Текст книги "Петечка"

Петечка

Мужчине со сложной судьбой, Ивану Сергеевичу Подберезкину, недавно стукнуло 35 лет, из которых добрую половину, а то и больше, жил он скорее по наитию, чем по призванию. Работы разного рода Иван Сергеевич не жаловал, зато очень любил проводить время на широкую ногу. И женщин любил, и выпить, и закусить. В общем, гордость современного электората.

Проблема у Ивана Сергеевича была одна – деньги. Вернее, проблема-то была, а денег – не было. Можно было бы, конечно, и поработать – скажете вы, но для Ивана Сергеевича работать было пуще всякой неволи. Это и вставать надо рано, и домой возвращаться впотьмах, да еще и деятельность какую-то изображать. А лишняя, никому не нужная деятельность, внушала Ивану Сергеевичу тоску. Так и тосковал он, лежа на продавленном, старом диване, в доставшейся ему от родителей в наследство квартире.

Так бы и жил дальше сей персонаж, перебиваясь случайными доходами, не случись в его необременительной жизни Маргариты Степановны Тищенко. Маргарита Степановна, в отличие от Ивана Сергеевича, была женщиной чрезмерно деятельной. Уже в 15 сбежала от отца-алкоголика из села Коклюево в город, где начала искать себя. И так, долго ли, коротко ли, а привели ее эти поиски в одинокому, безработному, временами тоскующему, но не отягощённому жилищными проблемами Ивану Сергеевичу.

Так и образовался этот дуэт, такой характерный для нашей с вами современной родины – ленивый, нахальный, гулящий Иван Сергеевич, и хитрая, халдоватая, завистливая Маргарита Степановна.

Работала последняя уборщицей в школе. Платили немного, да и работа не из приятных, но покуда Иван Сергеевич постигал дзен на диване, и Маргариту Степановну у себя прописывать отнюдь не торопился, приходилось крутиться. Так и подрядилась Маргарита Степановна на подработку сразу в несколько семей учеников той школы, в которой тянула трудовую лямку.

Одна из семей – семья Савушкиных – была особенно обеспеченной по меркам Маргариты Степановны – у них дома стояла 3D телевизор и висели картины на стенах. Именно там, в доме Савушкиных, и случилось событие, предопределившее описанную далее историю.

Мама Маши Савушкиной, статная женщина, среднего возраста и тяжелого веса, Анна Павловна, жалела молодую, и несчастную по ее меркам, Маргариту Степановну, и по возможности, старалась давать ей подзаработать. Если бы она знала, что Маргарита Степановна, из чувства зависти периодически плевала ей в суп (все эти картины виноваты), возможно, она бы так не суетилась. Но Маргарита Степановна хозяйке демонстрировала лишь кроткий нрав и трудолюбие, оставляя успешно скрывая то, что нужно скрыть.

Приближался день рождения Маши Савушкиной, отличницы и просто красавицы. Народу была приглашена уйма, вследствие чего, к готовке на праздничный стол были привлечены все имеющиеся в резерве у Анны Павловны ресурсы, одним из которых являлась как раз-таки Маргарита Степановна.

И вот, в самый разгар подготовки, во время приготовления виноградного желе, на кухню вошла отличница и гордость класса Маша Савушкина, с пылающими щеками, заплаканными глазами, и непоколебимой решимостью во взгляде.

– Мама! Мы должны помочь Павлику!

Анна Павловна, опешив перед внезапным напором дочери, присела перед ней на стул.

– Доченька, какому Павлику? Чем помочь-то?

Маша, всхлипывая, решительно достала из сумки планшет (при виде оного Маргарите Степановне захотелось растоптать практически готовое желе), пару раз провела по нему пальцем, и повернула экраном к матери.

– Вот! Это Павлик!

На экране был изображен лысый, похудевший мальчуган с оттопыренными ушами, и измученными, полными боли глазами. Из носа его торчали трубки, а сбоку от ребенка виднелась капельница. Подпись под фото гласила: «Паша Нефедов, 11 лет. Саркома кости».

– Господи ты Боже мой – перекрестилась Анна Павловна. – Доченька, кто это? Что с ним такое?

– Это Павлик, он мой одноклассник. Мы с ним на английском за одной партой сидим. Он хороший и добрый, портфель мне носит! А теперь он заболел! Учительница нам сказала, что он умрет, если его не отвезут в Швейцарию, на операцию!

– Бедный ребятенок! Ну а мы-то, Машенька, что можем? Мы ведь не в Швейцарии…

– Мама, там написано, что каждый может помочь деньгами! Каждый, кто неравнодушен! Мы ведь не равнодушные, а, мама? Павлик, он такой хороший! Можно ему помочь?

Анна Павловна растерянно смотрела на дочь. В это время на кухню зашел Евгений Викторович, отец Машеньки, мужчина мечты Маргариты Степановны. Мечта сводилась к трем характеристикам: усат, пузат и богат.

– Машуля! Доча! Что у вас тут случилось? Почему ревем?

Анна Павловна перевела взгляд на мужа, и развернула к нему планшет.

– Вот. Это Павлик. Машин одноклассник. Ему помощь нужна, он болен. Они сбор средств открыли.

Маша, полными слез глазами, посмотрела на папу.

– Папочка, не надо мне подарков на день рождения! Давай лучше Павлику поможем! Я не хочу, чтобы он болел.

У матери по щеке прокатилась скупая соленая капля. Отец, насупившись, сел на стул, взял в одну руку планшет, другой обнял Машу.

– Так-с. Сбор… Так-с. Сбербанк. Ага. – посмотрел на жену. – ну что, Анна Павловна, надо помочь молодому человеку. Глядишь, кавалер вырастет. Улыбнувшись сквозь усы, он потрепал Машу по голове, встал, и пошел с планшетом в комнату.

– Я переведу деньги, Манюнчик. Десять тысяч переведу. Надеюсь, не одна ты у нас такая благородная, найдутся еще люди, поможем твоему Пашке. Будет и дальше тебя за косички дергать.

У Маши разом высохли слезы на щеках.

– Папочка, спасибо! Он не дергает!

Евгений Викторович оглянулся, посмотрел на дочь, и усмехнулся:

– Это пока. Ты подожди, вот вырастет – тогда и начнет.

И, довольный своей шуткой, мужчина мечты Маргариты Степановны пошел в комнату, переводить деньги в адрес несчастного Павлика. А что до самой Маргариты Степановны, так она стояла ни жива, ни мертва. В это время в ее голове родился один очень умный, но не оттого не менее гнусный, план.

Придя домой, Маргарита Степановна тотчас же, безапелляционно заявила Ивану Сергеевичу:

– Ваня! Нам нужен ребенок!

От осознания подобных перспектив Иван Сергеевич чуть не упал с насиженного дивана.

– Ты че, дура?! Какой еще ребенок?! Деньги откуда взять?!

Маргарита Степановна, тем временем, плясала по квартире, возбужденная своей хитрой задумкой.

– Да ты меня не понял, идиот! Не свой нам ребенок нужен, чужой! Отказник, или из приютских. Чем меньше, тем лучше! И больной, обязательно больной! Инвалид!

Иван Сергеевич, озадаченно наблюдавший за плясками сожительницы, сделал вывод:

– Нажралась, сука. И где успела-то?

– Сам ты кобель! Я знаю, как нам денег заработать! Много.

Слова «деньги», и «много», сказанные в одном предложении, заставили Ивана Сергеевича насторожиться.

– Ну? И где же?

– В Интернете, Ваня, в интернете! Нам надо объявление там дать, мол, ребенок у нас болен! И денег попросить.

Иван Сергеевич засмеялся тоненьким, противным смехом.

– Ага, даст тебе кто! Щас! Я бы хрен че сдал!

– Ты бы – да! Только тебе и сдать-то нечего, окромя анализов! Но не все такие! Савушкин сегодня при мне 10 000 перечислил такому больному!

Иван Сергеевич недоверчиво хмыкнул:

– Врешь поди?

– Да больно мне надо! Вот, смотри, я тебе сейчас в интернете его покажу! Он в нашей школе учится!

Маргарита Степановна, на домашнем компьютере, открыла страничку, с которой пришла к маме благородная именинница Маша Савушкина.

– Вот! Гляди! – и вместе с Иваном Сергеевичем впялилась в монитор.

Из него на них смотрело лопоухое лицо Павлика. Ниже приводилась история болезни. А еще ниже, в поле с комментариями, было сообщение от Риммы Нефедовой:

– Друзья! Родные! Неравнодушные люди! Спасибо вам всем за Пашеньку! Я знаю, с Вашей помощью у нас все получится! Мы уже собрали 215 340 рублей! Я знаю, вы поможете, и мы соберем и оставшиеся деньги! Дай Бог здоровья вам и вашим детям!

Ниже были другие комментарии, но они уже не интересовали никого из сидящих за компьютером.

Иван Сергеевич откинулся на стуле.

– Двести пятнадцать штук! Это ж надо! И долго они собирали?

– Не знаю. Но думаю, не слишком. Сердобольных у нас много в стране, с миру по нитке – вот оно и вышло. Так что, соображаешь? Где нам ребенка взять?

Мысли Ивана Сергеевича работали быстро, как никогда. Слишком уж осязаемы были деньги, увиденные им на экране.

– Как где? Да у Борьки же! Он же врач, педиатр! С отказниками работает, да с детдомовцами! Где, если не у него!

В тот вечер у Маргариты Степановны и Ивана Сергеевича даже случилась романтическая близость, чего не бывало уже несколько недель. Мотивация, как известно, объединяет.

Борька, или Борис Семенович Давыдюк, когда-то был врачом, и пахал за идею. Сейчас же, как и большинство людей, он работал за деньги. Это тяготило Борис Семеновича, но сделать он с этим ничего не мог. Поэтому Борис Семенович пил.

Пил он в то утро, когда к нему нагрянули, взбудораженные идеей быстрого и легкого заработка, Маргарита Степановна и Иван Сергеевич, в прошлом, его сосед по лестничной клетке. Именно поэтому, выслушав все аргументы своих визитеров, он произнес, заикаясь:

– Пять… Пятьдесят. Значит, это, да. Пятьдесят.

– Чего пятьдесят, Борис Семенович? – поинтересовался Иван Сергеевич.

– Ну как же, как же чего… Процентов, етить их.

– Ты перепил тут, что ли?! – вскричала Маргарита Степановна. Какие еще пятьдесят процентов?! Да ты тут вообще не при делах, это моя идея!

Борис Семенович пожал плечами:

– Ну, так если твоя, ты и ищи ребенка тогда. Сама.

Маргарита Степановна заскрипела зубами, а Иван Сергеевич, знавший гораздо более действенный подход к врачу, достал из пакета бутылку коньяка.

– Борис Семенович, давай может бахнем? А потом уже о процентах? А то не по-людски как-то…

Борис Семенович согласно кивнул.

– А что, это дело. У меня сегодня все одно больше пациентов не будет. Наливай.

Спустя час Борис Семенович согласился на двадцать процентов. Мужчины скрепили соглашение рукопожатием, что, по какой-то давней традиции, для врача имело определяющее значение. После приступили к выбору объекта.

– Ммм, итак – сказал, уже совсем заплетающимся языком, заслуженный педиатр. – Ребенок, он же должен это, из отказников быть, чтоб родителей нема. И больной. Ага?

– Да не обязательно, чтоб больной – вступила Маргарита Степановна. Может просто выглядеть больным. А уж диагноз ты ему сам пропиши. Позаумней что-нибудь надо, чтоб люди верили.

– Больной… Здоровый… Эх, что ж не сделаешь ради мзды? А все почему? Потому что медицину у нас прос-ра-ли – резюмировал Борис Семенович. – И такой честный, любящий свою работу врач, вынужден за сущие гроши, да… За копейки – идти на подлог… Ох, ребята. Все это наше государство проклятое. – с этими словами любящий работу врач потянулся к очередной стопке, однако был грубо оборван Маргаритой Степановной:

– Борис! Хорош бухать! Давай с ребенком определяться, потом хоть спирт свой весь выжри!

Борис Семенович поднял кривой указательный палец и назидательно произнес:

– Экая ты, Ритка, глупая. Нельзя выжрать то, что давно уже выжрано!

Слегка покачивающийся Иван Сергеевич, шатающийся, аки медведь в зимнем лесу, Борис Семенович, и трезвая, злая, но целеустремленная Маргарита Степановна, стояли у входа в больничную палату. Педиатр давал последние указания:

– Значится, так. Мальчик здоровый, но рахит. Не кормили его, менты на улице подобрали, он листву подгнившую ел. Они его в детдом, а оттуда к нам – он весит, как пудель карликовый, думали, умирает. Ан нет, живучий, выходили вроде его медсестрички наши. Но худоба осталась, и волосы не растут. Выглядит, как типичная онкология. Плюс, не говорит – мутизм у него, хрен знает, что с ним было.

– Мутизм? Он что, мутант?! – удивился Иван Сергеевич.

Даже в чрезвычайно пьяном состоянии Борис Семенович умудрился посмотреть на Ивана Сергеевича настолько уничижительно, что тому неловко стало.

– Сам ты, Ванечка, мутант. Мутизм – это когда человек говорить отказывается. Последствие пережитой травмы. Мало ли, что там с мальчиком стряслось.

– То, что он не говорит – это же хорошо! – восхитилась Маргарита Степановна, – он же ничего не скажет против! Так даже лучше! Пойдемте, посмотрим его!

Борис Семенович, еле переступая заплетающимися ногами, подошел к палате и отворил дверь.

Мальчик действительно был очень худ. Он напоминал скелет в кабинете анатомии, обтянутый кожей по недоразумению. Маленькая, лысая голова венчала шею, толщиной с карандаш. Глаза, кажущиеся особенно большими на фоне малюсенького личика, напоминали автомобильные фары. Мальчик был одет в серую больничную рубашонку, явно ему большую, и в штаны, абсолютно непонятного коричнево-серого цвета, болтающиеся на тоненьких ножках, как паруса.

Ребенок выглядел не просто больным – он выглядел безнадежным. И при этом кричал о помощи, даже не применяя голоса.

Маргарита Степановна вцепилась в рукав свитера Ивана Сергеевича.

– Вот он, Ваня! Он идеальный! На него взглянешь – и плакать хочется!

Иван Сергеевич сосредоточенно молчал, обдумывая дальнейшие действия. Заслуженный педиатр за спиной пьяно икнул.

– Ну дык, что тут? Ага, вот он, да. Пойдет?

– Пойдет, Боря, пойдет. Что в диагнозе напишешь?

Борис Семенович задумчиво почесал затылок.

– Ну, это… Лейкемию можно. Он вон, белый какой. Ну, лейкемия подойдет. Только мы это, вот еще что не обсудили. Мне ж надо будет главврачу на лапу дать, и медсестрам. А то они такие, раскроют ведь нас.

– У нас денег нет – констатировала Маргарита Степановна. – Дать можем только процент. Двадцать тебе, десять остальным.

– Проценты процентами, но ведь анализы надо сделать, там, ну, процедуры всякие. Без них-то – куда? Оно без них не получится, раскроют ведь…

Маргарита Степановна, скрепя сердце, раскрыла все карты:

– У нас есть 20 тысяч. Это на все. Больше нет, мы это скопили. Договаривайся на них.

– Ну, вот это другое дело. За двадцать тысяч я вам все анализы сделаю.

Следующим подельником нашего, слегка отдающего гнильцой дуэта, стал Евгений Геннадьевич Мышкин. Евгений Геннадьевич был толст, близорук, отчаянно страдал одышкой и искренне считал себя потомком «того самого Мышкина». Он так и говорил в незнакомых компаниях, преимущественно дамам и шепотом, загадочно и слегка надменно – «А знаете, милейшая N, я ведь из тех самых, Мышкиных!». Ни у него самого, ни у дам-собеседниц, отнюдь не вызывал удивления тот факт, что сей персонаж мнит себя потомком вымышленного князя. Федор Михайлович был в этих компаниях не в ходу.

Несмотря на свою напыщенность и все прочие недостатки, Евгений Геннадьевич был хорошим специалистом в своей области, именуемой страшным словом «SMM», Social Media Marketing. Иначе говоря, Евгений Геннадьевич был рекламщиком, только в социальных сетях. Рекламируя там любую ерунду, которую только можно было представить, Евгений Геннадьевич зарабатывал и на вечера в незнакомых компаниях, и на столь любимые потомком князя Мышкина деликатесы. Такого довольного сома двадцатью тысячами было не купить. Собственно, сомов и не покупают – их преимущественно глушат. Ломом.

В качестве лома была избрана, сама того не зная, Анжелика Сергеевна Подберезкина.

Анжелика Сергеевна, как весьма нетрудно догадаться, приходилась сестрой Ивану Сергеевичу, причем, сестрой младшей. Дамой она была гламурной, с претензиями, с князьями не якшалась (пусть и «теми самыми»), предпочитая им бизнесменов средней, а подчас и чуть выше среднего, руки. Евгений Геннадьевич познакомился с этой особой на одном из светских раутов, и с тех пор земля безудержно сбежала у него из-под ног. Евгений Геннадьевич, со всей его одышкой и SMM, влюбился, как первоклассник.

Анжелика Сергеевна, пусть и выражала презрительное «Фи» мужчинам типа Евгения Геннадьевича, однако, пользовалась плодами его любви почем зря. Евгений Геннадьевич повсюду возил Анжелику Сергеевну на собственном автомобиле, мчась за тридевять земель по первому требованию оной. В короткие, но столь тоскливые периоды отсутствия внимания со стороны бизнесменов, Анжелика Сергеевна позволяла Евгению Геннадьевичу покупать ей продукты, водить по кафе, и даже иногда – засиживаться у нее дома дольше обычных 21. Дальше дело решительно не шло – возможно, мешала одышка. Однако именно в такой период Евгений Геннадьевич и познакомился с Иваном Сергеевичем, который зашел к сестре в гости, вместе с Маргаритой Степановной.

Посредине застолья, сдобренного фактами из княжеской биографии Евгения Геннадьевича и жалоб на несправедливость жизни, Иван Сергеевич возжелал узнать у потомственного князя, чем занимается аристократия в неспокойное нынешнее время. Мышкин, будучи слегка под градусом, горестно вздохнул, и поведал вопрошавшему его Ивану Сергеевичу о своей нелегкой доле интернет-рекламщика. Профессия крайне заинтересовала последнего – ведь со слов Евгения Сергеевича выходило, что можно было сидеть дома и получать солидные деньги! Как раз то, чего так не хватало Ивану Сергеевичу Подберезкину!

Однако, после краткого, пьяного ликбеза в основы предмета Иван Сергеевич понял, что сие действо для него все же трудозатратно, и потому забросил данный проект подальше. И вот, спустя пару месяцев, это «подальше» приобрело совершенно другой смысл…

Шел второй час обсуждения действа. Евгений Геннадьевич, князь и гроза SMM, никак не поддавался на уговоры.

– Да вы поймите, ребята, не могу я! Это – огромный вред моей репутации! Я слишком многим рискую!

– Да чем ты рискуешь то, Женя? – воскликнула Маргарита Степановна. – Никто же ничего не узнает! Создали группу, собрали денег, хлопнули – и по домам! Кто чего узнает-то?

Евгений Геннадьевич закрыл лицо руками.

– Вот так просто, да? Создал, собрал, закрыл. Так у вас получается, да? Открою тайну вам – не бывает такого! Это – сложная, кропотливая работа! Надо ведь, чтобы как можно больше народу узнало! Чтобы как можно больше поверило! И, самое главное – чтобы как можно больше денег скинуло! А вы – сунул, вынул, и пошел, пардон за мой французский! Не бывает такого!

– Значит, не возьмешься? – подытожил Иван Сергеевич.

– Нет, конечно! Ерунда это все!

Иван Сергеевич развел руками и поднялся со стула.

– Ну, Рит, пойдем. Правильно Лика говорила – тюфяк он, испугается. А мне все казалось – есть в нем что-то. Да видать, казалось просто. Пошли!

– Да, пойдем, Вань. Другого поищем, что нам.

Евгений Геннадьевич часто-часто задышал, и приподнялся со стула.

– Что, она так и сказала – тюфяк? Испугается?! Про меня?!

– Ну, не про меня же. Зачем мне врать? Я про тебя бы вообще не вспомнил – да ведь нужно же кого-то нам нанять. Тут Лика и говорит, мол, Мышкина можно. Правда, тюфяк он, и испугается, скорее всего, но можно попробовать. Права была сеструха.

– Я?! Тюфяк?! Да я на такое не размениваюсь просто! Я – да я покрупней дела проворачиваю, а это – да это как два пальца!

– Так вот и я говорю – Маргарита Степановна провокационно положила руку на колено Евгения Геннадьевича, от чего тот задышал еще чаще, – Женька – он сможет! А она мне в ответ – вот если сможет – тогда признаю, что неправа была, а там посмотрим – может что и получится у нас. Мне решительные мужчины нравятся, а не тюфяки.

Это было жестоко – так играть чувствами потомственного князя, но не было способа эффективней. Евгений Геннадьевич поправил очки на носу, и мгновенно преобразился, из толстого мужичка в заношенных домашних трико разом превратившись в ведущего специалиста по SMM, известного чуть ли не по всему миру.

– Так, ладно, давайте. Я найду для вас двадцать минут в день на неделю. Как зовут ребенка? Фото принесли?

«Люди, все, кто неравнодушен, помогите, Бога ради!

В нашей семье случилось непередаваемое горе. Наш единственный, любимый горячо сыночек, Петенька, серьезно заболел. У него лейкемия, еще не запущенная, но он очень страдает! Сейчас мы проходим лечение в Первой городской детской больнице, но для должного лечения заболевания, во избежание рецидивов, нам нужно отправить ребенка в австрийскую клинику! Стоимость лечения – 70 тысяч евро, плюс реабилитационный период и пребывание матери в Австрии. Итого – около 100 000 евро. Это – стоимость маленькой жизни! Будьте милосердны, помогите нам спасти Петеньку!

– Ну и дальше – реквизиты перевода и бла-бла-бла. Устраивает?

– А душещипательности не маловато? Как-то все обыкновенно получается. Нет?

Евгений Геннадьевич глубоко вздохнул.

– Разъясняю по пунктам, для людей недалеких и частично безграмотных. Первое – мы обращаемся к людям, указывая на их неравнодушие. Неравнодушным сейчас быть модно, это тренд. К чему – всем наплевать, главное – неравнодушным. Далее – упоминаем Господа. Лучше в начале и в конце объявления, в начале привлечет верующих, в конце – напомнит им о том, что они лучше тех, что не верят, а это самое главное. Антагонизм! Затем – диагноз. Размыто, страшно, но обязательно указать, что вылечить можно. Безнадежные никому не интересны, они не смогут сказать «спасибо».

– Глубоко копаешь.

– А то. Дальше – обязательное описание страны, денег, и того, на что они пойдут. Конкретика, господа! Ну и напоследок – еще раз имя, с уменьшительно-ласкательных суффиксом, и фотография. Вуаля – призыв о помощи запущен. А дальше – дело техники.

Маргарита Степановна сосредоточенно почесала нос.

– Техники?

– Ну, а как вы хотели? Сейчас во всех соцсетях разместим, к известным персоналиям в блоги заглянем, в фонды постучимся. С таким лицом, как у этого мальчугана, люди быстро денег дадут, уж больно страшный. Группу создадим, из нее будем записи репостить, людей держать в курсе о состоянии здоровья. И обязательно там публиковать собранные суммы – люди так верить начинают, что другие деньги сдают. А значит, им тоже пора. Так и живем.

Иван Сергеевич смотрел на Евгения Геннадьевича с восхищением.

– Жека, да ты гений, блин! Все знаешь!

Тот зарделся от гордости.

– Ну, ты ж сам понимаешь, я ж потомок-то – не самых глупых людей, да… Ну да ладно, родословная моя здесь не к месту. Как вы думаете, Маргарита Степановна, оценит ли Анжелика Сергеевна мои старания?

Маргарита Степановна встала, и протянула Евгению Геннадьевичу руку:

– Женя, если не она – то я. Вы незауряднейший человек! Вам надо работать в кино!

– Отчего же в кино? – слегка удивился Евгений Геннадьевич.

– А они там все – умищи! Как бы еще такое снимали..?

Первые два дня группа приносила лишь сочувственные сообщения, со всех концов нашей необъятной Родины. Писали молодые мамы, бабушки, посетители тематических форумов… Все жалели Петеньку. Давали советы, как вылечить лейкемию в домашних условия. Рассказывали истории из серии «вот у соседа моего, Витьки», делились опытом. Только денег никто не давал. Совсем. Хороший совет, он, как водится, на вес золота.

Только вот Маргарита Степановна так не считала. За два дня на безрыбье, в своей затее она успела порядком разочароваться, и была настолько зла на весь окружающий свет, что даже Иван Сергеевич боялся подойти к ней на расстояние вытянутой руки, а под вечер второго дня и вовсе сделал чай, что было для него крайне несвойственно.

Но, как говорится, самая темная ночь – перед рассветом. И в случае наших героев данная поговорка носила буквальный характер. Не успел третий день после опубликования вступить в свои законные права, как округу огласил зычный крик Маргариты Степановны. Ей было от чего кричать – на банковском счете образовалось, буквально из воздуха, 9700 рублей.

Это было сродни капле воды, в иссушенной склочными ветрами, пустыне. Но каплей сыт не будешь. Впрочем, с того самого рассвета в пустыне Ивана Сергеевича и Маргариты Степановны пошел дождь.

Была ли в этом заслуга Петеньки, либо Евгений Геннадьевич, зарабатывающий мнимую благосклонность своей музы, расстарался вовсю, но факт остается фактом – к концу недели размещения Иван Сергеевич и Маргарита Степановна «заработали» 64895 рублей.

Иван Сергеевич начал кутить, Маргарита Степановна купила новую косметику, да не где-то в переходе, а в самом (подумать только!), Ив Роше. Пельмени в холодильнике сменили дефицитные шпроты и ветчина.

К концу второй недели благосостояние парочки увеличилось практически на 170 тысяч. Иван Сергеевич пил Хенесси, закусывая осетровой икрой. Маргарита Степановна наконец узнала, то значит заморское слово «пилинг».

Это были две самые счастливые недели в жизни наших героев. Однако поговорка про ночь и рассвет верна в обоих направлениях.

Все началось с пользователя Kenwood 43. В группе поддержки Петеньки этот персонаж начал задавать неудобные вопросы:

– Господа, а какая стадия у ребенка? Можно точные прогнозы врачей? Динамика?

– Какую клинику подыскали в Вене? Могу помочь с выбором.

– Вам уже выставили счет на стационар в Австрии? Приложите фото к группе.

– Кто родители мальчугана? Почему не выходите на связь? Ау?

Иван Сергеевич и Маргарита Степановна были слишком заняты подсчетом денежных знаков, чтобы проявить должное внимание к Kenwood 43. Тревогу забил Евгений Геннадьевич, прекрасно понимающий опасность подобного смутьяна:

– Вашу мать! Да вы что, охренели совсем? Он же уже требует выписку со счета! Ребята, еще пара часов – и все вскроется!

Иван Сергеевич забегал по квартире, смоля Парламент, купленный на Петечкины деньги.

– Что делать, Женя?

– А я почем знаю?! Нужно на связь с ним выходить! Иначе – раскроет нас, как пить дать. Я-то ничего, наемный человек, а вот вы… Счет ведь на Риткино имя. Вот и будете перед ними… Отвечать!

– Перед кем это?

Евгений Геннадьевич криво усмехнулся:

– Как это – перед кем? Перед народом, Ванечка! Кенвуд этот – он же глас народа, блин! А там вам и мошенничество могут впаять, при желании. Прям как за здрасьте. Вот и думайте.

Уже через полчаса Маргарита Степановна (Иван Сергеевич был излишне взволнован перспективой потери дохода), сидела дома, за компьютером, налаживая диалог с таинственным Кенвудом.

Rita 8012 – Добрый день, Kenwood 43. Я – мама мальчика, Петечки. Вы хотели задать мне какие-то вопросы?

Kenwood 43 – Добрый. Хотел. Скажите, почему вы до этого не появлялись?

Rita 8012 – Некогда было. Не до того мне сейчас, чтобы в Интернет лазить.

Kenwood 43 – Заняты?

Rita 8012. – Да.

Kenwood 43 – Что, еще кого-то дурите? Или все Петеньке на лечение собираете?

Rita 8012 – Мы никого не дурим, хотим вылечить сына!!!

Kenwood 43 – Ну да, конечно. Странно оно, ведь у вас, Маргарита Тищенко, детей нет, как и у сожителя вашего. Так чьего сына вы вылечить хотите?

Rita 8012 – Чего вы хотите?

Kenwood 43 – Я? Справедливости)) Хотя, зачем она мне..? Я хочу денег. А чего, вы думали, я еще буду хотеть?

Rita 8012 – Ну, кто же вас знает. Вы ведь таким положительным старались выглядеть.

Kenwood 43 – Вот именно, старался. Чтобы побольше заработать, надо провести разведку боем. А для разведки нужна легенда. Я понятно изъясняю, а, Маргарита Степановна?

Rita 8012 – Понятно. Сколько?

Kenwood 43 – А сколько сейчас есть?

Rita 8012 – Пятьдесят тысяч.

Kenwood 43 – Маргарита Степановна, даю вторую попытку. Ответите неправильно – опубликую всю вашу биографию в группе. Вам тогда не то, что денег не видать – вам их и тратить ближайшие пару лет будет некуда. Понятно изъясняюсь?

Rita 8012 – 204 тысяч заработали, но часть уже потратили.

Kenwood 43 – Ну, это ведь не предел для вас, а, Маргарита Степановна? 204 тысячи – это ведь только начало! Петечка – он вон какой больной, ему люди и побольше пришлют. Так что, с вас 200 тысяч – и я от вас отстал.

Rita 8012 – Вы что, с ума сошли? Это все наши деньги! Кто знает, заработаем мы еще, или нет?!

Kenwood 43 – Заработаете. Я сейчас в группе опубликую информацию, что я встречался с Петечкой, что вся ваша история – правда, а ранее я ошибался. Лучше гаранта для вас не найти.

Вечером Маргарита Степановна и Иван Сергеевич, стирая слезы с лица, пошли в Сбербанк. Таинственный интернет-разоблачитель предоставил им номер карты, на которую нужно было скинуть деньги. Не имея понятия о том, как осуществить сие действо посредством банкомата, преступный дуэт призвал на помощь оператора.

– Предоставьте, пожалуйста, номер карты, и Ваш паспорт.

– Да, конечно, – сказал Иван Сергеевич, доставая паспорт из кармана. В его голове разбивались уже запланированные было мечты – Турция, личный автомобиль, дубленка на зиму. Во всем виноват вот этот, собственник карты.

– Так. Карта на Евгения Геннадьевича М. Все правильно?

Маргарита Степановна и Иван Сергеевич переглянулись. Иван Сергеевич, слегка наклонившись к девушке оператору, переспросил:

– Чья карта?!

Девушка посмотрела на него с удивлением.

– Евгений Геннадьевич. Фамилия начинается на «М». Вы что, не знаете, кому отправляете 200 тысяч?

Иван Сергеевич открыл было рот, но его прервала Маргарита Степановна:

– Все верно, девушка, он просто Женино отчество забыл. И, ущипнув за бок оторопевшего Ивана Сергеевича, мило улыбнувшись оператору, продолжила – Отправляйте денежку. Мы торопимся.

Через полчаса парочка уже стучала в крепкую металлическую дверь квартиры рекламного светила – Евгения Геннадьевича М., он же Мышкин – потомок выдуманного княжеского рода.

– Жека! – орал на весь подъезд Иван Сергеевич, – открывай, сука такая! Чего удумал, а?! Деньги мои увести! Ты мне сейчас все отдашь, с процентами!

За соседской дверью можно было разобрать шорох – Ивана Сергеевича услышали. А еще через несколько секунд распахнулась дверь квартиры Евгения Геннадьевича.

На пороге квартиры стояла женщина, не первой молодости и свежести, однако все же, весьма хороша собой. Одета она была лишь в легкий пеньюар с цветочками. Маргарита Степановна, завидев ее, ахнула, а Иван Сергеевич воскликнул:

– Лика! Ах ты шалава!

Сестра Ивана Сергеевича (а как не трудно догадаться, это была она), выразительно подняла правую бровь и спросила:

– Это я – шалава? А ты тогда кто? На больных детях зарабатываешь? Да, братик, докатился ты!

– Пошла ты со своими нравоучениями! Где Женька?! Где эта сволочь?!

– Сам ты – сволочь. Женя к вам не выйдет, занят он. Хочешь что-то сказать – мне говори. Понял, нет?

– О, так ты нашим потомственным князем увлеклась таки! – фальшиво восхитился Иван Сергеевич. – И ты же, наверное, его и уговорила на то, чтобы бабки у нас увести, а? Ты?!

– Я! А ты что ему обещал, урод? А? Помнишь?

Иван Сергеевич замешкался. За него ответила, пришедшая в себя, Маргарита Степановна:

– Тебя он ему обещал. Что ты оценишь его, Женькину, решительности. Ты, я вижу, уже оценила.

– Оценила – передразнила Маргариту Степановну Анжелика Сергеевна, – не поверишь, неоднократно! Только за то, что Женя делает, деньги платят, а не баб обещают, даже без их ведома! Поняла, курица?! Свободны! Пошли к черту оба! Еще раз заявитесь – ментов вызову, да посвящу их в ваши делишки, попрошу с Петечкой познакомиться! Ясно?