Текст книги "Не обрекай меня, Судьба… Женские истории"

Не обрекай меня, Судьба…
Женские истории
Инна Дик

© Инна Дик, 2024

ISBN 978-5-0062-3213-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

РОМАН                     Не обрекай меня, Судьба…

«Не обрекай меня, Судьба…»

…Наступил вечер. Галка украдкой пробралась в детское отделение и без труда нашла свое «чудо». Чтобы не слышали дежурные сестры, она даже сняла шлепанцы. Хотя её и так никто бы не услышал. Все были заняты: у главврача роддома, Зинаиды Петровны Бачинской, сегодня юбилей. Дежурная смена сотрудников с огромным букетом из шестидесяти пяти ярко красных роз и «Советским» шампанским дружно ушли поздравлять юбиляршу, а Галку оставили «на контроле».

Вообще сегодняшний день для Галки был одним из самых удачных. Сегодня все шло по плану, да к тому же появилась удобная возможность, никому ничего не объясняя, а просто в качестве «контролера» отделения, увидеть это новорожденное чудо, которое скоро станет принадлежать только ей.

Галка стояла возле детской кроватки, любовалась только что родившейся девочкой с большими глазами и думала: «Да, теперь она, Галка, будет мамой этой малышки. Ну и что из того, что мамаша этой крохи еще жива? Подумаешь… Временные трудности…» Ведь только она, Галка, знала, какая у роженицы Ивановой на самом деле группа крови. Оформлять результаты анализов больных старшая медсестра всегда поручала Галке и никому другому. Ивановой Галка специально вписала «чужие» результаты анализов, потому что сразу для себя решила, как будет действовать.

Галка стояла босыми ногами на холодном кафельном полу и даже не чувствовала, что ее ноги стали замерзать. Сейчас ее мысли были заняты только одним: скоро Иванова умрет, у нее большая потеря крови, и с минуты на минуту ей будут вливать донорскую кровь, естественно, не той группы.

«Завтра надо будет обязательно зайти в церковь и поставить свечку за упокой души этой Ивановой… Все же грех…» – Галка удовлетворенно улыбнулась и пошла в «Сестринскую», что-то напевая себе под нос.

С этой минуты и роженица Иванова, и ее новорожденная девочка с красивыми большими глазами были обречены. Первая – на нелепую смерть, вторая – на нелепую жизнь…

ГЛАВА 1

Алина, молодая бойкая секретарша, шумно ворвалась в кабинет своей начальницы и не сразу поняла, что та безудержно плачет.

Елизавета Владимировна стояла лицом к окну, как всегда подтянутая, стильно одетая, с безукоризненной прической.

Вначале Алина подумала, что Лизонька, так за глаза все сотрудники называли Елизавету Владимировну, что-то внимательно рассматривает на улице. Но присмотревшись, поняла: «Плачет. Наверное, получила очередное письмо…»

Взгляд Алины плавно переехал на стол Лизоньки. На столе и в самом деле лежал наспех вскрытый конверт и скомканное письмо из четырех строчек «сухого» текста: «На Ваш запрос… сообщаем… архивные данные не сохранились…»

Нет, Алина не читала этого письма, такого рода корреспонденцию Лизонька получала лично. Просто подобных писем пришло уже бесчисленное множество, и все они были практически одинаковы по содержанию: «На Ваш запрос… сообщаем… архивные данные не сохранились…»

В такие минуты Алине было до такой степени жаль Лизоньку, что она была готова разрыдаться и сама. Но она брала себя в руки, и, пытаясь хоть чем-то помочь начальнице, каждый раз говорила одну и ту же фразу: «Может чайку, Елизавета Владимировна?» И, заранее зная, что ответа не будет, верная помощница всегда тихонько удалялась из кабинета: «Да… На ближайшие два часа Елизаветы Владимировны ни для кого нет».

…Елизавета Владимировна, очень привлекательная женщина сорока с небольшим лет, являлась руководителем крупного рекламного агентства «Мадемуазель». «Мадемуазель» в жизни Лизоньки появилась уже в зрелом возрасте, когда они вместе с мужем Игорем Геннадьевичем, статным моложавым генералом, и младшим сыном Егором перебрались на очередное место военной службы в Москву.

С трудоустройством в новом городе у Лизы сразу не заладилось, да и профессия у нее была довольно специфичная. Более двадцати лет она отработала преподавателем в музыкальной школе по классу аккордеона, инструмента в наши дни совсем не популярного среди молодежи.

С каждым годом все труднее и труднее было сделать набор новых ребятишек в свой класс и к моменту отъезда в Москву у Лизы осталось всего полставки педагогической нагрузки. Ну а в Москве данное направление профессиональной деятельности оказалось совсем не востребованным. Вот если бы она была педагогом по классу эстрадного или джазового вокала, то другое дело – взяли бы безоговорочно.

После небольшого душевного замешательства Лиза с младшим сыном Егорушкой, так она его всегда ласково называла, решили открыть маленькую типографию, ну и попутно, на ее базе, заняться рекламной деятельностью.

«Попытка – не пытка… Лучше сегодня начать все с начала, чем остаться на склоне лет за „бортом“ жизни» – так всегда отвечала Лиза на частые вопросы своих знакомых по поводу такой неожиданного для нее вида деятельности. И была права.

Вначале они с Егорушкой сняли небольшое помещение на одном из центральных проспектов столицы, закупили старенькое оборудование и потихоньку стали работать. Основная цель, конечно, была не деньги заработать, а просто чем-то себя занять, чтобы не сойти с ума от одиночества и безделья. Поэтому в их компании первое время было всего два сотрудника: она, Лиза, и Егор. И производством, и рекламой, и поиском потенциальных заказчиков – всем занимались сами. Уставали, конечно, ужасно, но не зря.

Медленно, но уверенно их маленькое семейное дело стало развиваться, набирать силу, и вскоре превратилось в «Мадемуазель» – одно из самых крупных агентств Москвы. А чуть позже у агентства появился и одноименный глянцевый журнал «Мадемуазель», моментально занявший верхние позиции рейтингов.

Жизнь наладилась, Лиза была счастлива, что им удалось создать крепкий семейный бизнес. Теперь ее любимый генерал мог спокойно уходить в отставку на пенсию.

У старшего сына Алексея Шутова тоже все было замечательно. После окончания института он остался работать в Екатеринбурге. Затем открыл свою не большую, но крепкую строительную фирму. Там же женился на хорошенькой девушке Анастасии. А еще чуть позже у Лизы появилась первая внучка Наташенька, как называл ее молодой дедушка, генеральская внучка Наталья Алексеевна.

В общем, все было хорошо у большой и счастливой семьи Шутовых, как говорят в народе: «Грех жаловаться на судьбу!» Если бы не одно «но»…

Много лет Лиза пыталась выяснить, кто ее родители, ее настоящие родители, а не это чудовище по имени Галина Анатольевна Меренкова…

Куда только Лизонька не писала, кому только не звонила – все безрезультатно. Все предпринятые попытки пока так и не увенчались успехом. Даже ее муж Игорь, с его связями в ФСБ и генеральскими возможностями, ничего не смог сделать. Словно кто-то нарочно уничтожил всю информацию, просто начисто стер ее. И, как ни странно, Лиза понимала, кто этот «кто-то»… Не понимала она только одного, как этот «кто-то» провернул все так, что не осталось ни каких следов…

До восемнадцати лет Лиза и не подозревала, что ее мать на самом деле – не ее мать. Хотя странные мысли часто посещали ее детскую головку: «Почему мама Галя со мной так груба? Почему она меня не любит? За что?.. Может быть, у всех детей такие родители?»

Сколько Лиза себя помнила, мать никогда не делала попытки, чтобы ее приласкать и приголубить. Девочка боялась просто даже обнять мать или нечаянно к ней прислонится – та начинала сразу орать, брызгая слюной, и дело обязательно заканчивалось громкой затрещиной.

И чем старше Лиза становилась, тем невыносимее были ее отношения с так называемой матерью. Ей было не понятно, за что с ней так поступают и в чем ее вина, ей было очень обидно.

Единственной отдушиной у Лизоньки в детстве был отчим, Геннадий Меренков. Этот образованный, интеллигентный и порядочный человек относился к Лизе как к родному ребенку, очень трогательно и заботливо. Он пытался хоть как-то скрасить жизнь этому несчастному ребенку. Даже пошел поперек воли жены и отправил Лизу учиться играть на аккордеоне в музыкальную школу. В детстве он тоже занимался на этом инструменте и за это был очень благодарен своим родителям.

Геннадию нравилось заниматься с падчерицей, вместе делать уроки, играть, и просто время от времени болтать по душам с этим маленьким, но разумным существом. Но все это происходило лишь тогда, когда не видела мать, которую подобные картины семейной идиллии выводили из себя напрочь.

Геннадий, будучи человеком добрым и излишне мягким, жену боялся пуще смерти и старался лишний раз ее не злить. Постепенно под натиском неотесанности и грубости жены Геннадий превратился в «подкаблучника», не имеющего своего мнения и прав в семье, превратился «в никого». Лизоньке всегда было очень жаль мягкого и уступчивого отчима. Но не в ее силах было помочь ему.

Вообще-то Лизонька знала, что где-то живет ее родной отец Володя. По словам матери – он был военнослужащим, служил в Германии и зарабатывал огромные деньги. Володя постоянно присылал матери алименты на содержание Лизы. Но Лиза не знала, на что та их расходовала, хотя слышала, что суммы всегда были большие.

Лизонька тайно мечтала встретиться со своим родным папой: «Наверное, он меня не забыл и любит, раз присылает деньги…» Однажды, она по своей наивности спросила мать, можно ли ей повидать папу Володю, но была после таких «дерзких намерений» жестоко избита. Мать была вне себя от ярости:

– Сволочь неблагодарная! Мы тут перед ней расстилаемся, все только для нее! Николаша столько не видит, сколько она! А ей все мало, мало, этой малолетней фашистке! С Володей она, видишь ли, захотела встретиться! Да нужна ты ему сто лет! Уйди с глаз моих долой, тварь!

Несколько дней в семье Меренковых после этого случая с Лизой никто не разговаривал, ее все игнорировали, даже отчим. Больше Лиза не пыталась, что-либо узнать о своем родном отце…

У Галины и Гены кроме Лизоньки был еще общий ребенок Николаша, Коленька. Разница в возрасте между Лизой и Николашей была четыре года. Сыну Галина уделяла заметно больше своего материнского внимания и любви, потому что в отношении него она строила грандиозные планы. Только он мог стать ее настоящей надеждой и опорой. К тому же Коленька воспитывался матерью в духе ненависти, презрения и открытой неприязни и к отцу Геннадию, и к Лизе.

– Больно умные оба, – высказывалась вслух Галина, когда в очередной раз заставала Лизу и Геннадия за каким-нибудь совместным занятием и бесцеремонно все расшвыривала, – Ничего, перебьетесь! Вот Колька – это моя школа, из него выйдет толк. А вы – два урода! Ну-ка быстро разошлись по разным углам, интеллигенция недоделанная!

Так и жила семья Меренковых – в постоянной борьбе за выживаемость. Каждый боролся за свое. Галина – за превосходство и главенство в семье, Колька усердно воплощал в жизнь идею гениального ребенка согласно мамкиному наказу, Геннадий хотел тихого семейного счастья, без криков и скандалов. Ну а Лизонька? Лизонька мечтала о простой родительской любви…

ГЛАВА 2

Всю свою молодость Галина, вернее Галка, ей больше нравилось так, прожила в Таджикистане, в городе Курган-Тюбе.

Но родилась Галка не здесь, а где-то в Пермской области, в женской колонии. Там сидела ее мать Аннушка. За что она сидела, никто не знал, хотя люди поговаривали – за убийство своего мужа Анатолия. Эта неизвестность окружающих пугала. Аннушку сторонились, побаивались и старались быть предупредительными. Так, на всякий случай.

В Курган-Тюбе Аннушка приехала в 1960 году с маленькой Галкой и красавцем мужем Николаем Старостиным. Николай был младше Аннушки на восемь лет, но безумно ее любил. Совместных детей у Старостиных не было. Николай мечтал, чтобы жена родила ему наследника, но Аннушка к своим тридцати годам уже была бесплодна. Сказалась бурная молодость и многочисленные нелегальные аборты, сделанные в антисанитарных условиях у какой-то бабки на дому.

Аннушку все устраивало – у нее был ребенок, Галка. А вот Николай не мог с этим смириться и тихо ненавидел Аннушкину девчонку. Галка тоже его не выносила, взаимно. Когда Николай сталкивался взглядом с этой девчонкой, ему становилось не по себе. Ему казалось, что это сам дьявол смотрит на него своими колючими и злыми глазками.

Аннушка старалась не замечать этих странных взаимоотношений между мужем и дочерью. Жизнь итак ее уже изрядно потрепала, и теперь хотелось только одного – тихого семейного счастья. «Все утрясется, – надеялась она, – Галка ведь еще ребенок, всего-то двенадцать лет, хотя и не без причуд. А кого их нет этих причуд? Повзрослеет – поймет мать…».

На самом деле Галка с малолетства была странным ребенком. Окружающие считали ее ненормальным дитем, некоторые – дитем сатаны, которое знало нечто большее…

С детьми своего возраста Галка никогда не общалась, с ними ей было не интересно. А вот взрослые с их тайнами, интригами, любовными историями – это другое дело. Она всегда была в гуще взрослых событий, и ей это нравилось. Она рано начала разбираться во многих жизненных вопросах. Бывало даже, могла дать какой-нибудь дельный совет той или иной Аннушкиной подружке. И всегда попадала в точку. Некоторые подружки матери все же Галку побаивались. Кого девчонка не возлюбит – жизни потом не будет этому человеку, неудача будет сопровождать везде и всегда. Странно, но факт.

Но, для Аннушки Галка была как талисман, во всем приносила удачу. Кроме семейной жизни…

От этого больше всего страдал Николай. Эта «маленькая дрянь» никогда не оставляла их с Аннушкой наедине. Приходилось прикладывать немало усилий, чтобы это случилось. Николай страдал, что не мог быть рядом со своей любимой, и все чаще его стали посещать мысли, что от девчонки надо избавиться…

Через весь Курган-Тюбе протекала холодная горная река Джайбор. И хотя вода в реке всегда была ярко коричневого цвета от примеси глины, все же это местечко было излюбленным для отдыха горожан, особенно в жаркий летний день, когда температура воздуха зашкаливала за 50 градусов выше нуля. В выходные дни в специально отведенных местах многие курган-тюбинцы устраивались для семейного отдыха под тенью буйной зелени плакучих ив. Ивы сплошной стеной покрывали глинистые берега Джайбора и создавали своеобразный оазис благодати.

В то воскресенье Аннушка, Николай и Галка тоже решили отдохнуть на лоне природы. Но в этот день, как, ни странно, отдыхающих оказалось мало. Аннушка и Николай вольготно расположились под небольшой ивой, достали «Столичную», стопочки и нехитрую закуску. Они любили вот так вдвоем посидеть, поболтать, помечтать о несбыточном.

Галка сразу убежала собирать травки-липучки, из которых хорошо получались разные плетеные корзиночки. Она так увлеклась сбором травок и плетением корзинок, что не заметила, как пролетело время и стало вечереть. Она была очень довольна результатами своей прогулки – еще ни разу ей не удавалось сделать такую большую и красивую корзинку! Конечно, она подарит ее своей любимой маме.

Счастливая Галка, бережно держа в руках травяную корзину, стала пробираться через заросли к месту, где расположились Аннушка и Николай. И уже почти добравшись до места, Галка вдруг остановилась. Вернее ее остановил какой-то странный и взволнованный шепот. Девчонка тихо подошла к заветному месту и поняла, что этот странный шепот принадлежал Николаю. Он стоял на коленях перед Аннушкой, крепко держал ее за руки и молил «избавится от Галки прямо здесь, на Джайборе»:

– Горная река быстро и навсегда «заберет» девчонку. И никто никогда ее не найдет, и мы будем не причем – просто несчастный случай!» – он словно молил Аннушку. – Анюта, я чувствую, что не будет нам счастья, пока эта девчонка живет рядом с нами!!!

В глазах у Аннушки стояли слезы и какой-то животный страх. Она и так понимала, что взаимная ненависть дочери и мужа до добра не доведет: «Господи, вразуми меня!.. Еще немного и я вслух произнесу роковые слова о том, что согласна с Николаем.… Но Галка, господи, ведь Галка – мое дите, мой крест. Сколько я у нее уже и так отняла – убила ее отца. Да! По неосторожности! Да! Просто сохраняя свою жизнь. Но убила, ведь убила.… А теперь она позволит умереть и Галке?.. Как же так, Господи?»

…Вдруг Аннушка почувствовала на себе пристальный Галкин взгляд. Сквозь ивовые прутья Галка, как загнанный зверек, сверлила Аннушку своим колючим, волчьим взглядом. И Аннушку словно ударило током: «Боже мой, она все слышала, она все поняла!..»

Да, Галка все слышала. Она демонстративно бросила корзинку на землю, безжалостно растоптала ее ногами и пошла прочь, не проронив ни слова…

Так судьбой был обречен Николай Старостин, обречен на несчастную семейную жизнь…

…Через несколько месяцев Николаю Старостину выпала возможность немного «подкалымить», заработать денег. Он уехал на полгода в Павлодар, недалеко от которого проводилось массовое освоение Целины.

Урожайность на новых землях была очень высокой. Николаю доверили почетную по тем временам миссию – перевозить собранную пшеницу на элеваторы. Он очень гордился этим, особенно он хотел тем самым подняться в глазах Аннушки. Так Коля и стал шоферить…

У всех троих из семьи Старостиных: и у Аннушки, и у Николая, и у Галки, были определенные планы на эту Целину. Аннушка с Колей мечтали, заработав денег, зажить «как люди». Галка же думала лишь об одном, чтобы «этот ненавистный Колька больше никогда не возвращался». Из этих троих человек, мечтавших о своем «счастливом» будущем, повезло только одному – Галке.

Однажды, совершая очередной рейс с пшеницей, Николай перевернул машину. Сам, конечно, он чудом остался жив. А спелые пшеничные зерна перемешались с землей. Урожай был погублен. Николая обвинили в «умышленной порче государственного имущества» и посадили в тюрьму на десять долгих лет. Такие были тогда времена.

Для Аннушки это стало страшным ударом. И, хотя она все время пыталась держаться, не показывала виду, что ей невыносимо тяжело, внешне стала быстро сдавать. Из высокой красивой молодой женщины с длинной черной косой Аннушка постепенно превратилась в неряшливую, толстую тетку, больше похожую на бабку. Постепенно и называть ее стали все не Аннушкой, а Анькой. Анька стала с горя курить, пить, и вскоре вовсе опустилась на самое дно.

Не смотря на все это, Галка была счастлива. Теперь она – Глава их маленького семейства…

Галку мать слушалась беспрекословно, сначала из-за какого-то животного страха перед дочерью, а потом просто – из-за безразличия ко всему происходящему…

Совершеннолетие Галка встретила во всеоружии – взрослая, дерзкая, уверенная в себе и шагающая по головам других девушка. Правда, немного ей не повезло с фигурой. Все девчонки, ее ровесницы, были стройненькие, худенькие, с осиной талией, словно модели, сошедшие со страниц иностранных журналов. А Галка к восемнадцати годам превратилась в толстого пупсика, да еще и маленького роста. К тому же черты лица – колючие карие глаза, тонкие сжатые губы, длинный заостренный нос, редкие жирные волосики – еще больше подчеркивали безобразность Галкиной внешности.

Подружек у Галки не было, за исключением Инки, бесхребетного доброго существа. С Инкой они вместе учились на курсах в медучилище в Душанбе. С тех пор они так и общались, хотя в принципе их ничего не связывало. Вскоре Инка вышла замуж за какого-то статного военного, от чего Галка озверела вовсе. От нее-то молодые люди просто шарахались в разные стороны, и Галку это бесило. Почти все ее сверстницы были замужем, а некоторые уже имели и по первенцу.

Аннушка, конечно, как могла дочь успокаивала. Но та не слушала мать, а наоборот, поставила перед собой цель, любыми средствами выйти замуж, но не за кого попало, а за самого лучшего и завидного жениха. Жертва у нее уже была намечена…

Судьба (…) приводит в движение одно посредством другого, сближает вещи самые отдалённые и переплетает события, казалось бы, ничего общего друг с другом не имеющие, так что исход одного становится началом другого…

Плутарх

В 60-е годы дискотек не было, но это не мешало молодым людям того времени культурно проводить время по выходным. Не обходилось и без танцев. Обязательно среди парней находился какой-нибудь молодец, умеющий играть на баяне или аккордеоне. Чаще, конечно, на аккордеоне. В те времена модно было все французское – женщины, кинематограф, музыка. А французская музыка – значит это обязательно звучание аккордеона, и непременно в унисон, да еще и с «разливом».

Галка тоже любила французскую музыку. Но особенно ей импонировал брюнет с аккордеоном. Он каждое воскресенье играл на своем инструменте на площади перед кинотеатром «Шарк» для танцующей молодежи из близлежащих домов.

Галка приходила каждое воскресенье, любовалась музыкантом-самоучкой и вынашивала планы, как заманить этого красавца в свои сети. Володька Швагерус, так звали жертву, и в самом деле был хорош собой: брюнет с густыми кудрями, большими голубыми глазами, очень выразительными и мужественными чертами лица. Говорили, что Володька немец по национальности, но Галке всегда казалось, что он больше похож на цыгана. Что-то гипнотическое было в нем, в его томном взгляде.

Возле Володьки постоянно крутились видные девицы, и было видно, что ему это нравится. Со многими из них у него были кратковременные, ни к чему не обязывающие романы. По крайней мере, он всегда считал именно так. Вот только с последней он слегка промахнулся, с этой Ольгой Ивановой. Она, дурёха, почему-то решила, что у них все серьезно. Да еще умудрилась от него забеременеть. Но он быстро все расставил на свои места – он пока не готов к семейной жизни и, тем более, к появлению ребенка. Оленька все поняла и больше его не беспокоила. С тех пор Володька ее не видел, а вскоре и вовсе забыл про эту наивную девчонку…

На Галку Володя вообще никогда не обращал внимания, хотя она много усилий прикладывала, чтобы попасть в его поле зрения. Да и девицы, которые кружили возле него, не оставляли Галке никаких шансов – она была гадким толстым пупсом, не то что они. Один раз как-то эти девицы даже бесцеремонно ее осмеяли в присутствии Володи. Галка тогда убежала домой вся в слезах. Невиданное дело, она всегда добивалось своего, а тут кто-то ее обсмеял.

– Ничего, ничего! – убеждала себя Галка, грозно потрясывая своими крепкими мужицкими кулаками перед незримыми врагами. – Вот вы где все у меня будете!.. – Она была очень терпелива в ожидании воплощения своих безумных идей. Она всегда знала, что любыми способами добьется своего. И так было…

Вот и в этот раз ждать долго не пришлось. Галкину подружку Инку пригласили с мужем в одну компанию на день рождения того самого Володьки Швагеруса. Но муж Инки, будучи военным, в этот день заступал дежурным по части. Инке он разрешил идти на мероприятие, но не одной, а с «какой-нибудь» подружкой. Вот тут и наступил Галкин звездный час.

Галка к встрече с «будущим мужем», а в том, что Володька им станет, она была твердо уверенна, готовилась особенно тщательно. Она не могла упустить такой замечательный шанс, который подарила ей судьба.

Инка очень долго собиралась, все не могла выбрать, какой наряд ей одеть. Галку это бесило: «Вот если бы у нее, Галки, было столько платьев, она бы точно знала, что ей одеть, не то, что эта копуша!» Галка смотрела на подружку с неприкрытой завистью и тихо ненавидела ее за то, что у той было все: и муж, и наряды, и положение в обществе…

…На праздник подружки чуть припоздали. Во дворе у Володьки, а тогда было принято накрывать столы прямо на улице, молодежи собралось много. Все были уже слегка навеселе, громко разговаривали, смеялись, танцевали. Из колонки, выставленной в окно, играла модная музыка. Кое-где стояли уединившиеся парочки, которые стыдливо прятались в тени деревьев и тайком целовались.

Галка пристально всматривалась в лица, пытаясь найти глазами Володю. Но его нигде не было. Вдруг она его заметила. Он одиноко сидел на лавке в самом неприметном месте, горестно подперев голову руками. Галкины глаза хитро блеснули. Она поняла, что Володя сильно пьян, и ловко подсела к нему. Молча, без всяких прелюдий, Галка запустила свою грубую мужскую руку в его густую мужскую шевелюру, пытаясь приласкать, как маленького ребенка. Володя медленно поднял голову и посмотрел на нее мутным невидящим взглядом и заплетающимся языком произнес:

– А ты со мной пойдешь?

Галка сразу смекнула, о чем он:

– Конечно, пойду, дорогой!

Она крепко обняла его за талию, помогла подняться со скамьи и повела его в дом…