Текст книги "Бестолочь"

Что ни говори, но «руссо туристо – облико морале» всегда найдёт общий язык с местными жителями при помощи жестов, матерных и нескольких местных слов.

Однако при любом контакте с местными властями любого уровня мне на сочувствие к себе не надо рассчитывать. Одет в чуждую одежду и воинское снаряжение. Говорить не умею. Кто такой и откуда взялся, непонятно. Может, разбойник, может, наёмник, но для наёмника даже из других краёв странно не знать хоть по минимуму язык.

Вот что, посиди-ка, чужак, в тёмной, пока старшие с тобой не разберутся. А будешь сопротивляться, то топором по голове и делись награбленным. Сколько сидеть в тёмной и когда власти захотят разбираться с непонятным чужаком, вообще непредсказуемо, как непредсказуемо и то, что власти решат: на рудники, на ветку с верёвкой, прикрепить к земле, ободрав до нитки, или оставить гнить в тюрьме.

Если в современности полицейский заметит непонятного человека, то ли гастарбайтера с пистолетом, то ли бандита с волыной, то ситуация не будет другой, разве что, может, не убьют, если сопротивляться не будет. Посадят и депортируют, если, конечно, узнают, откуда человек и что за ним ничего из преступлений нет, кроме незаконного ношения оружия.

За мной уже есть преступления. Мародёрство, убийство непонятно кого, может, даже людей местной власти, так что ничего хорошего мне от встречи с властями не будет. Бежать в другой домен смысла нет. Наверняка тут есть свои территориальные границы, но без знания языка там ситуация просто повторится. Так что будешь ты, Ойхо, учить меня языку, сам того не зная. По крайней мере, я на это надеюсь.

– Ну, как понимаю, ты согласен. Веди уж в свои хоромы. Пошли, Ойхо… – замахал я рукой в сторону лачуги, и мужик чуть помедлил, закачал головой, подхватил вязанку и повёл меня к себе домой.

* * *

Ойха распинался перед мной, что-то постоянно лопотал на своём непонятном. Ну, я его понимаю. В дом зовет незваного гостя, что хуже татарина, а в доме не прибрано и сало закончилось, мыши с горя повесились.

Вблизи лачуга подтвердила свою недавнюю постройку наскоро. Торцы брёвен белеют свежими срубами, сами бревна ещё не усохлись, а сруб ещё будет просаживаться. Рядом с пристройкой слышно, как кудахтают куры. Ну, дай бог, чтобы вас не посетила лисица, хорёк или куница, всё-таки лес рядом…

Ойха открыл убогую косую дверь, закинул вовнутрь вязанку и зазывающе поманил в дом. Внутри пахло дымом и чем-то из съестного. Всё семейство стояло у стола и ждало старшего.

Ну, это по-нашему. Пока старший за стол не сел или из-за стола не встал, то надо ждать.

Внутри изба напоминала пятистенок, с той лишь разницей, что печки не было как таковой, а вторая комната, похоже, планировалась для скотины, которой у семейства пока не было. Заместо печки было костровище, обложенное камнями, с дыркой в крыше над ним. Наличие костра вместо печки в общем понятно. Ну некогда заниматься печкой, когда работы в поле хватает, да и в самом доме есть что подправить. К тому же рабочих мужских рук всего две пары. Вон, кстати, как на меня угрюмо и с затаённой злобой смотрит паренёк пастушок с едва проступающим пушком на щеках.

Паренёк на Ойху совсем не был похож. Если не сын, то кто?! Прибился, что ли, к Ойхе, как и старшая из девчушек? Старшая, уже почти девушка. Девушка тоже на Ойху слабо походила, в отличие от младшей девчушки. Младшая прижалась к старшей, и в глазах у неё замелькали проблески слез. Мелкая шмыгала носом и замахала рукой, как будто отгоняла дым от лучин.

Чувствую, мне тут совсем не рады. Что ты смотришь на меня так, родной?! Паренёк, я же тебе ничего плохого не сделал?! Хотя понятно, считаешь меня кровником. Сожгли, наверное, ваше поселение, а вы – все, кто в живых остались со всего селения. Вот и стали жить вместе в одной хате, всё же не совсем чужие друг другу на фоне местных.

Ойха, кстати, быстро смекнул, что обстановка напряжённая и вооружённого гостя встречают совсем не как подобает. Что-то быстро залопотал, где-то прикрикнул, и все засуетились. Старшая стала втыкать больше лучин вокруг стола, мелкая сняла с рогаток над костром какую-то похлёбку, паренёк начал раскладывать кособокую глиняную посуду за столом. Мы с Ойхой сели за стол.

Ойха, кстати, хотел, чтобы я первым сел за стол, так во всяком случае мне показалось, судя по его жестам, но я кивал ему в ответ, в знак несогласия. Сели мы одновременно, по разные стороны стола, пристально смотря друг на друга. Стол был не из досок, а из жердин, связанных тонкими, травяными верёвками. Ну откуда в доме доски на изготовление столешницы, если на крышу досок не хватает?

В похлёбке что-то непонятное плавает, по вкусу как репа с кучей всяких добавок. Не мне с моей трёхдневной диетой на вкус жаловаться. Все молча ели, временами косясь друг на друга.

Потом мелкая метнулась и начала разливать по кружкам что-то горячее, отвар какой-то из трав вместо чая, наверное. Все пьют, значит, травить меня пока не будут. Ну и я попью. Горьковато, горячо и отдаёт чем-то похожим на мяту.

Н-да, бедновато живете, но я тут не при делах. Вот именно не при делах, и не надо украдкой посматривать на меня. В первую очередь это тебя касается, паренек, а то с такими мыслями на лице, чувствую, надо ждать тебя ночью ко мне в гости с ножом. Ты, малой, не балуй, я тебя, стервеца, насквозь вижу, опыт ночёвки с ножом под подушкой в армии я благополучно приобрёл. Хотя какая тут подушка?! Одеяла если есть, то и то хорошо.

Поели, что-то попили, теперь мелким, похоже, пора спать. Деревня, все спать рано ложатся, чтобы встать с первыми петухами…

Какие-то шкуры девчушки расстелили возле костровища и начали укладываться. Вот оно своеобразное применение законов домостроя. Когда печка будет стоять, то спать на печке или рядом с печкой, наверное, для местных будет признаком социального статуса. Пока же печки нет, то это место не такое элитное. Ещё бы. Сквозит сквозь дыру в крыше над костровищем, да и капли дождя наверняка через эту дырку временами на спящих падают.

Старшая девчушка и паренёк легли спать у углей по разные стороны остатков костра. Самая маленькая девчушка разложила шкуру побольше у стенки дома, помялась, разложила какое-то одеяло в стороне от шкуры и легла на него. Мелкая, похоже, тут спит с отцом на большой шкуре, а тут незваный гость и надо шкурой делиться.

Жалко мне тебя, мелкая, но себя мне тоже жалко. Ну не поймёте вы, если я от лучшего спального места откажусь. Другие у вас тут понятия. Дам слабину, навлеку на себя проблемы. Старшие что-то не то подумают; и каюк мне. Так что извини. Тебе я, конечно, принёс некоторые неудобства, но включать благородного, тьфу ты, рыцаря для меня сейчас смертельно опасно. Не проканаю за опасного, беспринципного хама, и всё, жди друзей на разборки из посёлка по мою душу. Старшие стуканут старосте посёлка, что наверняка и сделают, если я буду неадекватным по их представлениям…

* * *

Ойха, не надо бубнить, всё равно я тебя не понимаю. Вот что, Ойха, давай пока определимся с языком, точнее с его отсутствием.

Я начал показывать удары подобранной палкой себе по голове, всячески изображать головную боль и нечленораздельно мычать. Понятие «травматическая амнезия» тебе, конечно, неизвестно, но при вашем образе жизни, когда любители махать железками бьют друг друга по верхней конечности, случаи амнезии наверняка не редкость. Так что включай мозги и думай, что я тебе в крокодиле показываю. Вроде дошло.

Я стучу по столу и называю стол по-русски, ну что молчим и глаза пучим, говори, как на твоём языке стол называется! Всё, вроде контакт пошёл.

Я показываю на голову, слово от Ойхи, я повторяю, он меня поправляет, опять повторяю. Теперь говори, как по-вашему рука, нога, туловище, огонь, меч, еда, вода. Эх, было бы чем записать, но если я забуду, то завтра переспрошу.

А ты как думал, Ойха? Что я, зазря тебя деньгами спонсирую! Отрабатывай, родной, моё образование…

Узнав около десятка слов, я понял, что больше в голове у меня сегодня слов не поместится, и мы стали ложиться спать. Перед сном я вышел на улицу якобы справить физиологические надобности. Ойха меня проводил до какой-то ямы. Понятно, компостная яма. С удобрением навозом полей тут, похоже, знакомы, только ждать вам ещё год, пока компост не перегниёт, иначе посевы сожжёте. Хотя кому это я мысленно объясняю. Всё вы сами отлично знаете. По-любому, в сельском хозяйстве местные знают поболее моего.

Ты иди, Ойха, я сейчас вернусь, показал я жестами. Угу, как же! Вышел я в туалет. Мне сейчас важнее на небо в ночи посмотреть! Да, вот такой я романтик, в небо с физиономией дятла люблю смотреть.

А небо меня не радует. Звезды как звезды. Звезды в пасмурную погоду смотрятся плохо, но хуже, что Большую Медведицу нигде на небе не видно. Завтра если рассвет наступит не в полдевятого, а в одиннадцать с чем-то, то надо привыкать к мысли, что я Джон Картер из книжной эпопеи Берроуза про марсиан[31]31
  Берроуз, Эдгар Райс – американский писатель эры pulp-журналов, получивший большую популярность благодаря серии книг о Тарзане. Оказал значительное влияние на развитие жанров научной фантастики и фэнтези в XX веке.


[Закрыть] с поправкой на то, что тут нет четвероруких Тарков. Хотя чего к этой мысли привыкать. Мне и так всё уже понятно, просто из упрямства и страха перед неизвестным я себе это признавать не хочу…

Утро вечера мудренее, буду спать в кольчуге с мечом и топором под рукой, ближе к стенке. Нож в руке под шкурой, и пусть паренёк рискнёт. Я, конечно, не мастер – основатель айкидо, который умел просыпаться, когда его атаковали ученики, но надеюсь, что нож уравняет шансы выжить при неожиданной побудке моей персоны. Так пришёл мой третий день.

Глава 5
Инопланетный партизан, или о том, как я учу язык на вражеской территории

В моей жизни всё было по-разному. Бывало и плохое, и хорошее. Я падал и поднимался. Временами ходил по краю, временами поднимался по жизни. Сейчас же непонятно, что мне делать и как быть дальше…

Я осваивал прелести сельской жизни и учил язык. После утомительных обменов жестами и скупой связки слов я понял, что медные монеты здесь разного номинала, и договорился с Ойхой платить за постой по одной большой медной монете за два дня или за день такую же по размерам медную монету, но меньшего номинала, выбитого на ней.

Ойха тоже оказался не промах. Я его понимаю. Ему дочку растить и его приёмышей из прошлого поселения на ноги ставить. Сам он на правах крепостного, то есть приписан к земле, в отличие от местных. Чтобы понять, что крепостные, а по сути рабы сильно поражены в правах, много ума не надо. Вникать во все тонкости различий в правах между свободными и крепостными у меня не было желания и возможностей языка, но даже то, что я понял, навевало лишь грустные мысли об участи семейства Ойха.

Одни они тут, и от местных помощи ждать не стоит. Отселил их властитель по весне из сожжённой деревеньки в эту деревеньку. Да и в самом деле, что четверым делать на пепелище, а тут, может, выживут, если с местными будут от пришлых отбиваться. Староста выделил кусок земли, всё, что на земле, – твоё, а чего нет, то плати подати барину через него. Стервец наверняка сам половину от подати барину себе забирает, а если его родичи в лесу случайно дровишками разживутся, то на это и глаза можно закрыть.

В общем, не с руки было Ойхе на меня стучать. Я живу, на глазах местных не мелькаю, а пока живу, то семейству погорельцев денежка капает на новый скарб и приданое дочери. Похоже, что-то вроде этого Ойха объяснил Тапио, пареньку, что поначалу смотрел на меня диким зверем. Паренёк-пастушок выгоду от моего проживания смекнул, но я всё равно был настороже. Взять денежки с мёртвого и прикопать ночью труп в лесу ещё более выгодно получается.

От Ойхи и Тапио я ожидал топор в спину, точнее топор в голову, от Аники отравы в еду, и только от Лайне, самой младшей, ждать неприятностей не приходилось. Лайне – единственная, от кого я не ждал осложнений. Разговаривать с местными обо мне ей наверняка отец запретил, а больше она мне неприятностей причинить не может. Характер не тот, да и с Лайне мы в самых хороших отношениях.

Поначалу она меня сильно боялась, но тут я раскрылся по полной. Поизображал хомячка, издавал всякие смешные звуки, пучил глаза, да и прочие глупости делал, и Лайне хоть и не переполнилась ко мне доверия с любовью, но всё же стала держаться поспокойнее. Ну, а раз начало положено, то контакт возможен.

Лайне по малолетству мало что можно было дать из работы, и она почти всё время была предоставлена самой себе. Разве что в огороде грядки пропалывала, за водой ходила, за огнём следила, кур кормила, ну разве это работа? Да и то, она больше на подхвате у Аники была. Меня тоже к хозяйству не припашешь. Вот и получилось, что словарный запас я больше от Лайне пополнял. Набрал бересты, оказывается, берёза здесь растёт, выпрямил один из крючков и присобачил его к палочке. Получилась примитивная бумага и ручка. Чернилами я, само собой, не пользовался, а просто процарапывал, продавливал буквы на бересте.

Ойха, увидев мои каракули, удивился, покачал головой и стал уважительнее относиться ко мне. Ну как же, большой человек был, пока память не потерял. Учёный! Писать умеет. Н-да, Новгородом с его поголовной грамотностью тут и не пахнет…

В итоге набралось у меня на бересте, наверное, сотни три слов. Пиз…ть, говорить как Троцкий я, конечно, не стал, но выдать предложение из несвязанных местоимениями слов могу. По сути, мне было нечем заняться, кроме как работой над языком и маханием мечом в тренировочном бою с тенью, навыки-то надо восстанавливать.

Уходил я в лес подальше от чужих глаз, да и окрестности изучить тоже не лишнее, и давай работать над связками, контратаками, привыкать к чужому мечу. За неделю, понятно дело, на прежний уровень не подняться, да и за месяц-другой тоже не подняться, но всё же с тренировками больше шансов выжить. Чтобы войти в хорошую форму, надо как минимум три месяца на физуху с четырьмя-пятью тренировками в неделю и прочие заморочки со спаррингом, всё по нескольку часов.

Кстати о часах. Сутки в этом мире на полтора часа больше. Притяжение вроде тоже, но вот с часами незадача. Луна одна, но есть ещё два спутника поменьше, называются Братьями. Так вот эти спутники, если смотреть с этой планеты, имеют размер примерно с десятикопеечную монету и быстрее, чем луна, перемещаются по небу. В плохую погоду этих Братьев вообще не видно, впрочем, в плохую погоду и луну почти не видно. Хотя зачем это я? Думать о грустном – явно лишнее.

Однажды я заметил, как за мной крался на тренировку Тапио. Что там у него в голове было, я не знаю. Наверное, заметил меня, когда я рядом с отарой по лесу крался, и оставил на время овец. Следил он за мной или решил тогда мне устроить воссоединение с небом, я так и не узнал. Я не стал показывать, что заметил его, и выполнил обычный комплекс из разминки, а после перешёл к физухе и бою с тенью.

Соваться ко мне с недобрым, после того как видел мои связки, если сам ничего не умеешь, как-то глупо. Три удара в секунду в связках даже я, заплывший жирком, могу выполнить хоть сейчас, вернуть бы лет пятнадцать назад, то я бы ещё не то показал.

При работе связками сделать три удара в секунду может каждый без исключений, а при хорошей работе будет пять ударов в секунду и более, но тут уже физуха нужна из категории, чтобы кулаком одной руки бить прямым дважды за секунду. Брюс Ли, по байкам, мог ударить одной рукой четыре раза за секунду. Так это или нет, но два удара кулаком сделать вполне реально, знаю. К тому же скорость, в отличие от выносливости, почти не пропадает при моей манере боя.

Всё просто, удар идёт от бедра, потом спина, плечевой пояс, локоть, и кисть ускоряет удар. Мышцы кисти самые быстрые, и мы ими пользуемся постоянно, в отличие от прочих мышц, необходимых в фехтовании. Мышцы кисти дают скорость ударов, силу ударов дают все остальные мышцы. Первый удар ещё не очень быстрый, но задача первого удара вовсе не попасть, а разогнать руку с мечом. Второй, третий, четвёртый, пятый удар всегда быстрее предыдущего.

Что я, японец с катаной или чудик с боккэном[32]32
  Боккэн – тренировочный деревянный меч у самураев.


[Закрыть] в исполнении дивных? Нанёс и остановил удар, а потом снова ударил?! Ага, как же, ждите! Зачем мучиться и гасить энергию удара, когда я энергию инерции использую для силы и ускорения последующих ударов. Минусы и плюсы у этой работы с клинком, конечно же, есть, но ведь это не единственная моя техника.

А так, по работе с клинком мне катаны, шпаги и прочие зуботычки с балансом клинка ближе к гарде не подходят. Мне нужно инерционное оружие, с центром тяжести на конец клинка, ну как палаш, фальшион, ятаган, подошёл бы и топор, но я древковым ударным почти не работал. С топором есть свои примочки, вроде зацепов под коленки и шею, правильные блоки на топорище и прочие, да и пальцы мне жалко. При работе с топором пальцы страдают сильнее обычного. По крайней мере, ребята, что тренировались с топорами, чаще на сломанные пальцы жаловались после тренировки.

Руки вертят меч в связках, а на память само собой находит прошлое.

Моя команда, или «грядка», если на сленге, были те ещё ребята. В общем, из-за коллектива нашей «грядки» я и стал тем, кем являюсь, противоречивым по характеру и поведению чудиком, со всеми достоинствами и недостатками. В нашей команде каждой твари было по паре: художники, музыканты, гопники, дворник, журналист, инженеры, молодые бандиты, молодые менты, слесари, мясник, мусульманин, фашисты, язычник, католики, остальные по умолчанию православные, евреи, белорусы, хохлы, русские, будущие частные предприниматели, будущие компьютерщики, будущие военные и т. д.

Моя команда прославилась как команда отморозков, да и за дело, в общем-то. Жизнь показала, что парни отыгрывают на игре то, кем в жизни и являются. Недобрая слава о нас и наших подвигах до сих пор ходит по полигонам. По отдельности все вроде неплохие люди, но стоит нам собраться числом больше трёх, то тушите свет, несите гандоны, рассол и бинты для перевязок.

Часть из нас потом села в тюрьму за грабежи, другая часть их брала, уговаривая самим сдаться, чтобы срок можно было скостить. В общем, команда у нас была необычной. По духу нам были близки «Грибные эльфы» из Питера, которые свои номера показывали, понятно, что не под опята или шампиньоны. Полностью отмороженные ребята, но их хотя бы, в отличие от дивных, есть за что уважать. Я знаю, о чём говорю, сам такой же.

Дивные, между прочим, обидное прозвище всяких толкинистов и ролевиков. Это про тех, кто любит наряжаться всякими эльфами. Про дивняков особо говорить нечего. Всякие среди них есть, хорошие и плохие, плаксивые лохи и вполне способные держать удар, но большей частью они…

Одно надо признать, девчонок у дивняков много, и с ними приятно проводить время. Одним из признаков дивняков является количество женского пола на тренировках. Если больше одной девчонки на десять человек, то смело записывайте всю компанию в дивняки. Ну не может быть нормального тренировочного процесса в компании красивых девушек! Гормоны играют, и тут одно из двух, либо парни на женской публике калечат друг друга, чтобы показать, что круче них только горы, либо вместо того, чтобы тренироваться, болтают с понравившейся особой и не дают делать то же самое всем остальным хамам. Моя добыча, и всё тут! После кучи травм до любого дойдёт, что девчонки на тренировке – это зло. Да и какая нормальная женская особа может выдержать беспредельщиков, а другими общества, где серьёзно тренируются, и не бывают.

Для нас было вполне нормально устроить пьяные разборки в поезде с командой конкурентов или метать топоры друг в друга по пьяни, естественно в шутку, стрелять из травматов по упившимся на днюхах[33]33
  Днюха – день рождения.


[Закрыть], чтобы они проснулись. Один Глеб, с его смазливой внешностью, чего стоил. Этот сексуальный террорист перетрахал половину полигона за неделю, да и то только половину, потому что вторая половина была парнями. В лагере это чудо появлялось только за новой партией презервативов. Парням на полигоне оставалось только что скрипеть зубами и не вякать. Попробуй такого тронуть хоть пальцем, наша «грядка», как опохмелится, вся приползёт, да и сам он не «лохопед». Нет, поножовщины или простого мордобоя не будет, а будет просто вынос лагеря по игровым правилам, но в полный контакт. Сами потом тащите своих инвалидов до ближайшей больницы, а мы и в мертвяке можем неплохо побухать за нанесение тяжёлых травм всем без разбору.

Мы были любители диверсий, разбоя, всяческих подлянок и грязных методов ведения боя. Было только одно правило: «С чужими как хочешь, а своим подлянок делать не смей! Ну и своих не травмировать специально, а если случайно, то бывает».

Естественно, что при таких раскладах в нашей команде год от года девчонок не было, или была одна на двадцать четыре рыла. Поэтому неудивительно, что часть моих родных отморозков вместе со мной, таким же помороженным, ездили в гости на тренировки к другим командам, в которых эти девчонки есть.

Что я говорил про девчонок на тренировках?! В общем, дивняки были нам не рады с нашей подготовкой, но кто у них спрашивал. Даёшь стенка на стенку или другое.

«Нас целых двадцать два против сраной сотни», – как говорил Геббельс.

Вру, сотни не было, но было где-то человек под восемьдесят против нас, что тоже немало. Про каждого в «грядке» можно рассказывать долго и с упоением, но такие истории лучше слушать в тепле и уюте под кружку пива, чтобы наши шалости не вызывали шока, а входили в разряд баек под алкоголь.

Вот как-то так. И чего только не вспоминается в процессе махания мечом. Так или иначе, Тапио заметил мои фокусы с клинком и стал меньше на меня злобно смотреть. Стал сильнее прятать свою злобу, наверное.

Ну не убивал я твоих родичей, на меня-то зачем злиться?! Меня бы ты по-любому запомнил. Я выделяюсь от местных другим типажом лица и ростом. Над Ойхо я возвышаюсь почти на голову, забыть такого верзилу сложно, хотя какой я верзила? Были у меня кореша и под два метра двадцать сантиметров на Земле. Питаться надо лучше, тогда и рост будет больше.

Средний рост у кроманьонцев был метр восемьдесят, а вот голодная Европа опустила рост населения до полутора метров. Если в Средневековье рыцарь был больше полутора метров, то для того, чтобы положить его в саркофаг, ему ноги подрубали, учите матчасть, тьфу ты, учите историю…

Если оставить историко-прозаические отступления, то всё у меня складывалось не так плохо, как могло бы быть. Сразу в лесу не погиб, обзавёлся кое-каким материальным багажом, научился с пятого на десятое понимать местную речь, даже более того, немного узнал от Ойхи о местных нравах и географии.

Последнее, если признаться, было самое сложное. Ойха за пределами двух-трех дней пути от своей бывшей деревни нигде толком не был. Понимал я его плохо, а он, наверное, не хотел, чтобы я покинул его лачугу раньше, чем он вытащит из меня всю наличность. Впрочем, с каждым последующим днём Ойха всё сильнее мрачнел. Видимо, не только я понимал, что меня рано или поздно заметят местные. Как сложится дальнейшая ситуация, как для семейства Ойхи, так и для меня, мы оба могли только догадываться.

Само собой, за всё время, проведённое в лачуге, я был осторожен и выходил за пределы подворья только в сумерках. На самом подворье хватало мест, где меня нельзя было заметить со стороны, но всё же и на старуху бывает проруха. Рано или поздно меня заметят местные.

Видимо, что-то подобное приходило мужику в голову, и на пятый день он постарался развеять мои вопросы на ломаном языке о ближайших окрестностях.

Я понял со слов Ойхи совсем немного. Понял, что за рекой вроде как ничьи земли, хотя там вроде всё не так просто. Наверное, просто земли не заселены и принадлежат короне, хотя почему земли не заселены, я так и не понял, но были наверняка какие-то причины.

Понял, что у местного владельца земель какие-то неприятности с другими владельцами земель. На второй день моего появления в этом мире я случайно вышел на разборки местных властей.

После Ойхиных уроков географии я стал примерно представлять, как располагаются земли местного дворянина, точнее, где располагаются шесть уцелевших деревень из восьми. Ойха, долго напрягая память, расставлял камушки на земле. Две деревни лежали у реки, остальные уходили в глубь земель, в сторону от реки. На примитивной карте Ойхи было что-то подобное дороге, но не обычной дороге, а какой-то более значимой, судя по его мимике и жестам, наверное, коронный тракт для переброски войск и торговли купцов.

Если я всё правильно понял, то до тракта надо было идти три-четыре дня, а там, по слухам, услышанными Ойхой, тракт должен выйти в большое поселение, большую деревню или город, точнее было не понять в связи с моим катастрофически малым словарным багажом.

* * *

На седьмой день я решил, что больше в лачуге мне делать нечего. Словарный запас был уже достаточно большой, примерный маршрут к большому селению я знал, что ещё для путника надо, кроме желания уйти и чувства, что в этом селении мне ловить нечего. В утренних сумерках восьмого дня я распрощался с семейством Ойхи и покинул его лачугу. Мне вручили что-то вроде пропечённых на углях каких-то клубней в дорогу. Я притворно, на публику, отказывался, но семейство сильно настаивало. Пришлось взять.

Обогнув поля местных, я вышел на просёлочную дорогу и начал свой путь. Дорога шла чуть в стороне от реки и постепенно уходила под углом в глубину лесов.

Пока я шёл по дороге, в голову лезла всякая бредятина вроде того, чтобы наняться к местному дворянину дружинником, но здравый смысл тут же раскритиковал эту идею. Во-первых, непонятно, какие у местного дворянина заморочки с соседями, ясно, что отношения как таковые, мягко говоря, плохие, а при таких раскладах долго не проживёшь. Раз такие осложнения с соседями, то дворянину бойцы нужны и на работу, наверное, меня возьмут, но вот вопрос, а не его ли людей я упокоил у оврага… Как бы не засветиться вещами убитых дружинников. В общем, расклад наняться к местному дворянину не самый лучший.

Как я понял через день, идя по извилистой, лесной дороге, путь должен был вывести меня за пределы владений местного дворянина. Какие дальше лежат земли и кому они принадлежат, Ойха не знал.

Первый день путешествия по дороге, зарастающей мелкой порослью, прошёл без особых событий. На второй день пути я чуть не нарвался на какой-то сенной обоз. Я не стал борзеть и предпочёл не светиться, переждать проезд обоза в стороне от дороги. Издали было непонятно, кто и куда едет, а когда я разглядел, что едут простые крестьяне, то было как-то неловко уже выходить на дорогу. Принцип простой: прячется – значит, есть чего бояться, а если прячется вооружённый человек, то наверняка разбойник. На такого сам Бог велел донести владельцу земель. А мне оно надо, конная погоня по мою душу?!

В ночь между вторым и третьим днём меня посетили волки. Сволочи, совсем не боялись костра и подвывали в ночной темени. Вожак стаи вообще наглец, вышел на свет костра, и я напряжённо гадал, сжимая меч в руке, кинется он на меня или не кинется. Не кинулся. Повыли волки с часок и ушли.

В общем, мне повезло. Это только в глупых книжках расписывают, как приятно добывать шкуры приблудных волков, в реальности всё жёстче. Есть такое выражение у деревенских: «волк овцу порезал», городские жители зачастую не понимают, что означает это выражение. Просто у волков зубы расположены особым образом, у них зубы не встречаются остриями клыков друг к другу, верхний клык идёт вскользь к нижнему клыку, и получается эффект ножниц, поэтому раны от укусов волков – это как попасть под гидравлические ножницы. Проще говоря, такие раны гораздо более неприятные, чем от укуса собаки.

К тому же волки – это не милые сердцу городского жителя стаи шавок, что сбиваются в стаю от голодухи на помойках. Встретив стаю шавок в подворотнях важно не зассать, вообще не бояться, собаки запах страха чувствуют. Лучше всерьёз думать о том, как приятно пойти на размен и убивать, а также, как приятно умирать, забирая с собой врагов. Делов-то, встречных собак встречать лоу-киком, бить по задним лапам, у них от этого удара корпус разворачивает на девяносто градусов при условии, что это не кавказец или московская сторожевая, а дальше не надо зевать.

В самом крайнем случае можно пожертвовать лучевыми костями левой руки и нанести правой ладонью удар в нос, далее вилкой из пальцев в глаза и в завершение ребром ладони удар в основание черепа.

Принцип простой: собаки чувствуют адреналин и прочие гормоны, отвечающие за агрессию, и начинают сами тебя бояться. Что говорить о собаках, люди и то чувствуют, когда противник идёт умирать, хотя обоняние у людей в тысячи раз слабее. Ты можешь быть в шлеме, противник может не видеть твои глаза, а ты вообще не двигаться, но всё равно противник тебя боится, и ты это чувствуешь инстинктом хищника.

Вышел на спарринг с чужаком не из своей команды, тогда просто вспомни во всех чувствах самое плохое и ужасное в твоей жизни и убеди себя, что противник во всём виноват. Матерые бойцы, которые превосходят тебя по классу, после этого, как правило, попадают в больничку, при условии, что ты себя по максимуму накачал психологически, ну, а если нет в тебе глубокой подсердечной ненависти, то лучше не пытаться использовать эти психологические накачки. Просто сам попадёшь в больничку на ответке от противника.

Сам в своё время, в качестве эксперимента, вводил в такую психологическую накачку одного новичка тем, что в течение получаса рассказывал садистские небылицы на тему что сделал с его семьёй противник, который уже пару месяцев занимался у меня, да и был поспортивнее на порядок соперника. Если до накачки в первом спарринге паренёк проиграл в сухую, то после обработки выиграл в сухую, и это при том, что новичок ничего не умел.

После подобных практик как-то не верится сказкам о том, что в бою надо иметь холодный рассудок. Сколько в мире людей, столько в мире и техник, в том числе и психологических техник. Сказки про то, что мастер всегда сделает новичка, тоже бредятина, сколько раз видел, когда происходило по-другому.

Я видел, как боксер-тяжеловес, занимавший третье место в турнире по области, был отх…н двумя пареньками весом по пятьдесят килограммов каждый. Видел, как полковник спецназа МВД прое…л одиночке на двадцать кило меньше, несмотря на то что полковник провёл болевой, но по привычке тренировок полковник не защищал затылок. Выигрывает дух, а не тело. Выигрывает тот, кто хочет победить любой ценой. Кто дерётся не за амбиции, гордыню и прочий бред. Кто сочтёт пулю в голову при задержании за милость, кому важно победить именно здесь и сейчас.

Проще говоря, выигрывает тот, у кого происходит гормональная буря в крови от желания выжить и победить, или хотя бы победить, раз выжить не получается…