Текст книги "Цыганка. Побег. Поэма"

Цыганка. Побег
Поэма
Инна Бондаренко

© Инна Бондаренко, 2024

ISBN 978-5-0064-3095-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРЕДИСЛОВИЕ

Тема неразделённой любви всегда актуальна для писателей. В моей поэме переплетается неразделённая любовь, которая к сожалению «побеждает», и любовь взаимная, которая обречена на страдания. Ярко выражены традиции цыган, их образ жизни, характер, принципы. Всё это, уважаемые читатели вы прочтёте в первой книге «Цыганка». Следом выйдет вторая моя книга, продолжение этой поэмы. Несмотря на грустный финал первой книги, герои сюжета оставляют надежду на счастливое будущее. На протяжении всей книги читатель задумается—будет так или иначе?

Приятного вам прочтения, дорогие мои читатели!

Инна Бондаренко

Глава 1

 
Заманчив лес в наряде летнем:
Ожил, зазеленел покров,
Во всей красе лазурным цветом
Поляна горных васильков.
Лучи, пронизывая кроны
Бросают блики в ленты троп.
Покрыты мхом равнины, склоны,
Трудяга дятел строчит дробь.
С поклажей за спиной, по лесу,
уда-то парень держит путь.
Во сне, увидевший невесту,
Решил найти её, рискнуть.
И манит в глушь его дорога,
Всё в даль бескрайнюю зовёт.
То ли увидеть жаждет много,
То ли за сном своим идёт.
Матвей усталостью надломлен,
Но одержим своей мечтой,
Слегка растерян и встревожен,
В глуши он заблудился той.
Угрюмый серп луны склонился
Над тёмным лесом, средь ветвей.
Матвей без сил в сон погрузился,
Ведь утро вечера мудрей.
Ни волчий вой, ни крик совиный
Не нарушал его покой.
Дорогой длинною томимый,
В лесу дремучем спал впервой.
 
 
Заря сияет в час рассветный
На смену утренней звезды,
И золотистый луч небесный
Избавил лес от темноты.
Рюкзак закинувши на плечи
Матвей воспрял, набрался сил.
От сна лесного стало легче,
И в путь —дорогу поспешил.
 
 
Из дебрей вышел на поляну,
Вдали виднелся горизонт.
Но что же там, за этой гранью?
Дорога вновь его зовёт.
Он шёл вперёд, и грезил снова
О той возлюбленной из снов.
Идеей призрачной, бредовой,
Был одержим, на всё готов.
Не раз уж снилась ему ночью,
И в образ тот давно влюблён.
Чудак, судьбу себе пророчит,
Своей любовью болен он…
 
 
Пройдя пять вёрст, а может больше,
Усталый путник увидал
Степи богатое раздолье.
Пора устроить бы привал.
Вдали Матвею показалась
Кибитка, с парой лошадей.
Смешались в нём испуг и радость,
Когда увидел там людей.
И отдохнувши лишь немного,
Пошёл походкой твёрдой к ним.
И стала лёгкою дорога
К его намереньям благим.
Пестрели яркие наряды,
Был так заманчив их задор!
Свершая чудные обряды,
Среди степи зажгли костёр.
Не растерялся славный путник,
И подошёл к толпе цыган.
В порыве испытаний трудных,
Он был наивен, но упрям.
И вот цыган шагнул к Матвею,
И взглядом встретились они
Под старой одинокой елью,
Растущей посреди степи.
В сторонке, за спиной цыгана —
Супруга, четверо детей,
На чужака смотрели странно.
Слегка растерян был Матвей.
Тут вышла дочь того цыгана,
Была на выданье она.
Виденьям удивляясь странным,
Узнал, она из его сна.
И так, минута за минутой,
О снах в беседе утаив,
Поведал о дороге трудной,
Матвей так был красноречив:
«Люблю бродить по белу свету
И силу воли испытать.
И вот у вас прошу совета,
Найти земную благодать.
Мне отчий дом давно наскучил,
Я вольной птицей быть хочу.
Орлу уподобляться лучше,
Иль на худой конец грачу.
Свобода, лёгкая беспечность,
И нет рутины бытия.
Простор и воли бесконечность,
По жизни сам себе судья.»
Цыган Рамир послушал. Слово
Своё он вымолвил в ответ:
– Как знать, из опыта большого,
Я мудрый дам тебе совет:
Живёшь ты в доме-это счастье,
И не кочуешь так, как мы.
Не знаешь всей цыганской страсти
К бродячей жизни, ты пойми.
Своя у каждого дорога,
И участь разная у всех.
Кому-то дома у порога,
Кого-то ждёт в пути успех.
Не делай выводов поспешных
Пока не испытаешь сам.
Не думай, что в скитаньях вечных
Найдёшь предел своим мечтам.
 
 
И вышли оба из—под ели.
Матвей задумчиво молчал.
И вспомнил вдруг о сновиденье,
Что втайне он от всех держал.
И в сердце промелькнула радость.
Спросил, и глазом не моргнул:
– Позвольте, с вами я останусь,
Всего-то лишь на весь июль.
 
 
Рамир немного удивился:
– Скажи-ка, правды не тая,
Остаться ради любопытства,
Или другая цель твоя?
И коротать мы здесь не будем
До самой осени, пойми.
Лишь только солнечным июлем,
А дальше-разойдёмся мы.
Пойдёшь своею ты дорогой,
А наш цыганский путь другой.
И не суди нас слишком строго,
Не можем взять тебя с собой.
Матвей задумался. Ответил:
– Корыстных целей вовсе нет,
Я лишь хочу, как вольный ветер
Узнать получше белый свет.
 
 
Костёр горит, стемнеет скоро.
Пасутся лошади в степи.
Цыгане с важным разговором
К Матвею вместе подошли:
– В палатке будешь жить отдельно,
Общаться только лишь со мной —
Сказал Рамир, и постепенно
Сошёл на разговор другой:
– Сам по себе живи, но помни,
Что ты не наших-то кровей.
И к моей дочери Мироне
Не приближайся близко к ней.
Её жених приедет скоро,
Они уедут в дальний путь…
После такого разговора
К Матвею подступила грусть.
– И не держи на нас обиду,
Ты нам по нраву, но чужой…
Чужак, не подавая виду,
Слегка расстроен речью той.
 
 
Накрыла ночь вуалью чёрной
Ковыль, кустарники, цветы.
Но лунный свет над степью ровной
Рассеял мглу из темноты.
На небо, полное созвездий
Смотреть бы, глаз не отвести.
Прелестна ночь в природе летней
Под властью Млечного пути.
Матвей сидит возле палатки,
Любуясь красотой в ночи.
Он смотрит на цыган украдкой,
На яркие костра лучи.
Гитара звонкою струною
И задушевный их романс
Задели сердце молодое,
Ему влюбиться выпал шанс:
Матвей увидел дочь цыгана,
Был очарован: Как поёт!
Во власти страстного дурмана
Ему запретный сладок плод.
Настала полночь. Мгла ночная
Никак не нагоняла сон.
Матвей, того не ожидая
С тоской подумал: «Я влюблён.»
Старался выгнать мысли эти,
Но как-бы сердцу приказать.
И рано утром на рассвете
Не видеть бы её опять.
 
 
Матвей заснул под утро всё же,
Но солнца ранние лучи
Короткий сон его тревожат,
Кричат горластые грачи.
Оставив все воспоминанья
О той романтике ночной,
И подавив в себе желанья,
Взбодрился мыслью одной:
«Мне до цыган какое дело?
Пойду дорогою своей.»
Шагнул вперёд походкой смелой,
И с полной головой идей.
Гуляя по степи привольной,
Отвлёкся от сердечных дум.
Найти ручей с водой холодной
Пришло ему на свежий ум.
По пышным зарослям ковыли,
Любуясь красотой вокруг,
Он шёл, по небу тучи плыли.
Вдали чуть слышен дятла стук.
Ковыль как море волновалась,
Полыни терпкий аромат
Вдыхал Матвей. Какая малость
Для счастья надо, как он рад!
Трепещут ласково деревья
Бескрайней лесополосы,
Пестреют яркие соцветья,
Сияют капельки росы.
Ведёт дорога узкой лентой,
Следы зверей едва видны.
Скользит луч солнца чуть заметно
Среди берёз, в густой тени.
«Ещё бы раз не заблудиться» —
Подумал с шуткою Матвей,
И поспешил воды напиться,
Недалеко журчал ручей.
Тот звук ручья—лесная песня,
Её хрустальный, чистый звон
Вливался звонко и чудесно
В ряды деревьев между крон.
Сливался с соловьиной песней,
И подпевал листвою клён.
«Не слышал музыки чудесней» —
Матвей приятно впечатлён.
Гулял он дальше по просторам,
Его азарт не покидал.
И снова с любопытным взором,
Деревья, травы изучал.
Но сам того не ожидая,
Когда смотрел в степную даль,
О снах прошедших вспоминая,
Он дочь цыгана увидал.
Походкой робкой, осторожно,
Чуть ближе подошёл Матвей.
И вот теперь не так уж сложно
Налюбоваться было ей.
Её движенья грациозны,
Манеры, жесты так легки!
Взяла изящно, осторожно
Венок, упавший из руки.
И вот он оказался рядом.
Сильней и чаще бьётся пульс.
Столкнулись так внезапно взглядом,
Любви не зная горький вкус.
Её глаза—как наважденье,
В них утонуть готов Матвей.
Глаза, до умопомраченья
Чернее были всех ночей.
Недолго длилось их молчанье,
Прошла растерянность, воспрял
Матвей в смущённом ожиданьи,
Набравшись смелости, сказал:
– Гулял в степи, искал водицу,
Дошёл до лесополосы.
Увидел я тебя, девицу,
Растаял от твоей красы.
Уверен я, на белом свете
Милей, прекрасней тебя нет.
Прости за откровенья эти,
Ведь мне к тебе большой запрет.
И в оправдание признаться,
Решиться было не легко.
Но в данный час чего бояться?
Кибитка где-то далеко.
Никто не знает, что мы вместе
Сейчас с тобою говорим…
– Прости, но я уже невеста,
Меня засватали с другим. —
Её слова звучат уныло,
И нежный голос чуть дрожит.
Невинный взор с улыбкой милой,
Но в тех глазах огонь горит.
– Когда июль пройдёт цветущий
И маки сбросят алый цвет,
Уедем мы, и путь грядущий
В душе оставит грустный след.
За мной из табора прибудет
Цыган, с которым с детских лет
Меня засватали прилюдно.
Теперь назад дороги нет.
 
 
Матвей растерянный, смущаясь
Стоял, с грустинкою в глазах.
Но ведь заранее всё зная,
Что нового в её словах?
Он затаил надежду видно,
Что сны сбываются порой.
Своей мечтою давней, скрытной,
Как прежде грезил он о той…
О той, кто перед ним стояла,
И в чьи глаза уже влюблён.
Ради которой шёл немало,
Был мнимым счастьем окрылён.
– Позволь тебя я видеть буду
Украдкой, вдалеке от всех. —
Матвей надеялся на чудо,
Взяв на душу обман и грех.
Вздохнув с глубоким сожаленьем,
Цыганка молвила: —Матвей,
Я дочь цыгана, мне смиренье
И послушание важней.
Не суждено мне против воли
Отца и матери идти.
Увы, моя такая доля,
Понять уж попытайся ты.
 
 
Обратно разной шли дорогой
В цветущую степную даль.
Матвея мысли бьют тревогу,
Его окутала печаль.
Уже не гнал он эти мысли,
О тайной встрече жаждал с ней.
Но летних дней июльских числа
Летят, несутся всё быстрей.
Под старой одинокой елью
Беседы иногда вели:
Цыган рассказывал Матвею
О жизни вольной, о любви.
О том, что жизнь полна познанья,
Что нет унынью места в ней.
И не убьют нас испытанья,
А только сделают сильней.
 
 
Дождавшись полночи великой,
Матвей с палатки выходил.
На небе месяц желтоликий
В степи дорожку осветил.
Его как будто поджидала
Мирона. Свой нарушив сон,
Давно украдкой наблюдала,
Как вышел из палатки он.
И друг на друга бросив взгляды,
Не в силах чувства обуздать,
Стеченью обстоятельств рады.
И вместе бросились бежать!
И месяц, словно друг влюблённых,
И верный спутник их в степи
В ковыльных тропах полутёмных,
Возьми ты их, поторопи!
В порыве чувств своих, во власти
Любви внезапной, роковой,
Не избежать им было страсти,
Бросаясь в омут с головой.
Держались за руки, бежали.
Устали, перешли на шаг.
Внезапно волка увидали
Вблизи, испытывая страх!
Оскал, глаза его пугали,
На месте замерли вдвоём.
Растерянно они махали
Зажжёным второпях огнём.
Огонь—спасатель в данный случай
Заставил волка оробеть.
И оглянулись – лес дремучий,
Там, позади осталась степь.
Прикрыл спиной своей от волка
Мирону, побеждая страх.
Шагнул уверенно и ловко
Назад, немного второпях.
И волк пошёл своей дорогой,
Завыл, и эхом за горой
Раздался вой, и страх с тревогой
Уже сменились на покой…
 
 
С утра цыгане бьют тревогу :
– Но как же так они могли..!
Рамир, придя в себя немного,
Сказал: —Достать из под земли!
Рамиру день чернее ночи,
И белый свет ему не мил,
Досада, гнев затмили очи.
С бедой бороться нет уж сил.
И стало быть, он в пьяном бреде
Не прекращал, всё пил вино.
И даже знойный летний ветер
Как-будто с ним был заодно.
От дуновений суховея
Склонялись травы и цветы.
Он, как стихийная затея
В жару коварен был в степи.
Супруга верная Рамира:
– О горе, горе и позор! —
Всё голосит что было силы,
За ней и весь цыганский «хор.»
С утра до вечера судачат,
О беглецах лишь разговор:
«Вдвоём сбежали, не иначе.»
Рамир как воду пьёт «Кагор».
 
 
Устали беглецы в дороге,
Прошли и горы, и леса.
Препятствий неи

...

конец ознакомительного фрагмента