня нельзя равнять с тупым якутом или с чахлым задротом. Нельзя равнять с громилой с Кавказа. С инвалидом, парализованным, овощем. Я способен делать то, что не способны другие. А другие способны делать то, на что не способен я.

Мы не равны.

Мы все разные.

И если один может часами тянуть носок, отрабатывая строевой шаг, то у другого от этого кружится голова и он падает в обморок, а в третьем нарастает злость и агрессия к тем, кто заставляет его тянуть носок.

Шакалы требуют равенства, воспринимая солдат за послушных роботов. Солдаты живут в своей реальности, не принимая шакалов и делая вид, что все ок.

Потому что иначе дисбат.

Штабной офицер считает, что может положиться на солдата в войну. Солдат понимает, что случись война он может рассчитывать на пулю в лоб тому штабному пидарасу, который дрочил его на срочной службе.

Думаю огромное количество пацанов, с которыми я служил, воспользовались бы возможностью, случись война и истыкали бы тело нашего начальника штаба штык-ножами.

Думаю лично я разрубил бы ему лопатой лицо напополам. И когда бы это происходило вряд ли бы сработал устав, согласно которому неуставные отношения между солдатами и офицерами запрещены.

Почему так?

Потому что свод правил, придуманный для вакуума не работает в реальном мире. Здесь, в реальности нам насрать на уставы и законы. Мы соблюдаем их отчасти чтобы просто не попасть в тюрьму. Ведь мы живые, наше время ограничено и мы хотим успеть как можно больше.

Поэтому на войну не отправляют штабных офицеров. Их там просто нахуй поубивают.

Простой пример. На одной из соседних застав пацаны привязали старшину к носилкам и сожгли в печи.

Зверство? Дедовщина? Беспредел?

Он сам напросился.

Быть пидарасом, какого свет не видывал и считать, что с тобой ничего не случится это же отчаянный крик: "Избавьте мир от меня! Я мерзок!".

Дедовщина была у нас в армии?

Конечно была.

Как иначе жить с теми, кто нихуя не понимает? У кого блять розовые очки и мамины пирожки в заднице? Объяснять, учить, раскладывать, ну и пиздить, если не доходит.

В армии нет времени на установление психологического контакта. В армии каждый за себя и своих пацанов. Оступился – схавали. Не нашарил себе нормальной еды – голодный, не подсек нормальной одежды – ходишь как обормот.

А это прямой намек на то, что ты лох и тебя можно задрочить.

Элементарно автомат с кривым дулом если проебал момент и взял что дали. Потому что остальные уже сообразили себе автоматы с ровными дулами.

Ты целый день в движении, как волк рыщешь. И к году службы это уже становится буднями. Ты просто делаешь то, что нужно, чтобы быть в порядке.

И тут дух.

Который мало того, что не выполняет свои обязанности еще и тебя палит. Конечно ты ему всечешь. И твои пацаны всекут по разу. Если он ёбаный тормоз ему вообще приходется вламывать каждый день, пока не придет в сознание и не поймет:

Нужно двигаться, нужно шарить, нужно ловить момент.

Не нужно думать, что за тебя всё произойдет само. В глазах офицера ты слаб, я силен, если ты лажаешь, офицер нагибает меня. Я тебе за это втреплю так, чтобы ты раз и навсегда забыл что такое – подставлять мою задницу.

Может это и неправильно, но армия держится на этом. Именно благодаря этому туда заходят пацаны, а выходят мужчины. Либо шлак, который показывают по телику в передаче "Меня били в армии, мама, помоги".

Была ли у меня в армии дедовщина? Слава Богу, что была!

– Была.– Говорю.– Дедовщина, это в первую очередь, порядок и дисциплина. Без неё армия превратится в помойку. Каждый будет делать, что хочет. А это беспредел, это неправильно. Старший должен учить младшего. Это же не детский сад, а мужская школа, защита Родины. В армии мальчики становятся мужчинами.

Нахуй я это говорю ей? Вот нахуй? Потому что это правда. Потому что эту ёбаная пизда должна услышать правду.

– Но ведь не гуманно бить других людей, издеваться,– Лена выделила главное. Информация объемом как раз под куриный мозг.

В армии не гуманно, а на улице похуй, можно?

Почему тёлки, которые считают армию негуманной, не обламываются встречаться с бандитами? Потому что тачка, нормальная еда в ресторане и пиздатые квартирные условия?

Типа окупает?

В школах дети издеваются друг над другом. Ты сама наверное издевалась над лохушками. Уж хотя бы подъебывала. На работе босс издевается над работником. В тюрьмах издеваются над заключенными. Развитые страны издеваются над отсталыми, закатывая войны и сбрасывая бомбы. Мы сдираем с животных кожу, чтобы шить одежду, в которой зачастую нет особой необходимости. Мы пропускаем через коров ток, чтобы есть их плоть. Мы выливаем отходы химического производства в девственно чистые озера, чтобы иметь пластиковые стаканчики. Мы убиваем атмосферу, потому что нам нравится быстро ездить на машинах.

Мы блять варвары.

И пара замученных до смерти лохов в армии вообще не колышат всей этой ситуации. Даже блять не создают колебаний.

Так какого хуя вся эта "гуманная" общественность льет галлоны слез по паре отщепенцев, вскрывших себе вены или забитых до смерти?

Почему, блядь, из миллионов служивших находится лишь пара ущербных, которые во всю глотку вопят, как их избивали и все слушают?

Почему их никто не презирает за неспособность защищать Родину?

За отсутствие мужественности, решительности и вообще всего того, на что можно положиться в трудную минуту.

Почему ты их жалеешь, дура?

Ведь если в стране начнется замес эти вот твои толерастические пидарасы будет первыми же висеть на колах с отрезанными головами. А нормальные пацаны, взращенные правильной дедовщиной будут рисковать жизнью, собственной, своей, единственной.

И ради чего?

Ради того, чтобы ты жила и спокойно рожала. Чтобы могла рассуждать о чем-то вообще, а не была изнасилована в разбомбленном здании, выпотрошена и набита соломой, как чучело.

Вся страна блять сочувствует парочке таких, с которыми не то, чтобы в разведку, которых еще при рождении нужно было скинуть со скалы. Чтобы не рисковать нормальными.

И почему никто не слушает тысячи русских солдат, счастливых тому, что отслужили, вспоминающих армию с удовольствием, благодарных ей?

Или наше мнение не в счет, т.к. близко не перевешивает слюни и сопли?

Ёбаные вы пидарасы. Мы формируем армию и наше мнение не в счёт?

Ну тогда я скажу: Пацаны! Братья! Красавчики! Мы всё сделали правильно! Мы и есть мужчины!

Не трогайте, блять, нормальных пацанов. Не трогайте тех, кто служил и надеялся только на себя. Кто своей службой доказал, что он мужчина. Кто, сука, не испугался армии, дедовщины и прочих соплей, а пошёл, увидел и победил. Вы ни хуя не знаете. Даже грамма не знаете, что такое дедовщина! Не высказывайте своё тупое мнение, а завалите ебало, пока целое!

– Насилие не входит в обязательную программу. Получает только тот, кто не понимает по-хорошему. Это такое классное средство, чтобы доходило с пол-пинка. Всё функционально.

– И ты бил?– включила чисто женскую броню Лена.

С одной стороны можно отстаивать свою позицию, но с другой – молодая пизда. Перед ней чтоли отстаивать?

– Я не сторонник насилия, так скажем.

– У меня брат сейчас служит в армии. Вот недавно ушел. Андрей. Его там сейчас бьют?

Да стопудов, прямо в этот момент ломают об голову табуретку.

– А он вообще нормальный, соображает?– Спрашиваю.

– Конечно соображает. Он же не дебил.– Смеется Катя.

– Ну тогда все ок.

– А-а-а. Я отойду ненадолго.

Ушла, чтобы не возвращаться.

– А вы девочки, чем вообще занимаетесь? Учитесь?– Даже не знаю зачем я это спросил.

На что Лена отвечает, глядя в сторону:

– О, смотри, Кирюша. Кирилл!

Она смотрит на парня, стоящего возле входа и выглядящего как явный пидор. Что совсем не мешает ему стоять рядом с фигуристой тёлкой и весело базарить.

Заметив Лену, он машет ей рукой. Легко, непринуждённо. Как обычно машут девушке, которую не трахают.

– Пойду, поздороваюсь,– произнесла герла, встала и удалилась. Также, чтобы не возвращаться.

Мы остались с Женей вдвоем.

– Что-то странно вы все сваливаете. Ты тоже сейчас срулишь?

– Нет, можем поговорить.

А я и не знаю о чем говорить. Все эти мысли как-то… Как-то все это неправильно. Что-то здесь всё не то. Общение не строится само собой, а я понятия не имею о чем говорить дальше. Никогда так не было. Точнее было, но я в таких случаях обычно уходил сам.

Обычно, еще до армии, бывало так: Я похожу к девушке или она ко мне, мы оба настроены на еблю и весь разговор ведет к ней. На полунамеках, интонациях, на инстинктивных действиях все движется к общей цели. И тема разговора обычно не имеет значения. Это же не поиск истины, верно? Это дорога к постели. Неважно чем ты соблюдаешь приличия, важно просто соблюдать их. Дать понять через речь, что да, ты относишься к ней уважительно, не будешь пиздить, трахнешь как следует и покормишь. А тут же нет никаких сигналов. Тихо, как в пустой темной комнате в тысячу квадратов с толстыми стальными стенами. Маршрут не виден. Что делать?

– О чём тебе интересно?– Спрашиваю. Задаю этот наиболее дурацкий вопрос.

Ничто ни к чему не движется. Но уйти мне что-то мешает. Да не что-то, а конкретно: Доказательство моей мужской состоятельности. Доказательство самому себе, что я могу развести любую тёлку.

Причем никогда так не было. Я никогда не разводил любую. Только готовых, настроенных.

Их было большинство, но не все же.

Попадались тоже вот такие глухие случаи. Некоторым был неинтересен я, некоторым вообще ебля. И всегда я просто уходил. Или говорил прямо "Мы разные, нам не по пути" или отнекивался "Пойду посмотрю что там" или просто "Пошла нахуй тварь" когда была внешняя агрессия или пренебрежение.

А теперь я как заключенный в своей мужской доктрине. Потому что все два года я считал, что меня здесь любят и ждут. Потому что до армии я пользовался успехом у баб. И в течении армии раздул этот успех до таких размеров, которые поглощают в себя всех ныне живущих самок и тех, которые должны только родиться.

– Не знаю, сам предложи.

Дерьмовая ситуация. Уйти не могу, продолжать тоже. Развлекать её у меня также нет ни малейшего желания.

Эй, подруга, подкинь дровишек. Ты что такая чахлая? Сидишь как перед телевизором. Я уже дал представление, давай и ты что-то. Хоть как-то хоть что-то просигнализируй. Сидишь как барыня, как блять дерево.

Не думаю, что ты останешься при своей несокрушимой отреченности, если я прямо здесь вдую в твое дупло. Ну раз тебе не всё всё равно, давай уж, включи что-нибудь.

– Ну конечно об армии. Ты разве не видишь? Я дембель. Я ничего не знаю о том, чем вы все сейчас живете. Давай, просвети немного. Намекни хоть.

Она состроила такое лицо, как будто тоже уйдет прямо сейчас. И ушла бы, но не успела, так как подошла её приятельница.

– Привет, красотка, как дела?– поприветствовала подошедшая цыпа Женю, прижавшись к ней и поцеловав.

Молодые самки любят это – целовать друг друга.

– Привет, детка, неплохо. Вот, с нашим защитником познакомилась. Илья.

Ну хоть имя запомнила.

– Салют, Илья, я – Инесса. Какие у тебя штанишки клевые…

Ну вот оно! И сигналы и правильная речь. Это ведь ничего не значит. Ей плевать на мои штаны. Она сигнализирует свою готовность к общению. И это классно.

Женя так посмотрела на неё, типа "ты правда считаешь их клевыми?", но похуй на Женю. Инесса смотрит на меня и мой хуй мгновенно реагирует. Он кричит мне:

"Илюх, Илюха, Илюня, вот оно! Вот оно, хозяин! Пизда! Давай вдуем ей. Давай вдуем!"

– Да у тебя тоже ничего.– Говорю и слегка дергаю за бретельку на поясе.

Инесса немного отшатывается, но все в норме.

– А тебя правда зовут Инесса или ты придумала?

Инесса улыбается:

– Родители придумали. Нравится?

– Очень. И ты нравишься.

Тут подходит Олег.

– Здорово, друг. Как дела? Дамы, что вам рассказывает этот дембель?– Спрашивает Олег.

– Да всё про армию,– жалуется Женя и, найдя реальный повод свалить, делает это.– Теперь вас трое, надеюсь, без меня вам не будет скучно. А меня там зовут.– Показав рукой в неопределенном направлении, она в него пропадает.

Дурой меньше.

Олег садится рядом и так хорошо мне становится, так спокойно. Свой человек среди чужих тёлок. О которых я ничего не знаю и особенно не собираюсь узнавать. Валила бы ты Инесса, насрать мне на твои штанишки. Хоть и хреновый, но Олег свой, а это мне сейчас очень нужно. Особенно учитывая тот факт, что Цурик, Гурьянов и Юра уже куда-то рассосались.

– Парни, я пошла. Удачи.– Говорит Инесса честно.

Ну вот и славно. В переполненном народом клубе мы остались вдвоем.

***

– О чём ты с ними разговаривал?– Спрашивает Олег.

– Об армейке.

– Ты дебил, что ли?

– Иди ты нахуй. Ты сам дебил. Я люблю армейку и мне насрать что о ней думают какие-то клуши.

– Но армия никому не интересна, кроме тех, кто сам служил.– Говорит Олег.

– Но мне-то насрать на это. Мне она интересна, говорю я, значит тема "Армия".

– И что ты получаешь? Видишь какая реакция.– Олег показывает в сторону уносящей рабочий зад Инессы.

– Ну, блятьььь.– Пауза.– Да.– Пауза.– Всё, мне нечего добавить.

– Я тоже, когда дембельнулся, ни о чём другом не мог разговаривать. Целый год мучился. За два года так привыкаешь, что остаётся на всю жизнь. До армии одни законы, в армии другие. А ты уже не ребенок, ты сформировавшийся. Привыкаешь жить по-новому, по новым понятиям, новым устоям. А потом, когда ты уже не можешь жить по другим правилам, тебя отправляют туда, куда ты рвался, – домой. Ты думаешь, что дома – рай, приезжаешь и становишься инопланетянином. Твои армейские законы тут никому не нужны.

– Они правильные, а значит нужны везде.

– Знаешь, друган, почему в армии в почете честь и достоинство?

Ну пиздец, блять, гардемарин ёбаный.

– Потому что тебе плевать на своих начальников и ты не прогибаешься, а показываешь свое истинное лицо. В армии ты ведешь себя так, как считаешь нужным. А на гражданке работа, за бабло ты въебываешь, и тебя могут уволить. Ты можешь не сделать карьеру, ты можешь не заработать себе достойную жизнь. Плюс семья. И ты прогибаешься под своего босса, под жену, под её родителей, под друзей с работы.

Вещи-то правильные говорит. Не спорю.

– Когда ты приходишь домой с армии, два раза научившийся жить по-новому, тебе снова надо переучиваться. Да к тому же те, что были пиздюками, выросли и считают себя взрослыми. Сила на стороне гражданских. А ты один со своими друзьями. И тебе по-любому надо научиться новым правилам, чтобы жить. А еще сейчас не стремно косить от армии, отсиживаться, когда другие рвут жопу за спокойную жизнь их родственников, их девушек. Да и девушки по большей части считают, что нормальным пацанам в армии делать нечего. Что те, кто их защищает, просто не смогли отмазаться. В их тупые бабьи мозги не укладывается мысль, как может парень, плюнув на свое спокойствие и расслабленность, пойти отдавать долг Родине.

– Которого ты не занимал.

– Вот именно! Они думают, что армия на хуй не нужна, они думают: "Пусть придумают роботов". Они думают, что нет войны, что раз по ящику говорят, что все спокойно – значит никакой войны нет и не будет.

– Олег, заебись сказал. Ровно. Не ожидал от тебя.

– Ну, жизнь…

– Давай только без этой вот многозначительности. Это был просто комплемент. Скажи лучше – как перестроиться по-быстрому? Дай рабочий рецепт.– Спрашиваю.

– Да ничего особенного. Просто расслабься. Пройдет само. У меня прошло и у тебя пройдет. Даже быстрее, чем у меня. Ты же парень не промах.

– А долго это обычно длится? Я сейчас чувствую себя каким-то деревянным деревенским парнем рядом со всеми этими модными современными людьми.

Всегда всё принимаю близко к сердцу. Реагирую мгновенно. Может сложи я хуй на это неудавшееся знакомство само бы прошло. Но тогда это был бы не Илья Чернецов.

– Вообще не думай об этом. Всему своё время. Ты, главное, знай, что это пройдет. И что мы рядом.

Теперь я чувствую себя еще и тормозом. Сижу тут и слушаю Олега, Олегодруга, блять. Небольшое облегчение а взамен более глубокое разочарование собой. Ладно хоть не один.

– Я слышал как Илья вдул Олегу. По шороху.– Цурик, незаметно подобравшийся к нам и шепнувший это так, чтобы никто кроме нас не услышал.

– Это ты сам себе вдул, нагнул хуй и вдул в свой мохнатое очко, оттуда и шорох.– Говорю.

Цурик выдержал паузу, широко улыбаясь своей белозубой гостеприимной улыбкой.

– Друганы, вы расселись тут как два старых кобеля. Стопудов дрочите через карман на молодых тёлок.

– Цурик, сучка, катись лучше со своими пошлыми остротами. Друга поддержать надо, а ты масла в огонь подливаешь.– Вот он этот мужланский базар. Вот он Олег.

Нахуй эту минутную слабость. Нахуй Олега.

– Олег, я конечно благодарен тебе за поддержку, но иди ты сам нахуй. В пизду тебя, только хуже от этих вот понимающих жестов. От всей этой братско-понимающей поебени.

– Е-е-е, братан!– Говорит Цурик.– Танцпол ждет тебя. Пошли зажгем, порвём Сайгон ёбаный.– Весь в нетерпении, бурлящий гормонами Цурик, не терпящий возражений.

– Конечно, дружище, в пизду уныние.

– В пизду, Илюха! Прямо туда! В пизду-у-у-у!– Он больше не старается избежать косых взглядов.

Залпом допиваю свой коктейль и мы активно движемся на танцпол.

***

Но перед входом туда мое внимание захватывает девушка.

Она стоит у входа на танцпол, прижавшись спиной к стене. Ничего не делает, просто тупо стоит. Смотрит вперед и всё.

В её взгляде нет ничего кроме абсолютной пустоты. Сквозь глаза, как через стекло просвечивает вакуум, полное отсутствие чего-либо. И это не наркотики, а само её существо. Отсутствующее, пустое. Вот её фигуристое тело, вот приятное лицо, немного одежды и опустошенность, бегущая по венам, не посылающая в мозг сигналов, не генерирующая, не созидающая, безразличная.

Классная, сексапильная, выпирающая во все стороны упругими округлыми формами. Одетая в минимум одежды, свободно свисающий с красивого тела с безупречной кожей. Рельефные ноги, высокая грудь, плоский живот и ни грамма жира. И даже пупок: маленький, аккуратный, как вишенка на торте.

Мгновенная похоть ударяет через глаза прямо в центр моего мозга: Трахать, трахать, трахать. Выдалбливать из её прекрасного тела всё это безразличие, всю эту пустоту и отсутствие целеустремленности. Затрахать до полного обнуления ума. А потом наполнить до краев спермой, зародить в ней пульсирующую, горячую жизнь.

И что же? Я иду к ней?

Я подхожу и беру за жопу?

Я подхожу и завязываю беседу?

Я подхожу и начинаю флиртовать?

Хуй там! Я прохожу мимо.

Она смотрит в упор на меня. Я смотрю в упор на неё. Мы смотрим друг на друга и оба знаем чем это может кончиться. Она меня хочет. Мои инстинкты считывают её желание моментально. Она смотрит на меня и покачивает головой в такт бита, орущего вокруг. Она не улыбается, не кривиться, она вообще без мимики. Она просто смотрит на меня так, как смотрят на секс. Я хочу её. Она мне нравиться.

И я прохожу мимо не разрывая контакта глазами.

Вот оно, моё слабое место: Неумение держать удар.

Я просто не умею это делать. Сколько меня не бьёт по жизни я так и не сумел научиться.

Конечно у меня масса сильных мест, окупающих слабые, ахиллесовы пяты. Например я сначала делаю потом думаю. Я из тех, кто прыгает в реку сразу. Я быстро включаюсь в игру. Есть игра, она мне интересна, всё, я в ней. Иду до конца если впрягся. Я не брошу то, что мне нужно. Кроме того если я вижу, что всё тлен – бросаю сразу. Я не тяну разбитое корыто из жалости. Это отличные сильные качества, которые делают мою жизнь крайне привлекательной. Но вот меня отбрили тупые малолетки и я в нокауте.