Текст книги "Другая жизнь"

– А у него единственного конь в сбруе такого же цвета. Вон отдельно стоит, и конюх с ним рядом.

– Точно. Лиса, подтверждаю. Значит, так. Сейчас они разделятся на группы. Одни влево полезут в обход, там поположе. Другие начнут штурм, а остальные будут ждать с арбалетами, чтобы наши высунулись из-за стволов. Надо, чтобы они выстрелили в нас, тут шагов сто. Не попадут и перезарядить не успеют.

– А если не выстрелят?

– Не выстрелят только опытные, остальные струсят и пальнут. Прикроемся щитами. Главное, не разбегаться после выстрела. Добегаем и встаем строем, и надо с этими на полянке покончить, пока из лесу первые ни вернутся. Ясно? Все готовы? Вот и они зашевелились. Пошли!

Ох и драка была! И Второй, вот что значит военный опыт, все правильно просчитал. Две трети остались перед засекой, мы подождали, пока ушедшие влезли на склон, и выскочили на поляну. Кони заржали, Весло свистнул своим неповторимым звуком, подавая знак Старшине. Противники развернулись к нам и почти одновременно выстрелили. Неучи. Мы разом присели за щитами, только пара болтов воткнулась в них, остальные – мимо. Рванули дальше. Не выстрелил только один, старый дядька в поношенной кирасе. Но Лиса правильно решила, что он опаснее командира, и выстрелила в него. Он отбил легко стрелу мечом, но отвлекся, и топор Немого припечатал его обухом в шлем. Мы уже добежали до нападавших, сохранив строй и без потерь.

А вот у них встать в строй не получилось. Во-первых, не было выучки, сброд – он и есть сброд. Ветеранов там было мало, да и те не приученные к строевой работе, хотя мечами махали будь здоров. Во-вторых, им в спины прилетели стрелы от наших молодых. Те спокойно прицелились, и многие попали. И началась свалка.

Наш строй все-таки был более выигрышным, несмотря на их численный перевес. Поначалу. Вскоре численность сравнялась, и строй распался. Я, Весло и Синий теснили оставшихся к засеке, откуда уже перелезали наши. Второй в бешеном темпе рубился с рыжепанцирником. Вот где нашла коса на камень…

Братья принимали тех, кто подбегал на шум обратно со склона. Немой разобрался с конюхами и теперь успокаивал лошадей. Лиса с двумя перезаряженными арбалетами стояла за Братьями. Влип, как всегда, Старшой. На его долю достались двое, и теперь они втроем кружились на дальней стороне поляны, звеня мечами. Следующие мгновения покажут, как мы его выучили. Оказалось, неплохо. Плюс к этому, Старшой вспомнил, как его учили фехтовать, и главное, правило рубки с несколькими противниками. Теперь он кружил, не давая прижать себя к лесу, закрываясь от одного противника другим и делая неплохие выпады.

Реальный бой отличается от учебного. Временем. Временем. И временем. Это на плацу можно долго рубиться, нападать и отражать. А в жизни – удар, отскок, выпад, и – либо ты пропустил, либо ты достал. И все: следующий! После пропущенного удара мечом, в любое место, обычно уже не строят из себя героя, а тихо лежат. Если шлем и панцирь спасут от смерти, то просто без чувств, если нет, то и бездыханные. «Зря я начал эту драку…»

– Старшина, следи за спиной!

– Понял, понял. Закрыться!

– Держим строй! Лиса, помоги Старшому.

А уже и не надо. Ты глянь, срубил обоих и бежит на помощь Второму. Но тот и сам управился. Командир в рыжей броне сидел, привалившись к дереву, зажимая разруб на ноге, откуда хлестала кровь.

– Кто вы? Чего хотели? – Второй держал меч у него перед глазами.

Тот снял второй рукой шлем, посмотрел на подбежавшего Старшого и захрипел, закрываясь рукой.

– Ты… Ты… Поздравляю. Передай Кузнецу, что он выиграл. – Он отнял руку от ноги, кровь хлынула из раны, лицо резко побледнело. Схватив за руку Старшого, он сжал ее из последних сил. – Скажи ей… Скажи… Я прошу прощения.

– Кому?

– Ей. Ты знаешь. Скажи, я не ведал. Прости…

Второй рукой он полез за пазуху, сдернул с груди амулет, стилизованный под наконечник стрелы, протянул Старшому:

– Отдай моему сыну.

Рука упала, рыжепанцирник закрыл глаза. Грудь еще вздымалась, но было понятно, что это конец.

Мы со Вторым уставились на Старшого.

– Ты его знаешь?

– Первый раз вижу… Там еще выбегают.

Выбегают, но с поднятыми руками. Сволокли всех убитых на поляну. У нас ранило Барсука, какая по счету его рана, уже и не помню. Кувалда мотал головой, ему в шлем прилетел арбалетный болт. Ничего, он кузнец, репа крепкая.

Подошел Старшина.

– Без потерь?

– Да. У вас?

– Звень. Нашли что?

– Мы его видели, похоронили. Нашли, знать бы что. Старшой расскажет.

Пленными оказались мужики из нижней деревни. По их словам, примчавшийся вчера благородный в рыжей кирасе в дополнение к своим десяти бойцам нанял всех желающих в деревне вместе со старостой за очень большие деньги. И все. След оборвался. Все десятеро вместе с командиром были убиты, мужик, который жил в верхней деревне и примкнул к отряду, тоже. Он, по-видимому, и стоял на пригляде и доложил о нас.

Заставили пленных копать могилу и хоронить всех. Поживились хорошей броней и оружием. У убитого командира нашли копию нашей карты, но без подробностей и помеченной шахты. Все сходилось. Узнать бы еще, кто это.

Пленные опасливо косились на нас. По-плохому или по-хорошему, надо бы их всех, конечно… чтоб не проболтались. Старшина потряс головой.

– Надо бы. Но, ты же знаешь: не будем.

– Надо тогда запугать как-то…

– Сходи со Старшим. Пусть наболтает, он сможет. А вы с Братьями – для устрашения.

– Хорошо.

Старшой хмыкнул, но ничего не сказал. Встал, пошел впереди меня. Пленные мужики сидели на краю поляны, посматривая на стоящих рядом Братьев и Лису с ее арбалетами. Увидев нас, поднялись.

Старшой подошел, встал перед ними и, ни слова не говоря, стал крутить головой, посматривая то на свежую братскую могилу, то на мужиков, то на нас с Братьями. И тишина. Мужики посерели, поняли, что все решается в их жизни. Ну, Старшой… ни слова не говоря, в такой страх вогнать! Мастер.

– Значит, так. Сейчас варите себе поесть. Ночуете с нами. Без глупостей.

Сзади раздался щелчок. Лиса с показным видом разрядила арбалет. Мужики сглотнули. Старшой снова покрутил головой.

– Завтра все идем вниз, в деревню. Своим и всем, повторяю – всем, кто бы ни спросил, будете говорить, что вы в лагере сидели и, что здесь творилось, не видели и не слышали. Староста кто?

– Там он, – махнули рукой в сторону холмика.

– Жаль. Его бы я повесил, чтоб своих деревенских не подводил под камень. Деньги вам дали?

– Задаток… – Мужики полезли по карманам.

– Оставьте себе. Сколько ваших легло?

– Семеро.

– Лиса, принеси им на семерых, сколько Второй даст; скажи, я попросил. Отдадите семьям, воины, еж вам в… одно место. И еще раз: никому, ничего. От нас через год человек придет, проверит. Все понятно?

– Понятно. Благодарим, уважаемый.

– Все. Разбирайте засеку, запаливайте костры.

Таким командирским голосом шипел – если бы я его не знал, сам бы штаны намочил. Где только нахватался? Пошли к своим.

Второй вертел меч командира.

– Всегда хотел что-нибудь легкое вторым клинком взять. Вот и нашел.

– А чего так не радостно?

– Так воин-то посильнее меня был. Еще бы чуть-чуть, и он бы мой меч разглядывал.

– Так ты ж его срубил, почему он сильнее?

– Он просто осматривался. Срубил бы меня сразу – вы бы на него накинулись. И от Лисы он мной закрывался. А достал я его потому, что он на коне привык драться, вот про ноги и забыл немножко. Там в сече на них поножи кавалеристские, а здесь нет. Ладно, как там Старшой говорит: «Будем жить, пока живы».

Я остолбенел: круче Второго в драке был, наверное, только Весло, но там установка на другое – прорваться и уйти.

– Панцирь его чего не взял?

– Слишком заметная вещь. Да и заслужил он в броне упокоиться.

– А меч?

– А оружие можно. «Я жив, пока мой меч видит солнце и кровь врагов».

– Ну-ну. Может, как Старшой, нам вечером стихи почитаешь?

– Ты знаешь, куда тебе пойти…

15 ветряка 317 года. День. Северные отроги. Лиса

Эти поиски и большая драка многое изменили в отряде. Я вспоминаю, как отец набирал молодых парней на службу в егеря, когда наступала необходимость. Обычно это переходило от отца к сыну, но бывало и так. Всегда шла притирка старых и молодых, и кто-то уходил, и кто-то возвращался, и кто-то погибал от браконьерской стрелы или от зубов и клыков хищника. И вот наступал момент, обычно после большой облавы на людей или охоты на зверя, когда егерская застава становилась одним целым.

Попыталась это рассказать Сержанту и Старшому.

Сержант вспомнил, что в армии тоже так.

– Притерлись друг к другу просто.

Старшой покивал головой:

– Легче жить, когда знаешь, что тебя прикрывают по бокам и сзади. Семья тоже ведь для этого. Спокойствие наступает: все свои, можно доверять. Сержант вон только сейчас стал спать, когда молодежь в карауле; ведь так?

Сержант усмехнулся и кивнул, покрутив башкой. Жуткое зрелище для непривыкших. Где ж такие шрамы можно получить…

– Семейка, ежа контулукского им в задницу, – Сержант почесал репу, – осядем где-нибудь, детишек нарожаем.

Мы со Старшим рассмеялись, он-то весело, а я через силу, детишки – это здо́рово, мне, наверное, это теперь не грозило. А хочется.

9 капеля 317 года. Утро. Северная дорога. Старшой

После удачи с золотом в шахте Старшина перестал брать совсем мелкие заказы. Нанимались только по-крупному. Но таких наймов становилось все меньше и меньше. Караваны ходили со своей постоянной охраной, в городках навели какой-никакой порядок.

Пару раз видели даже небольшие воинские отряды с корроннскими флажками на пиках. Один из отрядов пытался даже прищемить нас, приняв за разбойников, но вышедшие вперед Весло с Сержантом развеяли их опасения. Молодой командир, с только пробившимися усами, даже вскинул руку в приветствии, проезжая мимо нас. Отряд тоже состоял почти полностью из молодежи, в новенькой броне, на лошадях одной масти. Проезжая мимо, они с гонором держались в седле, но косились на наши пыльные мятые кирасы и неуставные сбруи у каждого.

Сзади ехали двое ветеранов, с повисшими усами и в потертой, видавшей виды броне.

– Куда, бойцы? – окликнул их Старшина.

Те хотели промолчать, но, внимательно посмотрев на куртку Старшины, все-таки ответили:

– В Брони, в караул.

– Как там столица? Ром не подорожал?

– Дешевеет, наоборот. Еле держимся, – засмеялись они.

– Без ран! – крикнул им вслед Старшина.

– Без ран! – откликнулись они на это воинское пожелание.

Я догнал Сержанта.

– Что вы им сказали?

Весло усмехнулся, не ответил. Сержант, как обычно, покрутил головой, надел шлем.

– Солдат солдата завсегда понять может, а в строю он или в отставке – все равно, – голос его дрогнул.

Весло снова усмехнулся. Похлопал Сержанта по плечу:

– Ты еще в строю, вояка.

– Знаю. Мы в строю, пока не закопают.

– Старшой, ты ему сегодня почитай что-нибудь веселое, а то не заснет еще, расплачется.

– Хорошо, веселое так веселое.

Почитал. Но не веселое. «О доблестной гибели корроннского отряда при защите замка Корр, не сдавшегося и не спустившего флаг, погибшего, но заставившего кондрекоров отказаться от захвата Южной провинции; записано со слов последнего живого участника – сержанта отряда, умершего впоследствии от ран, во славу порядка, чести и достоинства нашего народа». Сильная вещь. И эпизод с флагом. И с предателем. И с голодом. И с самопожертвованием солдат. Очень правдиво, с множеством деталей, которых я не понимал, но ветераны радостно узнавали и с одобрением хмыкали. Даже Второй не комментировал ехидно по привычке, а внимательно слушал, чему-то согласно кивая головой.

После окончания повести – смерти последнего воина – Лиса чуть не заплакала. Старшина одобрительно покряхтел:

– Да, почти как у нас в Морском походе. Человек знал, о чем пишет.

Ветераны закивали. Допили кружки и начали вспоминать военные байки. Молодежь с открытыми ртами посматривала на них. Я отошел, сел рядом с Лисой и Сержантом, который в течение всего времени не сказал ни слова. Он грустно посмотрел на меня, покрутил головой, потрогал свои жуткие шрамы на черепе и неожиданно тихо, очень тихо сказал:

– Не так все было. Совсем не так. – Встал и вышел.

Мы с Лисой, остолбенев, переглянулись. Она всхлипнула и бросилась за Сержантом.

Не может быть…

9 капеля 317 года. Вечер. Северная дорога. Сержант

Не так все было, совсем не так.

Нет, ну общая канва, конечно, выдержана. И детали тоже. Но вот ощущение…

Помню, как мы впервые вошли в замок. Замок Корр. Замок, в котором никогда не было балов, торжеств, музыки и веселья. Замок, который строил не вассальный барон для собственного жилья и охраны от соседей. Здесь сосед был только один. Кондрекоры. И вроде такие же люди, как мы. И городки у них, и замки такие же. И девки красивые, и бойцы отменные. Только других людей за людей не считают. Мы для них даже не рабы и не скот, а так. Перед мором корроннский герцог их приструнил. Вот как раз после осады замка Корр.

Замок? А что замок? Стены, бойницы. Внутри то же. Стены, бойницы. Ни одного улыбающегося лица. Ветераны смотрели на нас с жалостью. А мы уже тогда были не желторотыми юнцами. По несколько кампаний у каждого за спиной. А по сравнению с ними – как дети малые. Там были военные походы. Тут было выживание. Никакого плена. Никаких переговоров. Или ты увидел первым и выстрелил, или тебя относят со стены со стрелой в шее.

А уж когда осада началась, там вообще такое веселье началось… Боялись они наш гарнизон в тылу оставить, чтобы на простор вырваться. Могли, конечно, обойти и по всей Южной провинции порезвиться. Но знали, что мы отсиживаться не станем и сожжем их ближайшие городки дотла. В наказание. Тогда только так было. Голова за голову. Корроннский герцог так их потом к миру и приучил. Выстрелили из-за стены – все, извиняйте, сами разбирайтесь, кто это у вас такой горячий. После того как всех, у кого арбалет в доме нашли, похороните и их дома потушите.

Вот. А поход у них большой намечался. Мы их и держали. Держали и думали, успел ли гонец ускакать с весточкой о нападении или его схряпчили по дороге. Оказалось потом, что он уже раненый, без руки и без коня по степи два месяца от кондрекоров бегал. Убежал, на наше счастье. Егерь, боги ему в помощь. Добежал, да и помер потом от ран. Я позже, когда Весло нашего встретил, за того парня и проставлялся. Думал, хоть этому раненому егерю помогу. Как опознал? А не знаю. Какие-то общие повадки, что ли. И точно оказалось.

А дальше и рассказывать нечего. Кровь, кровь и кровь. Все три месяца – как одно жуткое нескончаемое побоище. Лезли они не переставая. Одни отдыхали, а другие – на штурм. Первую-то стену они быстро заняли. Не ожидали мы, что их столько подойдет. И началась рубка в переходах. Ни нам не выйти, ни им нас не придавить. Веселуха. Человеческого и в нас ничего не осталось. А в них и не было. Как дикие звери, уже не мечами, а зубами грызли друг друга. Помню, мы с одним сцепились, так два дня бегали. То я от него, то он от меня. По всему замку. И ни наши, ни кондрекоры к нам обоим не лезли. Хотя любой мог пристрелить. Понимали, что это уже не война, а принцип. И когда я его наконец-то достал и его головой с ревом над своей башкой крутил, весь в крови, нашей с ним общей крови, никто не отреагировал даже. Все точно такие уже были. Звери. Одна тварь съела другую. И все.

И что? Все. Перебили всех. Нас всех. Звери кончились. Остались трупы.

Флаг? А что флаг… Над воротной башней висел. Видать, больно им наша красно-васильковая расцветка не нравилась. Хотели свою, черно-желтую, повесить. Вот еще на неделю и задержались. Я там как раз еще с тремя ранеными валялся. С тех пор и мечтал о кольчуге, от которой стрелы отскакивают. Спасибо Старшому, избавил от комплексов. Конечно, подымаешь труп на копье над парапетом, и сразу в нем, как в контулукском ежике, пятнадцать болтов во все стороны торчат.

Как наши прискакали, я уже и не видел. Говорят, что и своим еще два дня не открывал. Потом уже кто-то влез и отомкнул. Так я успел до него доползти и ногу прокусить. Сам не помню, конечно, рассказали потом.

Вот тогда всех и примирили. Мечом и огнем. А потом – мор. Теперь вроде тихо, но, думаю, ненадолго. Начнут потихоньку пакостничать, уже наверняка. На большую войнушку народу нет, а так – пожалуйста.

А места красивые. Жаль, моря я так и не увидел. А всего в двух переходах-то замок от побережья. Южное море вроде бы совсем другое, чем у столицы. Хотя вон Старшой говорит, что на севере еще красивее. Не знаю.

Какую награду дали? Дурачок. Жизнь! Что еще надо?

30 жменя 318 года. Утро. Каррг. Старшой

Наутро приехали монахи. Как обычно, наглые, спесивые и… и… Ну не люблю я их, что поделать. Нет, в университете было множество умных монахов-книгочеев, ученых и литераторов, но они составляли отдельную касту. Я не про них. А эти…

Долго разговаривали со Старшиной, ругались. Второй пару раз даже выходил на воздух, делая вид, что за водой для командирского чая. Так мы и поверили… Отряд развалился во дворе на солнышке, ожидая команды. Весеннее солнце впервые пригрело по-настоящему, все разнежились, даже на лице Немого появилось подобие улыбки. Удивил всех Сержант. Собрал первые мать-и-мачехи и сплел из этих маленьких желтеньких, пахнущих весной цветочков, добавив обычную зеленую травку, сумасшедшей красоты венок. Не обычный, кольцом, а похожий на шикарную корону. Надел на Лису. Все заулюлюкали. Но по-доброму. Лиса все равно покраснела, но венок не сняла, и села на бочку, как на трон, чем заслужила косые взгляды монахов-конюхов, стоящих возле своей повозки.

Наконец монахи вышли. Старшина со Вторым вышли их проводить. Неслыханное дело. Чтобы сам командир оторвал задницу. Дело, видать, было стоящим. Монахи уехали. Старшина посмотрел на нас, греющихся на солнце.

– Вот ведь твари ленивые… Командир вышел: хоть бы кто-нибудь задницу приподнял! А, так у нас тут баронесса Лита в диадеме сидит на троне. Тогда, конечно, что же ради меня, грешного, вставать. Сидите-сидите, баронесса разрешает.

– Что такой благостный, командир? Монахи к себе забирают наконец? – Синий выглянул из-за бочки.

– Нет, дурень. Тебя продаю им, на вечные времена. Там отучишься зубы скалить. Так, Сержант, Весло, Второй – пойдем пошепчемся. Почем этого балбеса продавать. Старшой, ты тоже. Ценник напишешь. Немой, тебя не звали.

Второй, как всегда, покосился на меня, но ничего не сказал. Расселись за столом. Я прошел к подоконнику, хмыкнул. Немой уже сидел под окном, привалившись к стене дома.

– Чего там монахи, Старшина? – Весло не любил тянуть тигра за хвост.

– Расскажи им, Второй.

– Во, нашел крайнего.

– Ладно, ворчун. Короче, монахи предлагают провести большой караван. В пустошах его сейчас формируют. Провизия, скарб и прочее с тамошних монастырей – сюда. Боятся, что там все разворуют, а тут они уже оклемались, опять в силу вошли. Перебазируются, в общем.

– Там просто людей совсем нет, а здесь уже есть кого дурить, – не выдержал я.

– А нам все равно, заплатят – и славно.

– Вот это самое главное. Ни разу не слышал, чтобы монахи кому-нибудь что-нибудь заплатили. «Мы помолимся за тебя, раб божий» – вот и вся плата будет.

– Ты, Старшой, чего такой злой сегодня? Зря тебя пригласил. Я им цену сказал, ответили…

– Ну и чего ответили? «Все в руках божьих»? Так?

– Тьфу на тебя. Заплатят, куда денутся.

– Только туда и обратно топать месяц, а у нас здесь работа еще, бросать нехорошо. – Второй вытянул ноги. – Делиться будем?

– Придется. Мы с тобой идем, они требовали весь отряд, нас точно запомнили. Кого еще?

– Чтобы не заморачиваться, надо взять только старых, – встрял Весло. – Тут спокойно, оставим молодых с приглядом, справятся.

– Раз монахи помощи запросили – значит, там, куда пойдем, не все так просто, народу надо побольше, почти всех ветеранов придется брать.

– Всех и возьмем. Кого только здесь оставим с молодыми? – Второй переводил взгляд с Весла на Сержанта.

– На них не смотри, они точно пойдут. И Братья, и Пекло, и Синий, и Барсук. Все нужны.

– Тогда кого?

Сержант хмыкнул.

– Тогда чего решать? Оставим всех молодых под Старшим. Пусть барахтаются.

Я поднял голову.

– Ну чего, Старшой, справишься? – Старшина глядел на меня из-под мохнатых бровей.

– Справлюсь. Только еще раз говорю: с монахами надо держать ухо востро. Ладно, если просто не заплатят, так еще и под монастырь подведут.

Шутка понравилась.

– Ага, хорошо бы под женский. Только после мора их не осталось, говорят. – Старшина взялся за свою кружку. – Значит, решили. Оставляем Старшого со всеми молодыми. Пусть тут в городке сидят, на охране, барон и так думает, что тот мой заместитель, мы к нему вместе ходили.

Подставили, в общем, меня. Даже мысль мелькнула, что командир хочет всех молодых со мной вместе просто стряхнуть с хвоста, но я ее прогнал. Незачем ему. Да и не так это делается. Да и верю я им. Не те люди. А свои. Свои. Свои…

31 жменя 318 года. День. Каррг. Лиса

Старые ушли с монахами на пустоши. Мы остались в городке. Местный барон, барон Каррг, нанял нас в охрану до лета. Что тут охранять – непонятно. Городок спокойный. Стены хорошие. Замок у барона небольшой, но тоже крепкий. Нас в него не пускали. У барона есть своя небольшая дружина. Мы охраняли въезд в городок и ночное спокойствие. После отъезда половины отряда барон сразу примчался к нам.

– Ух ты, успели уже доложить… – Старшой надел свой шлем с роскошным черным пером и поправил перевязи с подаренным жителями Руши мечом и трофейным кинжалом. – Пойдем, поприветствуем его светлость.

Барон потребовал Старшину.

– Ваша светлость, Старшина отъехал в соседний городок, в монастырь. Я в вашем распоряжении.

– Я нанимал вас на охрану, вы нарушаете условия договора! – Барон, молодой еще человек, почему-то с дрожащими руками и бегающими глазами, встревоженно осматривался по сторонам.

– Ваша светлость, вы заключили договор с отрядом. Отряд здесь. Сейчас я командир отряда, – Старшой спокойно стоял перед бароном, – мы полностью выполняем условия по охране. Людей достаточно. Если вдруг понадобятся еще люди, они будут здесь через полдня.

– Полдня? Я могу быть в этом уверен?

– Полностью. А что может случиться, ваша светлость? Возможно, будет лучше, если я узнаю от вас немного больше о предстоящих трудностях? – Старшой сделал нам знак отойти.

Я вместе с Немым сделала несколько шагов назад.

Барон оглянулся на своих людей, потом на Старшого.

– Нет, нет никаких трудностей, это я к слову.

– Ваша светлость, если что, я всегда к вашим услугам. Мне просто хотелось бы знать, на что в первую очередь обратить внимание. На приходящих в город, на местных горожан или вообще… – Старшой снизил голос до шепота, – на живущих в замке.

Барон вздрогнул, еще раз обернулся назад, но промолчал.

Старшой аккуратно взял барона за локоток и повел по двору, что-то нашептывая на ухо. Охранники барона попытались пристроиться сзади, но мы успели втиснуться между ними и командиром. Барон снова оглянулся, но, увидев, что все идут сзади на некотором отдалении, стал прислушиваться к Старшому.

Походив кругами, Старшой с бароном вернулись к воротам.

– Всегда к вашим услугам, ваша светлость, – услышали мы голос Старшого, когда они остановились.

– Хорошо, я подумаю.

31 жменя 318 года. День. Каррг. Старшой

Он чего-то боялся. И сильно боялся. И нас он нанял, так как мы были пришлые, ничего не знали об этом городке. И то, чего он боялся, должно было произойти в ближайшее время. Нехорошо. Не хватало еще, чтобы мы здесь вляпались. Как же Старшина со Вторым не пронюхали об этом? Расслабились, решили, что обычный найм. И ушли. Не вовремя.

Решил, что держать это в себе не надо, собрал тех, кто мог помочь советом.

Лиса с Немым, понятно. Кувалда, молчаливый спокойный мужик, который не бросил отцовскую кузню во время мора и работал на ней все страшные годы, вселяя в соседей уверенность и спокойствие, что хоть что-то незыблемо в этом мире. Еще двоих, Прута и Хака, двух друзей, бывших караванщиков, отвечающих у нас в основном за лошадей и подводы. Остальные или спали, или стояли в карауле.

– Короче, так, орлы, – начал свой рассказ, – здесь что-то нечисто. Барон ждет какой-то большой бяки. Очень большой. И как бы нам не оказаться в ней крайними.

Бойцы насторожились.

– С чего вдруг? – Прут вскочил на ноги. – Старшина же ничего такого не говорил!

– Не говорил – значит, не знал. Спорить здесь нечего. Надо готовиться. Прут с Хаком, потрепитесь в кабаке, что да как. Как барон, мол, не плохой ли, – и так далее. Если будут спрашивать, говорите, что хотите осесть здесь. Может, что-то узнаете. Денег на выпивку возьмите, но сами не пейте.

– Не понял – чего спрашивать-то?

– Чего ты не понял? – встряла Лиса. – Есть у барона местного враги или нет, узнай.

– А… понял.

– Только аккуратно, а то спалитесь.

– Ну так не впервой…

Прут с довольной рожей сел на место. Хак только покивал. Я поймал его взгляд, и он еще раз кивнул мне, что все понял. Мужик он был битый, очень основательный, но с острым умом. На него я в общем и надеялся.

– Кувалда, Немой, осмотрите ворота, ров, заднюю калитку в город. Подумайте, как, если понадобится, все быстро перекрыть. Вторую стенку сделать, что ли… И где что дополнительно заготовить. Камни там или еще что. Подумайте в общем. Есть у меня одна идея, на крайний случай…

– А горожане? – Кувалда положил на стол свои огромные кулаки.

– А что горожане? Мы тут на охране. Хотя ты прав. Если какая-то буча готовится, то здесь точно люди есть на пригляде с той стороны. Значит, надо все сделать тихо и незаметно.

– Как же ты незаметно вторые ворота сделаешь?

– Думайте.

Лиса хмыкнула.

– Да, Лиса. С тобой – самое интересное. Переодевайся и попробуй в замок служанкой наняться. Скажешь, с караваном пришла.

– Так видели они меня…

– Ага, видели – в броне и шлеме. Наденешь что-нибудь женское и платок – тебя и контулукский волк не узнает.

– И чего мне там выведать?

– А сама не поняла? Кто, что и прочее. И тоже учти, что главные враги барона как раз в замке рядом с ним могут сидеть.

– Надо было мне со стариками уйти…

– Да, вот бы монахи повеселились!

31 жменя 318 года. Вечер. Каррг. Хак

В походе так и бывает. Тронулись с караваном – и пошло. Один караван тащится от города к городу, как старый южный змей. Не спеша, сонно, еле-еле. И вспомнить нечего, одна дурь тоскливая. А другой караван – как вскачь. И скорость та же, и такие же люди и лошади, а впечатление, что все галопом и с шенкелями.

Старшой, помню, читал книжку какого-то дядьки. Про человеческую жизнь. Жизнь – как караван. Кто-то на рысях в неизведанное, а кто-то сзади. В пыли. Зато сытно и безопасно.

Здесь все покатилось лавиной. Даже не знаю, смогли бы мы что-нибудь сделать, если бы Старшой тогда не прочухал все в первый же день.

Взяли деньги на выпивку, пошли в кабак. Он один и был в городе. Город-то, тьфу, одно название. Прилепился к баронскому замку, ну как везде. Стена, правда, хорошая. И ворота одни, ну, возле замка еще калитка, чтобы, если надо, к внутренним воротам можно было напрямки, не через весь город. Улица вдоль, улица по кругу. На площади начальство, у ворот таверна, она же кабак.

Народ жил сыто, но как-то нервно. Вроде все есть, но что-то в воздухе витает. Я, как старый караванщик – к богам скромность, – это сразу просек. Повидал и людей и городков. Где вроде и свиньи худые, и у барона камзол штопаный, а народ – добродушный и веселый. И без пьянки веселый. А тут – с жирком, да с оглядом. «Караванщик, следи за самой слабой лошадью, она твой начальник, твой кормчий и твой самый верный слуга. Падет она, потеряешь всех». Вот так.

Прут окосел сразу, хорошо, что вдвоем пошли. Старшой на меня так и посмотрел давеча, мол, ты не пей, а слушай. Вокруг нас сразу образовалась толпа. Праздновали халявную выпивку. Я разливал, Прут провозглашал новый тост, и по кругу. Скоро начался пьяный шум. Стал кидать всякие вопросики. От погоды и девок – до видов на урожай. Потихоньку скатились «за жизнь», как всегда: она дерьмо, начальство – полное дерьмо, а впереди одна дерьмовая дорога с дерьмовыми столбами, дерьмовыми мостами и дерьмовыми «людями». Спросил про барона, тут все и вскрылось. Оказывается, барон-то наш не прямой наследник, а племянник. Во время мора все благородные слегли, он один, мальчишкой, пережил. Цеплялся, говорят, за жизнь, как колючка за штаны. А когда подрос, горожане его как власть и поддержали. Лучше малой, да свой, чем непонятно кто.

А недавно какая-то родня нарисовалась со стороны покойного дяди, и внаглую попыталась замок отжать. Не получилось. Но пообещали вернуться, и, по слухам, уже второй месяц вокруг городка непонятные наемники шастают.

А горожанам что? Пусть бароны между собой разбираются, всегда так было. А то, что может прийти на место своего какой-нибудь упырь, им невдомек.

С этим ясно. Донес на плече Прута до казармы, благо идти было через дорогу, мы занимали дом тут же, у ворот. Рассказал все, что понял, Старшому.

– Или они наскоком на штурм пойдут, у барона своих людей мало, мы вот только тут еще впутались, – голова у меня шумела, тоже приходилось иногда для разговору прикладываться к кружке, – или отстанут.

– Это вряд ли, – Старшой что-то накорябал на бумажке, – где ты видел, чтобы от такого добра отказывались? Правда, еще другой путь есть.

– Какой?

– Да ткнуть барона тихонько в его же замке, и все.

– А…

– За деньги, может, и найдут кто возьмется. Подождем, что Лиса нароет, следопыт наш. Иди спать, еле стоишь…

С утра обнаружил возле наших с Прутом кроватей по жбану пива. Я-то был в форме, а Прут пил и плакал от счастья, плакал и пил… Пришли в себя, спустились вниз. Старшой осмотрел нас, кивнул:

– Живы?

– Да, спасибо… – еле пискнул Прут.

– Хорошо, ты к Кувалде, он скажет, что делать. Хак, Немой, пойдете со мной к барону.

– Что происходит-то?

– Пока все тихо, но времени мало. Готовимся.

Готовимся так готовимся. Знать бы к чему.

1 утеля 318 года. Утро. Каррг. Старшой

Дойти до барона не успели. Столкнулись с ним в воротах замка. Судя по его лицу, он как раз собирался к нам. Удача. Значит, созрел для прямого разговора. Мы раскланялись и вдвоем вышли на середину площади. И его люди, и Немой с Хаком остались стоять у ворот. Немой стоял, скрестив руки на груди, посматривая вокруг, а охранники барона разглядывали его амуницию, два топора на поясе и две кирки, которые он нашел в старой шахте и насадил на новые рукояти, за его спиной. И топоры, и кирки он кидал с изумительной точностью и силой. А сила в этом деле даже главнее точности: чтобы свалить мужика в броне одним ударом – это надо уметь.

– Ваша светлость, я вас слушаю. – Я повернулся к барону вполоборота и принял непринужденную позу. Как сумел.