Текст книги "Белый легион: Террор не пройдёт!"

– Собак помойных спрашивай. Они тебе как брату ответят!

– Настрой ясен.

Железные пальцы стиснули Руслану голову. А потом резкая боль в ухе.

Руслан задохнулся от боли. И заорал бы. Но челюсть ему стиснули, так что послышался только сдавленный рык.

По шее струилась кровь.

– Не скули, Моджахед, – по-чеченски произнёс резко, будто плетью хлестнул, другой присутствовавший здесь жилистый, с холодными стальными глазами, мужчина. – Это только мочка уха… Потом будем резать по кускам…

Ужас захлестнул Руслана… Все шло здесь неправильно. Резать головы и уши – это привилегия его братьев… Русские свиньи слишком слабы и чувствительны для такой работы. Они не способны вести себя, как мужчины. Они – никто!

В мозгу щёлкало. Кто это? Кто посмел? Менты? ФСБ? Военные? Кто это, шайтан их всех забери?!

– Я повторяю – ты должен сделать отзвон?

– Должен, – выдавил Руслан. И снова его стиснули в тисках. Нож коснулся другого уха…

– Будешь дальше врать?

Руслан не должен был сделать никаких отзвонов в пути. Он уже сообщил, что товар получен. На крайний случай был предусмотрен звонок с кодовым словом – это значило, что все пошло наперекосяк. Его обязанность была сделать это, даже если придётся пожертвовать жизнью…

Русские поняли это…

– К тебе ещё немало вопросов, – хмыкнув, произнёс жилистый. – Адреса, явки, планы…

– Я ничего не знаю. Мне сказали отдать деньги, взять чемодан. Привезти…

– На вокзал, да?.. Или в общественный сортир на Пресне?..

– Смешно, да? – опять начал хорохориться Руслан. – В центр города должен подвезти. Там у меня возьмут. Я ни при чем…

– Руслан… Я тебе гарантирую одно. Ты скажешь нам все, – пообещал «медведь». – Через полчаса…

Руслан криво улыбнулся. Он не собирался говорить ничего. Сердце ухало в предчувствии страшного. Но он должен был держаться… Должен… Он не может опозорить себя. Своих братьев. Свой род! Должен…

– Отдохни пока…

Руслан пошевелил закованными в наручники руками. Разомкнуть бы их, ударом выбить дух из здоровяка, распахнуть дверцу фургона… Но это нереально…

Ему очень не понравились слова «отдохни пока»…

– Куда везёте? Куда? – заволновался он.

Но ему не отвечали…

А потом кошмар продолжился. Гордого чеченца вытолкали из машины, как какую-то недостаточно поворотливую скотину. И затолкали в длинную фуру с иностранными надписями на боках. Захлопнулась дверца, отрезая солнечный свет и внешние шумы. Зажглась электрическая лампочка. Внутри было просторно, гулко и жутко. В центре стояло кресло.

От вида этого кресла решимость Руслана сразу ухнула куда-то в центр Земли, в магму, да там и сгорела.

Кресло было хирургическое, с ремнями. Рядом, как в старых фильмах о фашистах, столик с инструментами.

Здесь к тем двоим русским, которые сопровождали его в фургоне, присоединился невысокий, немножко сутулый человек с тщательно зализанными на пробор жиденькими волосёнками. Руслан скривился. Даже в своём незавидном положении он не мог скрыть презрения к таким вот червякам, которых можно навсегда задавить одним взглядом. В них нет ничего от настоящих мужчин, кроме привычки носить брюки.

– Руслан, – произнёс Глеб, которого Руслан окрестил «медведем». – Я буду говорить коротко и доходчиво. Выбор остаётся за тобой, но он невелик. Первый вариант – ты сотрудничаешь с нами, помогаешь нам разрешить возникшую проблему. За это мы оставляем тебе жизнь…

– Можешь меня убить, – сквозь зубы процедил Руслан.

– Это второй вариант. Ты отказываешься от сотрудничества. Тогда Доктор, – он кивнул на «червяка», который вежливо улыбнулся, будто его представили на светском рауте, – с помощью нехитрых инструментов и хитрых психотропных веществ – слыхал небось о таких – выдавливает из тебя по капле все. И ты умираешь. В мучениях…

Глаза чеченца полыхали ненавистью и упрямством.

– Я тебя понимаю. Ты боишься не за себя, а за своих близких… Поэтому учти, что вместе с собой сегодня же в могилу ты потащишь свою сестру и отца, которые живут в Подольске.

Руслан дёрнулся, изрыгая нечто нечленораздельное, но ремни крепко удерживали его. Это было нечестно! Русские так не могут! Чеченцы – могут, а они – нет!

– У нас специфическая организация, – продолжил Глеб. – Её авторитет основан на том, что мы всегда держим обещания… Мы зачистим всех твоих родственников, которых найдём…

– Ты… Ты грязная свинья. Ты скотина… Я на руку намотаю твои кишки, собака…

– Эмоционально, но не убедительно… Даю тебе три минуты на раздумье. – Глеб посмотрел на часы. – Потом отдам тебя в руки Доктора.

– Ты… Я вырежу всех твоих…

– Время пошло…

В Чечне Руслан привык жить рядом со смертью. Он очень много видел смертей, убийств. Гибли люди от бомбёжек, от межплеменной вражды. От солдат федеральных войск. Убивали его братьев и сестёр. Он сам убивал… Это было нормально… Он готов был убивать и умирать… Так ему тогда казалось…

Сейчас ему казалось иначе. Он понял, что умирать именно сейчас и именно здесь совсем не готов. Тем более вместе со своими родными… Он боялся смерти. Он хотел жить…

Когда время истекло, он пробормотал:

– Мы все равно сочтёмся, собака…

– Итак, ты согласен, – констатировал Глеб.

– Что хочешь знать?

– Начинай сначала…

Руслан поплыл. Биополевой стресс-детектор, который был смонтирован на передвижном оперативном пункте, устроенном в самой обычной на вид фуре, сбрасывал на компьютер диаграммы, и специалист за перегородкой подтверждал – Руслан говорит правду…

Картина получалась следующая. Руслан, немало потрудившийся на благо чеченских террористов, неоднократно снабжал группировки оружием, снаряжением и всем необходимым. Дело было прибыльное. Работал, в основном, по конкретным заказам. На этот раз очень серьёзные люди ему заказали партию радиоизотопов. Правда, изотопов не простых. Это было одно из старательно оберегаемых ноу-хау ядерного центра в «Снежанске-11». Группа высокоактивных трансформеров, как коряво обозвали их. Вещества безобидные, но путём нехитрой обработки переходящие в активное состояние. По всем научным парадигмам, такие изотопы вообще в природе существовать не могут. Но факт остаётся фактом – НПО «Сигнал», держащее две трети производства радиоизотопов в стране, в прошлом году создало это чудо. Одно из его применений – в качестве оружия массового поражения. При распылении над мегаполисом последствия могут быть самые страшные. Попадая в тело жертвы, эти изотопы практически не выводятся и работают как бомба, разрушая организм радиоактивностью. Рак лёгких, лейкемия, лучевая болезнь… И все в массовых масштабах… Идеальное орудие для теракта.

– Откуда ты узнал, где взять эту дрянь? – спросил Глеб.

– Я одно время занимался рынком изотопов, – пояснил Руслан.

– Вместе с Мирзоевым? – Глеб вспомнил давнее кровавое дельце.

– Да.

Задача Руслана состояла в том, чтобы добыть оружие возмездия. Дальше – не его забота. Планировалось, кажется, что-то грандиозное.

– У нас нет танков и самолётов, – прошипел Руслан. – У нас есть воля к победе. И все средства для этого годятся…

– Давай дальше, философ…

А дальше все просто. Проходит купля-продажа изотопа. Руслан в Москве передаёт товар и отчаливает на все четыре стороны.

– Кто все это затеял? – спросил Глеб. – Кто получатель?

– Он тебе не по зубам, – буркнул пленник.

– Хотя бы облизнуться.

– Сельмурзаев.

– Тот самый? Депутат законодательного собрания?

– Да…

– Уже интереснее, – Глеб хмыкнул. Как же. Личность известная. Депутат Усман Сельмурзаев, председатель правления банка «Спектр-Интернациональ», а также совладетелец парочки гостиниц и пивного заводика в Москве. – А дальше. Кто исполнитель теракта?

– Не знаю…

– У нас договор, Руслан…

– Я не знаю!

– Врёт, – послышалось у Ратоборца в крошечном наушнике. – Все показатели зашкаливают. Похоже, очень тепло…

Ратоборец опять посмотрел на часы и произнёс:

– Игра старая – тридцать секунд на выбор.

– Рамазан Актов.

– Правая рука Колченогого Муртазалиева.

– Да… Его боевые группы рассредоточены по всей Москве.

– Кто с ними держит связь?

– Сам Сельмурзаев.

В трейлере было тоже холодно. Но ещё больший холод терзал Руслана изнутри. Зубы постукивали. Сотрясала дрожь. Он ёжился. Наручники сзади тоже холодили, перекрывали ток крови. Но больше всего леденила мысль, что он предаёт всех.

– Куда ты должен отвезти товар?

– За Ногинском частный дом.

– Кто приедет за ним?

– Сельмурзаев пришлёт кого-нибудь, чтобы убедиться в наличии товара…

– С деньгами?

– Да…

– Кто в доме?

– Обычно пара его людей, отлеживающихся после работы в Чечне.

Когда почти все было сказано, Руслан вдруг испытал странное облегчение. Ему вдруг подумалось, что предавать не только страшно, но и приятно. Будто разом расплачиваешься со всеми долгами, которые наделал за свою жизнь.

– Они твоих подручных знают? – спросил Глеб.

– Одного-другого видели в лицо, – ответил Руслан.

– Ну что ж… Придётся тебе ещё немного нам помочь…

«Хомо компьютерикус» – новый вид человека, рождённый щедрым на научно-технические и социальные революции двадцатым веком. По замыслу он должен быть молодым, тощим, бледным, с красными глазами и сутки напролёт проводить перед монитором, скользя по запутанным, с развязками, заторами, пробками трассам Интернета. Внешний мир, еда, женщины его интересовать не должны. Все это пустая трата времени. Программы, файлы, сайты, вирусы и антивирусы, базы данных – именно в этом настоящая жизнь. Именно тут истинная реальность.

Из подобных качеств Лёша Гурвич обладал, пожалуй, только молодостью, да и то уже не первой. Было ему двадцать семь лет. Крупный, с уже нагулянным жирком и румяным круглым лицом, любитель пива, женщин и горных лыж, он тем не менее был человеком-компьютером. Во всемирной паутине ощущал себя как рыба в воде, или, скорее, акула в океане. Мог без проблем хакнуть защищённый сайт. Языки программирования знал лучше, чем русский. И вполне мог бы сделать карьеру и стать высокооплачиваемым программистом. Сделал бы и стал бы, если бы его интересовали деньги. Точнее, деньги его интересовали, но не настолько, чтобы жертвовать ради них душевным спокойствием и ощущением значимости своего места во Вселенной. А эту значимость он ощущал, когда вторгался в неизвестные, нехоженые края, где не ступала ещё нога учёного. Поэтому, работая с Белидзе над проектом, названном с претензией – «Титан», он был счастлив. Потому что то, чем они занимались, было смело. Это было круто. И до этого не допёр никто в мире.

Да, там был полет! Там открывались такие горизонты!.. Но в последнее время Гурвичу иногда становилось жутковато. Слишком далеко они зашли. Химические процессы, которым они дали жизнь, все больше напоминали алхимию. Они вторглись в совершенно неизведанные земли, где легко оступиться и провалиться в топь. И ещё там могли поджидать хищники…

Впрочем, голову ломать над вечными проблемами не было никакого желания. Гурвич устал. Ему как воздух нужна была капитальная расслабуха. Он давно мечтал о горячей баньке, холодном пиве и теплом женском теле. Все это нашлось у его институтского приятеля Ромы, имевшего уютный домишко в Замяткове, что в двухстах километрах от столицы.

Дом располагался на окраине посёлка городского типа. Деревянное строение под грузом прожитых лет немного покосилось, дряхлую мебель изъел жадный червь. Зато банька была отличная.

– Шею сильнее массируй, солнце моё, – проурчал, жмурясь от удовольствия, Гурвич, разлегшись на лавке в предбаннике.

Тонкие женские пальцы, оказавшиеся на удивление сильными, массировали мышцы и вызывали истому.

Девки были местные, молодые, развратные и, по московским меркам, удивительно дешёвые. За тысячу рублей, пиво, водку и закуску они уже второй день скрашивали одиночество двоих институтских друзей, утомлённых московской суетой. При этом девки считали, что им подвалило просто немыслимое счастье, потому что деньги в Замяткове уже несколько лет являлись редкостью и роскошью. Фабрика и два совхоза дышали на ладан, и заняться в этих местах было нечем.

– Я устала, – капризно произнесла Натаха, встряхивая руками. – Замандавалась вся.

В выражениях она не стеснялась, и Гурвич имел счастливую возможность слегонца пополнить свой запас нецензурных и ругательных слов.

– Ничего, – сказал он. – Ещё чуток поработай. Потом пивком поправимся.

Это обещание воодушевило девушку, и она начала мять спину клиента с новой энергией.

– Развлекаетесь, – констатировал худосочный, с глазами профессионального мошенника, вечно улыбающийся Рома, зайдя в предбанник.

– Балдеем, – кивнул Гурвич.

– Мы уже потрахались, – незатейливо проинформировала Наташка. – А где Нинка?

– За пивом услал. А у меня чего-то машина барахлит.

– Какая? – хмыкнул Гурвич.

– Та, что на колёсах. А ты что подумал? С этим все ништяк.

– Это радует, Рома…

– Полезу под железяку, – вздохнул хозяин фазенды.

– И охота? – удивился Гурвич.

– Завтра не заведётся, – Ромка вышел. Дверь со скрипом закрылась. И Гурвич снова расслабился под сильными пальчиками массажистки…

Так бы лежал и лежал… Хорошо… Но хорошо не бывает долго.

Затренькал мобильник. Точнее, вдарил бойко и громко саунд-трек из нашумевшего блокбастера «Звёздная дорога». Брать трубку страшно не хотелось. Но абонент был настойчив, если не сказать настырен. Телефон звонил и звонил. Гурвич переборол желание заткнуть его, бросив с размаху на пол, чтобы только осколки в стороны брызнули. Нехотя протянул руку.

– Кто там? – растягивая слова, произнёс он.

– Это Санин.

– Здорово, – Гурвич закряхтел, как старый дед, и приподнялся на лавке, по ходу легонько шлёпнув Наташку по округлому заду. – Палыч, если бы ты только знал, от чего меня отрываешь…

– Плохи дела, Алешенька.

Санин всех знакомых и своих студентов называл уменьшительными именами, отчего у многих закрадывались подозрения по поводу правильности его сексуальной ориентации.

– Что случилось? – встревожился Гурвич, вдруг поняв, что голос у третьего члена их научной группы доктора математических наук Санина потерянный.

– Белидзе…

– Что Белидзе?

– Он умер.

– В смысле?

– Он умер. Погиб. Покончил жизнь самоубийством. Наглотался снотворных таблеток. Достаточно?

– Так, Палыч. Успокойся и не кипятись… Ерунда какая-то. Как Белидзе мог покончить жизнь самоубийством? Сейчас, когда все на мази?

– У него спроси! – По голосу Санина ощущалось, что в его душе трепетала, как птица в клетке, пытавшаяся вырваться на простор, истерика.

– Так… Успокойся… Успокойся, – как заклинание повторял Гурвич. В предбаннике было жарко. Но в груди возник сквознячок. Холодный такой сквознячок, от которого замерзает сердце. – Я сейчас собираюсь и еду… И мы что-нибудь придумаем.

– Что мы можем придумать?

– Так. Успокойся, – то ли себе, то ли собеседнику сказал Гурвич. Дал отбой. И присел на лавке, замерев и тупо уставившись в дощатую стену, на которой был зачем-то накрепко прибит барометр.

Девушка насторожённо погладила его по плечу.

– Ну, котик, чего случилось? Он не ответил.

– Чего киснешь, красавец?… Ох, какой хмурый. Сейчас мы тебя успокоим, – она потёрлась голой грудью о его плечо, её руки поползли вниз.

– Отстань! – заорал Гурвич, резко оттолкнув её.

– Ты чего, совсем? – обиделась Наташка.

– Извини… У меня… У меня друг умер.

– Как умер?

– Отравился… Или отравили…

– Отравили?! – изумлённо уставилась на него девушка.

– Да… Но это начало. Всех нас перебьют… Я как чувствовал…

Он начал одеваться.

– Надо ехать… Надо…

Девушка смотрела на него, как на психа…

– Извини, крошка, – застегнув рубашку, кинул он ей. – Пока.

Он вышел из бани, согнувшись от удара мокрого снега. С утра зарядил этот снег, будь он неладен. И тучи – низкие, давящие. Куда подевалось вчерашнее солнце?

– Во, психический, – покачала головой деваха, глядя на захлопнувшуюся дверь.

– Люблю огонь, – сидящий на корточках молодой плечистый чеченец с наивным дурашливым лицом ткнул кочергой в уютно потрескивающие в камине поленья. – В горах огонь – тепло, хорошо… И редко.

– Почему редко? – спросил Глеб, комфортабельно устроившийся в плетёном кресле с мягкими подушками.

– Огонь – нельзя. Самолёт прилетит. Вертолёт прилетит. Снайпер ударит… В спальный мешок спишь. Там хорошо. Тепло. Но огонь лучше.

– Долго воевал?

– С тринадцати лет. Отец воевал… Я воевал. А ты?

– Пришлось маленько.

– За кого воевал?

– За всех, – хмыкнул Ратоборец.

– За всех – это правильно. Дураки воюют просто так. Умный воюет за деньги. Нет денег – нет война.

– Хорошо хоть платили? – поинтересовался Глеб.

– За работу. БТР убил – платят много. Солдат убил – платят так себе. Офицер убил – платят нормально. Война. Выгодно.

– Это верно…

– Руслан хорошо тебе платит? – как бы невзначай бросил молодой чеченец.

– Иногда неплохо… Чаще – так себе.

– Руслан жадный… Ты сильный. В тебе воин виден. Сейчас мы с братом отлежимся, тогда поехали с нами Чечня.

– В горах воевать?

– Зачем в горах? Кто сейчас в горах воюет? Дома живёшь. Хорошо кушаешь. Днём спишь. Ночью свиней режешь…

– Свиней?

– Которые в военной форме…

– И много заработать можно?

– Как работать будешь, – в голосе молодого чеченца зазвучали зазывные нотки, как в рекламе памперсов. – Ты воин. Мину, фугас класть можешь. Стрелять умеешь. Кроме того, ты русский, в форму тебя оденешь – от солдата не отличишь. Не то что мы… Денег много получишь. Богатый будешь.

– Денег… Каких? Фальшивых?

– Зачем фальшивых? Имам Муртазалиев получил от братьев с Аравии мало-мало много денег.

– Значит, фугасы класть, – усмехнулся Глеб.

– Не просто фугас класть. Фугас мальчишка положит… Специальная операция! – многозначительно произнёс молодой чеченец важное слово.

– Почти уговорил…

– Руслан мало-мало платит. Муртазалиев щедрый. И никогда фальшивый доллар не даёт. Его за это уважают. Кого хочешь спроси.

– Спрошу…

Чеченец удовлетворённо крякнул, решив, что доброе начало важному делу положено. Заполучить такого бойца – здоровенного, с кошачьей грацией в движениях, выдающую человека серьёзной подготовки, это ли не удача! И ещё приятно подложить свинью Руслану, которого не любят за жадность, хитрость и пренебрежение обычаями.

– Скоро они там? – Глеб посмотрел на часы.

– Приедут. – Молодой чеченец снова принялся ворошить угли. – Сиди. Чай пей. Разве плохо?

Проникнуть на чеченскую базу в Ногинском районе удалось без труда. Руслану стоило только бросить негромко и властно:

– Это свои.

И металлические ворота отворились. Место для двухэтажного кирпичного дома было выбрано с таким расчётом, чтобы не мозолить людям глаза и в случае опасности иметь путь отступления к раскинувшемуся на многие километры лесу, перемежаемому болотами. В посёлке в это время было совсем немного жителей. Дымились трубы в парочке домов, горело несколько окон. В основном домишки были бревенчатые, убогие. На пригорке виднелась полуразрушенная церковь с обломанной, как карандаш, колокольней. Над ней вились вороны.

«Газель» Глеб велел загнать за ворота. Трофейный зелёный «триста восемнадцатый» «БМВ» оставили на раскисшей дороге. Он одним колесом утопал в огромной луже, из которой поднималась вросшая в землю тракторная шина, как спина допотопного чудища из Лохнесского озера.

В доме, как и обещал Руслан, отлёживались, зализывали раны двое чеченских боевиков. Чувствовали они себя здесь вольготно. Видимо, были уверены, что милиция сюда не сунется, поэтому на виду держали два автомата Калашникова.

Гостей боевики встретили сначала с насторожённостью. Но после звонка Сельмурзаева, который подтвердил, что гости вполне заслуживают хорошего отношения, горцы расслабились и подобрели. Друзей хозяина надо уважать.

– Телевизор хочешь смотреть? – спросил молодой чеченец у Глеба, к которому проникся тёплыми чувствами как к начинающему клевать на щедрые посулы объекту вербовки. – Тарелка от спутника есть. Сто программ берет!

– С комфортом устроились.

– Да… Чечня – электричество мало. Все плохо. Здесь хорошо.

Чеченец загрустил. Но ненадолго. Его посетила показавшаяся ему весьма удачной идея.

– Кассеты есть. Порнуха есть.

– Не стоит, – отмахнулся Глеб.

– Зря. Хорошая порнуха… Такие девушки… Что, думаешь, я не знаю, как с девушками туда-сюда, да! – вдруг воскликнул молодой чеченец горячо. – Помню, одну в зиндан держали. У неё отец богатый такой, да. Крутой такой… Армянин… Или еврей… Из Москвы её везли… Ах, какая была… Ох, какая кожа… Ох, как я с ней…

– Блондинка?

– Да нет, рыжая такая. Но неважно… Жалко даже её было.

– Почему жалко?

– Что-то там не получилось. Базар-мазар с её отцом не пошёл…. В общем, пришлось её стрелять. Я и стрелял… Раз – и все. Перед видеокамерой… Но хорошая была…

– Да. Бывает, – рассудительно произнёс Глеб.

– Бизнес, – развёл руками чеченец.

Атаман, сидевший на кожаном диванчике в углу, хмуро уставился прямо в затылок молодого чеченца. Если бы боевик поймал этот тяжёлый взор, то наверняка сейчас бы не чувствовал себя так комфортно. Так глядят, когда целятся перед контрольным выстрелом.

Через четверть часа послышались звуки автомобильных моторов.

– О, приехали. – Второй чеченец, низкорослый, с длинными руками, похожий на пастуха из высокогорного аула, появившегося на свет от порочной связи его матери со снежным человеком, бросился на улицу открывать ворота.

Глеб выглянул в окно. В ворота въезжал «Мерседес» с тёмными тонированными стёклами. Черт возьми, бронированный… При определённом раскладе этот фактор может обернуться серьёзными проблемами… Джип «Паджеро» цвета вишнёвый металлик – машина сопровождения с охраной – припарковался за воротами рядом с зелёным «БМВ».

Из соседней комнаты появился тучный оперативник, который недавно на шоссе столь убедительно сыграл роль старшины-гаишника. Он подталкивал в спину вялого, шаркающе передвигавшего ноги Руслана.

– Ну что, Руслан. Иди, встречай гостя, – кивнул Глеб.

Теперь бы только чеченец не выкинул какой-нибудь фокус. На этот счёт Глеб подстраховался. Перед отъездом на базу Руслана оглушили, накормив приличной дозой психотропных веществ, которые напрочь отбивают стремление к импульсивным поступкам. И все же стопроцентной гарантии, что объект будет действовать по плану, не было. Слишком мало времени с ним работали.

Комитет по торжественной встрече в составе Руслана, Глеба и Атамана выстроился во дворе.

Бугай в чёрном костюме, как из рекламы телохранителей, в чёрных очках (даром, что солнце уже село за лес) выскочил из машины и услужливо распахнул заднюю дверь. Из салона степенно, неторопливо выбрался высокий, статный чеченец с благородной осанкой и ступил на гравий дорожки.

Сердце Глеба радостно ёкнуло. Повезло так повезло! Это как раз тот, кто нужен, – депутат Сельмурзаев!

Собственной персоной пожаловал. Никому не доверил! И не в лом было на ночь глядя переться сюда!

Руслан шагнул навстречу Сельмурзаеву. Они обнялись, как два молочных брата после долгой разлуки.

Руслан напрягся. И Глеб совершенно чётко понял, что сейчас горец что-то ляпнет, выходящее за рамки дипломатического протокола.

Ратоборец был готов к любому варианту развития событий. Он не обдумывал решения. Оно пришло само! Накопившаяся в Глебе энергия нашла выход! Он резко вдавил кнопку рации, прикреплённую к запястью… И начал движение.

Он мчался, как ураган, сметая все на своём пути. Походя сшиб с ног чеченца-пастуха – тот даже и не пикнул, рухнув как подкошенный. Рубанул ногой по горлу телохранителю в чёрном, кажется, отправив его в путешествие к самому Аль-Ваххабу и райским гуриям. Продолжая движение, сделал подсечку оторопевшему и никак не ожидавшему нападения депутату и отключил его щадящим ударом в голову.

Атаман выстрелил из бесшумного пистолета в грудь телохранителя, неосмотрительно высунувшегося из «Мерседеса» с короткоствольным пистолетом-пулемётом «скорпион».

У личного водителя депутата реакция была выше всяких похвал. Он резко повернул ключ в замке зажигания. Машина завелась сразу, как и положено «Мерседесу», и не к месту уютно заурчала мотором. Что будет дальше – спрогнозировать не так трудно. Бронированное четырехколесное чудище снесёт задним ходом ворота к чертям собачьим. И вырвется на оперативный простор. И пули от него будут отскакивать, как горошины от слоновьей шкуры.

Глеб стремительно преодолел расстояние, отделявшее его от машины, Рывком выдернул скрючившееся тело убитого телохранителя. И повалился внутрь, на мягкие лайковые сидения.

Водитель – квадратный, со сросшимися бровями и тяжёлой челюстью, резко повернулся к Глебу боком. Он был вооружён. И воронёный ствол уже почти завершил своё неумолимое движение, готовясь выплюнуть свинцовую примочку в цель. Оставалось только надавить пальцем на спусковой крючок.

Глеб аккуратно, казалось, неторопливо отвёл руку с пистолетом. Ухнул выстрел. Пуля пробила панель красного дерева. Следующего выстрела не прозвучало. Глеб перехватил пистолет, дугообразным движением провернул его, ломая противнику пальцы. Отшвырнул тяжёлую и опасную игрушку в сторону. Потом ласково и мягко захватил квадратного за шею. Она была мускулистая, железная. Но никакие мускулы здесь не помогут. Вот биоактивная точка. Надавить на неё…

Водитель дёрнулся, почувствовав, что ему не хватает воздуха. Потом на него навалилась тяжёлая тьма… Бронированный «мерс» так и не стронулся с места. Машину сопровождения снаружи упаковали тоже быстро. Оперативники, выскочившие из «БМВ», поставили под стволы и вытряхнули из салона вовсе не спешащих умирать телохранителей.

Глеб перевёл дыхание. Весы непостоянного бога войны снова качнулись в его сторону. Потерь у группы нет. У противника – два трупа. Чистая победа…

Пленных разложили в ряд в большой комнате. Там же на ковёр лёг портфель, наполненный пачками долларов, – плата Руслану за изотопы. Атаман подошёл к распластанному любителю рыжих девушек и порнухи, схватил его за волосы, заставил подняться. Чеченец смотрел на него, как зверь, которого ведут на убой, – животный ужас и мольба о пощаде во взоре. Он встретился с глазами Атамана, и ему все стало ясно.

– Не хочу… Не делай, – пробормотал молодой чеченец.

Атаман молниеносно выдернул из чехла на рукаве нож и полоснул боевика по горлу. Отскочил в сторону, чтобы не испачкаться в крови. Все произошло настолько быстро, что никто даже голоса не успел подать.

– Война, – недобро усмехнулся Атаман. – Бизнес…

Глеб неодобрительно посмотрел на своего помощника, но ничего не сказал. Взял рацию.

– Объект взят. Группа Два, Три – для зачистки территории. И эвакуации… как поняли?

– Принято…

– Ждём.

Машина у Ромы, видимо, решила объявить забастовку. На все попытки завести двигатель видавшая виды и знававшая лучшие времена двадцать четвёртая «Волга» отвечала каким-то ехидным жужжанием. Двигатель не желал заводиться. Рома копался в моторе, прикрикивая на белокурую шалаву, имевшую внешность невинной курсистки Императорского института благородных девиц:

– Ключ дай! Да не этот, а тот! Увидев идущего от бани Гурвича, он озадаченно посмотрел на него.

– Ты куда?

– Машина на приколе?

– Встала! Упрямая, сволочь!

– Мне в Москву надо, – голос у Гурвича был какой-то жестяной.

– Э, Леха, чего с тобой? Тебя что, Наташка укусила?

– Белидзе, мой шеф, умер.

– Да иди ты! Как?!

– Мутно все это, – пробормотал Гурвич. – Я так и думал…

– О чем ты думал?

– Упаси господи, если я прав, Рома!

– Может, подождёшь… Завтра поедем… Все равно ты уже ничем горю не поможешь.

В словах Ромы был какой-то резон. Вечером тащиться в Москву. Зачем? Успокаивать скорбящих родственников? Но Гурвич чувствовал, что так надо. Он ещё не знал, почему, но был уверен, что оставаться здесь ему нельзя… Никак нельзя!

– Мне надо ехать, – твёрдо произнёс он.

– Да подожди хоть полчаса, – попросил Рома. – Может, ещё починю мустанга. Живо до станции доскочим.

– Нет, надо ехать, – как заведённый повторил Гурвич.

Он прошёл в дом. Натянул толстый вязаный свитер. Застегнул на «молнию» кожаную куртку с меховой подкладкой. Закинул на плечо ремень сумки.

Уже выходя за ворота, вспомнил, что забыл бритву с лезвиями, зубную щётку. Ну и черт с ними! Возвращаться – плохая примета… Хотя куда уже хуже…

Народу у остановки набралось много. Автобусы ходили раз в два часа, а желающих покататься на них за это время набиралось предостаточно. Щетинистые красномордые мужички с мозолистыми руками. Бабки с неизменными сумками на колёсах, которые, судя по всему, всем бабкам раздают где-то централизованно, и ведром с огурцами. Размалёванные сверх всякой меры девицы, озабоченные и решительные, видимо, твёрдо решившие погулять в этот вечер на полную катушку. Гурвичу вдруг стало тоскливо. Тревожно защемило в груди. Он ощутил жуткое одиночество. А вокруг бесполезные люди совершают бесполезное броуновское движение, перетирая без всякой цели день за днём…

Через десять минут подкатил жёлтый «пазик», заляпанный грязью и мокрым снегом.

– А ну наддай! – азартно и грубо орали пассажиры, втискивая свои тела в узкие двери.

Гурвичу ничего не оставалось, как тоже заняться этим видом спорта. Иначе придётся больше часа топать до вокзала пешком.

Когда он протиснулся в салон, что-то заставило его глянуть в окно. Взгляд упал на жёлтую машину – кажется, «Рено», пристроившуюся в хвост автобусу. Для этих мест транспортное средство чересчур шикарное.

Из надсадного рёва и жуткого скрежета механизмов напрашивался неутешительный вывод, что автобус вот-вот развалится, погребя под своими обломками пассажиров. Но он бодро катил по колдобинам и ямам, останавливаясь через каждые сто метров то на остановках, то по просьбам пассажиров. С горем пополам это антикварное чудо техники добралось до вокзальчика.

– Спишь, да? – Гурвича вывел из оцепенения толчок в спину.

Он спрыгнул со ступеней на асфальт, освобождая проход. Толпа из автобуса обтекла его и устремилась к вокзалу. А он замер на месте.

Им продолжало владеть ощущение какой-то ирреальности происходящего. Дело даже не в том, что Белидзе мёртв – человек смертен, и внезапно смертен. Дело в том, что он не мог покончить жизнь самоубийством. А если это не самоубийство, то привычный мир, в котором нашёл свой тёплый уголок Гурвич, рушится на глазах. И реализуются самые потаённые кошмары. И получается, что за его жизнь теперь и ломаный грош – много.

Гурвич сдержался, чтобы не застонать. Подбросил сползающую сумку на плече. И, согнувшись, направился вперёд. В голове вертелись, как по кругу, мысли – сон, кошмар, не может быть, так и есть. Но крутились как-то тупо, не окрашенные в эмоции. В течении этих мыслей была какая-то магия. Потом глаз непроизвольно заскользил по асфальту, следуя изгибу пересекающих его трещин. В голову вдруг полезло, что эти трещины наверняка несут в себе скрытый смысл. В них язык взаимоотношения хаоса и гармонии. Конфликт залитого бетоном ровного и совершённого в своей завершённости пространства и сил разрушения, желающих нарушить порядок вещей… Стоп, оборвал он себя. Совсем не туда понесло. Так и до Канатчиковой дачи недалеко.