Текст книги "Ночь сурка"

Глава 2
Беспокойная ночь

 
…Мы знаки видели, все те же, не однажды:
Но вечно сердцу нов их обманувший смысл.
 

Вячеслав Иванов. Знамения

– Где, интересно, этот придурок? – спросил Дим, появляясь на пороге гостиной. – Лиза говорит, ужин готов, а запить нечем. Почти два часа, можно было пешком!

– Дорогу завалило, застрял, – предположил Иван Денисенко.

– В руках не донесешь, – сказала Елена. – Пьете как лошади. Если бы застрял, позвонил бы. Хотя связь тут… извините меня. Загулял! Марго говорит, там есть бар.

– Бар! Громко сказано. Забегаловка, а не бар.

– Кто он вообще такой? – спросила Зоя. – Миша говорит, никогда его раньше не видел. Марго!

– Журналист. Нормальный, по-моему. Я его не знаю, знакомый Рубана.

– Не зна-а-аешь? – нараспев удивилась Зоя. – Красавчик! И накачанный. Миш, тебе тоже надо бы в фитнес… между нами, девочками.

– Закрой рот, а? – сказал Миша, не отрываясь от камина, который пытался разжечь.

– Грубиян!

Она бросила в него журнал – тот, что вечно таскала с собой. Журнал смачно шлепнулся на пол. Иван Денисенко сорвался с места, подобрал и с поклоном вернул Зое. Елена фыркнула. Зоя улыбнулась и кивнула. Иван расцвел. Зоя была в черном коротком платье с открытой спиной, вокруг шеи – добрый десяток длинных ниток розоватого жемчуга, в ушах крупные сферические жемчужины мабе – тоже розоватые.

Иван плюхнулся рядом и сказал вполголоса, настойчиво заглядывая ей в глаза:

– Завтра обещали солнце, хочешь, поработаем? Здесь классные пейзажи, сосны реликтовые, а Гнездо под снегом – вообще фантастика! Закутаю тебя в меха… – Он поцеловал кончики пальцев.

– Можно, – сказала Зоя. – Только я люблю поспать.

– Давай в десять, когда тени еще синие. Мишка отпустит?

– А мы не спросим, – хихикнула Зоя.

– Марго, а если поискать? – сказал Дим. – У нас же всегда пойла завались! Я свой энзэ уже спалил… Может, посмотришь?

– Втихаря спалил?

– Не, мы с Иваном. Правда, Иван?

Иван не услышал, вибрировал около Зои. Миша время от времени метал в них убийственные взгляды. В разговоре участия он не принимал, разжигал камин – в доме было прохладно. Елена примостилась рядом, смотрела. Слабый оранжевый огонек заплясал под сквознячком. Елена протянула к теплу руки, коснулась его плечом. Миша отодвинулся.

– У меня ничего нет, – сказала Марго. – Только пара бутылок пива и домашнее яблочное вино… кисляк на любителя. Есть еще ежевичное… – Она пожала плечами.

– Да, ситуевина. Надо бы дядю Пашу потрясти.

– Не даст, – сказала Марго. – Жлоб. А ключи у него. Рубану выдает, значит, есть.

– А если Мэтра попросить? – вмешалась Елена. – Пусть скажет дяде Паше.

– Мэтр в образе, – сказала Марго. – Творческие терзания и депресняк. Ничего он никому не скажет. Да и спит уже, наверное.

– Пойду, возьму за шкуру дядю Пашу, – сказал Дим. – Он мужик понимающий. Сейчас изобразим.

– Девчата, накрывайте на стол! – сказала появившаяся на пороге Лиза. – Марго, командуй!

На нее приятно было посмотреть: небольшая, ладная, в синем платье и пестром переднике.

– Лиза, у дяди Паши пойло есть? – спросил Дим. – Если потрясти?

Лиза засмеялась дробно, махнула рукой:

– Не знаю! А где журналист?

– Пропал. Тут у вас места плохие, кто не знает, лучше не соваться.

– Хорошие места. Хозяин любит. Охота опять хорошая…

– Может, попросишь?

– Ой, нет! Я к нему не мешаюсь, иди сам.

– Удачи! – желает Иван, и Дим уходит.

– Елена, Зоя, Стелла! – кричит Марго. – Девочки, подъем!

Стелла вскочила первой, отложив книжку. Казалось, она чувствует себя неуверенно в чужом доме, среди чужих. Она подошла к Марго и спросила, что делать. Марго снисходительно ответила, что нужно достать из буфета тарелки, квадратные, с драконом…

Елена стала доставать бокалы. Зоя по-прежнему сидела на диване – накрывать на стол ей было неинтересно. Рассматривала длинные акриловые ногти цвета ядовитой малины.

…Они засиделись за полночь. Дим разжился у дяди Паши двумя литрами водки – вырвал из глотки, фигурально выражаясь. Елена достала миндальный ликер из личных запасов. Горел, потрескивая, камин; ритмично вспыхивали фонарики на елке; пили за Новый год, творчество, любовь, мелодично звякали бокалами; ветер, подвывая, швырял в окно снежную крупу, и казалось, что там бьется жесткими крыльями саранча – в природе похолодало, прекратился надоевший мокрый липкий снег, а потом вдруг посыпали сверху жесткие дробинки льда. В гостиной было уютно и по-домашнему. Когда опустели тарелки, Марго скомандовала убирать со стола и нести чашки.

– А журналист так и не вернулся, – сказала вдруг Зоя. – И не позвонил. Интересно, почему?

Наступила тишина. Все переглянулись. Трещали поленья в камине; по стенам метались красные блики. Сверкала в углу елка в гирляндах крошечных разноцветных фонариков.

– Да что могло случиться, – сказала Елена после паузы. – Загулял. – Уверенности в ее голосе не было.

– Где? Тут негде загулять, – сказал Дим. – Дядя Паша сказал, он взял «Лендровер» отца, тачка надежная…

– Его нет уже шесть часов, – сказал Артур. – Что-то случилось.

Ему никто не ответил. Как-то сразу улетучилось радужное настроение и стало неуютно и тревожно…

– Пойду, спрошу у дяди Паши, – Дим поднялся. – Может, вернулся. Устал, пошел к себе.

– Мы бы услышали мотор, – уронила Наташа-Барби. – Он не вернулся…

…Журналист действительно не вернулся. Дядя Паша сказал, что пару часов назад походил вокруг дома, прошелся немного в сторону поселка, но никого не встретил. Снова пошел снег, следы занесло. Надо бы сходить еще раз.

В два ночи отряд добровольцев из всех наличных мужчин числом пять, вооруженный фонарями, охотничьими ружьями, топором и лыжными палками, оставил пределы Гнезда и взял курс на поселок. Женщины тоже было сунулись, но им приказали сидеть дома и ждать. Все были преисполнены серьезности момента, немногословны и суровы. Первым шел дядя Паша с охотничьим ружьем, за ним Дим и Миша, тоже с ружьями, потом Иван Денисенко с топором, замыкающим – Артур с лыжными палками.

Ночь была какая-то невнятная, нетемная; с небес по-прежнему сыпал мелкий сухой снег; он забивался в глаза и нос, мешал дышать. Дим все время чертыхался, он вообще не любил ходить пешком.

Через тридцать минут они достигли поворота, и дядя Паша поднял руку, призывая отряд остановиться. Картина, представившаяся их глазам, была весьма зловеща: снесенная деревянная ограда, и внизу – перевернутый автомобиль, полузасыпанный снегом. Фары его слабо светились, в их желтоватом свете мельтешил густой снежный рой. Ошеломленные, они сгрудились у разбитой ограды, смотрели, испытывая чувство нереальности и вместе с тем некой потусторонней обреченности. В глубине души каждый вдруг осознал с тоской, что ожидал и предчувствовал недоброе, то ли слова какие-то были сказаны, то ли затрещало как-то особенно громко полено в камине, то ли собака выла…

Автомобиль внизу напоминал умирающее чудовище с потухающими глазами. Чувство, что оно умирает, что среда вокруг враждебна, что тысячи глаз наблюдают за ними и ждут, было настолько сильно, что они стояли неподвижно, словно окаменев, не в силах сдвинуться с места. Вокруг, сколько хватало глаз, висела белесая пелена, в ней слабо угадывались холмы и исполинские тяжелые реликтовые сосны – оттуда наползал туман…

– Что за хрень… – пробормотал Дим, сглатывая. – Чертовщина!

– Пошли! – приказал дядя Паша и, скользя, боком, стал спускаться с откоса.

И все сразу же стало на свои места, и чары развеялись, и страх прошел. Они разом вдруг облегченно загомонили и заскользили вниз, цепляясь за кусты.

Спустя несколько минут компания достигла лежащего на боку «Лендровера». Свет фонарей высветил пещерное нутро машины, треснувшее лобовое стекло в мутно-красных пятнах и распахнутую помятую дверцу со стороны водителя. Сиденье покрывал тонкий слой снега, сквозь него просвечивали темные пятна… Кровь.

Они молчали, стояли вокруг, светили фонариками. Машина была пуста.

– Что за… – повторил Дим ошеломленно. – Там никого нет!

– Куда же он делся? – растерянно произнес Иван Денисенко.

– Выбросило, – сказал Артур. – Нужно искать вокруг!

…Около двух часов они бродили вокруг и звали. В пять, когда посерел воздух, предвещая недалекий рассвет, они снова собрались у перевернутого автомобиля.

– Может, ушел в поселок? – предположил Иван.

– Какой, к черту, поселок? До Гнезда ближе. И кровь везде.

– Если была травма, он ничего не соображал.

– Надо вызывать полицию, – сказал дядя Паша. – Пусть привезут собак. Ни хрена мы не найдем, снег валит и валит.

– Если он лежит в снегу, то… – Иван не закончил фразы.

– Если? А где он, по-твоему? – перебил Дим. – Конечно, лежит… где-нибудь.

– Но мы же все здесь осмотрели, – сказал Артур.

– Засыпало снегом. Надо было взять Нору.

– Надо, не надо… Хорош! Возвращаемся! – приказал дядя Паша, и они потянулись за ним цепочкой, скользя и оступаясь, с трудом поднимаясь наверх к дороге.

– Проклятые фары еще горят, – пробормотал Иван, оглядываясь уже наверху, остро сожалея, что не захватил камеру. Классный получился бы кадр!

…Поиски пропавшего журналиста продолжались весь день до сумерек. Полиция в лице лейтенанта-участкового и его помощника, растерянного паренька, добровольцы из поселка, собаки… Безрезультатно. Журналист исчез, словно сквозь землю провалился или растворился в воздухе. Это было непонятно и страшно.

– Ненавижу эти места! – страстно сказала Марго, сжимая кулаки. – Ненавижу! Эти каменные бабы, валуны, колодцы…

Все обитатели Гнезда собрались в гостиной. Было холодно, камин не разжигали – не до того было.

– Какие колодцы? – ухватился за непонятное Иван.

– Без воды! Сухие. Связь с потусторонним миром. Тут же все сдвинутые, одни старухи доживают. Ведьмы! И каменные бабы по пять тысяч лет. Можешь себе представить – пять тысяч лет! И ничего, и еще столько же простоят. Нас не будет, а они будут стоять…

– Нужно позвонить его родным, – сказал Елена.

– Мы понятия не имеем о его родных, мобильника-то нет, – сказал Дим. – Кто-нибудь хоть что-то о нем знает? Марго!

– Я же сказала, не знаю! – закричала Марго. – Его Рубан пригласил, сказал, будет писать книгу.

– Да не ори ты, и так тошно! Не знаешь, и не знаешь. А вообще странно… он что, с неба упал? Никто ничего…

– Спроси сам у отца!

– Спрошу.

– А где же его мобильник? – спросила Зоя. Брови ее взлетели, глаза стали круглыми, рот приоткрылся, сейчас она напоминала маленькую девочку. И платье на ней было детское – коротенькое, правда, с открытой спиной. Она любила платья с открытой спиной, прекрасно зная, что спина у нее очень красивая.

Ей никто не ответил.

«Дура или притворяется?» – подумала Елена, ухмыльнувшись.

– Наверное, в кармане куртки, – сказал Иван. – Мэтр уже знает?

– Еще нет, – сказал дядя Паша. – Думали, может, найдем.

– Надо сказать.

– Надо.

– А если обыскать его комнату? – сказал Артур. – Документы, записные книжки… Как его фамилия? Зовут Андрей, а фамилия?

– Сотник. Андрей Сотник, – сказал Иван. – Я спросил про Алешу Добродеева, тоже журналист. Он сказал, что знаком. Тогда я спросил фамилию, подумал, при случае спрошу у Лешки. Вообще-то можно позвонить ему, расспросить, что за человек…

– Из какой он газеты? – спросил Дим.

– Как я понял, свободный художник. Мысль правильная, надо обыскать.

– Пошли! – сказал Паша.

…Они вытряхнули на кровать барахло из спортивной сумки пропавшего журналиста: пара свитеров, три футболки, несколько маек, носков и трусов, спортивный костюм, носовые платки. В крохотной ванной – пена для бритья, лосьон, дезодорант, бритвенный станок…

Ни паспорта, ни журналистского удостоверения в комнате Андрея Сотника они не нашли.

– А где его планшет? – спросил Артур. – Должен быть… если он журналист. – В голосе адвоката прозвучал сарказм.

– Что ты хочешь сказать? – взвилась Марго. – Что он не журналист?

– Ничего я не хочу сказать. Тебе лучше знать, раз он у тебя в доме.

– Да здесь полно… – Марго с трудом удержалась от крепкого словечка. – Ты тоже у меня в доме, а я о тебе ничего не знаю! Может, поделишься?

– Марго, перестань! – резко сказал Дим. – Нашли время. Артур!

Артур поднял руки, сдаваясь, промолчал. На лице его застыла кривая ухмылка.

«Судейский, – подумал Иван и поежился, вспомнив, как делил имущество со своей бывшей при разводе. – Шакалы!»

Поиски продолжались еще некоторое время… искать, собственно, было негде: в письменном столе с одной тумбой, под подушкой, в пустом шкафу. Планшета им обнаружить не удалось. Ни планшета, ни мобильного телефона.

Они вернулись в гостиную, и разговор снова покатил по наезженной.

– Не понимаю, куда он делся! – в который раз сказал Дим. – Какого черта! Тут просто некуда деться.

– Ага, некуда! Да тут везде чертовщина! В воздухе чертовщина. Полно камней…

– Каких камней? – спросила Зоя.

– Валунов, – сказала Наташа-Барби своим мягким голосом сирены. – Ледник принес. Им миллионы лет. И мегалиты, я видела.

– Во-во! Рубан говорит, прамир, – фыркнула Марго.

– Прамир?

– Прамир. А еще экологический анклав. Тут все не как у людей. Древние алтари, тут жертвы приносили, могильники какие-то… а бабы? Жуть! Рубан показывал в лесу папоротники реликтовые, метра по два, а хвощи вообще жуткие, как деревья. И сосны! Говорят, таких больше нигде не осталось. Рубан воду из ручья сдавал в лабораторию, там чего только нет, всякие редкие минералы, он только ее и пьет, дядя Паша банки таскает. Мы летом в лесу были, он отошел, так я чуть головой не поехала! Такой ужас навалился, не передать, будто смотрят на меня! Ору, как полоумная, он выскакивает из кустов, а меня трясет…

– Где же это, интересно? – спросил Дим. – Не помню мегалитов. И папоротников не видел. Какие-то дамские заморочки. – Он фыркнул: – Алтари, надо же!

– Потому что тебе неинтересно, – сказала Наташа-Барби. – Прамир – женское начало. Здесь сохранились остатки культуры палеолита. Лиза рассказывала, они часто находят древние орудия, ручей вымывает. Кости, кремни. И каменные женщины оттуда же. Здесь даже воздух другой… неужели не чувствуете? Хвощи, папоротники, может, и животные сохранились.

– Чупакабра, – сказал Иван. – Тоже из палеолита. Могла запросто дожить. Или ящер…

– Не слышно вроде, – сказал дядя Паша. – Спокойно.

– Женское начало? – переспросил Дим. – Конечно, всегда одно и то же: шерше ля фам. А куда оно утащило нашего журналиста, твое женское начало? Ответь как женщина.

Наташа-Барби пожала плечами.

– Тут есть волки, – заметила Елена. – Могли утащить. Воют ночью.

– Дядя Паша! Могли утащить волки?

– Тут нету волков. Есть лисы и собаки, набегли из города и одичали. Черт их знает, зверюги злые, выродились на воле. Правда, промышляют больше зайцев, людей не трогают. До сих пор не трогали.

– Не трогают, потому что никакой дурак по ночам не шляется. А тут форс-мажор. Может, и утащили.

– Вряд ли. Разорвали бы на месте, зачем утаскивать…

– Замолчите! – кричит Марго, зажимая уши ладонями. – Я больше не могу!

– Надо сказать Леонарду Константиновичу, – говорит Наташа-Барби.

– Вот иди и скажи, – говорит Дим.

– Не надо! – кричит Марго. – Пока не надо, ему совсем плохо. Может, журналист вернется.

Наташа-Барби молча поднимается и выходит. Движения ее неторопливы, лицо безмятежно – кажется, она единственная из присутствующих, кто сохраняет спокойствие.

– Каменная баба… – бормочет Дим. – Мегалит. Как же, скажи ему. А он в тебя бутылкой. А потом давление подскочит и кирдык.

– Заткнись! – кричит Марго. – Останови ее!

– Сама останови! – огрызается Дим. – Ее остановишь, как же.

– Надо же кому-то, – говорит Артур. – Я, пожалуй, тоже поговорю с Леонардом Константиновичем.

Наташа и Артур в отличие от других называют Мэтра по имени и отчеству. Дядя Паша называет его Хозяином.

– Идиотизм, – цедит Миша. – Кто еще?

Артур выходит, Стелла смотрит ему вслед. Она без книги, не знает, куда девать руки. Сидит, потерянная, переводит глаза с одного на другого.

– Не-на-ви-жу! – говорит Марго страстно. – И просила же, не надо сюда… как назло! Могли в Италию, друзья звали… недаром здесь никто не живет! Вымерли, а новые не приживаются, и бабы эти… Жуть! Ненавижу! – Она с размаху бьет кулаком в диванную подушку…

Глава 3
Поздний гость

 
…Вдруг у двери словно стуки, – стук у входа моего.
«Это – гость, – пробормотал я, – там, у входа моего.
Гость и больше ничего!»
 

Эдгар По. Ворон

– Иван, звони своему другу, спроси про Сотника! – приказал Дим.

Иван достал мобильный телефон и побежал на крыльцо, где кряхтя взобрался на перила – иначе не ловит по причине гиблости места. Он вернулся через десять минут и доложил, что Леша Добродеев Андрея Сотника не знает.

– И что бы это значило? – спросил Дим. – Может, он не журналист вовсе?

– Необязательно. Лешка не может знать всех. Он обещал поспрошать у коллег. Перезвонит завтра.

– Час от часу не легче. То исчез, то никто не знает. Откуда он вообще взялся?

И тут вдруг раздался стук в дверь. Дверного звонка в Гнезде не было. Громкий, убедительный стук разнесся по дому, и дом, казалось, срезонировал, как пустая коробка; стучали массивным медным кольцом, привинченным посередине двери.

Марго вскрикнула.

– Что за черт, – пробормотал Дим. – Кого это принесло на ночь глядя…

– Тятя, тятя, наши сети притащили… – негромко сказал Артур.

– Вы не могли бы заткнуться? – Миша обернулся от камина и смерил адвоката взглядом.

– Это журналист! – пискнула Зоя. – Вернулся!

– И ты помолчи. Не пори ерунды, и так тошно.

– Тебе всегда тошно! Особенно по утрам.

Елена фыркнула.

– Пойду, гляну. – Дядя Паша встал.

– Осторожнее, – сказала ему вслед Елена. – Возьмите ружье! Ребята, пойдите с ним, мало ли…

Поднялся один Иван, остальные не шелохнулись. Елена иронически хмыкнула и тоже поднялась:

– Ладно. Пошли, Иван.

Никто не произнес ни слова. Прислушивались. Отворилась дверь, по гостиной пронесся холодный сквознячок, раздались громкие возбужденные голоса. Слов было не разобрать.

– Точно журналист, – повторила Зоя. – Нашли тело.

– Заткнись! – крикнула Марго.

– Фи, как грубо. Тебе не хватает манер, дорогая.

– Не смей называть меня «дорогой»!

Зоя ухмыльнулась:

– Миша, скажи своей подруге, что хамить гостям неприлично.

– Марго, ты бы попридержала язык, – сказал Миша.

– Пошел на фиг! – взорвалась Марго.

– Идут… – сказала тихо Стелла.

Они уставились на дверь. На пороге появилась Елена и объявила:

– Гость в дом! Прошу любить и жаловать.

– Алексеев. Федор Алексеев. Добрый вечер, господа! – произнес звучным голосом мужчина, стоявший рядом с Еленой. Был он высок, темноволос и темноглаз, у него было приятное лицо и хорошая улыбка. – Дороги засыпало, едва добрался.

– Мой друг! – сказал сияющий Иван из-за плеча гостя. – Философ! Открываем дверь, батюшки-светы, глазам своим не верю! Федя, друг сердечный! Откуда, спрашиваю, свалился?

– Кто? – не поверил Дим. – В каком смысле философ?

– Профессор философии! Мой старый дружбан. Прошу любить и жаловать. Проходи, Федя, садись. Молоток, что приехал. Кушать хочешь? Прибыл как раз к ужину.

– Вы заблудились? – спросила Зоя, с улыбкой рассматривая нового гостя. – Или упали с неба?

Федор улыбнулся:

– Меня пригласил Леонард Константинович, рассказал, как добраться. Дорогу засыпало, я два раза терялся. Так что с парашютом было бы проще. Погодка вполне новогодняя.

– Он ничего про вас не говорил, – сказала Марго.

– Не успел. Маргоша, принимай гостя, – сказала Елена. – Федор, добро пожаловать в наш спетый коллектив. Будьте как дома.

– Надеюсь, Леонард Константинович здоров? – спросил гость, обводя их внимательным взглядом карих глаз. – Хотелось бы засвидетельствовать… так сказать.

– Здоров, здоров. Засвидетельствуешь, а как же! – сказал Иван, подталкивая его. – Давай приходи в себя, и за стол.

– Может, хотите переодеться? – сказала Елена. – Я провожу… Паша, в какую комнату?

– Пошли, – бросил дядя Паша. – Сам провожу. Ты Любу позови, скажи, в пустую крайнюю. Пусть принесет чего надо.

– Не надо в крайнюю! – воскликнул Иван. – Там привидения. Он будет со мной. Мы в одной. Сам провожу. Пошли, Федя!

– Интересный мужик, – сказал Дим, когда они вышли.

– Красавчик! – перебила Зоя. – А Елена-то наша как завибрировала! Надеется, болезная.

– А где Наташка? – вдруг спросил Дим. – Пора бы им вернуться. Или случилось непоправимое?

Они переглянулись. Дим вскочил…

…В мастерской горели два неярких боковых светильника. Холод был как на псарне. Рубан сидел в кресле в расстегнутой дубленке, надетой на полосатый черно-зеленый махровый халат, нечесаный, заросший седой щетиной. Окна на веранду были раскрыты, под окном намело сугроб. С одной стороны от него сидела на табурете Наташа-Барби, держала его за руку; с другой, на полу – Нора. Поодаль стоял Артур. Нора поднялась Диме навстречу, завиляла хвостом, ткнулась головой в колени.

– Отец, ты как? – спросил он. – Не простудишься?

– О, сынок! Вспомнил про старого папу, пришел. Спасибо, сынок. Если даже и простужусь, кого это трогает.

– Дима, я тут спросила Леонарда Константиновича, сказала, что мы все выпили. Он сказал, дядя Паша даст, – сказала Наташа-Барби.

Дим вытаращил глаза.

– Леонард Константинович сказал, что распорядится, – с нажимом повторила Наташа-Барби, смотря на него в упор, словно намекая на что-то. – Леонарду Константиновичу уже лучше…

Дим недоуменно уставился на девушку.

– В глотках пересохло? – спросил Рубан.

– Знаешь, если ты рассчитывал, что народ будет пить чай, то… сам понимаешь.

– Не идиот, не рассчитывал. Надо было взять у Паши.

– Так он же не дает!

– Неужели выжрали весь погреб? – удивился Рубан. – Однако. Искали?

– Где? Марго не знает.

– Надо было съездить в поселок.

– Так пытались же! – вырвалось у Дима.

Наташа-Барби схватила его за руку и сказала:

– Пытались, но дорогу завалило.

Она покачала головой, и тут до Дима наконец дошло: они не решились сказать отцу про журналиста! Он взглянул на Артура – тот пожал плечами.

– Леонард Константинович, я принесу вам поужинать.

– Спасибо, девочка. – Рубан погладил Наташу-Барби по щеке.

– Отец, тут еще один гость заявился на ночь глядя, – сказал Дим. – Говорит, ты пригласил.

– Я пригласил? Никого я не приглашал. Кто таков?

– Какой-то философ. В смысле, профессор философии. Друг нашего Ивана.

– Профессор философии? – недоуменно переспросил Рубан. – Какой к черту… – Он запнулся, подумал и сказал: – Точно, пригласил. Профессора философии… да! А кому не нравится, не держу, скатертью дорога. Где он?

– Переодевается. Иван забрал его к себе в комнату.

– Выйти разве на люди… – Рубан задумался, пожевал губами.

– Я могу привести его сюда, – сказал Дим, поймав взгляд Наташи-Барби.

– Ладно, уговорили. Засиделся я чего-то… Выйду! – решил Рубан. – Позови Пашу!

Наташа-Барби поднялась.

– Вы что, не сказали ему про журналиста? – спросил Дим в коридоре.

– Мы собирались, но Леонард Константинович выглядит неважно, – сказал Артур. – Подумали, что надо подождать до завтра, может, что-то прояснится.

– До завтра? Он увидит, что его нет за столом… Надо сегодня! Придумали, что соврать?

– Никто не ожидал нового гостя, – сказала Наташа-Барби. – Нехорошо получилось.

– Идиотская ситуация! Что теперь делать?

– Придется сказать.

– Слушай, тут такое дело… ты нравишься отцу, – шепотом сказал Дим, оглянувшись на Артура. – Может, поговоришь? Ты же видела, как он со мной. А тебе не откажет, даст.

– Это ваши дела, Дим, не хочу вмешиваться.

– Наташка, ты чего? Мы ж на нуле!

– Нет.

– Ну и дура.

Наташа не ответила; лицо ее сохраняло спокойное и мягкое выражение – похоже, она нисколько не обиделась…

…Рубан принял нового гостя в мастерской. Он был чисто выбрит и причесан, вместо халата на нем были джинсы и синий свитер.

– Федор Андреевич? – Он поднялся навстречу Алексееву. Бородатый коричневый терьер осторожно подошел к гостю, обнюхал. – Нора, фу! – сказал хозяин.

– Можно Федор. Добрый вечер, Леонард Константинович. Привет, Нора! – Он потрепал собаку по голове.

– Рад, рад. Весьма. Как вы добрались?

– С трудом, два раза терял дорогу. Все завалено снегом, после Зареченска уже не чистят.

– Места здесь глухие. Почистят, конечно, но не сразу. Бывали у нас раньше?

– Бывал. В студенческие времена в Ладанке был молодежный лагерь.

– Уже нет. Запустение, сорная трава, павильоны растащены. Тишина первозданная.

– Помню, речка была…

– Была и есть. Зорянка. Спасибо, что приехали, Федор. Я, признаться, сомневался. – Он встал с кресла, на цыпочках подошел к двери и распахнул ее настежь. Выглянул, убедился, что в коридоре никого нет. Пробормотал: – Никогда не знаешь… Кузнецов сказал, пришлю толкового парня, бывшего оперативника. Можешь ему довериться. Сегодня поговорить не получится, давайте завтра с утреца. А сейчас поужинаем, обзнакомимся, посидим у камина.

– Хорошо, Леонард Константинович. Что вы скажете своим?

– Что ты посредник в сделке, хотят, мол, купить две мои работы… а у тебя связи, ты надежная фигура. Без имен. Напускай туману, у нас любят теории заговора. В смысле, сплетни… хлебом не корми. Как там Леня Кузнецов? Он рассказывал, как мы познакомились?

– Без деталей.

– Мою жену Лиду сбила на машине какая-то пьяная сволочь, два с половиной года назад, двадцатого августа… как сейчас помню. Позвонили мне, так и так. Нужно приехать в морг при городской больнице… а я ничего не соображаю! Вел дело Кузнецов, виновного так и не нашли. Лида… мы хорошо жили, а тут вдруг такое. Я не мог поверить, что вот так запросто можно лишить человека жизни… запил, как водится. Марго – четвертая. Вы уже познакомились?

– Меня представили. Это ваши друзья?

– Миша Барский – мой ученик, способный художник, парень хороший, но какой-то… все не в радость, все не так, мечется, а чего хочет – самому неведомо. Ему бы в пустынь, чтобы никого кругом, и жить в пещере. Рисовать мамонтов. Привез какую-то безмозглую диву, цапаются все время. Ну, да у него вечно проблемы с женщинами, мягкий очень, они ему на голову садятся. Дима – мой бездарный сын, с очередной девушкой Наташей. Шалопай! А она хороша… особенно по утрам. – Он ухмыльнулся. – Сам увидишь. Подруга Марго Елена – ядовитая особа, но забавная, стихи читает и поет под гитару. Иван Денисенко…

– Ивана я знаю.

– Прекрасный мастер, но депрессивный, хотя по виду не скажешь. Еще Лиза и Паша, служба, так сказать, почти члены семьи. Теперь ты… философа у нас еще не было. Добро пожаловать! Ничего, что я на «ты»?

Федор кивнул.

– Я тут немного расклеился, накатило… Хорошо, что приехал. Места здесь сказочные. Я люблю, а они носы воротят, им город подавай. Всякие россказни ходят…

– Россказни?

– Да болтают всякое, места тут необжитые, старики вымирают, новые не приживаются. Это прамир, Федор. Кусок древнего мира, который дожил до наших дней. Тут такие реликты сохранились… не поверишь! Гигантские папоротники, хвощи! А сосны! Каменные бабы стоят под холмами, говорят, сторожат от чужих. Скифские, пять тысяч лет. Марго, дуреха, их боится. Что с них взять, городские, от чистого воздуха в обморок падают. Я-то думал, на лыжах пойдем, в лес, костерок… как в добрые старые времена. Мясцо пожарим, да на морозе горяченькое, с пылу с жару под водочку… Куда там! Сидят по норам, пьют. Вылакали весь погреб. Я Паше приказал: не давать! Энзэ на праздник. Пусть в поселок едут. Ну, ради тебя распечатаем, так и быть. Скучно мне, понимаешь? Силы есть, замыслы, а люди вокруг не те! Единомышленников нет, я как мамонт, понимаешь? Тоже реликт. Вроде хвоща или каменной бабы, потому и прижился тут. Суетные людишки, поговорить не с кем. Надоели. Одна радость – журналист Андрей, книгу пишет про меня. И Нора, любимая девочка. – Собака, заслышав свое имя, испустила протяжный вздох и замолотила хвостом. – Хорошая девочка, умница! – Рубан погладил ее по голове. – Книга! Какая там книга! Ему в блогах только писать на их новоязе… «алень», «иксперд», «превед медвед»… Что это, Федя? Вывернутое чувство юмора или элементарная безграмотность, прикрытая фиговым листком оригинальности? – Федор улыбнулся, вспомнив своих учней. – Но парень хороший, без вывертов. А эти недоделанные гении уже вот где! – Он резанул себя ребром ладони по горлу. – Достали. – Он помолчал немного и сказал: – Ладно, ты меня, старика, не слушай. Разнюнился… самому противно. Хорошо, что приехал. Пойдем на лыжах завтра?

Не успел Федор ответить, как в дверь постучали, и вошла тонкая высокая, сильно накрашенная женщина в длинном черном открытом платье; короткие белые волосы ее стояли торчком, тяжелые серебряные серьги с кораллами мели голые плечи. Федор встал.

– Моя любимая жена и верная подруга Марго! – объявил Рубан. – Ручку, королева! – Он схватил руку жены, прижался губами. – Красотка, правда? Дорогая, это мой старинный приятель Федор Алексеев.

Федор улыбнулся:

– Наслышан. Очень приятно. Мой друг Леша Добродеев много рассказывал о вас.

– Лешка? Представляю себе! – фыркнула Марго. – Пошли, господа! Все ждут.

И они пошли…