Текст книги "Возвращение"

Эста не сразу узнала Силоноса. Он был в великолепных доспехах, которых она никогда не видела. К тому же его сияющий шлем при быстрой езде прикрыл лоб, оставив место лишь для пары лихорадочно блестевших глаз. Она горячо молилась, чтобы этот всемогущий человек почувствовал в отношении к ним, несчастным пленным, жалость и сострадание. Чтобы их не постигла та же участь, которая выпала когда-то на её долю.

Когда всадник приподнял шлем, Эста сразу же узнала гекатонтарха Силоноса. Она оцепенела. И очнулась, лишь когда услышала рядом с собой странный, нечеловеческий всхлип и почувствовала, что обнимавшая её Шифра, медленно оседает на палубу.

– Это не пленные! – Громко, чтобы слышали все, произнес Силонос, – это мои гости!

– И я об этом, – с радостью произнес Аристо, посмотрев в сторону сотника и своего помощника Амфотера, – это не пленные, это люди, у которых особое предназначение свыше! Понимаешь, свыше? – но разве это дано понять костолому Манитею, зарядившего свое: «В каменоломню их!»..

– А обезьяньего хвоста не хочешь?!

– И он показал своему противнику огромную фигу.

Затем с удовольствием прикоснулся к висевшей на боку плоской амфоре, в которой зазывающе переливался крепкий ячменный напиток.

Глава 9
Оружие

Начальник имперской службы сыска Манитей тут же узнал от старательного сикофанта о случившемся. Не поверил ему. Велел молчать.

"Объявить своими гостями пленных, снятых с корабля, плывущего из враждебной Иудеи?! Этого не может быть!" – пытался успокоиться Манитей. Силоносу доверяет сам наместник Лисий! Но, все же прав был он, Манитей, кода предупредил наместника, что нельзя доверять этому… умнику. – Надо всё хладнокровно взвесить, убеждал себя Манитей

Разве командующий не знал, что среди пленных было немало раненных, даже один убитый, правда, его не удалось обнаружить.

А раны этих людей свидетельствовали о том, что они участвовали в боях и ясно, на чьей стороне. Однако, вместо того, чтобы превратить их в безмолвных рабов, а еще лучше, уничтожить, комендант объявил их своими гостями, к тому же – хорошо опекаемыми.

В этих действиях Силоноса сыщик Манитей узрел нечто подозрительное, либо… того хуже – предательство! Но, может быть, и нечто более серьезное: здесь пахло заговором!

Если учесть недавнее прошлое Силоноса, рассуждал Манитей, в частности, спасение иудеев Дура-Европоса и их передислокацию вместе с войсками в Александрию, то…

В уме профессионального сыщика вырисовалась завершенная картина действий, явно враждебных властям.

Империя ведет войну с взбунтовавшимися варварами-иудеями, а этот их спасает и даже объявляет своими гостями.

В тот же день депеша о зреющем заговоре была отправлена его высочеству, главнокомандующему Лисию. Её повез в Иудею специальный имперский курьер. В свою очередь сам Манитей с еще большей тщательностью принялся следить за каждым шагом коменданта.

Меж тем, захваченных на "Семерке" пленных поселили в один их дворцов коменданта Александрии – Силоноса.

Вокруг дворца была выставлена охрана. Слуги, сновавшие во дворце, были подобны теням. Ни один звук не слетал с их уст, однако они мгновенно выполняли любую просьбу гостей.

Вскоре о случившемся начали забывать. Этому способствовали и новые события, потрясшие высшие круги Александрии.

Из Иудеи пришли тяжелые вести: войска Лисия терпели поражение за поражением от какого-то разбойника по кличке Молот, или, как его сами варвары называли – Иегуда Маккавей.

Измученная вереницей тяжелых потрясений Эста почувствовала, что наступает решающая минута, хотя по её и Шифры подсчетам до этого оставалось не меньше трех рождений луны.

Шифра старалась вывести Эсту из критического состояния. Не оставляла подругу ни на минуту. Изредка на их половину заходил Шауль. Будучи крайне удручен всем происшедшим, он с трудом приходил в себя. Старался облегчить участь раненых, подбодрить павших духом близких, всячески поддерживал Эсту и Шифру.

Не было дня, чтобы он не просил Шифру обновить перевязку тому или иному раненому, покормить или напоить настоем трав. Раненые их ждали. И все это время Шауль ни на минуту не отходил от Шифры. Был её тенью, её продолжением.

Шифра чувствовала, что для Шауля это очень важно. Что она дает ему новые силы, и что он, смелый воин, находит в ней, слабой женщине, опору и поддержку.

Она впервые в жизни гордилась собой. Но, вместе с тем, и она нуждалась в нем. Его присутствие вселяло в неё уверенность, укрепляло надежду.

Все это не ускользнуло от чуткого внимания Эсты. Она делала вид, что ничего не замечает, но в душе радовалась их сближению. Хотя и подозревала, что это бесполезно, что сердце Шифры, наполнено любовью к эллину, как зрелый гранат – сочными красными зернами. И никто не сможет ничего изменить.

Но Эста очень любила брата, знала его природную деликатность и благородство, видела его страдания и его надежды и, зная правду, все же хотела верить, что всё еще может измениться.

По настоянию Шифры, они часами прохаживались по обширному внутреннему двору. Здесь стояла тишина и безмолвие. Эта тишина нарушалась лишь разноголосыми криками попугаев, стрекотом соек и мягким шумом воды фонтанных струй.

Тем не менее, Шифру ни на миг не оставляло ощущение, будто кто-то постоянно присутствует совсем рядом, но, как ни странно это присутствие не вызывало у Шифры тревожных чувств. Оно было доброжелательным. И вскоре она получила тому подтверждение.

Однажды, когда порядком устав, женщины хотели присесть у небольшого ручья, протекавшего между пальмой и гранатовым деревом, Шифра не нашла пригодного для этой цели камня или выступа скалы и они опустились прямо на землю. Зато потом, когда возвращались обратно, завершив, по настоянию Шифры полный круг, увидели стоявший на том самом месте, где они сидели, невысокий удобный диван с лежащими на нем подушками.

Так прошло восемь закатов солнца. Эста видела тяжелые переживания брата, сердцем чувствовала охватившее его томление в золотой клетке и в душе опасалась, как бы деятельная натура Шауля не толкнула его на какой-нибудь рискованный шаг. Она видела, что большинство раненых достаточно окрепли и не нуждались в посторонней помощи. Они много двигались, и их движения были целенаправленны. Она бесчисленное количество раз видела эти движения раньше, когда они готовились к дальнему походу или близким военным действиям.

Но вот однажды к Шаулю подошел посыльный и пригласил к коменданту. Шауль принял предложение спокойно. Нечто подобное должно было произойти, и если уж удивляться, то только тому, что это произошло спустя столько дней.

Выйдя на улицу из затененного помещения, Шауль не сразу увидел второго всадника, державшего за узду двух оседланных лошадей. На одну тут же взобрался посыльный, поводья второй оказались в руках Шауля и он привычно сел в седло. Втроем они направились к военному лагерю.

Лагерь разместился у подножья горной цепи, отсекающей прибрежную полосу от пустыни Двуречья. Они остановились в центре лагеря, у роскошного шатра командующего армии.

Силонос сидел в центре шатра. Перед ним на небольшом раскладном столе лежало несколько сшитых вместе папирусов. Шауль обратил внимание на кресло, в котором сидел командующий. Кресло также было складным, изготовленным их прочных ветвей старой оливы. Спинка и сидение кресла были сделаны из хорошо обработанных кожаных ремней шириной в три дактиля. Неподалеку от стола находилось еще одно кресло. Силонос пригласил Шауля сесть.

Стенки шатра хорошо защищали от ярких лучей утреннего солнца, и Шаулю показалось, что здесь еще не наступил рассвет.

Привыкнув к густой тени шатра, он разглядел поразивший его светильник, подвешенный к потолочным креплениям. Это был диск, не менее локтя в диаметре. Он напоминал Шаулю увеличенное в сотню раз зерно чечевицы. В такой диск могло свободно войти полтора када оливкового масла.

Через равные промежутки, по периметру диска, располагались семь расширяющихся кверху рожков. В каждый рожок входил фитиль толщиной в дактиль. Такой

светильник мог давать много света, с одобрением подумал Шауль. К тому же светильник был необычно красив. Нижняя плоскость диска была порыта концентрическими кругами золотистой глазури.

Круги отделялись друг от друга узкими полосками угольно-черного цвета. Этот контраст оживлял тяжелый диск, круги как бы пульсировали, непрерывно двигались, плясали, играли вместе со светом горящих фитилей.

Если представиться случай, решил Шауль, он разыщет мастера и закажет не менее десятка таких светильников. Пусть дед Ахав, Эста, родители и близкие ему люди не мучаются, зажигая ночью коптящие плошки, факелы или смоляные кружки.

Видя с каким интересом Шауль смотрит на светильник, Силонос грустно улыбнулся, но ничего не сказал.

Молчал и Шауль. Он не мог понять причину столь разительной перемены в отношении к ним, пленным, как и само необычное появление коменданта на палубе триремы. То был рискованный прыжок смелого и опытного наездника, хорошо знающего свою лошадь, объективно оценил увиденное Шауль. Наездник заслуживал высшей оценки!

Эста, конечно в свое время многое рассказала Шаулю о гекатонтархе Силоносе, дружески относившемуся к Эльазару, и о невольной симпатии, возникшей у неё, тогда еще рабыни, к этому эллину. Однако о том, что она узнала в коменданте того самого Силоноса, она, по непонятной ей самой причине, скрыла. Она боялась нарушить появившееся спокойствие. Всему свое время, решила Эста, главное, чтобы Шифра ничем себя не выдала!

Всё это и было причиной того, что Шауль не видел связи прошлого сестры, а тем более Шифры, с этим блестящим эллинским офицером.

Наконец, Шаулю надоело молчать. Он решил обратиться к коменданту и выяснить, как он думает поступить с ними, пленными?

Но увидев, что тот обратил свой взгляд вглубь шатра, лишь теперь Шауль обнаружил, что добрую половину помещения занимает аккуратно расставленное оружие его воинов: меч к мечу, щит к щиту, отдельно метательные ножи, отдельно поясные, лишь дротики и короткие копья были свалены в одну объемистую кучу.

Внезапная догадка пронзила сознание Шауля. Быть может, эллина интересует оружие? Многие сейчас нуждаются в оружии. Если так, то Шаулю стала понятной причина перемен в их положении.

Возможно, Шаулю удастся заключить хорошую сделку с командующим, и он сможет продать коменданту, не только множество великолепного оружия, изготовляемого кузнецами Эфирики, но и несколько сотен хороших лошадей, выращенных на его и деда Ахава ферме?

Но, главное, он сможет облегчить участь сестры, несущей в себе ребенка Эльазара, да будет память о нем благословенна.

"Неужели его предположение получит подтверждение? – с надеждой думал Шауль, – неужели вновь их выручит оружие, но теперь столь необычным путем?"

И когда Силонос, внимательно изучавший Шауля, пришел к выводу, что тот не связывает прошлое из жизни Эсты и Шифры с их сегодняшним положением, облегченно вздохнул. Подошел к оружию, извлек удлиненный, чуть изогнутый меч, обладающий удобной рукояткой из дорогого дерева.

– Это оружие принадлежит тебе? – сухо спросил комендант.

– Это мой меч, – подтвердил Шауль.

– Я возвращаю его тебе, – так же бесстрастно продолжал комендант. – Надеюсь, твои люди достаточно окрепли и вы в силах двинуться в дальнейший путь, в Эфирику, к благословенным берегам Колхиды.

– Это так! – ответил Шауль, потрясенный услышанным.

– Однако… – как бы раздумывая, продолжал командующий. Этого "однако" и ждал Шпуль. Что потребует от него комендант? В какую цену обойдется их освобождение?

Все тревожные вопросы, возникшие у Шауля, не помешали ему почувствовать доверие к эллину. С ним можно иметь дело. Это не мерзавец Апеллес, который когда-то купил у деда Ахава сотню лошадей, но в итоге заплатил только за половину, вспомнил Шауль,

Комендант – совсем другой человек, прямая противоположность Апеллесу, – твердо решил Шауль. Особенно его тронуло то, что, будучи невооруженным и, выслав из шатра солдат охраны, комендант возвратил Шаулю грозное оружие. Это был шаг высшего доверия.

Шауль взял меч. Приставил ко лбу, приветствуя командующего, затем аккуратно возвратил меч на прежнее место, у стенки шатра.

Командующий с интересом наблюдал за действиями Шауля.

– Если командующий позволит, я с благодарностью приму мой меч, но лишь вместе с оружием моих воинов, – тихо, но решительно сказал он.

Наступило напряженное молчание. Эллин что-то важное решал. Затем, в знак согласия, кивнул. Однако Шаулю было непонятно: одобряет ли офицер его решение или нет? Быть может, командующий оценил сам факт возвращения оружия пленником и тем самым его мирные устремления? Но может быть…

Мысли Шауля прервал неожиданно заданный вопрос:

– Сколько времени вам понадобиться, и во что обойдется казне изготовление кузнецами Эфирики десяти тысяч единиц оружия разных типов, и пяти тысяч металлических щитов?

Это и был вопрос, на который рассчитывал Шауль. Все стало на свои места. Их отношения приняли взаимную заинтересованность. И он спокойно ответил: 20–25 талантов серебром. Затем добавил: я привлеку к выполнению твоего заказа, лучших кузнецов Эфирики. А у нас таких немало!

– Договорились, – подытожил командующий. – И еще: согласишься ли ты быть одновременно и моим представителем по выполнению этого заказа?

– Сочту за высшее доверие, – горячо ответил Шауль. – Я хорошо знаю многие районы Колхиды, где для изготовления оружия имеется хорошее железо, медь и бронзовые сплавы!

– Сколько времени вам необходимо, чтобы добраться домой? – спросил командующий. – Ты ведь делаешь этот путь не впервые?

Шауля удивила теплота, появившаяся в голосе командующего, особенно, когда он произнес слово домой.

– Если еще раз не столкнемся с триремой, – с улыбкой ответил Шауль, – если нас не ограбят и не пустят на дно пираты, если не застанет буря и тому подобные неожиданности, то понадобиться чуть больше двадцати закатов солнца.

– Значит, – перехватил разговор командующий, – только дорога займёт более сорока восходов солнца, – и, очевидно, не меньше времени понадобиться для мастеров-оружейников. Всего около трех рождений луны. И это – в случае, если не произойдет ни одного "если" о которых ты говорил, с такой же улыбкой ответил эллин, – не так ли?

– Так, – согласился Шауль.

– Ну а если дорогу сократить до семи восходов солнца?

– Каким образом? – удивился Шпуль. – Даже самая быстрая галера с сотней гребцов и полотном, надуваемым попутным ветром, не сможет преодолеть за семь заходов солнца расстояние до Эфирики.

И Шауль мысленно представил бесконечное побережье Великого моря, множество островов Эгеи, Геллеспонт, Босфорус, наконец, Понт Эвксинский.—

– Таких возможностей я не вижу, чтобы за семь заходов солнца… – с огорчением сказал Шауль.

– Готов ли ты с твоими людьми проделать иной путь, пеший от Александрии до Колхиды через Каппадокию? – и командующий провёл на карте прямую линию, пересекающую Малую Азию в самом узком месте между Великим морем и Понтом Эвксинским.

– Это великолепное решение, – с восхищением сказал Шауль, но еще более опасное, чем морской путь. Придется пройти территории семи или восьми племен, и не все они дружески настроены к жителям Эфирики.

– К тому же, – добавил командующий, – путь лежит через горные цепи Понтийских Альп, бурные реки Пирам, Ирис и Гелис, а среди твоих спутником восемь женщин. – Затем медленно и с глубоким чувством сказал:

– И одна из них – твоя сестра – несет в себе продолжение жизни Эльазара бен Рехавам.

Услышав сказанное, Шауль замер." – Я схожу с ума или всё это мне показалось? Эллин назвал полное имя Эльазара."

Видя растерянность собеседника и, желая ему помочь, офицер сказала, что Эльазар служил в крепости Дура-Европос, в его конном отряде.

– Ты Силонос?! – приходя в себя, спросил Шауль. Я много хорошего слышал о тебе от Эсты, Шифры и Эльазара, ставшего моим братом, – и тихо добавил: – Да будет память о нем благословенна.

– Что ты сказал? – высек каждое слово Силонос, – что ты сказал?!

И Шауль сообщил все, что знал о гибели Эльазара и о событиях, предшествовавшим трагедии.

Силонос сидел, стиснув зубы. Молчал. Его лицо, огрубевшее от солнца и ветра, стало мраморно белым. И Шауль, неожиданно для самого себя, с исчерпывающей полнотой понял, что за их вызволением из плена, за их поселением во дворце коменданта, за полученным им, Шаулем, весьма выгодным заказом оружия стоит нечто более значимое, нежели обычная, хотя и крупная, торговая сделка.

– Вас будет сопровождать отряд фессалийцев, – сухо и отчужденно произнес Силонос. Чувствовалось, что он еще не справился с потрясением, от только что услышанного. – Это лучшие из моих воинов. Их возглавит опытный офицер Филон. У него и у тебя будут карты с точным указанием дороги.

Он пригласил Шауля к невысокому столику. Оба склонились над развернутым папирусом. С первых же слова Силоноса Шауль понял, что тот тщательно изучил предполагаемый путь. Он говорил о всевозможных препятствиях, которые встретятся на их пути, о местах удобного и безопасного отдыха. О народностях и племенах, территории которых им придется пересечь, и даже о налогах, которые предстоит уплатить.

Слушая Силоноса, Шауль удивлялся его знанием местности и точностью лежавшей перед ним карты, однако Силонос не мог знать, что Шауль был знаком со многими вождями обитавших в этом районе племен. Они не раз покупали в его хозяйстве породистых лошадей.

– Для женщин, – меж тем продолжал Силонос, – уже приготовлены удобные палантины, каждый из которых надёжно закреплен на спине лошади, способной пройти долгую и нелегкую дорогу.

О состоявшемся разговоре между Силоносом и Шаулем, Шифра узнала от Эсты. И Эста была огорчена почти полным безразличием подруги. Однако, несмотря на все старания Эсты, ей не удавалось вывести Шифру из тяжелой меланхолии.

С Шифрой происходило что-то неладное, если она не обрадовалась столь важным вестям. Эсту охватил страх.

Шифра же никак не могла понять, почему за все эти дни Силонос ни разу с ней не встретился, ну хотя бы в память о своем друге Эльазаре…

Теперь он отправляет её в Эфирику. Невыплаканное горе всех последних месяцев превратило её сердце в камень. Она не могла произнести ни единого слова. Была молчаливой, отрешенной от всего. Почти ничего не ела, осунулась и стала подобна угасающему дню.

Занятый сборами в дорогу, Шауль не упускал ни единого случая, чтобы увидеться с сестрой и Шифрой. Был деятелен, энергичен. К нему возвратились уверенность, искрящийся юмор, жизнерадостность. И только при встрече с Шифрой гас. Он видел происшедшие в ней перемены, но был бессилен помочь ей.

Однажды, заглянув в женскую половину замка, он увидел невысокого худого мужчину в белых одеяниях, разговаривающего с Эстой. Седая борода старика сливалась с белой головной повязкой и такой же белизны мраморной стеной. На долю секунды Шаулю даже показалось, что с сестрой разговаривает не человек, но откуда-то появившееся смуглое доброе лицо. Только лицо и нечего более.

Еще большее удивление вызвала у Шауля сестра. Она чему-то искренне радовалась. Что-то оживленно рассказывала, непрерывно жестикулировала руками, улыбалась.

Со дня гибели Эльазара он ничего подобного не видел. Со смуглого лица старика также не сходила добрая понимающая улыбка.

Увидев приближающегося брата, Эста пошла ему навстречу.

– Это рав Нафтали. Я тебе многое о нем рассказывала. Помнишь?

Удивленный и обрадованный Шауль, быстро подошел к раввину.

– Глубокоуважаемый учитель! – вырвалось у Шауля. – Я многое слышал от сестры и Эльазара о твоих добрых делах, и можешь считать меня твоим вечным должником, – горячо сказал он, пожимая протянутую руку.

– Спасибо тебе за добрые чувства, – ответил Нафтали, – я как раз беседую с твоей сестрой о наших общих знакомых, о наших общих потерях, да будут они последними и, наконец, о наших общих планах на ближайшее время.

Постепенно улыбка, вызванная радостью встречи, сменилась на его лице тревожной озабоченностью.

– Оставаться в Александрии нам, иудеям, становится не только рискованно, но и опасно. – Теперь он обращался только к Шаулю: – возвращение Лисия из Иудеи, для нас так же опасно, как и его невозвращение.

Шауль молча слушал, обдумывая слова Нафтали. – Не всё, что говорил этот мудрый человек, было Шаулю понятным. Видимо рав Нафтали знал значительно больше, чем рассказал и Шауль продолжал внимательно слушать.

– Возвращение Лисия было бы для нас предпочтительнее, – тихо сказал Нафтали, – хотя он никогда не слыл нашим другом. Однако его невозвращение развяжет руки парфянскому наследнику Арсаку, который горит желанием свести с нами свой кровавый счет. А уж он, принц Арсак, имеет богатый опыт расправы с беззащитными людьми.

Так что, дорогой сын мой Шауль, ты, твоя сестра, все мы оказались, подобно созревшим ячменным зернам, между двух каменных жерновов.

– Значит, будем сражаться! – решительно ответил Шауль и прикоснулся к своему мечу. – У меня в отряде пятьдесят три храбрых и опытных воина.

– Я и не ждал иного ответа, – спокойно сказал Нафтали, – но даже если бы нас было не пятьдесят, а пять сотен, нам не устоять перед огромным войском Арсака. Погибнуть же в бессмысленной схватке – великий грех перед Всевышним…

Шауль вопрошающе смотрел на Нафтали. Он не мог понять, куда клонит этот умудренный знаниями и опытом человек.

– Кроме храбрых воинов с нами много женщин, стариков и детей… – тихо произнес Нафтали, – и нельзя допустить, чтобы все мы исчезли, не пытаясь спасти наши жизни, дарованные Всевышним. Нужно какое-то новое решение, где мечи будут обнажены только в самом крайнем случае, для спасения беззащитных.

– Значит, – начал догадываться Шауль, – все мы должны оставить Александрию и идти в Эфирику. Там мы найдем спасение, места хватит для всех. Иберы – наши добрые друзья! Я в этом убедился за многие, многие годы! – горячо сказал Шауль.

– Да, именно так, – подтвердил рав Нафтали. – Закупка оружия командующим позволит вам, захваченным на корабле "Биркат– Эль– 7" и нам, расставшимся со своими домами в Дура-Европосе, оставить Александрию.

– Тяжка судьба иудеев, – с болью и грустью сказал Нафтали.

Он взглянул в сторону оконных проемов. Близился вечер.

Старик бережно вынул из висевшей на его боку сумки молитвенную накидки, пошел в конец комнаты, накинул на плечи. Повернулся лицом к Иерусалиму. Начал самозабвенно молиться.

К нему присоединился Шауль. Свою молитву, обращенную к Всевышнему, горячо шептали губы Эсты.

Завершив молитву, Нафтали, ни к кому конкретно не обращаясь, грустно произнес: – Найдется ли для всех нас спокойный уголок на этой земле?

– Найдется! – горячо ответил Шауль. – У нас хватит на всех хлеба, сыра и вина. И земли много, правда, она не всегда ровная, как долина Аялона в Иудее, которую мне посчастливилось увидеть.

– Эфирика – страна гор, – продолжал Шауль, – но есть реки и озера, где вода прозрачна, как воздух и в этой воде много рыбы. Подножье гор покрывают плодоносные деревья, а в селениях немало мастерских, где работают гончары, кузнецы, шорники и кожевенники…

Мы поможем вам построить жилища, так что у всех будет работа и крыша над головой.

– Спасибо тебе, сын мой, – ласково сказал Нафтали. – Да воздастся тебе за твое доброе сердце, за желание помочь обездоленным братьям, особенно, когда они крайне в этом нуждаются.

А теперь в дорогу. Трудную, долгую и опасную. С Богом! Такова наша доля.

Нафтали что-то про себя прошептал, видимо молился, а затем четко произнес: "В добрый час! " – и возложил руки на головы Шауля и Эсты.