Текст книги "Царь Иксион"

Явление четвертое

С вершины быстро спускается Гермес. Он в характерном фетровом шлеме, из-под которого выбиваются волнистые волосы. На сандалиях, как шпоры, поблескивают крылышки. В руках у него стик с головой змеи. В лице, несколько утомленном, характерны профиль и складка губ, обличающая скептика.

Хор, Гермес, Иксион и спящая Лисса.

Корифей

 
Будь счастлив, бог, сын Майи легкокрылой.
 

Гермес

 
Вы радуйтесь, богини, легче птиц,
Как облака, вы, нимфы. Если девой
И нежною, и томной кто из вас
 

(Смотрит на уснувшую нимфу.)

 
Не вздумает, играя, притвориться.
Но в этот край, холодный, грустный край
Что ж привело моих сестер воздушных?
 

Первая нимфа

 
Что привело? Желание с тобой
Увидеться, конечно.
 

Вторая нимфа

 
К солнцу ближе,
Где ж и искать посла богов, Гермес?
 

В это время Лисса привстала и прислушивается, но Гермес делает вид, что не замечает ни ее, ни Иксиона.

Гермес

 
Бьюсь об заклад, что вы кого-нибудь
Спасали здесь. Нет тучки в небесах
Такой воздушно-розовой, чтоб дождик
Не мог пойти из ней, и нимфы нет,
Чтоб каждый день немножко не всплакнула.
Но не хочу сердить вас, девы, нет!
И перед вами сцены удивленья
Разыгрывать не буду. Я не сам
Сюда спешил, конечно. Я от Зевса.
 

(Быстро оборачивается.)

 
Смелее, царь без царства, Иксион,
Ты ж, Лисса, дочь божественная Ночи,
Нам не нужна пока. Вернись домой.
 

Знаки радостного удивления в хоре.

Лисса

(вставая и сдержанно, хотя и не без иронии, обращаясь к Гермесу)

 
Сын Майи речь со мною начинает
С прощального приветствия. Иль там
 

(Указывает наверх.)

 
Все наверху так мирно? Или жертва
Готовится мне новая?
Открой,
Крылатый бог…
И жребий Иксиона
Хотела бы узнать я. Целый год
Мы прожили, и мой туман тяжелый
Был сладостней измученной душе,
Чем яркие лучи сознанья будут.
Что станет с ним, Гермес? И где приют,
Где силы он найдет для жизни новой?
Я думала отдать его другим
Богам, надежней вас, небесных, Гермий.
 

Гермес указывает на дворец Зевса. Пауза.

 
Молчишь ты, бог, рукою в облаках
Кронидов дом указывая Лиссе?
О, слов не надо ей, тебя поймет
Она и так.
 

(К хору.)

 
Простите, нимфы, – ваши
Я унесу цветы в мой тихий дом.
У очага холодного напомнят
Они мне нашу встречу, ваши хоры,
Напомнят и того, кому «прости»
Сказать теперь должна я.
 

(К Иксиону.)

 
Ты ж, тоскуя,
Меня не раз помянешь, Иксион.
 

(Уходит, унося с собой несколько цветков, которые она прикладывает к лицу.)

Несколько мгновений длится общее смущенное молчание.

Явление пятое

Те же без Лиссы.

Гермес

(провожая Лиссу глазами, к Иксиону)

 
Печальную ты проводил подругу,
Царь Иксион, бессмертные тебе
Готовили иное ложе, впрочем.
Но ободрись. Верховный бог небес,
Отец людей, мой светлый повелитель
Тебя спасти решил, и мы сейчас
К Нему идем.
 

Хор

 
Победа! Радость! Радость!
 

Иксион

(начинает тихо)

 
К безумию и слабости зачем
Меня зовешь, крылатый?
Иль, как Лисса,
Из дома в дом меня ты поведешь?
Иль, может быть, ошибка тут? Иль сердце
Ты среди нимф над нищим тешишь, Гермий?
Мне нужен меч, мне нужен только меч…
 

Гермес

 
Один ли меч? Рассудок Иксиону
Не помешал бы также… Но Кронид
На этот счет мне не дал указаний…
Ты рассмешил меня. Я не сержусь.
 

Иксион

 
О Майи сын! С тобою острой речью
Бороться мне невмочь. Но ум мой цел.
Ты выслушай меня, посланник Зевса.
Немало благ мне жребий даровал,
Но ты ведь знаешь все, мне ж память, Гермий,
И так тяжка.
Я дерзко погубил
Все, что вы мне, небесные, вручили,
Сам погубил. Ты слышишь? Ни при чем
Ни фурии, ни Лисса в этом страшном
Деянии. Вы, боги, как один,
Передо мной захлопывали двери,
Когда меня, как слабое дитя,
К вам Лисса приводила, и молил,
И плакал я у алтарей душистых.
Год… целый год мой длился сон. Но вот
Безволья цепь порвалась. Я хочу
Себя убить. Ужель своею жизнью,
Остатком этим жалким от игрушек
Ребяческих, которыми Кронид
Мне колыбель наполнил, я не смею
Располагать? Но для чего ж тогда
Вы волю в грудь мою вложили, боги?
Иль ветру я, или волне морской
Завидовать, избранник неба, должен?
 

Гермес

(помолчав)

 
Нет, Иксион, ни ветру, ни волнам
Завидовать не должен ты. Я знаю:
Ты завистью иной томишься, царь,
И уж давно. Но что же делать? Богом
Не быть царю Фессалии, избей
Хоть всю родню коварством он. Он будет
Преступником, и только. Есть одна,
Царь Иксион, свобода… Там, в эфире,
На небесах она, и ею нас
Из золотых богиня поит кубков.
 

Иксион

 
Увы, Гермес! Зачем же к очагу
Меня ведешь ты Зевсову, коль богом
Не стану я среди его гостей?
Дай умереть… дерзанием насытив
Тень божества в груди моей. Равны
Все гости там, в туманном царстве мертвых.
 

Гермес

 
Я не могу сказать тебе, зачем
Тебя веду к Крониду, фессалиец.
Но гордеца такого и дракон
Не зародит, насытив землю ядом,
Чтоб от порога Зевсова бежал.
Одумайся, лапит, и повинуйся.
 

Корифей

 
Он исцелит тоску твою, герой:
Он, может быть, вернет тебе и Диву —
Никто еще божественных путей
Кронидовых не мог постичь гаданьем.
 

Гермес

 
Да, наконец, при Зевсовом дворе,
Там в глубине чертога ты найдешь
И демона[3]3
  Θάνάτος – демон смерти.


[Закрыть] того в одеждах черных,
Которому ты столько гордых слов
И мыслей, царь, здесь посвятил сегодня.
Силач, с его таинственным мечом
Средь Зевсова чертога, безопасен,
Усерден он, и, черный сдев доспех,
Нередко он гостям готовит ванны.
Идешь ли ты, однако, иль вернусь
Один, а ты здесь подождешь перуна?
 

Иксион

 
Иду, Гермес. Но только не с мольбой
К отцу богов и без надежды тайной
Понравиться державному, чтоб лесть
Ему продать дороже.
С богом черным
Охотней бы сошелся я в лесу,
Где б говорить могли мы, алых уст
И жемчуга зубов твоих не видя…
Не Лисса ты и не безумец я,
Недугом обезволенный. И Зевсу
Понравлюсь ли, не знаю. Да и сам
Хорошее ль, слуга, ты дело сладил
Для строгого хозяина, смотри.
 

Гермес

 
Идем, идем. Да, вижу: не безумец,
Ты хуже, чем безумец, Иксион.
Ты с божества, но неудачный слепок.
Я не смеюсь… Ты для меня больной.
 

Уходят.

Первый музыкальный антракт

Хор

Строфа 1

 
Где сиянием Феба
Без огня налиты,
Голубее, чем небо,
Зацветают цветы,
Где меж листьев пушистых,
В свежей гуще садов,
Много зреет душистых,
Небывалых плодов, —
 

Антистрофа 1

 
Там, гурьбою веселой
Облетая сады,
Золотистые пчелы
Собирают меды,
Чище раннего неба
И заката желтей, —
И Кронидовых Геба
Ими поит гостей.
 

Строфа 2

 
Если краев золотых
Бога уста коснутся —
В сердце мечты проснутся,
Полны огней святых.
Мощная сила дланей
В этой влаге златой,
Жар высоких желаний,
Сердца гордый покой.
 

Антистрофа 2

 
Если к чаше прильнут
Губы рожденных в прахе,
Муки, сомненья, страхи
В сердце людском уснут.
Сын Кронида блаженный,
Тантал ту чашу пил,
Тяжко потом надменный
Сладость ее искупил.
 

Действие второе

Явление шестое

С гор в виде клубящегося облака спускается Ирида. Она нежная и тонкая блондинка, вся в пышных волнах шелковистой ткани, которая переливается цветами радуги; в руках у нее в виде жезла золотой лотос. На голове белые лилии. Из-под длинной одежды видны золотые туфельки с крылышками.

Хор и Ирида.

Лирическая сцена

1

Хор

 
Сквозь туман, как видение сна,
Отливая живыми цветами,
Будто радуга, сестры, над нами.
 

Корифей

 
Здравствуй, Ирис, Зефира жена!
Но богиня сегодня бледна,
Яркой ризы увита клубами.
 

Ирида

 
Ваши ландыша щеки свежей,
Безмятежны девичьи отрады:
Рады стрелам вы жарких лучей,
Рады волнам вечерней прохлады,
Одного у отца, ореады,
Не просите – красавцев мужей.
 

(Тише.)

 
Когда тени сгустятся черней,
А луна не осветит эфира,
Подарите улыбкой сатира, —
Но не надо венчальных огней.
 

Корифей

 
Разве ты уж не любишь Зефира?
 

Ирида

 
Все сильнее, увы! и сильней
Я люблю дуновенье лиле́й
И венчанного ими кумира,
Но красавец от вечного пира
Средь златых сицилийских полей
Стал Борея со мной холодней,
И на ложе не знаю я мира.
Стали ночи черней и длинней,
Стало в радуге меньше огней
С той поры, как люблю я Зефира.
 

2

Хор

 
Ты не найдешь Зефира между нами,
Спроси о нем вечернюю звезду.
Мы не его увенчаны цветами
И не в твоем срывали их саду.
 

Ирида

 
Я не за ним, за Герой я иду, —
Она гостит в своем Самосском храме.
 

Корифей

 
О, как тяжел, богиня, твой удел,
Как вечная томительна забота…
 

Ирида

 
Когда своих нам не уладить дел,
Чужие нам улаживать охота…
Кронид слегка задет стрелой Эрота,
И сцен бы он семейных не хотел.
 

Корифей

 
Царица чар! Тебе дивиться надо:
Иль негой слов, или обманом сна
Богов мирить умеешь ты одна…
Но кто ж очей Кронидовых услада?
 

Ирида

 
Вы чарам нимф дивиться бы должны,
А не моим… Узнать была я рада,
Что во дворце, украдкой от жены,
Одна из вас… Дориппа-ореада.
 

Смех.

Корифей

 
Мы польщены, мы очень польщены.
 

Ирида

 
Но удалить Дориппу все же надо…
 

Корифей

 
Постой, жена Зефира! при дворе
Верховного ты видела, конечно,
Сегодня Иксиона… К очагу
Кронидову он вестником крылатым
Был отведен. Душа узнать горит,
Что сталось с ним… Он сердце мне растрогал.
 

Ирида

 
Про гордого царя ты говоришь,
Что кровью был покрыт и всеми проклят?
Надменного узнала я, когда
Переступал порог он… Все невольно
На темное пятно мы обернулись.
Державный царь, и тот со ступеней
Своих спустился, чтобы видеть гостя.
Но гордо шел оборванный лапит.
Чела он не склонил, и даже ветви
Он не держал молящих.
К очагу
Кронидову пошел он за Гермесом,
Не кланяясь и не разжавши губ.
Молчание сковало нас, – мы ждали,
Что станет он молить и плакать, нем
И прям стоял пред ними олимпиец.
Так несколько мгновений пронеслось,
И на чело Кронида будто тучка,
Мы видим, набежала, но грозы
В ней не было; державный улыбнулся…
Как из-за тучи солнце иногда
Проглянет, и нахмуренные сосны
И гордые осыпаны, глядишь,
Златистыми лучами скалы, – лица
Улыбкою и наши засветились
Кронидовой.
И так сказал отец
Бессмертных и людей:
«Дитя, тебя я
Призвал сюда, чтобы простить», – и губ
Тут дрогнула у Иксиона складка.
«Я не хочу, – так продолжал Кронид, —
Признаний и молений – за порогом
Пускай злодей и грешник остается,
Отверженный богами и людьми,
Живи у нас моим веселым гостем».
И шум слова его венчал, но был
То светлый шум. Кронид на трон высокий
Вернулся свой, – у царских ног его
С златой косой и белыми плечами,
Сверкавшими из-под небриды, нимфа
Влюбленная уселась, и играть
Ее косой рука Кронида стала.
А Иксион из нежных рук харит,
Как из руки художника картина,
Пленяя глаз, выходит, обновлен,
И свеж меж нас явился, и прекрасен.
С его ланит недуга и страстей
Тяжелое упало иго. Пурпур
Сияющий плечо ему покрыл,
Заколотый аграфом многоценным,
И волосы на голове царя,
Как завитки, клубились гиацинта.
Тут с чашами, как повелел Кронид,
Из тени две богини вышли. Геба
Была в тунике розовой, как утро,
И с золотою чашей. А за ней
Печальная и в пепельных одеждах,
Потупившись, стояла муза Лета,
И кубок был серебряный в руках
Обвит змеей у девы среброглавой.
От дочери Эриды мы гурьбой
Отхлынули пугливо: вид ее
Хранил глубин подземных отраженье.
И Зевс оказал лапиту:
«Сам решай,
Которую ты чашу выпьешь. Геба
Амвросией язык твой усладит,
И смерти не познаешь, а у девы,
Которая печально вежды клонит,
Забвения холодную струю
Ты обретешь в ее нездешнем кубке».
И первою неслышно, точно тень
Ступая, дочь Эриды к Иксиону
Приблизилась и стала, и в царя
Она, подъяв ресницы, взор глубокий
И черный, как земля, вперяет молча.
И без улыбки к розовым губам
Ему печальный кубок придвигает.
Минутное сомненье по лицу
Его скользнуло, вижу, но рукой
Решительной он отклоняет чашу…
И тихий стон послышался… Эфир
Объемлет дочь Аида… Ризы серой
Расходится унылое пятно,
И кубок, и змея, и все исчезло.
Тут весело воскликнули кругом
И боги и богиня. И неспешно,
Победою заранее гордясь,
Свой подает красавцу кубок Геба…
И светлый хор младых твоих подруг
Блаженное воспел рожденье бога.
Не видела я пира, и тебе
Я не могу сказать, что дальше было,
Но думаю, что розовый венок
Возлегшему с богами Иксиону
Надел Эрот… Тот маленький… его
Ты видела и крошкой любовалась…
С утра ко мне сегодня он пристал,
Чтобы ему свила из роз пурпурных
Пышнее я венок. Я нарвала
У Геры роз, в саду ее – душистей
Не знаю я и ярче, – и Эрот
В восторге был, конечно… Любят дети
И у богов за трапезой бокал
Допить порой тайком от няни, нимфа,
Но не таков мой маленький Эрот:
Он, как орленок, когти потихоньку
И крылышки попробовать не прочь,
А иногда и укусить, целуя…
Но солнце уж клониться начинает,
И мне пора… На перепутьи ваш
Мы навестим веселый табор с Герой.
 

Корифей

 
Не забывай, Ирида, ореад.
 

Ирида уходит.

Корифей

 
Сюда идет блаженный фессалиец…
Что будет здесь он делать? Поскорей…
Мы спрячемся… Хотите, ореады?
 

Наскоро поднимают уснувших и легко взбираются на заросшую лесом скалу, так что Иксион их не видит, но они его видят и слышат. Входит Иксион, молодой, нарядный, свежий, в розовом венке.

Явление седьмое

Иксион один, Хор, притаившись.

Иксион

 
И шум, и блеск чертога, точно сон
Горячечный, мне утомили сердце…
Так вот он, тот Олимп, который наш
Ласкал одним названьем в старых сказках
Ребячий слух. «Там с белою волной
Лазурная в эфире не сольется», —
Мне няня говорила… Но волны
Я не искал лазурной над собою…
И в золотых и в темно-синих там
Глазах огни я видел, и желанья
В них зажигал я даже, может быть…
Но мало ль и у нас фригийских пленниц
Кокетливых, душистых, молодых?..
Как дышится легко здесь… И прохладой
Какой ущелье веет… До зари
Останусь здесь, средь этих темных елей,
Один… совсем один… Мы с Лиссой тут,
Я помню, ночевали. Пусть же богу
Они шумят теперь…
Иль точно бог,
Амвросии вкусивший, я? Но где ж
Дерзание? Где знойный жар желаний?..
Где сил покой божественный?.. Клеймо
На мне горит убийцы, и Крониду
Его с души измученной не смыть
Елеем уст его осеребренных.
 

Корифей

 
О, грешные, о, страшные слова!
 

Иксион

 
Как чувствуешь себя ты, Иксион,
Скажи, в твоих нетленных ризах? Юность
С тобой опять. Ты можешь с алых губ
Душистые срывать лобзанья… Впрочем,
Коль угодить сумеешь господам,
Ты прихотью Державного себе
Добудешь вновь, пожалуй, царство…
Нищим
Там видели рабы тебя… Иди ж
Фессалии показывать свой пурпур,
Как паразит счастливый.
 

Пауза.

 
Сколько раз
Я тосковал еще ребенком – путы
Сорвать мое горело сердце… Вот
Разорваны лежат они… И что же?
Решусь ли я душистое кольцо
Богов порвать? Иль в сонме их навек
Игрушечным божком останусь мирно?
Когда мне кубок свой там, во дворце,
Печальная протягивала дева,
Я оттолкнул ее. Я не хотел
Забвенья их, души их белой… сердцу
Чего-то жалко стало… А чего?
Безумия? Позора? Мук голодных?
Нет, я жалел мечты, я аромат
В тот миг вдыхал дерзаний безнадежных.
 

Корифей

 
Он болен?.. Счастьем он, быть может, опьянен?
 

Иксион

 
Уж не царька ничтожного в мечтах
Толкал в огонь я, не закон, богами
Придуманный, чтоб человек дрожал
Пред волей их, – я рушил дерзновенно…
Нет, сон души… был ярче: гневно брови
Косматые под царственным челом
Задвигались у бога… перед дерзким…
Мечты… мечты!.. Да есть ли паразит,
Чтоб не мечтал с надрывом сладострастным
Хозяину за ласки заплатить,
Седых кудрей его терзая пряди
Иль на его покорную страстям
И нежную подругу зарясь жадно,
. .
Или тот бог крылатый угадал,
И с божества я точно слепок бледный?
. . .
Но что со мной? Как будто кто из рук
Мне вынул меч и дал держать ребенка…
И негою, и трепетом мечта
Объята Иксиона… Воля гаснет…
 

(Вынимает из венка розу и подносит ее к лицу.)

 
Как эти розы сильно пахнут… Мне
Они щекочут шею. Точно шепчут
Их лепестки невнятные слова
Мне на ухо. Ваш розовый язык,
Цветы, мне непонятен. Я не богом
На свет рожден…
 

(Снимает венок.)

 
Тот мальчик, что венчал
Меня, заколдовал вас, верно, розы.
. . .
И грезятся мне черные, как ночь,
Две душные волны, как будто запах
Божественных волос и силуэт
Прически вы запечатлели, розы.
На белое чело они упали
Так тяжело, те волны, но чела
Над синими и влажными глазами
Коснуться не посмели… и легли
На две других прозрачно-нежных розы…
. . .
Не надо… Нет… не надо. Я цепей
Носил уже довольно… Этой страсти
Я не хочу, Эрот.
Рисуешь ты
Мне всю ее… Под солнцем величавей,
Под солнцем нет прекрасней, и луна
Такой косы еще не целовала.
 

Во время последней части монолога нимфы одна за другой собираются вокруг Иксиона.

Нимфа

 
Но Дива с золотой была косой?
 

Иксион

(увидев нимф)

 
О нежные богини! Исцелите
Мне сердце… Вам Эрот не надевал
Еще венков на пире… Кто же скован
С моей душой, скажите…
Я ее
Как будто вижу, нимфы… Влажно-синий
Мерцает взор сквозь завесы ресниц,
Уста ее так алы и так горды,
А мрамор шеи так и тепл, и бел,
И грудь ее высокая не страсти
Таит, а то, что выше всех страстей, —
Спокойное сознанье сил… Пред дивной
Я не могу дерзать… но не молить
Я тоже не могу, младые нимфы.
 

Корифей

 
Тебе назвать ее не смею, царь,
Но воздух полн ее очарованьем.
Она должна быть близко…
Как росой
Окроплены, сильней благоухают
У нас цветы… Приветней ели шум,
И самые лучи как будто ярче
На небесах горят… Ты слышишь, гость,
Ее коней копыта… Чу… колес
Жужжание… Смотри… Ее рабыни
Самосские… О нимфы! в хоровод
Скорей, скорей совьемся. Слава дивной!
 

На сцену выезжает блестящий кортеж Геры, Сама богиня на белых лошадях, колесница ее украшена серебряными лилиями и золотыми гранатами (ее эмблемы). С ней Ирида, а правит смуглая рабыня в желтом. Гера вся в белом. На голове у нее стефана из лилий и роз. Лицо напоминает помпеянскую фреску.

Второй музыкальный антракт

Строфа

 
Хвала, царица мира,
Отрада жен и дев!
Средь нежного эфира
Ты вся и блеск, и гнев.
Твоею славой полны
И Аргос, и Самос,
И ароматны волны
Твоих тяжелых кос.
Ты в сумраке пурпурном
Незримо возросла,
Но небесам лазурным
Душой верна была.
 

Антистрофа

 
И я мольбы призывной
Твоей не утаю,
Таинственный и дивный
Я брак твой воспою,
На голой выси Иды
Зацветший мигом сад
И пояса Киприды
Всевластный аромат…
На ложе свежей гущей
И лотос и шафран
И золотистой кущей
Покрывший вас туман.
 

Действие третье

Явление восьмое

Хор, Гера, Ирида и Иксион.

Корифей

 
О, радуйся, блаженная меж жен!
С тех пор как ты, таясь от Океана
И от Тефиды[4]4
  Приемные родители Геры.


[Закрыть] нежной, в первый раз
Наедине с Кронидом увидалась
И на ковре из гиацинтов вас
Прикрыла золотым туманом туча, —
Ты никогда так дивно хороша,
Так не была неотразима, Гера.
 

Гера

 
Пленительней отыщутся меж вас…
Иль красоты одной в нас боги ищут?
 

(Указывая на Ириду.)

 
Или моей Ириды нежных чар,
И белизны, и тонких очертаний,
И васильковых глаз в толпе рабынь
Сицилии, и грубых, и мясистых,
Не забывал Зефир?
Нет, нимфа, нет!
Как лилия или звезда в эфире,
Иль розовая тучка, для себя
Хотим мы быть, не для мужей прекрасны.
Пленять богов довольно и без нас
Меж девами и женами найдется…
 

(Увидев Иксиона.)

 
Но не одни вы, нимфы… Этот муж?
 

Корифей

 
Царь Иксион.
 

Иксион

(с глубоким поклоном)

 
Державного Кронида
Недавний гость. Он кубок жизни пил
Там, на златистой выси. Только в сердце
И нектар, и улыбки, и туник
То белые, то розовые волны,
И сам Кронид – все в серое пятно
Слилось теперь, когда тебя он видит.
 

Гера

 
Царь думает, что аравийских смол
В моем Самосском храме было мало.
 

Иксион

 
Я ничего не думаю… с тобой
Я воздухом одним дышу… и счастлив.
 

Гера

(помолчав)

 
Ты опьянен недавним счастьем, гость.
Перенеси на ореад восторги…
Сердца у них нежнее моего.
 

(Хочет взойти на колесницу.)

 
А мне пора… Благодарю вас, нимфы.
 

Иксион

(с живостью)

 
О, не спеши… Иль дальняя звезда
Моления боится?.. Или тучка
Своих жалеет розовых паров?
Иль, чтобы ей влюбленный не дышал,
Не доцветет лилея и завянет?
Ты красотой холодною, жена,
Мечтала им равняться. Разве хочешь
Быть холодней лилеи и луны?
 

Гера

 
Ты дерзок, царь… я мать… и я любила.
 

Иксион

 
Ты говоришь: «Любила»… а теперь?
Ты больше не ревнуешь, ты не любишь?
Ты золотых не ненавидишь кос?
 

Гера

 
Га… Тяжкие слова… Ты видел нимфу?..
 

Иксион

 
Соперниц ли бояться, волны, вам,
Душистые и черные?
 

Гера

 
Ты бредишь?
 

Иксион

 
Я никогда не бредил меньше… Нет,
Не брежу я… С тех пор как грудь дыханьем
Моя полна, мне кажется, тобой
Я только и дышал…
 

Гера

 
Но ты ж не видел,
Безумец, никогда меня…
 

Иксион

 
Как тень,
Ты надо мной жила. И невозможным,
И сладким сном дразнила…
Это ты
Мне отравляла дни, сжигала ночи,
И все туда, на золотой Олимп
Меня звала с собою.
 

Гера

 
Этот сон
Исполнился, ты видишь, фессалиец…
Умерен будь в желаньях… Ты не бог…
 

Иксион

 
О, если сон безумный к этим высям
И уносил меня… то лишь затем,
Чтобы сказать тебе, что ты любима,
Как никогда никто ни на земле,
Ни на Олимпе золотом, ни в недрах
Аидовых любить не мог… Сказать,
Что ты меня не полюбить не можешь
И что таких у Зевса пыток нет,
Которых бы боялся я.
Я знаю.
Что скажешь ты…
Нет, уст не открывай,
Пока Эрот могучим дуновеньем
Дыханья их, царица, не зажжет…
 

Гера

 
Таким речам тебя учила, верно,
Та грустная подруга, Иксион,
С которою вы по дворам бродили
Посмешищем для смертных целый год.
 

Иксион

 
Да, может быть, страданья обнажили
Передо мною душу. Только ты
Там, в глубине ее, живешь с рожденья,
Как воздух, как сознание, как я.
 

Гера

(задумчиво)

 
Ты сердце мне тревожишь… Мы не слышим
Таких речей на высях золотых.
Их сладкий яд опасен и богиням.
 

Иксион

 
Ты говоришь: их яд. Но ложь и смерть
Таятся в яде… Разве лжет мой голос?
Мои глаза о смерти говорят?
 

Гера

 
Или сильней, чем боги, люди любят?
 

Иксион

 
Да разве боги любят? Разве тот,
Кто не страдал, кого не жгло сомненье,
Когда-нибудь умел любить?.. Любовь
Без трепета и тайны… Как убор
Тех дальних высей ледяной, царица,
Он нежит глаз на солнце… Но его
Холодной радуги не любят нимфы…
 

Гера

 
Иль оттого и нас бросает бог,
А в ваших дев влюбляется?..
 

Иксион

 
Не знаю.
Их для меня нет больше… Ни богов,
Ни жен, ни дев… Будь остров подо мною
Весь голубой от моря и от неба,
Иль розовая туча… Я твоих
Волос, твоих ланит, твоей туники
Искал бы красок там и чар искал.
Прости меня… Но у любви есть право…
 

Гера

 
Царь Актеон погиб из-за любви
К одной из нас… Иль много вас, безумцев?
 

Иксион

 
Я не умру. Я чашу жизни пил…
Но если бы, мучительный три раза
Свершая круг, три раза умереть
И вновь ожить три раза ты велела,
На зов бы твой пошел я… чтоб добыть
Тебя, жена… что муки! Я изведал
Всю горечь мук… Меня рабов моих
Травили псы и рвали… Может Зевс
Изобрести, пожалуй, пытку вроде
Сизифовой… Но мы об ней потом
Подумаем… Бессилен образ муки
Расшевелить мой ум… Меня пьянит
Дыханье уст чуть слышное…
И не́ктар
Мне сладостный и розовый твоих
Открытых губ мерещится…
О ночь!
О, ночь волос твоих благоуханных,
Сквозь эту ночь глядеть на звезды глаз,
В ней целовать твой белый, жаркий мрамор.
 

Гера

(к Ириде)

 
О нежная подруга! Ты скажи,
Чтоб перестал, Ирида, Иксиону.
Вы, нимфы, от меня его возьмите.
 

Ирида

 
Что я скажу? Увы! Когда бы так
Когда-нибудь меня любили, Гера.
 

Хор

Строфа

 
На ветке росистой,
Когда уже розовой тканью,
Чуть-чуть золотистой,
Трон Эос увит и обмотан,
Поет соловей голосистый.
И всякому в мире дыханью
Под розовой тканью
Так нежно, так сладко поет он
На ветке росистой.
 

Антистрофа

 
Гляди – розовеют
Верхушки нахмуренных елей,
Эфир золотится;
И волны из темных ущелий
Прохладные веют.
О, дай же… О, дай же, царица!
Любви и желания трелям
На радость и нимфам, и елям,
Их нежа, сребриться.
 

Гера

 
Довольно чар… я золотые крылья
Эротовы видала. Он не раз
Их на груди моей слагал покорно,
И головой кудрявою ко мне
Склонялся на плечо, летать усталый.
Его пожива – слабые сердца…
Не Герою владеть ребенку. Царь,
Киприда мне очарованьем новым
Глаза и стан сегодня облила,
Но не тебя пленять она хотела.
И если ты на розовых устах
Хотел прочесть желанье, фессалийцы
Здесь ни при чем, поверь.
У очага
Кронидова меня увидишь завтра
Ты царственно спокойною.
Пусть ночь
Желанная пройдет и мне оставит
Воспоминаний негу.
Для тебя ж
Лекарства я не знаю.
На соперниц
Я иногда сержусь, но, право, в счет
Не ставлю их надолго. Золотистой
И никакой косы я не боюсь…
А ты забыл, скажи, златую Диву?
Не долго же ты любишь, Иксион.
И слабое, должно быть, сердце хочешь
Лишь дерзостью желания прикрыть.
Но ты красив… Давно твоих прекрасней
Я не видала глаз… Забудь скорей,
Что говорил, и к нам веселым гостем
Вернись делить наш пир… Там нимфу я
Тебе отдам, Дориппу, царь, и будешь
Ты злато кос душистое ласкать.
 

Становится на колесницу, потом снимает с головы лилию закусывает ее и со смехом бросает в Иксиона; потом, по данному ею знаку, колесница быстро уезжает. Иксион протягивает к ней руки, делает несколько шагов за колесницей, но в раздумье останавливается; потом отходит к дереву и садится, закрыв лицо руками. Солнце закатывается. Быстро наступает южная ночь. Ели и горы чернеют и точно вырастают.