Текст книги "Плод чужого воображения"

Глава 5
Досада

На другой день под вечер поначалу собрались все свои. Новых целый день не было ни видно ни слышно – похоже, уехали в город. Народ приободрился, расслабился, прямо как родные встретились после долгой разлуки. И о соседях ни слова, как будто и не было их вовсе. Как сговорились.

– Знаете, Доктор, я уже несколько ночей не сплю, все думаю про вашу Мару… – начала Инесса. – И задаю себе вопрос, хочу ли я, чтобы они на самом деле были, или считаю, что это сказка? Спрашиваю себя, как мне легче? Верить или не верить?

Интересно так спросила, вдумчиво.

– Верить или не верить – извечный вопрос, – сказал Доктор. – Способность верить вроде способности любить, кому-то дано, кому-то нет. Правда, природа веры другая…

– Как это? – спросила моя Лариса. – Какая же?

– Любовь от любви, а вера от одиночества и страха. Нам легче, когда есть кто-то, к кому можно обратиться, пожаловаться и попросить. К вере приходят с определенным жизненным грузом, после потерь и разочарований. Так мне кажется. А пока молод, радуйся и люби.

– Спасибо, Доктор. Значит, верить?

– Значит, верить. Мы чего от них ждем, по-вашему? От Мары, от домовых… Должно быть, тепла и защиты. Значит, нам так легче.

– А вы верите? – спросила Любаша.

– Люба! – призвал супругу к сдержанности Степан Ильич.

Доктор задумался; пожал плечами. Пауза затягивалась. Похоже, он не собирался отвечать. Может, не знал, что сказать.

– Ясно, Доктор, – сказала Инесса. – Спасение утопающих дело рук самих утопающих. А я вот верю. Мы, женщины, такие вещи чувствуем, мы к ним ближе. Например, у меня на даче живёт домовой. Честное слово! Я ему молока наливаю.

Смотрю, Доктор глянул на нее и ухмыльнулся.

– Посему, – ведет дальше, – предлагаю и в дальнейшем делиться жизненным опытом и считаю заседание разговорного клуба открытым. Доктор отчитался, теперь… – Она замолчала, с улыбкой глядя на нас. – Добровольцы есть? Но сначала давайте придумаем название. И главное, чтобы про мистику. Ну-с, кто что предлагает?

– Клуб «Мистика», – сказал Полковник.

– Хорошо, – похвалила Инесса, – но как-то слишком в лоб. По-военному. Надо, чтобы загадка. Еще?

– «Черная вуаль», – сказал Степан Ильич и вроде смутился.

Я даже не ожидал от него такой романтики!

– Очень образно! Еще?

– «Русалка»! – сказала Лариса.

– «Белая магия»!

– Доктор! – призвала Инесса.

– «Кикимора»! – сказал Доктор, и все расхохотались.

– А что, лично мне нравится, – сказала Инесса. – С юмором. Кто «за»? Единогласно. Считаю заседание мистического клуба «Кикимора» открытым. Добровольцы, вперед!

Добровольцев не было. Степан Ильич солидно кашлянул и надел очки.

Полковник побагровел, отчего его врожденная белесость проявилась еще ярче и прямо бросилась в глаза, и пробормотал, что ничего такого мистического в его жизни не происходило. Походная жизнь, простая и понятная.

Пламя свечей дергалось и трепетало, хотя вечер был безветренный. И вдруг мне показалось, что я нахожусь среди незнакомых людей: на их лицах пляшут тени, они то угрюмы, то злы, и вообще это не люди, а неизвестно кто. Меня даже оторопь взяла от такого превращения, но, к счастью, наваждение вдруг закончилось, и передо мной снова были знакомые лица. Но где-то в глубине сознания мелькнула дурная мысль, что лица – это маски, скрывающие нутро, а при свечах маски упали, и нутро вдруг вылезло наружу и оскалилось. Переутомление, видать, или даже солнечный удар…

– Не верю! – сказала Инесса. – Чтобы за всю жизнь ничего, о чем стоит вспомнить? Не бывает так! Даже у полковников.

– А женщинам можно? – спросила Любаша.

– Даже нужно, – сказала Инесса. – Но пусть сначала Полковник, нутром чувствую, у него есть что рассказать. Так что, господин полковник, ждем. Подготовиться Мастеру.

– Он не будет, – вылезла моя Лариса.

– Буду, – возразил я. Не люблю, когда командуют. – После Полковника.

Я прекрасно ее понял: куда уж мне со своими убогими историями наравне с Доктором и Полковником. Инесса взглянула на меня и сразу отвела взгляд – тоже поняла. И сразу пауза повисла, как паутинка. Тут она рубит рукой воздух и так и режет, уставясь грозно на Полковника:

– Собраться и вперед!

– Есть собраться! – отвечает Полковник браво, улыбается, приятно ему, что Инесса с ним шутит. – А только что же вспоминать? Жизнь солдатская, дан приказ, приказы не обсуждаются и…

– Неужели ничего, совсем ни капельки?

– Ну, разве что… – Он колеблется, на лице сомнение, стоит ли.

– Ну? – подбадривает Инесса. – Давайте, Полковник!

Но Полковник не успел и рта раскрыть, как хлопнула калитка и бодрый голос нового соседа прокричал:

– Всем привет! А мы к вам!

Мы переглянулись и поняли друг дружку без слов: вечер, похоже, пропал. Но не прогонять же гостей!

Глава 6
Неожиданная встреча

Доктор Владимир Семенович закупил продуктов на неделю и уже стоял с тележкой у кассы, от нечего делать пробегая взглядом список продуктов. И тут его тронули за рукав. Он оглянулся и увидел своего доброго знакомого, Олега Христофоровича Монахова, тоже с тележкой, полной продуктов.

– Господин Монахов! – вскричал Доктор. – Олег! Сколько лет, сколько зим! Часто вспоминаем вас с Эллочкой, она ваша преданная поклонница. Да и я, признаться, ваш покорный слуга.

– Владимир Семенович, дорогой! – пробасил Монах, обнимая Доктора. – И я вспоминаю! И вас, и дражайшую Эллу Николаевну! Как она? Как вы?

Был это громадный и толстый бородатый мужчина средних лет с пучком рыжих волос на макушке, наряженный в голубую джинсовую рубаху навыпуск и широченные белые штаны, которые иногда называют боцманскими; на ногах его красовались черные матерчатые тапочки с вышитым драконом. Добавьте сюда громогласность, легкую неповоротливость из-за прихрамывающей ноги и габариты, выдающие немедленную готовность сшибить с ног покупателей, стеллажи с товаром, а также кассовый аппарат с сидящей за ним хрупкой барышней, и Олег Христофорович Монахов, философ, путешественник и доктор физико-математических наук перед вами собственной персоной. Монах для своих. Правда, не доктор, а кандидат, но все равно очень способный, даже выдающийся человек и специалист.

Тут, наверное, было бы уместно поближе познакомить читателя с этим непростым человеком, с его биографией, взглядами на жизнь, а также объяснить, почему среди друзей и знакомых его называют решателем проблем. Да, да, так и называют: решатель проблем! С жизненным кредо: «Не бывает тупиковых ситуаций!» Мол, приходите, люди добрые, и я все решу. Короче, щенячий патруль в действии, как называет Монаха его крестник, маленький Олежка, сын его друзей Анжелики и Жорика Шумейко.

Ну, ладно, решатель, а с чего это вдруг он решает и о каких вообще проблемах речь, возможно, спросит читатель. Скучно ему, с того и решает. Мыслительные шестеренки требуют постоянной подпитки, так что хороши любые проблемы. Чем сложнее, тем лучше. У него даже собственный сайт есть, где все изложено честь честью. Желающие могут ознакомиться. В результате ему удалось распутать несколько загадочных детективных историй, поставивших в тупик нашу доблестную полицию. А все почему? В смысле, почему у него получилось лучше, чем у полиции? Да потому, что Монах видит реальность слегка перевернутой и под немыслимым углом, идеи у него сплошной сюр, а кроме того, в погоне за истиной, он ни перед чем не останавливается: влезть в чужую квартиру, стянуть редкую книжку, неосторожно оставленную без присмотра, порыться в шкафах без ведома хозяев, сунуть нос в чужое письмо, а также совершить многое другое, столь же противоправное, ему раз плюнуть. Нехорошо, конечно, но исключительно для пользы дела. Он любопытен и непосредственен как подросток, необидчив, доброжелателен и легок на подъем. Правда, несколько циник и считает себя как бы над моралью – это помогает ему ничему не удивляться. Хомо сум, одним словом.

Много лет подряд каждую весну Монах отправлялся в поход, взвалив на спину неподъемный рюкзак. В Непал, в Индию, в Тибет, по дацанам и монастырям, по бедным памирским гостиничкам-лоджиям, а то и просто по лесам-полям, как та стрекоза, которой под каждым кустом и стол и дом. И вот сидит он, бывало, на берегу быстрой речки или ручья… Костерок горит, на черном небе сияют яркие звезды, верхушки кедров пошумливают, и до ближайшего жилья еще топать и топать. В котелке хлюпает похлебка – от запаха слюнки текут; тихо, благостно, ни ящика, ни мобильника, лишь одни мысли о высоком.

Увы, увы, все осталось в прошлом. Около года назад с ним случилось несчастье – он попал под машину, прямо на пешеходном переходе… Раздают же козлам права! И с тех пор прихрамывает. Не всегда, а только когда устанет или для позы: давно подмечено за ним этакое желание поинтересничать, а кто без греха? Но если честно, нога побаливает и не хочет ходить на далекие расстояния. Его друг и соратник, журналист Леша Добродеев, золотое, с позволения сказать, перо, подвизающееся в «Вечерней лошади» – это не сарказм, а чистая правда! – местном бульварном листке, подарил ему красивую трость с серебряным набалдашником, и Монах картинно опирается на нее, что добавляет ему богемного колорита, а также благородства. Все ничего, но из-за проклятой ноги прекратились походы с рюкзаком, которых Монаху до такой степени не хватает, что временами он впадает в депрессию, что совершенно ему не свойственно.

Он искренне обрадовался встрече с Доктором, так как, по его словам, впал в одичание, особенно после того, как его друг и соратник Леша Добродеев убыл на конференцию журналистов в Берн – делиться опытом, а неугомонное семейство Шумейко отправилось на отдых в Турцию. Электронная почта пуста, в помощи никто не нуждается, у всех все распрекрасно; Интернет надоел, политика предсказуема и тоже надоела. И что прикажете делать бедному одинокому никому не нужному индивидууму без определенных занятий? Занятие, правда, имеется – фабричка «Зеленый лист», худо-бедно пыхтящая, их с Жориком детище, но сидеть с бумагами и цифрами, даже если ты доктор физмат наук… Увольте! Вот и остается накупить всяких вкусных вещей и ни в чем себе не отказывать. И черт с ним, с весом. А тут вдруг Доктор! Как подарок небес.

Сначала они выпили кофе в маленьком уличном кафе у площади, потом заказали по бокалу белого вина, потом Монах позволил себе несравненные блинчики «Сюзетта» с апельсиновым вареньем и шариком мороженого. Доктор отказался, сказал, что плотно позавтракал, и заказал еще вина. Потом еще и еще.

Они хорошо провели время. Повспоминали общих друзей; Монах жаловался на одиночество, Владимир Семенович утешал. В конце концов пригласил его к себе на дачу, где свежий воздух, овощи с грядки и замечательная компания. Душ, правда, на улице, вода не горячая, а едва теплая, нагретая солнцем, еще комары, а ночью квакают лягушки – без привычки не уснуть. Не квакают, а орут как ненормальные, если честно. Тут уж ничего не поделаешь, любовь и дикая природа. А мы у нее в гостях.

– Но, поверьте, Олег, это такие мелочи! – восклицал Доктор. – Я привык и не мыслю себе жизни без зелени, безмятежности и сельской тишины! Поверите, даже лягушки воспринимаются как часть этой тишины. В городе бываю лишь наездами – заплатить за квартиру да купить продукты. Компания подобралась славная, разговоры до третьих петухов. Все мы очень разные, но, что поразительно, общий язык находим. Милые женщины. Новые соседи недавно появились. Потрясающе интересно наблюдать проникновение чуждых элементов, так сказать… Назовем их условно «вбросами», в хорошем смысле, разумеется. Проникновение и диффузию этих самых вбросов в устоявшийся и притертый «старый» коллектив с общими взглядами, симпатиями и антипатиями. Даже их словечки, даже отношения друг с другом – все чуждо, все диссонанс, все царапает!

– И сколько же их насчитывается, вбросов? – заинтересовался Монах.

– Трое. Глава семейства, его супруга и ее сестра. Потрясающе одиозные особи. Хотите посмотреть?

– Хочу!

– Тогда милости прошу ко мне в гости. Вам, как психологу и путешественнику, будет интересно. И в шахматы можно будет сыграть. Или в картишки.

На том и порешили. Забежали на минутку домой к Монаху за пижамой, зубной щеткой и парой футболок, вызвали такси и взяли курс на дачный поселок.

Глава 7
Семейство

– Ну и как вам соседи? – Денис посторонился, пропуская жену и свояченицу. Они возвращались к себе после посиделок с соседями. – Хиловатая компашка, как по мне. Мужики, в смысле. А девчонки ничего, справные. Инесса – вообще королева. А эта… Любаша! Простенькая, но славная.

– Инесса королева? – фыркнула Иричка. – Толстая старая корова! Корчит из себя…

– Не скажи, мать. Красотка, каких мало. Порода чувствуется. Ты ее руки видела? Пальцы тонкие, длинные, ногти свои. Классика, а не наклеенный ширпотреб. И в твой шалман она не пойдет, даже не надейся. И голос, должно быть, приличный, надо будет спросить контрамарочку.

– Заткнись! – закричала Иричка. – Много ты понимаешь! Она же шлюха! Ее весь город знает! Мужики еще у школы дежурили…

– Кому много дано, с того много спрашивается. – Денис получал удовольствие, дразня жену. – Шлюха! Люблю шлюх, с ними возни меньше, все умеют, все знают.

– Ага, тебе лишь бы возни меньше! – ядовито сказала Иричка. – Алкаш! Совсем мозги пропил?

– Пил, пью и пить буду! – благодушно парировал Денис. – Не дождетесь. Не на твои. – Он стянул с себя футболку и джинсы, бросил на диван; остался в красных трусах.

– А на чьи, интересно? Ты, пузатая ню! Отрастил трудовой мозоль! Смотреть противно.

– Я такой! – Денис самодовольно похлопал себя по животу. – Не смотри. А давай посчитаем, мать. Неси калькулятор. Сколько твои шмотки, сколько моя водяра. Зин, будешь арбитром.

– Денис, перестань, – отозвалась Зина. – Ира, ты тоже. Кто будет чай?

– Ах ты, моя ласточка! – обрадовался Денис. – Я буду! Ей не дадим. Продолжайте, мадам, ваши инсинуации.

– И крутит сразу с двумя! С полковником и доктором! Дрянь!

– Завидки берут? Отбей! Или не потянешь? Смотри только, чтобы без жертв, а то знаю я тебя. Без висельников.

– Я? Не потяну? – Иричка захохотала. – Она же старая!

– Конечно, на год старше. Куда какая старая. Старуха Изергиль.

– На четыре!

– Такие женщины, как Инесса, не стареют, к твоему сведению. Шикарный типаж. Зин, как она тебе? – крикнул Денис.

– Кто? – ответила из кухни Зина. – Идите сюда!

– Идем!

Перепалка продолжилась на кухне. Денис оставался добродушен и забавлялся от души. Он напоминал Бахуса, правда, если тот носил красные трусы. А так – вылитый! Толстый, пузатый, краснорожий, с длинными седыми патлами. Иричка же, будучи женщиной горячей и вздорной, выходила из себя и заворачивала такие словечки, что уши вяли. Зина неторопливо разливала чай и увещевала обоих. Сцены, подобные этой, были до тошноты привычны и предсказуемы. Семейство собачилось, как выражался Денис, по любому поводу, не стесняясь окружающих и тем более Зины.

– Не, Ирка, ты лучше расскажи про того придурка, который повесился из-за тебя, – подначивал Денис. – Что-то новенькое в биографии. Зин, было?

Зина пожала плечами и усмехнулась. Промолчала.

– Понятно, – сказал Денис. – Так я и думал. Брехня. Совести у тебя нет, мать. Такими вещами не шутят.

– Не называй меня «мать»! Ненавижу!

– Извини. Не мать, конечно. С чего это я вдруг? Вот были бы детишки, тогда «мать». Ирка, а давай родим кого-нибудь? Или грешки молодости не пущают? А говоришь, Инесса – то, Инесса – се.

– Заткнись, дурак! У меня все в порядке! На себя посмотри!

– Так повесился или нет? Как, ты сказала, его звали? Кирилл?

– Пошел вон! – Иричка швырнула в Дениса вилкой. Промахнулась, и вилка со стуком ударилась в стол.

– Фи, как грубо. Совсем уже? Инесса на твоем месте никогда бы вилкой в морду! Потому как аристократка. Зин, как она тебе?

– Мне понравился Доктор, – сказала Зина. – Умный, спокойный…

– А Полковник? Шикарный мужик, похож на вареного рака. Настоящий ариец. Между прочим, на тебя, мать, косяки кидал.

– Ничего, – признала Иричка. – Справный. А этот мальчишка-рабочий прямо волчонок, видели, как зыркал на меня?

– Любовь с первого взгляда, не иначе. Ты, мать, опасная женщина. Не дай бог, повесится. Кто там еще? Мастер! Трудяга, пролетарий. Надежный, как дубовый пень. Супруга – ни то ни се, но с претензиями.

– Любаша очень приятная, – сказала Зина.

– Ага. Такая и накормит и обогреет. А какие котлеты! Свезло мужику. Отбить, что ли? Зин, отбить Любашу?

Он постоянно апеллировал к свояченице, что еще больше заводило Иричку. Сестра в ее понимании была неудачницей: ни семьи, ни даже мужика какого завалящего. И некрасивая, и двух слов не свяжет, и живости как в покойнике. Старая дева, короче.

– Да кому ты нужен? – закричала Иричка.

– Тогда отбей Степана! Давай пари, что устоит! На штуку, согласна?

Зина молча пила чай, иногда коротко взглядывала на супругов. На ее лице блуждала неясная ухмылка, в которой было поровну презрения и высокомерия.

– Ненавижу эту конуру, – сказала Иричка. – Вонь, теснота… Паутина везде. И грязь!

– Это ненадолго, – сказала Зина. – Пара недель всего.

– Возьми тряпку и вспомни, что ты женщина. Не мать, но женщина.

– Разбежался! Я бы ее давно спихнула, только понятия не имела…

– Ага, спихнула она! – перебил Денис. – Пихай свое! Это наследство от деда, семейная реликвия. Не дам!

– Я уже нашла покупателя. Моя клиентка. Послезавтра придут смотреть.

– Да кому она нужна? Сама говоришь, вонь и грязь.

– Конура не нужна, а вот земля очень даже. Место классное. Лес, река, пляжи. Недалеко от города. Они ее снесут и отгрохают палаццо. Готовы дать, сколько скажем. Крутые ребята.

– Я сказал, нет! – отрезал Денис.

– А долги твои гребаные кто платить будет? – выкрикнула Иричка. – Дядя? Я – пас.

– Как тянуть с меня на салон, так пожалте вам, а как долги, так дулю с маком? Верни, что взяла, будем в расчете. И вообще, когда разбежимся, я перееду сюда. Мне дача и тачка, тебе квартира.

– Квартира и так моя. А разбежимся, будешь жить в тачке. Я уже боюсь из дома выходить, так и жду, что потянут за долги. И главное, хоть бы играл с приличными людьми! Так нет же, так и тянет в дерьмо!

– Сколько ты им сказала?

– Прилично, можешь мне поверить.

– Мне две трети!

– С какой это радости?

– Тогда я против!

– Да пошел ты… подальше! Бизнесмен хренов! Условия он ставит!

– Без моей подписи хрен продашь.

Жена иронически хмыкнула.

– Денис, Ира, хватит! – Зина прихлопнула ладонью по столу. – Завтра обсудите. На свежую голову. Дело серьезное.

– А ты что думаешь? – спросил Денис, уставясь на Зину.

– Дача тебе не нужна, ты не вспоминал о ней двадцать лет. От ненужных вещей надо избавляться. Тем более долг. Смотри, доиграешься.

– Во-во! Пока дают цену! – подхватила Иричка. – Съел? Даже Зинка понимает.

…Иричка давно уже спала, похрапывая. Денис отбросил простыню, поднялся и пошлепал из спальни как был, босиком. Вышел на крыльцо. Светила полная луна, в природе было тихо и свежо. Пахло близкой рекой. Лягушки молчали, видимо, тоже спали. Постояв на крыльце минут десять и продрогнув, Денис вернулся в дом. Прошел мимо супружеской спальни в конец коридора, осторожно нажал на дверную ручку. Это была комната Зины. Он добрался до кровати, сел на край.

– Ты с ума сошел! – вскрикнула Зина шепотом. – Уходи!

– Не бойся! Она давно спит. Подвинься. Замерз как цуцик.

Денис улегся, затрещав пружинами; потянул на себя простыню.

– Я соскучился! – заявил.

– Она услышит! Тише!

– Не услышит. Глупышка, все тип-топ. – Он рассмеялся, притягивая ее к себе. – Иди ко мне… Моя маленькая бедная Золушка!

– Ты правда думаешь разводиться?

– Думаю. У нее кто-то есть. Пойдешь за меня?

– Ты же сам знаешь, что…

Он закрыл ей рот поцелуем. И только потом сказал:

– Знаю!

Глава 8
Вечер, переходящий в ночь

Мы все-таки ее закончили, эту крышу! Даже не верится. Я хотел заплатить Грише, но он отказался. Тогда я попросил Ларису купить игрушек для его пацана и что-нибудь для жены. Каких-нибудь французских духов поприличнее, и не надо экономить. Знаю я ее, скуповата. Были когда-то духи, как сейчас помню, «Клима» назывались, очень мне нравились. Нежные, сладкие… Тоже французские. Я их Ларисе подарил, продавщица посоветовала. Мы тогда встречались, молодые, все впереди. Эх, куда все делось?

Вручил я ему сумки с одежками и игрушками и отдельно духи для супруги, в маленькой лакированной торбочке. Он смутился, стал отнекиваться, но я ему строго: «Имей в виду, Григорий, у меня тут работы воз и маленькая тележка, это задел на будущее, так сказать, а то, смотри, больше не позову! Да и соседи вон интересуются, тоже подсобить надо. Видал нашу новую соседку, Ирину? Деньги всегда нужны». Он только глянул на меня, покраснел весь, голову опустил, промолчал. А сейчас, говорю, пошли на речку, смоем трудовой пот и перекусим, чем бог послал. И ждем вас с женой и дитенком в воскресенье в гости, пусть подышат свежим воздухом и позагорают. Мальчику Гриши три года, зовут Славик. Вспоминаю своих пацанов в три года, и такое охватывает желание взять на руки, порадовать игрушкой, потормошить… А сыновьям не до внуков, заняты, видите ли. Пусть их, говорит Лариса, успеется. Пусть гуляют пока.

Приходим на речку, а там Полковник гимнастикой занимается. Выпады всякие, наклоны, прыжки. Розовый, как пупс, в веснушках на плечах и спине. Высокий, статный, красивый мужчина в красивых купальных шортах, синих с белым. Я даже живот втянул и в который раз дал себе слово начать зарядку по утрам. Хотя разве с ним сравнишься? Не понимаю я Инессу…

А вечером снова посиделки, соскучились, три дня не виделись. И мысль: хорошо, что без этих, новых. Не вписываются они в нашу компанию, как ни крути. Денис – пьяница, лакает спиртное, как конь воду, Иричка тоже не отстает, даром что женщина, и словечки всякие – биндюжник покраснеет, и ляпает непутное. И между собой… Не принято у нас так, мы люди культурные. Я своим ребятам за всю жизнь слова грубого не сказал! Не говоря уже про Ларису.

Начали подтягиваться к Полковнику, не сговариваясь. Мы с Ларисой, Гришу чуть не силком затащил – хоть на полчасика, говорю, посидишь с нами, перекусишь; Адвокат, Степан Ильич и Любаша, Инесса, Доктор… Причем не один. Привел гостя. Закон парных случаев. То ни одного, а то чуть не каждый день повадились. Вот, говорит, мой старинный душевный друг, Олег Христофорович Монахов. Прошу любить да жаловать. Философ, путешественник и доктор физико-математических наук. Во как! Целый доктор – это вам не кот начихал! А гость кланяется – здоровенный, толстый, с рыжей бородищей и пучком волос на затылке. Прямо… не знаю! Викинг! Честному собранию, говорит. Наслышан, как же! И голос рокочет, как из бочки. Очень необыкновенный человек. Даже не подозревал, что у нашего Доктора такие знакомства. Смотрим на него во все глаза, а он стоит, улыбается. И Доктор, видя впечатление, тоже улыбается, в смысле: смотрите, любуйтесь, такое чудо вам еще не попадалось. Точно, не попадалось. Хорош, нечего сказать! Бородища, длинные волосы в узел собраны, сам громадный, как слон.

– Очень приятно! – говорит Инесса. – Люблю путешествовать! Где вы уже были? Европа? Америка?

– Азия! – бу́хает гость. – Непал, Индия, Тибет.

– Олег время от времени живет в буддистских монастырях, – сказал Доктор.

– Вы монах? – спрашивает Инесса, улыбаясь, вроде с намеком.

– Нет, я гость. Там может остановиться любой, главное – соблюдать правила. Не мешать, не лезть, не пить водку, не шуметь. Можно поработать в поле. Или дров наколоть. Не обязательно в монастыре, можно в палатке неподалеку. А то и в лесу в горах.

– В лесу? А не страшно? Вдруг разбойники?

– Нет. Людей там практически нет, тишина первозданная. Костерок, супчик варится, рядом ручей или речка журчит. – Он помолчал – ожидал, должно быть, чтобы мы настроились. – И такое просветление на тебя снисходит – вдруг понимаешь: так было и сто лет назад, и тысячу, и пять тысяч – ничего не поменялось, а ты песчинка в глазу мироздания. Угораздило тебя появиться в этом замечательном мире – живи и радуйся! И главное, ни тэвэ, ни Интернета, ни связи. Попадаешь в естественную среду, так сказать. И что самое интересное, господа: чувствуешь себя частью этой самой среды! Деревом, глухарем, ручьем или рыбой, понимаете? Слияние полное.

– Песчинкой в глазу мироздания, – повторила Инесса. – Ручьем и рыбой! Лихо!

– А если что-нибудь случится? Болезнь или травма, а вокруг никого? – спрашивает Полковник.

Гость развел руками.

– Как Бог даст. Никто не живет дважды.

Тут хлопнула калитка – смотрим, Денис! Мы переглянулись, понимая друг друга без слов: принесла же нелегкая! Три дня не было, мы и думать о соседях забыли, а они тут как тут. То есть пока один Денис. С торбой – слышно, как звякают бутылки.

– Наше вам! – кричит. – Прекрасным дамам! Полковник! Доктор! Степан! О, у нас гости? – и тянет руку Олегу Монахову. – Рад, рад, нашего полку прибыло! Денис! – роняет голову на грудь. – Прошу, как говорится, к нашему шалашу.

Заметно, что уже успел отметиться – морда красная, растрепанный, кричит. Точно пьяница.

– Олег, – басит доктор физико-математических, пожимая протянутую руку, присматриваясь к Денису. – Очень приятно.

– А где супруга? – спрашивает Полковник. – Почему в одиночестве?

– Ирка? Собирается к приятельнице, марафет наводит. А Зина придет попозже, помогает. Да мне без них кайф, честное слово. А вы кто? – обращается к Олегу Монахову. – Артист? Где-то я вас видел!

Тот пожимает плечами.

– Я на все руки. Могу дрова наколоть, не надо? И артист.

– Ну ты, парень, хват! – ржет Денис. – А давайте примем за знакомство! Полковник, у тебя рука точная, разливай!

Мы переглянулись: ну прямо душа компании! Первый парень на деревне. И главное, на «ты»!

Полковник разлил, а куда деваться? Гриша пить отказался. Сидит, глаз не поднимает, мне даже жалко его стало, и досада на себя: зачем тащил? Плохо ему с нами, не надо было. Инесса переводит взгляд с меня на него и вдруг говорит:

– Гриша, Мастер вас очень хвалит, может, и ко мне наведаетесь? Крыльцо уже совсем развалилось, как? – и улыбается.

Гриша вспыхнул, отвечает:

– Можно. – Голос хриплый от волнения.

– Договорились! – говорит Инесса. – Скажете Мастеру, когда сможете, а он мне. Буду ждать.

– Пойло стынет! – вмешался Денис. – За нас!

Выпили мы. И пошло-поехало. Разговоры, шутки, смех. Вроде и Денис уже не такой страшный, как сначала. Люди все разные, этот – шебутной и нахальный, но вроде широкая натура и подлости в нем не чувствуется.

Потом пошли анекдоты, всякие смешные истории. Гриша извинился и ушел. Любаша хохочет на шутки Доктора, Степан Ильич серьезный, на жену поглядывает, видно, что любит ее и гордится. И Денис на нее поглядывает: зыркнет и сразу на Степана Ильича взгляд переводит. А она так просто красавица: глаза серые, румяная, смеется, ямочками играет. И ни грамма косметики, вся как есть натуральная. Инесса тоже красавица, но по-другому, как бы это сказать… вроде как художник ее нарисовал, в шикарных нарядах, шляпа соломенная с цветами, глазищи сверкают, кожа как снег, пальцы длинные, с красными ногтями, и вся какая-то не наша, видно, что не из простых. Но женщина хорошая, хоть и с подковыркой, и язык острый, как полоснет – мало не покажется. Больше всего достается Доктору, хотя и Полковнику перепадает. Но Доктор вроде как-то ближе ей по мозгам, иногда как сцепятся, не пойми о чем, ерунда какая-то, причем Доктор спокоен, как камень, а Инесса так и полыхает, а то и вообще возьмет да уйдет, хлопнув калиткой. Доктор называет это «ультима ратио», что значит «последний довод» на латыни, как он объяснил, на него эти штучки не действуют, он хирург, привык резать. Полковник хоть и бравый, а пожиже будет в этом смысле. Нравится она ему, все говорят, жалко, что не получилось у них, хотя, с другой стороны, еще не вечер. Но если что, Инесса его подомнет, он и не пикнет. Сильная женщина! Ни грома, ни тучи не боится, в хорошем смысле, конечно. Я иногда думаю, что… И обрываю себя, не даю воли.

А тут вдруг Инесса вспомнила про клуб «Кикимора». Говорит, а чья это очередь свой рассказ представить?

– Клуб «Кикимора»? – спрашивает Олег Монахов. – Это про что?

– Про мистику, – объясняет Лариса. – Доктор уже отчитался, теперь очередь других.

– Давайте я! – вдруг говорит Любаша и вспыхивает, как маков цвет.

– Люба, – говорит Степан Ильич на всякий случай.

– А про любовь можно? – спрашивает Любаша. – Я про мистику не знаю.

Она выпила, раскраснелась – глаза голубые, волосы русые, румянец во всю щеку… Хороша!

– Люба! – повторил Степан Ильич.

– Можно! – закричала Инесса. – В любви и мистике много общего, правда, Олег? Вы, как философ, согласны?

– Согласен. Ни то ни другое не поддается рациональному объяснению.

– Ага, фигня и то и другое! – припечатал Денис. – Но так и быть, послушаем. Люблю женские откровения. Только в подробностях!

– Любаша, давай! – кричит Инесса и стреляет взглядом в Олега Монахова. Видно, понравился он ей.

– Только она не очень веселая, – предупреждает Любаша.

– Любовь должна быть веселая, – снова влезает Денис. – Что это за любовь, если невеселая? Кому на фиг такая нужна? Сопли, слезы…

– Тихо! Любаша, начинай, – говорит Лариса.

Утром я сказал Ларисе, что не понимаю, мол, как это Любаша с ее ста́тями вышла за Степана, который и старше на пятнадцать лет, и собой не то чтобы очень – и нос картошкой, и лысый, и вообще. А чего сказал, не помню, к слову пришлось. И тут же прикусил язык – не люблю сплетен, а тут сам вроде как сплетничаю. Лариса ответила мне в том смысле, что за таким, как Степан Ильич, как за каменной стеной, и должность, и уважение, а что не красавец, так у них в налоговой это, наверное, не предмет первой необходимости. Не столько ответила, сколько врезала, причем таким тоном, что только держись! Ах так, думаю, а тебе-то чего не хватает? Ты-то разве не за каменной стеной? На базар на машине, с работы на машине, и деньги немалые помимо зарплаты – я же ко всякому труду приучен: и сантехник, и слесарь, и электрик, руки стоят, от заказчиков отбоя нет. И парни наши пристроены дай бог всякому. Знаю, почему она меня так приложила, старая это история – она по молодости лет требовала, чтобы я в институт шел, да в инженеры, а то у нее, вишь, высшее образование, экономист, а у меня среднее, да и работа одно название – ни денег, ни почета, и рабочий день ненормированный. Я молчал-молчал, а потом и говорю: тебе инженер нужен? Иди, ищи инженера, а я из училища не уйду, люблю я эту работу, поняла? Уважают меня там, и на доске почета который год, только тебе одной не видно и стыдно за малограмотного мужика. Иди, не держу. Она в слезы! Больше, говорю, чтобы я на эту тему… имей в виду! Выбил вроде дурь, а тут вдруг рецидив.