Текст книги "Неожиданный Город. Фантастический роман"

Как говорил садовод Мичурин: не надо ждать милостей от природы! Взять их у неё – наша задача.

Тепляев тоже не терял времени: вызвал старого знакомого, китайца Чжана Ли, неоднократно штрафованного за контрабанду. Тот пришёл, конечно, но без восторга на лице. Тепляев сердечно поздоровался с ним, угостил чаем с баранками. Посетитель расслабился.

– Вопрос у меня к тебе, Чжан Ли. Вот это место тебе знакомо? – милиционер показал на карте территорию на восток и северо-восток от Хорога.

Китаец задумчиво распушил реденькие усы:

– Да. Я там был, но давно. Плато. Огромное, за неделю не пересечь. Тропа плохая, только летом лошадь пройдёт. Зимой на яках. Там полная ненаселёнка, и ходить туда незачем. В центре плато озеро. Больше четырёх тыщ высота, дышать трудно.

– Г-м… Ненаселёнка, говоришь… А у нас другие сведения: там нынче целый город!

Глаза китайца от изумления сделались круглыми и большими, как плоды инжира:

– Да, кто ж там поселился-то?

– Вот это нам завтра и предстоит выяснить, – озабоченно вздохнул Тепляев и закурил, – Пойдёшь с нами, поможешь.

Он протянул беломорину Чжану, и некоторое время они пускали дым вместе.

– Когда выходить?

– Завтра на рассвете. Проводник у нас есть, ты будешь для уверенности.

Назавтра экспедиция тронулась в путь. Впереди ехали на маленьких косматых лошадках Хи-Жень с Хи-Вэнем. За ними – Тепляев с Чжаном Ли. Майор Самсонов старался ехать поближе к красавице Томирис и непрерывно болтал на всякие внешнеполитические и народохозяйственные темы, чем утомил девушку в первый же час так, что она отстала и поехала с Андреевым. Самсонов надулся. Чего она в этом старике нашла? Конечно, Андреев подполковник, а он только майор… Может, из-за этого?

«Мундир, один мундир!» – вспомнилась строка из школьной программы.

Настроение тем более испортилось, когда до него вдруг дошло, наконец, какую дыню ему вставит начальство за проворонивание целого города. Скажут, что должен же был разведчиков посылать туда-сюда, информаторов опрашивать, а не сидеть на жо… на заднице. Иностранцы, оказывается, двенадцать лет, как из-за границы пришли, а он ни сном, ни духом… Правда, его всего два года, как в Хорог назначили. Может, и удастся отбрехаться?

Михеев с референтом-телохранителем Рахимом ехал на четырёх лошадях, нагруженных комфортабельной палаткой, едой, коробками с избранными произведениями В. И. Ленина и материалами ХХ-го и последующих съездов КПСС. Ещё в седельной сумке ехал маленький бронзовый бюст Ленина.

Взвод бойцов замыкал шествие. Десяток вьючных лошадей были нагружены провиантом, водой и палатками, а также дровами и фуражом.

Через четыре часа тропа сузилась, и стала подниматься в гору. Все были вынуждены двигаться в затылок друг другу. К полудню барометр показал, что высота достигла трёх с половиной тысяч метров. Дышать стало трудновато. Проголодавшийся Тепляев приказал искать место для привала, но Хи-Жэнь объяснил, что такой возможности не будет до самого вечера. Милиционер, как, впрочем, и комитетчик, приуныл, но ненадолго. Достал бутерброды с домашней колбаской, приготовленные женой. Кушать пришлось на ходу, всухомятку, но всё равно, это было лучше, чем испытывать сосущую пустоту и урчание в брюхе. Самсонов, которого жена бутербродами не снабдила, ехал сзади, терзаясь аппетитным запахом колбасы и глотая голодные слюни. Андреев же легко переносил тяготы похода, ему этот пост был нипочём. А солдаты роптали про себя, но терпели, понимая, что обстоятельства окружающей среды сильнее их желания отдохнуть и поесть.

Уже в сумерках нашлась небольшая плоская площадка над пропастью метров шестисот глубиной. Палатки пришлось ставить едва не вплотную. Разожгли костры (три), подогрели еду в котелках. Все были люди опытные, знали, что вода на такой высоте закипает при восьмидесяти градусах, а не при ста, соответственно, кашу нормально сварить не удастся. Поэтому ели концентраты. Развели кипяточком – и готово. Правда, не сказать, чтобы вкусно. Самсонов этого закона природы не знал, а посему, вскипятив воды в котелке и попытавшись заварить чай для себя и переводчицы, был сильно удивлён его вкусом. Прямо-таки, бурда какая-то, а не чай! Пришлось выплеснуть в пропасть.

Когда собрались готовиться ко сну, Хи-Жень строго сказал:

– Воду на костёр не лить и песок не сыпать! Просто разгребите угли, пусть сами умрут.

Все слегка удивились, но сделали, как было сказано.

Стали укладываться спать. Нежный майор Самсонов долго вертелся, пытаясь угнездиться поудобнее: каменистая поверхность впивалась в бока сквозь спальник. Опытный Андреев нагрёб себе щебёнки и положил на неё спальник. Не мягко, конечно, но ровненько! Томирис уклонилась ночевать в одной палатке с Самсоновым и Михеевым, хотя их палатка была четырёхместная – легла с Тепляевым и Андреевым, подстелив себе толстую мягкую кошму. Вскоре весь лагерь захрапел. Только Самсонов ворочался едва не до утра: болела голова и не хватало воздуху. Не спал и Михеев. Во-первых, Самсонов ворочался и толкался коленками, а во-вторых, надо было составить план развёрнутой политической информации для руководства аборигенов.

До таинственного города, населённого таинственными людьми, оставалось ещё два дня пути.

Глава вторая

Товарищ Бахтияров позвонил в Душанбэ. Лучше бы он туда бомбу метнул! Первый секретарь ЦК компартии республики товарищ Рассулов от волнения потерял аппетит и ничего кушать не мог! В полдень позвонил в Москву дежурному по ЦК (звонить в ЦК раньше считалось неприлично): так и так, на Памире ни с того, ни с сего появился неучтённый город. В Москве сильно удивились. Семичассный лично позвонил товарищу Рассулову:

– Джаффар Рассулыч! Подробности о городе нужны!

– По моему распоряжению туда уже отправлена экспедиция, Владимир Ефимыч. Вернутся – расскажут.

– А земля, точно наша, советская? – настороженно поинтересовался председатель КГБ.

– Если по карте смотреть, то, вроде бы, наша. А, может, и не наша, а китайская. Мутное место. Заодно и уточнят, заново границу нарисуют.

– Г-м… Кого отправил-то?

– Второго секретаря Хорога.

– А-а, Сэма! А ещё кого?

– От Комитета майор Самсонов, с ним начальник милиции Тепляев. Ну, и военком Андреев со взводом солдатиков.

– Маловато будет…

– Да что вы! В самый раз для разведки.

Разведка уже второй день преодолевала горы. Тропа была вполне удовлетворительная, только иногда переходя в узенькие карнизы, где приходилось спешиваться, чтобы не скрестись боком о стену. В нескольких местах довелось переходить пропасть по висячему мосту. Хи-Вэнь предупредил, что больше одного всадника зараз мост может не выдержать, поэтому движение сильно замедлилось.

Самсонов чувствовал себя скверно. Во-первых, он боялся высоты, и вид клубящейся туманом бездны вызывал у него головокружение, тошноту и запор. Во-вторых, не хватало кислорода. Из-за этого всё время болела голова, и даже аспирин не помогал. В-третьих, он плохо ездил верхом, а потому убитая задница причиняла нешуточное страдание. Но майор стойко терпел всё это и, стиснув зубы, продвигался вперёд, опираясь на чувство долга.

Привычные к горам Тепляев и Андреев не жаловались, чувствовали себя удовлетворительно.

Вторая ночёвка оказалась хуже первой: из-за недостатка кислорода уснуть долго не удавалось почти всем. Только Хи-Жэнь с Хи-Вэнем захрапели сразу, как только улеглись. Самсонов же, лёжа в спальнике, с ужасом ощутил, что его влечение к Томирис съёжилось до микроскопических размеров! Попытка возродить в памяти ласки Пульхерии также не удалась. Ужас какой! Как жить без эротики?

Наутро все с облегчением отметили, что тропа выровнялась, в смысле, подъём прекратился. Андреев записал показания барометра и рассчитал высоту над уровнем моря: 4300 метров! Однако! Идти, тем не менее, стало легче, тропа расширилась и сделалась ровнее. Обедали с комфортом на широкой плоской площадке с небольшим ручейком. Это порадовало, так как позволило напоить коней от пуза. Людям же вода не понравилась, ибо оказалась минерализованной и солоноватой. Прямо, техническая, какая-то!

– Не боржом! Далеко не, – заключил сержант Викуленко, сдерживая отрыжку, и все с ним согласились, вразнобой добавив междометий, дабы нейтрализовать неприятный вкус.

Через четыре часа Хи-Вэнь остановился и показал пальцем:

– Пришли!

Из-за поворота тропы завиднелся город, голубой от сияния яркого солнечного света, не притушенного облаками.

– Вот это да! – вырвалось междометие у Андреева.

Увиденное потрясало воображение: круглые дома, сложенные из тёсаного камня, стояли как по линеечке вдоль довольно широких улиц, радиальными лучами расходящихся от ослепительно блестящего на солнце ярко-голубого озера. На берегу озера стояло несколько больших зданий, тоже круглых. Конусообразные черепичные крыши с загнутыми краями придавали домам нарядный и несколько ухарский вид. Окна, тоже круглые или овальные, украшены резными наличниками. При домах палисадники с цветами и, как ни странно, персиками, во дворах – яки, лошади, овцы и козы. На дальнем берегу озера – лес.

– Благодать-то, какая! – воскликнул Тепляев, глубоко вздохнув.

– Что вы имеете в виду? – повернулся к нему Михеев.

– Место отличное! Альпийские луга, скотине приволье. Лес, опять же.

В глазах Андреева плеснуло любопытство:

– Так ты деревенский, что ли?

– Ага, деревенский. С Алтая.

Процессия уже вошла на одну из улиц. Кони цокали подковами по булыжной мостовой. Солдаты восхищённо матерились вполголоса. Чжан Ли деловито прикидывал, сколько всего он сюда привезёт.

«Изолированный город! Всё расхватают: и ширпотреб, и одеколон, и лекарства! А перец, а куркума? Они же лёгкие, а подъём с них огромный! Водка, опять же…»

Голова аж закружилась от перспектив мощного обогащения.

Самсонов вертел больной головой на триста шестьдесят градусов, соображая, что необходимо предпринять в первую очередь в смысле госбезопасности.

«Границу чётко обозначить: полосатые столбы, контрольно-следовая полоса, колючка – это прежде всего! Полноценную пограничную стражу… не меньше батальона понадобится, а то и двух – это во-вторых…»

Он прервал размышление, чтобы проглотить аспиринку – уже восьмую за день. Желудок отозвался недовольным спазмом и лёгкой изжогой, но голове стало чуть легче.

«В-третьих… там видно будет. А пока надо срочно доложить, что город таки существует!»

Он покосился на ящик с рацией, притороченный к вьючному седлу запасного коня вместе с личными вещами. Конечно, можно было её и не брать, воспользоваться той, что везёт Андреев, но начальство этот ленивый поступок не одобрило бы. Офицер госбезопасности не должен ни от кого зависеть, тем более, в смысле секретной связи.

В поле зрения начали появляться люди. Они с интересом взирали на кавалькаду и несколько раз спрашивали Хи-Жэня, типа, что за люди (это было ясно из мимики и жестов). Тот отвечал, но не по-уйгурски, а на другом языке.

Самсонов обратил внимание на то, что все прохожие были мужчинами: одеты в одинаковые по фасону штаны и куртки или комбинезоны, бородатые… Стоп! А это кто? Огромный живот, большие груди, оттопыривающие куртку… но – борода! Небольшая, явно подстриженная. Неужели женщина?! Точно, беременная баба! Приглядевшись попристальнее, он различил ещё несколько дам. Все с бородами, правда, небольшими. Нифига себе! Коренастые, широкобёдрые, грудастые тётки, но бородатые все до одной. Внутри всё оборвалось.

«Как же с ними мужики спят? Хотя… вот бы… Нет, не смогу!»

– Куда ты ведёшь нас? – спросил Тепляев Хи-Жэня.

Томирис перевела.

– В Горсовет, к старейшинам. Во-он, та башня.

– О! Это правильно!

Самсонов поравнялся с Михеевым и, понизив голос, спросил:

– Вы заметили, Степан Энгельсович, что здесь все женщины бородатые?

– Какие женщины? Одни мужики! – удивился партсекретарь.

– А вы приглядитесь!

Тот несколько секунд буравил взглядом прохожих, а затем побледнел и охнул:

– Твоя правда, Миша! Как такое может быть, а?

Самсонов на этот риторический вопрос не ответил.

«Доктора надо будет сюда привезти. Этого… как его… эндокринолога! Чтобы их в поликлинику свёл, для опытов. Может, у здешних тёток бороды от недостатка кислорода растут?»

Представил попутно, сколько понадобится других специалистов. Ой, много! Ведь, и почту-телеграф надо будет строить, и электростанцию, и аэродром. А школа? А магазин? А больничка? Казарма, опять же…

Михеев, оклемавшись от изумления, продолжил свою предыдущую мысль: как попонятнее объяснить местному руководству концепцию руководящей роли КПСС и связи её с Советской Властью. Ну, и про Советский Союз, что он есть первое в мире государство рабочих и крестьян, самое большое на Земле, и оплот мира во всём мире. Он сильно волновался, ибо от грядущего выступления зависело не только будущее города и населяющих его людей, но и собственная судьба. Ведь, в случае удачи, руководство может товарища Михеева даже и в республиканский партаппарат направить на работу!

«Главное – отчёт правильно написать. Подчеркнуть мудрость товарища Бахтиярова в организации экспедиции, руководящую роль товарища Рассулова… А в конце – скромненько так: непосредственное руководство разведкой и работой с местным населением осуществлял тов. Михеев С. Э., второй секретарь обкома Горно-Бадахшанской Автономной Области».

Он покосился на референта Рахмона, которому вчера поручил написать речь. Тот, при свете керосиновой лампы «Летучая Мышь», старался до полуночи. Утром представил восемнадцать страниц блокнота, исписанных бисерным почерком. Текст получился очень хороший. Нужные идеи были сформулированы простыми словами и выражениями, понятными кому угодно, даже детям. Парень, хотя и таджик, имел хорошо подвешенный язык и резвое перо, и был предан хозяину беззаветно.

«Надо будет его с собой взять, если… нет, не „если“, а когда на повышение пойду…»

Вот и Горсовет. Большая, метров двадцати в высоту, круглая, вернее, полусферическая башня. У коновязи с полдюжины коней. Хи-Жэнь жестом показал: приехали, мол.

– Взво-од! Стой, раз-два! – скомандовал Андреев.

Томирис легко спрыгнула с коня. По ней тягот перехода совсем не было заметно. Самсонов, морщась, осторожно, на животе, сполз с седла и встал, расставив ноги циркулем. Михеев, переодевшийся загодя в костюм и галстук, сжимал в руках доклад.

Хи-Жэнь распахнул двустворчатые двери, и советские товарищи вошли в таинственное сумрачное нутро башни.

Партсекретарь, военком, начальник милиции, и комитетчик, сопровождаемые Томирис и Рахмоном, оказались в большом круглом зале, напоминавшем цирк или древнеримский Сенат. Такая же арена, окруженная амфитеатром, уступами поднимающимся к куполу. В центре потолка широкое отверстие. На арене огромный очаг с полупрогоревшей кучей углей. Дым, освещённый лучом солнца, выглядел столбом молочно-серебристого кварца c реденькими искорками золота. Приятно пахло смолистыми дровишками и какими-то благовониями.

На возвышении напротив двери семеро пожилых мужчин в светлых длинных робах. Товарищ Михеев вдохнул полный живот воздуха, чтобы унять противную дрожь в коленках.

«Как к ним обратиться-то? Товарищи? Друзья? Господа? Э-э, нет, господа все в Париже…»

– Здравствуйте, уважаемые!

Выслушав перевод Томирис, все семеро переглянулись, а самый левый седобородый дядька нахмурился и, довольно резко, выдал длинное предложение, явно в повелительной форме.

– Он говорит, что к старейшинам следует обращаться «достопочтенные старцы» – перевела, слегка конфузясь, девушка.

«Ай-яй-яй! Сразу такой прокол!» – опечалился партработник, – «Слово не воробей, вылетит – не поймаешь!»

Но работа есть работа. Он вздел очки и, достав из папки доклад, принялся читать:

– Ага… Достопочтенные Старцы! Мы пришли с миром! Моё имя Степан.

Старцы переглянулись, и давешний, сидящий слева, спросил:

– Зачем же тогда ты привёл отряд воинов, Степан?

– Э-э… Для охраны! Я занимаю очень важный пост, вот мне и положена охрана! – выкрутился партсекретарь.

Вытерев со лба выступивший пот, он продолжил:

– Ваш город построен на земле Советского Таджикистана, а Таджикистан является частью Союза Советских Социалистических Республик.

– Что значит «социалистических»? – перебил его всё тот же старец, судя по всему, главный.

Ну, типа, председатель горисполкома.

Михеев почувствовал себя увереннее, ибо разговор перешёл на знакомую почву:

– Социалистический – значит живущий по принципам социализма, главным из которых является: «от каждого по способности, каждому по труду». В смысле, по результатам труда.

Старцы удовлетворённо покивали.

– Советский Союз – самое большое и самое правильное государство. Власть в нём принадлежит народу – рабочим и крестьянам.

– А как же старейшины? – заволновались старцы.

– Ну, разумеется! Страной правят старейшины рабочих, крестьян и… э-э… мудрецов. В Советском Союзе все люди, все народы равны. Забота о людях является первейшей задачей правительства: всем гарантируется бесплатное образование, бесплатное медицинское обслуживание. Те, кто достиг определённого возраста, могут не работать, ибо государство платит им пенсию. Пенсия также выплачивается людям с увечьями, препятствующими возможности работать. Женщины, ожидающие рождения ребёнка, за два месяца до родов могут прекратить работу и не работать, пока ребёнку не исполнится три месяца. И всё это время они получают заработную плату. Государство строит дома, в которых люди бесплатно получают жильё…

Он говорил ещё почти сорок минут. Закончил так:

– Правительство Советского Таджикистана приглашает ваш народ присоединиться к братской семье народов Советского Союза. В вашем городе будет построен аэродром, чтобы все желающие могли путешествовать, летая по воздуху. Быстро и комфортабельно! Будут построены школы, библиотеки, больницы, магазины, а также почта. Люди получат доступ к любым областям знания и культуры! Советские воины будут дённо и нощно охранять город от плохих людей-капиталистов, которые только и ждут возможности напасть на мирный город, вроде вашего, чтобы отнять всё, что есть ценного, а жителей обратить в рабство.

Тут он, конечно, слегка сгустил краски. Тем не менее, этот тезис о защите пришёлся старцам по душе!

«Хорошо сказал!» – удовлетворённо подумал Самсонов, – «Вон, как разулыбались!»

– Мы помолимся, принесём жертву и обсудим твоё приглашение, – поднял руку главный старец, – А пока ты будешь нашим гостем. Мы сообщим тебе своё решение завтра в полдень.

Товарищ Михеев, самозванно возложивший на себя полномочия посла, растерялся:

– Только завтра? А сейчас чего? Мы бы на вопросы населения ответили… да и у нас к вам вопросы есть.

– Сказано – завтра, значит завтра, – непреклонно отрезал председатель горисполкома, – Имей терпение, Степан.

Степан беспомощно оглянулся на свою «свиту».

– Ага… А нам куда идти? Ночевать? Палатки поставить… где?

– Никуда идти не надо, ночуйте здесь. Места всем хватит.

Старцы поднялись и с достоинством удалились.

Андреев философски пожал плечами и спросил Хи-Жэня:

– На этом очаге пищу готовить можно? И где туалет?

– Пищу готовить можно, только огонь гасить нельзя. А туалет сейчас покажу. Иди за мной!

Туалет оказался монументальным сооружением метра четыре высотой, органично вписывающимся в городской пейзаж. Внутри имелось четыре очка из полированного кварца. К каждому был подведён кран с водой!

«Во, у них даже водопровод есть!» – поразился военком.

Удобства впечатлили.

На очаге приготовили ужин на всех. Самсонов, единственный из всех, отказался от ужина – у него от тушёнки с перловкой развился запор, да и голова сильно болела. Товарищ Михеев перловку не любил, но съел, чтобы быть ближе к народу. К тому же, запасы, взятые в дорогу из дому, частично иссякли, а варёная курица вообще протухла, пришлось бросить её со скалы в пропасть. Солдаты же, поужинав с привычным аппетитом, попросили у Хи-Жэня молока. Обратиться за помощью к Томирис они постеснялись, поэтому сержант Викуленко прибег к языку мимики и жестов: рядовой Акимов сложил кулаки с оттопыренными вниз большими пальцами, а Викуленко принялся за эти пальцы дёргать, имитируя доение. Хи-Жэнь эту пантомиму понял и ушёл в сумрак, взяв с собой рядового Хананеева. Через сорок минут они вернулись с двумя вёдрами необыкновенно вкусного кумыса. Хватило всем! Руководство в лице товарища Михеева выразило Викуленко устную благодарность за проявленную инициативу и находчивость.

Смеркалось. Самсонов, попыхтев часок над составлением радиограммы (надо же зашифровать!), вышел из здания и закинул тросик антенны на крышу. Сеанс связи с Управлением Комитета в Душанбэ был предусмотрен в 20.00. Шевеля губами, майор следил, как светящаяся секундная стрелка приближалась к цифре 12 на циферблате часов. Пора! Запищала морзянка:

«михась таджику цель достигнута тчк город существует тчк женщины бородатые тчк вступили контакт руководством зпт предложили присоединить городу советский союз тчк ответ завтра полдень подпись михась».

Под псевдонимом «Таджик» был зашифрован сам полковник Бабкин.

С чувством выполненного долга, Михаил, он же «Михась», свернул рацию и поплёлся устраиваться на ночлег.

«Скорей бы домой…»

Майор представил, как через какие-нибудь четыре ночи он, избавившись от головной боли, изжоги и запора, ляжет в мягкую постель с тёплой Ираидой. Конечно, лучше бы с Пулей…

Глава КГБ Таджикистана, генерал-лейтенант Хольев пил чай, поставив ноги в таз с горячей водой и готовясь отойти ко сну, когда противно заверещал телефон, суля казённые хлопоты. Генерал выругался себе под нос и попытался взять трубку, но для этого надо было выступить из таза. Он снова выругался, на сей раз громче, и раздражённо крикнул:

– Нинка! Дай же телефон! Я не достаю!

Вошла жена в халате и бигудях. На лице её, жирном от крема, расплылось кислое выражение, ибо вопль мужа оторвал её от телепередачи «Кабачок 13 стульев».

– На, противный!

– Хольев у аппарата!

– Товарищ генерал-лейтенант! – раздался в трубке взволнованный голос полковника Бабкина, – Тута шифровка пришла от майора Самсонова, который по Горно-Бадахшанской Области! Его товарищ Рассулов с подачи товарища Бахтиярова в командировку отправил, на разведку, типа.

– Погоди-погоди! Какая командировка? Какая ещё разведка? Почему я не в курсе? – заволновался генерал.

– Так вы же в Москве третьего дня были, вот товарищ Рассулов мне, как вашему заместителю, контроль и поручил!

– А-а, верно. Так что там?

– Зачитываю расшифровку радиограммы:

«михась таджику цель достигнута тчк город существует тчк женщины бородатые тчк вступили контакт руководством зпт предложили присоединить городу советский союз тчк ответ завтра полдень подпись михась»

Хольев ничего не понял, но признаваться в этом не стал, чтобы не проявить некомпетентность. А дело было серьёзное, судя по тому, что задействован аж Генеральный Секретарь республики.

– Высылай машину, разговор не телефонный.

– Есть!

Обжигаясь, допил чай. Бросить было жалко, там уже растворился сахар.

Приехав в Управление, генерал коротко бросил Бабкину:

– Излагай.

И тот рассказал всё с самого начала: как из Хорога поступила информация о возникшем на пустом месте городе, как товарищ Бахтияров, согласовав с товарищем Рассуловым, отправил туда экспедицию под руководством второго секретаря Хорога Михеева.

– От нас там майор Самсонов. У него взвод бойцов… на всякий случай.

– Сколько конкретно?

– Э-э… Тридцать человек!

– Маловато будет…

Полковник промолчал.

Генерал закурил. Случай экстраординарный! Город! Целый город! Незнакомый народ, не имеющий представления о Советской Власти!

– Товарищ Рассулов в курсе?

– Нет ещё. Только полчаса, как шифровка от Самсонова пришла.

Придвинув аппарат спецсвязи, Хольев позвонил партийному начальству.

– Информация пришла насчёт того города, товарищ Рассулов. Надо бы обсудить.

– Ой, приезжай прямо сейчас, Владимир Арчибальдыч! Я на ближней даче.

Дача, похожая на маленький средневековый замок, располагалась всего в сорока километрах от города в живописной долине.

«Хоть каким генералом ни будь, даже генерал-полковником, а такого уровня не достигнешь, Вова! Маршалом, разве…» – с завистью прикинул Владимир Арчибальдович.

Чёрная Волга генерала остановилась перед воротами. Охрана проверила документы, бдительно посветила фонариком в лицо, и только после этого впустила на территорию.

«Молодцы! Службу знают» – одобрил комитетчик, сам же эту службу и настраивавший, шагая за провожатым.

Товарищ Рассулов проявил гостеприимство и демократизм: принял Хольева не в кабинете, а в столовой, куда был подан чай, коньяк и прочие вкусности. Генерал понял, что можно общаться неформально и назвал руководителя по имени-отчеству:

– Вот, Джаффар Рассулыч, разведка подтвердила наличие города. Михеев склонял руководство присоединиться к Советскому Союзу, в смысле, к Таджикистану.

Партсекретарь наморщил лоб:

– Михеев… Михеев… А, Сэм! И, что, согласились?

– Ответ только завтра в полдень, – развёл руками генерал.

Товарищ Рассулов отхлебнул чаю и твёрдо сказал:

– Согласятся или заартачатся, город засекретить, это первое дело! Понятно? Во-вторых, я нынче же проинформирую ЦК. Это проблема не республиканского, а общесоюзного масштаба. В-третьих, если мы получим отказ от вступления города в Советский Союз, то пусть ваш майор с помощью приданного ему воинского подразделения захватит власть и держится до прибытия подкреплений.

Хольев подобрался:

– Поддерживаю! Только… бойцов у него маловато, всего тридцать. Но, думаю, справится. А мы, если что, туда батальон-другой десантников мигом перебросим!

Некоторое время они молча пили чай. Затем генсек республики задумчиво протянул:

– Что ж за народ такой? Бабы бородатые… Откуда они, вообще, взялись?

– Будем выяснять. Мне и самому интересно! – улыбнулся генерал.

В восемь утра Самсонов включил рацию и провёл новый сеанс связи. Записав радиограмму, уединился в уголке горсовета, расшифровал. В глазах потемнело:

«таджик михасю назначаетесь врио военного коменданта новой территории тчк результат переговоров доложить немедленно частоте 223 тчк случае отказа вступить советский союз захватить власть городе зпт держаться до прибытия подкреплений тчк почему женщины бородатые вопр подпись таджик».

Вот, так, значит! Захватить власть в городе! Он, конечно, готов положить живот на алтарь служения социалистическому отечеству, но хотелось надеяться, что до войны дело не дойдёт. Нормальные же люди, согласятся вступить в Союз добровольно, тем более, что всякие блага им Сэм пообещал и защиту от капиталистов. Михаил, окинув внутренним взором ситуацию, понял, что теперь, как дело ни повернется, он тут застрянет надолго… Военный комендант должность ответственная, с бухты-барахты человека не заменишь. Да ещё в условиях форс-мажора.

«Пока там, наверху, не решат кадровые вопросы, мне одному за всё придётся отдуваться… И за безопасность, и за снабжение, и за строительство. И за секретность тоже! Город-то, наверняка засекретят!»

Он закурил и поморщился: дым папиросы едва не задушил.

«Во, даже и не покурить здесь в удовольствие…»

Прокашлявшись, принялся составлять план действий:

«Перво-наперво Пулю сюда надо привезти: бумаг будет уймища, и посетителей тоже. А Ирка пусть в Хороге останется, чего её сюда тащить, у неё и так голова всё время болит… Да и не разрешат, жён-то, из-за секретности! Сначала, по крайней мере. А Пульхерия – старшина! Прикажут ей – и приедет!»

От этой мысли на душе стало немного легче. Он будет тут с Пулей заниматься… э-э… делопроизводством без помехи!

Повеселев, Самсонов вышел на воздух, потянул носом. Пахло хвоей, смолой, дымом и скотиной. Ослепительно белое (отнюдь не желтое, или желтовато-красное, как на равнине) солнце сияло с пронзительно голубого безоблачного неба. Облака были ниже плато.

Надо было ждать полудня, который, так или иначе, перевернёт всю его жизнь.