Текст книги "Киллер по красавицам"

Глава 3

Конечно, возможно, речь идет о маньяке. Но в таком случае тот должен если и не учиться вместе с Аленой, то хотя бы очень хорошо знать и ее саму, и ее однокурсниц. И еще хорошо бы понять, анонимки и хладнокровный расстрел девчонок – дело рук одного и того же человека или все же двух разных? Где-то я читала, что снайперы – люди со стальными нервами, а письма написаны, похоже, слюнявым юнцом, пересмотревшим триллеров…

– Ладно, Филиппа будем иметь в виду. Его жена навряд ли в теме, она ведь про твое участие в скандале ничего не знает?

– Наверняка знает, – уныло вздохнула девушка. – Хотя все может быть…

– Ладно, давай подумаем, есть ли у тебя еще враги. Может, отвергнутые поклонники?

Алена честно задумалась.

– Ну, до Фила был еще один…

Поклонник Алены закончил один из платных институтов по специальности юриста, но работал в фирме по перевозке грузов. Поэтому у него была служебная машина – маленький пикапчик – и большое количество халявного бензина. Бензин оплачивала фирма. Поэтому Гоша возил Алену за город, на природу и по местным краеведческим музеям.

Алена сначала была в восторге и лишь через пару недель обратила внимание, что в один музей они приехали за 20 минут до закрытия, когда туда запускали уже бесплатно, в пригородном парке ни разу не зашли в кафе, хотя девушка робко намекала, что завтракала давно и несколько проголодалась… Затем резко похолодало, в Белгороде зима обычно начинается в середине октября, и поездки по красивым загородным местам прекратились. Вместо этого Гоша вручил Алене ключи от своей квартиры и предложил чувствовать там себя как дома.

Сначала 19-летняя девчонка пришла в восторг от такого доверия. Она только-только школу окончила, в институт за папины деньги поступила, а тут ей взрослый мужик, лет на десять ее старше, считай, предложение делает… К тому же парень очень даже ничего, высокий, плечистый, веселый. Поговорив с отцом, который лишь вздохнул, она переселилась к Гоше. И уже через несколько дней поняла, что поторопилась.

Теперь Гоша и вовсе никуда ее не водил. Когда девушка возвращалась с учебы, в холодильнике лежало сырое мясо, старое и жилистое, в картонных ящиках – мелкая картошка, а на кухонном столе – записка, что ей следует приготовить на вечер и на следующий день.

К сожалению, продукты он часто покупал с просроченным сроком хранения – они продавались в супермаркете с большой скидкой. Пару раз Алена здорово траванулась просроченным творогом. А желудок Гоши, похоже, был застекленным, протухшая еда не причиняла ему никакого вреда. Впрочем, Алена решила, что он просто адаптировался именно к такой пище и вполне мог бы отравиться свежим творогом. Но даже если еда все же получалась съедобной, девушку это не радовало. Гоша приходил поздно вечером, ужинал и садился смотреть телевизор. На Алену он обращал внимание, когда хотел заняться сексом.

Девушка пыталась поговорить с сожителем, но он начинал клятвенно заверять ее в своей любви и убеждать, что это же и есть она – семейная жизнь. Разве не все женщины именно об этом мечтают? Алена вовсе не мечтала о такой жизни. Она хотела в кино, на дискотеку, ну хоть в гости к подружкам сходить со своим кавалером, что ли… Но не могла позволить себе пойти с подружками в приличное кафе. Просто у нее не было денег. Университет по-прежнему оплачивал отец, но деньги, которые Алена получала, сдавая квартиру, она отдавала Гоше. Он убедил ее, что сумеет лучше распорядиться семейным бюджетом.

И правда, когда девушке понадобились новые демисезонные сапоги, Гоша не поленился, объездил вместе с ней весь город, но нашел-таки место, где совсем неплохие польские сапожки стоили на пять долларов дешевле, чем даже на базаре! Та же история вышла и с розовым коротким плащом, который непрактичная Алена хотела купить в маленьком бутике в центре Белгорода. Конечно, тот плащ, который она приобрела после трехчасовых поездок по магазинам, несколько отличался от плаща Алениной мечты, но зато он был почти в два раза дешевле, к тому же немаркого серого цвета.

Крах почти семейной жизни наступил, когда одна из старых подруг пригласила Алену с сожителем на день рождения. Подруге исполнилось 20 лет, и свой юбилей она решила отметить с размахом. В маленьком поселке под Белгородом сняла баню, да не простую, а со всеми наворотами – деревянными домиками, окружающими прелестное искусственное озерцо, с караоке в большом зале и банкетным столом. Алена просила Гошу дать ей денег на подарок, но он, как всегда, ответил, что подарок купит сам.

И вот они приехали в поселок, в банкетном зале собрались человек 30, в центре стояла раскрасневшаяся именинница. Алена подошла к ней, представила спутника, тот мило улыбнулся и достал из пластикового пакета… гель для душа. В простой такой синей бутылочке. Если Алена не ошиблась, то именно такие бутылочки она на днях видела в хозяйственном магазинчике рядом с домом Гоши, кажется, именно они вместе с дешевыми шампунями и лаком для ногтей лежали в корзине для уцененных товаров.

– Поздравляю от всей души! – между тем вещал Гоша, протягивая имениннице гель. – Вот, получи подарок. Кстати, после парилки в душ пойдем, можем сразу и использовать.

Так стыдно Алене не было никогда в жизни. Она, стараясь не смотреть на вытянувшееся лицо подруги, спряталась в толпе гостей. Потом всю ночь старательно скрывалась от кавалера, благо комнаток и раздевалок в снятой бане было немало, а когда наутро пьянка закончилась, категорически отказалась ехать назад с Гошей в одной машине. Ее подвез бойфренд подруги, а вечером она вместе с отцом приехала к Гоше домой на такси. Не слушая объяснений жадюги, она быстро собрала свои вещи, включая злополучные плащ и сапоги, и, не выпуская рукав отца, бросилась вниз по лестнице. Кажется, Гоша что-то кричал ей вслед, может, даже угрожал… Алена пребывала в таком стрессе, что его слов она просто не расслышала.

Я задумалась. Конечно, такой жадина, как Гоша, навряд ли раскошелится на винтовку с оптическим прицелом. Дорогая, должно быть, вещь. С другой стороны, он мог написать анонимки, возможно, нашел на полу в своей фирме шариковую ручку и где-то достал халявную бумагу. Вот и использовал. Чтобы добро не пропадало. Хорошо, а Ира и Таня тут при чем?

– Алена, похоже, ты западаешь на определенный тип мужчин. По крайней мере, одна общая черта у них точно есть. Как бы это помягче сказать… в общем, патологическая скупость. А те девочки, которых застрелили, – Гоша их знал?

– Ну, видел, конечно, когда забирал меня из института. Впрочем, вся эта история не больше месяца заняла, потом Филипп подвернулся… нет, навряд ли он был знаком. То есть с девочками.

– Подожди, что значит – с девочками… а с Филиппом?

– А вот с ним, по-моему, были знакомы. По крайней мере, здоровались в коридоре. Но я как-то ни Филиппа, ни Гошу об их знакомстве не спрашивала.

Ну вот, картина Репина «Приплыли». Правда, особого мотива убивать девчонок у Гоши нет, но, с другой стороны, вдруг и с ними у парня когда-то был роман? Похоже, всем троим девчонкам, получившим анонимки, нравился один и тот же тип парней. Правда, никогда не думала, что жадность так привлекательна… Надо будет обязательно побеседовать с родителями девушек, наверняка хоть что-то они знают. А может, Гоша с Филиппом устроили нечто вроде рабочего подряда – один писал письма на бесплатной бумаге, другой купил винтовку… На какие деньги – полученные от очередной любовницы? Ладно, потом разберемся, а пока подведем итоги.

– Значит, под подозрением прежде всего эти двое? Больше у тебя врагов точно не было?

– Нет, есть еще Илья-эротоман, – вдруг выдала Алена. – Он за мной следит.

Глава 4

Я чуть не подавилась слюной.

– К-какой еще Илья, почему следит?

– Институтский придурок, над ним весь курс смеется. А следит как раз с того дня, как девчонок грохнули. Я оборачиваюсь – он в нескольких метрах маячит. Да еще делает вид, что на витрины смотрит, или наверх куда-то голову задирает. В подъезд вхожу – снова его рожа мелькает. В солнечных очках.

– В каких солнечных очках, опомнись, весна пока только на календаре, солнца еще не видно!

– А он круглый год в черных очках рассекает, только на лекциях иногда снимает, когда преподы сердятся.

– Ну ладно, бог с ним, пусть хоть в плавках на занятия ходит. Он точно следить за тобой только сейчас начал или, может, с начала года по пятам ходил, только ты раньше не оглядывалась? И кстати, почему эротоман?

Алена глубоко вздохнула и стала рассказывать, через некоторое время мне стало ясно, что у неведомого мне пока Ильи имелись достаточно серьезные причины навредить Алене. Собственно, хрупкий паренек был совершенно не в Аленином вкусе, но не заметить его было нельзя, не каждый парень приходил на лекции в университет в черных очках. Сначала однокурсники думали, что у парня плохое зрение, может быть, глаза от света болят. Но довольно скоро выяснилось, что все это – сплошной выпендреж. Когда преподаватели требовали снять на лекции очки, Илья их снимал и прекрасно обходился без них.

Странный очкарик почти не общался ни с девчонками, ни с парочкой парней, случайно затесавшихся на филфак. А где-то через месяц Алена обнаружила в кармашке своей сумочки записку. На листочке из тетрадки в клеточку оказалась целая поэма. Неизвестный поклонник в поэтических строках описывал, какое прекрасное у Алены тело и как именно он собирается его любить.

Эротическое послание вызвало у девушки истерический хохот. Надо сказать, что об авторстве она догадалась сразу, ей и раньше казалось, что Илья наблюдает за ней из-под черных очков. Она показала послание нескольким однокурсницам, вместе с ними посмеялась и забыла бы об этом, но послание оказалось неединственным. Более того, содержание стихов от письма к письму становилось все более эротическим, потихоньку приближаясь к границам порнографии.

В конце концов Алене это надоело, она решила нанести ответный удар. Подходящий случай подвернулся довольно скоро. На Рождество однокурсница позвала группу к себе на дачу, в небольшой деревянный домик недалеко от города. Поехали все, в том числе и сгорающий от страсти Илья. Посидев пару часов за общим столом и дождавшись, пока гости расползутся по дому, Алена пальчиком подозвала Илью:

– Стихи мне ты писал?

Илья застыл на месте, не отвечая. Алена быстрым движением сорвала с его носа очки и спрятала руку за спиной.

– Ну чего же ты застеснялся? Я тоже тебя хочу, – ласково пропела она.

Несмотря на неяркое освещение – в комнате горели только свечи, – ей показалось, что щеки парня вспыхнули. Но он уставился в пол и по-прежнему молчал.

– Ну что же ты молчишь, выходит, все врал в своих письмах? – с легким презрением продолжала Алена. – Может, ты на самом деле импотент? Нет? Ну так пойдем же!

Она мигом сунула черные очки в кармашек своих джинсов и схватила парня за руку. На мгновение ей показалось, что она держит куклу, настолько окаменевшая ладонь была не похожа на живую человеческую руку. Алена потянула сильнее, и Илья покорно пошел за ней. По деревянной лесенке они поднялись на второй этаж, зашли в маленькую комнатку с узкой односпальной кроватью. Втолкнув туда парня, Алена закрыла за собой дверь, для верности привалилась к ней всем телом и продолжила игру:

– Ты ведь любишь садо-мазо? У меня вот шарфик с собой есть, – и она кокетливо помахала в воздухе алым шелковым шарфиком. – Ну что же ты, я вся в нетерпении. Давай раздевайся!

Но парень стоял все так же неподвижно. Чтобы его подбодрить, Алена медленно расстегнула верхние пуговки своей модной оранжевой блузки, облизала язычком пухленькие губки… Напрасно, Илья не отрывал глаз от пола и вообще не подавал никаких признаков жизни, изображая, похоже, кривой фонарный столб. Тогда девушка подошла к парню вплотную и положила руки ему на плечи. Он в ужасе дернулся, споткнулся и как-то неловко, боком рухнул на кровать. Кровать протяжно заскрипела, но парень по-прежнему не издал ни звука, только быстро перевернулся и теперь валялся на кровати ничком, уткнувшись в одеяло лицом. Алена поняла, что раздеть его уж точно не удастся, но решила не сдаваться.

– Ну что же ты так сразу в постель, я еще не готова. Мне разогреться сначала нужно, котик, – протянула она. – Давай мы чуть-чуть поиграем, а потом я сама к тебе прыгну.

С этими словами она подошла к кровати и легонько потрясла лежащего за плечо.

– Ляг на спинку, котик, не бойся, это не больно.

Она уже сама не верила в успех, но Илья неожиданно перевернулся, лег на спину и застыл, глядя куда-то в сторону. Алена ловко схватила сначала одну его неподвижную руку, затем вторую и так же сноровисто перевязала их шарфом. Поискав глазами, к чему бы привязать конец шарфа, она обнаружила возле кровати батареи радиатора. В деревянном домике оказалось центральное отопление. Недолго думая, она посильнее намотала на решетку батареи шарфик, потрепала Илью по щеке и, пообещав через пару секунд вернуться с сюрпризом, выбежала из комнаты. Все, больше ничего сделать все равно не удастся, думала она, пусть пока полежит, подумает о жизни. А утром всем курсом придем отвязывать.

Утром, рассказав однокурсникам о розыгрыше, Алена со всеми гостями радостно поднялась на второй этаж. Комнатка, где она вчера привязала Илью, оказалась пустой, а окно открытым. Алена в ужасе подбежала к окну. Трупа на снегу под окном не обнаружилось, лишь алели обрывки шелкового шарфика. Как парень ухитрился развязаться, никто не понял, наверное, Алена не очень хорошо вязала узлы. Но еще менее понятным было то, почему, развязавшись, парень не вышел из незапертой комнаты и не пошел себе спокойно к гостям. Почему-то он предпочел покинуть дом через окно второго этажа. Конечно, невесть какая высота, к тому же внизу толстым слоем лежал снег, но все же через дверь было бы намного удобнее. К тому же ему все равно пришлось зайти в дом, чтобы забрать зимнее пальто. К счастью, он его действительно забрал, в чем с несказанным облегчением убедилась пришедшая в ужас Алена. Куда делся Илья после своего ратного подвига, никто не мог даже предположить. Электрички ночью не ходили, все гости приехали на нескольких машинах, которые спокойно стояли возле домика. Девушка кинулась звонить Илье на мобильник, но трубка неизменно отвечала «Абонент временно недоступен».

В общем, праздник у Алены был здорово подпорчен. Илья не ходил в университет еще пару недель, правда, Алена все же дозвонилась ему домой. Женский голос ответил, что Илюша приболел и поэтому на занятия ходить пока не может. Ладно, главное, жив, успокоилась Алена. Потом парень пришел в институт, с Аленой по-прежнему не разговаривал, писем больше тоже не писал. И до весны девушка совсем забыла о своем розыгрыше с осложнениями. Не вспомнила о нем, даже получив анонимку. А после того как она узнала, что застрелили Таню и Иру, Алена, в панике добежав до дома, неожиданно для себя оглянулась и в проеме дворовой арки увидела Илью!

Глава 5

Я почувствовала себя неважно. Голову как будто сжало могучей рукой. Дело в том, что мне все меньше нравилась Алена и все меньше хотелось из-за нее рисковать. Значит, высоким красавцам она готова рестораны оплачивать, а бедный неказистый Илья ничего, кроме издевательств, не заслужил? Что он ей сделал плохого? Ну не нравятся его эротические стихи, выкидывала бы, не читая, или просто посоветовала бы человеку найти другой объект желания. Может, я и не права, но очень жаль стало бедного эротомана. Так и в импотента превратиться недолго. Да, у бедняги имелись реальные основания ей мстить. Более того, у него были для мести наиболее веские основания. А остальные девчонки тут при чем?

– И он каждый день за тобой следит?

– Да, всю неделю.

– А с другими девочками у него конфликты бывали?

– Какие конфликты, он рта никогда не раскроет! И со мной бы не конфликтовал, если бы меня его эротические поэмы не достали до печенок!

Да, такой тихоня способен и убить, раз уж никак по-другому свою злость выразить не может. В общем, начинать следствие надо именно с него. А там, глядишь, окажется, что и другим девушкам он свои поэмы в сумочки подсовывал, просто про ответный ход Алены знает весь курс, а другие объекты страсти эротомана, возможно, действовали втихую. Значит, завтра же идем знакомиться с Ильей.

Назавтра в полдень мы с Аленой встретились возле входа в университет. Скороговоркой поздоровавшись, она так же быстро произнесла:

– Бежим скорее, я узнала, что он с утра в читальне сидит. Скоро может уйти.

Она схватила меня за руку, и мы, рысью пробежав три квартала, за пару минут донеслись до университетской библиотеки. В читальном зале народу было немного. Я сразу обратила внимание на тоненького черноволосого паренька, росточком чуть повыше меня и вдобавок – в черных солнечных очках. Я вопросительно взглянула на Алену, та кивнула:

– Да, это Илья. Тот самый эротоман.

Я прошла вдоль зала и села за свободный столик за спиной студента. Алена набрала на стеллажах умных книг и села рядом со мной. Делая вид, что поглощена учебником славистики, я изучала Илью. И как только ему в этих очках удается читать? Небось какую-нибудь хитрость придумал, типа дырок в стеклах. Ради чего мучается?

Неожиданно парень поднял голову и обернулся. Я поспешно уткнулась в книгу. Илья же неторопливо поднялся, сдал учебник и пошел к выходу. Я сунула Алене свой талмуд, вскочила и пошла за ним. На лестнице парень несколько раз оглянулся. Кажется, засек слежку. А, ладно, в случае чего изображу внезапно вспыхнувшую страсть. Неожиданно Илья прибавил шагу, проворно сбежал вниз, рванул на себя тяжелую дубовую дверь и выбежал на улицу. Я выскочила следом и растерянно огляделась.

– Хочешь, подвезу? – раздался прямо над ухом тихий голос.

Я оглянулась. Оказывается, Илья дожидался меня, стоя прямо за моей спиной. А до этого, видимо, стоял так, чтобы дверь, открываясь, загораживала его.

– Ты на машине?

– Да, за углом поставил.

Я секунду поколебалась. Но делать нечего, надо же познакомиться поближе. Для маньяка Илюша, пожалуй, хлипковат. Но, с другой стороны, чтобы выстрелить из винтовки, особой силы не надо. Я кивнула и послушно пошла следом за парнем. У него оказалась немного потрепанная «Лада» с прилежно затонированными стеклами. Я села на переднее сиденье, лихорадочно прикидывая, куда бы мы могли поехать. Но Илюша, даже не спросив адрес, завел мотор и поехал. Набрав скорость, он наконец обратился ко мне:

– Тебе мама не говорила, что нельзя садиться в машину к незнакомым мужчинам?

– Говорила, – согласилась я. Интересно, на какого мужчину этот сопляк намекает? Уж не себя ли имеет в виду?

– Мне часто говорят, что я похож на маньяка, – не унимался Илья, левой рукой держа руль, а правой поправляя солнечные очки.

Да, мальчик явно не в себе. Вот и чудненько.

– Мне тоже так показалось. Только вот никак не пойму, на какого? На Ганнибала Лектора? Или на Чикатило?

Илья слегка дернулся, затем недоверчиво покосился на меня. Но я сидела с непроницаемым лицом сфинкса. Так и не решив, насмехаюсь я или всерьез озадачена его словами, опять стал смотреть на дорогу.

– Ты не мог бы снять очки? – слегка занервничала я. – На улице дождик, а вовсе не яркое солнышко. А у тебя к тому же стекла затонированы. Ты вообще дорогу видишь?

– Вижу, – слегка охрипшим голосом отрезал мальчик. – Вылезай, приехали.

Я выбралась из машины. Илья вылез одновременно со мной и, не оборачиваясь, пошел к подъезду пятиэтажного дома. По дороге он сделал неопределенный жест рукой. Его можно было принять и за вежливое приглашение, и за предложение убираться к черту. Я решила остановиться на первом варианте и бодро засеменила следом.

В полном молчании мы поднялись на второй этаж. Парень открыл сначала деревянную дверь, затем массивную железную, и мы наконец вошли. Загудел какой-то пульт на стене. Илья нажал несколько кнопок, и гудение смолкло. Видимо, сигнализация. Интересно, какие такие ценности скрываются в этой невзрачной с виду квартирке? Тем временем Илья тщательно запирал обе двери изнутри. Покончив с засовами, он, все так же не глядя на меня, прошел в кухню. Я потопала следом. Ага, очень даже симпатичный кухонный уголок. Вот на этот велюровый диванчик и присяду.

– Чай, кофе, потанцуем? – глухо спросил гостеприимный хозяин.

Я заколебалась. Конечно, мальчик выглядит вполне безобидным, но кто его знает… Лучше у него дома ничего не есть и не пить.

– Спасибо, я недавно пообедала. Ничего больше впихнуть в себя все равно не смогу. Но ты можешь поесть, а я просто так, рядом посижу.

Илья, однако, обедать не стал. Не снимая темных очков, он сел напротив и, глядя в стол, угрюмо произнес:

– Дома никого нет. И двери я запер. Тебе не открыть.

Спокойно, сказала я себе. Главное – разговаривать вежливо, как с нормальным. Иначе контакта не выйдет.

– Илья, зачем же мне открывать твои двери? Мы побеседуем, а потом ты их сам откроешь.

– А если не открою?

– Тогда будем здесь сидеть, пока не состаримся! – не выдержала я.

– А ты не боишься… со мной наедине быть?

– А что, укусишь?

– Нет… а вот девичьей чести лишиться не боишься?

Мне надоела эта комедия.

– Да черт с тобой, если эту самую честь найдешь, то лишай. Только, пожалуйста, побыстрее. Нам еще поговорить надо.

На кухне воцарилось молчание. Илья по-прежнему смотрел в стол и не выражал никакого желания лишать меня невинности. Я терпеливо ждала. Наконец парень, полностью отвернувшись от меня, заговорил снова:

– Ты зачем сюда приехала?

– Ну я же объяснила – поговорить!

– О чем?

– О записках. Анонимных.

Признаюсь, такой реакции я не ожидала. Мальчик дернулся как ужаленный, вскочил с табуретки и быстро выбежал из кухни. Судя по звуку, пробежался по коридорчику, заскочил в комнату, выбежал обратно… Наконец зашел на кухню снова.

– Да, это я их написал. Я же говорил, что я – маньяк! Ну что, побежишь в милицию доносить?

В голосе мальчика звучали слезы. Жаль, из-за темных очков я не видела его глаз. Впрочем, для дела это, наверное, и неплохо.

– Илья, я не доносчица. Просто расскажи мне все. – Я старалась говорить максимально ласково, нежно, как с тяжелобольным. – Ты писал записки… а кто стрелял в девушек?

– Не знаю. Я его не знаю! – Мне показалось, что еще мгновение – и он разрыдается. Но парень взял себя в руки. – Я когда тебя рядом с Аленой увидел, сразу подумал – ты из милиции. Но потом ты ко мне поехала, даже не спросила ничего…

– И ты решил, что я не по этому делу, просто так очарована твоими мужскими прелестями, что готова за тобой хоть на край света, – не выдержав, съехидничала я. – Нет, дорогой, ты оба раза ошибся. Я не из милиции, и ты меня как мужчина не привлекаешь… увы! А вот насчет анонимок, пожалуйста, подробнее. С какой это радости твою умную голову посетила мысль их написать?

– А ты откуда?

– От верблюда! Частный сыщик я, мисс Марпл-Пинкертон! Давай наконец по делу!

Илья опять сел напротив и, пристально вглядываясь в белую пластиковую скатерку на столе, медленно начал говорить:

– Ты меня просто не знаешь… ну, может, Алена рассказывала. Я поэт… Я по-другому вижу, по-другому чувствую. Ну, тебе это неинтересно. Но они надо мной смеялись, все эти девчонки. Твоя Алена, кстати, тоже. Называли маньяком, эротоманом. Тебе она говорила, Алена? Нет? А про шарфик? Не говорила? Ты просто меня успокаиваешь. Они надо мной издевались. А я ничего не мог им сделать, ничего доказать!

Исповедь Ильи я слушала около получаса. Метания непризнанного поэта, вынужденного находиться среди грубых, невежественных девчонок, их насмешки и оскорбления. У Ильи было слишком много чересчур ярких особенностей характера, чтобы ровесники воспринимали его всерьез. В школе его буквально травили, и мальчик, поступив в универ, решил, что чем все время бояться самому, уж лучше пусть его боятся. Он старательно изображал сексуального маньяка, но девицы-сокурсницы наотрез отказывались признать его сексуальным, и его маньячество вызывало у них лишь здоровый смех. История с Аленой оказалась последней каплей, переполнившей чашу терпения мальчика. Еще немного – и я бы заревела от сострадания. Но тут Илюша перешел наконец к основной части рассказа, и предательски навернувшиеся было слезы как-то сами собой рассосались.

Примерно месяц назад в квартире Ильи раздался телефонный звонок. Вежливый мужской голос позвал к телефону господина Стуба. На просьбу представиться незнакомец не откликнулся, лишь сказал, что Илью он знает отлично.

– Он сказал, что много обо мне слышал и очень сочувствует. Мои стихи… они чудесные, просто глупые девчонки не могут оценить.

А затем неизвестный любитель Илюшиной поэзии предложил замечательный план мести.

«Вас, господин Стуб, называют маньяком. Эти дурочки просто никогда с маньяками не сталкивались. Пора их немного… припугнуть. Вы согласны?»

Конечно, Илья согласился. Незнакомец тут же надиктовал два текста. Один надо было переписать на двух листах и подбросить в почтовые ящики двум девицам – Ире и Тане. Незнакомец сам назвал их имена и фамилии. Третье письмо надо было написать через два дня и подбросить Алене Смирницкой.

«Но в чем фишка? Почему бы не подбросить письма всем трем сразу?» – удивился Илья.

«Друг мой, фантазии вам не хватает, – вздохнул телефонный собеседник. – Представьте, сначала записки приносят в универ те две дурочки, Ирка и Танька. Народ читает, удивляется… может, немного пугается. А еще через пару дней похожее письмо приносит третья девчонка! Да еще та, которая в жуткой ссоре с первыми двумя! Вот над ними всеми однокурсники поржут! Да что там, весь универ потешаться станет! Считай, ты будешь полностью отомщен! А через пару месяцев сможешь признаться в авторстве. Пусть все утрутся».

«А вам-то это зачем? Они вас тоже обидели?» – осторожно спросил Илья. План показался ему заманчивым, но что-то слегка смущало…

«Илья, – проникновенно произнес голос, – у тебя не будет другого шанса отомстить. Если не ты, записки напишет другой. А ты так и останешься вечным посмешищем».

В трубке раздались короткие гудки. Илья еще немного подержал трубку в руке, затем положил на рычаг. Задание его сильно смутило. Кто ему звонил? Кто-то из универа, имеющий зуб на Алену? Но почему неизвестный мститель не хочет подложить записки сам? Он знает адреса всех трех девчонок, ему что, лень самому дойти до почтовых ящиков? Или он боится писать записки – опять же, почему? Если написать печатными буквами, никто сроду почерк не опознает. К тому же не будут ведь эти дурацкие записки исследовать в милиции? Так чего, собственно, бояться?

Всю ночь мальчик не мог уснуть. Что-то странное было в этой просьбе, что-то, чего он понять не мог. Девочки могут не испугаться, получив записки. Могут их вообще никому не показать. Или… могут догадаться об авторстве. Последнее пугало его больше всего.

Но под утро он все же решился. В самом деле, другого шанса отомстить у него не будет. План может и не удаться – но он хотя бы попробует. Может, ну хоть чуть-чуть получится напугать вредных девчонок и выставить на посмещище своего главного врага – Алену. Так лучше, чем каждый день лишь мечтать о сладкой мести, зная, что это навсегда останется пустыми мечтами… Еще два дня он собирался с духом, а затем приступил к действиям.

– Пойми, – взволнованно говорил он мне теперь. – Сначала все шло так хорошо. Над Иркой и Танькой и правда весь универ потешался. Я, правда, не понял, почему Алена никому про записку не рассказала. Это тебе лучше знать. Я ее отнес через два дня, как и было сказано. Наверное, испугалась насмешек. Но и так все было хай-класс! Я уже готовился признаться во всем. Они бы в другой раз здорово подумали, прежде чем надо мной прикалываться. Но тут…

– Почему ты ничего не сказал милиции?

– А ты бы на моем месте сказала? Вдруг они решат, что я не только писал, но и стрелял?

Да, никто, включая меня, нашей доблестной милиции не верит. На месте Ильи я тоже ни за что не доверилась бы следствию. Но вот можно ли верить самому Илье? Очень уж странной кажется вся эта история с анонимным звонком. Зачем неведомому снайперу такие сложности? Зачем ему диктовать кому-то текст записок, когда он мог сделать всю несложную подготовительную работу сам? Может, снайпер нам попался неграмотный? Или поленился выводить адреса печатными буквами? Или западло было самому бросать конверты в почтовые ящики?

Мог ли убийца бояться соседей? Маловероятно, девушки были убиты через две недели после получения писем, за это время любые свидетели давным-давно забыли бы его лицо. Кстати, Илью никто из опрошенных свидетелей и не вспомнил. Тогда в чем загвоздка? А вдруг не было никакого анонима, записки написал сам Илья, но этого ему показалось мало, и он взял в руки ружье. Нет, не ружье, винтовку с оптическим прицелом.

Но тогда зачем он мне признался? Доказать его авторство я не могу, найти винтовку – тем более. Послал бы меня к такой-то бабушке и дальше бы стрелял по живым мишеням в свое удовольствие, наверняка на белом свете найдется много людей, к которым у Ильи имеются претензии. Да, многое в этой истории не срастается. И обвинять мальчика ни в чем не хочется, я уже и так напрасно подозревала Алену. Правда, мне хватило ума ей об этом не говорить, но девушка, по-моему, чувствовала мое недоверие и сильно переживала. Она-то мне доверила свою жизнь!

– А зачем ты следил за Аленой?

– Но ведь девчонок застрелили! – выкрикнул парень. – Не по приколу, а на самом деле! Кто мог это сделать, кроме того урода, который мне звонил? И теперь Алене грозит опасность. Я все думал – а вдруг она не получила письма? Мало ли, не ночевала дома, а кто-то из родни уничтожил глупую анонимку? И теперь она просто не знает об опасности?

– Ну так предупредил бы!

– И во всем признался? Я хотел написать еще одну анонимку, но…

Он замолчал. Да, отправить насмерть перепуганной девчонке еще одну анонимку – это круто. Слава богу, он все-таки не решился на такое. Алене и так хватило переживаний, врагу такого не пожелаешь.

– Ладно, расскажи все, что можешь, о звонившем: молодой, старый, сможешь ли опознать голос?

– Не подросток, это точно. Солидный такой голос, очень вежливый. Может, 25, может, 35, может, и все пятьдесят. Не знаю. А насчет опознания – ты сможешь узнать голос, который слышала в течение десяти минут по телефону месяц назад?

Ох, вот этого точно не смогла бы. Когда-то на заре юности бывало встречалась я сразу с двумя, а то и тремя кавалерами. Мобильные телефоны тогда не были настолько популярны, как сейчас, и я давала парням номер домашнего. А потом, беседуя по телефону с очередным ухажером, долго гадала, кто же мне звонит: Петя, с которым вчера ходила в кино, или Коля, с которым позавчера целовалась в парке? Обычно с помощью наводящих вопросов мне удавалось вовремя выяснить имя позвонившего. А иногда, увы, и ошибалась. И Коля, кокетливо названный Петей, навсегда исчезал с моего горизонта. Но это все лирика, к делу не относится. Пока же ясно одно – Илюша нам с Аленой ничем не поможет. Впрочем…