Текст книги "Богиня в спортивном костюме"

Глава 3

ОЛЕСЯ

Месяц спустя…

– Леська, там Аркадьич тебя видеть хочет,– радостно сообщил Ромка, ввалившись в женскую раздевалку без зазрения совести. Кстати девочки, находящиеся в разной стадии обнаженности, отреагировали на него вяло. Уже привыкли к бесцеремонности и нахальству моего бойфренда.

– Зачем интересно? – поморщилась я, совсем не желая идти к нашему доктору. Роман Аркадьевич, переименованный своими пациентами просто в Аркадьича, для удобства, мужик неплохой, но уж очень въедливый. Когда начинает жизни учить – вообще караул. И угадайте, кто его любимый тренажер, на котором он испытывает свои изощренные пытки, упражняясь в острословии и нудных поучениях. Ну конечно же я. И идти к нему сейчас мне не хотелось вообще. Тем более, что и чувствовала я себя в последнее время не ахти. Опять сейчас скажет какую нибудь гадость, как без этого?

– А я знаю,– дернул «дельтой» красавчик. Интересно, почему он меня так раздражает в последнее время? – По плечу меня похлопал. Сказал, что я молодец, и велел пригласить мою зазнобу. А поздравил еще с чем – то, я не очень понял. Наверное признал все таки, что я лучший в своей категории. А то все бубнил, что я увлекаюсь добавками, ну ты понимаешь.

Я закатила глаза. Слушать болтовню Ромки уже не было сил. Права моя мамуля. Хотя слова права и мама у меня вообще никогда не вяжутся между собой. Но все же, не далее, как вчера она сказала: «Запомни доча, самое сексуальное в мужчине его кошелек и ум, а не тело. Первое предпочтительнее, хотя очень редко мужик глупый имеет много денег. С телом хорошо только трахаться»

По поводу кошелька я бы с ней поспорила. А вот ума у Ромки и вправду, как у рыбки. Да и про тело мама сказала не знаючи. После приема стероидов у мальчиков – качков вечное «полшестого».

– Хорошо, я пойду к Пилюлькину,– вздохнула я, чувствуя, как противный ком снова подскочил от желудка к горлу за секунду, вызвав очередную серию спазмов.

– Ага, я тебя у машины ждать буду. Ты же хотела провести со мной вечерок, детка?

– Да, и что в этот раз мы будем делать на головокружительном свидании? Кардио вместе замутим, или я снова буду тебе «блины» подтаскивать, и восторгаться головкой твоего трицепса? – ехидно спросила я, надеясь, что до тугодума дойдет, что сейчас он меня капец как бесит. Так бесит, что мне хочется дать ему по башке его любимой штангой. Но Ромуальд не заметил всего того яда. Что я вложила в свой вопрос. Хотя, ничего удивительного.– Поезжай домой, Ром, твой трамвай через пятнадцать минут. Я сегодня не в духах.

– Лесь, ты чего? – Рома посмотрел на меня ясными глазами, но напоровшись на мой взгляд замолчал. Впервые в жизни, кстати. Обычно заткнуть фонтан его велеречивого красноречия у меня не получается. – Гормоны опять, да.

– Поезжай домой, Рома,– уже не сдерживаясь заорала я. «И вправду, чего это со мной?» – подумала, глядя в удаляющуюся спину бойфренда.

– Заходи, Смехова,– услышала я голос врача, едва успев занести руку, чтобы постучать в дорогую дверь его кабинета. Интересно, как он узнает, что я стою у его порога. Какой-то сверхъестественный нюх у человека. Я толкнула воротину и просочилась в просторную светлую комнату, обставленную дорогой мебелью, которую язык не повернется назвать врачебным кабинетом.– Да давай уже, не мни булки.

– Это твоя работа – мять наши булки,– ухмыльнулась я, усаживаясь в шикарное кресло, стилизованное под версаль. – Зачем звал, Аркадьич?

– Поздравить тебя, дорогуша. Ну или огорчить до икоты, это уж как пойдет,– протер очки салфеткой Пилюлькин. Наверное, чтобы лучше видеть мое растерянное лицо.– А знаешь ли ты, Олеся Смехова, что такое хорионический гонадотропин?

– Гондоно чего? – спросила я откидываясь на неудобную, выгнутую спинку кресла. Понеслась душа в рай, теперь придется выслушивать очередную нудную лекцию, вместо того, чтобы вернуться домой пораньше, предварительно в магазин, и насладиться купленным мною шпинатом. При мысли о вкусняшке рот наполнился слюной, как у печально известной собачки. Вот только аппетита я не почувствовала. Скорее наоборот – странное, болезненное отторжение к всегда любимому блюду. Зато страшно захотелось нажраться чего нибудь отвратительно не полезного, какой-нибудь будь сахарной ваты, например, вприкуску с маринованным грибом.

– Гондоно – это то, чем ты не пользовалась для защиты секса,– хмыкнул вредный врач. Ему то какое дело. И при чем тут моя половая жизнь? Которой у меня, кстати нет уже месяц. После того, хм..... В общем Ромка бережет силы, готовясь к чемпионству. А скорее всего у него просто «не стоит», после того, как он начал колоть себе Эксилен. Надеется, дурачок, что не заметит никто.– Гонадотропин – гормон, который появляется в крови женщины, находящейся в интересном положении. Или, в редких случаях, он сигнализирует о редкой форме рака надпочечников, но это не твой случай. Олеся, ты беременна. Я не знаю, какой срок. Это скажет тебе гинеколог после обследования. Поздравляю.

– Ты охренел, Пилюлькин?– спокойно спросила я, посмотрев на Аркадьича взглядом моей маман, так, что любой на месте воспламенится, как тот феникс. Этот взгляд наша семейная гордость. – Или совсем умом тронулся? Ау. Сам же говорил, что с моим гормональным сбоем мне о беременности даже мечтать не стоит? Что ты за врач такой? Коновал.

– Олеся, ну чудо случилось. Радуйся,– совершенно спокойно ответил Роман Аркадьич, даже в ладошки прихлопнул, сволота.– Короче, бросай сушки, режимы, и наслаждайся беременностью. К соревнованиям, с твоими анализами я не могу тебя допустить.

– Слушай, Аркадьич, я по головам шла, не спала, не жрала, тягала железо, ломалась целых семь лет. Мне начхать на твои экзерсисы. Можешь засунуть свои умиления себе в задницу. Я требую повторных анализов, и молись, чтобы они были чистыми. Иначе я тебя сожру,– на одном дыхании выпалила я, чувствуя, что и в самом деле полакомилась бы сейчас каким нибудь стейком, размером с Северную Америку, политым отвратительно вредным BBQ соусом. И картошки фри ведерко. И пирожок с вишней, из гадской Американской харчевни, к которому обыкновенно даже палкой бы не притронулась.

– Я могу сделать еще сотни проб, Леся,– серьезно посмотрел на меня дурацкий спортивный доктор,– и они все покажут одно и то же. Ты получила шанс, испытать радость материнства. Скорее всего единственный в жизни. Так что воспользуйся им, не глупи. Думаю, Роман обрадуется.

– Да причем тут Роман? – заорала я, – ТЫ неужели не понимаешь, что это все. Это крах всех моих надежд? Мне не нужен ребенок. Я должна была королевой стать. Сколько у меня есть времени, чтобы устранить это досадное недоразумение.

– До соревнований полторы недели. Ты не успеешь восстановиться, если решишься сделать самую огромную глупость в своей жизни. Да и не возьмется никто. Аборт тебе противопоказан по медицинским показаниям. Ты столько лет измывалась над своим организмом, что ни один мало-мальски грамотный врач не возьмется проводить тебе данную процедуру.

– Значит найду самого тупорылого,– заорала я, заливаясь злыми слезами.– Я стану долбанной чемпионкой мира, ты меня понял, эскулап? Даже если ради этого мне придется дохлой по сцене дефилировать.

Я выскочила из кабинета Аркадьича в состоянии близком к сумасшествию. И виноват в моих бедах. Этот наглый слон, который воспользовался тем, что я не отдавала себе отчет в своих действиях. Ненавижу.

ЛЕВ

– Хочешь, я с тобой поеду, пупсеночек? – прогнусила Лиса, потягиваясь словно кошка на огромной, смятой кровати. Я хмыкнул. Почему-то в голову пришел старый анекдот, когда жирный мужик подходит к зеркалу, долго в него смотрится, а потом изрекает «Это ж надо так деньги любить»– Хочешь, а? Я как декабристка буду, все тяготы делить с любимым котиком.

– Не надо, – поморщился я, разглядывая лежащую в моей постели женщину, и невольно сравнивая ее с той, другой. Которую так и не смог выкинуть из головы. – Да и не понравится тебе трястись сутки в идиотском вагоне.

– Я тебя не понимаю, мой хищник. Есть же водитель у тебя. Да он на руках тебя нести должен, и благодарить еще за выпавшую ему честь. Ну ладно, самолеты ты не переносишь, – скривила, насколько это возможно, накачанную ботоксом мордашку любовница. Невестой у мня язык ее назвать не поворачивается. Да и нет у меня в планах пока хомута на шее.

– Ты же знаешь, у него ребенок родился. Да и потом, зачем парня гонять? Я вполне в состоянии добраться до клиники самостоятельно,– попытался объяснить я капризнице. Но она явно меня не поняла. В ее курином мозгу, челядь, как она называет обслугу, должна по первому зову нести в зубах то, что желает она – королева. Кстати, я сам виноват. Когда мы познакомились, Лиску звали Леной, и приехала она из такой тьму –таракани, что сейчас даже сама не вспомнит названия чудесного местечка. Зато, провинциалка Леночка была красива и свежа, и умело этим воспользовалась. Вот только деньги, большие деньги, испортили ее так быстро, что я даже не заметил, когда она превратилась в эгоистичную дуру. Зато то, что начал тяготиться отношениями с ней, я понял очень быстро.

– Пока! – радостно выкрикнул я, чмокнув Лису в щеку, страшно воняющую кокосом и еще какой-то химией. Взял подготовленный с вечера кофр, и вышел из дома, вдохнув полой грудью кристально чистый воздух. Дом я построил в сосновом бору, подальше от автомагистралей, и очень его любил, пока по собственной дурости не приволок в свою обитель клон известной всем Бузовой.

– Ты мне не звони сегодня, завтра,– крикнула она мне вслед,– я тогда наверное с девочками в спа закачусь.

И не собирался. Пусть куда хочет катится, хоть ко всем чертям. Даже больше того, я и свой телефон отключу. Не желаю слушать истерик. А они последуют, в этом я был совершенно уверен.

– Лев Георгиевич, тут билеты, и квитанции об оплате санатория на месяц. Анелия Павловна просила передать,– протянул мне пачку бумаг Сева, мой водитель, старательно отводя глаза – зря вы. Я бы с ветерком вас домчал, и с огромным удовольствием. После того, что вы сделали для моей семьи…

– Не надо, – прервал я парня.– К девочкам своим поезжай. Эх, Сева, если бы у меня ребенок родился, я бы с рук его не спускал. А ты собираешься тащиться хрен знает куда. Не глупи

Сева промолчал, а я задумался. Ну да, детей надо рожать от тех, кто тебя любит, и за кого ты готов жизнь отдать. Тогда и человек новый вырастет счастливым. А кого сможем вырастить мы с Лиской, случись ей забеременеть? Хотя, это совершенно исключено. Моя любовница предохраняется, чтобы не дай бог. Граница на замке, так сказать.

Я ненавижу поезда. Не знаю, чем руководствовалась Анелия Павловна, купившая мне вагон в воняющем сажей, колбасой и несвежими носками составе. Может, мстила за то, что не пустил ее в этом месяце в отпуск. Черт ее знает. Но она сказала, что просто не нашла в столице такси, соответствующего моему статусу. Какому, интересно? Скорее просто не нашла машину, в которую я бы влез без проблем. Хотя сейчас, можно найти что угодно, было бы желание.

– Ой, а вы кто? –закатив глаза спросила проводница.

– Человек,– вякнул я. Каков вопрос, таков и ответ.

– Это ясно. Просто у нас в этом вагоне звезды всегда путешествуют,– хлопнула ресничками дурочка, ставя передо мной стакан с чаем, которым я тут же благополучно, обжегся, так что язык прилип к небу.– Понятно, не хотите говорить, не надо, -обиделась девчонка, и это стало началом конца. Весь день через вагон шлындали непонятные люди, облаченные в треники и несвежие майки, якобы пробирающиеся в вагон ресторан, хотя передвижная харчевня находилась в другой стороне состава, пытавшиеся раскрыть мое инкогнито. К утру я был готов убивать. Рвать руками несчастных. Потому, когда поезд, воняя, как задница демона, прибыл наконец к замызганому знакомому вокзалу, я едва сдержался, чтобы не сплясать.

Кирилла я заметил издалека. Он нервно мерил шагами перрон, поглядывая на часы каждую секунду. Я заскрипел зубами от злости. Кирка стоял возле огромного джипа похожего на автобус. Интересно, как он договорился, чтобы тачку пропустили на перрон. В этом весь он. Сплошные понты. Он меня, кстати не заметил. Болтал по телефону, даже не глядя по сторонам.

– Да говорю тебе, жирдяя жду. У него тут дела какие – то. Уж не знаю, что его сподвигло жиры свои трясти. Но документы готовь. Лева если обещает, слово держит.

– Привет, братишка,– жизнерадостно поздоровался я. Кирка испуганно вздрогнул.

– Ты давно здесь?

– Только подошел,– соврал я, сделав такое глупое лицо, что даже удивился, что дружок мой тертый повелся.– Классная у тебя тачка. Как раз под мои габариты. Вот покатаешь меня на ней месяцок. А там и клуб твой оплатим.

Нет, вы не подумайте. Я не из тех, кто получив «леща», подставляет еще и задницу. Просто сейчас Кирилл мне был нужен для связи с миром, пока я буду загорать в идиотской клинике, в которую, кстати, не очень то верю.

– Как это – месяцок?– ошалев от новости, прохрипел Кирилл,– я на завтра договорился.

–Поспешил ты, брат. Тут, понимаешь, такую сумму заказывать надо,– соврал я, даже глазом не моргнув. Научился, за долгие годы. – А я тут месяц пробуду. И твоя помощь не помешает.

– Твою мать, – выругался Кирилл, закидывая в багажник мой чемодан,– у тебя там что, труп, что ли.

– Почти угадал,– хмыкнул я, предвкушая, какой пир закачу в гостинице, когда все деликатесы перекочуют из багажа на стол. А что, до похудения еще пять дней, имею право насладиться жизнью и вкусной едой и коробкой великолепных сигар, привезенных мне клиентами аж с Кубы. А потом обязательно загляну в ночной клуб, где встретил несносную девку. Вдруг снова повезет.

Глава 4

ОЛЕСЯ

Я не помню, как добралась до своей любимой, но довольно дряхлой уже машинки. Это же конец. Крах. Все, о чем я мечтала, летит буквально псу под хвост. Мне не доводилось раньше сталкиваться с беременными, и я уже была готова прожить жизнь без детей. Свыклась с мыслью, да и не страдала особо. Моих скудных знаний однако хватало на то, чтобы понимать. Беременность – это лишний вес, растяжки, целлюлит, и еще куча всякого дерьма, которое мне теперь предстоит разгребать. Нет, я сначала посетила гинеколога: вредную, грубую тетку, которая долго ковырялась во мне инквизиторскими инструментами, потом гоняла по анализам и наконец изрекла.

– Если ты, дура, сейчас пойдешь на криминальный аборт – сдохнешь в муках. А официально делать тебе процедуру возьмется только имбецил. И не смей травиться таблетками. Они тебе тоже противопоказаны. Плод не сбросишь, но рискуешь родить урода без мозга с тремя ногами.

–И что, совсем ничего нельзя сделать?– сипло спросила я, с трудом выталкивая воздух сквозь пересохшие связки. – У меня соревнования всей моей жизни. Я сушусь, голодаю и тягаю железо. Это наверно уже изуродовало зародыша.

– Для тебя он – ребенок,– сжав губы в куриную попку, сказала докторица,– запомни это раз и навсегда. Придешь через неделю, поставлю на учет, – тетка уткнулась в бумаги, давая понять, что разговаривать ей со мной не о чем больше. Я вышла в пустой уже, в это время коридор клиники, привалилась к шершавой стене, и заплакала.

– Ходют и ходют. Чего рыдаешь? Все мне тут соплями умазала,– услышала я дребезжащий, старческий голос, и в ногу мне ткнулась отвратительно грязная швабра, которую держала в руках бабуля, божий одуван. – Залетела штоля? Ох, беда с вами.

– Вам то какое дело? – удивилась я, даже не разозлившись на назойливую старушку, видимо от неожиданности. – Вы тут работаете, вот и мойте пол. Тоже мне, мать Тереза.

– Тю, я помочь хотела,– хмыкнула бабка, и потеряла ко мне интерес.

– Бабуль, прости а,– замела я хвостом. А что, все шанс, хоть и призрачный.

– Ладно уж, подлиза,– хмыкнула уборщица, поняв, что заполучила благодарную слушательницу.– Метод блеск, моя бабка еще от докуки так избавлялась, и безвредный. Только информация то денег стоит. Спасибо в унитаз не спустишь, понимаешь?

Конечно я понимала. Понимала, что я дура, но даже призрачная возможность, что все еще можно перекроить, давала мне шанс. Я достала из кармана последнюю купюру в тысячу рублей, и протянула вымогательнице.

– Йоду напейся,– заговорщически шепнула бабка,– пять капель на стакан воды, а лучше водки. А потом со шкава сигани. Верняк поможет. Только уж не надъе… Не упади.

– А петлю на шею набросить, когда я со шкафа бросаться буду?– ехидно спросила я, понимая, что круто лоханулась. А драться со старушкой за тысячу, которая перекочевала в карман грязного фартука сил у меня уже не было.

–Дело твое, – хмыкнула бабка, явно довольная провернутой махинацией.

И теперь я еду домой, хотя совсем этого не хочу. Мать снова скажет, что была права в отношении меня, а тетя Люся будет квохтать как наседка.

Я открыла дверь своим ключом. В нос тут же ударил запах ванили, шампанского, и непонятно откуда взявшегося в будний день, праздника.

– Я дома, крикнула я, и поплелась в ванную, в поисках аптечки. А что, чем черт не шутит. Надежда то последней умирает. Йод я нашла почти сразу, а шкаф у меня в комнате по моему подходящий. Главное теперь понять, как на него забраться. Но для меня думаю, это проблемой не станет. Из зала, мы так называем центральную комнату нашей квартиры, послышались раскаты смеха, в котором присутствовал и мужской. И звон праздничных тетушкиных бокалов, которые она бережет, как сокровища Агры. Странно, кто это у нас в гостях, что Люсю так растащило, не иначе королева Елизавета к нам пожаловала в сопровождении своего рыжего внучка. Ну ладно хоть мешать никто не станет. Заняты. Отмерив точно пять капель антисептика я залпом выпила светло желтую, похожую на мочу бурду, и пошла в свою спальню. На шкаф, кстати, забираться очень легко. Достаточно просто слегка подтянутся на руках, и взобраться ногами по полированной стенке. Вот только, как прыгать с мебелишки, если между крышкой шкафа и потолком расстояние всего сантиметров пятьдесят, об этом я не подумала, как то, потому зависла в позе орла, не представляя, как не над.... Не упасть в общем. Я балансировала на краешке шкафа. Когда дверь распахнулась, и на пороге возникло все мое семейство, в сопровождении, угадайте кого. От неожиданности я все таки потеряла равновесие и с грохотом обрушилась на пол, к ногам мамули, обутым, почему-то в мои праздничные туфли.

– Я говорила, что беременность делает баб дурами. И это вдвойне печально, когда будущая мать была лишена мозга с самого рождения, – хмыкнула любящая родительница, брезгливо сморщив ботоксную физиономию.

– Откуда вы…? – начала было я, но посмотрев на Ромку, сразу поняла, по его дебильно – счастливой физиономии, что Аркадьич все таки решил донести радостную весть предполагаемому счастливцу. Люся тоже сияла, как медный пятак, и не предпринимала попыток, помочь мне подняться. Знает мою натуру. Я с детства никому не позволяла мне помогать, даже когда ломала ногу, сама шла в травмпункт. А вот именно сейчас мне хотелось, чтобы она прижала меня к себе, и развела все мои беды своими руками.

–Фроську встретила? – хохотнула маман, наблюдая, как я перекатываюсь на спину, поудобнее располагаясь на любимом ковре, украшенном Диснеевскими принцессами. Где уж Люся его раздобыла – секрет полишинеля, да только все подружки мне завидовали до зубовного скрежета, приходя в гости. – Чем травилась?

– Йодом,– нехотя ответила я, стараясь не смотреть на глупо улыбающегося мачо, нарезающего круги вокруг меня, как стервятник, над трупом.

– Стареет, кошелка, – хмыкнула мамуля,– тебя она велела гнать зеленкой. Десять капель на рюмку водки. Гадость редкая, надо сказать. Зато зубы потом с неделю изумрудные были. Может поэтому ты такая у меня получилась? Я не знаю

– Маша, замолчи, -взмолилась тетя Люся, -ну зачем ты? Олесенька, не слушай ее. Ты самая лучшая на свете девочка.

– А я и не спорила,– нахмурила брови любящая мамуля,– кстати, почем сейчас бабкин метод? Я сотку отдала двадцать пять лет назад.

– Тысячу,– сквозь зубы просипела я. Значит это тоже чудо, что я появилась на свет. Интересно, почему соя родительница не выскоблилась. Зная ее ответ на поверхности. Мирослава Миргородская элементарно зассала. Матушка скорее продать родину, чем позволит себе любимой страдать. Элементарная царапина – трагедия галактического масштаба.

– Лесь, выходи за меня,– подал голос Ромуальд тыча мне под нос бархатную коробочку, пока мамуся и моя любимая тетя, пытались убить друг друга взглядами.– Бриллиантик маленький. Но это пока. Когда я получу чемпионский фонд, обещаю – куплю булыжник с мой кулак.

– Ром, не тупи,– закатила я глаза. Этот театр абсурда начал меня утомлять. А родственниц похоже придется совсем скоро разнимать. Я никогда не видела родственниц в такой ярости, аж искры летят.– Ну подумай, как я могла забеременеть от тебя? У нас секса не было уже полтора месяца. Ты не станешь любящим папой. И вообще после стероидов им никогда не станешь. Уходи.

– Не понял, – как бычок, мотнул головой Ромка,– Лесь, кольцо мамино. Оно нормальное, золотое.

– Рома, блин, ну как можно быть таким придурком? –спокойно спросила я, поднимаясь на ноги. Мир поплыл перед глазами, и хорошо, что я успела обрушиться на стоящую рядом кровать, покрытую девчачьим покрывалом. Его тоже мне Люся подарила, иначе я бы точно раскроила себе башку, завалившись в обморок.– Я с другим трахалась. Ребенок не твой.

Ромка растерянно смотрел на меня. А я не могла уже остановиться. Страх смешался с беспомощностью и яростью, выплескивался волнами, наполняя меня адской болью. Ничего того, к чему я долго стремилась не будет. И виноват в этом храпящий, как бегемот, незнакомый мне толстяк, которого я, скорее всего больше никогда в жизни не увижу.

В комнате воцарилась тишина, я аж оглянулась на маму с тетей. Прекративших баталию, и сейчас активно зырящих на меня, слава богу, не поубивали друг друга.

– Чего смотрите? – ощерилась я,– Я повела себя как дешевая проститутка, а теперь не могу исполнить свою мечту, потому что ношу выродка жирного тюленя, подцепленного мною в дешевом баре,– уже проорала, чувствуя, как меня сковывает лютая истерика.– Можешь гордится мною, мамочка. Я достойная дочь Миры Миргородской.

– Да, доча. Это факт,– как то грустно вздохнула маман, и подхватив под руку растерянного Ромку, пока он не одумался и не наделал глупостей, утащила его в прихожую, что – то шепча ему на ухо. Я осталась с любимой Люсей, которая прижала меня к себе. Мне сразу стало легко. Правда, не было так ужасно страшно.

– Ничего детка,– улыбнулась тетя, так, как обычно, когда мне было страшно во время грозы, или перед экзаменами в школе.

– Ложись спать,– сказала Люся, – утро вечера мудренее.

– И думать нечего. Мне не нужен ребенок. Не сейчас, по крайней мер. И даже если я на эти соревнования не попадаю – плевать. В следующем году я там всех сделаю,– зло прошипела я.

– А дальше что? – тихо спросила Люся.

– В смысле?

– Ну соберешь ты все награды. А дальше. Ни семьи, ни ребенка. Деньги имеют обыкновение заканчиваться. Да и годы идут. Ну не молодеешь ты. Леся, родная, подумай хорошо. Сто раз все взвесь. Ну посмотри на меня,– взмолилась Люся и я заметила на ее щеках две маленькие, скромные, как и моя тетушка, слезинки.– Я ведь так и осталась бобылкой. И даже то, что имела не удержала. И сейчас завидую тебе.

– Мне? – удивилась я, посмотрев на тетушку, как на умалишенную. Завидовать мне в данной ситуации, все равно, что утопленнику завидовать.

– Да, тебе. Я всю жизнь мечтала понянчить своего ребенка. Нет, не пойми меня неправильно, я очень тебя люблю. Ты как дочь, которой у меня так и не случилось. Но я так и не смогла ощутить того, что делает женщину счастливой Не знаю, как это объяснить. У меня был мужчина, которого я обожала. Красавец невероятный. Брюнет, глазища синие, такие, что утонуть можно,– разоткровенничалась Люся. Боже, а ведь тетя то моя несчастлива. Я за всеми своими делами не смогла этого разглядеть. Видела Люсю всегда улыбающейся, готовой броситься мне на помощь в любую минуту. А какие демоны ее душу терзают не смогла разглядеть за все эти годы. – И он меня любил, ну, мне так казалось.

– И куда он делся? – нетерпеливо спросила я. Мне почему-то было неудобно, стыдно слушать о том, как рушилась жизнь женщины, меня воспитавшей.

– Ушел,– просто сказала Люся, – нашел себе более яркую, красивую, капризную. Родил от нее дочку. А потом исчез с горизонта. Подался на заработки и сгинул.

– Надеюсь не я виновата в этом. Конечно, кому охота чужого ребенка воспитывать,– наконец задала я мучающий меня вопрос. Потому что если Люся лишилась своего счастья благодаря мне, как жить с этим осознанием.

– Нет, это было до твоего появления на этот свет. Но он все равно оставил мне счастье,– загадочно улыбнулась тетушка. – А теперь ложись спать, мое сокровище. А я позвоню профессору Ганничкину. Он лучший гинеколог города, а по совместительству отец моего ученика. Может он решит твою проблему. Хотя, если честно я тебя не понимаю. Отказываться от такого невероятного дара судьбы, по– моему глупость.

– А не поздно? – спросила я, глядя, как Люся тычет пальцем по экрану подаренного мною на ее день рождения смартфона. Смешно, но она так и не разобралась до сих пор с адским аппаратом, хотя прошло уже четыре месяца.

– Ничего, за то что я его оболтуса за уши в старшие классы протащила, думаю он не обидится за поздний звонок.

Я пошла в ванную, потому что Люся терпеть не может, когда кто – то слушает е телефонные переговоры из– за спины. Даже мне это не позволено. Тетушка ярится, становясь похожей на огнедышащего дракона. А мне на сегодня и так достаточно потрясений. Я взяла в руки кусок любимого земляничного мыла, которое тетушка достает из каких то своих стратегических запасов, и едва сдержалась, чтобы не откусить от него хороший кусочек. Что за странности. И да, мне страшно хочется жрать. При чем всякую дрянь, от которой у меня наверняка случится несварение. Отбросив от себя скользкий мыльный кирпич, я сняла с себя одежду, оставшись совсем голой, и уставилась в огромное зеркало висящее на стене, которое приволокла мамуля, чтобы любоваться собой любимой. Серебряное стекло отразило стройную, рельефную фигуру двадцати пятилетней женщины. Да, не зря я столько работала над собой. Это тело должно получить титул. Вот только руки сами мои, словно живущие отдельной от остального организма жизнью, сами легли на пока еще плоский живот в защищающем автоматическом жесте, словно закрывая его, пытаясь спасти то, что зародилось внутри. И эти мысли про то, что мой пресс пока еще плоский, меня напугали. Я отскочила от зеркала, села на бортик ванной отгрызла кусок земляничного мыла, поддавшись непреодолимому желанию и зарыдала, понимая, что это начало конца.

ЛЕВ

– Господин Смелов. Мне очень не нравится сообщать неприятные новости. Но только работать с вами мы начнем не через пять дней, как планировали, а не меньше чем через две недели,– лебезил передо мной доктор Нафов, бегая глазками, пытаясь при этом избежать встречи с моим взглядом.– Домик ваш подготовлен, но фитнесс-диетолог, который должен был заниматься с вами, вчера во время выполнения какого – то упражнения, сломал руку.

– Это не мои проблемы, вообще-то, – чувствуя, что закипаю, выдохнул я. – Я заплатил вам деньги и хочу получить услугу вовремя, а не через две недели. Так что, уважаемый господин Нафов, если вы хотите получить деньги, а не судебный иск с моей стороны, предлагаю вам решить данную проблему, как можно скорее. Через пять дней я буду здесь, и думаю, что вы придумаете, как выйти из сложившейся ситуации. И боже вас упаси схалтурить,– полыхнул я напоследок, вставая с дорогущего кресла. Видно нехило этот мошенник зарабатывает на желании людей стать красивыми и здоровыми. Нафов поморщился, когда я закурил сигару, но промолчал. Было видно, что он раздражен и растерян. А я был зол. Точнее, скорее разочарован, потому что так и не нашел Олесю, а новость об отсрочке лечения просто меня добила и вывела из себя. Я и сам не понимал, зачем мне нужна эта девчонка. Но все равно в тайне надеялся, что снова встречу ее в ночном клубе, в который с упорством маньяка Кирилл таскал меня каждый день. Видимо рассчитывая, что я сдамся, и выпишу ему бабок прямо сейчас.

– Ну, чего там?– недовольно спросил Кирыч. Ему не очень то нравится похоже работать у меня шофером. – Лев, да что с тобой такое?

– Не знаю,– честно ответил я,– просто эта девка у меня из головы никак не идет. Какое-то предчувствие.

– Да брось. Что мне теперь, рассылать гонцов по волостям и насильно примерять всем незамужним бабам ту интересную часть ее туалета, которую красотка забыла на твоей голове? Тоже мне, Золушка, мать ее,– нервно выдал мой дружок.– Брось. Не занимайся фигней. Лечись, возвращайся к Лиске. Девка эта обычная шлюшка. Имя им Легион.

Я промолчал, хотя было желание просто растоптать нахального, холеного мужика, уже не похожего на лопоухого парня, каким я его помнил. Интересно, откуда в людях с возрастом появляется эта гниль? А может в детстве просто не замечаешь гадости в людях, какая – то защитная реакция, чтобы подрастающее поколение не разочаровывалось в людях раньше времени.

– Останови машину. Прогуляться хочу,– попросил я, и видя нерешительность в глазах Кирюхи спокойно сказал,– Я не обиделся. Просто хочу проветриться.

– Лева, я ведь за тебя переживаю,– вкрадчиво произнес Кирилл, но мне было уже не до него. Может мне показалось, конечно, но по тротуару на другой стороне улицы шла Олеся в сопровождении кругленькой, похожей на булочку женщины.– Да стой ты, заполошный,– прокричал друг, когда увидел, что я с несвойственной для своего телосложения скоростью ломанулся через дорогу, но услышал скрип тормозов, прямо возле себя, и был вынужден остановиться.

– Придурок!– заорал побледневший мужичок, который успел таки среагировать, иначе вместо «Приюта Наф– Нафа», я вполне мог бы обрести другой, менее привлекательный приют. И хорошо, если бы он не стал последним.– Я ж тебя убить мог. А у меня дети, между прочим.

– Не ори,– тоном царствующей особы приказал возникший, как черт из табакерки Кирюха, сунув испуганному дядьке крупную купюру. Надо будет отдать потом, кстати.– Поезжай куда ехал. Шумахер блин. Ну, а ты чего встал? – поинтересовался приятель, наблюдая, как я верчу головой. Олеся исчезла, словно испарилась.

– Да, ты прав, поехали,– кивнул я. Девки нигде не было. Я тупо смотрел на вывеску гинекологического центра, пытаясь понять, что же со мной происходит. Или эта ведьма Олеся меня приворожила. У нее и имя то колдовское.– Хочу выпить, и страшно голоден. Отвези меня в какое-нибудь место с хорошей кухней. Отмечу свое не помню какое по счету рождение.