Текст книги "Тёмные времена. Звон вечевого колокола"

Великий князь и боярин Андрей Вратиславович

Великий князь Ярослав Ярославович находился в Твери. Осень вступала в свои права, и солнечные дни сменились ненастьем. Подули холодные ветры, и немощёные дороги вновь стали непроходимыми. Шёл конец октября.

Ярослав Ярославович твёрдо решил, что пришло то время, когда новгородская вольница должна остаться только в песнях простых людей. Великий князь позвал к себе своего старого друга – боярина Андрея Вратиславовича. Андрей жил в Твери и не захотел поехать с ним в своё время во Владимир. Великий князь не раз уговаривал его последовать с ним, но старый друг предпочитал Тверь. Теперь многое изменилось. Этим летом умерла супруга Андрея Вратиславовича. Причину смерти выяснить не удалось. Женщина, никогда не жаловавшаяся на здоровье, просто взяла и угасла за несколько недель. Андрей не знал, что ему делать. У него от жены осталось трое детей. Два сына и дочка. Как раз в это время великий князь и прибыл в Тверь.

– Андрюш, – начал великий князь, – понимаю твою печаль и тот долг, что на тебе лежит, но вот что я тебе скажу. Раз ты жив, значит, такова воля Господа! Помнишь, в своё время ты тоже утешал меня? Пробудись, боярин! Сынам твоим настало время пойти в мою дружину. К тому же старшему, Ярославу, я и вовсе отец крёстный, да и юного Вратислава я к себе заберу. Пусть тоже служит, нечего ему просто так слоняться.

– Для меня честь, что ты детей моих в дружину к себе берёшь. Старшему уже девятнадцать лет от роду. Я сам учил его мечом владеть. Он не подведёт, великий князь. Младший маловат ещё, ему всего тринадцать.

– Вспомни, Андрей, когда нас первый раз с взрослыми ратниками в один строй поставили! Тебе, Андрюш, ещё и двенадцати лет не было. Я отца твоего хорошо помню, Вратислава Семёновича. Он лучшим мечником был.

– Да, великий князь. Я и не спорю. Сказал, пора в дружину Вратиславу, значит, пусть служит. А сложит голову, так на то воля Господа.

– Я и тебя к себе на службу зову. Нечего тебе здесь больше в Твери делать. Жену твою Господь к себе позвал. Вернёшься в мою дружину?

– Что греха таить, великий князь, не хочу я с тобой на Новгород идти. Но коли прикажешь, то пойду.

– Прикажу, боярин. Нужен ты мне. Вот и службу тебе поручаю. Поедешь с сыновьями своими к моему племяннику Дмитрию Александровичу. Скажешь, что великий князь ждёт его с полками в поход на мятежный Новгород. Если он друг мне, то пусть рать свою ведёт. А коли решил схитрить, а после на стол новгородский забраться, то пусть так и знает, что мне будет врагом.

– Понял, великий князь. Завтра с раннего утра с сыновьями поеду к нему.

– А крестнику моему, Ярославу, передай в подарок вот это, – сказал великий князь и протянул Андрею Вратиславовичу дорогой пояс, который заранее заготовил.

Андрей Вратиславович поклонился великому князю и покинул его палаты.

Старый друг великого князя на следующее утро вместе с сыновьями выехал из Твери в Переславль. Дорога предстояла неблизкая, а так как осень была дождливой, то и ехать было сложно.

– Ярослав, – обратился Андрей Вратиславович к старшему своему сыну, – ты вот едешь гордый тем, что тебя в дружину позвали. Лучше бы не спешил ты радоваться. Великий князь не самое доброе замыслил. Междоусобную брань.

– Отец, ты ведь всегда говорил, что служить великому князю было для тебя радостью! Почему не рад, что великий князь позвал тебя?

– Потому что теперь многое изменилось. Великий князь хочет предать огню Новгород, а участвовать в этом я не хочу. Не хочу я, чтобы и вы радовались этому. Понятно, сыны?

Вратислав, младший из детей Андрея, молча слушал отца, а вот старший, Ярослав, тут же начал спорить.

– Да, но служить великому князю ведь наш долг. И ты, и дед служили, и все гордились службой. Ты хочешь сказать, батюшка, что междоусобиц тогда не было?

– Ярослав, ты зря радуешься. Великий князь обласкает, за почётное место посадит, землёй пожалует, а после на смерть отправит.

– Ну, тебя ведь не отправил!

– Я его друг, Ярослав, и ты не знаешь, сколько раз я на смерть отправлялся. Только Господь сохранил меня.

– Батюшка, а разве умереть за великого князя не есть высшее благо? Ты сам так всегда говорил!

– Говорил, Ярослав, только надеялся, что вас эта чаша минует. Не вышло.

Младший сын Вратислав ехал молча и делал свои выводы. Он не был крестником великого князя, зато давно уже слыл весьма неглупым отроком. Если великий князь позвал нас на службу, подумал Вратислав, значит, имеет на нас свои планы. Отец и брат думают не о том, о чём следует. Великому князю наши мечи ни к чему, вот и жалеть он нас едва ли станет. За годы и самые лучшие чувства гаснут. Отец, конечно, важен Ярославу Ярославичу, но не настолько, чтобы тот берег его. Бросит в самое пекло даже не на поле ратном.

Вольные ратники и князь Андрей

Князь городецкий Андрей Александрович много времени людям Тониглиевича на освоение полученных за предстоящую службу земель не дал. Уже в начале осени отправил он к атаману своего гонца и велел прибыть к нему с тремя десятками воинов. Только встречу князь назначил вовсе не в княжеских палатах, а в чистом поле.

Атаман привёл своих людей. Все на конях и с оружием. Правда, молодцы вели себя достаточно своевольно и паясничали, отвешивая шутки и в сторону атамана, и в сторону князька, к которому на службу подались. Некоторые явно подумывали заняться старым промыслом вместо того, чтобы мирно жить на дарованной князем земле.

Велико было всеобщее удивление, когда князь приехал к ним один, да ещё и узнали они его не сразу. Князь был одет словно сын зажиточного крестьянина, благо таких в округе Городца при его правлении стало множество.

– Тониглиевич, – обратился князь Андрей к атаману, – послушай, у меня для людей твоих есть дело мокрое. Выполнив его, вы и добычу поимеете, и себя проявите, и награжу вас по-княжески, только тайно.

Тати Тониглиевича начали держать совет. Они обсуждали, что лучше – взять князя в полон и потребовать за него выкуп или всё же выполнить его указ. Один из татей, некий Иван, в лицо спросил князя:

– Это, князёк, а скажи, тебе не боязно одному да без охраны разъезжать? А вот возьмём сейчас тебя в полон и попросим выкуп с дяди.

– Ну, выкуп он вам за меня, может, и соберёт, хотя я бы в этом ручаться не стал, а вот после я вас найду и всех четвертую.

Тати рассмеялись.

– А ты смешной, князёк, – сказал Иван, – говори, что за службу мы должны будем исполнить?

– Ко мне сюда новгородские бояре едут. Хотят на княжение новгородское позвать. Вот я хочу, чтобы они сюда не доехали, а вы их под видом простых разбойников всех порешили, но дали одному сбежать, только одёжу его богатую отберите. Пусть полуголый спасается. Да намекните ему, что едва ли в нём, полуголом, посланника Господина Великого Новгорода в Городце узнают. Пусть за новой одеждой в Новгород съездит. Сможете?

– А что не смочь, князь. Дело это нехитрое. Ещё какие условия будут?

– Да, будут. Я с вами сам поеду в личине одного из вас.

Тати все опять рассмеялись, но видя, что князь говорит серьёзно, замолчали.

– Хорошо, князь. Но ты уж прости, мы тогда тебя звать будем Андрюшка.

– Можете звать хоть Репкой, только не парьте.

– А ты не робкого десятка, Андрюшка, – сказал Иван, – может, и вправду отца своего достоин. Мой отец пал в битве на Неве под знамёнами князя Александра!

Князя захлестнуло чувство гордости, с которым он хоть и боролся, но не всегда мог справиться. Особенно ласкали ухо князя слова Ивана о том, что он не робкого десятка. На самом деле Андрею было очень страшно ехать сюда одному, но он заставил себя побороть это чувство. Боярам своим князь сказал, что поедет к одной девке. Те, хоть и не одобрили действие княжича, спорить не стали.

У Андрея действительно была возлюбленная, некая Татьяна, дочь рыбака. Князь познакомился с ней год назад, когда купал своего коня в реке. Виделся он с ней часто, но прекрасно понимал, что едва ли когда-нибудь сможет быть с ней вместе. Андрей помнил судьбу невесты брата Елены и не желал Татьяне того же. Каждый раз думал он, что больше не придёт с ней поговорить, но возвращался к девушке снова и снова.

Бояре шептались. Кто-то говорил, что лучше пусть к ней тайком бегает, нежели в открытую в Городец привезёт к всеобщему сраму, а кто-то, наоборот, утверждал, что лучше уж пусть поженятся и живут в Городце, нежели полюбовствуют где-то неизвестно где.

– А у тебя, князёк, возлюбленная есть? Может, какая княжна? – пристал к Андрею Иван. – Вот вернёшься с дела, будешь перед ней хвастаться, что душегубствовал, а она ведь такая не от мира сего, будет глазки свои отводить. Вот потеха!

Все тати заржали, словно стадо лошадей, и, на их удивление, князь тоже засмеялся.

– А ты всё-таки, князёк, подумай, стоит ли ручки марать? А то ведь, если что, мы тебя девке не выдадим, можем соврать ей, что с нами ты на дело ходил.

– Да ты, Иван, не понял, – вмешался Тониглиевич, – князь Андрей Александрович веры в нас не имеет. А ну как, думает, послов новгородских не оприходуем и ему, бедолаге, придётся, словно ужу, от них увёртываться. Вот и проверить нас решил. Правда, князь?

Андрей ничего не ответил, только пустил своего простенького конька вперёд.

– Смотри, братия, – не унимался Иван, – князёк наш сам на дело поехал. Мол, если вы не справитесь, сам их порешу и песню потом про это придумаю. Поехали, братия, поможем князьку, а не то в полон к боярам новгородским попадёт.

– А ты, Иван, не паясничай. Князь наш не промах, – влез в разговор некий Потап, уже не молодой, производивший впечатление вполне рассудительного человека, если не открывал рот, – хочет тоже в дележе добычи участвовать. А ты всё «ради красного словца приехал». Бред! Князь жадюга у нас и боится, как бы добычи много нам не досталось.

Все продолжили смеяться, пуская коней крупной рысью.

– Ну, новгородские посланники, придётся вам сейчас несладко!

Схватка с новгородцами

Телега, в которой ехал тучный боярин Артемий Варлаамович, застряла в неизвестно откуда взявшейся глубокой яме посреди лесной дорожки. Проклятый дождь наполнил эту яму водой. Боярин сидел на телеге и гнусно ругался, а четверо молодцев из охраны вместо того, чтобы не выпускать ни на секунду оружия из рук, бранясь что есть мочи, пытались его вытолкнуть.

– Ты куда, слепой басурманин, коней правил? – кричал Артемий Варлаамович. – Ну это надо же прямо в яму угодить. Где только таких, как ты, на Руси находят! Толкайте, олухи! Меня, между прочим, в Городце князь Андрей поджидает, а я тут застрял по вашей милости.

Другие бояре кто спешился, кто сидел в седле и грустно смотрел на эту дорожную неприятность.

– Артемий Варлаамович, – высказался боярин Роман, – может, вам с телеги слезть? Молодцам и лошадям полегче будет!

– Сам слезай, а я в луже сапоги свои пачкать не собираюсь! А ну, остолопы, налегайте дружно! Да перестаньте вы коней хлестать, жалко животин, сами давайте толкайте!

На помощь к ним в лужу никто лезть не спешил, понимая, что останавливаться, чтобы просушить одежду, бояре не будут. Между тем ратники, которые не толкали телегу, все слезли с коней и переминались с ноги на ногу, давая отойти конечностям, которые устали от нахождения в одном положении.

– Не, ну ты, Артемий Варлаамович, совесть хоть поимей, ведь с тобой ни одну телегу они сдвинуть не смогут! С тобой телега вдвое тяжелей, – не унимался боярин Ростислав, который был тощим.

Артемий на него поглядывал с неодобрением, громко и грязно ругался, но слезать с телеги в холодную грязную воду лужи не собирался. Остальные телеги тоже остановились.

– Ну что, на ночь, что ли, здесь оставаться из-за того, что он не хочет из телеги вылезать? Или бросить его здесь?

– Так он всю дорогу перегородил своей телегой, из-за него не только ни одна телега проехать не сможет, но и всаднику через кусты продираться придётся.

– Да не виновен я, братцы! – отвечал Артемий Варлаамович. – Это всё Давыдка, паскуда, уснул и в яму въехал. А ну, давай бей коней с силой, что ты их еле-еле по спинке гладишь. У-у-у, окаянные!

Артемий Варлаамович словно забыл, что минуту назад наказывал, чтобы коней не били, а сами толкали. Впрочем, и это никакого результата не дало. Телега как стояла в яме, так там и оставалась.

– Надо коней, Артемий Варлаамович, выпрячь и всем вместе на руках перенести её! – сказал один из толкавших.

– Ты что, бес ленивый, так её вытолкнуть не можешь? Вот я тебя сейчас сам кнутом оприходую. Надо распрягать – распрягайте. Только давайте быстрей.

– С вами не сможем! Слезьте, боярин!

– Ты что, совсем глупый?! Я в луже пачкаться не собираюсь из-за того, что вы в детстве каши мало ели. Давайте дружно. Раз-два, взяли!

– Никак, боярин!

– У-у-у-у, бесы ленивые, значит, давайте толкайте так!

В этот момент словно вихрь пронёсся, и тут же со всех сторон послышались крики. Один за другим ратники и простые люди падали, пронзённые стрелами, сыпавшимися со всех сторон.

– Тати! К оружию! – что было мочи закричал боярин Ростислав, но упал, пронзённый стрелой. Словно из ниоткуда на немногих выживших набросились вольные ратники и почти сразу порубили новгородцев. Единственный, кого не тронули, оказался боярин Артемий. Тот так и остался сидеть на своей телеге и вертеть головой в разные стороны.

– Всё, Тониглиевич, кажется, всех порешили, – сказал Иван, – давай, забираем их барахло и уносим ноги, пока люди князя здесь не появились!

– Да откуда им взяться, – продолжил концерт для Артемия атаман, – они в такие места носа не суют. Боятся. А это что за свинья там на телеге сидит?

– Православные, – жалобно затянул боярин Артемий Варлаамович, – не губите! Я и так природой обижен!

– А по-моему, ты жирный оттого, что жрёшь много! – сказал Иван.

– Не губите, православные! У меня деток восемь душ! Пропадут!

На самом деле у Артемия Варлаамовича не было детей, так как он не был женатым, но так он надеялся больше разжалобить этих татей.

– Ладно, боров, снимай давай кафтан свой и шапку и неси сюда! Да смотри в грязи не попачкай, а то зарублю, – сказал Тониглиевич.

Артемий послушно снял кафтан и шапку и прыгнул в лужу. Ему сразу стало холодно. Боярин про себя вновь пожелал своему извозчику всех возможных мук ада и с лицом невинной овцы протянул татям свою одежду.

– Сапоги давай снимай, боров, вон с трупа снимешь лапти, в них и пойдёшь!

– Не губите, православные, у меня от лаптей вмиг ноги сотрутся!

– А ты ещё скажи спасибо, что жив остался! Давайте, ребятушки, разберёмся, чего они везли. Давай, грузи подводы их барахлом да с мёртвых сымай, что пригодиться может, – командовал Тониглиевич.

– Люди добрые, – обратился к ним Артемий Варлаамович, – а не подскажете, в какой стороне Городец?

– А это тебе туда! Вёрст триста!

– Так далеко! А в Переславле сказывали, что три дня до Городца.

– Брехали тебе, толстый. А что у тебя за дело в Городце?

– К князю, люди добрые, еду, от таких же, как вы, простолюдинов! Звать на княжение!

– И кто тебя к князю-то пустит, образина грязная, – вмешался в разговор молодчик лет пятнадцати, по виду младший брат одного из татей, – ты на себя погляди! Наш князь Андрей Александрович со свиньями грязными дела не имеет. Ты, кстати, давай все свои перстни сымай, а не то с пальцами отрежу!

Артемий Варлаамович с ужасом поглядел на молодчика и принялся снимать драгоценности.

– Ты давай, боров, ступай-ка отсюда на все четыре стороны, Городец там, Новгород там. Проваливай отсюда, а не то к твоим товарищам тебя отправим.

Боярин поклонился татям и зашагал в сторону Новгорода.

Едва он скрылся с виду, Тониглиевич обратился к князю Андрею, пятнадцатилетнему молодчику.

– Скажи, а зачем тебе их жизни понадобились? Ведь не ради забавы же? Они ведь тебя на княжение звали!

– Сегодня, Тониглиевич, звали, а завтра бы припоминали, как в трудную минуту я к ним не пошёл. А коли пошёл бы, то рататься с дядей пришлось бы. Много православных душ зазря погибло бы.

– Верно, князь. Этих вот жалко!

– Они знали, на что шли. Вот что, забирайте всё, я вам ещё после гостинцев пришлю. Спасибо вам, хлопцы!

– Если подобная нужда в нас будет, ты, князь, – сказал Иван, – не стесняйся, зови нас. Мы крупную рыбу любим. И тебе польза.

Все тати засмеялись, словно дети, которые услышали милую шутку. Казалось, они никогда жизни людские не забирали, а сейчас просто нашли клад, а не отправили на суд Божий два десятка душ.

– Буду иметь в виду, Иван, – ответил князь Андрей.

Великий князь и Ратибор

Осенняя погода была, как и обычно, пасмурной. Хороших дней было мало, если не считать двух недель в середине октября. Великий князь Ярослав Ярославович понимал, что вести рать к Новгороду в такие дни было бы верхом глупости, и ждал, когда мороз сцепит раскисшие дороги.

В том, чтобы вести рать в зиму, были свои плюсы и минусы. В своё время монголы пришли на Русь именно в зиму, так как предпочитали мёрзнуть, чем вязнуть.

Впрочем, осеннее время великий князь терять просто так не намеревался. Первым его решением было отправить новгородского тысяцкого как представителя самого Новгорода в Орду.

После богослужения Ярослав Ярославович позвал Ратибора для разговора. Общались они на улице, наслаждаясь последними солнечными деньками.

– Скоро, Ратибор, уже пойдут белые мушки, – сказал великий князь.

Тысяцкий молчал. Ратибор понимал, что если великий князь начал разговор с ним, то это уж точно не для того, чтобы обсудить красоту предстоящей зимы.

– Ты поедешь к великому царю и хану, Ратибор. Выезжаешь завтра с раннего утра. Будешь просить у хана ратников для того, чтобы повести их на Новгород.

Тысяцкий Ратибор только кивнул головой. Конечно, ехать в Орду он не хотел, особенно после того, как на Русь докатились слухи о том, что хан приказал четвертовать великого рязанского князя Романа Ольговича. Конечно, кто-то говорил, что это событие имеет политические мотивы, а кто-то утверждал, что хан Менгу-Тимур, приняв веру магометанскую, жестоко карал всех, кто хулил его выбор.

– Скажешь великому царю и хану, что новгородские бояре изгнали великого князя, когда он с них чёрный бор собирал. Пусть думает, что Новгород опять платить дань не желает!

– Великий князь, – сказал, наконец, Ратибор Михайлович, – если хан даст мне ратников, мне вести их к Новгороду?

– Да, – утвердительно сказал великий князь. – В середине зимы я с ратью выступлю из Твери. Встретимся под Новгородом.

– А если великий царь не захочет вмешиваться в наши дела?

– Тогда, Ратибор Михайлович, тебе придётся убедить его, что вскоре на всей Руси забудут, что такое монгольская конница!

– Великий князь, – набравшись смелости, сказал Ратибор, – нас проклянут за то, что мы поганых на Русь привели!

Великий князь ничего на этот счёт не ответил. Ярослав Ярославович понимал, что тысяцкий прав. На Руси такое прощать не станут. Получается, теперь из-за происков бояр он сам ломает весь свой многолетний труд. Он не тот человек, что объединит Русь и поведёт её единую и против монголов, и против ливонцев. Нет, он просто один из великих князей, и он будет думать в первую очередь о том, чтобы под его ногами была крепкая почва.

Ратибор Михайлович немного постоял, а после пошёл собираться в дорогу. Воля великого князя была для него законом, но всё его нутро было против того, чтобы идти супротив своего народа и вести поганых на Русь.

Идя по улице, Ратибор Михайлович глядел в лица простых людей и понимал, что сейчас они здороваются с ним, потому что он ничем не запятнал своей чести, а после его поездки в Орду все будут плевать ему вслед. Вот такая она, служба у князя.

На улице Ратибор Михайлович столкнулся с княжной Ксенией Ярославовной, которая также возвращалась с богослужения. Ратибор поклонился Ксении.

– Приветствую вас, княжна!

– Я тоже приветствую тебя, Ратибор, – дружелюбно поздоровалась с ним Ксения, – слышала я, что у тебя сын родился?

– Да, княжна, ещё летом. Во Владимире он. Я его пока не видел. Назвали Ярославом, в честь батюшки твоего, а крестить будем с именем Василий!

– Искренне за тебя рада, Ратибор. А я вот с Тверью прощаюсь. Сказывают, скоро за мной из Галицкой Руси уж приедут.

– Станешь княгиней, а после, может, и королевой!

– Не очень-то хочется мне родную Тверь покидать.

– Много лет назад я тоже покинул Тверь, чтобы служить твоему отцу во Владимире. Рад был увидеть тебя, княжна. Может, уже никогда и не увидимся! Отец твой отправляет меня в Орду. Хана супротив Новгорода поднимать.

Княжна Ксения и Ратибор грустно посмотрели друг на друга. В далёком детстве, когда было ещё совсем не ясно, кто кем является, они все вместе играли под присмотром матери Ратибора. Время пролетело, и княжне объяснили, что её судьба совсем другая, а Ратибор женился на девушке, которую видел лишь однажды, и уехал с ней во Владимир. И вот спустя много лет они опять встретились на улице лишь для того, чтобы вновь проститься.