Текст книги "Все пышечки делают ЭТО"

Глава 14

Лавр Яров

– Я думал ты не придешь, – смотрю на сердитую пухляшку, которая умудряется дуться, как мышь на крупу и при этом поджимать верхнюю губу под нижнюю. И это ее делает похожей на сердитого щекастого младенца, который вот-вот готов разреветься. Смешная такая. И такая… Блядь, у меня скоро свадьба. Совсем скоро.

– Я и не собиралась, – вредно бурчит эта холера, дергает собачку замка на дурацкой своей куртке. Где она только нашла этот мешок бесформенный? Он ей совсем не идет, потому что скрывает грудь полную и бедра и… И от фантазий о том, что там сокрыто куском стеганой ткани, у меня в штанах зреет буря. И в голове на барабанах играют заводные медвежата.

– А чего явилась тогда? Посмотреть, не сгнил ли я в каземате? Насладиться зрелищем? Разочаровал я тебя?

– Приехала узнать, какого черта вам от меня надо. И не бомбу ли вы подкладывали в мою ласточку. А чего? С вас станется, – бурчит толстозадая. Смотрит с вызовом, и в глазах медовых я не вижу ехидства. Она что, серьезно?

– Была охота ноги ломать. И вообще, на кой хрен мне это надо, по-твоему,?

– Чтобы убрать меня с дороги, потому что тот завод, на который вы нацелились, частично принадлежит мне. Я не могу распоряжаться там ничем, да и доля моя там мизерная, но… Короче, фиг вы заполучите свою прелесть, если я не дам согласие на его продажу вам. Неужели вы, такой умный и деловой, не проверили право собственности перед тем, как начать отторжение?

– Что? Ты что несешь? Это невозможно. Твой отец в жизни бы не додумался до такой подставы, – сука. Да твою мать. Завод, о котором бердит эта жопастая сейчас, основная ставка в слиянии активов моих и моего будущего свекра. И я так долго подбирался к нему, что упустил из виду некоторые детали. Блядь, всех юристов своих выставлю раком. И сучку эту, которая сейчас смотрит на меня с превосходством и такими огненными искрами в своих чистых глазюках, я хочу… Сука, я просто хочу ее. Это какое-то психическое отклонение явно. Гребаная семейка, от которой у меня одни проблемы.

– Так он и не додумался. Просто десять лет назад, когда я чуть не вышла замуж, он решил меня подстраховать. А потом забыл. Кстати, вы не хотите мне вернуть деньги, которые я за вас внесла в качестве залога? – перескакивает она с темы. А я стою, и мне кажется, что меня по башке ударили пыльным мешком. И эта чертова булка конопатая, надо мной издевается. Десять лет назад она меня поимела, как дешевого проститута. И сейчас, похоже, повторяет этот фортель, но другим способом. Более извращенным. И похоже сегодня оргазм мне не светит. Зато эта толстая курица, судя по физиономии довольной, кончила бомбически.

– Я тебя уничтожу. Отберу то, что по праву мое. Ты ведь знаешь, что? – хриплю я. Блядь, кого я могу уничтожить то? Ей терять нечего, кроме… Мысль неуловимая едва успевает проскочить в голове, ни за что не зацепившись. Но ужас на лице пышки такой осязаемый, что я чувствую как приливает к паху огненное возбуждение. Она боится. Чего, интересно?

– А знаете что? – наконец берет себя в руки эта поганка. И в теперь в ее взгляде я вижу ненависть. И меня заводит это еще больше. Вот такой вот я гребаный извращенец. Права Лиска. – Вы злобный, мерзкий, неблагодарный, поганец у которого в жизни ничего нет, кроме раздутого эго. Нет и не будет. Я вам обещаю. И ничего вы не получите. Что мое моим останется.

Она идет, словно аршин проглотила. Разворачивается и чешет к своей калечной колымаге, и чертов целлофан на стекле треплет ветер. Он издает звук похожий на хлопки крыльев, и меня передергивает от яростного желания ее догнать, и выпороть эту мерзавку по пышной заднице, за то, что язык у нее как бритва.

– Эй, а ну стой. Мы не договорили. И вообще. Ты же не можешь меня тут бросить без денег и без машины. А у меня ботинки на тонкой подметке, я заболею и сдохну. И…

– Это было бы очень кстати, – она оборачивается нехотя. Чертова булка. Даже уйти красиво не смогла. Жалостливая поганка, от которой у меня сводит все мое гребаное мужское достоинство. – Ладно, идемте. Но обещайте, что вы от меня отстанете. От меня и моей дочери.

– Твоя дочь, такая же колбаса вертлявая, как и ты. Надо же, сдала меня мусорам, – хриплю я, усаживаясь на пассажирское сиденье дурацко-уродской машины, рядом с водительским местом.

– Сотрудникам полиции, и будьте любезны не появляться рядом с Корюшкой, – морщит нос Варвара. Мерзкое имя. Варварское. – А, и пристегнитесь еще. Не хватало мне из-за вас на штраф нарваться. И так я сегодня потратилась на вашу наглую персону.

– Так не приезжала бы. Чего примчалась? Соскучилась? Или новость свою бомбезную решила преподнести, чтобы добить. Учти, куколка, я ведь все равно получу желаемое. Только жертвы будут, подумай, надо ли тебе оно?

– Ой, как страшно. И не приехала бы. Да мусоров стало жаль. Они умоляли вас забрать, и грозились демократизатором успокоить, если я не заберу вас. Эх, жаль я ран приехала. А то могла бы насладиться, – вредно хмыкает мой персональный кошмар, от чего на ее щеках появляются смешные ямочки.

– Сотрудников полиции. Выражаешься, как гопота, – ухмыляюсь я, откидываюсь на спинку сиденья, которое вдруг переворачивается и валюсь спиной назад. Пахнет адски ванилью, малиной и хрустит что-то у меня под головой.

– Вы должны мне еще пять тысяч, – вздох Варвары звучит так, словно она разрыдается сейчас. – Слушайте. Ну за что вот это все мне? Ну почему вы снова появились в моей жизни? Я десять лет, кошмарные десять лет радовалась, что вы исчезли, а теперь…

– Так ты вспоминала обо мне, розанчик? – ухмыляюсь я как козел, вот ей-богу. Аж сам себе сейчас противен. – Ну еще бы. Невозможно же забыть своего первого мужчину, да еще такого шикарного? Ну же, детка, признайся. Ты потом всех своих трахарей сравнивала со мной, и все они проиграли.

– Точно, в скотстве им до вас нет равных. Вы угробили очередной мой заказ. В коробке был пирог Павловой, который ждут люди на торжество. Вы разрушили всю мою жизнь, до основания, пирог, кексы, и теперь пляшете на пепелище. И вам все мало, – она уже не сдерживается. Вытирает рукавом пуховика злые слезы, бегущие по пухлым щеками. И, блядь, у меня в сердце впивается острая игла. Странно, что это? Впервые за долгие годы я чувствую вот такую эмоцию. Это что? Жалость? Сочувствие? Да ну на хер. Я же все похоронил, вмесите с Лизой и дочерью. Закопал глубоко в душу, как моих девочек.

– Не реви. Я все компенсирую. В тройном размере. И сумму залога тоже. И ремонт машины. Только прекрати лить сопли, умоляю. И следи за дорогой.

– И репутацию мою? Я никогда в жизни никого не подводила. А теперь… Теперь…

– С репутацией сложнее, – скалюсь я. – Но не невозможно. Давай так…

Глава 15

Варвара

Чтобы продать душу дьяволу, совсем не обязательно идти в темную полночь на перекресток четых дорог, ведущих в никуда, с черным петухом подмышкой. И балахон сатанинский абсолютно необязательный атрибут. Можно стать клятвопреступницей, одевшись в розовый пуховик шапочку дочери, увенчанную цветным помпоном.

– Так что, булочка-снегурочка. По рукам? Или продолжим торги? – на меня смотрит сам Люцифер, выползший из адских чертогов. Лавр Яров. В глазах которого бушует яростное насмешливое пламя, лишающее воли несчастную дуру меня.

– Только при условии, – я лепечу как курица. Только ко-ко-ко осталось кудахтнуть да локтями по бокам похлопать, и будет полная схожесть.

– Ты ставишь мне условия? – приподнимает бровь мой страшный кошмар, мой сладкий кошмар. Черт, в животе свивается в тугой узел давно забытое возбуждение. – Детка, ты бесстрашная или дура?

Конечно я дура. Абсолютная. Эталонная. Потому что умные бегут от злобных демонов сломя голову. Демонов, способных отнять у них что-то большее чем самоуважение и даже жизнь. А я дура. Поэтому до сих пор чувствую огненное дыхание мужчины, стоящего очень близко и протягивающего мне огромную руку, чтобы скрепить наш с ним устный пока договор. А я вспоминаю, что эти руки творили с моим телом. Десять лет я только и делала, что это забывала. А теперь… Снова здорово.

– Да, ставлю, – выставляю подбородок вперед, упрямо, и сейчас вроде не похожа на цыпленка бройлера, которому вот-вот отрубят голову. – Деньги за торт вперед. И вы оставляете в покое меня и МОЮ дочь.

– Нет, куколка. Сначала ты отдаешь мне свою долю в предприятии отца…

– А фиг вам, – надо же, голос у меня прорезается. Я смотрю на перекошенное яростью Лицо Ярова и чувствую, как у меня слабнут ноги. – Этот завод, все, что у моего отца осталось. Вот он выздоровеет, тогда и поговорим. Это гарантия того, что вы сдержите слово.

– Ты, старшая сестра гребаного Сатаны, ты что, вздумала со мной играть? – он рычит. Такой страшный сейчас, что я с трудом сдерживаюсь, чтобы в бодрый галоп не сорваться. Слава богу мы уже в моем родном дворе, и у меня будет возможность сбежать. Если я конечно успею преодолеть пятьдесят метров, отделяющие меня от спасительного подъезда. Но судя по рылу демона, на это не особо можно рассчитывать.

– Нет, играть – это ваша прерогатива. Я просто вам не верю. Это нормально.

– Мне нужен завод сейчас, – он точно меня сотрет в порошок. Наступает на меня неотвратимо, как Рагнарек. И я сжимаюсь, когда Лавр вцепляется своими пальцами в мою куртку. Хватает меня за грудки. И… Черт. Что он делать собрался? Он что…?

– Мама, – голосок Корюшки звенит в пространстве любопытством. Господи, откуда она только тут взялась? Черт, я же во дворе дома стою, в котором живу с дочерью, а она в это время возвращается с тренировки. Но мне кажется болтаюсь где-то между небом и подземным адским царством. Совсем лишилась ориентации в пространстве и ума. Боже, что обо мне подумает моя дочь? – Что тут происходит? Этот козлина что, тебя хотел обидеть? А, дядя вор соленый помидор. Снова вы?

Я чувствую, как слабнет хватка чертова демона. И едва не стону от… Разочарования? И вкус его забытый чувствую на губах, как фантомную боль. Он страшнее Люцифера. Он мой персональный личный грех. Да. Абсолютно точно, надо просто избавиться от Ларова, пусть он отстанет от нас. Пусть валит на все четыре стороны. Десять лет же у меня получалось о нем не вспоминать. Наконец могу дышать. Воздух толчками проникает в мое горло, через приоткрытые губы.

– А, юный друг полиции, – скалится Яров, и смотрит на мою девочку так, будто хочет ее проглотить. Как серый волк на крошечную красную шапочку, которая на него сейчас похожа как капелька. Даже брови супит так же, и поджимает губы, при этом кривя вправо. – Вы с мамулей явно решили меня довести до дурки?

– А тебе там и самое место, – фырчит Кира. А я стою не в силах ее даже повоспитывать. – ам как рз и лечат злобных клептоманов, у которых денег как у дурака фантиков, а они крадут разбитые тачки у матерей-одиночек. И доводят до полусмерти дедушек. Вы поди оттуда и сбежали.

– Кира, нельзя так разговаривать с… – сиплю, наконец собравшись с силами и переборов головокружение. С кем? С отцом? Боже, только не эти мысли. он никто нам. Никто. – Со взрослыми.

– Даже с козлами, которые женщин трясут за грудки? – невинно хлопает ресничками мелкая нахалка. Я то хорошо знаю этот ее взгляд. С детства моя малышка могла заставить меня замолчать, просто вот так глянув на меня своими синими глазами, похожими на небесные осколки. – Мама моя добрая очень. И не надо было ей вас из обезьянника доставать. Как там, вечер в хату? Вы так сказали бомжам, когда зашли в кутузку?

Господи, что она несет? Откуда такие знания в головке моей десятилетней дочери? Неужели в папашу она своего биологического все таки пошла характером? Где я не досмотрела? Надо, наверное ей запретить столько времени проводить у компьютера.

– Это тебя мама твоя научила? – оскал Лавра становится совсем хищным. Бежать, нам бежать надо. Но я словно кролик перед удавом, пасую и прирастаю к земле. – Такие глубокие познания в теме входа в хату. Ты тренировалась, булка? Правильно, потому что если ты меня обманешь, я отправлю тебя валить лес по статье мошенничество. А тебя, личинка сатаны, в детский дом.

Сердце колотится так, что кажется сейчас выломает ребра и свалится в пыль, к ногам черта в ботиках от Гуччи. Он кого назвал личинкой? Я слепну от ярости.

– Зря вы, дядя. Мама моя когда злится, вообще перестает соображать и превращается в великолепного Халка. А злится она, когда меня обижают. А вы сейчас меня обозвали. Ну, в общем, я…

Она права, я слепну и глохну. Сумка в моей руке, набитая вытащенным из бардачка и багажника хабаром, взлетает в воздух словно праща.

– Ты совсем отбитая? – рык Ярова кажется мне громоподобным.

– Молодец, мамуля. Так его, – подскакивает вокруг меня словно козочка Корюшка. Я смотрю на разозленного дьявола, который держится рукой за подбитый глаз и понимаю, что припаяет он мне не только мошенничество, но и нападение на его царственную персону, членовредительство и мелкое хулиганство. – У меня свадьба через неделю, а я чисто Кутузов. Сука. Глаз заплывет теперь. Удар, как у Тайсона, мать твою. У тебя и мозг жиром заплыл что ли?

– Не материтесь. Тут ребенок. – вздыхаю я.

– Ма, трахни его еще разок. Чтобы мозг на место встал, – рычит Кира. Как она рычит, с теми же интонациями. Я схожу с ума. Я схожу… – Или я ему зад надеру.

– О, да, пышка. Трахни меня еще разок.

– Что? Что вы…

– По башке, своей котомкой, – скалит зубы Яров, как волк-людоед, жрущий на закуску сдобные булки. – Мне и вправду надо мозг вернуть на место.

– Придурок. Дочь, мы идем домой. – хватаю за руку хихикающую Киру, похожую на боевого воробья. Боже, какой пример я подаю ей? Какой позор. И синяк у Ярова под глазом красивый такой получился, лиловый. Точно не пройдет за неделю, если не предпринять что-то прямо сейчас.

– Что смотришь?

– Пойдемте. Надо приложить лед, и бадягой намажем фингал. Тогда, может, он через неделю пожелтеет и его можно будет замазать гримом, – уныло вздыхаю я.

– Ма, ты чего, его домой к нам тащишь? А вдруг он у нас свистнет твою вазу любимую, прет же все, что не приколочено, – хмурится Кируся. И я ее понимаю. И явно дурею. Он вор. Он украл у меня душу, спокойствие и девственность. А теперь зарится на самое дорогое. А я все равно как ослица за морковкой сама себя гоню в пропасть.

– Ты меня в гости зовешь? Правда? – на меня смотрят глаза цвета льда на озере. Холодные и прозрачные, словно осколки зеркала Снежной королевы, искажающие все мои убеждения и сводящие с ума.

– Ну, вам же жениться скоро. А если свадьба сорвется, то и торт вам не будет нужен. Так что, я такая добрая только из соображений личного эгоизма. И кроме того, вы мне должны еще за ремонт машины, два промоханных заказа и сумму залога.

– Да уж, если так дальше пойдет, я тебе еще и должен останусь, – хмыкает этот мерзавец. – Сроду столько никому не торчал.

Глава 16

Лавр Яров

Мне кажется, что я провалился куда-то в безвременье. Туда, где я был еще счастливым человеком. Туда, где я еще был человеком. Квартира, кажется, пропиталась запахом ванили. И сегодня, от чего-то, ее аромат не вызывает у меня рвотных спазмов. Наоборот, рот наполняется сладостью. Как в детстве, в солнечной крошечной бабушкиной кухне. Нет давно бабушки, нет Лизы, души, дочери, которую я так ждал. Нет у меня ничего. И. наверное, уже не будет. Осталась внутри пустота и злость. А еще будущее с женщиной, которая станет самым успешным моим бизнес-проектом. Родит наследника, не очень желанного и воспитает его с детства мажором и слюнтяйским подонком. И это будет наследник не мой. А я не буду вмешиваться, потому что детей нужно рожать от того, кого любишь. Не для имперских амбиций моего будущего тестя, а для понимания того, что продолжишься. И я этого совсем не хочу. Плодить несчастных пустых людей преступление.

– Тапочки там на полочке возьмите и идите за мной, – приказывает Плюшка. Сейчас она не выглядит валькирией. И улыбка на ее лице уставшая и мягкая. Зато мелкая засранка, трущаяся возле меня, как репей, пыхтит сердито.

– Глаз с вас не спущу, – шипит девчонка, а я все не могу понять, кого она мне напоминает. Два пальчика расставляет рогаткой и показывает сначала на свои вредные глазюки, потом на мои. Надо же. – Это мама у меня добрая. Тащит в дом всякую шушеру. А я не такая, учтите. Могу и наподдать.

Она точно не такая. Она взяла характер явно не от матушки рохли. Интересно знать, кто все же осчастливил эту задастую? Позарился же кто-то. Хотя, что это я? Гоню прочь воспоминания, от которых начинают оживать все мои темные начала.

– Чай будете? У меня безе осталось? – кричит из недр квартиры Варвара. И мне от чего-то на душе становится легко. И это пугает страшно. Иду на зов. На ходу превращаясь в себя Нельзя впускать в душу даже кроху света. Я не могу никому позволить снова меня сломать.

– Ты меня что, чаи с плюшками пригласила гонять? Давай гребаный лед. Я не люблю сладкое, – рычу, стараясь не смотреть в медовые глаза, которые сейчас полны обиды. Да и хер с ней. Что мне с того, что обо мне думает она и соплячка, прилипшая ко мне словно банный лист.

– Вот, держите. Пять минут, не дольше, чтобы не застудить. Потом проваливайте. – ощетинивается иглами Варя. Дурацкое имя. И щеки у нее дурацкие, и нос, и губы проклятые малиновые.

– Это что? – смотрю на пакет в ее руке, покрытый инеем.

– Окорочок куриный замороженный, – смотрит на меня, как на дурачка. – Он небольшой, удобно прикладывать.

– Ты хочешь, чтобы я приложил куриную конечность к лицу?

– А что такого? Мясо свежее, я на суп купила. Корюшка любит с клецками. Тоже лед же. Ну нет у меня воды замороженной, уж простите.

– С клецками? – рот наполняется слюной. И я буквально физически чувствую вкус гребаного супа. Давно забытый. Надо бежать отсюда. Эта квартира, как бункер из хоррора, в котором оживает все самое страшное, пробуждающее в умершую давно душу. А это не нужно и отвратительно опасно. – Неужели ты кормишь ребенка этой дрянью? Что ты за мать такая?

– Так, все, – бухтит чертов дитя тьмы, выхватывая из моих пальцев чертов пакет, от которого у меня жжет руку. – Сами вы дрянь, ясно? Нет, мам, ты терпеть это сколько будешь. Бормоглот этот совсем оборзел, а ты его еще к нам привела. У меня самая лучшая мама, понял ты? А если тебе что-то не нравится, дверь там. Катись колбаской.

– Кира, – вздыхает Плюшка, глядя на разошедшуюся дочь. А девчонка молодец, вырастет боевой. Красивая малышка. Красивая, и очень похожая на…

– А чего? Пусть отчаливает. То ему не то, это не это. Ой. Только не надо мне задвигать про то, как надо со взрослыми быть вежливой. Я и так знаю. Просто некоторым взрослым хочется корону на их башке поправить лопатой.

– Это чьи кубки? – спрашиваю я, рассматриваю выставленные в ряд на полочке золотистые награды. Ситуация начинает забавлять. Девчонка нравится. Нравится как-то совершенно сверхъестественно. Будто я ее знаю всю жизнь.

– А что, их тоже сопрете?

– Кира, иди к себе. Пожалуйста. И вам пора. МОЯ дочь права, я зря вас пригласила в дом.

– Точно, зря. Вампир он. Теперь не отвяжемся, – из прихожей пышет огнем Корюшка, так кажется ее зовет Варвара. – Еще раз явится, связкой чеснока его Поля забьет. Я ей скажу..

– Тут еще и Поля есть? Поля у нас кто?

– У вас – никто. Кира… – пышка хмурится. Но в глазах ее пляшут краковяк черти. – И окорочок отдайте.

– На суп пригласишь? – господи, что я несу? Какого хера происходит вообще?

– Обрыбитесь. Суп не для вашей гурманской персоны мой. Кстати, я бы хотела обсудить детали и концепт торта.

– Завтра приеду.

– Нет, – она взвизгивает, аж подскакивает на месте. – Где-то на нейтральной территории. С вашей… невестой. Не с вами.

– Тебе не понравится, – ухмыляюсь я, поднимаясь с идиотской табуретки, похожей на дыбу. – Моя дорогая невеста гораздо менее куртуазна, чем я. И не разговаривает долго с челядью. Детка, привыкай. Это твой мир.

– Вы будете прекрасной парой. – кривит губы эта дура. Сука, еще немного и у меня лопнут трусы. А потом… – Мерзавец и стерва. А теперь валите в свой мир. И дорогу сюда забудьте.

– Не могу, дорогуша. Я должен забрать у тебя то, что мое по праву. И я заколебу тебя возьму измором. Сама отдашь. Умолять будешь, чтобы взял. Как тогда, помнишь…?

– Вон пошел, не отдам. Для этого тебе придется меня убить, – ее щеки пылают, и губы эти… Сахарные губки, которыми она тогда… Сука, сейчас у меня аневризма порвется. И я благодарен ей за то, что она замахивается на меня ледяным окорочком. Иначе я бы не ушел. Благодарен, блядь. Надо спасться бегством.

– Ты сама напросилась, – скалюсь, отступая, как швед под натиском непреодолимой и непобедимой силы.

Бросаю на тумбочку в прихожей пачку денег. Я не люблю быть должным никому. Особенно толстой бабе, оседлавшей метлу. Не вернусь сюда. Ни за что и никогда. Потому что…