Текст книги "Все пышечки делают ЭТО"

Глава 7

Лавр Яров

– Я нашла кондитера, дорогой, – щебечет Алиска, подставляя мне идеально гладкую щеку для поцелуя. Морщусь, рассматривая ее нос. Тоже эталоно сделанный, отнюдь не матушкой природой. Она похожа на куклу – моя будущая жена. На куклу из силикона и резины. Холодный блонд, созданный руками дорогого мастера, делает это сходство еще более сильным. И от чего-то в памяти всплывают горящие огнем ненависти глаза чертовой булки. Почти желтые, как у кошки, и очень выразительные. – Он восхитителен. Самый модный в области. Парижская школа, куча наград. Ты меня слушаешь, вообще? Лавр, где ты летаешь?

– Я тоже нашел кондитершу, – хриплю, расстегивая ворот рубашки, который от чего-то сжимает мне шею, словно петля висельника.

– Лавр, ну прекрати. К Марселю очередь на год вперед. Я его чуть уговорила взять наш заказ. Это же наша свадьба. Все должно быть идеально. Ты же не хочешь припереть на торжество убожество из масляного крема и в жутких розочках? А Марсель восхитителен. И папа сказал…

– Мне плевать, кто там что сказал, дорогая, – скалюсь я. Проклятый капризный щебет невесты меня утомил и раздражает до зубовного скрежета. – А Марсель, тьфу ты, прости господи, имя как у мартышки капуцина, наверняка так же прекрасен, как и твой гуру по йоге?

– Ты на что намекаешь? – у красотки щека ее гладкая дергается. И кончик идеального носа белеет. Глаза бегают, как у кошки укравшей кусок мяса. – Лавр…

– Я не намекаю, куколка, а говорю прямо. Закрыл я глаза на твои занятия просветлением один раз, второго не будет. Как ванекдоте про тещу, помнишь? Свадьба эта – просто условность. Она не станет самым счастливым днем, и мы не умрем вместе, взявшись за руки. И ты прекрасно осознаешь это. И еще, заруби на своем дорогом носу, я буду решать в нашей семье все. Не папа твой, не капризы бабские. Торт будет оттуда, откуда я скажу. Иначе твой разлюбезный папуля узнает, как просветляется его наследница. Или как она делает массаж с проникновением, тоже тема интересная. Не играй со мной, Алиса. Я не люблю этого.

– Ты ведь понимаешь, что мой отец тебя в порошок сотрет, Яров, если что-то пойдет не так? Ну, например, если ты меня обидишь. Я ведь могу и отказаться от этого брака.

– А ты попробуй, детка. И посмотрим кого он там сотрет. Твоему папуле этот брак нужен даже больше чем мне. И еще. Я давно не боюсь идти ва-банк. Я умею терять. Но не дай бог кому у меня попробовать что-то отнять. так что, не сотрясай воздух.

– Ну ты мерзавец, – Алиска берет себя в руки быстро. И улыбка на ее гелевых губах такая фальшивая, что меня начинает тошнить. Но она красива как богиня.

– Да, дорогая. Мы будем прекрасной семьей – мерзавец и стерва.

– Пойдем ужинать, Яров, – мурлычет моя почти жена. – Повар приготовил морепродукты. А они прекрасный афродизиак.

– Я сыт. А тебе вредно есть на ночь. Жду тебя в спальне. Будь любезна, не заставляй меня ждать. Я очень устал, хочу сбросить напряжение. И еще, Алиса, надень, пожалуйста, свадебное платье.

– Что? Ты совсем что ли охренел? – надо же, она еще умеет удивляться. И вправду, я совсем одурел, от обилия приторной плюшки, воняющей мерзкой ванилью, в моем сегодняшнем дне. Черт, да что происходит. Тело крутит странное возбуждение. Чертова курносая баба. И взгляд это ее безумный, как тогда. Сегодня она смотрела на меня, как десять лет назад в гребаном гостиничном номере, со страхом, злостью и презрением. И у меня от этого ее сумасшедшего взгляда звенели яйца и гудели вены. Да и сейчас в паху все отяжелело, даже от воспоминаний. – Яров, ты извращенец?

– Ты меня услышала.

– Нет. Я не надену свое платье. Оно, кстати, в доме отца. Так что, придется тебе сходить с ума не получив желаемого. И вообще это плохая примета, если жених видит невесту в подвенечном наряде. А уж если он ее в нем трахает, это вышка.

– Тогда можешь не приходить. Гостевая спальня свободна. Ночуй там, – хриплю я, борясь с яростным желанием вообще послать на хер эту ледяную бабу. – Или вали к своему гуру.

– Да пошел ты, – дикой кошкой шипит Алиска, не привыкшая к такому обращению. Она же королева, мать ее. И она сейчас меня бесит еще больше, чем обычно. – Я поеду домой. И, кстати, даже у гуру, чердак не такой дырявый. Вызови мне водителя, и выпей успокоительного, – она смотрит на мою ширинку, которая сейчас больше смахивает на вигвам вождя индейского племени.

Сука, у меня стояк, как у мальчика подростка. Да что происходит вообще? Не иначе толстая ведьма, что-то подсыпала в свой гребаный торт. Толстая ведьма, не в моем вкусе, с прицепом и наверняка мужиком, ждущим ее дома. Иначе откуда бы у нее взялась эта мелкая личинка, не инкубаторская же она? И она мне не нужна совсем. Я десять лет жил же как-то, и не вспоминал о раскинутых белых ляжках этой мерзавки, и закушенной пухлой губке и о…

Мне срочно нужно в душ. Спустить пар. Она мне не нужна. У меня скоро свадьба и сделка века. Мне не нужна жируха, которая меня ненавидит, и сейчас точно мечтает пустить мои яйца на бисквит. Я же ее отца уничтожил, а значит ее оставил без наследства. И конечно она не позвонит мне.

– Алиса. Пусть торт делает твой мартыхан, – рычу я в прямую тонкую спину моей будущей жены. Красивую, гибкую спину, и талия у Лиски как у богини. Она шикарная, она эталонная и я… ее сейчас совсем не хочу.

– Ты все таки придурок, Лавр, – хихикает невеста, подходит ко мне медленно, явно решив, что я повелся на ее вихляния. Дура. Пробегает пальчиками по груди, опускается все ниже, ниже, ниже…

– Ты домой собиралась, – хриплю, борясь с едкой тошнотой. Сбросить напряжение она мне помогла. Желание сразу улетучилось, от ее прикосновений. – Водитель ждет.

Обхожу ее, беру брошенную на диван рысью шубку, легкую как пух, накидываю на плечи нахмурившейся красотки. Борюсь с желанием подтолкнуть ее в спину для ускорения.

В кармане звонит мобильник.

– Извини. Мне нужно ответить. Дверь за тобой закроет горничная.

– Лавр, ты в порядке?

– В полном. Просто устал, – вот сейчас я не вру. Говорю чистую правду. Усталость обрушивается на меня каменной плитой. Усталость и нереализованное возбуждение, противно гудящее в крови.

– Ну. Хорошо. До завтра. Я позвоню, вместе выберем торт, – снова превращается в себя Алиса, капризно кривит губки, накидывает капюшон. И я чувствую восхитительное облегчение, когда за ней закрывается дверь. Номер не определен, и я никогда не отвечаю на такие звонки, но сейчас явно у меня в голове происходят какие-то необратимые процессы.

– Алло, – гребаный, словно присыпанный крошенным стеклом, голос проникает мне в мозг, словно лианы ядовитого плюща. – Лавр, я подумала. Я приму заказ.

– Вы кто? – я дурак? Да. Точно, клинический идиот. И звучу жалко, хотя хотел выглядеть и слышаться скотом и мерзавцем. Но мои брюки трещат сейчас по швам. И вся кровь от головы отливает, поэтому, видимо, я веду себя как полный придурок.

– Я Варвара. И мне срочно нужны деньги. У папы инфаркт, на лечение нужны средства. Которые вы у нас отобрали. И я…

– Простите, Варя, но я уже договорился с кондитером. Он из славного города Парижу. И моя невеста его одобрила. Так что, думаю мы не договоримся. Но я могу вам предложить другой вид заработка. У вас есть свадебное платье?

– Вы… Ты… – боже. Она там фырчит что ли? Мне срочно нужно в ванную, в душ, в какой-нибудь темный угол. А то я рискую опозориться перед прислугой прямо сейчас. – Козел. Засуньте себе свои деньги…

– Куда? – хмыкаю я. Но в ухо мне несутся уже короткие гудки. Надо стереть на хер этот номер, занести его в черный список и больше никогда в жизни не есть торты. Гребаные торты.

Глава 8

Варвара

– Да иди ты. Да на хрен тебя, – глаза у Полинки сейчас как у собаки из сказки про огниво. Горяд адским пламенем и размером с мельничные колеса. – Охренеть, мать твою. Это что же. Вот этот злобный хлыщ твой дефлоратор свадебный? Мама мия. Ой чо делацца. И ты ему позвонила? Оооо. И что сказала?

– Что он козел, – отвечаю честно. Я так и сказала. Но ведь если козла назвать козлом-это не оскорбление. Так, констатация факта.

– А ты дура. Так, подожди, а если он про Кирюшку догадается? Это же…

– Сплюнь, – сердце у меня сжимается от лютого ужаса. И я конечно дура.

Мы сидим в больничном кафетерии, пьем мерзкий остывший кофе из вендинг-аппарата, и я совсем не знаю, что мне делать дальше. Отец в тяжелом состоянии. Мы нищие. Чеоловек, разрушивший нашу жизнь до основания гад и козел. А я сегодня чуть было не совершила самую большую ошибку в своей жизни. Точнее совершила, хорошо что мерзавец подтвердил свой статус мерзавца по телефону и отказался от сотрудничества. Это я только так лихо пообещала, что отомщу Лавру Ярцеву. А на деле… На деле я просто дура. Ну что я могу противопоставить богатому, прущему как танк напролом, злобному мужику, у которого нет ни принципа ни морали? Ничего. А вот потерять могу все. Точнее все, что важнее всего в моей жизни. Мою любимую девочку.

– Ты снова смотрела старые видеокассеты? – уныло вздыхаю я в чашку с мерзким пойлом. Судя по сегодняшнему лексикону любимой подруги и ее гнусавому голосу я попала не в бровь а в глаз своим предположением.

– Да. Искала триллер про любовь, но там короче… Не важно. Мальчик, принеси нам мартини, взболтай но не смешивай. И две маслинки, – гаркает Полька в пространство, явно забыв, что сидит она не в казино Рояль, а в убогой забегаловке, находящейся нв цокольном этаже недорогой больницы. И за прилавком, а не за барной стойкой стоит никакой не мальчик, а тетка лет пятидесяти, похожая на раздувшуюся от страха рыбу фугу. А бабулька в пижаме, пришедшая за дешевым заветренным бутербродом, сиротливо блестящим засохшим сыром в витрине, испуганно кидается к двери, даже не опираясь на костыль, потому что звук, который издала Полинка можно принять за сигнал пожарной тревоги. Но ее это совсем не колышет.

– Поль, что мне делать? – задаю животрепещущий вопрос, совсем не надеясь на ответ.

– Трусы снять и бегать. Стулья тут, конечно, как в морге. Слушай, а ты Корюшке скажешь? Ну…

Я не успеваю ответить. Слово «Нет» повисает на кончике языка, пррванное вибрацией мобильника. И я не хочу смотреть на дисплей телефона, потому что при любом раскладе. Ничего хорошего я не услышу. – Доча, срочно иди в палату. Тут доктор пришел, велел собрать родню, – стонет трубка маминым голосом. А мне кажется. Что у меня сердце сейчас просто из груди вываплится через пятку. Папа, боже. Не может быть. Я вскакиваю с места молча, и бегу к стеалянной двери. Отделяющей кафетерий от коридора. Слушаю грохот за моей спиной. И даже увспеваю подумать, что скорее всего от дешевого заведения останутся руины после посещения его Полькой. Подруга нагоняет меня возле лифта. Раскрасневшаяся, запыхавшаяся, развевающаяся бевым чубом.

– По что отступаем то? – бухтит она, сдувая со лба непослушную прядь. – Я там немного стулья сломала. Чуть чуть, ав пыль. Не важно. Что-случилось то?

– Я не знаю, – больше не сдерживаясь реву я. Мне страшно.

Отец лежит на больничной кровати. Он белее мела, но жив. Ледяное щупальце ужаса, разжимается, и я едва держусь на ногах.

– Нужна операция. Срочная. Если ее не провести, то ваш муж скорее всего не проживет и полугода, – доносятся до меня обрывки фраз, которые доктор говорит матери. Я держу за руку папу, не похожего на себя и на все лады кляну про себя чертова самолюбимвого мерзавца, растоптавшего мир моей семьи.

– Доча, ты молодец. Ты знаешь, когда ты сказала, что добьешься всего сама, я тобой страшно гордился. И видел, что ты способна на многое. Ты прости меня, что так вышло. И Киру я очень люблю. Вы мои девочки – шепчет мой папа, а я снова чувствую себя маленькой девочкой. И слезы сами катятся по щекам. Я ничем не могу ему помочь. Я не самостоятельная и глупая. Не могу никому ничего дать, из того что они желают.

– Тридцать тысяч евро стоит операция. Есть у вас такие деньги? – спрашивает у матери врач. Я слышу, как она всхлипывает. И чувствую как папа сжимает мои пальцы своей рукой, мол не лезь и не переживай. Чего уж. Да фиг там. – Полиса у вас нет. А страховка не покрывает расходы на замену клапанов сердечных. Вы слышите меня?

– Будут, – твердо говорю я, высвобождая руку из отцова захвата. – Когда нужны деньги?

– Ты что задумала? – шепчет Полька, сложив руки на груди в молящемся жесте, когда мы с ней вываливаемся из палаты. Я в состоянии близком к умопомешательству, полька в своем обычном состоянии Халка разрушителя. – Варвар, ты же не…

– Я задумала вылечить отца. И устроить Гвадалахару человеку, который у него все украл. Справедливости я хочу, Ясно?

– Ну тогда иди и расскажи этому мудаку, что у него есть дочь. Это будет справедливо, я счиаю. Варька, ты совсем что ли? Хотелка у нее проснулась. Хочет она. А Корюшка? ОЭтот Лавр зверь. Он же тебя проглотит, как тот пончик твой, в сахарной глазури. Выковыряет из упаковки и заглонет. А потом заберет нашу малышку.

– А что ты мне предлагаешь? Смотреть? Как папа мой умирает? – она права, черт бы ее подрал. И я ни за какие сокровища мира не отдам мою дочь. Даже если для этого мне придется этого Лавра расчленить и разложить по пакетам с Хелло Кити, прости господи. Мысли у меня скачут, конечно, как белки.

– Папа твой, кстати, сам приволок в дом этого питона. И между прочим, фвктически, он тебя под него и подложил десять лет назад. Если бы твои родители не пытались тебя счастливой сделать, ничего бы не было.

– И Корюшки бы не было, – сжав кулаки рычу я. Ну справедливо Польку несет по кочкам. И

– Ага. И тогда бы ее никто у нас не отобрал.

– Никто и не отберет. Поняла? А мы оставим этого упыря без штанов.

– Ну да, это у тебя хорошо получается. Ты его без штанов, он тебя без платья. И от этих ваших игр потом рождаются дети, – хмыкает Полька. Треснуть бы ее сейчас чем нибудь по башке. – Кстати, я вот читала в газетке, пока ты как героическая Иден Кепфелл, клялась у постели коматозного отца, что мстя твоя будет страшна, одну интересную вещь. И у меня есть идейка. Как ощипать этого раздутого индюка.

О, боже. Только не это. Обычно все идеи Польки заканчиваются ужасным трындецом. Они страшнее ураганов и цунами. И надо лишиться остатков разума, чтобы согласиться на ее безумные идеи. И сегодня, определеннно, это со мной произошло, потому что я готова ее выслушать.

Глава 9

Варвара

– Все равно не выйдет ничего. Яров от моих услуг отказался. Нашел какого-то кондитера французского. Так что твоя авантюра не выгорит. И вообще утопия. Лучше позвони своему Бубарину. Он же в банке работает. Может даст мне под квартиру кредит? – вздыхаю я. Полька блестит глазами, и выглядит совсем одуревшей.

– Ой. Подумаешь, французский. Пффф. Вона Пашка Муханкин, помнишь? Ну тот, которому я шапку случайно сожгла, прямо на голове. И не думала, что чебурашка так горит хорошо, – предалась элегичным воспоминаниям Полинка, но тут же снова превратилась в себя. Когда у нее так глаза бегают – жди беды. – Боже, Варь, тебя склероз что ли ломает? Он к тебе еще яйца подкатывал. Ну Пашка-какашка. Ну… Ты еще с ним поругалась из-за того, что он тебе приволок цветы зефирные, а там краситель как-то лег неровно. Ну…

– Мартыхан? – обморочно интересуюсь я, вспоминая нашего бедолагу однокурсника, облысевшего по вине Полинки проплешинами. Мы с ним даже дружили, на фоне общего увлечений кулинарией, а потом поругались из-за какой-то мелочи. Ну и из-за Польки конечно. – А ты точно его случайно? Ну, того, этого?

– Да точно, точно. Я же не виновата, что в том стакане, которым мы его шапку тушили не вода оказалась, а водка. Слушаааай. Точняк. Мартыхан. Я все кликуху его не могла вспомнить. Только его таперича Марселем кличут. Тоже мне Марсель-плешивый кобель. Нарядный такой стал. Я его видела на днях. Он тоже всем свистит, что на Парижской неделе моды его торты ели селебрити, и всем в морду тычет диплом парижского конкурса кулинаров. А на деле ему эту бумажку выписали в поселке Париж, под Челябинском, и явно там слаще морковки жюри ничего не пробовало. А какой из него кондитер? Так, говно на палке. Но гонору…

– Подожди, Марсель – это Мартыхан что ли? – я аж рот от удивления открыла. Пашка то не блистал никогда ни умом, ни фантазией.

– Точняк. А еще, я погуглила. Он один в нашем курмыше такой хранцуз. Так что…

– Что?

– Вы еще кипятите? Тогда мы идем к вам. Вот Пашка обрадуется, когда мы к нему нагрянем. Ты оденься понаряднее. Мало ли, – хихикнула Полька. Так. Главное сдержаться и не убить ее сразу. Хот, Мартыхан вряд-ли даже на порог своего офиса нам позволит зайти, если узнает, что Полька идет по его душу. И слава богу. Потому что я уже что-то совсем не уверена, что хочу Лавра уничтожить. По сути он просто подонок, которому я сама себя предложила. И виноват он в папиной болезни косвенно. Никто же не заставлял отца брать у него деньги на сомнительные сделки. Да и Корюшка. Моя Корюшка… – Слушай, как думаешь, может ему в подарок взять свечи те, что ты купила, негаснущие? Ну, которые как фонтан такой с искрами. Он оценит, отвечаю.

– Ага, и водки бутылку, – бездумно киваю, прикидывая шансы соскочить. Шансы стремятся к нулю, судя по Полькиному воодушевлению.

Ах, кабы мне знать, что она мой подкол воспримет как призыв к действию. Но я сейчас не в состоянии была думать о несчастном Мартыхане.

Сейчас я хотела просто добраться до дома. Свалиться в кровать и не сдохнуть усилием воли. А потом я обещала Корюшке, что приду на сегодняшнее ее выступление. Оно очень важное, мою дочь сегодня будут награждать за активное участие в соревнованиях. И вручать ей награду будет какой-то очень серьезный меценат, крутой бизнесмен, и это очень почетно. А Кира так ждала этого дня, что я просто не могу не пойти. Даже если мне ползти придется, я явлюсь на мероприятие. Кстати, Полька права, надо нарядиться. Надену белое кружевное платье, которое привезла из Италии год назад. Оно мне идет вроде, а сверху накину палантин и соберу волосы в «ракушку».

– Эй. Ты где там витаешь?

– Слушай, как думаешь, если я на награждение Кирюшки надену платье мое белое, не слишком будет? – задумчиво бубню, наматывая на палец локон.

– Ты еще монашеский балахон нацепи, – хрюкает Полинка. Вот зараза. Ну и черт с ней. Я сама разберусь со всеми своими проблемами. – Эх, вот я бы нарядилась если б меня пригласила моя лучшая подруга на награждение моей крестницы. Этого мецената бы сразила наповал, прямо бах и обморок. Жаль не зовет никть. не зовет, слышишь? – я все слышу, но молчу. не хватало еще, чтобы любящая крестная сегодня испортила моей малышке торжество, а она испортит, можно не ходить к гадалке. Например мецената покрасит в зеленый цвет, как однажды профессора кафедры. Но я молчу. Как партизан. Спорить с Полиной бессмысленно и опасно для здоровья. А ее несет по кочкам. – И не пришлось бы нам на Ярова охотиться. Хотя, у тебя в белых платьях хорошо получается мужиков соблазнять.

– Убью, – хриплю я, чувствуя, как к щекам приливает кровь, при воспоминании о… О моем грешном позоре. И о том, что творил со мной чертов Лавр Ярцев в том номере гостиницы. – Поль, ты несешь чушь. Я никому не нужна. Я мать одиночка. С кучей комплексов, лишним весом и нависшим над головой кредитом.

– Глупая ты Варька. Да ты у нас красотка обалденная. Мужики шею сворачивают. Сиськи большие. Талия тонкая, зад колесом. Секс-бомба. Иди и подорви того мецената в клочья. Просто цены себе не знаешь. И Яров твой тебя глазами сжирал на ужине. Как питон прямо заглотить хотел.

– Фантазерка ты, Полька, – злюсь я. Выдумывает глупости всякие. Но мне приятно, черт подери. И в груди растет странное чувство полета.

– Ладно, не злись. Лучше думай, какой торт будешь на свадьбу Лавру печь. На свадьбу, Варь, ау. Марселька этот, вот увидишь, тоже не устоит перед твоей харизьмой. Ты у нас роковая дама, сводящая с ума козлов всех возрастов. Давай Варька, нас ждут великие дела.

– Про кредит узнай, – вздыхаю я. Полькины фантазии не принесут мне ни копейки. Чтобы накопить денег на папину операцию, мне надо денно и ночно стоять у плиты в течение года. Ни пить, ни есть. Не покупать дочери девочкиных радостей. Но у меня нет этого года. Папе нужно сделать операцию срочно. И я не знаю, что мне делать. Совсем не знаю. А еще я совсем не хочу печь торт гадкому мерзкому проходимцу и его невесте. Не хочу, потому что… Потому что я ни фига не роковая. Я трусиха и слабачка.

– Ладно, вали давай. Я пока Мартыхана выслежу. Завтра наведаемся к другу юности. Ох, он обрадуется.

И снова я глупо пропускаю мимо ушей Полькины экзерсисы. Сейчас мне не до ее глупостей. Я уже опаздываю. Как и всегда.