Текст книги "Черная армада"

Илья Стальнов
Черная Армада

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

По теории вероятности, рейсовый пассажирский суперлайнер «Селигер» и «Изумрудный странник» никак не должны были встретиться в бесконечных космических просторах. Но свела их не какая-то теория вероятности. Их свела сама судьба, которая именно в тот день и в тот час решила обнажить свой звериный оскал перед шестнадцатью членами экипажа и ста пятнадцатью пассажирами «Селигера».

Прерывистый, переливающийся тонкий звук повис в рубке в десять часов двадцать шесть минут, когда суперлайнер находился в ста шестнадцати миллионах километров от Земли. Тимур Гиатулин, капитан «Селигера» (самый, кстати, молодой из капитанов подобного уровня), не испытывал никакого беспокойства. «Селигеру» ничто не угрожало. Сигнал тревоги означал лишь то, что следящие системы внутри сферы их контроля обнаружили космическое тело более-менее крупных размеров.

– Небольшое развлечение, – зевнул первый пилот Сева Мамаев, полулежа в кресле справа от капитана.

Рубка представляла собой овальное просторное помещение. СТ-экраны создавали иллюзию, что кресла и пульт висят прямо в открытом космосе. У новичков с непривычки здесь кружилась голова и подкашивались ноги.

– Удаление объекта – семьдесят восемь тысяч километров. – Голос у бортового компьютера был женский, мягкий и очень милый. Старые капитаны, как правило, не допускали таких вольностей и предпочитали жестяные бесстрастные модуляции. Но Тимур был молод. Ему нравились женщины с такими голосами. Когда говорил компьютер, то воображение рисовало полногрудую, сексуальную блондинку, ростом эдак не меньше метра восьмидесяти, то есть на полголовы выше самого Тимура.

– Скорость – триста километров в секунду, курс два градуса, тридцать один – дробь – шесть.

«Что-то очень большая скорость для астероида», – подумал Тимур, почувствовав укол беспокойства.

– Координаты-три-дробь-четыре, восемьдесят девять, опасности нет, максимальное сближение шестьдесят тысяч километров через восемь минут пятьдесят секунд.

– Что-то здесь не так, – нахмурился Тимур. – У меня нюх на нештатные ситуации.

– Что же это за фиговина? – протянул Сева задумчиво.

– Эта, как вы выразились, фиговина, – начал компьютер, и надо отметить, программистам удалось заложить в него интонации с нотками ехидства и издевки, – является неопознанным объектом. Вероятность того, что он искусственного происхождения, – девяносто девять и шесть десятых процента.

Мамаев изумленно присвистнул.

– Ничего себе новости. – Тимуру стало и впрямь жутковато, по спине будто пробежала волна холодного воздуха.

Здесь не могло быть никакого другого корабля. Точные данные были в базе памяти компьютера, но Тимур знал наверняка – на многие миллионы километров вокруг искусственных объектов нет. Кто же это, черт возьми?! Уж не мифические ли пираты? Время от времени расползались слухи, что Большие Кланы вроде бы вышли на космические дороги.

Ничего глупее придумать было нельзя. Во-первых, это невозможно просто технически. Во-вторых, бандитам есть чем заняться и на Земле.

– Идентификация, – потребовал Тимур.

– Идентификации не подлежит.

– Проекция,

Слева от Тимура мигала небольшая белая точка – это был загадочный объект. Теперь же прямо перед капитаном возникла точно такая же точка. Щелчок – и она начала плавно увеличиваться, обретать форму. Компьютер обрабатывал данные оптики, радаров, эфирного сканирования. Вскоре в воздухе повисло объемное изображение размером со столовое блюдо Объект был ярко-изумрудный и напоминал скульптуру, созданную пьяным авангардистом, – хаотичное нагромождение углов, обломков, штырей. Еще он был похож на магнит, на который налипли гвозди, болты, металлическая стружка.

– Я же говорю – фиговина, – с нервным смешком произнес Мамаев.

– Сева, это же Чужой! – Тимур хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. – Немедленно информацию на базу! Закрытый канал.

Последние слова были лишними. В случае тревоги все каналы связи активизируются и работают в секретном режиме, информация незамедлительно поступает на базы Земли, Луны, Марса. Можно представить, какая там начнется суматоха, когда радиоволны, преодолев гигантские расстояния, коснутся чувствительных антенн и преобразуются в стереоизображения, звуки, формулы.

Спор о Чужаках идет с середины двадцатого века. НЛО, радиопризраки, эфирные молнии и «Австралийский инцидент». Тысячи свидетельств, уверенность, что рядом существует НЕЧТО, – и никакой конкретики, ни малейших признаков того, что можно пощупать руками. И никогда, ни в каких отчетах Тим не видел ничего похожего на представшего перед его глазами Чужого.

Что же это все-таки? Откуда он? Что творится на его борту, кто в его рубке сейчас всматривается в экраны? Тимура пробрала ознобная дрожь. В один миг мир изменился, приобрел как бы иное измерение, наполнился тайной Неуютное ощущение, будто тебя внезапно вытащили из теплой постели и бросили в ванну со льдом.

– Что будем делать? – озабоченно спросил Мамаев.

– Не знаю. – Тимур говорил спокойно, стараясь не выдавать волнения Капитан должен все время выглядеть так, будто ему все нипочем, даже если вокруг все горит и рушится, даже когда перед тобой разверзается ад и ничего невозможно сделать. – Будем ждать.

– Неужели он уйдет просто так, Тим? – Глаза Мамаева горели лихорадочным огнем. – Ведь это невероятный шанс! Такое бывает раз в жизни… Это же Чужак, капитан. Господи, настоящий Чужак!

– Что ты предлагаешь? С гиканьем и свистом взять его на абордаж? Вцепиться в горло цепкими пальцами – мол, кто тебя послал?

– А что? Курс почти параллельный. Скорости одинаковые. Небольшая коррекция – и мы сможем подставить к нему автономный ремонтный модуль. Я сам сяду в него.

– У нас пассажирский лайнер, – досадливо отмахнулся Тимур, вглядываясь в объемное изображение Чужака – его, казалось, можно было пощупать руками, если, конечно, не боишься порезаться об острые грани. – Тебе что, надо объяснять, что мы в любом случае не имеем права рисковать жизнями пассажиров?

Тимуром постепенно овладевали чувства, несколько отличные от ребячьего энтузиазма первого пилота. Капитана начинал сковывать страх. И не легкое опасение от встречи с неведомым и загадочным, но не представляющим особой угрозы, а липкий, тяжелый, удушливый страх, готовый перерасти в настоящий ужас Чужак путал. Он ощутимо был переполнен зловещей, молчаливой угрозой.

– Неужели мы упустим его, Тим?!

– Ты не понимаешь, что происходит! Лишь бы он отпустил нас! – неожиданно резко отозвался Тимур. – Молиться надо, чтобы пронесло.

Дзинь! По рубке прокатилось пронзительное, какое-то истошное, истеричное завывание сирены. Вторая степень риска – это уже серьезно!

Чужак рванулся навстречу земному космолету. Передвигался он с такой бешеной скоростью, что, казалось, просто испарился на какое-то время и вновь материализовался перед «Селигером», расплывшись на экране нечетким зеленым пятном.

– Тревога! Объект прямо по курсу, расхождение ноль градусов. Скорость – триста пятнадцать километров в секунду, удаление шестьсот километров, опасная близость! Точек пересечения нет. Опасная близость!

– Да умолкни ты! – прикрикнул Мамаев на разошедшийся компьютер.

– Дело швах. Похоже, мы его очень заинтересовали, – нахмурился Тимур.

– Это контакт.

– Посмотрим.

– Чтобы подавить перегрузку при таком ускорении, нужны гравикомпенсаторы размером с земной шар. Технология, которая в состоянии преодолеть межзвездные пространства. Тим, это потрясающе!

– Мне этот гость не нравится.

Бах!.. Ощутимый, сильный и резкий удар по ушам, а на грудь словно уселся слон. Дикая тяжесть на долю секунды навалилась на пассажиров «Селигера».

– По кораблю нанесен гравитационный удар.

Источник – неопознанный объект. Тревога, степень один!

Можно было поклясться, что теперь даже в голосе компьютера чувствовалась нешуточная озабоченность.

– Системы корабля в норме.

– Вот сволочь! – прошептал Тимур.

Он понял, почему ему так не понравился Чужак. В нем ощущалось ЗЛО. От него явственно исходили какие-то темные волны. «Похоже, влипли», – подумал капитан. Он неожиданно успокоился. Все, время эмоций прошло. Теперь перед ним вполне конкретная опасность. В любую секунду могла потребоваться вся его воля, вся решимость.

Чужак переместился на полметра правее и опять увеличился в размерах. Еще один дикий прыжок!

– Тревога, первая степень! Удаление объекта триста восемьдесят километров одиннадцать метров, курс и скорость прежние, координаты три-дробь-четыре, восемьдесят восемь.

При первом же появлении Чужака в сфере контроля сигнал тревоги зазвучал по всему кораблю, а не только в рубке, и Тимур надеялся, что пассажиры еще до нанесения гравиудара успели занять места в противоперегрузочных креслах. Учения, которые с первого дня полета занудно проводил капитан, не должны были пропасть даром…

Второй гравитационный удар последовал через шесть минут после первого и оказался гораздо сокрушительнее.

Тимур, привыкший к перегрузкам, прошедший через все виды тренингов, не потерял сознания. Пассажирам наверняка пришлось хуже. «Не дай Бог, – подумал Тимур, – какой-нибудь легкомысленный дурак не занял положенного в таких ситуациях места».

– Нанесен гравитационный удар мощностью восемнадцать единиц. Повреждения систем корабля – восемь процентов, время самовосстановления систем – десять минут. Тревога, степень «экстра»! Тревога, степень «экстра»!

После удара Тимур на пару секунд полностью потерял ориентацию, но зрение и ощущения вскоре вернулись. Вокруг ровно светили равнодушные звезды, как миллионы и миллиарды лет назад, легкой пылью был рассыпан по бездонному небу Млечный Путь… Чужой исчез!

– Объекта в сфере контроля нет. Визуальным, радио– и эфирным сканированием не фиксируется.

– Какие… – Мамаев с трудом перевел дух. – Как исчез?

– Наверное, просто вышел из сферы контроля, – предположил Тимур, вытирая рукавом выступивший на лбу пот. – Сообщение по внутренней связи– действия по форме «НС-5». О результатах членам экипажа доложить на командный пост. Сева, давай проверь сам состояние корабля, продублируй информацию.

– Есть, капитан. – Мамаев с трудом поднялся из противоперегрузочного кресла и освободился от опутывающих комбинезон эластнитей. Он ощупал плечи, грудь. Ничего, вроде живой. Кивнув Тимуру, он вышел из рубки в возникший, будто из ничего, светящийся проем за креслами.

Видимых повреждений в длинных матовых переходах не замечалось. Лишь в некоторых местах сияли синие лампочки, сигнализируя, что здесь в системах имеются незначительные неполадки. В пятом секторе мигало освещение: видимо, было повреждение энергоснабжения – тоже ничего особенного. Корабль сам залечивал свои раны, и затягивались они довольно быстро.

Мамаев подошел к дверям кают-компании. Обитые деревом панели бесшумно отошли в сторону, открывая довольно обширное для космического корабля помещение. Интерьер выдержан в ретростиле – наполненные звездами экраны в виде стрельчатых окон, потолок с фальшьросписью а 1а девятнадцатый век, полированный обеденный стол на массивных гнутых ножках, стулья с высокими спинками, сейчас беспорядочно разбросанные по полу, деревянная стойка бара. Пол усеян осколками бутылок, фарфоровых тарелок и хрустальных бокалов. В кают-компании находились четверо пассажиров. Один из них плечистый импозантный мужчина лет сорока в строгом смокинге– судорожно метался по помещению. Седая дама в бриллиантовых серьгах лежала без сознания в противоперегрузочном кресле, похожем на срезанное наполовину гигантское яйцо динозавра. Рядом с ней суетился судовой врач. Лысый толстяк перебирал осколки у стойки бара, ища целую бутылку. Молодая леди в зеркальном комбинезоне, прислонившись к стене, в оцепенении смотрела на звезды.

– Офицер, что происходит? Я категорически требую объяснений! – подскочил к Мамаеву импозантный мужчина. Первый пилот, прищурившись, окинул его взглядом, пытаясь определить, кто стоит перед ним. Вид озабоченно-деловой, на груди бриллиантовая звезда. Похож на преуспевающего бизнесмена или политика высокого полета, которого нелегкая несет на Марс. Он не спрашивает, он требует. Этот человек привык требовать. Он привык также заводить и нервировать всех вокруг себя. Каждый должен знать, что он имеет права, притом посолиднее, чем другие. Общение с такими типами одно наказание. Судя по безупречному английскому, возможно, уроженец туманного Альбиона. Космофлот Евразийской Федерации обладал самыми совершенными и комфортабельными лайнерами, так что от желающих воспользоваться его услугами отбоя не было.

– Ничего особенного не происходит, – спокойно произнес Мамаев.

– Мы чуть не погибли, а вы – ничего не происходит! Я требую объяснений. Сначала от вас, а потом от вашего начальства! И я обязательно доложу обо всем руководству компании. Мы едва не расстались с жизнью. Я требую…

– А я, как офицер, требую не поднимать паники! Наш лайнер, господа, только что прошел зону гравитационной аномалии. Теперь все позади.

– Это правда не повторится? – Девушка у стены сбросила оцепенение.

– Уверяю вас, мадам. Явление это довольно редкое, и шансов вновь столкнуться с ним, проведи вы хоть всю оставшуюся жизнь в космических кораблях, у вас нет никаких. – Мамаев нес несусветную чушь, но что-то ведь надо говорить, хоть как-то успокоить пассажиров.

– Я надеюсь, что… – начал импозантный и тут же застыл как громом пораженный.

Зеленые блики ярко озарили предметы и лица. Сейчас корабль был похож на сияющую новогоднюю игрушку. Игрушку гигантскую, не менее полукилометра в поперечнике, неожиданно появившуюся из ниоткуда. Чужак заслонил экраны – сейчас он находился не более чем в километре от «Селигера»…

На миг повисло молчание. Потом тихо всхлипнула девушка и истово закрестилась, шепча молитву. Импозантный мужчина невнятно выругался и повернулся к первому пилоту.

– Что это? Я настаиваю! Вы обязаны объяснить, что происходит! Или…

– Заткнись, недоносок! – рявкнул очнувшийся Мамаев. – А ну живо – всем в кресла!

Долго уговаривать пассажиров не пришлось. Из пола выросли еще два противоперегрузочных кресла. Под громкий зуммер и причитания компьютера: «Тревога, степень „экстра“!» – довольно быстро все устроились в креслах, на которые опустились прозрачные колпаки на случай разгерметизации Мамаев невольно напрягся, ожидая нового гравитационного удара, еще более сильного, чем прежний. Но…

Но гравитационный удар так и не был нанесен. От одного из сотен штырей изумрудного корабля пополз яркий желтый световой луч. Он напоминал бы обычный луч прожектора, если бы внезапно не обрывался, будто срезанный бритвой. Он походил на гигантскую светящуюся дубину, беспорядочно метался в пространстве, казалось, без всякой системы, но неуклонно приближался к «Селигеру». На плечи резко навалилась тяжесть – это Тимур включил двигатели, пытаясь избежать соприкосновения. Но луч неторопливо, без особого труда, настиг цель…

Капитан «Изумрудного странника» был доволен, глядя на умирающий «Селигер». У него имелись все основания для удовлетворения. Во-первых, охота у далась на славу. Во-вторых, он выяснил главное: местная цивилизация недостаточно технологически развита, чтобы противопоставить хоть что-то Великой Священной Волне Силы.

Ощущение грядущих неприятностей возникло еще утром, когда я старательно чистил зубы в ванной комнате своего номера в отеле «Аскольд». Это гнетущее чувство не могли развеять ни инфракрасный душ, ни акупунктурный массаж, которых обычно хватало, чтобы сообщить заряд бодрости и оптимизма на весь день.

Погода стояла теплая. Я вышел на балкон, на котором свободно можно было бы ездить на велосипеде, положил руки на перила, вглядываясь в даль. В лицо дохнул приятный весенний ветерок. С семидесятого этажа отеля открывался вид почти на весь город. Древние купола святой Софии, сияющее в лучах солнца золото лавры, воды Днепра и легкие ажурные конструкции мостов через него. Старый город имел примерно такой же силуэт, что и в начале двадцатого века, – он был восстановлен лет семьдесят назад, когда весь мир помешался на восстановлении исторических городских ландшафтов. Неподалеку от святого Владимира взметнулся ввысь стометровый угрюмый казак с саблей, которая с точностью до доли градуса указывала на Москву. Это безобразие было возведено полсотни лет назад, когда к власти пришла очередная оголтелая националистическая клика. «Щоб усе видели величие ридной Украины и щоб поганым москалям неповадно було» По ту сторону Днепра высились безобразные коробки– памятники жилой архитектуры двадцатого века. Строили тогда плоховато, эти здания, по идее, давно должны были разрушиться, если бы не силиконовые суперполимерные покрытия, произведшие революцию в хлопотливом деле охраны памятников. Как зубы дракона, торчали черные полукилометровые небоскребы– это уже двадцать первый век. Изящно вздымались ввысь ажурные конструкции, башни-блины, нанизанные в совершенном беспорядке на опоры шары, кубики, светилась в солнечных лучах перламутром улитка ТЭФ-станции двадцать второй век. За городом снижался пассажирский авиалайнер, походивший на барракуду с разросшимися плавниками. Сейчас он приземлится в Бориспольском порту, откуда тянутся нити по всему миру– в ГИТА, Австралию, Антарктиду, даже на низкоорбитальные космические станции.

Встреча мне назначена на полвосьмого вечера. За последние две недели у меня это будет, пожалуй, первый день, большую часть которого можно беззаботно убить впустую. Просто глядя с высоты птичьего полета на город, или плюя в потолок, или посасывая шоколадный лимонад с коньяком и белым вином – жуткую смесь, которую только я и могу пить.

Пятнадцать минут на зарядку– это святое. Упражнения шли с нарастающей скоростью. Закончив, я посчитал пульс– чуть выше нормы. Ничего, пока я еще в неплохой форме. Теперь под душ, затем растереться чуть не до крови и я в полном порядке.

Закончив привычные процедуры, я критически осмотрел себя перед зеркалом. Новомодная штучка – когда в него смотришь, не возникает никакого ощущения, что перед тобой стекло, пока ладонью не коснешься холодной гладкой поверхности. Кажется, что напротив стоит человек, не имеющий к тебе никакого отношения, лишь очень похожий на тебя и кривлянья ради повторяющий твои движения. Кто же он? На вид – из мелких чиновников или торговцев, Может, кто-то еще, но ясно видно – не из героев. Рост сто семьдесят восемь – на три сантиметра ниже среднего, мышцы не так чтобы хилые, но отнюдь не атлета, плечи, на мой взгляд, узковаты, а бедра широковаты, на боках складка жира, правда, небольшая, но никак не удается ее согнать. Грудь не волосатая и не колесом. Но это еще полбеды. Хуже всего физиономия: круглая, полная, нос картошкой, и этот чертов розовый румянец, придающий лицу какое-то по-детски наивное выражение, – еще куда ни шло, когда человеку восемнадцать, но когда тридцать восемь! И когда этот человек– ты, то это никуда не годится!

– Да, не Клиф Шелдон, – вслух произнес я. Мужчина в зеркале действительно мало походил на смазливого, здоровенного Клифа Шелдона, игравшего командора Бадди Рока в совершенно идиотском, на мой взгляд, сверхпопулярном нуднейшем трехтысячесерийном видеосериале.

Честно говоря, собственная внешность меня не волновала уже давно, поэтому грусти по этому поводу не было. Я плюхнулся в кресло, мгновенно принявшее удобную для моего тела форму, и приказал:

– Кухня! Кофе, омлет с перцем и лимонной подливкой, сок из баркфрукта и пару сладко-соленых скрубжек.

Через минуту из стены выкатился сервированный столик. Завтракал я неторопливо, с истовой серьезностью. Так может себе позволить завтракать легкомысленный человек, у которого до вечера никаких дел нет и быть не может. Кажется, радуйся жизни – и все, но кусок все же не лез в горло. Я отставил тарелку с недоеденным омлетом, толкнул столик, откинулся в кресле.

– СТ-новости, русский язык, – приказал я.

В серебристом овале на зеленых обоях будто возник провал, в котором замаячила слащавая физиономия диктора. Мир жил своей обычной жизнью. Обыденная суматоха, неурядицы, конфликты, не слишком полноводные реки крови – все как и положено в цивилизованном двадцать втором веке. У Черных Штатов очередной дипломатический конфликт с Мексикой – они уже лет тридцать постоянно обвиняют друг друга в нарушении границ и поддержке бандформирований у соседей. США все долдонят о проекте большой исследовательской станции «Венера-Твердь». Зачем, спрашивается, она им сдалась? Японско-Китайская Конфедерация вновь грозит Евразийской Федерации, то есть нам, снижением квот на ввоз ТЭФ-оборудования. Озабочены неконкурентоспособностью собственной продукции. Недавно при взлете с лунного космопорта потерпел крушение французский лайнер «Наполеон», причина -неполадки японских ТЭФ-систем. Национальная корпорация «Желтый дракон» терпит огромные убытки, отсюда желание защититься, но, похоже, ничего у них не выйдет… Так, а вот это уже ближе. Таджикская джамахерия. Шаха Абдуллу свергли и отрубили голову на центральной площади Душанбе – это зрелище транслировалось по всем внутренним каналам СТ. К власти пришла умеренная исламская группировка. Бог мой, обычная история! Такие случаи повторяются вновь и вновь на протяжении, наверное, уже тысяч лет.

– СТ выключить, – буркнул я и завалился на диван с новой книгой Максима Горецкого.

Идея отдохнуть, немного понежиться в праздности и безделии с самого начала оказалась обреченной на провал. Расслабиться никак не удавалось. Наоборот, напряжение, ощущение близкой опасности не уходили, а только усиливались с каждой минутой. Когда же я задремал, уронив на пол книгу, перед глазами ясно встал образ выжженной земли с реющими в вышине зловещими птицами. Главное, я знал, что это вовсе не обычная дурь, не глупая мнительность. Я уже давно не новичок и умею подавлять нервную дрожь перед мероприятиями. Что-то шло не так, как хотелось бы. И что-то должно сегодня произойти.

Стрелки часов, двигавшиеся сегодня особенно нудно и медленно, дошли наконец до точки. Все, пора. Я оделся, посмотрел на себя в зеркало, стряхнул пылинку с узкого лацкана пиджака, поправил бабочку, чуть сдвинул фетровую шляпу. Мода совсем с ума съехала. В прошлом году в ходу были цилиндры и фраки, в этом– шляпы, галстуки-удавки, широкие брюки.

Бар «Запорожская Сечь» располагался на другом берегу Днепра, в районе, возведенном в самый разгар увлечения средневековой архитектурой. Сперва он был задуман как фешенебельное место для состоятельных граждан, затем начался естественный процесс утрачивания респектабельности, здесь замелькала всякая шушера, появились притоны. Узкие горбатые улицы были замусорены и заплеваны– видимо, кибер-мусорщики или часто не добирались сюда, или мусор накапливался быстрее, чем убирался. На лавках, ступеньках островерхих, с башенками, домов нашли пристанище стайки галдящей, ругающейся, целующейся молодежи. Иной раз я ощущал спиной недобрые взгляды. Да, через несколько лет здесь останется один сброд, который отвоюет еще одну часть города. На будущее нужно будет выбирать другое место для встреч Здесь, того и гляди, попадешь в какую-нибудь глупую заварушку.

Действительно, место было чересчур оживленным. Улица с бесчисленными маленькими магазинчиками, забегаловками – здесь и располагался бар «Запорожская Сечь». Тяжелые дубовые двери были распахнуты, перед входом стояли два огромных запорожских казака– это были объемные СТ-проекции. Надо зайти внутрь. Стаценко уже должен быть там. Все просто… Но в бар я не пошел, а заглянул в магазинчик верхней одежды напротив. Толстенный усатый продавец, перелистывающий журнал с малоприличными СТ-фотографиями, не обратил на меня никакого внимания. В таких заведениях вежливость к покупателям не считалась великим достоинством.

Я оценивающе ощупал термопластик зимней куртки с обогревом, но на самом деле куртка меня ничуть не интересовала. Просто я пытался оценить обстановку. Два мобиля припаркованы на стоянке у бара, еще один подальше, метрах в тридцати. Парнишка и девчонка лет шестнадцати на вид уныло сидят, обнявшись, на тротуаре и смотрят куда-то вдаль. Стены дома напротив подпирают две жрицы любви, провожая угрюмыми взорами особей мужского пола. Вроде ничего подозрительного, но внутренняя тревога нарастала.

А, была не была! Идти все равно надо.

– Пока, – кивнул я продавцу. – Желаю увидеть в журнале то, чего ты еще не видел в жизни.

– Угу, – буркнул продавец. Мои слова не произвели на него никакого впечатления.

Я вышел из магазинчика, перебежал улицу прямо перед носом длинного черного «форда», щелкнул по носу казака у входа, точнее, попытался, но, как и следовало ожидать, пальцы прошли сквозь фантом.

Бары, ведущие начало еще от харчевен и таверн, не меняются столетиями, в них только появляются всякие новомодные штучки, большинство из которых так и не приживается. Здесь всегда будет стойка, всегда будет бармен, перемешивающий напитки, и никакая автоматика его не заменит. Будут расфуфыренные дамы, ищущие легких развлечений или еще более легких денег. За столиками в углах всегда будут мерцать тихие пьянчуги, для которых это дом родной, – они пропивают последние деньги или пропили уже все и выжидают, за чей бы счет утолить жажду. Все это имелось и в «Запорожской Сечи».

Последний раз я заглядывал сюда три года назад. Вместо огромного, вечно улыбающегося Николы за стойкой бара орудовал молодой франт с маленькими усиками и каменным выражением на лице. У грубой дубовой стойки на высоких табуретах сидели пьяная девица и два ее кавалера – они умудрялись тискать ее одновременно. За столиками расположилось несколько компаний. Горластые, ярко одетые мужчины, толстые женщины, какие-то размалеванные существа неопределенного пола или рабочие низкой квалификации, или безработные, у которых теперь достаточно и денег, и времени, чтобы неделями напролет не вылезать из питейных заведений, в общем, обычный городской сброд. Пара скользких типчиков «крысы», уголовная шушера, мелочь, – на них можно не обращать внимания. А вот несколько спортивных угрюмых парней мне не понравились. Еще меньше мне понравился сидящий за столиком у входа тип – высокий, в черном легком плаще. Он небрежно закинул ногу на ногу. Глаза у него были ярко-голубые и немножко ненормальные.

Свободных мест в просторном помещении бара почти не наблюдалось. Сергей Стаценко, проходящий по оперативному учету под кличкой Батя, сидел в самом углу. Он изучал дно бокала, тупо уставившись туда с самым мрачным видом. Впрочем, у него всегда был мрачный вид. И характер далеко не сахар. И общаться с ним совсем нелегко. Но если умело поднажать, из него можно извлечь много ценной информации.

Звучала музыка в новом стиле – «каменные грезы». По-моему, это было всего лишь сочетание хаотического бульканья, волчьего воя и чьих-то предсмертных криков. Я подошел к стойке.

– "Сатурн", пожалуйста. Полный.

Батя оторвался от бокала, увидел меня и приветственно махнул рукой.

В этот момент я понял все! Ну, теперь только держись!

Дальше все понеслось с нарастающей скоростью. Я был готов к тому, что сейчас произойдет, но они пока этого не знали.

Дальнейшее выглядело так. Ко мне тут же подходит здоровенный тип из спортивных мальчиков, тех, которые мне не понравились. Он пытается завести разговор типа «брат, мы где-то виделись». Недолго думая, даже не дав ему договорить, я бью его по голени, а когда он сгибается, добиваю мощнейшим ударом «медвежья лапа». На ближайшее время он выходит из игры. Успеваю пригнуться – надо мной мелькает молния. Это парень, тискавший девицу, пытается достать меня полицейским парализатором. Мечтатель. Я подбиваю ему руку, хлыстообразным движением выбиваю парализатор, а затем экспериментальным путем проверяю на прочность стоящую на стойке бутылку. Бутылка вдребезги, парень– в крови на полу. Оставшейся в руке «розочкой» я разрисовываю лицо очередного «спортсмена», потом хватаю девицу у стойки за волосы и кидаю ее прочь – она сбивает кого-то с ног. Меня это уже не интересует. Перемахиваю через стойку, краем глаза успеваю заметить, что голубоглазый вскакивает со своего места и в руке у него пистолет, по-моему, «беретта-ЭМ». Пригибаюсь, и очередь проходит надо мной, пули разбивают бутылки, пробивают банки, одна задевает бармена, который, охнув, держась за пробитое плечо, сползает на пол.

Я рвусь в проход за стойкой. Сзади, расшвыривая мирных посетителей, какие-то гориллы пробиваются ко мне. Еще одна очередь высекает искры из стекло-бетонных стен. Но я уже в служебном помещении, где, переливаясь огнями, поет кухонный синтезатор. Около синтезатора колдует сопливый парень. На меня он смотрит раскрыв рот. Теперь в правую дверь. В этом баре я ориентируюсь неплохо. Надо знать все ходы и выходы из того места, где назначаешь встречи. Дверь я блокирую щеколдой – пусть преследователи повозятся хотя бы немного. За дверью узкий темноватый коридор. В конце его еще одна дверь – выход в тесный дворик с аркой, за которой Крымский проспект. Интересно, перекрыли они выход? Должны были, коли настоящие профессионалы.

Распахиваю ногой дверь. Точно, во дворе болтаются два шалопая. Один, курчавый, широкоплечий, вытянув ноги, сидит на пластмассовом ящике и поигрывает шоковой дубинкой.

Второй, носатый, в черном комбинезоне, стоит, прислонившись к стене, и курит. Состояние у них явно не боевое. Сегодня они на работу не рассчитывали, понадеявшись на своих подельников. А зря.

У курчавого неплохая реакция. Он находится ко мне ближе, вскакивает, и его дубинка уже рассекает воздух. Бьет он хорошо, умело… вот только мимо. Мне остается лишь сблизиться с ним, плавно проводить его руку и движением колена и плеча сбить его с ног. Едва он успевает коснуться земли, как мое колено обрушивается на него, – он теряет сознание.

Второй успевает выхватить пистолет. Свист, характерный для ЭМ-оружия, – очередь. Не туда лупишь! Меня там уже нет. Пули крошат кирпич, с грохотом прошивают мусорный контейнер, а я в это время лечу под ноги носатого. Ничего, что рукав пиджака разодран в клочья, а на ладони приличная царапина. Главное, что ударом каблука я умудряюсь выбить у него пистолет. Секунда – и я уже на ногах.

Противник на голову выше меня, судя по движениям – боксер, хорошо знакомый с интегральной рукопашной. Сокрушительный удар его ноги направлен мне в живот. Чуть-чуть повернуться, напрячься, выдохнуть. Ему кажется, что он достал меня, но удар на самом деле не причиняет мне никакого вреда. Носатый, не медля, сокрушительно бьет меня в челюсть боковым. Я увертываюсь, прилипаю к нему, волнообразное движение, многократно увеличивающее усилие, парень спотыкается, летит на землю. Хруст позвонков в ломающейся шее… Эх, дружище, надеюсь, что хотя бы похороны родная фирма устроит тебе по высшему разряду.