Текст книги "Куплю маму для сына. Дорого"

Глава 13

– Гол! – Тимошка от радости сам скачет как мячик. Хлопает в ладоши и даже приплясывает. А я валяюсь на изумрудной траве, сочной, весенней, раскинув руки и смотрю в яркое небо, по которому плывут пузатые облака и чувствую себя почти счастливой. – Мама, мамочка, ты чего? Ты злишься, да? За то что я в тебя попал мячиком? Я случайно, – шепот Тимошки испуганный, он склоняется надо мной, и личико его перекошено от ужаса. Господи, чего он боится?

– Нет, я просто рассматриваю бегемота, – улыбаюсь я. Главное не показать, что я испугалась, и не напугать малыша. Я смотрю как разглаживается его личико, и на нем появляется озадаченное выражение. Уже хорошо, он отвлекся и не впал в панику.

– Бегемота? Мама, но тут нет бегемотов.

– Не правда. Они есть. Падай рядом, Тимон.

– Ух ты, Тимон, как котик в мультике, – весело хихикает мой мальчик.

– Он не котик, а сурикат. Мы с тобой сегодня про них почитаем, хочешь? Знаешь, они очень смешные. Маленькие, но храбрые. Как ты.

– Правда? Думаешь я храбрый?

– Думаю, что ты замечательный. Ну же, это весело, – подбадриваю я замершего на месте малыша.

– Ты будешь злиться. Я испачкаю курточку, – он боится. Я вижу в его глазах затравленное выражение. Страх.

– Ни за что. А курточки для того и существуют, чтобы их пачкали семилетние мальчики. Нельзя играть в футбол и не вымазаться. Это не интересно. А бегемоты облачные очень интересные. И они плывут по небу. А вон там… Вон там, смотри, облако похожее на Пумбу.

– Правда? – снова загорается взглядом Тимошка. Робко опускается на траву рядом со мной. Я конечно не права. Еще холодно. И мальчику не стоит долго лежать на земле. Но он раскрывается. Расслабляется. Наконец ложится на спинку и ручки раскидывает в стороны, и ножки звездой. И ему хорошо, я это вижу. Сейчас он похож на обычного ребенка.

– И где бегемот?

– А вон он, смотри, – показываю я на пузатое облако, вальяжно ползущее по синющему небу, залитому неярким весенним солнышком.

– Ух ты. Правда. А вон там человек паук. Правда же?

– Да, очень похоже. И еще…

Я не успеваю договорить. Голос Ястребова грохочет, раскатами прямо над моей головой.

– Какого черта вы тут делаете? И почему мой сын валяется в грязи?

– Папа, мы смотрим бегемотиков, – шепчет Тимоша, а мне хочется встать и дать по шее этому злобному монстру. Я то подумала, что в нем проснулась капля человечности, когда он подарил сыну мяч, но видимо ошиблась. В этом мужчине живет сотня личностей. И все они зло. Но я улыбаюсь, поборов первый порыв. И Тимошка снова расслабляется, я это чувствую.

– Да, падайте с нами. Научим и вас.

– Вы ненормальная? – хмурится Ястребов. Смотрит на меня испытующе сверху, ждет что я отведу глаза. Как бы не так.

– Отнюдь. Я то как раз обычная, а вот вы… То есть ты, дорогой. Мне кажется ты сразу родился взрослым и злым букой.

– Папа, ну давай. Мы с тобой будем как Тимон и Пумба. Посмотрим бегемотов и пойдем кушать. Я проголодался, – ерзает на месте мой мальчик. И улыбка его щербатая затмевает солнце.

– Проголодался? – ошарашенно шепчет Аолексей романович. И его взгляд становится больным и теплеет. – А Пумба это кто?

– Это такой поросенок. Он с Тимоном друзья.

– Точно, только не поросенок, кабан бородавочник. Вы на него похожи, но только внешне, – хихикаю я ехидно. – Давайте, папа. Ваш сын проголодался. А вы заставляете его ждать. И туфли снимите свои блестючие.

– Это еще зачем? – рычит Синяя борода, обваливаясь на траву, между мной и сыном. И на лице его такое изумление. Он удивлен своими действиями, наверное даже больше чем я и Тимошка. Хотя, если честно, я тоже ошарашена. Аж дышу через раз.

– Вам забьет гол сын, после того, как вы увидите бегемота, – шепчу я, вдыхая раскаленный аромат злого хищника, который слишком близко сейчас. Он опасен. Я это чувствую.

– Я тебя убью, мамуля, – одними губами шепчет он, опаляя меня дыханием.

– За Пумбу?

– За то, что ты заставила меня упасть на землю.

Я не знаю, сколько времени проходит. Наверняка не больше минуты, но она мне кажется вечностью, растянутой и резиновой. И облака уже не белые, а дымные и грязные.

– Хватит, – рычит монстр, резко вставая с земли. Рушит выстроенный нами с Тимошей тихий замок призрачного равновесия. – Вы простудите мне сына. Тимофей, иди в дом.

– А гол? – я смотрю, как глаза малыша наливаются слезами, и готова вцепиться в горло тому, кто его обидел. – Папа, я научился. И сам одевался сегодня. И… Я хочу, чтобы ты меня похвалил. И гордился чтобы.

– У меня дела. Срочные, – мрачнеет лицом этот мерзкий, бесчувственный нелюдь. Смотрит куда-то, не могу понять куда. Пытаюсь отследить его взгляд и упираюсь глазами в окно запретной башни. Там нет никого, только колышется слишком яркая занавеска. – Маргарита, идите в дом. И заберите Тимофея. Он голоден.

– А ты с нами будешь кушать, пап? Я тебе хочу рассказать все. И еще, мама меня учить будет рисовать. А Бу нам лесенку принесла, и мы…

Он не слушает. Просто уходит, не сказав ни слова. И мне кажется, что в воздухе висит сейчас пелена тревоги, как перед грозой. Но это не Тимкин страх. Смотрю в спину Ястребова. Дорогое пальто вымазано землей, и к нему травинки прилипли. Нет, я не могу понять этого человека. Недоступен он моему пониманию.

– Папа обиделся? – тихо шепчет Тимошка.

– Нет, родной. Папе просто нужно отдохнуть. Он устал. И он прав, нам пора в дом. Ты замерз, наверное. А на ужин у нас будет…

– Я хочу попробовать пиццу, как в мультике. Можно? – тут же отвлекается от мыслей о предателе отце мой мальчик. Господи, ну чем этот зверь заслужил такое счастье?

– Конечно. Закажем. Телефон то есть же у меня. Пиццу, бургеры и шейк молочный. И будем есть все это возле телика. И Бу позовем. А теперь давай, кто быстрее, наперегонки.

Я бегу к дому, чувствуя на себе чужой, сверлящий взгляд. Между лопаток толпами носятся огненные мурашки. И я бегу от этого взгляда. Бегу за моим… весело хохочущим сыном. Он будет счастлив. Чего бы мне это ни стоило.

Глава 14

– Маргарита, вы сошли с ума, – шепчет Бу, прижав к груди сложенные в молитвенном жесте ладони.

– Это я сегодня уже слышала, – бурчу я, натягивая на себя куртку.

– Если хозяин узнает, он нас убьет. И пиццу бы наш повар запросто приготовил. Доставка еды – это просто за гранью. У вас нет чувства самосохранения.

– Пицца вашего повара не будет похожа на фастфуд. Равно как и бургеры, и шейк. А я обещала Тимоше настоящие вкусняшки, как из кино, – пыхчу я, застегивая кнопки на дурацкой парке, в которой я скорее всего запарюсь, пока схожу до ворот и обратно. – И вообще, Бу, что вы тут развели за идолопоклонничество? Тоже мне, царь Долдон из башни плача. Не казнит же он меня? Или батогами высечет?

Няня молчит, и у меня по позвоночнику бежит противный холодок. Даже в дурацкой куртке мне совсем не жарко. Но… Я обещала Тимке праздник. А ради этого готова рискнуть.

– Охране я позвоню, – вздыхает моя помощница. – Скажу, что санкционировано. И да, вас не казнят. Казнят меня.

– Я ни за что не позволю этому случиться, – обнимаю напряженную женщину, которая так же как и я любит моего мальчика и готова ради него рисковать.

– Ох, Маргарита… – машет она рукой и краснеет. Как и все в этом доме она не привыкла к проявлениям каких либо чувств.

– А вы пока Тимку в ванную загоните. Он вспотел, и на земле валялись мы.

– В ванную? – господи. Что это с нянюшкой? Ее румянец довольный сменяется мертвенной бледностью.

– Вам плохо, Бу? – встревоженно спрашиваю я.

– Нет, все в порядке. Я все сделаю, как вы приказываете. Тимофей будет чистеньким к ужину, – улыбается Бу. Натянуто, будто колоссальным усилием воли себя взяла в руки. – И давайте так условимся, мытье мальчика все же моя обязанность.

– Это не приказ, а просьба. Я понимаю, что малыш сам не умеет мыться. Ничего, научится. Надо будет заказать ему пену разноцветную и бомбочки детские, и пистолет водяной.

– Да, – слишком короткий ответ на мое воодушевленное возбуждение. И взгляд у няни затравленный. И выглядит она сейчас как робот, отвечает так же механически. – Все сделаю. И прикажу накрыть к ужину.

– Мы будем сегодня у телевизора ужинать. Устроим пижамную вечеринку. Дресс-код – пижама. Вы тоже приглашены, – я уже иду к двери, потому не вижу няню, но судя по сопению, эта идея ей тоже не по душе.

– Вряд ли Алексей Романыч оценит сей перфоманс, – хмыкает Бу мне в спину.

– Ну, тогда пусть зажжет канделябры в своей столовой и пьет кровь из хрустальных бокалов, как привык. Все равно же он не принимал пищу в компании сына. Так что ему не привыкать. Или пусть приходит к нам, мы же не против. Будет весело. Я ему позвоню по номеру для спешной связи, приглашу. А дальше…

А что дальше? Да черт его знает. Я не представляю Ястребова в пижаме, сидящего на полу с куском пиццы и стаканом газировки. А вот в зале с паутинами и кровавым бокалом в руке вполне.

Холод на улице собачий, хотя всего несколько часов назад было вполне терпимо. До поста цепных церберов я почти бегу. Двор огромен, и я вполне резонно рассуждаю о том, как попру заказ обратно. Курьер уже уехал, когда я наконец вваливаюсь в будку охраны, или, может, сбежал, как в фильме, испугавшись непроницаемых физиономий секьюрити. А то может… Да нет, это уж я совсем загнула. Но от чего-то становится смешно, и я тихо хихикаю под нос.

– Мы все проверили, Маргарита Марковна. Можете забирать, – рапортует один из амбалов. Надо же, даже по отчеству, только ножкой не шаркнул.

– Интересно, что вы там искали? – бурчу я, глядя на разворошенные пакеты с логотипом известной сети фастфуда, горячо любимой моей сестрой Машкой. Я никогда там себе ничего не заказывала, потому что дорого. Ну и потому что мама сказала, что у меня зад как чемодан. Мама, блин. Она, наверное сейчас сходит с ума, и пьет свой любимый валокордин, который пахнет от чего-то коньяком и мятным шоколадом. А я… Я плохая дочь, как обычно. Я забыла ей позвонить. Ничего, уже поздно. Теперь завтра. А сейчас…

Лезу в карман куртки за мобильным. Нажимаю кнопку. Единственный забитый в память номер не отвечает. Гудки длинные и противные несутся мне в ухо всю дорогу, пока я возвращаюсь к дому вприпрыжку.

– Какого черта вы шляетесь по ночам? – громом разносится в сумеречном вечернем воздухе злой голос. – Вас кажется должны были проинструктировать…

– О правилах этого дома, – морщусь я вредно, поворачиваюсь к источнику рыка, едва не выронив сумку с вредным ужином из озябших пальцев. – Ястребов стоит метрах в десять, возле кованой калитки, разделяющей двор на два царства – темное и светлое. Он одет в свитер легкий и идеально отутюженные брюки, как всегда, подтянут и красив и холода не замечает, кажется. Как, интересно, у него это выходит? Может он не человек вовсе? Мечет молнии глазами, но мне от чего-то не страшно. Но я все равно дрожу как осиновый лист, от жгучего какого-то нервного возбуждения и любопытства. Ну да, я вопреки запрету, все таки сунула нос туда, куда мне не положено. Чуть отклонилась от курса. Совсем немного. Ровно столько, сколько было нужно, чтобы оказаться у запретной черты.

– Вы помните что стало с очень любопытной кошкой, гуляющей по чужой территории? – он, кажется, не злится. Спокоен, и даже расслаблен.

– Конечно. Алексей Романович. Это очень поучительная пословица, – отвечаю в тон, вложив в голос все свое ехидство.

– Тогда какого лешего вы тут третесь?

– Возле запретки стоит пулемет? Да вот, хотела выяснить, за дверью какой толщины вы прячетесь от собственного сына. И пригласить вас на пижамную вечеринку. Я обещала Тимоше. У вас ведь есть пижама, или…

– Вы хотите спросить, не сплю ли я в гробу? – каменные губы хищного зверя трогает ухмылка.

– Ну…

– Нет, и не кушаю за ужином маленьких котят. Но могу проглотить наглую непослушную нахалку. Я удовлетворил ваше любопытство, Маргарита?

– Да, но…

– Тогда проваливайте, и не смейте отираться там, где вам не положено. Я даже закрою глаза на ваше самовольство с ужином для моего сына. Но вынесу вам первое предупреждение, – руки складывает на груди. И нет сейчас в нем той дьявольщины, которая постоянно проглядывает сквозь маску угрюмости. Обычный, уставший мужик, сломанный чем-то. Или кем-то.

– Вы очень нужны сыну. Я вам звонила, между прочим. И если бы вы ответили, то я бы не нарушила правил. Зачем тогда нужен этот спешный номер? – интересно, сколько предупреждений мне осталось до казни? Наверное три, как в анекдоте.

– Я знаю, что с Тимофеем все в порядке. Бу мне доложила. И я предупреждал, что не стоит мне звонить из-за каждой ерунды.

– Желание Тимоши общаться с вами, совсем не ерунда. Вы же видите. Как он меняется? – выдыхаю я. Он делает шаг ко мне, и я борюсь с желанием отступить. Но это будет означать мое очередное поражение. – Вы нужны ему, как вы этого не поймете? Он просто ребенок. Просто мальчик, которому нужен родной человек. Не мама фальшивая, покупная. Не Бу, для которой он просто воспитанник. Ему нужен отец. Ему ваша любовь нужна.

– Вы очень ошибаетесь, Рита. Ему нужно спокойствие и терпение, а не человек, который виноват в его болезни, – выплевывает с горечью Ястребов. И я не могу узнать в нем страшного монстра, которым он обычно и является. Не могу. Боль висит в сумерках тяжелой пеленой. Боль, выкручивающая, ломающая, похожая на вспышки. – Я сделал его таким. Это мой крест и мой грех. И я не могу позволить моему сыну страдать еще больше.

– Расскажите мне. Пожалуйста. Это не любопытство, это… – шепчу я, глядя в васильковую бездну.

Глава 15

– Ух ты, Бу, смотри, папа и мама вместе гуляют! Правда здоровско? Ура!

Детский голосок звенит в темном холодном воздухе. Рушит хрупкую стену призрачного доверия, возникшую между мной и этим странным мужчиной. Нет, он не монстр. Он просто человек, у которого внутри звенящая пустота – голем, оболочка.

Тимошка словно маленький вихрь бежит в нашу сторону, и я вижу, как напрягается лицо его отца, снова превращается в маску, и в глазах его смесь страха и боли.

– Ему сюда нельзя, – шепчет Ястребов, леденея взглядом. – Вы игнорируете все правила и учите этому сына. Маргарита…

– Простите, но Тимофей мне душу вынул, я побоялась приступа. Он очень переживал, что его мамы так долго нет, – шепчет запыхавшаяся Бу. Мальчик вертится возле меня и отца, словно крошечный тайфун, и, кажется, счастлив. Ради этого можно немного и потерпеть злое сопение Алексея Романовича.

– Идите в дом, Рита, вы замерзли. И сейчас точно не время для детской прогулки.

– Но, мы не договорили, – щурюсь я, не отвожу глаз от васильковой бездны. Потому что знаю, что если сейчас покажу свою слабость, то навсегда потеряю эту тонкую ниточку доверия. Он хищник, и все его существо подчиняется звериным законам. Тут действуют те же принципы общения, как с бойцовыми псами.

– Это прискорбно, – ухмыляется он, и резко развернувшись. Идет к калитке, отделяющей его мир от мира нормальных людей.

– Так вы придете на вечеринку?

– Да, папа, да. Конечно приходи. Мы будем кушать сидя на полу и смеяться, и еще…

– Я приду пожелать вам спокойно ночи, – ровно говорит Ястребов, даже не обернувшись. О чем он думает сейчас? Что чувствует? Снова тайна за семью замками.

– В пижаме? – хмыкаю я в широченную спину.

– Я сплю исключительно без нее, дорогая. Не думаю, что для психики моего сына будет благом, если я явлюсь в своем ночном наряде на вашу вечеринку. А вам может быть и понравилось бы, Маргарита, – его голос полон смешливых чертей. Да кто он такой, черт возьми? Настроение у хозяина дома меняется со скоростью летящей пули. – Кстати, есть в комнате я запрещал, это было еще одно правило. Надо вписать в свод еще одно – еда на полу.

– Мы оставим вам кусочек пиццы, – ну вот зачем я дразню тигра? Дергаю его за усы, с каким-то мазохистским удовольствием. Дергаю и жду, что он меня проглотит.

– А с чем она? – совсем по-человечески, даже как то по-детски, вдруг спрашивает Ястребов.

– С ананасом, – выдыхаю я, вместе с легким облачком пара. – Тимка захотел.

– Я приду, Рита, – шепчет мужчина и больше неи слова не говоря уходит.

Он не придет.

Пицца остыла, и бургеры тоже. Я раздеваю Тимошку. Расстегиваю пуговички на кофте негнущимися пальцами. Бу суетится рядом, застилает пол теплым пледом, такая уютная, похожая на госпожу Метелицу из сказки.

– Вы творите чудеса, – говорит она ни с того ни с сего, и ее губы трогает улыбка. – Что вы сделали с хозяином? Я его сто лет таким не видела. С тех пор как…

– Как что? Бу, что тут такое произошло?

– Это не моя тайна, Рита, – вот сейчас она снова спрячется в своей раковине. И вечер пойдет насмарку. А Тимка так ждал этой дурацкой пижамной вечеринки. Нет, я не позволю ему испытать разочарование.

– Ну и ладно, – машу рукой с притворным весельем. – Бу. Вы разогреете вкусняшки? Я думаю, что пиццу можно не оставлять нашему буке хозяину. Он все равно не придет.

– Папа придет, обязательно, – смотрит сейчас на меня мой мальчик серьезно, и кажется обиженно. – Он всегда держит слово. Наш папа самый присамый честный.

– Мальчик прав, – Бу гладит Тимошку по головке. Ну какая же я дура. Просто еще не привыкла. Нельзя говорить про тех кого он любит то, чего и сама толком не знаю. А я не знаю его отца, и совсем не знаю, что будет в будущем.

– Прости, Тимон. Я не права. Твой папа любит тебя. И конечно придет, – шепчу в солнечную макушку, пахнущую солнцем и сливочной тянучкой или это шампунь такой. – Ты ведь уже помылся?

В глазах малыша плещется паника. Только этого не хватало. Что я опять не так сказала?

– Я не люблю мыться, мам. Ты забыла? Забыла, да?

– Нет. Ну что ты, – улыбаюсь. Мысли мечутся в голове. Словно белки. Так вот почему Бу не допускает меня до мытья ребенка? Он боится воды? Странная фобия для такого крохи. – Выбирай мультик.

Мы усаживаемся у телевизора только спустя полчаса. Тимошка то слишком возбужден, то угрюмится, то становится вялым. И мне очень не нравится его состояние. А Бу, словно и не замечает его перемен настроения, наверное она уже привыкла и считает это нормой. Мультик на экране слишком яркий. Про каких-то странных кукол, у которых огромные головы. Совсем не мальчишачий. Странный выбор, но Тимошка доволен, уплетает бургер за обе щеки. А вот от колы отказался. Сказал, что она «щиплется».

– Мам, Тишка любит ананасы. Ты помнишь? – вдруг спрашивает меня мой малыш. Бу охает, и я понимаю, что происходит что-то ужасное. Выходящее за рамки. На лице няни написан ужас такого масштаба, что кажется сейчас поглотит эту комнату. – И куколок. Тишка, она… Тех куколок. В шкафу, там…

– Тишка-это ты? Тимон, ты чего? – тихо спрашиваю я. Но ответа не получаю. Мой мальчик закатывает глаза, его губки синеть начинают. Подхватываю на руки легкое тельце, прижимаю к себе. Кровь стучит в висказ, в ушах, во всем теле гулкими яростными ударами.

– Скорую, Бу, вызывай скорую.

– Нельзя. Хозяин. Надо его вызвать. Он решит…

– Да чихала я на его разрешения и запреты. У меня ребенок задыхается. Ты видишь, он не дышит? На меня все вали, пусть этот ирод меня колесует, сожжет живьем. Просто спасите моего мальчика. Просто… – я ору, срываюсь на визг. Я схожу с ума.

Кладу на пол Тимошку. Зажимаю крошечный носик пальцами, вдыхаю свою жизнь в приоткрытый ротик, готова отдать ее всю, до последней капли. Только дыши. Молюсь всем богам. Очень жалею, что не знаю ни одной молитвы. Раз-два-три, давлю на грудку, снова вдох. Словно сквозь вату слышу голос Бу. Она звонит, но куда?

– Мама, ты плачешь? – тихий свистящий голосок меня оживляет, потому что я не жила, пока он не дышал. – Не плачь. Мне не больно. Честно-честно.

Падаю рядом с моим сыном. Да, с моим. Потому что я точно знаю, что мы с ним одно целое.

Глава 16

– Машка, привет, – сиплю я в допотопный телефон. Горло саднит, глаза будто засыпаны песком. Скорая вчера так и не приехала. Прибыл доктор семьи, спустя час после приступа, но Тимка уже был в порядке. А его отец. Он так и не появился. Я не понимаю его. Не могу понять и простить такого бездушия по отношению к собственному ребенку. Всю ночь я прислушивалась к дыханию моего мальчика. Не могла сомкнуть век ни на минуту. А теперь он сидит тихонько на стуле и рисует. И меня наконец-то отпускает лютый ужас, и организм реагирует на отмену адреналина апатией.

– Рита, боже, наконец-то. Ты где? Мы с мамой чуть с ума не сошли. У нее запасы валокордина подходят к концу, а я… – голос моей сестры звенит, и я слышу в нем нотки истерики, ну и любопытства. Бу делает вид, что совсем не обращает на меня внимания. Сидит рядом с Тимошей и подает ему фломастеры, которые он просит. Но я точно знаю, она ловит каждое мое слово, чтобы в любой момент прекратить разговор. – Мама тебя убьет, когда ты объявишься. И знаешь что? В этот раз я даже ей помогу с удовольствием. Что вообще происходит? Мы приехали к тебе, а там дверь новая, дорогущая, как в банке швейцарском. И замки все другие. Мама спасателей вызвала, они ее не смогли срезать. А чего? А вдруг ты там валяешься за этой проклятой дверью с перерезанным горлом, а мы…

– У вас слишком богатая фантазия, – улыбаюсь я, представив, как мамуля строит бедолаг спасателей.

– Точняк, фантазия. А я то думаю… Надо просто ковырять сидеть в носу и ждать у моря погоды. Конечно, сестра уволилась с любимой работы, дома ее нет, на связь не выходит. Наверное ее похитил прекрасный принц и теперь готовит к свадьбе. Так мы должны были подумать, да? – рычит Машука, наверняка сейчас похожа на фурию. – Мать автовышку выпросила, мы все окна обглядели. Овца ты, Ритка, вот ты кто.

– Овца, – согласно сиплю я. Спорить в данном случае бессмысленно. Не знаю, как я бы действовала, пропади Машка бесследно. Наверное не только вышку бы подогнала к ее дому.

– Где ты? Говори быстро, я приеду.

Бу напрягается спиной.

– Не могу сказать, Машуль. Это закрытая информация, – боже, какую чушь я несу. Тоже мне, агент Джони Инглиш в спортивном костюме.

– Шшшшто? – Машулька аж присвистывает, смешно. – Я тебя найду и надеру тебе твой неугомонный…

– Маш, не надо, нас слушают. Просто знай, со мной все хорошо. Я устроилась на новую работу, хорошую. Не к котятам. Вы же сами с мамой мне плешь проели, котята, мол, не продвинут меня по карьерной лестнице, бла-бла. Вот я и прислушалась. Как смогу с тобой увидеться, позвоню.

– Это как то связано с тем мальчиком? – моя сестра очень умная, и сейчас она сразу зрит в корень. – Рита.

– Да, и мне надо, чтобы ты узнала у мамы рецепт того пирога, помнишь? Забыла. Название его никак не вспомню. Имя у пирога такое… Точнее у повара, который тот пирог испек, – о, да. Во мне умеела в корчах смесь Мегре и Комиссара Каттани. – Очень интересный. История у него такая многолетняя. Ну ты поняла. И выясни, что там в той истории пирожной трагичного…

– Рит, ты бредишь? – черт, я сильно переоценила умственные способности моей сестры. – Может ты в дурдоме? Адрес скажи.

– Дура ты, Машка, – сиплю я. Бу сидит не шелохнувшись, не догадалась, надеюсь, что я несу не просто чушь. – увидимся скоро. Хочу рецепт и историю пирога. Маш, ей-богу я так соскучилась. Вот недавно вспоминала, как мы с тобой, чтобы мама не запалила наши шалости, в детстве играли в гениального сыщика, помнишь? Эх, скучаю я по вам.

– Ааааа, – до сестры наконец начинает доходить мой нехитрый шифр. – Хорошо, я все постараюсь выяснить. У тебя есть почта электронная? Ну, чтобы рецепт прислать, когда я его узнаю.

– Спасибо, родная. Я думаю, что скоро мы увидимся, и ты мне все расскажешь, – шепчу я. Машка теперь наизнанку вывернется, но добудет мне нужную информацию. Я должна докопаться до правды, чтобы понять, как сделать Тимку счастливым и здоровым. Должна. Чего бы мне это ни стоило. Потому что от обитателей этого страшного замка правды я не добьюсь. А мне надо понимать, с чем я имею дело, чтобы спасти маленького принца. Очень надо.

Вздрагиваю, услышав звук открывающейся двери. Тихий, почти неразличимый, но я чувствую легкий сквозняк и запах хозяина этого чертова замка.

– Здравствуйте, дамы. Привет, герой. Мне сказали, что ты вчера быстро справился. Ты молодец, сын, – ого, сегодня наш папаша благодушествует. А мне хочется треснуть его по его богатой бесчувственной башке. Не пришел, когда малышу было плохо.

– Да, мама мне помогла. И было не больно. Папа, – мой малыш соскакивает со стульчика. Бежит к своему отцу. В его взгляде столько доверчивой веры в его непогрешимость. – Смотри, я нарисовал. Это ты, мама, Бу и я.

Он показывает детский яркий рисунок, смешной. Чуть кривоватый.

– А это кто? – спрашиваю я, обмирая от какого-то сверхъестественного ужаса. Рядом с корявой мной нарисована черным фломастером маленькая девочка без лица. Я смотрю как мрачнеет Ястребов, который даже улыбался, когда зашел в комнату. Как бегают глаза у Бу. И я с ужасом жду очередного приступа у мальчика. Но Тимка расслаблен и спокоен. Я вижу, как подхватывает на руки сына его отец. Он тоже ждет. Но мой мальчик смеется заливисто. И я вижу затравленный взгляд хищника. Он смотрит прямо мне в душу.

– Я не знаю, кто это. Просто придумал. Она мне нравится. Это я знаю точно. Пап, ты обещал, что я тебе гол забью. И мама сказала…

– Ну, раз мама сказала. Беги одеваться. А мне надо поговорить с мамой.

Я ежусь. Чувствую себя шпионом, провалившим все пароли и явки. Неужели он понял, о чем я говорила с сестрой? Конечно, надо быть полным идиотом, чтобы не понять. Он молчит. И кажется, что я проваливаюсь в бездну страха. Еще ни один человек не действовал на меня вот так, не вызывал такую бурю эмоций, и надо сказать не всегда приятных. Главное не отвести глаз, я напоминаю себе об этом каждый раз, когда стою рядом с Ястребовым.