Текст книги "Баблотура 1: сборник рассказов"

Андрей Степанов. [email protected], vk.com/id40922961
Разговор

Хочу вас предупредить, что эта выдуманная история. Лично я не встречал еще таких детей.

* * *

Теплым летним вечером мы с сыном гуляли в роще, сыну было девять лет, он очень любил смотреть на людей, на птиц, на зверей, на всяких букашек. Он был задумчивым, мало говорил, с другими детьми мало общался, когда мы сидим дома, он листает детские книги, рисует, играет в машинки. Жене не очень нравится поведение сына, слишком спокойный, послушный, не очень активный. Не то, что дети со двора, – носятся, хулиганят, играют в войну… в общем, как нормальные детки. Моя жена однажды пыталась выяснить у сына, чего он хочет, но у нее не вышло, так как он не отвечал на вопросы своей матери. Жена нервно говорит мне:

– Что у нас за ребенок растет? Постоянно живет в своем мире, и не хочет ни с кем общаться…

– По мне так ребенок, как ребенок. Ты пойми, что каждый имеет право жить в своем мире. Может, он не хочет быть таким, как все.

– Вот сам и выдави из него хотя бы слово. Он у нас замкнутый.

– Что ты кричишь? Ему нужен, наверное, подход, чтоб с ним поговорить.

– Вот и ищи к нему подход, а с меня хватит.

На следующий день я взял сына с собой по магазинам. Мне нужно было купить ручку и блокнот, продукты, запчасти для машины, и все самое необходимое для ремонта квартиры. И тут я подумал: проведу я этот день с сыном, надо с ним поговорить, узнать, о чем он думает. Мы пошли в парк покататься на аттракционах, съесть по мороженому, повеселиться.

Вдруг сын мне говорит:

– Папа, а зачем ты меня туда? Мне это интересно.

– Почему неинтересно?! Это веселье любит каждый ребенок.

– Пап, а вот мне это не нужно, мне интересно наблюдать за всеми, кто куда бежит, кто чем занимается, вся эта суета мне нравится. Я не хочу ни с кем общаться, я хочу быть не таким, как все.

– Сынок, я тебе этого запретить не могу. Но послушай папу, общение может быть как вредным, так и полезным. Я тебе все объясню – разницу между вредным и полезным. Вредное общение – плохие слова, унижение, вранье – тянут тебя на дно земли. Полезное общение состоит из мудрых слов, учит быть культурным, ответственным. Расширяет круг людей. Помогает тебе добиться того, что ты задумал. Тянет тебя на самую высокую гору. Но эти виды общения научат тебя жизни.

– Папа, а что такое жизнь?

– Сынок, тебе еще рано знать это. Постепенно сам будешь познавать жизнь.

– Папа, ну скажи, я хочу узнать это от тебя.

– Ты пойми: нужно время, чтоб это понять. Ну, если ты настаиваешь, Я дам тебе совет.

Прочти стишок «Жизнь в ста словах». Примерно через десять лет ты начнешь понимать этот стишок. Сынок, жизнь – это когда ты идешь против сильного ветра, тебя сдувает, а ты все равно встаешь и идешь.

– Папа, а кто такие родители?

– Родители – это те, кто всегда ждут тебя дома! Сына, береги папу и маму, только они наполнят тебя радостью и любовью!

– Папа, а что такое любовь?

– Любовь – сильная штука, она заставляет тебя жить или причиняет боль.

– Знаешь пап, спасибо за то, что ты у меня есть. Папа, пошли теперь веселиться.

Разговор-2

Сегодня у меня первый день отпуска, и мне захотелось отправиться с сыном куда-нибудь отдохнуть. Может, на море? Там мы были, и не один раз. Надо подумать – где мы еще не бывали. Я долго ходил по квартире из угла в угол, пока мне на глаза не попалась обложка журнала, лежавшего на столе. На обложке был изображен Рим. Я подумал: хорошая идея отправиться в Вечный город.

Летняя погода, солнечный день, небо синее-синее, без единого облачка. «В самый раз», – подумал я. Одиннадцать утра. В соседней комнате послышались шаги, оттуда вышел сын, еще сонный. Видимо, я его разбудил своим хождением.

– Папа, мне сегодня мама приснилась. Она смотрела на меня, но ничего не говорила.

– Сынок, мама любит тебя, смотрит на тебя с небес, следит, чтобы ты не попал в беду. Понимаю, ты скучаешь по ней, я тоже очень скучаю. Надо будет навестить ее. Прошло уже три года, как ее нет с нами.

– Папа, а куда люди попадают, когда умирают?

– В рай или в ад. Все зависит оттого, какие поступки ты совершал при жизни.

– Папа, расскажи про то место, куда они попадают.

– В смысле, про рай и ад?

– Да.

– Рай – это место, куда попадают хорошие люди, которые не воровали, не обманывали, не убивали, не предавали. А в ад попадают плохие люди, которые совершали постыдные вещи.

– Как в кино, когда Бэтмен запирает Джокера в тюрьму?

– Примерно так и есть, – с улыбкой ответил я.

– Папа, а как выглядит тот свет?

– Люди говорят по-разному. Быть может, кто-то успел там побывать, пока врачи спасали ему жизнь. Но я выскажу свое мнение о том, как выглядит тот свет. Об этом знают только те, кто там находится. Нам недоступно видеть то, что видят они. Кто перед ними – ангел, бес или длинный туннель, в конце которого горит яркий свет? Неизвестно. Так что, сынок, не думай об этом. Тебе еще жить и жить.

– Папа, а кто такие ангелы, бесы, Сатана и Бог?

– Сынок, что-то у тебя сегодня слишком много вопросов. Подожди, сейчас найду книжку и отвечу на твои вопросы. Ты пока сходи в ванную, умойся, причешись и оденься.

Спустя некоторое время мы продолжили беседу.

– Папа, я умылся и готов слушать твои ответы.

– Я готов, только отвечу тебе не своими словами, а прочту то, что написано в книге. Я постарался найти не очень сложные ответы. И вот что нашел:

«Сатана – в различных вероучениях – дьявол, носитель злого начала, главный враг человечества, противник Бога, в переносном значении это слово употребляется как бранное в отношении злодея, негодяя».

«Бес – злобное бесплотное существо, злой дух, нечистая сила, демон, черт, лукавый, слуга Диавола, постоянно пытающийся соблазнить человека на грех и погубить его душу».

«Бог – великое космическое Существо, одушевляющее нашу планету и воплощающее в себе все законы и все энергии, управляемые этими законами, и, таким образом, представляющее собой все, что мы видим, и все, что не можем видеть».

«Ангелы – по традиционным религиозным представлениям – существа, обладающие сверхчеловеческими знаниями и силой, но сотворенные Богом и подчиненные Ему».

– Теперь понятно, кто Бог, а кто Сатана. Бэтмен – бог, Джокер – сатана, – радостно воскликнул сын.

– Нет, сынок, скорее всего, Бэтмен – ангел, а Джокер – бес. Ты меня насмешил сегодня, сынок.

– Папа, ответь на последний вопрос. Что значит – упасть с вершины карьеры и опуститься ниже плинтуса? Я по телевизору слышал эти выражения, но не понял их.

– Хм. Хорошо, попытаюсь объяснить. Представь, что ты стоишь на краю самой высокой горы, смотришь по сторонам, вздыхаешь полную грудь чистого воздуха и говоришь: «Как прекрасно смотреть на мир сверху! Всего один шаг – и ты летишь вниз». И вдруг кто-то толкает тебя сзади. Не удержав равновесия, ты падаешь, без парашюта для мягкой посадки. Вся жизнь проносится перед глазами за считанные секунды. Все уже позади, и только один шанс из миллиарда, что ты останешься жив.

– Теперь мне понятно. Спасибо, папа, я пойду пить чай.

– Чуть не забыл. Попьешь чай, и собирайся – мы сегодня уезжаем в Рим. Я позвоню, закажу билеты на самолет.

– Хорошо, папа. Надеюсь, в Риме интересно. Папа, а как же заехать к маме на кладбище, проведать?

– Съездим, проведаем, но прежде соберемся в путь.

Часа через полтора все было готово к поездке. Я вызвал такси, и мы поехали на кладбище, купив по дороге любимые цветы моей жены. На кладбище я попросил таксиста подождать. Мы с сыном пошли искать памятник. Я давно там не был, поэтому не помнил, в каком месте находится могила. Однако нашли быстро. Подойдя к могиле, сын сказал:

– Привет, мама! Ты мне сегодня приснилась. Я понял, что ты скучаешь по мне и папе. Мама, мы сегодня уезжаем с папой в Рим, вот перед отъездом и решили навестить тебя. Мама, мне тебя не хватает, я скучаю по тебе. Я стал завидовать другим ребятам, что у них есть самый дорогой на земле человек. Мама, я тебя люблю!

Сын сильно расплакался, закрыл лицо руками и прижался ко мне. У меня по щеке потекла слеза. Я попросил сына, чтобы он подождал меня в машине, пока я попрощаюсь с его мамой. Я положил цветы, посмотрел на лицо своей жены на памятнике и, еле сдерживая слезы, прошептал:

«Любимая, прости меня, если сможешь. Ведь из-за меня тебя нет в живых. Зря я тогда тебя не послушал. Мне до сих пор вспоминается тот день: мы с тобой были за городом в гостях, засиделись допоздна. Друзья уговаривали нас остаться у них на ночь, мол, куда ехать в такую темень. Ты была рада остаться, но я был против, так как рано утром мне надо на работу, да и сын с бабушкой ждут нас дома. Предложил тебе остаться у друзей, а завтра вернуться домой. Ты уговаривала меня остаться, мол, ничего с нашим сыном не случится. Но я проявил упрямство, сел в машину. Ты тоже села и сказала: «Куда ты, туда и я». В дороге случилось ДТП. Ты погибла на месте, а я провел в реанимации полгода. Потом мне пришлось сыну сообщить, что нашей мамы больше нет. Прости, что так долго не приходил к тебе. Я не мог прийти, потому что был в шоке, оттого, что тебя больше нет. Я скучаю по тебе, дома так не хватает твоего тепла, любимая. В душе – холод и пустота. Солнце светит, но меня оно не греет, так мне не хватает тебя, моя любимая. Я каждую ночь рассматриваю наши снимки, и по моим щекам текут слезы. После того, как ты ушла из жизни, я страшно боюсь потерять нашего мальчика. Ведь тогда я останусь совсем один, затерянный в этом мире. Я тебя еще раз навещу, когда мы вернемся с отдыха, обещаю. Нам пора ехать, целую тебя»

Я постоял еще минутку, чтобы вытереть слезы и немного успокоиться. Затем не спеша двинулся к машине. Проходя мимо памятников, я обратил внимание, что большая усопших – молодые еще люди. «Как этот мир жесток», – подумал я и перекрестился. Выйдя с кладбища, сел в машину, обнял сына и велел водителю ехать.

Александр Михайлов. [email protected]
Гимназистка

– Ой, девочка! Откуда ты взялась?

– Оттуда же, откуда и ты!

– Что ты имеешь в виду?

– Все мы выходим из одного места.

– Это понятно, из маминого живота. Меня интересует, откуда ты появилась на этой скамейке?

– Пришла и села, пока ты смотрела на эту дверь.

– Ты из какого отделения?

– Не поняла?

– Ну, терапия, неврология, хирургия? Опять не поняла?! Странная девочка! А почему ты в больнице в школьной форме?

– Гимназической!

– Какая, хрен, разница! Одни школы остались школами, другие гимназиями назвались. Хрен редьки не слаще. Ты, наверное, из Первой гимназии?

– Да. Ты часто хрен упоминаешь. Словно огородница.

– Говорят, это овощ, который знает все! Значит, ты в Первой гимназии учишься. А я в восьмую школу хожу. Ты тоже на рентген?

– Нет.

– Значит, просто присела здесь. А мне так не хочется идти на рентген. Я боюсь, вдруг излучусь. Давно сижу, не вызывают. Ну и к лучшему! Слушай, пошли гулять.

– Я не возражаю. Но как же твой рентген?

– Да ну его! Пошли. Только как нам мимо охраны пройти. Не выпустят. А, знаю! На первом этаже в травматологическом отделении есть дверь во двор, через нее медперсонал выходит. Вот там незаметно и пройдем. Только твоя форма привлекает к себе много внимания. У меня в палате есть джинсовые брюки и свитер, хочешь, дам тебе, переоденешься.

– Разве девочки носят брюки?

– Ты что, с луны свалилась?! Конечно, носят!

– Ну, тогда я согласна.

Вера сбегала в свою палату, принесла полиэтиленовый пакет с одеждой.

– Пойдем в туалет, переоденешься. Кстати, мы не представились. Меня зовут Вера.

– Я – Клава.

Девочка переоделась, положив гимназическую форму в пакет. Новые приятельницы прошмыгнули во двор.

– Какая чудесная погода! Солнышко! – воскликнула Вера. – И небо голубое! Просто восхитительно! Почему-то, когда такая благодать, я с благодарностью вспоминаю маму за то, что она меня родила и дала возможность любоваться нашим замечательным миром.

– Ты, наверное, очень любишь свою маму?

– Как можно не любить такую замечательную мамочку?!

– Я тоже обожаю свою маму! А куда мы пойдем?

– Давай по городу погуляем.

– Здорово, очень интересно!

– Ты в таком восторге, словно никогда не гуляла по городу!

– Конечно, много раз прогуливалась…

– Пойдем на улицу Ленина.

– Ленина?!

– Ну, конечно, эта улица рядом, за бывшим зданием обкома.

– Обкома?

– Ты какая-то странная.

– Да нет, просто я немного не в себе…

– Понятно, не зря ведь тебя в больницу направили!

Девочки вышли на улицу, на которой сохранилось много дореволюционных построек. Раньше она носил название Миллионной улицы. Увидев поток машин, Клава заметно растерялась, даже испугалась.

– Нет, ты точно не в себе! – сказала, как отрезала, Вера. – Словно не городская жительница, а приехала из глухого села. Хотя и там сейчас везде машины или, хотя бы мотоциклы.

– Мотоциклы?!

– Нет, тебе точно лечиться надо.

– Зачем?! Я совершенно здорова!

– Не очень-то это заметно! Ну, да ладно, это твои проблемы. Давай, перебежим на другую сторону. Здесь, правда, нет светофора.

Когда девочки неслись через дорогу, Клава постоянно озиралась и шарахалась. Едва не попала под машину. Водитель резко притормозил, высунул голову из кабины и грубо обругал девочку:

– Тебе что, жизнь не дорога?!

Клава дрожала от испуга.

– Э, да ты совсем плохая! – воскликнула Вера. – Слушай, пошли ко мне в гости.

– А родители не будут ругаться, что привела в дом незнакомую девочку?

– Я сама решаю, с кем мне дружить и кого приводить в гости. Не маленькая уже, целых двенадцать лет. К тому же мама на работе. Пойдешь?

– Конечно! Ты мне очень интересна!

– Ты тоже классная девочка! Правда, со странностями. Но это не страшно. У всех людей в голове свои тараканы.

– Тараканы в голове?!

– У кого-то их больше, у кого-то меньше.

– В мою голову вроде бы не забегали!..

– У тебя есть чувство юмора. Тараканы сами заводятся. У тебя их точно очень много.

– Вот сейчас опять скажешь, что я не в себе, но объясни, почему в сентябре поздравляют с Новым годом? – Клава показала на растяжку, висевшую поперек проезжей части проспекта «С Новым, 2009 годом!»

– Что тут удивительного?! Забыли снять. У нас обычно и поздравлять уличная реклама начинает за несколько месяцев до наступления Нового года.

Разговаривая, девочки дошли до дома, в котором живет Вера. Она ключом открыла дверь подъезда. Клава с удивлением смотрела, как приятельница прижала странный ключ, что-то запищало, дверь открылась.

– Поедем на лифте, у меня шестой этаж.

Клава не могла скрыть удивления чудесами техники. Вера нажала на кнопку, лифт поднялся на нужный этаж. Хозяйка открыла дверь квартиры.

– Входи, гостьей будешь!

В прихожей было темно, поэтому Вера нажала на выключатель. От внезапно вспыхнувшего света Клава вздрогнула:

– Ой, как здорово!

– Нет, ты точно пришелец! Будто никогда не видела электричества! У тебя дома нет лампочек?

– Нет.

– Не ври!

– Я никогда не лгу!

– Ну, и дура!

– Почему?

– Иногда трудно не приврать. Я вот люблю сочинять.

– Но ведь это непорядочно!

– Если по пустякам, ничего страшного! Ни у кого не убудет, если я что-то нафантазирую или приукрашу. Есть хочешь?

– Не откажусь.

– Пошли на кухню, посмотрю, что в холодильнике. Пока я в больнице, мама, может, ничего и не приготовила.

– Кто-то дома? – испуганно спросила Клава.

– С чего ты решила?!

– Я слышу разговоры!

– Да это радио на кухне болтает. Я даже и не слышу его, воспринимаю как фон. Не бойся, проходи.

Вера открыла холодильник, достала кастрюлю с супом и котлеты. Включив газовую плиту, девочка поставила блюда разогреваться.

– Что ты как на новые ворота смотришь?! Неужели не видела холодильник и газовую плиту?!

– Разумеется, нет!

– Однако! Странная ты девочка!

Подруги поели, затем перешли в комнату.

– Садись на кресло, а я на диван. Посмотрим мой любимый сериал. – Вера включила телевизор. Увидев изумленное лицо своей новой подруги, не выдержала: – Колись!

– В каком смысле?

– Кто ты?! Инопланетянка?

– Да ты что?!

– Ну, я же вижу, что все наши технические прибамбасы для тебя как очки для мартышки. Давай я тебе еще компьютер покажу.

Вера продемонстрировала некоторые возможности привычной чудо-техники. Остолбеневшая Клава решила признаться:

– На самом деле я живу в 1909 году.

– Так! Дурдом на выезде. Так сколько же тебе лет? Сто двенадцать?

– Но я ведь еще там, поэтому мне двенадцать.

– Как же ты там, если ты здесь, в нашем 2009 году!

– Сюда я попала всего на один день.

– Интересно. И каким образом? Фея махнула волшебной палочкой?

– Как ты догадалась?!

– Насчет чего?

– Мне действительно помогла Фея Морфея.

– Где же ты ее встретила?

– Во сне.

– Может, ты тоже мне снишься? Дай-ка я тебя пощупаю. – Потрогав плечо Клавы, Вера заметила. – Да нет, вроде живая, не виртуалка какая-нибудь. И что же тебе наколдовала эта фея?

– Она мне сказала, что в случае какой-либо опасности я могу мгновенно перенестись на сто лет вперед.

– И какая же опасность для тебя наступила?

– Мне предстояло сдавать испытание по словесности, а я плохо подготовилась.

– Велика опасность! Ну, получила бы двойку, с кем не бывает.

– Я не хотела огорчить маму.

– И чем же ты теперь объяснишь свое отсутствие на экзамене?

– Скажу, что заболела.

– Ну вот! А говоришь, что врать не любишь!

– Да, ты права…

– А как же ты оказалась в больнице, если тебе надо было сдавать экзамен?

– Я была у двери в классную комнату, а когда надумала перебраться в будущее, оказалось, что вместо гимназии здесь уже больница.

– Да, я когда-то слышала, что до революции здесь учились гимназисты. Надо же, как интересно! Выходит, в моей палате когда-то шли уроки. Гимназистки дрожали, ожидая, что сейчас их вызовут отвечать урок. А как же ты перебралась в наше время. Какие-то слова говорила или волосок рвала как старик Хоттабыч?

– Какой еще старик?

– Ну, ты о нем не знаешь, его тогда еще не придумали. Отвечай. Может, я тоже попробую перелететь на сто лет вперед.

– У тебя вряд ли получится. Она мне сказала: стоит очень захотеть, и сразу окажешься в другом веке.

– Понравился тебе наш век?

– Какой-то суматошный. И невероятно шумный, у нас намного тише.

– Слушай, в нашем семейном альбоме есть старинные фотографии. Мои прадеды – твои ровесники. Вдруг ты кого-то знаешь. Я имею в виду те снимки, на которых они еще юные.

Вера вытащила огромный альбом и раскрыла его. Когда она пролистнула две страницы, Клава удивилась:

– Откуда у тебя эта фотография?!

– А что?

– Это же мой брат Кеша. Иннокентий.

– Да ты что?! – воскликнула Вера и, перевернув страницу, показала на фото девочки:

– Тогда выходит, что это ты! И вправду, похоже на тебя. Как я сразу не догадалась?!

– Да, моя фотография! Я совсем недавно снялась. Меня мама водила в фотосалон Лапидарского.

– Нет, точно ты?!

– Что же я сама себя не знаю!

– Ну, ты даешь!

– В каком смысле?

– Так ведь ты – моя прапрабабка!

– Шутишь?!

– Такими вещами не шутят! Как здорово: познакомиться с собственной прапрабабушкой, да еще когда она твоя ровесница, а не старая перечница. Давай я тебе покажу, какая ты будешь в старости.

Вера быстро пролистала альбом и показала Клаве портрет совсем древней старушки.

– Вот такая ты будешь лет через семьдесят. Слушай, я ведь знаю, что с тобой будет, а ты не знаешь. Но главное, чтобы ты непременно вышла замуж за моего прапрадеда, а то ведь я не рожусь.

– Так ты назови его имя и фамилию, чтобы я знала, с кем мне создавать семью.

– А я знаю?!

– Как, ты не знаешь собственного прародителя?

– Не думаю, что ты сама так далеко забираешься в познании предков.

– Согласна. Но меня-то ты знаешь!

– Потому что фото сохранились. Да еще мама тебя застала, о тебе рассказывала. Я, правда, слушала невнимательно. А зря! Но ведь я не знала, что познакомлюсь с тобой. Как все-таки это интересно! Надо же, точно такая же девочка, как я, а без тебя я не появилась бы на свет. Спасибо тебе, прапрабабуленька! Слушай, а ничего, что я с тобой на ты? Наверное, это неприлично.

– Вообще-то я даже с мамой на вы. Но пока я еще не твой предок, а обыкновенная девочка!

– Да, это правда. Надо же, с мамой на вы! А я с мамой дружу.

– Я тоже, но просто у нас в семье принято родителей называть на вы.

– Дикость какая-то! Кстати, ты удивляешься, что я не знаю предка. Я и собственного отца никогда не видела.

– Почему?

– Мама с ним никогда не жила и не хочет о нем рассказывать. Сказала, что использовала этого мужчину, чтобы родить ребенка.

– Так ты незаконнорожденная?!

– Кто?!

– Твоя мама – большая грешница!

– Не оскорбляй мою маму!

– Она сама себя оскорбила своим поведением! Впрочем, это ваши дела. Не буду соваться в чужие семейные дела.

– Не совсем чужие. Ты ведь член нашей семьи!

– Да, ты права.

Вдруг Вера словно что-то вспомнила:

– Давай, я тебя сфотографирую! Вот прикольно будет! Цветная фотография девочки, жившей сто лет назад.

Вера достала цифровой фотоаппарат, сделала несколько снимков Клавы, а затем распечатала на принтере.

– Какие прекрасные фотографии! – не сдержала восхищения Клавдия. – Да еще цветные! У нас таких еще нет. К тому же, ты сама все сделала. У нас фотографы хорошие редкость, они дороги и высоко ценятся.

– Сейчас на цифровике раз плюнуть сделать хороший снимок. В альбоме как раз есть свободные места, вот я и вставлю твои новые фотки рядом со старинными.

Совершив задуманное, Вера предложила:

– Пошли опять гулять. Ты, наверное, отошла от испуга. Я тебе покажу наш современный город. Наверняка ты многому удивишься.

Девочки вышли во двор.

– Странный юноша! – заметила Клава, увидев проходившего мимо парня.

– Парень как парень!

– Он сам с собой разговаривает!

– А, вот ты о чем! «Тихо сам с собою я веду беседу»? Нет, он не сам с собой, он по мобиле говорит.

– Могиле?! – испуганно переспросила Клава.

– Нет, мобиле. Ну, телефон такой, мобильный. У вас вроде уже есть телефоны?

– Они только у очень богатых людей.

– А у нас сейчас практически у всех. Да вот я тебе покажу. – Вера достала сотовый телефон и набрала номер: – Мама, привет? Как я? У меня все нормально, лечусь. Сейчас вот на рентген собираюсь. Занята? Ну, ладно, пока! Целую!

– Видишь, я с мамой поговорила, хотя она очень далеко отсюда работает. Кстати, она не только моя мама. Она твоя правнучка!

– У меня просто голова кругом!

– Слушай, а ты отличная подруга. Давай дружить!

– Так мы вроде уже подруги.

– А, может, ты останешься в нашем веке?

– Нет, я должна вернуться. Мама ведь будет переживать, если я пропаду.

– Согласна. Я тоже стараюсь не очень огорчать маму, хотя не всегда это удается. Я вот подумала: тебе непременно надо вернуться. Иначе ведь я не рожусь! Как жаль, что мы не можем во времени встречаться со своими предками. Ведь это так интересно. Я думала, что ты – скучная нудная старушенция, а ты нормальная девчонка. А когда ты должна возвратиться?

– Как только вновь захочу вернуться. Только для этого мне надо быть в том же самом месте, откуда я перешла в другой век.

– Да, мне тоже надо возвращаться в больницу. Мама обещала навестить меня. Придет, а меня нет. Шум поднимется, мама весь город на уши поставит.

– Тогда пойдем.

– Пошли… Ой, я сейчас подумала: если бы машина сбила тебя насмерть, я бы исчезла?!

– Не знаю… – растерянно произнесла Клава.

– А почему ты моя прапрабабушка?! – возмущенно спросила Вера.

– Откуда же я знаю!

– Почему не я?!

– Так, видно, угодно Господу.

– Причем тут твой Бог?! Только и дела ему, как устанавливать очередь из поколений миллионов людей! Могла ведь я быть твоим предком. Или, скажем, мамой своей мамы. – Неожиданно в голову Веры пришла новая мысль. – Слушай!

– Да.

– А может нам сходить на кладбище?

– Зачем?

– Я покажу тебе твою могилу.

– Это еще зачем?!

– Разве неинтересно?! Не каждому человеку удается посмотреть на свою последнюю обитель. Любопытно, как ты можешь одновременно быть и на земле, и в земле?!

– Откуда же я знаю!

– Как все-таки здорово жить! Столько всего интересного!

Тем же путем войдя в больницу, девочки прошли в коридор. Вера вспомнила:

– Надо тебе снова надеть форму, а то окажешься в своей гимназии в джинсах. Все учителя и гимназистки обалдеют!

Девочки сходили в туалет, где Клава надела платье и фартук. Возвратились на ту же скамейку у рентгеновского кабинета. Вере пришла в голову новая идея:

– Давай я тебя еще раз на сотовый сфотографирую. В гимназической форме. Здорово все-таки снять собственную прапрабабку. – Сделав несколько снимков, Вера произнесла. – Ну что, Клавушка, будем прощаться. Жаль, что нам не удалось встретиться во времени. Ты умерла задолго до моего рождения. Но все-таки мы сумели встретиться и познакомиться. Желаю тебе… Впрочем, я-то знаю, что тебе еще предстоит пережить. Не буду рассказывать, а то тебе и жить не захочется. Ладно, не пугайся, все не так уж и страшно, хотя война – малоприятное занятие. Давай, бабуля, обнимемся на прощание. Девочки расцеловались, затем сели на скамейку. Клава молча задумалась и вдруг словно испарилась в воздухе…

– Вера, очнись! Что с тобой? Тебе плохо! – мамин голос разбудил задремавшую Веру.

– Ой, мама, как я по тебе соскучилась!

– Да ведь я вчера тебя навещала!

– Все равно! Ой, что я тебе расскажу. Я ведь познакомилась с твоей прабабкой.

– Ты бредишь? У тебя жар? – мать пощупала лоб дочери. – Вроде нет температуры. Наверное, тебе что-то приснилось.

– Да нет, мама! Какая ты недоверчивая! Расскажи мне про нее.

– Да что я могу тебе рассказать. Я ведь ее застала совсем чуть-чуть. Клавдия Васильевна умерла, когда мне было четыре года.

– Но ты ведь что-то мне рассказывала о ней.

– Да, я начала вспоминать, а ты меня остановила: «Неинтересно слушать про всякое старье!»

– Это мне тогда так казалось. Я ведь думала, что это старенькая бабушка. А ведь Клавдия Васильевна была девочкой!

– Ты сделала открытие! Все бабушки когда-то были девочками и даже младенцами!

– Удивительно, как озорные девчонки превращаются в строгих старух.

– Наверное, возникает чувство ответственности за детей и внуков.

– Для меня Клавдия Васильевна была почти посторонним человеком. А теперь, когда я с ней познакомилась…

– Ну, как ты могла познакомиться с человеком, который давно умер?!

– А вот выпишусь, покажу тебе в альбоме ее фотографии. А еще у меня на мобильнике есть ее фото. Вот посмотри! – Вера достала мобильный телефон и показала матери фотографию.

– Ну и что! Обыкновенная девчонка!

– Она же в гимназической форме!

– Что в этом особенного?! В некоторых гимназиях девочки носят форму, похожую на дореволюционную. Да я сама в советской школе носила почти такую же форму. Так она меня достала!

– Какая ты, мама, все-таки недоверчивая!

– Фантазировать хорошо, но есть же пределы!

– Как мне тебе еще доказать?

– А почему ты сама уверена, что это была твоя прапрабабушка? Может, девочка пошутила?

– Нет, она знает детали, которые известны только нашей семье.

– Какие, например?

– Она сказала, что ее брата звали Иннокентий.

– Да, посторонняя девочка не могла бы этого знать. Нигде это не записано. Я знаю об этом со слов прабабушки. Ладно! Хочется тебе верить в эту историю, твое дело. Кстати, у нас ведь сохранился дневник Клавдии Васильевны, который она вела в твоем возрасте.

– Правда?! – подпрыгнула Вера и захлопала в ладоши.

– Тише! Не забывай, что здесь больница! Правда, конечно! Зачем же мне врать. Вот выпишут, почитай.

– А ты читала?

– Когда-то пыталась, но ее дневник показался мне скучным. Подробное описание гимназических будней. Я в то время сама школьницей была. У меня поперек горла были учебные занятия. Не захотелось читать про такие же занудные уроки в начале прошлого века… В общем, я просмотрела несколько страниц и забросила.

– А я обязательно прочитаю!

– Почитаешь! А пока поправляйся скорее. А мне пора идти. Мне надо еще отчет составить.

– Да, мамуля, еще вопрос. Клава назвала меня незаконнорожденным ребенком, сказала, что это плохо. Назвала тебя грешницей.

– А вот это совсем не ее ума дело! – раздраженно воскликнула Евгения Семеновна.

– А что такое незаконнорожденный ребенок?

– До революции так называли детей, рожденных вне брака. У них были какие-то ограничения в правах. Я не знаю более подробно. Но согласись, все это глупо! Разве государство решает, рожать женщине или нет, и кого выбрать в отцы ребенка?!

– Значит, я законнорожденная?

– Конечно! И вообще, не ей судить меня!

– Почему?

– Так она мою бабушку родила вне брака.

– Как ты? Выбрала отца ребенка, но не стала с ним жить?

– Хуже! Ею овладел незнакомый мужчина.

– Почему же она не сделала аборт?

– Врачи сказали, что в таком случае у нее больше не будет детей.

– Ну и дура! На хрена от насильника рожать.

– Ты хоть думай, что говоришь!

– А что особенного?

– Если бы она сделала аборт, мы с тобой сейчас бы не общались. Нас бы просто не было на свете.

– Ой, правда, как я сама не догадалась. А я-то просила ее обязательно с моим прапрадедом встретиться. Если он насильник, Клава постарается избежать встречи с ним. И тогда мы не родимся!

– Мы с тобой уже родились. Никто нас обратно не засунет. Да и некуда уже. Ну, ладно, я побежала.

– Пока, мамуля!

– До свидания!

Через неделю Веру выписали из больницы. Домой она не шла, а неслась. И не только оттого, что соскучилась по дому и вольной жизни. Вера спешила почитать дневник Клавы. В квартире девочка открыла шкафчик, в котором хранились семейные реликвии, в том числе фотоальбом. Недолго порывшись, Вера нашла общую тетрадь, на обложке которой было написано «Дневник Клавы Измайловой». А внизу указан год «1909».

На первых страницах действительно были монотонные описания уроков. Кого вызывали, кто как ответил на уроке.

– Зачем она всякую ерунду пишет?! Нет, чтобы написать о подругах, чем они занимаются в свободное время, – недовольно пробурчала Вера. А затем стала лихорадочно листать страницы, чтобы добраться до 20 сентября, то есть найти тот день, когда девочки познакомились. В этой записи были все те же школьные дела.

– Да что же это такое?! – И вдруг Вера вспомнила: – Тогда же все было по старому стилю!

Убавив тринадцать дней, Вера открыла страницу, на которой было указано 7 сентября.

– Вот здорово! – воскликнула Вера, став читать.

И было от чего придти в восторг, Клава записала свой сон:

«Сегодня приснился удивительный сонъ. Будто я перенеслась на сто летъ впередъ и познакомилась со своею праправнучкой. «Прикольная» девочка, какъ она выразилась о себе. Очень безпокоилась, что я выйду замужъ не за ея прапрадеда: ведь тогда она не родится. Самое смешное, что фамилію моего будущаго мужа она не знаетъ… Черезъ сто летъ появилось много удивительнаго на земле: машины вместо лошадей, чудеса техники, несопоставимыя съ нашими фотоаппаратами и граммофонами. Плохо, что кроме Веры въ нашем городе ни одного знакомаго мне человека, хотя потомковъ моихъ черезъ сто летъ должно быть много. Но они ничего не знаютъ обо мне. Я для нихъ – пустое место, словно не отъ меня зависело их ъ появленіе на светъ Божій. Даже Вера заинтересовалась мною только потму, что я такая же девчонка, какъ она, а не потому, что я ея прапрабабушка… Кстати, приветъ тебе, Вера, если ты родилась. И другимъ потомкамъ, которые читаютъ мой дневникъ, если онъ сохранится черезъ сто летъ…».