Текст книги "Драконоборец. Том 2"

Клубящаяся тьма издала смешок и поползла вперед.

– Твой разум подобен изъеденной дырами сырной голове. Не представляю, как ты еще сохраняешь рассудок.

– И что же? Ты все время ползаешь по разным частям моей сущности, ожидая, пока я засну?

– Порой я сам делаю новые дыры, подтачиваю основу твоего «я».

– Тварь.

– Ты – моя пища. Стоило ли ожидать чего-то другого?

– Сгинь.

– Как хочешь, но я буду поблизости. Твои кошмары всегда очень интересны.

Шепчущий растаял, и Тобиус остался один на просторах бескрайней серой пустоши… покрытой стеклом. Она не была ровной или гладкой, нет, за тысячи лет ветер нанес ей много ран и поднял ввысь сотни тысяч стеклянных осколков, что сделало ее опаснее бритвенного лезвия. Тобиус знал, что это за место, хотя никогда не бывал в нем, ибо Драконова Пустошь находилась едва ли не на другом конце мира.

Понимая, что это сон, волшебник все же не был властен над ним. Прикованный к пустоши, он стоял босой и озирался. Все виденное наваливалось на его сознание невнятным гнетом. Не представляя иных возможностей, Тобиус просто побрел по стеклу в безмолвную даль.

Проблуждал Тобиус в стеклянной пустоши недолго – пока стекло впереди не разошлось стенами глубокого каньона. Его края казались такими острыми, что даже смотреть на них было опасно, но серый магистр уверился, что именно в глубь каньона лежит его путь. Стеклянные стены поднялись по сторонам и оказались зеркальными.

В ломаных гранях то и дело мерещилось движение, но сколько бы Тобиус ни убеждал себя, что это преломление играет с его изуродованным отражением, страх не отступал. Будто что-то новое, что-то чужеродное следило из зеркал, перебегало из грани в грань, замирая, когда Тобиус пытался высмотреть его.

– Еще одного невидимого друга мне не хватало…

– Не страшись.

Маг вздрогнул, так как Шепчущий появился прямо перед ним.

– Его нет здесь.

– Кого нет?

– Того, кто смотрит из зеркал. Его нет здесь, но есть его проекция, явившаяся из разума того, кто действительно сталкивался с ним. Говоря проще, Тобиус, кроме твоих собственных кошмаров сейчас тебя преследует чужой. Но он безобиден.

– Что ты знаешь?

– Я знаю все, – прошептало Зло, – протяни руку, и ты тоже будешь.

– Убирайся.

Чем дальше он шел, тем меньше света проникало в зеркальный каньон и тем сильнее становился холод. Когда темнота сгустилась настолько, что стены почернели и покрылись инеем, каньон закончился. Там, в конце, из стекла росло… некогда росло, но уже давно погибло черное древо, тощее и горбатое, как иссушенный летами старик. Голые ветви нависали над каменным колодцем так, что казалось, будто скупец укрывает от мира свое сокровище.

В абсолютной тишине волшебник приблизился и заглянул в колодец. Далеко внизу, в черной глубине, сверкала ртуть. Дотоле безмятежную гладь жидкого металла испортили пузырьки воздуха, поднявшиеся из глубины. Затем один из них стал расти, подрагивая тонкой мембраной, и это вселило в Тобиуса предчувствие чего-то очень недоброго. Ощущая нарастающий страх, волшебник вцепился в края колодца, и мышцы его словно одеревенели. Наконец пузырь лопнул и наружу вырвался душераздирающий вопль:

– Помоги мне! Умоляю! Я здесь, внизу! Спустись ко мне! Тобиус! Тобиус!

Остервенело вырываясь из мира кошмаров, словно из вязкой смолы, серый магистр понимал, что слышит голос Райлы Балекас.

Когда открыл глаза, он увидел потолок и испуганное лицо Вадильфара, которое исчезло тот же миг.

– Он живой? – спросил Вилезий.

– Живой, – ответил вместо гнома Тобиус, – мертвым так погано не бывает… Помогите встать.

Его подняли и усадили на стул, с которого уснувший за столом маг только что слетел на пол.

– Дурной сон? Ой! – Вадильфар отодвинулся от ткнувшего его в бок напарника.

– Дурной, дурной. – Тобиус сгустил из воздуха немного влаги и отправил в рот.

Все потенциальные расспросы были прерваны стуком в дверь.

Мерат позвал его уже не в кабинет, а на маленькую веранду, что крылась в тени раскидистой ивы. В пруду под деревом плескались утки, а архаддирский дворянин трапезничал в компании давешней брюнетки. Женщина не обратила на появившегося волшебника никакого внимания и продолжила поглощать сладкую выпечку с кофе.

– Хорошие новости, мой друг, вы получите свою аудиенцию.

– Не сомневался в этом. – Тобиус сел за стол, не дожидаясь приглашения.

Появившийся Люка немедленно разложил перед ним полный набор посуды.

– Позвольте представить вам мою дорогую сестру Беатрис. Дорогая сестра Беатрис, позволь представить тебе нашего гостя из далекого Ривена.

– Когда аудиенция?

– Сегодня.

– Отрадно.

– Не спешите так думать. У меня есть подозрения, мэтр Тобиус, что экселлент захочет предложить вам трудную и опасную работу. Будучи наслышанным о ваших альтруистских привычках, я хотел бы заранее попросить вас отказаться от нее.

– Не желаете конкуренции? – наугад бросил Тобиус и понял, что попал в точку.

– Это всего лишь просьба, я ни на чем не настаиваю. Если вы готовы, то можете отправляться прямо сейчас, Дези вас ждет.

В прихожей действительно ждал человек, тот самый, что спал за столом прошлым утром. При появлении мага он сорвал с головы широкополую шляпу и изобразил сложный поклон, подметая ею пол.

– Разрешите представиться, сеньор! Де́зи Мигель Пи́о Энрике Палома Марсиа́ль де Рахальеза к вашим услугам!

– Тобиус, – кивнул Тобиус.

– Просто Тобиус?

– Для вас – мэтр Тобиус.

– Что ж, будем знакомы.

– Мне нужно собраться.

Вскоре, вернувшись в прихожую, магистр уверенным шагом направился к парадной двери, но был окликнут:

– Куда вы, сеньор? Нам вот сюда.

Дези де Рахальеза дернул один из настенных канделябров, и рядом в стене открылся потайной проход.

– Как же мне надоели все эти шпионские штучки.

Винтовая лестница вела глубоко под особняк, в отделанные камнем помещения. Дези провел Тобиуса по небольшому лабиринту и вывел в длинный прямой коридор с обитыми железом дверьми. Каждая имела свой номер.

– Это тюремные камеры?

– Верно, сеньор, здесь мы держим тех, кого нужно подвергнуть следственному допросу. Обычно из города сюда переправляют только самых опасных или важных преступников, а руководит допросом сеньорита Беатрис.

– Под «допросом» подразумевается пытка?

Дези дернул усом, явно не желая отвечать, но взгляд стылых желтых глаз был тверд.

– Это конченые люди, сеньор. – Он подошел к первой камере и открыл смотровое окошко. – Этот, к примеру, похищал и продавал светловолосых девочек. Работорговля в Вестеррайхе карается смертью, но благодаря сестре монсеньора мы узнали, как он переправлял их на север, к портовым городам, и кто из капитанов увозил их на Шейный архипелаг. Во второй камере у нас сидит людоед, в третьей – серийный насильник, в четвертой – отравительница, в пятой – бандит, торговавший красным песком, в шестой – религиозный фанатик. Слышали о пророках Падающей Звезды?

– Доводилось.

– Тогда вы знаете, что это за неадекватные личности. Так… а кто там у нас в седьмой? – Дези де Рахальеза перешел к следующей камере, открыл окошко и тут же его захлопнул. – Совсем забыл… это я вам показать не могу, государственная тайна, сень… мэтр.

Тобиус лишь пожал плечами.

В конце их пути имелась отдельная толстая дверь, выплавленная из чистой бронзы. Покрытая чеканными знаками и расчерченная линиями, она хранила в себе мощнейшие защитные чары. За нею находилась круглая комната, в которой работало несколько совершенно неприметных субъектов, оказавшихся магами. Поприветствовав Дези де Рахальезу скупыми кивками, маги услышали от него лишь «Старый мост», после чего они с Тобиусом ступили на чертеж стационарного портала.

– Богато, – хмыкнул Тобиус, глядя под ноги. – Нас переправят во дворец?

Де Рахальеза рассмеялся.

– Дворец полностью защищен от попыток магического переноса. Нет, мы с вами немного прогуляемся по столице, а потом отправимся на аудиенцию.

Маги в смежных помещениях запустили контур питающего потока гурханы и провесили окно портала по известным им координатам. Ступая внутрь, Тобиус при всей своей фантазии не смог бы вообразить, где ему придется выйти.

То оказался тесный темный погребок, где по углам и вдоль стен громоздились мешки, корзины и ящики. Из погреба они поднялись в чуть менее тесное помещение без окон, тускло освещавшееся несколькими свечами. Запах еды и разлитого пива перебивали нотки речного ила. За небольшими столиками почти никого не наблюдалось, а худощавый человек за барной стойкой, казалось, спал с открытыми глазами.

– Это таверна?

– Что-то вроде, мэтр, – ответил Дези, шагая меж столов. – Идеальное неприметное местечко, прелесть которого еще и в том, что оно имеет собственный причал.

Сначала Тобиус подумал, что ослышался, но вот перед ним открылась еще одна дверь, и казавшийся невнятным прежде шум превратился в плеск могучей реки. Одна из трех дверей, имевшихся в главном помещении заведения, вела под мост, что перекидывался через широкое тело Наля. По опоре моста змеилась каменная лесенка, а далеко внизу виднелся причал с несколькими лодчонками.

– Не отставайте, мэтр, нам с вами опаздывать нельзя! – Де Рахальеза уже начал спуск.

Они сели в лодку, где ждал жилистый паренек, сразу налегший на весла. Греб он сноровисто, легко преодолевая ленивое течение реки. Не прошло и получаса, как волшебник и провожатый выбрались на набережную и углубились в городские дебри.

Дези оказался весьма приятным собеседником, и, когда он давал волю природному красноречию, создавалось чувство присутствия в театре. Де Рахальеза двигался едва ли не пританцовывая, каждый свой жест, взгляд, улыбку наделял грацией, следил за речью, в которой почти не проскальзывало характерных армадокийских ноток.

Парс-де-ре-Наль мог поразить своими размерами кого угодно, кабы первейшим, чем он сражал наповал, не являлся разительный контраст между обителью богачей и бескрайними трущобами. Город был громаден, жутко перенаселен, бесстыдно богат и ужасающе беден одновременно. Ну и запашок близ реки стоял тоже весьма особый, что не странно, когда вокруг столько людей. Эта столица с одинаковой силой восхищала и пугала неопытного пришельца. Тем не менее город все же был велик и прекрасен.

Тобиус с провожатым посетили немало интересных мест, таких как знаменитый Винный рынок, парк Реховараль, а также увидели Скорбную стелу – памятник чудовищному количеству жизней, унесенных в последнюю эпидемию Красной Смерти[4]4
  Она же кровавая чума, или язвянка кровоточащая. Считается, что была завезена в Вестеррайх, на Хвостовой архипелаг и Правое Крыло из Унгикании вместе с рабами еще в Гроганскую Эпоху. Несколько вспышек имели место также в Индале и Ханду. Выживал только каждый десятый заболевший.


[Закрыть]. Пешая прогулка неожиданно перетекла в поездку на съемном экипаже. Потом пришлось пересаживаться еще дважды, прежде чем лошади вынесли их за пределы Парс-де-ре-Наля, и Тобиус понял – они наконец-то едут на аудиенцию, а не путают следы.

Взойдя на трон, Маэкарн Щедрый сразу начал возводить себе новую резиденцию, подальше от перенаселенной столицы, в тихом и чистом городке Лерьезале. Уж не первое десятилетие там строился великолепный дворцово-парковый ансамбль, получивший имя местечка, которое, расширяясь непрестанно, превратил в свой придаток. И пускай строительство еще не закончилось, Лерьезаль уже стал эталоном новой дворцовой архитектуры.

Экипаж выехал за пределы столицы и вскоре достиг аккуратных окраин королевской резиденции. Он был остановлен лишь под золотыми вратами Лерьезаля, где седовласый усач со странной эмблемой на кирасе принял к прочтению некоторый документ, только после чего разрешил проезд. Копыта коней зацокали по обширной площади к парадному входу.

– Что-то не так, мэтр?

– У него на груди был ворон, терзающий младенца? Какой странный символ.

– А, да! Эмблема Воронов Ризенгена. Прошу за мной.

Провожатый выпрыгнул на брусчатку и с наслаждением выпрямился, вдыхая чистый загородный воздух.

– Да, мэтр, Вороны Ризенгена – некогда наемный отряд, но уже много лет – личная гвардия короля.

Лерьезаль заставлял восхищаться с первых же минут, встречая фасадом с колоннадами белого и розового мрамора, золотыми украшениями множества стеклянных окон, золотой лепниной на стенах и десятками мраморных бюстов, украшавших внешние стены. Сами же огромные двери парадного входа были сработаны из дерева и стекла, а подле в ажурных беседках отдыхали придворные, яркие и несуразные, как птицы джунглей Унгикании.

Молодые дамы, белые от пудры, без стеснения носили платья с непомерно откровенными декольте, обильно украшенные бантами, а также сдавливавшие их талии до неправдоподобной тонкости корсеты; матроны не знали меры в количестве украшений и дорогого парфюма, таская за собой нелепые панье.

Мужчины помоложе стремились не отставать от дам в заметности и дороговизне нарядов – их длинные камзолы красила яркая оторочка, шеи стягивали белоснежные платки с драгоценными брошками, а перевязи для шпаг сверкали золотым шитьем, как и широкие поля шляп с пышными перьями. Также могло броситься в глаза, что некоторые из них чрезмерно ярко красили губы. Мужчины постарше и посолиднее меняли шпаги на длинные трости с вычурной резьбой, а вместо шляп щеголяли огромными кудрявыми париками, при этом также не отказываясь от толстого слоя пудры на морщинистых лицах. Камзолы многих придворных сверкали звездами наград, дамы непременно имели при себе вееры, а некоторые даже нянчили несуразных крохотных псин.

– Мэтр, – обратился к Тобиусу Дези, когда молчаливые лакеи сопроводили их в громадный холл, – посмотрите, нас встречает сам капитан гвардии.

Ватье де Наруз барон де Рабонт был высоким седым мужчиной за шестьдесят, жилистым и крепким для своих лет. Облаченный в одежды и плащ темно-синего бархата, он также носил стальную кирасу с неприглядной эмблемой и перевязь с оружием – мечом и пистолетом. Вытянутое суровое лицо украшали аккуратные усы и бородка цвета соли с перцем, стальные глаза смотрели угрюмо.

– Опаздываешь, де Рахальеза. – Барон одним резким жестом отослал слуг, а вторым приказал посетителям следовать.

– Конспирация, монсеньор, требует времени, – улыбнулся ему в спину армадокиец.

– Шевелитесь. Встреча экселлента с официальной фавориткой вот-вот закончится, и до следующей аудиенции будет не так много времени.

Лерьезаль поражал не только роскошными интерьерами, но и невероятными размерами. Он больше чем вдвое превосходил Хосбранд и Ардегран, вместе взятые, и это не считая фруктовых садов, великолепной системы фонтанов, знаменитого Зеленого лабиринта и громадного «дикого» парка. Путь закончился в Малых покоях короля – комплексе помещений, в которых обитал и работал владыка Архаддира.

Пройдя через вереницу залов ожидания, Ватье де Наруз привел Тобиуса и Дези в кабинет личного королевского секретаря. Напудренный толстяк с румянами на щеках приветливо улыбнулся им, сверкнув золотыми зубами, и поправил высокий парик. Через некоторое время двустворчатые двери распахнулись и из них выплыла статная дама весьма приятной наружности. Быстро обмахивая веером вздымавшиеся в декольте полушария, она зацокала каблучками прочь, а мужчины лишь успевали приседать в поклонах.

– Вы, месье, – произнес толстяк неожиданно высоким и мелодичным голосом, указывая золотой палочкой на Тобиуса, – экселлент ждет вас.

Ропот министров и генералов секретарь подавил одним небрежным взглядом. Дези де Рахальеза, сразу по прибытии потеснивший на резном диване нескольких возмущенных вельмож, улыбнулся магу и надвинул шляпу на лицо, показывая, что намерен вздремнуть.

– Вперед, – сказал капитан гвардии и последовал за Тобиусом.

Следующее помещение оказалось квадратным и сравнительно небольшим. Полы, стены и потолок покрывал богатый мозаичный узор, в котором опытный взгляд узнавал множество сложных магических плетений. Серый магистр остановился на середине в основном узле энергетического контура. Четыре статуи, стоявшие по углам, открыли глаза, из которых лучами ударил свет.

– Его аура утверждает, что он обычный смертный человек, но мы знаем, что это не так. Пусть скинет ложную ауру, – потребовал чей-то голос, звучавший будто отовсюду сразу.

Подарок Никадима Ювелира был безропотно передан Ватье де Нарузу, после чего статуи вновь открыли глаза.

– Не стоит пропускать его на аудиенцию, – заявил голос. – Правая рука – боевой артефакт. В ладонь левой вплетены неизвестные нам чары. Кроме того, он вплел что-то в свою ротовую полость, а сумка является артефактом, в котором можно перенести что угодно.

– Аудиенция необходима, – заявил де Наруз.

– Кинжал, плащ и сумку долой, а на шею надеть ошейник из керберита. Но сначала пусть предъявит документ.

Услышав страшное слово, Тобиус не дрогнул, удержался. Татуировка на левой ладони мягко засветилась, и плотный конверт, укутанный защитными чарами, оказался в сжатых пальцах. Еще некоторое время статуи «рассматривали» его, после чего голос сообщил, что печати в порядке и проверка закончилась.

– Это необходимая мера. – Де Наруз держался настороженно, сжимая в руке тонкий ошейник, набранный из керберитовых сегментов.

Возможно, капитан ожидал сопротивления, но Тобиус смиренно приподнял свой седой «хвост». Холодный металл коснулся кожи, замок щелкнул, и по телу магистра прокатилась волна слабости. Он покачнулся, но устоял, жестом отказавшись от помощи.

– Вы мужественный человек, мэтр, – задумчиво выдал де Наруз. – Многие достойные волшебники впадали в панику. Проходите в следующую дверь.

В кабинете собралась коллекция самой дорогой мебели, в том числе королевский письменный стол из красной древесины кадоракара, украшенный золотыми ангелочками, поддерживавшими сферы магического света. Из золоченых рам взирали предки рода Зельцбургов, под потолком висела хрустальная люстра, окруженная искусной лепниной, а под ногами лежал драгоценный ковер.

Тобиус сделал несколько шагов, утопая в ворсе по щиколотку, осмотрелся, но не заметил ни единой живой души. Тогда его привлекла вторая дверь, выходившая на веранду закрытого сада. Там также было пусто, если не считать большого златошерстного кота, дремавшего под вишневым деревом.

Вернувшись в кабинет, Тобиус, не понимавший, что ему теперь делать, стал более внимательно разглядывать интерьер. Роскошь никогда не прельщала его, однако несколько заинтересовала доска для раджамауты, стоявшая на отдельном столике в углу, где на стене висела темно-синяя портьера. Серый магистр подумал, что эту игру недаром называли «игрой королей», ибо и Бейерон Карторен, и Радован Карапсуа тоже уделяли ей внимание.

Желая лучше рассмотреть вышитый на портьере герб Зельцбургов, волшебник приблизился, а затем, повинуясь наитию, заглянул под ткань. Там ничего, кроме деревянной панели, не обнаружилось, однако зоркий глаз отметил ввинченный в древесину крючок, прежде наверняка державший какую-то картину.

Почувствовав движение за спиной, Тобиус развернулся и столкнулся нос к носу с человеком, выходившим из-за ростового портрета королевы Сельмары.

– Ам… мм… аба… аба… Да! Мм, ходил до беломраморного трона, если ты понимаешь! – выдал он. – Великолепная вещь, дружище! Не знаю, как жил без нее все эти годы! То есть знаю, конечно, но лучше бы не знал! Так, и на чем мы остановились?

– Ваше величество. – Тобиус отступил на несколько шагов и опустился на одно колено. – Я Тобиус Моль, магистр Академии Ривена, исполняющий миссию, порученную королем Радованом Карапсуа. Это его послание вам.

Маэкарн Пятый Зельцбург, носивший официальный титул Щедрый, задумчиво посмотрел на протянутый конверт, беззвучно пошевелил губами, после чего громко охнул и выхватил послание. Он бросился к своему столу расшатанной походкой, порылся в бумагах и нашел другой конверт, уже вскрытый.

– Как же я мог забыть? Да, так и есть! Недавно получил личное письмо от молодого Мерата, да! Ты Тобиус из Ривена! Тот самый Серый Мотылек! Встань, дружище, дай я взгляну на знаменитого тебя!

Тобиус подчинился и сам позволил себе как следует разглядеть Маэкарна Щедрого.

Пожалуй, властитель Архаддира являлся единственным элементом, который не вписывался в окружавшую роскошь, и его несоответствие заключалось не в простой поношенной одежке, а в самом человеке. У Маэкарна Зельцбурга были пристальные близко посаженные глазки с тяжелыми мешками; нос, длинный и тонкий, нависал над губами крючком, щеки висели брылами; испещренная старческими пятнами кожа имела сероватый оттенок; узкий лоб переходил в лысину, когда на плечи и спину ниспадала густейшая седая грива; голова кривовато сидела на узких плечах без заметного посредничества шеи, а туловище имело форму груши; ноги Маэкарна были длинны и тонки настолько, что казалось, вот-вот сломаются под весом тяжелого тела; длиннопалые ладони напоминали бледных пауков. Этот человек казался несуразной карикатурой на род человеческий, но именно его именовали Золотым Королем, самым богатым светским правителем в Доминионе Человека.

– Судя по тому, что я слышал о тебе, ты настоящий герой! Позволь пожать твою руку!

Король навис над столом, протягивая узкую ладонь, и Тобиус протянул в ответ обездвиженный протез.

– Прошу прощения, экселлент, без тока магической энергии она не работает как надо.

Взгляд королевских глазок метнулся к шее Тобиуса, и доброта в них сменилась гневом.

– Эти розаны[5]5
  В странах восточного Вестеррайха оскорбительное слово, означающее мужчину-гомосексуалиста (часто торгующего телом).


[Закрыть] недоделанные совсем ума лишились! Я сейчас!

Вскоре Маэкарн вернулся из-за портрета своей жены вместе с ключом от ошейника. Керберит отстал от шеи Тобиуса, оставив на ней заметный красный след, и магическая энергия вновь заструилась по венам. Король отказался продолжать беседу без соответствующего сопровождения и полез в стенной тайник за выпивкой. Он выставил прямо на указы бутыль с шехверкой пятиступенчатой очистки и ловко разлил ее по рюмкам.

– Ну, за мир, процветание и чтоб копье не опадало! – провозгласил он.

Выпили.

– При определенной концентрации… этим можно растворять внутренние органы, экселлент.

– Закусывай, закусывай, дружище, – прокряхтел монарх, крепко зажимая нос. – О-о-о!

Он разлил по второй – и только тогда начал ломать печати на послании из Ридена – одно за другим рассыпались защитные заклинания. Некоторое время Маэкарн был погружен в чтение, для чего нацепил на нос золотое пенсне с хрустальными линзами.

– Угу, чего и следовало ожидать от дорогого Радована. Союз будет заключен, – улыбнулся король, поднимая рюмку. – Благодарю за хорошо выполненную работу, мэтр!

– Я бы не оценивал ее столь высоко. Мы сильно опоздали…

– От этого ничего не зависело. Мои советники уже два месяца как уверены, что войны не миновать, увы.

Тобиус напрягся, на его лбу вздулась вена, и волшебник пропустил вторую рюмку.

– Могу ли я надеяться на подробности, экселлент?

Отправив следом за водкой немного закуски, Золотой Король просто и доступно объяснил, что два месяца назад изменения в экономике Марахога стали необратимы. Иными словами, Делькен Хавораш окончательно поставил ее на, как это говорилось у гномов, военные рельсы, и теперь попытка с них слезть обеспечит Марахогу банкротство, голод и бунт. Единственный выход – действительно начать войну и победить, чтобы восполнить нехватку денег в казне за счет награбленного. Война есть единственный выход для потенциального банкрота.

– Но это же самоубийство… Марахог окружен сильными соседями, у него нет союзников, развязывать войну в таких обстоятельствах глупо!

– Хавораш не самый умный человек, друг мой, – вздохнул Маэкарн Зельцбург. – Если дело не касается низменной хитрости. Тайный кабинет докладывает, что его люди причастны к некоторым внутренним… неприятностям, которые мешают жить Ридену и Архаддиру в последнее время. У Радована Карапсуа проблемы с ильжберитами, а его ближайший советник убит. Что до меня… мой старый друг Осмольд Дегерок еще жив, но я перестал узнавать его. За всем этим маячит огромная тень… с желтыми глазами.

Кулаки волшебника непроизвольно сжались.

– То есть все было зря?

– Ничто не бывает зря, мэтр Тобиус. Ты хороший человек, раз тебя это так волнует. В любом разе не кори себя. Настоящий виновник всего этого хаоса – Шивариус Многогранник. Весь мир сходит с ума из-за него. Войны, культисты, миграции чудовищ, стихийные бедствия. За последние годы все это набрало невероятную силу. Как ты думаешь, друг мой, действительно ли один человек, пусть и маг, способен обладать такой властью?

– Увы, экселлент, это так. Он нарушает законы магии, сформулированные… а точнее, дополненные Джассаром Ансафарусом, что никому до него не удавалось. У ренегата есть какой-то секрет, он находит лазейки, позволяющие ему избегать кары…

– И идет против самой сущности природы бытия, ибо законы магии тесно связаны с законами мироздания. Через это весь наш мир начинает все ощутимее потряхивать, – закончил король. – Да, примерно к этому и вели мои доморощенные объясняльщики. Тобиус, Шивариус что, хочет уничтожить Мир Павшего Дракона?

Волшебник задумчиво покрутил в пальцах рюмку, прежде чем дать ответ:

– Зачем, если можно им владеть? Он хочет создать новую Эпоху Великих Чаров, но для этого надо уничтожить старый мир. Если подумать, то становится ясно, что в Валемаре было лишь два по-настоящему великих правителя: Джассар Ансафарус и Сарос Гроган. Оба пришли к власти после великих катаклизмов, едва не уничтоживших мир. Шивариус достаточно тщеславен, чтобы попытаться пройти по их стезе.

Кабинет погрузился в тяжелое молчание.

За спинкой рабочего кресла висел портрет королевской семьи, написанный много лет тому назад. Снизу небольшой участок рамы заметно истерся, будто по нему часто поглаживала чья-то рука. На самой картине в паре кресел восседали король с супругой, а вокруг играли дети. Маэкарн Зельцбург и в те времена не мог похвастаться приятным обликом, но, несмотря на это, рядом с королем восседала ее величество Сельмара, женщина, которая и после четырех тяжелых родов внушала восхищение.

В юности она была столь ослепительна, а ее род столь богат и древен, что Сельмару могли сосватать, почитай, в любой правящий дом Вестеррайха, но по какой-то причине она решила остановить взгляд на архаддирском дофине, которому, казалось, суждено было провести жизнь в тени своего харизматичного и обожаемого народом отца Луи Десятого Веселого. Отца, который умер в пьяном угаре от разрыва сердца, «скача верхом» не то на какой-то бимбетке[6]6
  Легкомысленная и легкодоступная девушка. Термин – производное от имени куклы Бимбетты из классического архаддирского кукольного театра.


[Закрыть], не то на смазливом розанчике, оставив сыну в наследство огромные долги и страну, разрываемую на части аристократическими группировками.

Маэкарн свою державу отвоевал, стал самым богатым и успешным политиком Вестеррайха, а Сельмара была рядом с ним, неизменно поддерживая и защищая мужа. Официальная же фаворитка короля – неотъемлемая дань традициям – была верной подругой королевы и посещала Маэкарна лишь для того, чтобы обеспечить ему перерыв в тяжелой работе, немного выпить и сыграть несколько партий в торжок.

– Мне нужна помощь, дружище, – прервал затянувшееся молчание король. – Прости, что так вдруг…

– Каждый король, с которым я завожу знакомство, просит меня о чем-либо. Так уж повелось.

– Хм, хм.

– Дело в ректоре Мистакора, верно? Наслышан о вашей размолвке с ним.

– Более чем странной. Сегодня он мой друг и доверенный советник, а завтра запирается в своем университете и игнорирует моих посланцев. – Маэкарн подался вперед и заговорил шепотом, а в глазах его замерцали лихорадочные отсветы истинной тревоги. – Мне страшно, дружище, вот что!

– И чем же вам поможет такой посредственный маг, как я, экселлент?

– Кхем, я не знаю.

– А, ну это все упрощает. Экселлент, я всего лишь магистр Академии.

– Тобиус, дружище, все, что я осмелюсь попросить у тебя, – это время. Видишь ли, я поручил молодому Мерату расследование. Пока что оно идет ни так ни сяк, но Паскаль талантлив, как и его отец. Рано или поздно что-то вскроется, и тогда, возможно, я обращусь к тебе за помощью.

– Экселлент, почему вы думаете, что я могу вам помочь?

Король нахмурился, помолчал немного, но в итоге лишь пожал плечами:

– Репутация и опыт. Твоя репутация и мой опыт. Я не уверен, что ты действительно сможешь помочь мне в моем деле, но страшусь не найти тебя в случае настоящей нужды.

– Я простой волшебник…

– Может, ты и хочешь им быть, но существует некий фактор, некая неизвестная в уравнении величина, которая наделяет тебя неведомыми, хаотическими возможностями, неподвластными ничьему пониманию. Согласишься погостить в моей столице еще немного? Я в долгу не останусь.

Бронзовая ладонь осторожно пожала живую: Золотой Король не требовал клятв или подписей – ему хватало рукопожатия.

Когда волшебник вышел в приемную, Дези де Рахальезы и след простыл, но напряженный капитан гвардии никуда не делся. Тобиус последовал за ним по сверкающим коридорам дворца, а затем и по парковому лабиринту.

В сердце лабиринта расположилась большая овальная поляна, если так можно было назвать пространство под плотным навесом, уставленное кушетками и статуями. На поляне оказалось немало нарядных придворных, между которыми скользили ловкие лакеи с вином и закусками. Все шумно что-то обсуждали, поминутно вскрикивая и охая под звук лязгающего металла.

В центре поляны имелась круглая площадка, выложенная камнем, эдакая небольшая арена, круглый зрачок в овальном оке, где шел бой. Двое мужчин, практически лишенных брони, стремительно скрещивали клинки шпаг, плетя быструю сверкающую вязь выпадов, парирований, контрударов и обманных приемов. Одним из поединщиков оказался Дези де Рахальеза, стремительный и гибкий, как молодой кот; его оппонент, очень высокий и жилистый мужчина с собранными в хвост огненно-рыжими волосами, уступал армадокийцу в скорости, но великолепно возмещал этот недостаток длиной рук.

Волшебник обратил внимание еще на нескольких людей, отмеченных особо яркой рыжиной. То были молодые женщины и девушки, восседавшие на кушетках в окружении кавалеров. Они громко подбадривали долговязого, выкрикивая имя Церцерион. Также за поединком следил еще один огненно-рыжий мужчина, коренастый, широкоплечий и с мускулистыми руками. Он то и дело запускал пальцы в жесткую бороду либо поглаживал висевший на поясе штакхорн[7]7
  «Крепкий рог» в переводе с созеанского. Тяжелый боевой топор, некогда являвшийся одним из любимейших вариантов оружия ландскнехтов. Имеет особую форму лезвия, верхняя часть которого удлинена в виде искривленного клина и пригодна для нанесения сильных колющих ударов.


[Закрыть].

Поединок оборвался неожиданно – его участники вдруг разошлись и, исполнив очень сложные пируэты шпагами, учтиво поклонились друг другу. Все сопровождалось бурными овациями. Дези кланялся еще несколько раз, после чего накинул плащ и поспешил к капитану гвардии. Бледное лицо блестело от пота, но на губах армадокийца играла улыбка.

– Видимо, нам пора, мэтр?

– Вы отлично дрались.

– О, я не дрался! Это было представление! Дофин любит шпагу, и она отвечает ему взаимностью. Он не упускает возможности попрактиковаться с мастерами, к числу коих я имею наглость относить и себя.

Дофин, подумалось Тобиусу, да, безусловно, именно так оно и было. Церцерион Зельцбург, первенец Маэкарна, будущий король. А тот коренастый с топором – несомненно, его брат Брудас, родившийся тремя минутами позже. Внешне двойняшек объединяла лишь пара черт: огненно-рыжие волосы матери и отцовские глаза – блекло-синие, цепкие, чрезвычайно проницательные. При дворе ходила присказка, гласившая, что королева родила королю двоих наследников – хитрого змея и свирепого вепря, однако взглянувшему в глаза принцам становилось ясно, что родила она двоих хитрых змеев.