Текст книги "Изменение законодательной модели российского уголовного судопроизводства. Монография"

1. Соотношение институтов альтернативной модели уголовного судопроизводства с принципами уголовного процесса

Прежде всего надо отметить ряд моментов общего характера, связанных с рассматриваемой проблемой.

В количественном плане за годы действия УПК РФ из 16 статей, входящих в главу 2 «Принципы уголовного процесса», было внесено шесть поправок, носящих в основном редакционно-уточняющий характер, а также включены две новые статьи (ст. 6¹ «Разумный срок уголовного судопроизводства» и ст. 8¹ «Независимость судей»). Указанные изменения и дополнения не преобразовали сколько-нибудь существенно положения главы второй УПК.

В отечественной юридической литературе не раз поднимался вопрос о юридической силе принципов уголовного процесса, их соотношения друг с другом. «Система принципов советского уголовного процесса, – пишет Т. Н. Добровольская, – не представляет совокупности положений различной значимости, расположенных в виде выше– и нижестоящих ступеней, так как каждый из них выражает такую сторону нашего процесса, без которой невозможно достижение его задач, действительное соотношение этих принципов друг с другом и связь их с задачами уголовного судопроизводства выражают лишь признание системы этих принципов единой цепью органически взаимосвязанных и одинаково значимых положений, стоящих в одном ряду»².

В противоположность этому мнению А. В. Смирнов полагает, что принципы судопроизводства «взаимосвязаны и составляют единую иерархическую систему. Однако именно потому, что они составляют систему, не все принципы абсолютно равнозначны». В силу этого в законодательстве «возможны отдельные отступления от общих требований, представляющих собой уступки другим, более приоритетным в том или ином отношении, принципам.

С нашей точки зрения, вряд ли можно говорить о какой-то абстрактной и застывшей «лестнице» принципов. Применительно к нормативному регулированию конкретных процессуальных институтов законодателю всякий раз надлежит отыскивать баланс, содержание которого определяется не «весом» того или иного принципа, а его (законодателя) собственными представлениями о приоритете той или иной социальной ценности.

В основе таких ожиданий построения иерархии лежала убежденность в том, что нормативное регулирование уголовного судопроизводства неразрывно связано с социально-экономическими и политическими характеристиками общества как целостной органической системы. Так, в обществах с развитым институтом частной собственности, равенством граждан перед судом и законом, разделением властей и т. д. розыскной процесс уступает место состязательному. И напротив, свертывание демократических институтов сужения пространства невмешательства государства в сферу прав и свобод личности ведет к усилению розыскных начал в уголовном судопроизводстве.

Отмечалось и несоответствие ряда положений уголовно-процессуального законодательства Конституции РФ, которая закрепила новые экономические и политические основы государственного и общественного устройства нашей страны, отчетливо выявила несоответствие ряда ключевых положений УПК РСФСР Основному закону. Частично такого рода несоответствия устранялись решениями Конституционного Суда РФ, однако нормы уголовно-процессуального кодекса, касающиеся исходных характеристик процессуальной формы (задачи, принципы, распределение функций), сохранялись в неизменном виде, что определяло доминирование розыскных начал. Правда, нельзя не отметить замену одной достаточно абстрактной цели («быстрое и полное раскрытие преступлений, изобличение виновных и обеспечение правильного применения закона» – ч. 1 ст. 2 УПК РСФСР) столь же абстрактной ст. 6 УПК РФ («Уголовное судопроизводство имеет своим назначением: 1) защиту прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений; 2) защиту личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод»). Степень новизны и стабильности (по сравнению с УПК РСФСР) закрепленных в законе принципов уголовного судопроизводства представлена в таблице № 2.

Таблица № 2

№ п/п

Принцип (общее положение

уголовного судопроизводства)

Наличие в УПК РСФСР

Наличие в УПК РФ

1

Принцип публичности

ст. 3

–

2

Неприкосновенность личности

ст. 11

ст. 10

3

Неприкосновенность жилища, охрана личной жизни и тайна переписки

ст. 12

ст. 12, 13

4

Осуществление правосудия только судом

ст. 13

ст. 8

5

Коллегиальность в осуществлении правосудия

ст. 15

–

6

Осуществление правосудия на основе равенства граждан перед законом и судом

ст. 14

–

7

Независимость судей и подчинение их только закону

ст. 16

–

8

Язык, на котором ведется судопроизводство

ст. 17

ст. 18

9

Гласность судебного разбирательства

ст. 18

ст. 241

10

Обеспечение подозреваемому и обвиняемому права на защиту

ст. 19

ст. 16

11

Всестороннее, полное и объективное исследование обстоятельств дела

ст. 20

–

12

Право обжалования действий и решений суда, прокурора, следователя и лица, производящего дознание

ст. 22

ст. 19

13

Надзор вышестоящих судов в уголовном судопроизводстве

ст. 24

–

14

Прокурорский надзор в уголовном судопроизводстве

ст. 25

–

15

Законность при производстве по уголовному делу

–

ст. 7

16

Уважение чести и достоинства личности

–

ст. 9

17

Охрана прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве

–

ст. 11

18

Презумпция невиновности

–

ст. 14

19

Состязательность сторон

–

ст. 15

20

Свобода оценки доказательств

ст. 71

ст. 17

Исключенные из УПК РСФСР принципы либо носили декларативный характер (ст. 10 УПК РСФСР), либо противоречили новой процессуальной форме (ст. 15, 20, 25). Среди исключенных был и принцип публичности, что дало возможность законодателю использовать и начало диспозитивности.

Новые принципы, введенные в УПК РФ 2001 г., были направлены на построение состязательной модели уголовного судопроизводства. Причем в соответствии с этими принципами были законодательно закреплены отдельные уголовно-процессуальные институты, впоследствии некоторые из них продержались недолго и были отменены или деформированы.

Рассматривая вопрос о соответствии действующих законоположений обозначимым в УПК РФ принципам уголовного судопроизводства, из совокупности последних необходимо выделить те, которые наиболее тесно связаны с типом процессуальной формы. К числу таких принципов, с нашей точки зрения, относятся:

• презумпция невиновности;

• обеспечение подозреваемому и обвиняемому права на защиту;

• состязательность сторон;

• свобода оценки доказательств;

• право на обжалование процессуальных действий и решений.

Статья 14 УПК раскрыла элементы, которые в совокупности выражают и закрепляют правила, без соблюдения которых презумпция невиновности не может быть реализована. Статья 14 УПК осталась неизменной, несмотря на наличие альтернативной процедуры уголовного судопроизводства, а также изменение юридического значения признания обвиняемым своей вины.

Вся конструкция презумпции невиновности предполагает спор между обвинением и защитой. Если же такого спора нет, обвиняемый согласен с предъявленным ему обвинением, то совместима подобная ситуация с использованием института презумпции невиновности? В случае утвердительного ответа на этот вопрос необходима проверка достоверности признания обвиняемого, т. е. возвращаться к установлению фактических обстоятельств дела посредством доказывания, превращая особый порядок судопроизводства в общий.

Необходимо подчеркнуть, что закон предусмотрел возможность перехода от особого порядка судебного разбирательства к общему при наличии следующих обстоятельств:

• если государственный либо частный обвинитель и (или) потерпевший возражают против заявленного обвиняемым ходатайства о постановлении приговора без проведения судебного разбирательства;

• ходатайство обвиняемого о постановлении приговора без проведения судебного разбирательства должно быть заявлено в присутствии приглашенного или назначенного защитника;

• при возражении подсудимого, государственного или частного обвинителя, потерпевшего против постановления приговора без проведения судебного разбирательства либо по собственной инициативе судебного разбирательства и назначении рассмотрения дела в общем порядке.

Закон даже в общей форме не указывает оснований, при наличии которых особый порядок судебного разбирательства может быть сменен на общий.

С учетом того, что одним из элементов презумпции невиновности является правило, согласно которому обвинительный приговор не может быть основан на предположениях, возникает вопрос о юридической силе согласия обвиняемого с предъявленным обвинением. Применимы ли к нему какие-либо процессуальные действия, направленные на установление его достоверности? Но такая трактовка находится в явном противоречии с ч. 2 ст. 77 УПК, в силу которой признание обвиняемым своей вины в совершении преступления может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении его виновности совокупностью имеющихся по уголовному делу доказательств. Что же могут представлять собой эти «собранные по делу доказательства»? Если расследование проводилось в общем порядке, то изучение материалов дела судьей может послужить формированию его внутреннего убеждения по вопросам, подлежащим разрешению.

Если же в суд поступило дело, по которому дознание проводилось в сокращенной форме, а также применялась процедура заключения досудебного соглашения о сотрудничестве, то возникают большие проблемы.

Статья 226⁵ посвящена особенностям доказывания при производстве дознания в сокращенной форме. В части первой данной статьи предусматривается, что доказательства по уголовному делу собираются в объеме, достаточном для установления события преступления, характера и размера причиненного им вреда, а также виновности лица в совершении преступления, с учетом особенностей, предусмотренных настоящей статьей.

Согласно ч. 2 ст. 226⁵ УПК, дознаватель обязан произвести только те следственные и иные процессуальные действия, непроизводство которых может повлечь за собой невосполнимую утрату следов преступления или иных доказательств.

Остается неясным соотношение объема указанных в ст. 226⁵ обстоятельств и неотложных следственных действий (ст. 157 УПК). Закон следующим образом раскрывает понятие неотложных следственных действий: «действия, осуществляемые органом дознания после возбуждения уголовного дела, по которому производство предварительного следствия обязательно, в целях обнаружения и фиксации следов преступления, а также доказательств, требующих незамедлительного закрепления, изъятия и исследования».

Формулировка ч. 3 ст. 226⁵ УПК является по-своему уникальной. Вместо перечисления тех действий, которые дознаватель уполномочен совершить, эта норма закона предоставляет дознавателю право не производить ряд процессуальных действий, направленных на установление фактических обстоятельств дела. Дознаватель вправе не проверять доказательств, если они не были оспорены подозреваемым, его защитником, потерпевшим или его представителем (п. 1 ч. 3 ст. 226⁵); не допрашивать лиц, от которых в ходе проверки сообщения о преступлении были получены объяснения, за исключением случаев, если необходимо установить дополнительные, имеющие значение для уголовного дела фактические обстоятельства преступления, сведения о которых не содержатся в материалах проверки сообщения о преступлении, либо необходимо проверить доказательства, достоверность которых оспорена подозреваемым, его защитником, потерпевшим или его представителем (п. 2 ч. 3 ст. 226⁵).

Данная норма закона придает материалам проверки тот юридический статус, что и доказательствам, ликвидируя различие между процессуальными и внепроцессуальными средствами получения имеющей значение для дела информации. Таким образом, институт допустимости доказательств утрачивает свое значение и лишается той центральной роли, которую он играет в процедуре уголовного судопроизводства. Следствием этого является и юридическая ничтожность института возбуждения уголовного дела, что порождает немало вопросов. В частности, подлежит ли уголовной ответственности лицо, давшее заведомо ложные объяснения в ходе проверочных действий. Как известно, ст. 307 УК РФ, устанавливающая ответственность за заведомо ложные показания, заключение эксперта, специалиста или неправильный перевод, не относит к числу субъектов данного состава лиц, дающих объяснения в ходе доследственной проверки.

Дознаватель также вправе не назначать судебную экспертизу по вопросам, ответы на которые содержатся в заключении специалиста (правда, этот запрет имеет ряд исключений, в частности случаи обязательной экспертизы, предусмотренные ст. 196 УПК. При этом, указывается в п. 4 ч. 3 ст. 226⁵, дознавателю представляется право не производить иные следственные и процессуальные действия, направленные на установление фактических обстоятельств, сведения о которых содержатся в материалах проверки сообщения о преступлении, если такие сведения отвечают требованиям, предъявляемым к доказательствам УПК РФ.

Но материалы проверки тем и отличаются от доказательств его, не облаченных в процессуальную форму, т. е. не обладают свойством допустимости.

Сказанное приводит к выводу о существенном ограничении (если не полной ликвидации) действия презумпции невиновности. Ее место занимают, с одной стороны, позиция обвиняемого («согласие с предъявленным обвинением»), а с другой – чрезвычайное облегчение бремени доказывания, лежащего на стороне обвинения.

Право обвиняемого не доказывать свою невиновность также нуждается в толковании, учитывая наличие альтернативной модели уголовного судопроизводства. Согласие обвиняемого с предъявленным обвинением может войти в противоречие с теми доказательствами, которые все-таки имеются. Например, потерпевший утверждает, что преступление совершило другое лицо, и для проверки его показаний требуется более обширное исследование обстоятельств дела. Применительно к судебному разбирательству закон (ч. 2–4 ст. 314 УПК) установил три основания, при наличии каждого из которых суд должен принять решение о назначении разбирательства дела в общем порядке:

а) суд не удостоверился, что ходатайство обвиняемого о постановлении приговора без судебного разбирательства не было осознанным (например, обвиняемый не знал, что сокращается его право на обжалование приговора);

б) суд не сочтет ходатайство обвиняемого добровольным;

в) отсутствие консультации обвиняемого с защитником до заявления ходатайства об особом порядке судебного разбирательства.

Кроме того, если государственный либо частный обвинитель и (или) потерпевший возражают против заявленного обвиняемым ходатайства, то уголовное дело рассматривается в общем порядке.

Согласно ч. 7 ст. 315 УПК, судья, если придет к выводу, что обвинение, с которым согласился подсудимый, обосновано, подтверждается доказательствами, собранными по делу, то он постановляет обвинительный приговор. Следовательно, если судья к такому выводу не придет, то такой приговор не может быть вынесен. Но в законе не сказано, какое решение в этом случае принимает суд: выносит оправдательный приговор, или решает рассматривать дело в общем порядке, либо направляет дело на доследование. Ответа закон не дает.

Кроме того, собранные по делу доказательства не подлежат проверке и исследованию, потому не вполне понятно, для чего эти доказательства собираются и как это совмещается с непосредственностью и устностью, которые являются одним из общих условий судебного разбирательства.

Сказанное позволяет сделать вывод, что согласие обвиняемого с предъявленным обвинением прекращает действие презумпции невиновности. Это психологически понятно, практически удобно, а теоретически соответствует концепции уголовного иска, нещадно критикуемой в свое время.

Реализация принципа обеспечения подозреваемому и обвиняемому права на защиту имеет ограниченное действие при использовании институтов особого порядка. Эти ограничения не касаются пределов участия защитника в уголовном судопроизводстве.

При подаче подозреваемым ходатайства о производстве дознания в сокращенной форме защитник обязательно участвует в производстве по делу, поскольку его подпись должна стоять под ходатайством наряду с подписью подозреваемого.

Порядок рассмотрения ходатайства о заключении досудебного соглашения с прокурором о сотрудничестве также предусматривает участие защитника на всех этапах реализации этого института.

Начиная с подписи защитника под указанным ходатайством (ч. 1 ст. 317¹ УПК) и заканчивая его участием в составлении данного соглашения, защитник всегда выполняет свои функции. Правда, эти функции трансформируются весьма существенно. В частности, не ясно, что может сделать защитник при обсуждении действий, которые подозреваемый или обвиняемый обязуется совершить при выполнении им обязательств, указанных в досудебном соглашении о сотрудничестве. Как известно, защитник обязан оказывать юридическую помощь обвиняемому (подозреваемому), но вникать в криминальные связи и степень осведомленности о преступлениях, криминальных деяниях других лиц, если они не относятся к делу его подзащитного, он не должен. Поэтому вряд ли он может ставить свою подпись под обязательствами своего подзащитного, взятыми им в соответствии с п. 6 ч. 2 ст. 217³ УП К. Однако несмотря на то, что вопрос о виновности обвиняемого не входит в предмет защиты, необходимость в юридической помощи сохраняется, поскольку защитник может оспаривать квалификацию преступления, вменяемого его подзащитному, указывать смягчающие обстоятельства, не зафиксированные в соглашении, сообщать дополнительные данные о личности обвиняемого, в том числе и такие, которые могут служить основанием для смягчения наказания или его неприменения. Кроме того, и это не менее важно, помощь защитника необходима при обжаловании обвиняемым (подозреваемым) действий и (или) решений должностных лиц, ведущих производство по делу.

Наконец, необходимо подчеркнуть тот факт, что при особом порядке судебного разбирательства осужденный лишается права на рассмотрение дела в суде апелляционной инстанции.

Что касается принципа состязательности, то он претерпевает коренные изменения. Прежде всего существенно изменился круг фактических обстоятельств, по поводу которых возможен спор между сторонами. Деяние, вменяемое подсудимому, уходит на второй план, суд, по-видимому, принимает его как данность. Во всяком случае, порядок проведения судебного заседания и постановления приговора в отношении подсудимого, с которым заключено досудебное соглашение о сотрудничестве (ст. 317⁷ УПК), не предусматривает выяснения позиции защитника по вопросам, исследуемым судом. Помимо этого, как уже отмечалось, юридические познания защитника вряд ли могут помочь при исследовании характера и пределов содействия подсудимого следствию и его результативности, хотя защитник и подписывает это соглашение. Поэтому в сфере активности защитника остается лишь отстаивание своей позиции по процедурным вопросам, которые представляют собой лишь надводную часть айсберга оперативно-розыскной деятельности. Правда, надо отметить, что сфера активности защитника, оспаривания выводов обвинения может быть определена, исходя из оснований отмены или изменения судебного решения в апелляционном порядке (п. 5 ст. 389¹⁵ УПК).

Таким образом, отсутствие спора о виновности подсудимого существенно ограничивает действие принципа состязательности. Принцип свободы оценки доказательств требует ряда пояснений, прежде чем рассматривать его действие при использовании альтернативной модели уголовного судопроизводства.

Поскольку уголовно-процессуальный закон не формализует (и не может формализовать) условия для принятия одного из возможных легальных решений, то проявляет свое действие субъективный фактор, т. е. внутреннее убеждение лица, ведущего производство по делу. В силу этого оценка соответствия решений и действий, принятых (совершенных) в ходе судопроизводства, установленным законом правилам может быть различной. Если внутреннее убеждение оценивающего субъекта совпадает с тем, что сложилось у оцениваемого, то вывод о соответствии требованиям закона будет позитивным; если не совпадает – то негативным. При этом в силу иерархического построения как судебных, так и правоохранительных (а иное вряд ли возможно) происходит или может происходить смена оценивающих субъектов, и характер их выводов может быть различным. Так, решение суда первой инстанции может быть признано законным судом безапелляционной инстанции, но оставлено в силе кассацией.

В принципе, свобода обжалования сохраняется в альтернативной модели уголовного судопроизводства, за исключением того обстоятельства, что приговор, вынесенный при использовании особого порядка судебного разбирательства, не может быть обжалован в апелляционном порядке на том основании, что выводы суда не подтверждаются доказательствами, рассмотренными в судебном заседании. Это ограничение свободы обжалования вполне закономерно, поскольку исследование доказательств в данной процедуре отсутствует.

Определенная неясность возникает при сопоставлении принципа свободы обжалования с ч. 4 ст. 317¹ УПК. Согласно указанной норме, постановление следователя об отказе в удовлетворении ходатайства о заключении досудебного соглашения о сотрудничестве может быть обжаловано подозреваемым или обвиняемым, его защитником руководителю следственного органа.

Возникает вопрос, сохраняет ли своей действие ст. 125 УПК, которая устанавливает судебный порядок всех без исключения постановлений дознавателя, следователя, руководителя следственного органа об отказе в случае, если их решения и действия (бездействия) способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию.

Можно ли расценить отказ в ходатайстве о заключении досудебного соглашения о сотрудничестве ущемлением прав и свобод обвиняемого? Думается, что нельзя, поскольку отказ от права в принципе невозможен. Потенциально законодательно закрепленное право существует и тогда, когда на данном этапе судопроизводства лицо, обладающее тем или иным правом, решило им не пользоваться. Если бы отказ от права был окончательным и бесповоротным, как бы мог существовать институт обязательной защиты (ст. 51 УПК)?

Перечисленные ограничения действия принципов уголовного судопроизводства – отнюдь не самая значимая характеристика альтернативной модели. Как уже отмечалось, основное различие процедур общего и особого порядка заключается в несходстве их конечных целей: при судопроизводстве (общем порядке – установление фактических обстоятельств дела посредством установленного порядка (главы 10, 11 УПК), в особом порядке основой процедуры является согласие обвиняемого (подсудимого) с предъявленным обвинением, что фактически предрешает постановление обвинительного приговора. Очевидно, что различные цели производства по уголовному делу предопределяют и различия в процедуре. Если применительно к общему порядку судопроизводства (несмотря на весьма критическое отношение к некоторым его институтам) можно выявить какую-то логику, то в отношении особого производства дать такую же оценку вряд ли возможно.

Наиболее заметно нарушение логики в институте досудебного соглашения с прокурором, поскольку, как отмечалось, он берет на себя обязательства, выполнение которых не входит в круг его полномочий. Было бы логично, если бы переговоры о соглашении имели своим предметом квалификацию и объем обвинения, который прокурор намерен представить суду. Тем более что свою силу еще сохраняет ч. 1 ст. 252 УПК, согласно которой судебное разбирательство проводится только в отношении обвиняемого и лишь по предъявленному ему обвинению. Правда, это положение закона не было учтено Конституционным Судом РФ, в силу решения которого в УПК была включена ст. 401⁵ «Поворот к худшему при пересмотре приговора, определения, постановления суда в кассационной инстанции». Поворот к худшему, традиционно считавшийся важнейшей гарантией свободы обжалования, был законодательно закреплен, но с двумя ограничениями. Одно из них достаточно четко: ухудшение положения осужденного, оправданного, лица, в отношении которого уголовное дело прекращено, допускается в срок, не превышающий одного года со дня вступления в законную силу обжалуемого решения. Что же касается второго условия, то четко обозначить его ни Конституционный Суд, ни законодатель не смогли. Ухудшение положения указанного выше лица возможно лишь тогда, когда в ходе судебного разбирательства были допущены повлиявшие на исход дела нарушения закона, искажающие саму суть правосудия и смысл судебного решения как акта правосудия.

Помимо введения оценочных понятий («суть правосудия», «смысл судебного решения как акта правосудия»), которые могут быть истолкованы различно, не понятно их соотношение с существенными нарушениями процедуры уголовного судопроизводства. При этом не понятно также, раскрываются ли они в ст. 389¹⁵—389¹⁸ или дополняют их какими-либо новыми основаниями отмены или изменения судебного решения. Кроме того, если в ходе судебного разбирательства выявились новые обстоятельства, влияющие на квалификацию преступления, то, возможно, правильнее было использовать институт возобновления производства по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств. Представляется, что соблюдение установленной законом процедуры – важная социальная ценность, необходимый элемент политического режима, одна из основных его характеристик. Процедура уголовного судопроизводства наиболее отчетливо выражает основное социальное отношение: личность – государство.

Выход суда за пределы предъявленного обвинения в сторону, ухудшающую положение подсудимого, делает очевидным реализацию судом функции обвинения, что противоречит ч. 3 ст. 15 УПК. Согласно последней, суд не является органом уголовного преследования, не выступает на стороне обвинения или стороне защиты. Суд создает необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления сторонами их прав.

Возвращаясь к вопросу о принципах, необходимо отметить, что глава вторая была дополнена двумя новыми принципами: ст. 6¹ «Разумный срок уголовного судопроизводства» (введена Федеральным законом от 21 июля 2014 г. № 69-ФЗ) и ст. 8¹ «Независимость судей» (введена Федеральным законом от 2 июля 2013 г. № 186-ФЗ).

Первая из указанных статей устанавливает «разумный срок уголовного судопроизводства».

Если первые три части ст. 6¹ УПК не вносят чего-либо нового в существующую практику, поскольку контроль за установленным законом процессуальными сроками нередко становится доминантой при оценке результатов работы суда и правоохранительных органов, то последующие части ст. 6¹ УПК новое, безусловно, содержат. Часть четвертая закрепляет положение, согласно которому обстоятельства, связанные с организацией работы органов дознания, следствия, прокуратуры и суда, а также рассмотрение дела различными инстанциями не могут приниматься во внимание в качестве оснований для превышения разумных сроков осуществления уголовного судопроизводства.

Возникает, однако, вопрос: как соотносятся «разумные» сроки со сроками, установленными законом? Существуют ли они в их пределах или могут быть как меньше, так и больше? Например, действует 48-часовой срок задержания, если подозрение в совершении преступления не подтвердилось гораздо раньше. Кроме того, игнорирование организации работы правоохранительных органов и суда, вряд ли будет способствовать улучшению их деятельности.

Часть пятая ст. 6¹ предусматривает, что в случае, когда после поступления уголовного дела в суд дело длительное время не рассматривается и судебный процесс затягивается, заинтересованные лица вправе обратиться к председателю суда с заявлением об ускорении рассмотрения дела.

В принципе, это положение закона может оцениваться положительно, но следует учитывать, что затягивание процесса может быть не только в результате действий (бездействия) суда, но и в результате «процессуального поведения» других участников процесса. Положительной оценки заслуживает и ч. 6 ст. 6¹, которая предусматривает сроки и порядок рассмотрения заявления об ускорении рассмотрения дела, а также содержание постановления, которое выносит судья, получивший такого рода заявление.

Что же касается ст. 6¹ УПК (введена Федеральным законом от 2 июля 2013 г. № 166-ФЗ), то серьезные замечания вызывает часть третья. Приведем ее полностью: «Информация о внепроцессуальных обращениях государственных органов, органов местного самоуправления, иных органов, организаций, должностных лиц или граждан, судьям по уголовным делам, находящимся в их производстве, либо председателю суда, его заместителю, председателю судебного состава или председателю судебной коллегии по уголовным делам, находящимся в производстве суда, подлежит преданию гласности и доведению до сведения участников судебного разбирательства путем размещения данной информации на официальном сайте суда в информационно-телекоммуникационной сети „Интернет“ и не является основанием для проведения процессуальных действий или принятия процессуальных решений по уголовным делам».

Это положение закона вызывает возражения. Указанная обязанность возлагается только на судью. Но «внепроцессуальные обращения» могут быть и к следователю, дознавателю, прокурору, хотя они также имеют полномочия определить исход производства, например прекратить уголовные преследования, изменить квалификацию деяния и т. д.

Кроме того, должностные лица, которые так или иначе могут оказать влияние на карьеру судьи или иным образом поставить его в зависимое положение упомянуты наряду с «гражданами». Например, если мать обвиняемого обратится к судье «внепроцессуальным» образом, без упоминания о будущей взятке, то информацию о таком обращении вряд ли следует размещать в «Интернете».

Самое же основное возражение против ч. 3 ст. 8 в УПК состоит, во-первых, в том, что оно подрывает престиж судьи, а во-вторых, реализуемо лишь в тех случаях, когда сам судья посчитает это целесообразным. Огласку оказываемого давления на судью разумнее было бы сделать правом, а не обязанностью судьи. Надо отметить и то обстоятельство, что выполнение требований рассматриваемой нормы закона практически невозможно, по крайней мере без круглосуточного наблюдения за судьей, что практически невозможно. Если, по мнению законодателя, судья сам не может преодолеть оказываемого давления, то возникает сомнение в его соответствии занимаемой должности.