Текст книги "Тот, кто не спит"

Глава 7,
в которой Иона обнаруживает в себе новые способности, спасает Странника и слушает его рассказ

Разноцветные слои непрерывно плывущего под ногами земного пирога с непривычки вызывали головокружение. Иона снова крепко зажмурился. Вот уже час, как он сидел на скамейке возле дома, смотрел на землю под ногами и пытался адаптироваться к новому ви́дению. Состояние было сродни тому, что случается с вестибулярным аппаратом во время сильного ветра, когда смотришь на танцующие тени деревьев под ногами. И снова Иона прошил взглядом слои земли. Ближе к поверхности был песок и камни, потом к ним присоединялась вода, еще ниже – рвущийся наружу пар. Иона падал все ниже и ниже, – туда, где полыхал огонь. И снова толчок, на этот раз в груди. Иона смотрит в небо на плывущие облака, потом закрывает глаза и открывает их. Упражнение давалось нелегко.

Поначалу он решил, что отравился ядовитыми парами, источаемыми горой. По дороге домой после второго визита в пещеру глазам его открылось волнующее зрелище: над деревьями, травами и валунами колыхались плотные облака множества оттенков. Встретившиеся на пути люди имели внутри незабываемой красоты голубой свет, а за спиной у каждого был непроницаемый для глаз Ионы черный мешок, который Свидетель назвал мешком возможностей. Другой мир, о существовании которого Иона, как и любой другой человек, хоть раз в жизни, да задумывался, раскрывал ему свои тайны. Он присутствовал одновременно в нем и где-то еще. Его предположение об отравлении быстро развеялось, поскольку самочувствие было, как никогда прекрасным. Энергии было даже чрезмерно, ибо Иона потерял сон.

На площадке за ветряком туристы развели костер. Один из них поворошил палкой головешки, и красные мухи закружились над огненным цветком. Свет отразился от глянцевой поверхности диска в руках Ионы, а затем, встретившись с тем, что шел из его глаз, взорвал пространство вокруг золотом. Внезапно налетавшие порывы ветра подняли в воздух и закружили лазуритовый песок, На стороне ночи было столь сказочно прекрасно, что Иона стал мечтать о том, как завтра накопает корней синюхи[5]5
  Синюха – растение полемониум.


[Закрыть]. Спать совершенно не хотелось. Кто-то тихонько хихикнул в правом ухе, и Иона тотчас очутился в незнакомом городе. Взмывающие вверх постройки примыкали к большому куполу центрального храма, возвышающегося над остальными. Город мерцал золотом.

Утром следующего дня Иона пришел на воскресный базар в Таферат и по обыкновению занял свободное место в самом конце торговых рядов. Он разложил на прилавке вязанки трав и собственноручно сплетенные корзины. Мужественный вид Ионы резко контрастировал с его по-женски плавными движениями рук, бережно раскладывающих товар. Он неизменно привлекал к себе внимание.

Торговали здесь всем подряд: козьим молоком и сыром, мясом и пивом, ячменными лепешками, кустарными сувенирами, одеждой и сшитой вручную обувью. Помимо местных умельцев, туристов и альпинистов, сюда приходили монахи и паломники. Торговля на базаре шла шумно и бойко. Людей с голубым светом внутри было в этот день так много, что вся базарная площадь перед глазами Ионы напоминала звездное небо в ясную ночь.

Он все еще не привык к своим новым глазам, периодически щурился или отводил взгляд от толпы, возился с плетенками.

Она подошла к прилавку и молча посмотрела на него – болезненного вида девочка лет семи. Придерживая рукой накинутый на плечи платок, протянула Ионе несколько монет. Бросив взгляд на ее неправдоподобно узкие запястья и бледное личико, обрамленное длинными темными волосами, Иона передал ей корзинку и, коснувшись кулачка с монетами, отрицательно покачал головой.

– Возьми, – сказал он, протягивая связанные коренья. – Это надо заваривать и пить перед сном.

Девочка взяла корешки и, слабо улыбнувшись, скрылась в толпе. Проводив ее взглядом, Иона вернулся к наблюдению за людьми. На этот раз он сосредоточился на звуках. В стоявшем вокруг него уличном гомоне он мог слышать одновременно не только все диалоги, рассказы и перебранку, но и все оттенки настроений каждого прохожего. Новое бремя оказалось значительно тяжелее видимого им красочного мира, поскольку внешние диалоги людей чаще всего не совпадали с внутренними. Все разнообразие смыслов и уровней окружавшего его непрерывного движения он наблюдал из статичного центра, воспринимая единое во всем великолепном и непостижимом множестве. Это было подобно лепесткам гигантского цветка, что вращался, захватывал и стягивал мир, чтобы потом снова рассыпать его, и чувствовал Иона себя одновременно как сторонним наблюдателем, так и участником сокровенного таинства. Все лепестки цветка сходились к сердцевине, единому центру, державшему их. И центр этот был спрятан глубоко внутри него самого. Почувствовав на себе взгляд, Иона повернул голову вправо. Через прилавок от него стояла продавщица обуви. Волосы ее были выкрашены в ярко-красный цвет. Иона ощутил слабый толчок в правое ухо и улыбнулся Свидетелю. Он стоял и улыбался самому себе. Вот и настал долгожданный момент, когда он по-настоящему обрел смирение. И ему снова стало легко. За прилавком в этот особенный, памятный для него день стоял уже не тот человек, что вошел в пещеру укрыться от ненастья.

– Мы все испытываем друг друга, вот для чего мы здесь, – сказал Иона вслух окончание собственных мыслей.

– Что-что? – переспросил один из подошедших к прилавку покупателей и приложил ладонь к уху.

– Простите, это я не вам, – извинился Иона.

– А-а, понимаю, – с улыбкой кивнул покупатель. – Много тут разных слоняется.

Покупатели потянулись один за другим, и в скором времени прилавок Ионы опустел.

Осенний день был ничем не примечателен, если не считать того, что товар разлетелся за час, а еще Иона легко читал мысли людей. На самом деле он обладал этим даром еще до встречи со Свидетелем, но если раньше, наблюдая за людьми, он подмечал многочисленные детали их внешности, манеру двигаться и говорить, то теперь он молниеносно сканировал их нутро, схватывая суть. Достаточно было взглянуть на любого из прохожих, и вот уже помимо голубого света он видел всю его историю, самые разнообразные чаяния и малейшие колебания души. Невидимый, но присутствующий Свидетель снимал с него, обновленного, существенную часть бремени. Иона становился его частью, дав обет самому себе лечить собратьев по проживанию в грубом теле.

Впервые он вернулся домой в столь ранний час. Прогулявшись по двору, подошел к краю крутого склона и посмотрел на деревню, раскинувшуюся внизу. С горы в сторону деревни. Где-то вдалеке медленно брел крестьянин, ведущий под уздцы груженого поклажей осла. К полудню аура объектов в поле зрения стала походить на мягкий приглушенный свет ночника, прикрытого тонким шелковым платком. Пастух, погонявший овец на пастбище, шел под сияющим зеленым колпаком.

Иона взял штормовку и отправился к пещерам. Земля по пути рассказала ему о том, что мост к пещерам обвалился. Сердце Ионы сжалось. Он быстро вскарабкался по склону и, миновав пролесок, вышел к водопаду. Жалкие останки моста причудливо сплетенными лианами свисали с противоположного берега. Он стоял и смотрел на них, не зная, что делать. Вспомнил, как однажды принял участие в реставрации моста. Что, если мост обвалился бы вчера, когда он был на той стороне? Иона стоял до тех пор, пока не получил изнутри очередной удар в левое ухо. И тогда он вспомнил, что в нем нуждаются.

– И тогда весь наш большой живой организм заработает исправно, – сказал он вслух.

Он снова поприветствовал себя будущего и принялся собирать травы. Плетеный короб в считанные минуты заполнился дягилем и ревенем. Места, где они росли, светились каждое своим цветом. Мозг Ионы молниеносно фиксировал детали. Вновь открывшиеся грани природы увели его в сторону как от воспоминаний о странной встрече по ту сторону моста, так и от привычного маршрута. В стелившемся по земле серо-золотом тумане тут и там вспыхивали яркие крапинки всех цветов радуги, сообщавшие о тех, кто здесь побывал.

Где-то вдали заревел олень. Иона, не потерявший надежды найти синюху, остановился. За раскатистым, леденящим душу крещендо был едва различим слабый стон. Осторожно обогнув валуны, валявшиеся на тропе после камнепада, он раздвинул посохом густые, колючие заросли дикого кустарника. Глазам его открылось удивительное зрелище: на земле в позе зародыша лежал молодой человек, одетый не по сезону – в тонкую спортивную куртку и летние брюки. Одежда была в подтеках грязи и покрыта крупными влажными пятнами с прилипшей травой. Между тем длинные волосы юноши были чистыми и блестящими, будто только что вымытыми. Иона присел и потрогал руку бедолаги. Она была ледяной, а пульс – слабым, нитевидным. Мышцы и скелет незнакомца, видимые сквозь одежду, светились ярко-голубым. Вся эта сияющая красота была прикрыта грубой, сплошь в ссадинах и царапинах кожей. Иона скинул со спины короб, отвязал от него скатанный рулоном шерстяной плащ и бережно завернул в него незнакомца. Осторожно взяв его под мышки, подтянул и прислонил к дереву.

– О том, где ты потерял свои башмаки, расскажешь позже. А сейчас, извини, времени у нас мало.

Короб с травами он повесил на грудь, а юношу взвалил на спину. Тропа, по которой предстояло спускаться, была незнакомой. Иона ступал осторожно, стараясь не трясти потерпевшего. Он и не заметил, как перестал испытывать головокружение. Внутри пульсировала цель, он чувствовал чье-то постоянное незримое присутствие и был полон энергии. Ноша на плечах казалось невесомой.

Дома Иона бережно уложил молодого человека на деревянный топчан за ширмой, тщательно обработал раны и переодел в чистую одежду.

Очнулся новый постоялец лишь к вечеру. В доме было тепло и сухо. Молодой человек открыл глаза и глубоко вдохнул терпкий аромат трав, посмотрел на стены с развешанными на них травами и перевел взгляд на свои ноги в толстых шерстяных носках, а затем на сидевшего рядом хозяина.

– Кто ты, спаситель мой? – спросил он, приподнявшись на локте.

– Иона, – ответил тот, передавая гостю тарелку тушеных овощей.

– А я свое имя оставил в прошлой жизни, – сообщил ему юноша, принимая тарелку.

– Странник, – сказал Иона.

– Зови меня так, – согласился тот.

– Откуда пришел и куда путь держишь?

– Я пересек реку и поднялся на гору, – ответил Странник. Тонкие худые пальцы, вцепившиеся в тарелку, покраснели. – Летел, ехал на поезде, шел пешком, пока не дошел до Таферата.

Узнав в искателе себя самого, Иона улыбнулся.

– Здесь только свист ветра да альпинисты, – заметил он. – Ты нашел то, что искал?

– Я пришел сюда, чтобы найти одного монаха. Мы встретились с ним. Но прежде расскажи, где ты нашел меня?

– Ходил к дальним пещерам собирать травы. Нашел тебя в зарослях на горе, недалеко от водопада.

Странник понюхал чай в кружке и улыбнулся.

– Они растут много где, но я ходил за теми, что высоко в горах, у дальних пещер, – объяснил Иона.

– Это самый прекрасный, ароматный чай, который мне довелось попробовать в жизни – сказал Странник, после чего продолжил свой рассказ: – Монаха, к которому я шел, зовут Антоний. Ему, должно быть, около шестидесяти. Он из того горного монастыря, что к югу от Таферата. Один из приятелей рассказал мне о нем. Монах этот ясновидящий. В свое время он помог моему приятелю выбраться из душевного кризиса. Несколько дней я прожил при монастыре, потом пришлось спуститься в город и снять номер в гостинице. Я стал приходить к брату Антонию почти каждый день. Тот терпеливо уделял мне внимание, хотя таких психов, как я, в монастырь приходит немало. Каждый раз он с участием выслушивал мой бред. Особых проблем в моей жизни никогда не было. Мне двадцать три. Была работа и друзья.

Странник ненадолго притих, очевидно, предавшись воспоминаниям, а затем продолжал:

– Стояла июньская жара. Мы с братом Антонием гуляли по монастырскому саду, наполненному благоуханием роз. В тот день я заметил, что монах таит в себе какую-то боль, но расспросить об этом не решался. В голосе его чувствовалось беспокойство. На протяжении всей нашей беседы он так или иначе выражал сомнения относительно моего решения стать послушником. Наконец я решился и сказал, остановившись посреди сада: «Брат Антоний, я приехал сюда в таком безнадежном состоянии, разочарованный в себе и совершенно потерявший вкус к жизни. В один день весь мой мир перевернулся, все стало видеться тщетой и суетой, совсем, как у Екклесиаста».

На этом месте Странник сцепил ладони в рукопожатии и потряс ими.

– Я пустился из города наутек. Как одержимый бежал, сам не ведая куда, пока не очутился здесь. Выйдя из поезда в Таферате, я все еще видел одни лишь пустые микросхемы вокруг. Ты когда-нибудь видел матрицу без духа? – спросил он Иону.

– Скелет в татуировках. – Иона улыбнулся.

– Тысячи знаков! Весь скелет покрыт ими! – воскликнул Странник. – Читай, как пожелаешь. Можешь сверху вниз, вверх ногами или по диагонали.

– У человека всегда есть выбор, – заметил Иона.

– Я выбрал путь сюда, – откликнулся Странник. – И пришел я сюда не зря. Так терпеливо и внимательно меня не слушал еще никто за всю мою никчемную жизнь. В тот миг, остановившись на садовой дорожке, я желал только одного: быть хоть чем-то ему полезным. И попросил рассказать мне о том, что его гложет.

Глава 8
Рассказ брата Антония

-Благодарю тебя за участие, – ответил брат Антоний Страннику. – Станешь ли ты послушником или передумаешь и вернешься к мирской жизни, я призываю тебя к осторожности. Меня действительно кое-что беспокоит, и сегодня я принял решение поделиться с тобой. Ты должен знать, куда пришел, прежде чем примешь окончательное решение стать одним из нас. Это место в горах не совсем обычное.

– Нести на себе бремя грехов человеческих значительно тяжелее, нежели ухаживать за больными и работать в две смены, – с жаром сказал Странник, и брат Антоний мягко улыбнулся в ответ.

– Я расскажу тебе одну историю, чтобы предостеречь, – сказал он. – Несколько лет тому назад к нам пришел молодой мужчина, решивший стать послушником. Он был успешным человеком, имел жену и постоянный доход. Тем не менее оставил все. Звали его Люка.

Слезы застлали глаза монаха, однако он овладел собой и улыбнулся Страннику. От уголков его светло-голубых глаз протянулись лучи морщинок.

– Дружба наша с братом Люкой началась необычно. Он стал послушником, а я был его наставником. Желая удостовериться в том, что пришел в правильное место и не станет сожалеть об этом, брат Люка постоянно расспрашивал меня обо всем. Манера разговора у него была особенной. «Послушай-ка, брат Антоний, а у тебя есть счет в швейцарском банке? – спросил он как-то раз. – В этом случае твое пребывание здесь было бы совершенно бесполезным и не являло бы миру истинных чудес, преобразуя и упорядочивая его».

Вспоминая друга, брат Антоний казался совершенно счастливым. Глаза его засветились радостью.

– Брат Люка пытался во что бы то ни было избавиться от общепринятых в мирской жизни опор, – пояснил брат Антоний. – Он был честным парнем. Так началась наша дружба.

Брат Антоний жестом пригласил Странника сесть на скамейку под деревом. Когда они расположились, брат Люка незримым свидетелем присутствовал с ними.

– Скамейку эту брат Люка смастерил собственноручно, – с гордостью сообщил монах, похлопав ладонью по деревянным доскам.

– Ты говоришь, брат Люка в миру был успешен. Чем он занимался? – поинтересовался Странник.

– По его словам, он только и делал, что целыми днями смотрел в микроскоп. Брат Люка был ученым. Изучал человеческую кожу и ее способность к адаптации в экстремальных условиях. Семя надо бросить в холод, чтобы оно проросло, – сказал брат Антоний. – Тянулось к свету, – добавил он. – Брат Люка говорил, что люди спят, потому что их законсервировали до времени.

– Так и сказал? – удивился Странник, и брат Антоний несколько раз кивнул в подтверждение.

– И вот это время пришло, – продолжал он. – Брат Люка был уверен, что настало долгожданное время, когда люди станут меняться, как те брошенные в мерзлую землю семена, что, движимые неведомой силой, тянутся к свету. Он говорил о системе, в которой мы живем. Системе сложной и вместе с тем простой. Я хорошо понимал, о чем он толкует. Если человек не знает, чего хочет или неожиданно меняет свой курс, то вместе с ним с маршрута сходят окружающие его люди. Да, – повторил брат Антоний, – я хорошо понимал. Прежде чем прийти сюда, в монастырь, я сам простился с родными. Наши судьбы тесно переплетены, и каждый из нас несет отпечаток всех, встреченных на жизненном пути людей. Несмотря на то что брат Люка говорил верно, все же была некая странность в его речах.

– Он имел в виду, что мир движется внутри системы, – кивнул Странник. – Он верил, что действительно настали новые времена, и мир должен коренным образом измениться?

– Я расскажу тебе все по порядку, – ответил брат Антоний. – Расскажу, чтобы предупредить тебя. Если человек не знает, чего хочет, говорил он, все хвосты желаний, нереализованные планы, едва возникшие в голове желания, все эти фрагменты и хвосты, словом, весь тот сор, от которого люди, приходящие к нам монастырь, хотят избавиться, перетасовывается и падает на головы ближайшего окружения. Мы пребываем в магнитном калейдоскопе, притягивая друг друга и отталкивая, и вновь соединяясь, создавая бесконечное количество новых узоров. В таких речах не было бы ничего странного, если бы не одна существенная деталь: брат Люка считал, что любой персональный компьютер в состоянии менять реальность вокруг нас без приложенных к тому наших усилий, достаточно просто сесть за него и подключиться к сети.

Брат Антоний замолчал и внимательно посмотрел на Странника. Тот оставался безмолвным, опасаясь нарушить течение рассказа.

– Он оставил в городе жену, – решился поделиться брат Антоний. – Но, как я видел, план его был точно продуманным мероприятием. Он совершенно точно знал, что делает. Брат Люка все же стал послушником. Его отношения с женой не были оформлены официально, а потому формально все было в порядке. В монастыре он выполнял разные поручения, связанные с внешним миром: ходил в другие монастыри, продавал или обменивал на продукты поделки братьев. Прошло какое-то время, и я стал замечать, что походы его в горы становились все более затяжными. С каждым разом брат Люка становился все задумчивее. Складывалось впечатление, что он с кем-то общается во время своих длительных отлучек. Я волновался за него, но молчал, выжидая. И я дождался. Как-то раз он заявил, что в наших головах есть код активации, но не у всех он запущен. Так своеобразно он выражался, говоря о свете внутри нас, – с улыбкой пояснил Страннику брат Антоний. – Но вслед за тем он назвал людей управляемыми биологическими объектами, и это серьезно насторожило меня. Да только центр управления находится, брат Антоний, совсем не там, где ты думаешь, сказал мне брат Люка со всем пылом, на какой был способен. На пути к центру активации стоит заслон, созданный теми, кто на протяжении тысячелетий порабощал себе подобных. Людям необходимо вспомнить себя настоящих. Система, в которой мы живем, уж и не припомнишь, когда являлась гладким зеркалом, а не кривым. Без зеркала мы бы не смогли существовать в этом огромном мире, поскольку сам мир устроен так, но оно должно быть ровным и чистым, – пояснил от себя брат Антоний, поглядев в глаза внимательно слушавшему Страннику. – Так вот, система, по заверению брата Люки, была создана нами же, будущими, с тем чтобы дать возможность сохранить земной мир. Система считывала все произнесенное или записанное людьми, а потом пропускала через кривое зеркало. Вместо книги, что пишется на небесах, у нас теперь желтый журнал.

– Так и сказал?

– Так и сказал. И дело тут было в том, что в систему была внедрена программа с багом[6]6
  Баг (от англ. bug – насекомое, вирус) в программировании – ошибка в программе.


[Закрыть]. Вирус номер два. Скопированная с несовершенного реального мира система виртуальная, компьютерная, дала сбой, накрепко сцепившись с реальной. Брат Люка сказал, что вирус проник слишком глубоко, но в этом нет ничего странного, поскольку все идет по какому-то глобально разработанному сценарию. Судьбы наши были накрепко связаны, и я не мог оставить друга без участия. Я видел, что брат Люка запутался и противоречит сам себе.

Брат Антоний перекрестился. Прервав рассказ, он опустил голову и ушел в себя. Странник терпеливо ждал, обдумывая услышанное предостережение.

– Пришел день, когда я не на шутку встревожился, – сказал, подняв голову, брат Антоний. – Он сказал, что людей заменят или заберут. А потом он пропал.

– Но что произошло? – в недоумении воскликнул Странник, прижав к сердцу ладонь.

– Он ушел с очередным поручением и не вернулся. Иногда он не успевал вернуться в тот же день, ведь дорога в другие монастыри была не близкой, а переходы не легкими. Случалось на пути застрять в непогоду, пережидать ночь в пещерах. В последнюю нашу встречу, за день до своего исчезновения он сказал: «Не мир, но меч!» На следующий день рано утром брат Люка отправился с поручением, и больше его никто не видел. Месяц его искали. С вертолетов искали, леса прочесывали с собаками. Спасатели и братья. Мы прошли все места, доступные ногам брата Люки. И все тщетно. Месяц спустя поиски прекратили. Они, но не я. Не желая сдаваться, я использовал любую возможность и продолжал ходить тропами, которыми ходил он. И вскоре оказалось, усердия мои были не напрасны. В один из дней ближе к вечеру, выполнив некоторые поручения, я, как обычно, возвращался в монастырь. Неожиданно я заметил кусок материи, торчавший из-под камня. Было это у водопада. В потемневшей ткани я узнал сумку брата Люки и тотчас бросился к ней. Так и оказалось, это была его сумка! Припрятав драгоценную находку в свой дорожный мешок, я уже собрался возвращаться, как что-то снова заставило меня остановиться. Я поднял глаза и увидел над головой подвесной мост. Если бы он сорвался с моста, рассудил я, спасатели наверняка бы нашли его останки. Звери могли обглодать его плоть, но кости бы остались. И тогда я решил во что бы то ни стало исследовать пещеру. На то, чтобы подняться к мосту, мне потребовалось бы не меньше получаса. Поход мне пришлось отложить, поскольку приближалось время вечерней службы. Раздосадованный и вместе с тем воодушевленный, я вернулся в монастырь. Ночь провел в молитвах, а на рассвете еще раз осмотрел сумку друга. Во внутреннем кармане я обнаружил странный предмет, о назначении которого не имел представления. Это был небольших размеров металлический диск. Рядом с ним лежал выцветший конверт с письмом.