Текст книги "ГраффиК. История с продолжением…"

В ответ Марина с трудом, правда, но встала с меня и, закрыв грудь правой рукой, повернулась ко мне лицом. Молча смотря немного испуганными глазами, медленно опустила руку с груди и встала практически по стойке смирно.

– Смотри, если интересно.

Посмотреть действительно было на что. Одна грудь была твердого третьего размера, а вот вторая едва ли дотягивала до полторашки. Мне даже стыдно стало за то, что фактически заставил её это сделать. Чтобы хоть как-то сгладить неловкую ситуацию, я тоже встал, нежно обнял её и, глядя ей в глаза своими честными глазами, вполне искренне произнес:

– Ну вот, а ты боялась… Неужели ты думала, что я сбегу от тебя, когда узнаю? Или может ты думала, что я смеяться буду? Я что, похож на того, кто может издеваться?

– Не знаю, – пролепетала Марина, смущенно отведя взгляд в сторону.

– Марин… Не парься. Это даже прикольно… Как будто две разные девушки. Мало кто может похвастаться тем, что в тот момент, когда его член находится во влагалище, в одной руке у него была грудь третьего размера, а во второй второго, – попытался я перевести всё в шутку.

Идиот. После такой шуточки девушка совсем повесила нос. Видимо наглядно представила, как я хвастаюсь налево и направо. Пришлось нежностью и вниманием доказывать, что ничего смешного для меня в этом нет. Повернув её отвернутое лицо к себе, я, на сколько был способен, на столько нежно поцеловал её в губы. Руки, обнимающие её за талию, пробежали пальцами по спине снизу вверх и, едва касаясь подушечками, заскользили вниз. На половине пути движения рук её тело покрылось мурашками и непроизвольно прогнулось в талии, максимально сближая свою промежность со мной.

Я хотел хоть как-то загладить свою вину перед ней, поэтому во второй раз был особенно нежен и внимателен. Правда, теперь уже я не позволял ей повернуться ко мне спиной, и всё происходило исключительно лицом к лицу.

В своих постельных проявлениях девушки бывают разные. Есть тихушницы, по которым хрен угадаешь, кончила она или нет. Только когда захлюпает, станет понятно, что она уже пару раз приплыла. А есть такие, которые заботятся о себе и своём удовольствии, поэтому дают понять партнеру на каком этапе находятся. Третий вариант саамы прикольный. Это когда неконтролируемые сокращения мышц влагалища и вообще всех остальных мышц красноречивее любых подсказок.

Марина была как раз из тех, кто не может контролировать себя в момент наступления оргазма. Используя эти нехитрые знания, полученные пол часа назад опытным путем, я довел её до состояния, когда вот ещё пара секунд… буквально одно-два движения и она приплывет, и продержал её в этом состоянии столько, сколько смог. В конец измучившись от сладкой пытки, она просто не дала мне в очередной раз отстраниться буквально на пару секунд, а с силой притянула меня к себе, пару раз дернулась мне навстречу и, наконец, обессиленная упала на кушетку.

***

Вечером следующего дня я в пол уха выслушивал Сашкин рассказ о том, как он покорил коскершу, размышлял на извечную тему: «Что делать?». Чернышёвский вопрос мучил меня не зря, варианты отсутствовали. Своими сомненьями я поделился с партнером по несчастью, который как раз недоуменно рассказывал, что раздеть Маринку у него так и не получилось.

– Санёк, что делать-то будем? – перебил я его. – Куда пойдем?

– А пошли к Ольге? Ты как вообще, в настроении?

– Да нормально всё… Херли сделаешь? Пошли.

Ольга, наверное, единственный человек, кто был рад нас двоих видеть. Эту неделю мы провели у неё во дворе. Близость «Наф-Нафа» оказалась кстати. В один прекрасный моменты мне пришлось зайти в магазин по острой необходимости и, как оказалось, к счастью. Меня пригласили на работу. Отказываться от такого подарка судьбы я не стал и буквально на следующий же день вышел на работу.

Вместе с приобретенной работой я заимел некоторый геморрой, стало катастрофически не хватать времени. Периодически меня ненавидели технарёвские друзья, одолевал Сашка на предмет «а не прогуляться ли нам по бабам», постоянно приходила Ольга (теперь она знала, где меня искать) и вдобавок мужская часть коллектива, естественно, ждала от меня возобновления похождений по кабакам. Зар. плату я теперь получал исправно, поэтому в день зар. платы и в последующие дней десять деньги переставали быть извечной проблемой.

По кем-то заведенной идиотской привычке отец стабильно рассчитывал на половину моей раз. платы. Мол, мы тебя кормили, одевали, теперь ты сам денежки зарабатываешь, так что, будь любезен, на еду, уголь и всяческие бытовые мелочи. Такое положение вещей меня, конечно, не устраивало, но выбора у меня особо и не было. Было сразу сказано: не нравится? – тебя никто не держит. На этой почве у нас постоянно возникали конфликты. Я был солидарен со своими родственниками, которые метко и четко охарактеризовали наш переезд: «Просрали благоустроенную трехкомнатную квартиру. Переехали в бомжатник и заимели головную боль в виде непрекращающейся стройки. Вместо нормального жилья купили машину под жопу папуле и три года строили ему гараж. Потом ещё три года строили дом, в котором он потом будет жить».

Именно этими фактами я оперировал. Всё это было правдой чистейшей, поэтому кроме как: «Для вас же строили», сказать было нечего.

По сути, мне ведь даже девушку домой привести было невозможно. Своей комнаты-то не было. А та квартира, это моя и Альберта жил. площадь, вот и думай после этого, зачем продавали да почему.

Я так предполагаю, что отец просто боялся в один прекрасный момент потерять маму и оказаться в годом одиночестве в старой, разрушающейся засыпушке. Наверное, поэтому и решил отрезать все пути отступления, теперь-то идти было просто некуда.

Как мать согласилась, для меня вообще тайна покрытая мраком. Может, любила безумно и слепо верила? Других вариантов у меня просто нет. Ну не укладывается у меня в голове, как молодая, без преувеличений красивая женщина, пусть и с довеском в виде двух сопляков, могла собственноручно лишить себя самого главного атрибута независимой женщины – квартиры???

Тот факт, что машина куплена фактически на мои и Алика деньги, забылся сразу же, как только отец впервые сел за руль. Ни тогда, ни позже ни я, ни Альберт не могли даже надеяться на то, что когда-нибудь сядем на водительское место. Очень и очень редко мне позволялось порулить, не более того.

Короче, к тому моменту претензий накопилось много, голос потихоньку начинал прорезаться (со слов отца), я начинал предъявлять претензии, только толку ноль. Не нравится – не живи. Тебя никто не держит, а уж коли живешь, будь добр, денежки делить со всеми.

Так и делил. Того, что оставалось не всегда хватало, но теперь я имел возможность занимать под зар. плату. Прям в магазине и занимал.

Вернувшись к работе, я естественно вернулся и к похождениям по кафе-барам и т. д. планировать свои вечера стало ужасно сложно, выбор всегда был огромен.

В этой суматохе на Ольгу и её проблемы времени не оставалось вообще. Потихоньку я начал от неё отдаляться, пока не дошёл до того, что начал прятаться на складе, когда она заходила в магазин. Скрываться приходилось не только от неё, чего уж греха таить. Секс для меня всегда был на первом месте, поэтому количество женщин и девушек постоянно росло. Скрыть своё место работы не всегда получалось, некоторые «подруги» знали, где я работаю, и тоже захаживали, кто отношения выяснить, кто просто в глаза посмотреть, а кто и морду расцарапать.

Складские посиделки сначала забавляли коллег, потом вообще все привыкли, и было уже обыденно слышать в рацию:

– Эй, Ромео, прячься. По твою жалкую душонку пришли.

Обычно разъяренные фурии, милые кошечки или простые девочки, заходя в магазин, спрашивали у кассира, на работе ли я. Касса стоит на входе, поэтому это самый простой способ выяснить в магазине я или нет. Получив утвердительный ответ, девочка шла в торговый зал. У всех продавцов, включая кассира, были рации. Руководство приобрело эти гаджеты, чтобы продавцы не орали в три горла, магазин-то большой. Они меня и спасали. Пока мадама покрывает расстояние ногами, меня предупреждают по рации, и я просто исчезаю. Не найдя меня в зале, обычно спрашивали у продавцов торгового зала где же я, на что получали расплывчатые ответы, которые сводились к одному:

– А хрен его знает, может вообще уже не появится.

Иногда шли искать, не спрашивая. Это было опаснее в плане обнаружения, но тоже решаемо. Во-первых, Алик мог предупредить. Во-вторых, в магазине существовала система зеркал, которые помогали просматривать с трех точек весь торговый зал, находясь при этом вне поля зрения. Ну, и в-третьих, продавщицы, постоянно подшучивающие надо мной, были всецело на моей стороне и помогали как могли, иногда даже перестраховываясь. Нередко в радио-эфир летели произнесенные шепотом фразы:

– Илюх, тут мадам какая-то, сурьёзная аж жуть, пулей пролетела в зал. Аккуратнее там, а то вдруг по твою душу.

В общем, весело было.

После работы я, как правило, шёл с Аликом в кафе, либо ехал на микрорайон к друзьям-товарищам. Раз в три дня у меня был выходной, который тратился на женщин. Ну не жизнь прям, а сказка. Сам себе завидую.

К своему двадцатилетию я сделал для себя самый серьезный в своей жизни подарок. Я купил себе ужасно дорогой свой первый сотовый телефон. На тот момент они стоили, как крыло от боинга, но я всё же накопил денег и стал счастливым обладателем сотовой связи.

***

Ровно за неделю до моего дня рождения были именины Ольги. Дабы не портить человеку светлый праздник, я, естественно, никуда не собирался. На все уговоры, мольбы и просто просьбы я расплывчато и туманно отвечал, что если не случится ничего сверхъестественного и неординарно-срочного, то я обязательно почту своим присутствием это торжество.

Для Ольги у меня всегда случалось что-то из ряда вон выходящее. Нужно же было как-то объяснять своё постоянное отсутствие. Наученная горьким опытом, она не особо верила такому обещанию. Правильно в принципе делала.

Причина моего увиливания была проста до безобразия. За всё время наших «отношений» я уже неоднократно оказывался в одной постели с Ольгой, но до секса дело так и не доходило, хотя она была совсем даже не против. Ну как не против, она прекрасно понимала, что когда-нибудь это случится, и не особо бы расстроилась, если бы это произошло в любой из тех моментов, когда я ночевал у неё. В этом вопросе она всецело доверяла мне. Дурёха. Знала бы, кому доверяется.

Чтобы хоть как-то объяснить своё поведение в одной с ней постели, я в один из таких моментов составил с ней «серьёзный разговор», которые она так любила. Разговор сводился к тому, что торопиться с этим совсем не обязательно, и что самый лучший вариант, это подождать её восемнадцатилетия.

Именно этот день рождения и был восемнадцатым, и она как-то не очень прозрачно намекала на то, что ночь я просто обязан провести с ней.

К тому моменту я уже достаточно сильно отдалился от неё, и таким образом она видимо хотела приблизиться. Она ведь не знала, что это будет первая и последняя близость.

Про мои поздние визиты с последующим перемещением в горизонтальную плоскость стоит пояснить отдельно. Как-то так сложилось, что теперь, после секса, я неизменно заезжал к Ольге. На пять, на десять минут, но заезжал. Не знаю, чего уж мне не хватало, но сбежав от одной, я тут же ехал к другой. Может, простого общения после близости, может, ещё чего-то, но то, чего мне не хватало в тех, с кем я спал, я непременно находил в ней.

Естественно довольно часто я был под шофе, а ещё чаще практически еле стоял на ногах. Проявляя заботу, а скорее всего находя прекрасный повод провести со мной ночь, Ольга нередко оставляла меня у себя в комнате.

Её мама была не против, а скорее даже за, поэтому особых проблем не возникало. Уложив пьяное тело, Оля ложилась рядом, обнимала меня и счастливая засыпала. Знала бы она, откуда я к ней приезжал, не думаю, что пустила бы к себе в постель. Хотя… Ольга вообще человек неординарный, может и поняла бы. Вот такие вот странные отношения были.

Примерно дня за три-четыре до её дня рождения она поведала мне страшную историю. Когда она находилась в соседнем городе на торжестве у подруги, с ней произошла трагедия вселенского масштаба. Случилось нечто страшное и непоправимое.

Пока она тихо-мирно спала после бурных возлияний, один из участников застолья, которому постелили в соседней комнате, проник в спальню к Ольге, тихонечко приспустил с неё трусики и проник в святая святых. Проснувшись от неприятных ощущений, Ольга к своему ужасу обнаружила, что участвует в процессе доставления удовольствия. Может кто-то бы и смирился с таким положением вещей и просто бы расслабился, чего уж теперь-то, процесс-то уже начат, но только не Ольга. Не для него она берегла себя и совершенно не так рассчитывала расстаться с девственностью. И хоть береглась она тоже не для лучшего варианта, это был её выбор, её решение, а этот ублюдок лишил её и выбора, и девственности, и всей романтики первой близости, на которую ошибочно, но всё же рассчитывают девушки.

Поступок молодого человека, который, по его словам, любил Ольгу, был подлым и низким и просто поверг меня в шок. Недолго думая, я предложил незамедлительно набить паскуде морду. Драться я не любил, но умел и в своих силах никогда не сомневался. Не зря же всё детство боксом занимался. Основная сложность заключалась в том, что этот упырь проживал в друго городе, но вопрос по его доставке Оля взяла на себя.

За день до дня рождения она пришла в магазин и объявила мне, что пригласила его на торжество. Вот ведь хитрюга. Двух зайцев одним выстрелом убила: и чувака наказывала, и меня получала за праздничный стол. Заднюю сдавать было не солидно, взяв с собой Мишку с машиной, я за пол часа до назначенного времени прибыл к Ольге домой.

Обожаю праздники. На них девочки все такие красивые. Готовятся, красятся не так, как всегда, причёски пышные всякие… красотища одним словом. Это праздник не был исключением. Была куча девчонок, а вот из парней были только я и Мишка.

Главное действующее лицо запланированной трагедии ещё не прибыло, и вся компания в ожидании вендетты курила в подъезде.

Минут через двадцать появился и он. Стас. Про меня ему было известно, в лицо меня он видел неоднократно, поэтому я стоял в самой гуще девчонок. Увидев меня, заранее он не мог догадаться, что его ожидает и сбежать. Этого допустить я никак не мог, поэтому банально прятался в толпе. Чтобы отвлечь его внимание, Оля расположилась с краю, поднявшись на этаж, он сразу же натыкался на неё. Естественно, что в этой ситуации всё его внимание было сосредоточено на имениннице. Вручив ей подарок, и галантно поцеловав щёку, он начал здороваться с остальными. Тут-то он меня и увидел.

Даже в подъездном полумраке все заметили, что он побледнел. Протягивая мне для приветствия руку, он медленно повернул голову назад, и от увиденного его рука затряслась вместе с нижней губой. На пролёт ниже, лениво облокотившись на перила, и, не обращая никакого внимания на происходящее, сосредоточенно курил Мишка. Он просто стоял, смотрел в сену и курил. Ничего вроде необычного, ну стоит человек, задумался и курит. Вот только десять секунд назад его там не было. Никто не входил и не выходил, двери не хлопали, а он появился.

Догадавшись моментально, что я здесь неспроста, а именно по его душу, что путь к отступлению отрезан, Стасик как-то сразу сник, скукожился и полными слез глазами посмотрел сначала на Ольгу, потом перевел взгляд на меня. Ольга сделала вид, что ничего не происходит, я весело улыбался, остальные просто молча сдали, когда я начну его рвать на части.

Не обращая никакого внимания на до сих пор протянутую руку, я, не переставая улыбаться, вышел вперед:

– Кого я вижу?! Да это же Стасик!!! Ну, здорова!! Как сам? Как семья?? Все живы, здоровы???

В ответ он просто пожал плечами, сбитый с толку весёлым, дружеским тоном. Мне в принципе его ответы и не были нужны. Я продолжал дурачиться:

– Тысячу лет тебя не видел. Соскучился, аж жуть. Пойдем, спустимся на пару слов. Посекретничаем, а то я смотрю, тут одно бабьё собралось, нормально и не поговорить. Нам ведь нужно поделить этот гарем? Чтоб непоняток потом не было, вдуг, когда напьемся, на одну и ту же западём, – я приобнял его за плечи, развернул на сто восемьдесят градусов и с силой толкнул вниз по лестнице.

Мишка, благополучно приняв подачу, поднял паренька с колен, заботливо отряхнул ему коленки и приобнял за шею:

– Ну, ты что же, Стасик, под ноги не смотришь? Ещё за стол не садились, а ты уже спотыкаешься. Не ушибся? Нет? Ну тогда стой спокойно, держись за меня.

Я в это время обратился к притихшей компании:

– Так, бабоньки, стоим тут, ждем. Оля, за мной.

Спустившись на пролёт, принял от Мишки эстафету, взял Стаса под руку, и мы, как лучшие друзья, вышли на улицу. Не дай Бог начал бы кричать и брыкаться. Шум в подъезде был ни к чему.

На улице мы разделились. Мишка остался на углу, охранять наше уединение от любопытных, а мы втроем завернули за дом. Тут-то с меня вся веселость и слетела. Глядя на этого упыря и наивного ангелочка рядом с ним, меня аж передернуло всего. Даже не понятно, как он вообще посмел обидеть это доверчиво-глупенькое, сказочно-наивное существо. Чтобы хоть как-то удержать себя в руках и не искалечить невзначай этого идиота, во время разговора я старался не смотреть на него.

– Надеюсь, тебе не нужно объяснять, почему я здесь и о чём хочу с тобой поговорить? – начал я с прояснения ситуации.

– Понимаю, – втянув голову в плечи, ответил Стас.

– Тогда ответь на один вопрос… Для чего ты так сделал?

– Не знаю…

После этого исчерпывающего ответа я незаметно переместился так, чтобы он попал под линию огня левой руки. Всего пол шажочка в сторону, вроде как переминаюсь с ноги на ногу. Он даже внимания не обратил.

– Повторяю свой вопрос. Для чего ты так сделал?

В ответ снова прозвучало:

– Не знаю я… Так получилось.

Глаза на меня он даже не поднимал. Стоял, как нашкодивший школьник. Решив, что сдерживаться уже достаточно, я дал волю эмоциям:

– В глаза, падла, смотри, когда с тобой люди разговаривают. Последний раз задаю свой вопрос: За-а-чем… ты… это… сделал?

Стасик уже понял, что сейчас его будут бить. Возможно, ногами и преимущественно в голову, поэтому сделал невозможное. Он скукожился ещё сильнее. Ей Богу, возможности человеческого организма безграничны, особенно когда он борется за выживание.

Принимая максимально-минимальные размеры, он всё же ответил.

– Не знаю. Честно, не знаю. Само как-то получилось…

– Не знаешь, значит. Само получилось… Ну что ж, будем, значит, восстанавливать память. Ты прости меня заранее, я не особо силён в медицине, поэтому не обессудь, будем использовать народные методы.

Дистанция была идеальная. Левый боковой чётко впечатался в челюсть, опрокинув скотину на землю. По отдаче я почувствовал, что попал хорошо. Он даже не понял, что это я сделал. Лежа на земле, вертел своей головой, высматривая, откуда и кто его так приласкал. Я, как ни в чем не бывало, продолжил разговор, аккуратно растирая за спиной ушибленную кисть:

– Стасик, ну что ты… В подъезде споткнулся, тут снова падаешь. Ты не заболел часом? Вставай, дорогой. Земля холодная, не дай Бог простудишься, тем более разговор ещё даже не начинался. Всё ещё впереди… Ты у меня, падла, до утра тут опиздюдиваться будешь и то, максимум десять процентов своей вины искупишь.

Пока я доводил до его сведения самым миролюбивым тоном, что его ожидает впереди, он потихоньку пришел в себя, встал на ноги и, видимо, пытаясь вызвать жалость, начал проверять зубы, шатаются они или нет.

Всё это время Ольга с кровожадным интересом наблюдала за ним. По предварительной договоренности она вмешается, если посчитает. Что справедливость восторжествовала, и возмездие настигло подлеца. Одной зуботычины, в её понимании вопроса, было явно мало, и на данном этапе разговора останавливать меня она не собиралась. Я был полностью солидарен с ней, поэтому продолжил беседу:

– Да убери ты руку от своей пасти. От этого удара зубы не выпадают. Они ломаются и вылетают вот от такого…

Правый прямой получился просто на загляденье. Целился я в зубы, но так как в некотором смысле предупредил оппонента, он успел дернуться назад (идиот), удар пришелся четко в ямочку на подбородке. Ноги Стасика подлетели выше головы. Первые секунд тридцать он даже встать не пытался, только мычал чего-то. По затуманенному взгляду было понятно, что он вообще ничего не понимает, и я решил подождать, пока сознание собеседника хоть частично, но обретет свои очертания.

С трудом поднявшись, на подламывающихся ногах, Стасик помотав головой как баран, сообщил, что снова готов к диалогу:

– Хватит! Пожалуйста… Не бей меня больше. Простите меня, пожалуйста. Я думал, что вы расстались уже…

– Ага, значит, если мы расстались, можно творить, что в голову взбредет? – Левый прямой и правый боковой скосили ублюдка на землю.

– Вставай, сука. Дальше беседовать будем.

В этот раз поднимался он ещё дольше. Справившись с неожиданно увеличившейся гравитацией, размазывая слёзы по лицу, сквозь рыдания он снова обратился ко мне:

– Прости меня, пожалуйста. Я больше так не буду.

– А ты хули у меня прощенья просишь? Ты в первую очередь перед Ольгой виноват. Проси у неё прощения. Вот если она тебя простит, тогда со мной разговаривать будешь.

После этих слов он повернулся к Ольге, и, глядя ей в глаза, наспех растерев слезы по щекам, повторил свои извинения:

– Оля, прости меня, пожалуйста, я больше так не буду.

– Ты, блядь, в глаза смотри. Говори чётко и внятно. Хуй изо рта вытащи, а то складывается впечатление, что именно этот орган тебе говорить мешает, – не выдержал я.

Бить в голову не стал. Во-первых, уже было жалко, я вообще человек жалостливый и безобидный, тут просто ситуация обязывала. А во-вторых, морда этого упыря уже начинала опухать, на завтра вообще страшно представить, что будет. Подкреплять свои слова пришлось пинком под жопу.

Подняв глаза и справившись с горловыми спазмами, непрестанно всхлипывая, Стасик послушно повторил свои извинения.

Величественная Ольга (и откуда что берется), высокомерно наблюдающая за экзекуцией, снизошла до ответа и великодушным, практически царским жестом руки отпустила грехи этому провинившемуся смертному.

Обратившись ко мне, она спросила:

– А можно я его ударю?

– Хочешь, чтобы у тебя руки как у меня были? – я показал свои сбитые казанки.

– Ну, тогда давай я его пну, – не сдавалась кровожадная тигрица.

– Пни, если хочешь. – Я повернулся к плачущему Стасику. – Слышишь, животное? Тебя пнуть хотят. Быстро повернулся своей жопой к даме.

Стасик послушно повернулся спиной к Ольге и встал в позу дворового футболиста, который проиграл в игру под веселым названием «ЖОПА».

Удар получился. прямо скажем, детский. Замах рублей на двести потянул, а вот удар на копеечку.

– Ну, кто ж так бьёт? – решил прийти на помощь я. – Смотри.

Моему удару позавидовала бы вся сборная России по футболу. Принимающая сторона в кувырке пролетела метра три.

– Нет, ну вы посмотрите на него, он, блять, минуту назад рыдал, а тут уже кувыркается. Ты издеваешься над нами что ли? Сюда ползи, животное.

Стасик послушно пополз, в прямом смысле этого слова.

– Да ты на ноги встань, дебил. Я же образно выразился. Иди сюда. – когда он подошёл, я продолжил. – Значит так. Если я когда-нибудь где-нибудь случайно или как-то по-другому, не дай Бог, встречу тебя – не обижайся. Бить буду сразу и без предупреждения, так что делай выводы. Как только увидишь меня, сразу беги, что есть силы. Понял меня?

– Да, – швыркая носом пролепетал Стасик.

Я бы на этом, если честно, и закончил. Жалость и отвращение торопили окончить как можно быстрее этот противный балаган, но… У Ольги был день рождения. Хотелось её как-то порадовать. Пришлось потратить ещё пару минут и произнести то, что хотела бы услышать именинница:

– Видишь эту девушку? – продолжил я, указывая на Ольгу.

– Да…

– Это МОЯ девушка! Понял? МОЯ… Всё, что касается её, касается и меня. Если она когда-нибудь где-нибудь… Ты понял, да? Будет всё так же, как если бы ты меня встретил. Понял?

– Я всё понял…

– А если понял, то какого хера я тебя сейчас лицезрею?

Дважды повторять не потребовалось. Стасика ураганом унесло из поля зрения. Взяв под руку заметно повеселевшую, гордую от услышанного и немного опьяненную неожиданным окончанием разговора Олю, мы вернулись к остальным, захватив по дороге Мишку.

Как мы не сопротивлялись, но за стол нас всё-таки усадили. Минут через тридцать Мишка произнес заранее заготовленную фразу:

– Бляяяя… Братан! Время.. Ехать нужно…

– Точно! Бля-я-ть!!! Как я мог забыть-то? Валим? – ответил я другу.

– Куда? Зачем? Почему? – Оля была близка к истерике.

– Солнышко, прости. С этим козлом провозились, забыл совсем, нам нужно минут на двадцать-тридцать отъехать. Мы вернемся максимум через час, – попытался успокоить я именинницу.

– Поклянись! – Оля уже давно не верила в мои обещания. Я, по-моему, ни одного не выполнил из тех, что были связаны с моим пунктуальным появлением. Пообещать и опоздать дня на три-четыре, было обычным делом.

– Ну ты же знаешь, солнышко, что я не могу, – попытался увильнуть я. – Вдруг случится что-то и я опоздаю или, не дай Бог, вообще не смогу вернуться…

Мы уехали. Уехали и не вернулись. Это планировалось мной изначально, и Мишка сопровождал меня именно для этого. Для того, чтобы забрать меня оттуда. Сам бы я возможно и не смог бы уйти.

Мишка знал, почему я сбегаю и одобрял мои действия. Мы уехали для того, чтобы больше никогда не вернуться. По крайней мере, я так планировал, но как известно, человек предполагает, а Бог располагает. Это не было моим последним посещением Ольги, хотя в тот момент я был настроен более, чем решительно.

***

В «Наф-Нафе» я благополучно проработал до весны, совмещая работу с похождениями по кабакам и женщинам, играя в прятки с Ольгой и ещё несколькими особами женского пола, которые ну никак не могли поверить в то, что между нами всё кончено.

Как это обычно бывает, в привычный ход вещей вмешался его величество случай. Меня пригласили на работу в другой магазин в качестве заведующего отделом. Сам магазин ещё не был открыт, но руководство, заинтересованное в компетентных и высокопрофессиональных сотрудниках, заранее озаботилось подбором персонала и, не мудрствуя, лукаво просто переманило часть сотрудников у прямых конкурентов.

Очередное прощание со ставшим практически родным магазином прошло как-то смазано, а вот «продолжение банкета» как-то неожиданно затянулось. Постепенно отсеивающиеся собутыльники в конечном итоге закончились, и к концу вечера я остался один. Изменив своей привычке, я не поехал искать женского общества, а решил банально выспаться перед выходом на новое место работы.

Видимо по чьей-то хитрой задумке свыше дорога домой почему-то пролегала аккурат мимо дома Ольги. Пьяное и не совсем адекватное создание, зачастую совершающее в таком состоянии подлости по отношению к своему хозяину, услужливо подсказало, что неплохо было бы навестить Олю. В последний раз. После моего увольнения из «Наф-Нафа» найти меня у неё уже не получится, почему бы не сделать ей небольшой подарок в виде визита вежливости. Решив заглянуть буквально минут на пятнадцать, я направил такси к её подъезду.

Привычно и беспардонно разбудив и саму Олю, и её маму, и парочку соседей, я направился на общую кухню, одевшись, Ольга присоединилась ко мне.

Всё-таки интересная это задумка – общаги. Вроде и отдельная квартира, а кухня общая, туалет тоже. Вроде как и дома, и в то же время постоянно как бы в гостях.

Кухня, конечно, не лучшее место для разговоров, но, во-первых, заехал я ненадолго, а во-вторых, всё лучше, чем подъезд, да и опять же ночь на дворе.

Кто кроме тараканов ночью на кухню попрется? Свет мы не включали, чтобы не пугать ночных обитателей кухни, за окном горел фонарь, и его света вполне хватало, чтобы не запнуться и не потеряться в хитросплетениях столов и стульев. На подоконник и сели.

– Ну и зачем приехал? – недовольство ещё не до конца проснувшейся девушки, по-моему, в первый раз за время нашего знакомства было искренним.

Даже как-то задело. А с другой стороны, чего хотел-то? Пол года в прятки играл, заявлялся только пьяный, ночью. Раза три наверное за пол года удостоил вниманием. Сам этого хотел, вот и получите, распишитесь.

– Соскучилась… – решил ответить как можно искренней.

– А днем и трезвый не скучаешь, значит? Как ночь на дворе, как налакался и заскучал сразу?

– Да просто увидеть тебя хотел. Домой уже ехал, решил минут на несколько заскочить. Прости, что разбудил. Давай покурим и я поеду. Хорошо?

Видимо зря я всё-таки заехал. По всему видно, что девочка уже переболела. Ну и слава Богу. С чистой совестью можно исчезать.

Закурили… Помолчали…

– Я с Нафа уволился, – решил я нарушить затягивающееся молчание.

– Понятно… И где работать будешь?

– Не знаю… Не решил ещё.

О своем новом месте работы рассказывать я не собирался. Я исчезал. И по возможности бесследно.

– Заходить-то будешь? – поинтересовалась Оля.

– Конечно, буду, – не очень уверенно ответил я.

– Ага, дождешься от тебя. Верится с трудом, если честно. – она прекрасно знала цену моим обещаниям.

Ещё посидели… Помолчали… В этот раз уже она нарушила молчание, видимо озвучивая свои мысли:

– А ведь когда-то ты обещал стать моим первым мужчиной… Вот дура!!! Верила тебе… Ждала.

– Так ведь не моя же вина… – не успел я прикусить язык. У меня пьяного всегда язык быстрее головы.

– Так вот, значит, почему ты тогда сбежал!!! А я-то сразу и не поняла!!! Дура!!! Вот же дура!!! – завелась с пол оборота маленькая тигрица, спрыгивая с подоконника, и тут же, справившись с подкатившими слезами, старательно подбирая слова и сдерживая эмоции, нарочито спокойным голосом выдала фразу, которая могла бы стать великолепным финалом абсолютно любых отношений:

– Я тебя очень прошу… Не приходи больше, пожалуйста… Никогда. – Развернулась и пошла к выходу из кухни.

Вот так вот уйти я конечно же не позволил. Догнал, развернул к себе, обнял и поцеловал:

– Прости, пожалуйста. Совсем не то хотел сказать. И кстати совсем не по этой причине не приехал. Просто так получилось.

– Да у тебя всегда так получается! – попыталась вырваться обиженная девушка, но добилась лишь того, что я крепче сжал объятия. – Всё, что касается меня, обязательно получается не так, как ты планируешь! – не сдавалась Ольга. – Ты постоянно мне врешь! Обещаешь и не приезжаешь! Обещаешь, а сам знаешь, что не приедешь! Обещаешь и не делаешь! Хоть бы раз выполнил своё обещание, ради разнообразия.