Текст книги "Каменные века. Стихи об истории нашей"

Каменные века
Стихи об истории нашей
Инна Фидянина-Зубкова

© Инна Фидянина-Зубкова, 2017

ISBN 978-5-4474-6097-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Левый из Петрограда

 
«Она что, на смерть нарывается?»
– Да, да, смертью всё и кончается,
всё заканчивается тризной,
когда нет уже веры в отчизну,
а наши большие медали
мы глупым врагам раздавали.
 
 
Нет, жизни такой мне не надо!
Эй, левый из Петрограда,
ты правого, что ли, обидел —
нож из кармана выудил…
 
 
Я всё это проходила,
всё это было, было
и повторяется вновь.
 
 
И ещё сто раз повторится.
Ты забыл, мир в Мир не влюбился,
Миру мир не нужен, однако.
 
 
Прощай, мой воин, ты в драке
погибнешь. Я старой стану,
кости твои достану
и напишу как было:
ты победил его —
правого из Петербурга.
 
 
* * *
Внучка кушает булку,
хлеба на полях сжигают,
зачем-то все едут в Израиль.
 

Мы больше не будем ждать

 
Нет, ты больше не будешь
ждать уже ничего,
эти порталы-порты
связь времён, вот и всё.
 
 
В стране каучуковой воли,
в стране бумеранго-грёз
не было лучшей доли,
как осколки копить из слёз.
 
 
Душа зачем-то держалась,
за что-то цеплялась трава.
Если ты не взорвалась,
значит, сегодня жива.
 
 
* * *
Может быть и недолго
нам всем тут осталось жить,
но мы собираем осколки
для того чтобы ими бить!
 
 
Нет, мы больше не будем
ждать уже ничего.
Зачем-то твердим: «Не забудем!» —
это все, что осталось нам. Всё.
 
 
* * *
А небо сыпет «подарки»
градом из взрывов и пуль,
мы кровью пишем ремарки:
«Сегодня я умер. Уснул.»
 

Река времени

 
Река Времени – это реченька.
Я плясала для вас от печеньки:
от порога от самого дивного,
пела песни былинные.
 
 
Сказками дело не кончилось,
стихами писалось, строчилось.
Наложила на себя я, навесила
большую, большую ответственность.
 
 
Пройтись – никого не обидеть,
накормить, напоить и ответить
за все грехи ваши тяжкие,
маленькие бедняжки вы!
Всё воюете и дерётесь,
матерей да с детями жрёте.
 
 
Ни добра в вас, ни милосердия.
И совесть висит на вертеле
в пустынной, печальной местности.
Да за что ж я несу ответственность?
 
 
Брошу я род людской, кину
и далече куда-нибудь двину —
на святую звезду Андромеду.
 
 
Я на той планете поеду,
поплыву по Времени-реченьке
и у них запляшу от печеньки:
от порога самого дивного,
путь проложу былинами
для людей в тех краях живущих —
воюющих, жрущих и пьющих.
 

Книга каменных веков

 
Я напишу вам книгу каменных веков,
в ней мало кто будет жить без оков,
в ней день на день ложится.
Кто спит, тому ничего не снится;
кто не спит, тот в оковы влезает.
В этой книге даже господь страдает.
 
 
Жалость помноженная на участие —
вот те маленькое твоё счастье
(пей его воду —
нет в ней броду).
 
 
Нет у воды берегов!
В книге моей лишь моря без оков,
без берегов. Без лесов леса.
И длинные, длинные волоса
у царицы Печали.
 
 
Её грустить отучали,
а она всё плакала с неба.
И кто бы где не был,
его накрывали её дожди:
«Дождись, дождись
равенства, братства!»
 
 
– Мы в рабстве! —
кричали граждане в небо.
В ответ доносилось: «Небыль.»
И века
каменьями ложились пока.
 
 
Каменные, каменные века.
И длинные, длинные волоса.
Вот и вся книга,
она не длинна, она дика.
 

Прошлое прощается

 
Прошлое как-то странно с нами прощается:
то навсегда забывается,
то опять возвращается.
Нам от этого лишь икается,
мерещится, кажется, кается.
 
 
А когда каяться надоедает,
то снова прошлое забывает
неприхотливый народ
и войной друг на друга идёт.
 
 
Мимо памяти проходят события:
дурно пахнут они, не глядите!
Не глядите, вы там не найдёте
того, что с собой унесёте
в далёкое далеко далёко.
 
 
Боком выходят, боком
прошлых лет междометия.
Столетия проходят, столетия,
столетия плавятся, как металл.
Я за них не отдам
ничего, что мне бы хотелось.
 
 
Вот так потихонечку пелось
прошлое, с нами прощаясь,
то уходя, то опять возвращаясь.
 
 
Я гляжу в далёкие дали:
вы прошлое не встречали?
«Нет,» – шепчет ветер.
– Нет! – говорят дети.
«Нет,» – океан Эльзы бормочет.
 
 
Никто прошлого возвращения не хочет.
И тебе о нём думать не надо.
Бери-ка, дружок, прохладу
и кидай её в море!
 
 
Видишь сколько в нём горя:
корабли, корабли и кости.
Из костей ты выстроишь мостик,
и мы по нему пройдём,
что-нибудь да найдём.
 
 
Ведь в черепушке каждой две повести:
одна плохая, другая на совести
не людей, а слова простого «прошлое» —
звук пустой, а как печально всё сложено.
 

А нас всё вроде бы и устраивает

 
«Поздно, – сказала ворона. —
Поздно писать повестя,
сегодня мы церкви сжигаем,
а завтра взорвём города!»
 
 
Но и у пепелища найдётся
какой-нибудь да дурак,
напишет дивную повесть,
как где-то живут не так!
 
 
Поздно, ворона, каркать,
поздно – уже горят.
 
 
А повести тоже пишут
о том, что везде не так:
не так, как нам бы хотелось,
не так, как нам бы жилось.
 
 
А если тебе всё приелось,
то каркай – дело твоё.
 

А меня всё вроде бы и устраивает

 
«Поздно, – сказала ворона. —
Поздно писать стихи,
сегодня мы книги сжигаем,
а завтра взорвём мосты!»
 
 
Но и у пепелища найдётся
дура, вроде меня,
напишет свою поэму
о том, как светла Звезда!
 
 
Поздно, ворона, каркать,
поздно – земля в дыму.
Я, видишь, устала чёркать
на ветке поэму свою.
 
 
О том, как всё, вроде, гладко,
о том, как жизнь хороша,
да как у судеб закладки
рвём и рвём не спеша.
 
 
А если тебе, ворона,
приелась такая жизнь,
закрой уши, не слушай звона.
Я каркаю! Ты пиши.
 

Снова я воин света

 
Если есть на свете
воины света,
то обязательно где-то
ходят воины тьмы.
 
 
И где бы они ни ходили,
их воины света ловили,
ловили и ставили к стенке:
«Где те большие засте

...

конец ознакомительного фрагмента