Текст книги "Венера для Милосского"

Глава 3

Венера

По улице Пикадилли…

Я встала на пороге корпуса и замерла. Ледяной воздух, пахнущий безнадегой, ворвался в легкие. Но мозг так и остался в режиме «Залипающей кнопки». Я устала настолько, что наверняка, сейчас и уснуть не смогу. Переутомление вещь препротивнейшая. Прав был Вазген, надо расслабиться. Надо. И что-то мне подсказывает, что его метод лечения переутомления более действенный, чем бокал «сухого» под тарелку гречки.

Огляделась по сторонам, в поисках, вечно трущихся у больницы, таксомоторов, все время норовящих нажиться за счет несчастных больных. Мысль о том, чтобы сесть за руль, вызвала у меня припадок немотивированной тошноты и биполярки. Шутка. Может и мне к Решетову на огонек заглянуть, за вкусными таблетками. Нельзя. Мне нельзя. У меня дежурства, у меня пациенты, у меня жопа в мыле вечном. Нельзя.

– Не меня ждете, Венера Карловна? – жизнерадостный мужской голос заставляет меня вздрогнуть. Пахнет сигаретным дымом, и мне жутко хочется затянуться, хотя я и бросила эту пагубную привычку уже два года как.

– Не вас, – выдавив вымученную улыбку, отвечаю я. – Дежуришь, Шевцов? Пациентам дискотеки устраиваешь?

– Да вот, Венера, все жду такую, как ты, чтобы остепениться, но в нашем отделении нет таких, – хохочет терапевт.

– Зря, Илюш. С такой, как я у тебя шапито станет нескончаемым, а ты и без меня неплохо справляешься, – хмыкаю в ответ. Даже на разговоры у меня почти не осталось сил. – Такси жду. То их тут палкой не разогнать, а сегодня…

Договорить не успеваю, прямо у порога тормозит «зеленоглазое». Махнув рукой жизнерадостному коллеге, несусь по ступеням. Можно подумать мне придется отбивать этот шарабан у очереди страждущих. Двор пустынен, только перекати-поле не катаются, как в кино про дикий запад.

Обваливаюсь на сиденье, называю свой адрес и прикрываю глаза.

– Устали? – голос шофера сочувствующий. Но мне сейчас совсем не до разговоров. – Кто у вас там? Ухаживаете?

– Врач, – отвечаю односложно. – Едем молча.

– Понял, не дурак, – как-то слишком покладисто соглашается водила. Надо же, даже радио убавляет, по которому как раз начинается очередной идиотский гороскоп.

«Сегодня пятые лунные сутки. А это день, когда случаются судьбоносные встречи, и принимаются самые важные решения в жизни. Особенно это касается людей, рожденных под знаком „Близнецов“. Вы встретите, а может быть, уже встретили судьбу. Но. Остерегайтесь предательств. Всегда ваша, Вангелия Светлая»

Мне надо расслабиться. Желудок начинает урчать. И я осознаю, что до одури хочу «Том яма» и секса, именно в такой последовательности. И кольцо хочу на палец сегодня. Вотпрямщас. Зачем? Хрен его знает. Может, чтобы не передумаьть?

– Прибавьте, пожалуйста.

– Верите в гороскопы? Я думал врачи все скептики.

– Так и есть, – улыбаюсь я. – А еще циники. Но. иногда хочется верить, как агенту Молдеру. Я передумала. Поедем по другому адресу. Только в магазин заедем ненадолго. Можно так?

– Любой каприз за ваши деньги.

В магазине я первым делом нахожу чили пасту для супа. Обычно я делаю ее сама. Толку в ступке перцы с чесноком, имбирем и луком шалот. Но сегодня нет ни сил, ни желания кулинарить, что я, кстати, делаю редко и неохотно. Креветки только замороженные. Начинаю злиться. Кальмары тоже похожи на сморщенные подошвы. Кокосовое молоко… Кстати, учтите. В аутентичном рецепте его нет. Добавляют его в суп, прямо в тарелку и только, чтобы снять излишнюю остроту. Так, лайм, лимонграсс, корень гангалла, странно, что в этом лабазе он есть, а вот листьев лайма похоже не предвидится, грибы… Ладно, раз нет шиитаке, пусть будут шампиньоны.

Так увлекаюсь покупками, вытесняя из головы мысли о последнем на сегодня пациенте по фамилии Милосский. С детства ненавижу это слово, название острова в Эгейском море, которым меня не дразнил только ленивый. Ну да, я перегнула. Но и он… Черт, да ни в чем этот злой нахал не виноват. Я повела себя непрофессионально. И усталость совсем не повод себя оправдывать.

Иду на кассу и вдруг вспоминаю, что Вазген решил сразить меня шампанским, которое я терпеть не могу. Лучше возьму ка я коньячку, под супчик самое то. Да и расслабляет весьма недурственно. Короче, к кассе я подхожу груженая, как караванный мул. И …

– Это что за пойло вы мне втюхиваете? – слышу я рык, похожий на рев разозленного горного льва. – Это по-вашему столетний «Наполеон»? В такой бутылке? Чертов магазин, чертов город. Ненавижу. Я от него не оставлю камня на камне.

И мне бы бежать. Потому что орущего красавца, испепеляющего взглядом кассиршу, похожую статью на автомат газировки, я узнаю сразу. А как иначе, если каких-то полчаса назад он показывал мне такое, о чем этой бабе мечтать не приходится.

– Не нравится, не берите, – мне кажется, что если бы сейчас на землю свалился астероид, Милосский этот проклятый удивился бы меньше чем моему недовольному писку. Да уж, не привык мужик к тому, чтобы ему перечили. – Очередь не тормозите. Меня ждет жених. Сказал, что вибрирует.

– А, и ты тут, Лупа, – наконец фокусирует на мне взгляд мужик. А он красавчик. Высокий брюнет. Глаза как две ледяные глыбы. Наверняка починенные боятся его как огня, и падают ниц, когда он вот так давит их своими глыбами. Странно, но у меня ноги слабнут. Чертово переутомление. – Следишь за мной?

– Фу, грубиян, – морщусь. Хотя, Лупой меня еще никто не рисковал обозвать. Бессмертный, мать его. Но сегодня мне некогда. Я хочу скорее супа, закатиться под бочок к моему «вязаному» и спать, спать, спать. – Коньяк нормальный. Его пить надо, а не бутылки рассматривать.

– Ты еще и алкота. Я так и знал. Вот и не можешь нечего рассмотреть. Слепнешь. Суррогата нахрюкаешься, и без лупы не живешь. Ты как врач должна знать, что женский алкоголизм страшен.

– Ну, во-первых, вы, – говорю спокойно, выкладывая на ленту свои покупки. Хотя, если честно, с трудом сдерживаюсь, чтобы не нарядить красавца в костюм чертова тайского супчика. – А во вторых, да пошел ты на хер, я не на работе, могу сказать, что думаю. На хер, это туда, – машу рукой в сторону двери.

– Что?

– Телегу иди катай, – несет меня по кочкам. – Милая, пакетик мне пробейте, – обращаюсь к продавщице, замершей словно столб. – Вот мужики пошли. Трусы у них дорогие, а все остальное… Ну, вы понимаете. Я про воспитание если что и некуртуазное поведение.

– Стерва, – рык горного льва глушит все звуки вокруг.

– О, ну хоть что-то. Слава богу запас словарный у вас есть. Небольшой, но на безрыбье… – господи. Ну, зачем я снова злю этого мерзкого толстосума? Он ведь сейчас меня проглотит не жуя. Да и мужик не так уж и не прав. Магазин то фуфловый. Цены космические. А качество товара весьма спорное. Но вот именно его я от чего-то выбрала жертвой. Ну нравится мне, как он глазами мечет молнии, и зубами скрежещет своими белыми. Мистер тестостерон. Хоть и отвратительно злобный. – А то хамка. Кстати, девушка, – поворачиваюсь к бабе, моргающей глазами со скоростью света. Надо бы ей неврологу и терапевту показаться. Нехороший симптом. А учитывая ее килограммы и сетку сосудов на лице. Скорее всего нелеченая гипертония, в не очень приятной стадии. – креветки то у вас свежие?

Милосский срывается с места, словно я из винтовки в него целюсь, а не смотрю через очки. Слабак. Странно, но обычно я не бросаюсь на людей, а тут как бес вселяется в меня при виде мужика. Так, ладно, теперь, по гороскопу меня ждет судьба. Моя волосатая судьба, привычная, со всеми удобствами, как говорит моя бабуля, да не к ночи она будет помянута.

Когда такси, наконец, останавливается у знакомого дома, я уже не так уверена, что надо было делать сюрприз бывшему жениху. Стоило хотя бы позвонить, для приличия. Он спит, наверное, тоже устал после работы. Я, все-таки выбираюсь из платной повозки, подавив желание назвать водителю еще раз домашний адрес. Но, боюсь, бедный дядька меня не поймет и не одобрит. Тем более, он сказал, что на сегодня я его последний пассажир, и дома его ждут внуки.

– Что такое? Нужна помощь? – видя, что я мешкаю, интересуется дядька.

– Нет, порядок. Спасибо.

Часы показывают почти десять. Лифт не работает. Еще один звоночек, что не стоит вламываться ночью к мужчине, с авоськами в натруженных руках. Интересно, что бы эта Вангелия Светлая сказала, как бы расшифровала все эти сакральные знамения? Но я упрямо ползу по ступеням. Возле двери Вазгеновой квартиры перевожу дух, прежде чем позвонить в звонок. Пятый этаж, а я дышу, будто отпахала марш-бросок с полной выкладкой. Как на военных сборах в институте, ей-богу. Вдавливаю палец в пипочку звонка. Невеста. Я сейчас стану невестой. Совсем скоро. И не уверена, что это правильно. Может есть еще время сбежать? А, нету.

– Венька? Ты как тут? – Вазген стоит на пороге, одетый в свой… Секс халат? Ну да, у него есть шлафрок, который он носит только после… Странная традиция, наверное. Ну да, как я раньше на это не обратила внимания? Нос улавливает аромат дорогих свечей, которые я купила в Париже на распродаже. – Я тэбя нэ ждал. Ты жэ сказала…

– Пусти, – сжав кулаки я пру напролом. И остановить меня вряд ли сейчас сможет даже человек-гора, полностью перекрывающий дверной проем.

– Детка, нэ надо.

Глава 4

На ней была моя любимая ночнушка.

Когда-то. Моя бабуля сказала своей пациентке: «Дорогая, если тебе изменил муж, то это беда, но не трагедия. Если изменил любовник – это трагедия, но не пи…ц. А вот если изменил жених…» Мне в память от чего-то врезалась эта ее мудрость. Да уж. Что тогда у меня? Мне изменил недожених в день нашей предполагаемой помолвки. Это, по версии старой еврейки, даже не пи…ц получается…

– Венька, это вообще не то что ты думаешь. Просто дэвушке нужна была помощь. Она провалилась в люк, клянус. Замерзла вся. Я ей помог, привел вот согреться. Ну, скажи ей, Снежанна, – гудит за моей спиной моя несостоявшаяся судьба. И я не расстроена, даже. И биться в истерике не собираюсь. Я просто хладнокровно сейчас раздеру этого волосатого хмыря, моего начальничка, сожгу на свечах из славного городу Парижу мерзкую шелковую тряпку, которую сниму с мертвого тела губастой шалавы, вместе с этим вертепом. И поеду есть гречку с лошадиной дозой масла и запивать ее говенным коньяком. Прав был этот Милосский, фуфло пойло в том магазине продается.

– Ну, и ты, как истинный джигит, не смог пройти мимо человеческого несчастья. Доблестный рыцарь, Вазгенго. Подогрел, обобрал. Ой, то есть обогрел, подобрал. Шампанским дорогим откачал, сделал искусственное дыхание рот в… Куда там вы делаете? Да? Снежанна? – хмыкаю я, глядя на батарею пустых бутылок из-под шампанского, востроившуюся на полу, возле расхристанной кровати. Очередная уже ждет своего часа в посеребренном ведерке, так же стоящем на полу. Лед в нем растаял уже. И свечи оплыли. И завтра, а точнее почти сегодня, на званом ужине в моей семье выглядеть я буду бледно, как впрочем и всегда. Я же разочарование великого рода Шац.

Делаю шаг к кровати. Слушаю носорожье, напряженное сопение за своей спиной, которое раздражает жутко. И куда только делась усталость моя многотонная? Сменилась каким-то яростно-залихватским весельем. Обделалась Вангелия Светлая, чушня ее прогнозы. Моя судьба, оказывается, все время, пока я считала себя почти невестой, «спасала» во всех позах шлюху с красивым именем и ногами длинной с Транссибирскую магистраль.

– А вот скажи мне, Вася, колечко мое ты никуда не нацепил случайно? – выхватываю бутылку шампанского из мерзкой жижи, в которую превратился дешевый покупной лед. – Ну, мало ли, какие у вас, горячих кавказских парней, фантазии.

– Только не нервничай, Венера. Тебе нельзя, – что это? Страх в голосе великого и могучего? Или жалость? Для него лучше, чтобы это была не алость, клянусь мамой. – Давай просто обсудим ситуацию. Мы с тобой разумные интеллигентные люди. Снежанна уже уходит, тем более.

– В моей ночнушке? – бухчу я, встряхивая бутылку Моёта. Ничего так пойло, не поскупился Васятка. Поди именно его и купил, чтобы меня сразить. Потому что остальная тара от дешевых игристых вин. Чертова пробка встала намертво. А мне срочно нужно сделать глоток проклятой шипучки, потому что еще немного, и я просто слечу с катушек. – Мне все «льзя», Вазген. И я не нервничаю совсем. Я… И это ты у нас разумный интеллигент, а я так, погулять вышла. Так что, сорян.

Поворачиваюсь к моему «жониху», смотрю в лупоглазую физиономию, на которой написана вся скорбь моего народа.

– Детка, ну оступилсяяяяя… его покаянная речь переходит в стон, потому что бутылка, которую я зажала между локтем и бедром, в попытке ее открыть, вдруг выстреливает со страшным грохотом. Пробка врезалась точно в пах красавчика.

– Бог шельму метит, – хохочу я, словно гиена, подскакивая вокруг поверженного титана, вертящегося на месте словно огромный волчок. Чертова баба верещит на одной ноте. Точно, про нее я совсем забыла.

– Не надо, – пищит поганка, когда я неумолимым шагом жидкого терминатора приближаюсь к ее мощам. В сущности, эта телка то и не виновата. Ну не знала она, что у ее одноразового Ромео есть чокнутая полуневеста. Откуда бы?

– Чего не надо? Надо, Федя, надо. Как врач тебе заявляю с полной ответственностью, что боль – это шаг к излечению. Кстати, визитка вот тебе моя. Тебе нужно обязательно провериться, – порывшись в кармане достаю смятую, измочаленную картонку. – Но я очень человеколюбива, знаешь ли. Так что просто, снимай мою тряпку и вали. Кстати. Будет честно, если ты мне оставишь свою одежду, – блин, ну точно терминатор «Я хочью тваю одьежду». Даже проговариваю эту фразу, ведьмински хохоча. Девка красивая. Тело, как у кобылы породистой. И во мне даже проскакивает искра жалости. – Простыню возьми. Она все равно испорчена. Будешь как кришнаитка.

Девка, поскуливая, бежит в прихожую. А я устало обваливаюсь на пол. Сидеть в кресле, нагретом голым задом чужой бабы, мне не позволяет простая брезгливость. А учитывая, что я врач венеролог, я знаю, какие сюрпризы порой скрываются в огненных недрах дешевых блядей. Странно что притихший Вася-Гена не задумывается об этих простых истинах.

– Вень, ну права. Ну прости, – о боже, он ползет ко мне. Встал на колени и ползет. И мне смешно и мерзко. И этот его секс халат распахивается, и из под его полы при каждом движении высовывает «голову» раненый мною боец. О боже. О чем я думала? Я чуть не вышла замуж за человека, у которого есть секс халат. Ооооо, – Да и не успели мы ничего, – снова врет, как дышит. А дышит он сейчас часто и с присвистом. Мачо мен, блин. Ну вот как с таким мужиком можно строить семью? Сарай с таким строить страшно. – Ну, малыш, – он совсем рядом. Дыханием опаляет мою щеку. Его губы пытаются найти мои. Тошнит. Он ведь совсем недавно лазил этими губами черте где.

– Отлезь, – рычу я в духе Шарикова.

– Ну, не ломайся, крошка. Ну погорячились оба. Ты отомщена. Я получил по яйцам пробкой. Девка голая по улице шастает. Мир?

– Мир? – у меня аж дыхание спирает от такой наглости. Вцепляюсь пальцами в шерсть на груди мерзавца, и с силой дергаю. Такого рева не слышали ни одни джунгли, клянусь. Вскакиваю с места, зажав в руке клок волос и несусь из гребаной квартиры под яростные проклятия поверженного титана. – Мир, говоришь. Твоя любовница получает сейчас обморожение, а ты пытаешься меня развести? Ну ты и…

– Дура. Кому ты нужна то еще будешь? И на работе я тебе устрою, если не одумаешься. Ааааа – Черт, корень гангалла жалко. Его днем с огнем не сыщешь. Эх, поела, блин, Том Яма.

На улице и вправду холод собачий. Надо найти девку, пусть идет хоть тряпки свои заберет. Жалко суку. Мне почему-то всех всегда жалко. А меня – никому.

Бреду по улице едва переставляя ноги. Усталость вернулась, прихватив с собой еще пару тонн. Надо поймать машину. Надо добраться до дома. Надо свалиться в постель. Хер с ней с гречкой. И спать, спать, спать, прямо до самого званого ужина на котором меня предадут анафеме, а потом сожгут на мангале.

Одинокий свет фар раздирает темноту. Я бросаюсь под колеса, потому что иначе никто в такую пору не остановится. Сочтут голосующего наркоманом и прибавят скорость. А так есть шанс, что не переедут. Хотя, если переедут, будет не так болезненно, чем ядовитые экеарсисы Розы Хаймовны Шац.

– Ты охренела сосем? – несется рык из открытого окна очень дорогой машины. – Сука, что за город адский? Эй, ты там жива?

Этот голос я узнаю сразу. О, черт, только не это. И почему мне всегда так везет? Вопрос риторический, если что.

Глава 5

Матвей Милосский

Этот город – мое проклятье. Именно он дал мне жизнь, дурацкую фамилию и проклятую нервную экзему. Именно тут меня впервые в жизни предали, бросив в роддоме сразу после рождения. Чертов город, по улицам которого я колешу сейчас бесцельно, пытаясь унять хор голосящих в моей душе демонов. Потому что в номере гостиницы, обставленном дешевой мебелью, и словно в насмешку обозванном «Люксом», я совсем не могу дышать.

Да, я добился всего сам. Карабкался, сдирая в кровь тело, зубами выгрызал место под горячим солнцем. Шел по головам, никого не жалея. Как никто и никогда не жалел меня.

А теперь… Теперь я уничтожу эту мерзкую дыру, сровняю с землей и наверное тогда успокоюсь. Загну раком предприятие, на которое меня распределили после детского дома рабочим, сокращу двадцать пять тысяч человек, растащу его на кирпичи.

Так и хочется отпустить руль, задрать руки к потолку, обтянутому кремовой кожей и злодейски заржать, и чтобы прямо в это время молния шарахнула в крышу Гелика, чтоб эпично. Как я мечтал в детстве. Наверное поэтому я приехал сюда без свиты и охраны. Чтобы в одного насладиться триумфом. Отомщу за все годы унижений. За гребаную фамилию, которую мне дал директор детской богадельни. Дядька был большим ценителем изящных искусств, с замашками садиста. Мечта у него была посетить город на Сенне и увидеть изваяние – бабу без рук, найденную на греческом острове трудолюбивым греческим колхозником, мать его. И ведь исполнил этот урод мечту. Съездил у славный город Париж. Правда мы всем кагалом в тот год падали в голодные обмороки. Тьфу ты, сука. Меня передергивает от воспоминаний. Милосский, ох как надо мной издевались мои несчастные «сокамерники». Интересно, где они теперь? Наверняка спились и сдохли где-то в недрах этого «бермудского, воняющего пылью и безнадегой» треугольника. Хотя, вру, не интересно.

И эта чертова баба. Мелкая мерзкая врачиха сегодня стала последней каплей в чаше моего терпения. И я от чего-то, вместо того, чтобы по обыкновению, сразу выкинуть из головы ненужную мне информацию, снова и снова думаю о том, что я сделал бы с этой чертовкой, если бы был сейчас там, где я счастлив. В своем мире. Согнул бы в бараний рог. Она бы коровам хвосты крутить отправилась по щелчку пальцев. Она бы… Да, надо отвлечься. Прибавляю бубнящее радио, чтобы хоть как-то унять приближение гребаной панической атаки.

«Тельцы, внимательно смотрите вперед. Возможно, прямо сейчас на вас свалится самое важное в вашей жизни счастье. Только будьте осторожны. Оно очень хрупкое. Ваша Вангелия Светлая»

– Твою мать, кто пускает в эфир этих, сука, шарлатанов, – рычу я. Чертовы сенсоры. Неужели нельзя сделать на радио нормальные кнопки, а не сенсоры. Отвлекаюсь от пустынной дороги лишь на долю секунды. И откуда только она взялась эта дура. Успеваю заметить движение от тротуара, ровно в тот самый момент, когда радио наконец начинает завывать дурниной какую-то веселенькую песню. Бью по тормозам. Меня кидает грудью на руль. Слепну от боли. Сука, урою тварь. Ну хоть немного пар спущу.

– Какого хера ты творишь? – выровняв дыхание рычу я в приоткрытое окно, в которое врывается ледяной воздух.

Черт, это девка. Мелкая, трясущаяся дура, размером с чихуахуа. Наверняка уличная шлюшка, иначе, что бы ей делать на улице в такое время. Хозяин собаку не выгонит, а она шляется по морозу. Может снять ее на ночь и забыться. Хотя, тогда мне точно придется снова идти к этой сучливой венерологше, к шарлатанке с радио не ходи.

– Вообще-то, надо смотреть по сторонам. Машина – это средство повышенной опасности, – подает до ужаса знакомый голос, баба. Да ну на хрен. Не может быть. Так ведь не бывает. Вспомни черта к ночи, точнее бесовку очкастую. Она оглядывается по сторонам, будто раздумывая, драпануть или продолжить иметь мой мозг своими нравоучениями.

– Я запомню, – хмыкаю я. Наверное я дурак и сваливать нужно мне. Но от чего-то мне становится интересно, какого хера это исчадье медицинское делает ночью на улице. – Ты подрабатываешь что ли? После смены венерологом, рейды проводишь? Ну там, проверка боем?

– Дурак, – фыркает чертова Венера. Идет прихрамывая на тротуар. Да и хер бы с ней. Пусть проваливает в свой ад.

– Эй, куда тебя подвезти? – да твою мать, кто меня за язык тянет? – Сейчас дурное время для прогулок.

– Без соплей как на льду. И мы все еще на вы, – вредно отзывается ведьма, тут же поскальзывается и начинает заваливаться на обледеневший асфальт. Сука, сука, сука. Выбираюсь из джипа. Да что происходит? Я бы в жизни никогда пальцем не пошевелил, чтобы помочь бабе из биомассы. А тут просто какая-то фанаберия происходит. Она легкая. Поднимаю ее за шкирку без усилий и молча волоку к машине. А она всхлипывает, обвисает в моем захвате. Странно, я думал она меня порвет сейчас на тряпки. Даже слегка напрягся, готовясь к нападению злого очкастого гоблиненка. Неужели все-таки травма? Блядь, сидел бы я сейчас в «Люксе» для нищих потягивая суррогатный коньяк, а не вот это вот все. Развеялся, мля.

Она сжимается на пассажирском сиденьи, и я замечаю, что трясется. Молча сажусь за руль, завожу машину. Молча жму педаль газа. Прибавляю печку. Я сошел с ума, ах какая досада. Мне бы ее надо бросить было там на тротуаре, Мне бы, мне бы…

– Мне жених изменил, – наконец прерывает молчание исчадье. – Прикинь.

– Мы на ты? – хмыкаю я, слишком пристально глядя в зеркало заднего вида, не пойми зачем.

– Прямо перед помолвкой, – моя издевка ее или не колышет, или она ничего не слышит вокруг. Нос морщит, только слез мне сейчас ее не хватало.

– Ну, я, честно говоря, понимаю парня, – о черт, она же меня сейчас расчленит, судя по тяжелому взгляду, которым окидывает меня эта пигалица. Достанет из кармана пилку для ногтей и покромсает в винегрет.

– Да пошел ты на…

– Хер? Детка, тут нет того направления, куда ты мне махнула рукой в магазине. Зато тебя я могу выкинуть из тачки на раз.

– Ты коньяк то купил? – секунду подумав, интересуется доктор Венера.

– А вы с какой целью интересуетесь?

– С целью трахнуть тебя бутылкой по башке, – злится она смешно. Ерзает на сиденьи, словно у нее шило в маленьком круглом заду.

– Сзади в пакете.

Она вдруг срывается с места, ввинчивается между сидений, вертя своим чертовым задом прямо возле моего лица, шуршит пакетом. Милый боженька, вот скажи, за какие такие грехи ты меня так наказываешь. Я ведь помогаю детским домам, церкви строю. За что?

– Ты прав, коньяк фуфло, – бухтит исчадье делая глоток прямо из бутылки. Воздух пахнет дубовой бочкой. – Вот тут поверни, и вон в тот двор. Ты что за мной следил? Знаешь где я живу?

– Успокойся, ты мне в хрен не впилась.

– Врешь, сегодня, точнее вчера впилась. У тебя аж ноги дрожали, – фыркает мерзавка. – Там останови. Пошли.

– Куда?

– Ну, ты же лыцарь, спас Дульсинею от позора и ночного променада по негламурным улицам «мини мэгаполиса», и я как рачительная хозяйка просто обязана тебя отблагодарить и угостить нормальным кофе с коньяком. Точнее коньяком с «кофой». Мне пациент презентовал пузырь столетнего «Набульоне» прямо из Парижу.

«Не ходи. Беги не оглядываясь. Ломая лоферы и ноги. Спасайся» – кричит мой внутренний голос, когда я дергаю на себя ручку на дверце. Он никогда еще не ошибался. Но, видимо, венерологи в этом городе владеют гипнозом.

– Тебя как зову то, Дон Кихот?

– Матвей, – нехотя называю свое имя, которое ненавижу. Давно пора его было сменить, да уже нельзя. Потому что в моем мире. Мире роскоши и огромных денег, имя играет очень большую роль. И Быть мне Матвеем Милосским теперь до конца дней.

– Мотя, значит, – хмыкает поганка. Я молчу, хотя за Мотю я бы стер в порошок любого, невзирая на регалии. – Красиво. Я Венера.

– Венька. Значит, – отвечаю в тон холере. – Оригинально. Венера венеролог. Ваши предки шутники.

– Да уж, завтра, точнее уже сегодня они будут шутя распинать меня на жертвенном алтаре. Пойдемте. Слушайте, а вы не маньяк?

– А ты бы еще позже поинтересовалась. А то я чуть не забыл свои ржавые инструменты для расчленения дур в багажнике.

Квартирка в которую меня приводит мелкая, пахнет запустением и холодом. Нежилым помещением и одиночеством. Очень знакомый запах беспросвета. Морщусь. Голова начинает болеть.

– Тапочки там, – машет рукой радушная хозяйка. Прямо в обуви проходит в глубины своей норы. Сколько ей, интересно? Лет тридцать? Не замужем, детей тоже нет, судя по всему. Да что там. Даже кошка отсутствует. Тапки нахожу на полочке у двери. Брезгливо смотрю на чуть поношенные пантуфли, которые наверняка принадлежат несостоявшемуся жениху. Снимаю ботинки и прямо в носках иду на звуки. Маленькая кухня залита светом. Девка стоит уставившись в пустой холодильник, на полке которого лежит пол лимона, шоколадка погрызенная и два яйца.

– Богато живешь, – хмыкаю я. Стою, прислонившись плечом к косяку. – Так хорошо теперь врачам платят?

– Я на работе ем. Точнее не ем. Мы же не жрать собрались. Коньяк пить.

– Я за рулем, вообще-то.

– Такси вызовешь, ты же у нас бобр. А тачку завтра заберешь. Слушай. Мне правда сейчас очень плохо. Прям вот буээээ.

– Ты его любила? – черт, ну зачем мне эти знания? Я же злой и страшный. Я телегу обещал на нее накатать. И накатаю, мать мою ведьму так.

– Я… Нам было удобно, – дергает острым плечом, затянутым в тонкий трикотаж, Венера. – Любовь в нашем возрасте уже ненужный атавизм. Родня моя ждет, что мы с Вазгеном поженимся.

Она ставит на стол пузатые коньячные бокалы, режет лимон, ломает шоколад, который напрочь убьет вкус благородного напитка. Пальцы эти ее… Странная ночь. Ведьмино время.

– Я выпью немного и уеду. Мне еще завтра телегу на тебя катать.

– Да. Слушай, а может ты со мной к моим сходишь? Ну, я скажу, что с тобой изменила Вазгену, потому что олигарх же лучше, чем завотделения венерологии. Скажем что мы с тобой пара. Бабуля моя тебя немного поубивает, совсем чуть-чуть. Ну, может про лупу ей расскажем, посмеемся. А потом ты уедешь все равно, а я скажу бабуле, что ты винторогий муфлон и подонок. Тебе ж не привыкать. А я поживу еще.

– А морду вареньем тебе не намазать? – из глубин памяти всплывает выражение детдомовское. Сука, снова психолог. Снова круги ада. – Дура, я олигарх, у меня заводы-пароходы. Ты что подумала, что я…

– Пей, олигарх и проваливай, – с грохотом ставит передо мной бокал чертова девка. – Гайцы заловят, позвони. У них начальник мой должник.

Коньяк и вправду хорош. Я залпом опустошаю бокал, не чувствуя тонкого вкуса. Не успев им насладиться. Наливаю себе еще. Мне пора уходить. Мне пора.

– Мне оставь, Мистер Твистер.

Ее пальцы касаются моих, выхватывают из них бутылку, и мне кажется, что меня колотит током высоковольтным. Дура, чертова, мерзкая сука.

– Тебе вредно. Завтра лучше на свежую голову сообщать, что тебя кинул горячий кавказский мачо, – хохочу мерзко, мне нравится доводить эту дурищу. Ее глаза мечут молнии. Коньяк в бутылке исчезает как-то уж слишком быстро.

– Ничего. Главное, что они не познакомятся с козлом похлеще моего Вазгена.

– Не твоего. Был бы твой, ты бы не сбежала с помолвки. Ой, прости, он же трахнул красотку, забыв о том, что ты жаждешь стать женой. Упс.

– Сказал человек, член которого я в лупу рассматривала.

– Такси мне вызови, чума, – рычу я. Пах наливается огненной тяжестью. Чертова ее футболка обтягивает бабу, соски ее кажется сейчас прорежут ткань. Ведьма, чертова ведьма. Мерзкая, пахнущая лимоном и коньяком гадина. Венера, мать ее… Может она что-то в пойло подсыпала? Точно. Голова тяжелеет, штаны жмут. Надо бежать.

А утром я просыпаюсь…