Текст книги "Зубастик. Чудесное путешествие"

Глава шестая
Станция Криволесье

У Эба хватило сил только прошептать “Что такое Драгоценная Дорога?” – после чего он разинул рот, глядя на дородное, круглолицее существо с остроконечными ушами. Повесив на поручень косматую темно-коричневую шубу, подбоченившись и выпятив живот размером с бочонок, оно окинуло человека и пса взглядом больших темных глаз.

– Хо! – произнес этот страшила, приглаживая широкой ладонью всклокоченные волосы. Из них торчала пара ярких павлиньих перьев. – Дорога, которую еще называют “С ветерком”. Вы разбудили меня, зимой мы всегда закрываемся на два самых холодных месяца. Я – смотритель станции Криволесье. А вы кто такие?

Стену, возле которой они стояли, со скрежетом пронзили три изогнутых костяных лезвия. Эб отскочил. Клыки прототвари глубоко вонзились в дуб. Концы их, до того острые, что казалось – над ними кто-то хорошо поработал с точильным кругом, чуть не задели смотрителя станции. С криком “Хо-хо!” эльф Гаргантюа отскочил.

– Я говорил, говорил! – рявкнул пес, когда клыки исчезли. – Это тебе не какая-то шавка – прототварь самого Бардо Тодола! Кстати, малый, ты успел разглядеть, на кого она похожа?

– Да, – сказал Эб. – Я не очень уверен, но, по-моему, на волка.

– Та-ак… – протянул пес. – Протоволк, говоришь?

Взяв свою шубу, Гаргантюа спрыгнул в квадратное углубление лифта.

– Давайте сюда, что ли, – позвал он. – Спустимся пониже.

Когда Эб с Нобби последовали его примеру, весь зал станции, невероятным образом угнездившейся в стволе вполне обычного с виду дуба, опять содрогнулся от удара.

– Скоро прорвется внутрь, – заметил эльф, широкой пятерней налегая на рычаг, отчего платформа с гудением пошла вниз. – Говорите, протоволк Тодола? Так почему он гонится за вами?

Эб растерянно пожал плечами, а пес ответил:

– Не глупи, Гагра. Мог бы и догадаться уже…

– Как меня назвала маленькая собачка? – удивился толстяк. – Откуда она знает… – он вдруг опустился на колени и приблизил лицо к морде пса.

– Хо… хо… – задумчиво пробормотал Гаргантюа после паузы и добавил, выпрямляясь: – Глаза!

– Во-во, – польщено сказал пес и сел на задние лапы.

– Гагра узнает эти глаза… – продолжал бормотать эльф.

– Именно. Глаза – зеркало души.

– Эти знакомые, хитрые, бегающие глазки с желтыми зрачками, эти мокрые, как недожаренная яичница, эти тусклые глазенки…

– Хватит! – рявкнул пес. – Что за шуточки?

– Большой Кастелян! – взревел толстяк, обхватил пса обеими руками и закружился так, что платформа качнулась.

– Могучий Кастелян проснулся! – радостно ревел он, обнимая пса. – Он опять со старым Гагрой!

Эб, уже и сам сообразивший, что произошло, чья душа вселилась в тело песика Нобби, одним глазом посматривал на них, а другим разглядывал окружающее.

Пол станции остался вверху, они опускались вдоль четырех длинных штанг, а вокруг тянулись темные ярусы, заполненные механизмами непонятного предназначения. Между толстыми столбами вращались массивные колеса, из невидимых отверстий выстреливали струи пара, что-то гудело и равномерно лязгало.

– И это все находится под Кривым лесом? – тихо произнес Эб.

Эльф по имени Гаргантюа и по прозвищу Гагра услышал его. Отпустив Кастеляна, он повернулся к Эбвину. Торчащие из черных смоляных волос павлиньи перья покачивались в потоках воздуха, зеленый комбинезон, со штанин которого по бокам свисала длинная бахрома, туго натягивался на животе. Обут эльф был в мягкие мокасины, на шее его висели бусы из перламутровых ракушек. Уши вытянутые, остроконечные, будто в детстве Гаргантюа подвесили за них сушиться, защемив прищепками на веревке, да и забыли снять.

– С собакой Гагра разобрался, – произнес смуглолицый толстяк, теребя пальцами круглое золотое кольцо в левом ухе. – Теперь ты, белый человек. Кто таков?

– Да, – подал голос Кастелян, усаживаясь. – Мы так и не познакомились. Тебя как звать, малый? Откуда ты? И что делал в моем замке вместе… вместе с этим псом?

Пока Эб рассказывал, откуда он и что делал в замке вместе с Нобби, лифт остановился. За это время сверху несколько раз доносилось протяжное эхо грохота – протоволк пытался прорваться на станцию.

– Плохи дела, – Гагра спрыгнул с платформы. – От твари так просто не убежишь.

Ярусы широкой спиралью поднимались вокруг, лязг звучал со всех сторон. Сквозь дымный полумрак Эб различил большие круглые двери, к которым устремились Гагра и Кастелян. Боясь отстать, Эбвин побежал за ними.

* * *

Тодол нахмурился.

Беглецы скрылись, остался лишь протоволк. Он раз за разом наскакивал на дуб, отбегал и таранил снова. Дерево тряслось.

Как же он мог забыть, что под Кривым лесом спрятана одна из станций Дороги! Конечно, очень скоро зверушка ворвется внутрь… Но где к тому времени будут враги?

Тот косматый, впустивший их на станцию Криволесье – смотритель. Он знает, что делать дальше, а раз так, в ближайшее время беглецы не вернутся на поверхность…

Черный глаз обладал большой мощью, но даже он не мог заглянуть под землю. Догонит зверушка беглецов где-то там, или они опять сумеют ускользнуть? Бардо оставалось только ждать, наблюдая за тем местом, где они могут появиться.

Тодол неторопливо обошел ложе. Позади был широкий стол, весь уставленный кувшинами и чашами. На куске холста лежали тельца семи дохлых крыс. Мимолетно глянув на них и улыбнувшись, Тодол достал из ящика стола большую пергаментную карту, вернулся и расстелил ее на полу возле сундука.

Карта была прямоугольной, узкая вертикальная полоска делила ее на две равные половины. За границами карты – лишь белое пространство, пустота, будто мир там заканчивался. Разноцветные пятна гор, озер и лесов, белая область на севере и зеленая на юге, океан, пустыня, горы… Тонкий пунктир показывал Дорогу. Там, где она пролегала под землей, пунктир был коричневым, а там, где выходила на поверхность, становился зеленым.

Нагнувшись, Бардо внимательно рассмотрел карту – и ощутил на себе взгляд.

Тодол медленно, очень-очень медленно выпрямился. Черный глаз смотрел на него, пристально и с такой ненавистью, что по спине Тодола побежали мурашки.

Какое-то время они в беззвучном поединке пялились друг на друга. Цепи звякнули, натянулись, книга качнулась и замерла. Мощь глухой ненависти, исходившей от нее, в конце концов заставила Тодола моргнуть и опустить голову. Именно потому, что книга становилась все сильнее, он и перестал скармливать ей золотистые кубики, пирамидой стоявшие в углу спальни.

Несколько раз глубоко вздохнув, чтобы унять дрожь, он опять уставился на карту.

И, наконец, обнаружил то, что было нужно ему. Пунктир дороги, тянувшийся от Кривого леса, постепенно изгибался в сторону белых треугольников и там становился зеленым.

Там, где на карте были треугольники, дорога выходила на поверхность.

– Ну что же… – произнес Бардо Тодол. – Если эта зверушка не догонит вас под землей, то кое-кто другой встретит вас наверху.

* * *

Короткий коридор вывел в туннель – прямой и такой длинный, что оба его конца исчезали в сером тумане. Вдаль тянулись рельсы, на них стоял вагон. Обшивку составляли листы фанеры, соединенные большими круглыми заклепками. Три ступеньки вели к раскрытой дверце.

Нырнув в нее, Гагра скомандовал:

– За мной!

Кастелян прыгнул следом, потом внутрь забрался Эб.

– Закрой, – приказал Гагра откуда-то из задней части вагона.

Эб повернулся и налег на дверь – та с громким щелчком захлопнулась.

Свет синего фонаря озарял длинные деревянные сидения, между которыми лежала брошенная эльфом шуба. Впереди была кабина с рычагами и парой кресел, а сзади, под круглым окошком, размещалась топка. Из нее торчала изогнутая, исчезающая в стене вагона труба, а рядом высилась гора золотистых брикетов. Кастелян уселся между креслами на пол кабины, Гагра же, отодвинув заслонку, схватил короткую лопату и принялся бросать кубики в топку.

– Что это? – спросил Эб, подойдя к нему. – Что ты делаешь?

– Гагра разводит пары, – откликнулся эльф, вовсю работая лопатой. – Пора отчаливать.

Из покрытого копотью железного бока топки торчал короткий фитиль.

– Это уголь? – Эб поднял брикет, оказавшийся на ощупь мягким и теплым, почти горячим. – Ух, а почему от него жар идет?

– Это магрил! – отрезал Гагра, забирая у Эбвина брикет и бросая его в топку. – Его гномы добывают по всему миру. Они же и построили Драгоценную Дорогу.

– Магрил? – удивился Эб, вспомнив старые сказки. – А я думал, из него кольчуги делают. Доспехи всякие…

– Ты говоришь – кольчуги? – Эльф выпрямился и опустил лопату. – Какой глупец станет ходить в кольчуге из магрила? Это все равно, что надеть на себя бочонок с порохом. Иди и сядь, сейчас поедем…

Тут в круглом окошке над топкой Эб увидел тварь, вбежавшую в туннель из ведущего от лифта коридора, и закричал:

– Вон, вон он!

Протоволк, не снижая скорости, развернулся мордой к вагону.

– Хо! – эльф принялся хлопать руками по комбинезону. – А спички, спички-то Гагра наверху забыл! У Кастеляна есть спички?

– Откуда у меня могут быть спички? – брюзгливо откликнулся маг из кабины. – Где я их могу носить, как думаешь?

Протоволк был совсем близко, теперь все окошко занимала разинутая клыкастая пасть. Эб вытащил кресало. Гагра схватил его и, толкнув Эбвина в грудь, рявкнул:

– Держись!

Эб попятился, заворожено разглядывая страшную образину преследовавшей их твари. Клыки ее напоминали широкие изогнутые щели, ведущие в другой мир, задымленный, темный – в то самое потустороннее место, из которого по зову черной нити и появился протоволк. Клыки ушли вверх и вниз, пасть разинулась, словно тварь собиралась проглотить вагон. Теперь все окошко закрывала розово-красная глотка с алым языком, извивающимся, будто змея.

Что-то вспыхнуло, пронзительно загудело. Раздался грохот, у Эба заложило уши. Из торчащей позади вагона трубы выстрелила тугая струя раскаленного золотистого дыма, такого густого, что казалось, будто это нечто твердое. Струя вонзилась в глотку протоволка. Туннель озарила вспышка, бушующая метель из хлопьев горящей шерсти наполнила его. Всего этого Эб Эбвин уже не видел – он рухнул под задней стенкой вагона в обнимку с Гагрой, тоже не удержавшимся на ногах. Вагон сорвался с места так стремительно, что Кастеляна вынесло из кабины. Пробороздив когтями пол, он взвился в воздух и, истошно вопя, упал на голову Эба.

Глава седьмая
С ветерком

Туннель то сужался настолько, что стенки вагона почти задевали его, то вновь расширялся до прежних размеров. Болтающийся на крюке под потолком газовый фонарь бросал на лица Эба и Гаргантюа синий свет. Кастелян прикорнул между креслами, положив голову на лапы. Иногда он поднимал морду и принимался говорить своим тонким визгливым голосом, и только это напоминало сейчас Эбвину о том, что пес – уже не пес, а, как выразился кузнец Сигизмунд, страшный маг из таинственного Цуката.

– Вагоны не для пассажиров, – произнес сидящий в кресле Гаргантюа. – Они для перевозки магрила.

– Магрил свозят со всех сторон в одно место? – уточнил Кастелян.

– Ага.

Кастелян кивнул и о чем-то задумался.

Хотя прошла всего пара часов, Сигизмунд казался теперь Эбу далеким малознакомым человеком, как и чета Шлапов, их дом, да и весь городок, где он жил. Ему мерещилось, что прошлое – детство, воспитывавшая его бабушка Снок, дом Шлапов – все это сон, и только сейчас, встретив Кастеляна и эльфа Гаргантюа, он медленно просыпается. А сон остался далеко позади, затерянный вместе с Кривым лесом среди заснеженных холмов и полей.

Сквозь изогнутую трубу магриловый уголь исправно выбрасывал из топки струю золотистого жара. Не такую мощную, как первая, остановившая протоволка, но все же достаточную для того, чтобы вагон несся вперед, с гудением рассекая воздух.

– Эй, могучий Кастелян, – сказал эльф, грузно поворачиваясь в кресле, – расскажи старому Гагре, что произошло. Как выбрался? И почему Кастелян теперь… так выглядит, хо-хо?

– Он меня разбудил, – произнес маг, поведя кудлатой мордой в сторону Эбвина. – Ты ж слышал – он за хозяйским псом побежал. Бардо Тодол усыпил меня, а он раскрыл замок и разбудил…

– Раскрыл замок? – перебил Гаргантюа и уважительно глянул на Эба. – Гагра не смог раскрыть тот замок! Долго пытался, но не смог. Гагра даже ковырял его гвоздем…

– А у него получилось, причем легко. Надо пораздумать над тем, кто таков на самом деле наш Эбби. Так вот, я бы вернулся в свое тело, да рядом, на беду оказался этот пес, ну, меня и втянуло…

Эб, внимательно слушавший его, спросил:

– Что вы не поделили с Бардо Тодолом?

Маг и Гаргантюа переглянулись, эльф усмехнулся и пробормотал себе под нос: “Да уж, не поделили, хо-хо…”.

Кастелян долго обдумывал вопрос, затем сказал нараспев:

– Что ж, внимай… Это было далеко-далеко, в другом мире…

Пес покосился на Эба, с любопытством слушающего его.

– Жили там два могущественных мага, два провидца, кудесника, чародея… – он задумчиво опустил голову, провел лапой по полу и продолжил. – Долгое время они были друзьями, но затем между ними началась непримиримая вражда, вызванная… вызванная… некоторыми разногласиями. Они вступили в Великую Битву Добра и Зла. Я был Добром, а Тодол – Злом.

– Какие разногласия? – спросил Эбвин.

– Об этом я расскажу как-нибудь позже, – глухо ответил Кастелян. – Сейчас мне слишком тяжело вспоминать.

Они помолчали, но Эба снедало любопытство, и он опять спросил:

– А черный глаз, который плавал над нами? Что это такое? Глаз Тодола?

Кастелян покачал головой.

– Нет. То есть, с помощью этой штуки Тодол за нами наблюдал, но я пока не могу понять, что она из себя представляет. Никогда не сталкивался с такой магией…

– А протоволк?

– Ну… – протянул Кастелян. – Это трудно объяснить. Прототвари живут в протомире. Протомир создал… ну да, можно сказать, создал Бардо Тодол. Его мир населен этими существами, прототварями. Их очень трудно уничтожить. Почти невозможно.

Обдумав услышанное, Эб сказал:

– Так протоволк – это создание Бардо Тодола?

– Вроде того. Он – первооснова всех волков, самый первый, самый древний, самый злобный и могучий волк, созданный Бардто Тодолом. Кстати, старый увалень, тварь точно отстала?

– Гагра проверит.

Эльф вышел из кабины и вскоре вернулся.

– Пока не видать ее, – произнес он, усаживаясь в кресло. – Только туннель, и никого. Зимою в этом районе на Дороге нет движения.

С мягким гудением рассекая воздух, вагон несся вперед, и от равномерного перестука колес у Эба начали слипаться глаза. Широко зевнув, он покосился на спутников. Кастелян уже заснул, положив голову на лапы. Сидящий в кресле Гаргантюа изредка приоткрывал один глаз и посматривал на размытые от скорости стены туннеля. Прикрутив фитиль газового фонаря, отчего в кабине стало полутемно, он пробормотал:

– Пока тихо.

Эб поерзал, устраиваясь удобнее, вытянул ноги, закрыл глаза – и тут же заснул.

– Надо позавтракать, – произнес голос.

Сквозь сон Эбвину показалось, что говорит госпожа Шлап. Он испуганно подскочил, моргая – никогда раньше хозяйка не снисходила до того, чтобы зайти в его полуподвальную комнатку и позвать к завтраку.

Оказалось, что перед ним стоит Гаргантюа с подносом в руках. На подносе был нарезанный хлеб и несколько кусков сыра.

– Еда для пассажиров, – пояснил эльф.

– Спасибо, – Эб взял бутерброд. – Который час?

Гагра уселся в кресло и поставил поднос себе на колени.

– Не знаю. Но мы долго спали.

Вагон мчался с прежней скоростью, вокруг ничего не изменилось – все те же стены и рельсы между ними.

– Наверное, ночь уже заканчивается, – подал голос Кастелян. – Старый увалень, а что-нибудь посерьезнее, чем сыр, у тебя есть?

Гагра покачал головой.

– Кастелян, что ты собираешься делать дальше? – спросил Эб, жуя бутерброд.

– Мне надо добраться до Зубастика.

– Зубастика? Что такое Зубастик?

После этого вопроса Кастелян молчал очень долго.

– Не смогу объяснить тебе, – произнес он наконец. – Это… нет, не смогу. Этот предмет наверняка знаком тебе, но на самом деле Зубастик – совсем не то, за что ты примешь его с первого взгляда. Он находится в центре этого мира.

– Не понимаю… – начал Эбвин, и тут Гагра, подняв к потолку вагона толстый, как сарделька, палец, произнес:

– Слышите?

Пес-маг навострил уши, Эбвин тоже прислушался. Звук, с которым двигался вагон, стал иным. Они замедляли ход.

– Магрил заканчивается. Где-то дальше должна быть станция и лестница наверх. А, вон… – Гаргантюа приник к окну, разглядывая туннель, кивнул и пошел к топке.

Теперь и Эбвин увидел узкий проем в стене туннеля. Еще некоторое время они ехали, все медленнее и медленнее, и наконец остановились – как раз у проема.

– Наверху деревня и небольшая станция, – крикнул эльф сзади. – Может, у них еще остался магрил. Только фонарь захватите.

Когда пес и Эб с фонарем в руках вышли наружу, Гагра уже стоял возле проема. Там была дверь с засовом, который эльф отодвинул. Судя по раздавшемуся скрипу, здесь давно никто не ходил.

– Пошли быстрее, – Кастелян запрыгал по ступеням. – Мы не знаем, гонится ли еще за нами протоволк. Я так думаю, что гонится.

Узкая железная лестница тянулась между каменных стен. Свет фонаря озарял капли влаги и покрывающую камень плесень. Воздух был спертый, затхлый, будто в старом пыльном шкафу, который годами никто не открывал.

У Эба на языке, как обычно, вертелось множество вопросов – и про Драгоценную Дорогу, и про станции наверху, и про черный глаз – и он уже собрался было начать задавать их, но тут вверху заскрипело. Лестница закончилась большим люком в каменном потолке. Гагра уперся, поднатужился и откинул крышку, впустив внутрь ледяной воздух и снежинки.

– Там светлее, – пробормотал он, выбираясь наружу. Эб поставил фонарь на ступеньку и взглянул на пса.

– Чего смотришь? – откликнулся тот. – Поднимай меня.

Эбвин взял его под брюхо и передал свесившемуся из люка Гагре, после чего выбрался сам. Порыв ветра заставил его поежиться и спрятать руки в карманы.

– Глаза нет, – заметил Кастелян. – Наверно, поджидает нас где-то впереди.

Ветер сипел и сопел, будто простуженный, крутил снежные волчки над опушкой леса, возле которого они очутились. Здесь стояло всего четыре домика, от них к лесу тянулась короткая дорога. Возле распахнутого люка лежала перевернутая ручная тачка. В одном из домиков незапертая дверь раскачивалась на петлях и раз за разом громко хлопала – тоскливо, одиноко. И никого, маленькая станция, со всех сторон накрытая зимней мглой, будто вымерла.

Хотя здесь было светлее, чем на лестнице. Свет шел от леса.

– Что это такое? – спросил Эбвин.

– Роща, – Кастелян взглянул на эльфа. – Никого не осталось, а, старый увалень?

– Плохо, – согласился эльф.

Эб поднял воротник пальто и вновь спрятал в карманы озябшие руки.

– Но почему никого не осталось? Все исчезли так же, как молочник Вард?

– Какой молочник Вард?

– Когда я гнался за тобой… то есть, не за тобой, а за Нобби, то встретил по дороге кузнеца Сигизмунда. Он сказал, что возвращается из дома Варда, нашего молочника. Сказал, что молочник исчез сегодня вечером.

– Кузнец и молочник, а?

Уже не в первый раз Эб заметил, как пес с Гаргантюа обмениваются многозначительными взглядами.

– Вы что-то скрываете от меня! – обвинил их Эбвин. – Почему этот лес светится?

– Я же сказал, это не лес, а роща. Строительная роща, вот, как она называется. Гагра, давай поищем магрил.

Пока они разговаривали, эльф заглянул в перевернутую тачку и обнаружил там три золотистых брикета. Сунув их в карман, кивнул и пошел к ближайшему дому. Кастелян двинулся за ним, а Эб, поджав губы – ему совсем не нравилось, когда от него что-то скрывали – повернулся к Строительной роще.

Свет лился с ветвей деревьев. Эб пошел по дорожке, настороженно их разглядывая. Деревья были не такими, как в Кривом лесу, куда меньших размеров, с тонкими белесыми стволами. На ветвях висели плоды – они-то и являлись источником света.

Плоды оказались такими чудными, что в первое мгновение Эбвин не поверил своим глазам. Сначала ему показалось, что это крупные яблоки, но необычной для яблок формы. Домики. Большие и маленькие, с наклонными и плоскими крышами, с верандами и без веранд, с балконами и без них, одноэтажные, двухэтажные, трехэтажные…

У некоторых были крошечные светящиеся окошки.

Многие были разрушены – с большинства плодов кто-то сорвал верхушки. Зрелище оказалось неприятным. Эб осторожно протянул руку и погладил нежную кожуру одной из «крыш».

Он пошел дальше, деревья заслонили станцию. Разглядывая их, Эб постепенно углубился в рощу. Плодов-домиков было мало, часто на ветках висели только черенки. Зацепив что-то ногой, Эбвин покосился вниз и разглядел в снегу огрызок: остатки крошечной крыши и часть стены с потухшим окном. Кто-то сорвал домик и откусил…

Впереди раздался шум, Эб подскочил. Что-то приближалось между стволами, темный силуэт, дергаясь и качаясь из сторону в сторону, перемещался короткими рывками. Из темноты показалась хищная вытянутая морда, приоткрытая пасть, длинное тело… и все это из ржавого железа.

Большой ящер с короткими кривыми лапами припал к земле. Круглые выпуклые глаза из матового стекла обратились к Эбвину.

Из пасти выскочил длинный язык. Тоже железный, с мелкими зазубринами на конце, весь в плоских треугольных пластинках, словно в чешуе. Наверное, в пасти язык лежал, свернутый наподобие каната, а теперь развернулся, цапнул домик с ближайшего дерева и втянулся обратно. Хруп… хруп… – похожие на тиски челюсти задвигались, ящер выплюнул огрызок и уставился на Эба. Пасть приоткрылась. Эбвин попятился, уперся спиной в ствол, и тут зазубренный язык опять выскочил наружу. Эб присел. Язык вытянулся, вонзился в дерево над головой Эбвина и тут же убрался обратно. Ствол оказался расщепленным надвое, тонкая белая кора повисла лоскутьями, с них засочилась янтарная жидкость. Железный ящер, рывками переставляя лапы, пошел вперед. Тварь двигалась не как живое существо, но как машина. Стеклянные глаза бессмысленно пялились на Эбвина.

Он побежал прочь, петляя между деревьями, пригибаясь, чтобы не цепляться за ветви. Плоды-домики качались, некоторые срывались и падали в снег позади. Выскочив на опушку, Эб увидел поджидавших его Гагру и Кастеляна.

– Ты что там делал? – начал было пес, но осекся, увидев, как между стволами высунулась голова с круглыми глазами.

– Назад! – приказал Кастелян, отступая.

– Что это такое? – тяжело дыша, спросил Эб, вслед за псом и Гагрой направляясь к люку. – Оно не живое, понимаешь? Оно из железа…

– Похоже на какую-то машину Тодола. Что она делала в роще?

– Ела домики.

– Домики? Какие домики?

Они спустились на лестницу, и Гагра закрыл люк.

– Те, что висели на ветках, – пояснил Эб, поднимая фонарь. – Вы нашли магрил?

– Только три брикета в тачке. А плоды – это заготовки, понимаешь?

– Какие заготовки?

– Это я их изобрел, – самодовольно пропыхтел Кастелян, перескакивая со ступеньки на ступеньку. – Заклинания могут возникать по-разному, здесь они растут на деревьях. Из них потом произрастают настоящие здания. Ты тоже жил в таком доме. На самом деле, все здания в вашем городе…

Они достигли туннеля и быстро пошли к вагону.

– Не может быть! – сказал Эб, вслед за Гагрой входя внутрь. – Наши дома обычные, они…

Пес перебил:

– Да неужели? А ты помнишь хотя бы раз, чтобы в вашем городе строили дом?

Эбвин замолчал, не зная, что ответить. Он теперь почти совсем ничего не мог припомнить из своего прошлого. И того, как жители его города создавали свои дома… нет, этого он тоже не помнил.

Они успели проехать совсем немного. Равномерное гудение изменилось, словно поток встречного воздуха стал менее плотным. Эб посмотрел в переднее окно. Туннель стремительно раздался вширь, стены исчезли. Рельсы изогнулись, и вагон качнулся на повороте.

Какая-то сила приподняла Эбвина в кресле. На мгновение ему показалось, что он вдруг сорвался в бездонную пропасть и падает. Дух захватило, Эб вцепился в подлокотники, разинув рот.

Под вагоном простирался океанский берег.

Рельсы, выныривая из темного отверстия туннеля, полого изгибались, пересекая лабиринт торосов, раскинувшийся у подножия гор. Океан, будто спрут, протянул между ними свои щупальца. Длинные заливы, извиваясь сквозь нагромождения ледяных глыб, тянулись дальше, к горам, окружающим прибрежную долину.

Вагон круто взмыл вверх. Эб упал в кресло, его прижало к спинке. Гномы, построившие Драгоценную Дорогу, наверное, решили, что петлять между торосами чересчур долго, и приподняли рельсы на длинных опорах.

С такой высоты стало видно, что все побережье необитаемо. Привстав, Эб опять выглянул в окно, но не обнаружил внизу ни единого огонька, ни домика, ни дыма из трубы. Под ним был лишь озаренный утренним светом лед, полукругом отделявший горы от грязно-серого океана, над которым стонал ветер, да бушевала пуховая буря снега.

Но самое странное, что Эб увидел внизу – это широкая ровная полоса, будто молочная дорога. Она пролегла сквозь горы, берег и даже сквозь океан, теряясь вдалеке.

Рассеченный полосой надвое зимний пейзаж медленно прокручивался внизу, вагон по широкой дуге несся к горам. Пока Эб, всю жизнь проведший в родных долинах между пологими холмами, не привыкший к таким огромным расстоянием, рассматривал все это, Гагра вышел из кабины и сказал:

– У нас почти закончился магрил, а тварь все еще бежит за нами!