Текст книги "Morvedi"

Morvedi
Ио Зонго

© Ио Зонго, 2016

ISBN 978-5-4483-0547-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Молодой человек улыбнулся и кивнул.

И тут же сгладил неловкое молчание:

– Меня зовут Винс Морведи. У меня больше состояние накопленное нечестным путем. И моя необычайная притягательность красоты а возможно и денег делает меня одинаково привлекательным партнером как для женщин, так и для мужчин.

Я поспешил оправдаться:

– Я не имел ввиду нечто подобное. Возможно вас ввело в заблуждение мое поведение лишь потому, что на этом вечере я знаю почти всех кроме Вас.

– Тогда прошу меня извинить, – он протянул мне руку. – Будем знакомы. Могу я узнать ваше имя, месье..?

– Арт Дамиен Лоуренс.

– Какое необычное имя.

– Мой отец был оригиналом, коллекционировал предметы искусства, антиквариат. Однако обстоятельства моей семьи сложились таким образом, что я вынужден зарабатывать себе на жизнь.

То есть состоите на службе?

– Нет, месье, я торговец.

– Как необычно, – сказал мой новый знакомый. – Однако, у нас с Вами много общего. В каком-то смысле этого слова я дворянин лишь частично.

Стремясь закончить этот пространный разговор, я сказал:

– Не согласитесь пообедать в нашем поместье? Поместье Мон-Сивер к Северо – Западу от Изабеллы.

Он улыбнулся.

– Я знаю где это, – сказал он.

Сказать по правде, я не ожидал его приезда. Мое приглашение было не более чем актом вежливости, поэтому я очень удивился, когда кухарка Марта доложила о прибытии «какого-то знатного вельможи». Обычно я ругаю своих слуг за просторечные выражения, они расслабились, когда узнали чем я вынужден заниматься, дабы поддерживать дом Лоуренсов в том же виде. Здесь же я удивился. Несмотря на то, что я добровольно понизил себя до статуса купца, меня продолжали принимать в богатых домах, но гостей себя я принимал давно. Это естественные производственные издержки, и я не жалуюсь – моя деятельность приносит мне золото и я много путешествую. Но время от времени у меня возникают трудности с самоидентификацией. Кто я? Молодой граф или купец? Наверняка злые языки не зная о реальном положении дел считают что это чудачества обеспеченного отпрыска.

Гость у меня в доме..Как необычно. Махнув рукой я приказал Марте открыть дверь, а затем принести какие-нибудь закуски.

Кого это могло принести?

Чья-то кудрявая красивая голова показалась в дверном проеме столовой.

– Я вижу вы обходитесь без дворецкого, – усмехнувшись заметил загадочный посетитель.

– Винсент!

– Он самый. Но мне было бы приятнее, если бы Вы называли меня Винс, что менее лицемерно и целесообразно нашему с вами возрасту.

– Присаживайтесь. Рад вашему приезду, но правде говоря не ожидал…

– Всегда выполняю свои обещания. -заявил гость.– Вы обещали показать мне необычные предметы искусства, коллекционируемые вашим отцом, и я не уйду пока не увижу их все.

– Ах да, конечно, пройдемте в библиотеку.

Мы провели очень приятный день в обществе друг друга. Винс Морведи оказался интересным собеседником, его тонкая эрудиция охватывала всю историю мира, мы беседовали на французском, испанском и на латыни, он рассказывал о своем детстве, в котором часто путешествовал со своим отцом -исследователем. Но каждый раз, когда я заводил разговор о более поздних страницах его биографии он менялся в лице и говорил что расскажет об этом» как-нибудь в другой раз.»

Совершив набег на погреб моего отец, ы осушили десять бутылок бургундского и осели под вечер в библиотеке. Я распустил слуг и мы продолжили разговор.

– Так значит вы много путешествуете… Никогда не слышали о племени лешпреков, обитающих в Дикой Африке?

– Никогда не отправлялся дальше Багдада. Многие товары, привезенные из Африки можно найти и там. Лишних средств на охрану я не имею, приходится быть благоразумным и обновлять ассортимент, ориентируясь на тот выбор товаров, что сделали дом меня. Отправляться же дикарем опасно и трудно.

– Ты не представляешь, как ты прав, – Винсент вздохнул.

Недоумевая, что могло стать причиной такой печали я попробовал выведать у Винсента правду насчет его прошлого.

– Тот снова вздохнул, но видимо пары добротного французского вина стали действовать.

Он начал рассказ:

Далеко-далеко в Африке, в самой глубине материка живет самое злобное и коварное племя лешпреков.

– Это те, которые удлиняют шеи и делают татуировки?

– Хуже. Это племя славится своими кровавыми убийствами и ритуалами жертвоприношения. Они ловят туристов, отрезают им руки и ноги, а затем откармливают до отвала – затем, чтобы употребить их в пищу. Каннибализм – обычное дело для племен, все они конкурируют друг с другом. Однажды, когда мне исполнилось пятнадцать, мой отец – исследователь, по приказу регента Филиппа, герцога Орлеанского, он отправился в экспедицию за новыми растениями, животными и другими объектами с целью обогатить сельскохозяйственное наследие Франции во избежании экономического кризиса, что случился не так давно. Отец повиновался. Мы останавливались в Судане и Багдаде, исколесили всю Саудовскую Аравию и отправились из Каира в Африку.

По идее Африка должен была стать конечной точкой в нашем приключении – все необходимое было собрано: травы, лекарство. необычные виды домашнего скота и прочее. Африка в каком-то роде и стала точкой в этой истории.

Винс замолчал.

Глядя в окно, я переваривал услышанное.

Нас схватило племя этих кровожадных тварей. Мой отец, герцог Морведи, старался отбить меня у людоедов, но не смог. Из группки этих существ вышел белый человек, одетый и раскрашенный ка и они. В свое время его захватили и теперь он стал их переводчиком. «Или ты или сын» – сказал он.

В любой другой ситуации отец пожертвовал бы собой, чтобы спасти меня, но на нем лежала миссия. Франции грозила чума и голод, он не мог доверить свой корабль пятнадцатилетнему мальчику, и послкьку каннибалы пообещали оставить меня в живых, он пообещал что вернется зам ной. Он уехал. Я остался. Лучше бы я умер.

– Думаю, все мы перешли со временем в умеренный кальвинизм11
  КАЛЬВИНИЗМ, одно из основных течений протестантизма. Возник в 30-х гг. XVI в. во [битая ссылка] Франции. Название течения связано с именем его основателя Жана Ковена (латинизир. форма – Кальвинус, Кальвин), сына нотариуса из небольшого городка Нуайон, недалеко от Парижа. Получив в Париже, Орлеане и Бурже хорошую подготовку в области теологии, права и литературы, он под влиянием Мартина Лютера и других протестантских религиозных деятелей всецело включился в борьбу за реформирование церкви.


[Закрыть]. – решил я смягчить обстановку.

Морведи метнул на меня дикий взгляд.

– В том проклятом место я начисто забыл об азах благонравия и религии. Приходилось питаться трупами, наблюдать ужасные Вещи кровосмесительные браки у них в порядке вещей. Семьи не живут в отдельных общинах, как это наблюдается у других племен, тех же самых зулусов или масаи. Они едят и совокупляются все вместе, не делая ограничений по полу возрасту или факту родства. Огромное количество свободного времени побуждало их ко все более страшным экспериментам. Они воровали детей у других племен, пили их кровь, мужчины совокуплялись с младенцами. В том возрасте я как назло был просто красавчиком и мне сделали операцию.

– Какую? -похолодев спросил я.

– Смотри! – он рванул рубашку на груди и я увидел белоснежные женские полушария.

– Операцию произвел вождь племени. Эта грудь – части тела того белого переводчика. Когда появился я, его вскоре убрали. Поначалу я был божеством – мне доставались лучшие куски и место у костра, но вскоре я начал замечать на себе странные взгляды. Эту женскую грудь мне пришили без морфина или каких-либо других средств. Адская боль. Каким-то образом не наложили швы, шаман затер их травяной пастой и вуаля! – я с женской грудью.

Что было потом, в течении пары месяцев, я описывать не буду. Относительно я пережил это, поскольку всегда имел тягу к экспериментам. Меня спас не отец – приехала экспедиция из Англии и они застрелили часть нелюдей, а меня вернула и в страну. Старший Морведи скончался спустя три года. когда я вернулся, мы не затрагивали эту тему.

– Но почему ты не сделаешь операцию снова? – спросил я.

– Предпосылки к моим сексуальным вкусам всегда были необычны. Тем, что ниже пояса я привлекаю женщин, а тем что сверху– мужчин. Но разумеется я стараюсь носить под рубашкой корсет, когда не надеваю камзол.

– Вы большой оригинал месье, – сказал я.

Подсознательно мне не хотелось обнаруживать своего удивления, да и во время путешествий я повидал многое. Похоже, Морведи как и мне шел двадцать пятый годи и разыгрывать из себя невинного девственника мне приходилось с оглядкой на титул покойного отца не по статусу. В какой-то мере я посочувствовал этому человеку за пережитое им, психологическая травма полученная им наложила отпечаток на его дальнейшую жизнь, так или иначе все в какой – то мере грешат. Мне нравился мой собеседник, к тому же мои предпочтения в данной сфере различались, так зачем же прекращать общение?

– Припоминая наш разговор касательно вашей деятельности, вы отправляетесь за новым грузом каждые два месяца?

– Да, месье. Раз в пару месяцев.

– Не хотите поработать у меня в банке? Обещаю не препятствовать вашему основному роду занятий

Колебался ли я? Сыну графа претила какая-либо зависимость, а моя темная сторона, принадлежащая оборотистому купцу утвердила – дополнительные финансы не помешают. Скрипя зубами я согласился, про себя рассудив – в случае давления или ссоры уехать за товарами н более долгий срок, чем обычно мне требовался.

Рассудив таким образом я принял приглашение экстравагантного вельможи и на следующий день

Весело и привольно жилось мне у моего покровителя. Мы обедали с самыми высокопоставленными просветленные умы нашей эпохи из всей областей экономики и науки обедали у Морведи в гостиной, приезжали известные в нашей стране придворные. Они делились со мной и Морведи положением на рынке экономики, прогнозами на будущее или просто играли с нами в карты.

В конюшне Морведи вы изволили бы лицезреть великолепнейших скакунов самых редких пород, каких я не видал даже в поместье своего покойного отца. А ведь лошади Лоуренсов считались одними из самых элитных во Франции.

Вечерники, переходящие в оргию устраивались моим приятелем не реже четырех раз в неделю, пока я не уговорил его ограничиться тремя – такими темпами спонсирование наших потребностей благодаря махинациям банка, перестало бы покрывать многочисленные расходы.

Большой пышностью отличалась наша повседневность. За обедом и ужином выпивалось не менее шести – восьми бутылок мерло, а излишки пищи просто выбрасывались. Помешанность Морведи на свежести продуктов запрещала ему отдавать остатки прислуге, которая, и ежу понятно – роптала между собой но никогда бы не осмелилась озвучить справедливые претензии вслух.

Романтик Морведи особенно любил чёрно-белые вечеринки, устраиваемые им раз в месяц. Такая регулярность была выбрана им не случайно – «раз в неделю праздник такого размаха наскучил бы, а периодичность раз в месяц позволяет немного поскучать».

Это его новшество, пристрастие к черно-белому производило ажиотаж среди неофитов. Пристрастие к черно-белому имело и свои корни. Любимое время года Морведи – зима, возможно потому, что заставляет забыть моего несчастного друга о том времени, проводимом подростком в Африке.

Вечеринка начинается с семи вечера – в зал запускают первых гостей. Цифра «семь» сакральна – эзотерическое число.

Зал, уставленный скульптурами купидонов и богов греческого пантеона засыпается лепестками белых роз, стены перетягивают черным бархатом. Огромные букеты белых лилий, орхидей и роз стоят повсюду. Горят белые свеч. В роли служанок выступают высокие негритянки, одетые в белые пеньюары. Они разносят шампанское. На лицах их презрение, полные губы грозно сжаты. Большие груди контрастируют с бритыми головами. За черными занавесками играет оркестр – ещё одна забавная деталь, придуманная моим другом. По настроению оркестр заменяется концертом органа.

Гости одеты по-разному. Вечеринки продолжались до семи утра, до этого плавно перетекали в оргии и Морведи для облегчения некоторых задач придумал несколько видов костюмов, несоблюдение этого правила грозило недопущением: для кавалеров – с ног до головы черные или белые костюмы, для дам– белые или черные платья, для гостей обоих полов – допустимо присутствие голыми, ограничиваясь перчатками, украшениями и, по желанию, масками. поначалу достопочтимая публика отдыхала исключительно в бренных туалетах, усыпанных множеством украшений, но в силу регулярности проведения мероприятия многие и вовсе расслабились: представитель казначейства. Его Величества, надравшись ещё до приезда в замок Морведи до скотского состояния, вышел из кареты в одном фраке, а поскольку он пришел на полчаса раньше семи вечера, то имел честь столкнуться с представителями банковского дела, что возвращались к себе от Морведи после продуктивного разговора за сытным ужином.

Дело быстро замяли, однако до господина казначея долетели нелестные слухи, поскольку одна из кухарок изволила выразить мнение о «лошадином достоинстве» королевского придворного, что по её словам не аристократично и не соответствует уровню интеллигентности особи столь высокого ранга.

Переехав к Морведи я стал замечать за собой изменение черт своего характера не в лучшую сторону. Всё реже и реже я посещал церковь, стал привередлив к еде, но это были мелочи в сравнении с остальным. Если в разговоре кто-либо обсуждал короля, я больше не называл его «Его Величество», а просто – Людовик. Мне полюбилось подолгу подвергать долгой и нудной критике даже тех, кто присутствовал на наших безумных сборищах. Быстро разочаровывался я и в женском поле, усвоив от Морведи те приемы психологических манипуляций, требующихся для соблазнения объекта своей страсти. Если я замечал в своей наметившейся жертве зачатки этого тонкого коварства, то довольствовался кратковременным приключением, если же дама слыла простушкой – то при всей красоте и добродетели она не могла заинтересовать мою привередливую особу совсем.

В прошлой своей жизни (я разделяю свою жизнь на «до» и «после» знакомства с Морведи) испытывал нежные чувства к одной особе, с которой играл ещё в детстве. Наши семьи были знакомы и когда мы были детьми, семьи часто посещали друг друга с визитами. У четы Бошан было пятеро детей: трое девочек и два мальчика. Меня очень интересовала младшенькая Лаура, незадолго до смерти своего отца я подумывал посвататься к ней, однако несвоевременные похороны и то текущее бедственное положение заставили меня отложить затею на более подходящее время.

Как вы видите, подходящий момент наступил, однако я не чувствовал потребности жениться именно сейчас, и будем откровенны -именно на Лауре. В женщинах я стал презирать покорность. а в Лауре меня начал раздражать этот её взгляд, который можно определить не иначе как «взгляд преданной коровы», заранее всепрощающий, жертвенный, как будто она упрекала меня не только за все совершенные мною проступки, но и за проступки ещё не совершенные, что было совершенно невыносимо.

Обретенная широта взглядов требовала присутствия партнера нового типа. Разуверившись в догмах, я отчаялся найти особу с таким же критическим мышлением, которая была бы молода и хороша собой.

А вот Морведи, судя по всему не смущала теория о притягивании противоположностей.

Но всё чаще я стал замечать, что мой друг впадает в ступор посреди вечеринки. И не танцы, не ужимки и па самых блестящих приглашенных танцоров не могли развеять его печали.

Морведи влюбился.

Это читалось в его отрешенном мечтательном взгляде. Его ангельская сторона характера уповала на одержание победы над пороком. Зная его характер, я решил не беспокоить своего друга, рассудив, что при случае ты сам обратишься ко мне.

Так оно и случилось.

Веером следующего дня Морведи нашел меня на веранде, где я обычно курил после роскошного обеда.

– Мой друг, я хочу спросить твоего совета, – начал Морведи издалека.

– Спрашивай.

– Как мне привлечь внимание девицы, которая мне нравится?

– Ого! -сказать по правде я не ожидал такого ответа. И не ожидал, что мой приятель будет столь откровенен.

– Судя по всему, девушка принадлежит к королевскому роду, не меньше. Кто же счастливая инфанта?

В памяти моей был ещё свеж тот случай с тремя комедиантками, с которыми Морведи сожительствовал неделю, а затем выгнал и те перебили у него все люстры. После столь неэкономичных утех, я как главный распорядитель посоветовал своему работодателю утешаться в специально предназначенных для того салонах. Сей момент примечателен ещё и тем, что это был один из немногих случаев, когда эта своенравная натур со мной согласилась.

– Друг мой, не издевайся надо мной, – голос Морведи вырвал меня из задумчивости. – Не смейся над израненным сердцем. Самые нежнейшие яства и элитные напитки не приносят пользу моему настроению, а танцы и прекрасные тела перестали радовать мою плоть и душу. Вижу только её: глаза, волосы…

– Грудь, – подсказал я.

Видите ли, дорогие друзья, когда Морведи ударяется в повествование, его манера говорит приобретает слезливо-сентиментальный тон. Разумеется, говорит он подобным образом только со мной – своим лучшим другом.

Заметив на лице дорогого мне Морведи некоторое смятения, я немного смягчился. Я был многим ему обязан. Теперь отраслью торговли занимался не я, а специально нанятые люди. О ценах я регулярно справлялся у других купцов, с которыми были налажены деловые отношения, с целью, чтобы мои агенты не вздумали обчистить мои карманы.

Я быстро восстановил свой статус графа и охотно принимал представителей знати в своем поместье, хотя и часто гостил у Морведи.

– Расскажи мне о ней поподробнее, – поменял я тактику.– Иначе я не смогу тебе помочь.

И Морведи ударился в подробнейшее описание коллекционируемых им взглядов своей возлюбленной. Я слушал вполуха, вырывая из восторженного монолога интересующие меня фразы следующего рода: «она дочь дворянина», «мадемуазель Бошан», «увлекается поэзией», «девушка порядочная но взбалмошная».

Услышав о взбалмошном характере дамы сердца моего покровителя я довольно потер ладошки.

«Ну конечно, тебя же трудно удивить. На одной кротости далеко не уедешь. Морведи нужна экзотика, лишь она, как дыхание свежего ветра способна увлечь, отринуть повседневность и принести утешение.» – подумал я.

А вслух сказал:

– Помогу чем смогу. Ты всегда можешь рассчитывать на меня.

Иногда эти экивоки принятые во французском обществе 18 века так раздражали и бесили, что меня так и подмывало врезать себе, врезать Морведи, врезать всем и каждому. Ярость превращала меня в мясника.

– А какие у неё глаза, Арт, какие глаза! Словно два бассейна с бирюзовой водой. Улыбка, тонкая талия, грация! Я ещё не видел чтобы девушка с такой тонкой талией была такой энергичной. Ты бы видел, как она декламировала! Она занимается верховой ездой, у её матери есть небольшое поместье в. Дофине22
  Историческая область Франции. Средневековое Дофине служило буфером между Французским королевством и Савойским герцогством.


[Закрыть]

Информации на первый раз оказалось вполне достаточно, и сын графа Лоуренса занялся выслеживанием прелестной добычи. Я также выяснил, что мой влюбленный друг встречается с кокоткой на поэтических вечерах у одной пожилой мадам и не преминул заскочить туда. Через неё я и узнал, что девушку зовут Лаура и она приходит сюда по вторникам.

Я отправился с визитом в дом семьи Бошан, чей глава семейства отличался невероятным высокомерием, поразительно сочетающимся с его наружностью. Высокого роста, худой как щепка с длинным, орлиным носом месье Бошан не отличался изяществом, его ноги заплетались при ходьбе и сам он норовил скорее сесть, якобы тайно стесняясь своего высокого роста. Однако, его незаурядный ум помог ему нажить столь крупное состояние, что говорить о нем вслух было неприлично. Если в его доме устраивался приме, часть самых дорогих безделушек убиралась, а пол-штата прислуги получало свободный день. «Зависть вредит» – считал месье Бошан. И не без основания. Многие дворяне потерпели крах, поверив в «систему Лоу». Временное затишье во Франции казалось затишьем перед бурей. Намечалась война с Испанией. Поскольку ни я ни Морведи не горели желанием сражаться с испанцами у нас был готовил план отступления.

Я застал мадемуазель Бошан в саду. Она срезала сухие листья роз.

Белокурое создание слегка удивилось, но не смутилось. Похоже, мой бедный друг говорит правду – она отличалась завидной выдержкой и прекрасным воспитанием.

И я решился – с места в карьер.

Неутолимое желание всегда говорить правду, досталось мне от матери – испанки по происхождению. Нрав мой не знал границ. Пообтесавшись у Морведи я научился сочетать сильнейшие эмоциональные порывы с французской изящной степенностью, что ранее не могли мне вбить ни гувернанты, ни мой отец. Неотразимая наглость вкупе с с изысканными манерами имели успех у дам.

И правда, у мадемуазель чудесные волосы…

Но я прибыл сюда по другому поводу.

– Мой друг питает к вам нежные чувства.

Она удивилась, но в глазах её мелькнул блеск.

– Он не знает о моем визите к Вам. Поэтому буду премного благодарен, если Вы оставите подробности нашей встречи в секрете.

– Как же зовут вашего друга? – спросила Сильвия.

– Морведи.

– Как? Господин Морведи влюблен в меня? – воскликнула она, заламывая руки.

– Ну да. -слегка удивился я. -Неужели это удивляет Вас?

Её необузданный порыв контрастирующий с её внешней естественной сдержанностью приятно поразил меня.

– Ах! -снова воскликнула она– Я ведь тоже люблю его!

«Час от часу не легче– подумал я. Влюбленные напоминают больных.«Она выражает свои чувства слишком открыто, что не годится для француженки.

Мозг мой работал с катастрофической скоростью.

Морведи сжирает и выплевывает простушек с потрохами. Дела в банке идут всё хуже, а неудачу на личном фронте как всегда отпразднует десятидневной пирушкой.

– Миледи, – начал я – Осмелюсь поделиться с вами некоторыми тайнами, касающимися моего друга.

– Сударь, я вся внимание!

– Дело в том, – продолжал я, что друг мой предпочитает женщин загадочных, даже холодноватых. У него был связь с мадам Жизел Аргобаст. И хотя вы произвели большое впечатление на этого прожженного ценителя искусства, удержать о внимание будет не так то просто. Одной выразительности, с которой вы декламировали Шоле и Лафара маловато, пусть к этому и прилагаются ваши прекрасные черты, поразившие любого, даже самого короля..но не Морведи. Этот негодник пресыщен, ему нужна игра и перемена впечатлений.

И тут я добавил доверительным шёпотом:

– Так давайте его добьем.

– Я поняла Вас, – сказала мадемуазель Сильвия, принимая строгий вид. Её отступление отдавало замешательством. -Но что же нам делать?

Помолчав, она добавила:

– Как ни странно, такая добропорядочная особа в курсе всего происходящего. И до меня доходили слухи о развратном поведении месье Морведи. Он устраивает вечеринки не самого приличного свойства и хотела бы знать – правда ли это? Не преувеличивают ли знакомые моего отца, чей разговор я однажды подслушала?

– К сожалению, я не могу врать, глядя в ваши прекрасные глаза. Это было бы непростительным преступлением, мадемуазель.

– И всё же?

– Это правда.

Мадемуазель Сильвия вздохнула. Она подошла к окну, опираясь изящной рукой на раму, сквозь которую виднелся очаровательный ад. постояв так с минуту, она ответила мне:

– Знаете месье, мне нужно подумать. Не могли бы вы нанести мне визит завтра, в тот же час? Отец собирается на судебные слушания по делу некого месье Клемана, подозреваемого в измене королю.

– Я приду мадемуазель.

– Я буду ждать.

Вернувшись в дом, принадлежавший семье Морведи, я крепко призадумался. Женитьба такого странного существа, как Морведи – пойдет ему это на пользу или нет? Слухи об его вынужденном скрытом уродстве легко было пресечь, списывая на чад нескончаемых громких скандальных утех, коими он себя окружал. Одна девица, купленная Морведи на один вечер всего за десять ливров, днем уже уверяла, что месье Морведи– наполовину женщина, однако ей никто не поверил. Мало ли что может наговорить дворняжка, завидующая высокому рангу? Остальные же, кто слышал сплетню замалчивали данный факт, поскольку ценили престиж дома Морведи и его самого, как кумира своего времени и собеседника. Париж без вечеринок Морведи потерял бы многое, очень многое.

Вечером, когда зажигались фонари, со всех концов Парижа устремлялись нарядные экипажи. Всегда, когда Морведи было угодно. Пир во время чумы. В трудные для Франции времена это напоминало чёрную мессу. Ранее такое было позволительно только королевскому двору. Пресловутые чёрно-белые собрания являлись особым изыском. Шествовали по улице белые лошади, с белыми плюмажами, украшенными страусиными перьями, везли за собой богато украшенные черные и белые кареты. В каретах сидели господа и дамы – кто в черном, кто в белом, кто в черном плаще на голое тело. Обнажившиеся ехали в масках, сумерки дышали загадочностью и предвкушением физических наслаждений.

Сколь бы я не был обязан и признателен своему другу за помощь, участь няньки порядком стала меня тяготить. Развратный образ жизни разрушал душу и тело, а неусыпный контроль за финансами Морведи, его тратами, скандальными историями и излишним эпатажем, без которого можно было бы обойтись, превращал меня в озабоченного папашу, в няньку, при том, что с Морведи мы ровесники. Не желая стареть раньше времени и приобрести невроз или стать эмоционально ко всему безучастным я всерьез задумался о его женитьбе. Оргии стали надоедать. Спать днем и бодрствовать ночью казалось мне противоестественным. Я приобрел желтоватый цвет лица и не завидовал собственному пристрастию к хорошей кухне бургундскому.

На следующий день мальчик посыльный передал мне записку, пока Морведи находился в городе.

В записке, написанной наспех, мелким, но изящным почерком говорилось следующее:

«Господин Лоуренс! У меня возникла прелестная идея, она озарила меня как солнечный луч. Она может показаться вам странной, Вы сочтете меня сумасшедшей, однако я жду Вас сегодня к для её подробнейшего обсуждения в тот же час, если Вы, конечно, согласны помочь мне.»

Странная девушка. Честность и сопереживание за время пребывания в доме Морведи постепенно оставляли меня. Сердце покрывалось корочкой, собираясь зачерстветь навсегда.

Рискнув дать себе попытку вновь открыть для себя красоту мира. я твёрдо решил соединить двух влюбленных. Если не упускать ни одной детали, мероприятие увенчается успехом.

***

Приветливо встретил меня дом четы Бошан своей умиротворенной тишиной. В комнату проникал запах цветов, слышалось беспечное пение птиц. Окруженный высокой оградой дом казался оазисом среди мятущегося мрачного Парижа.

Имея врожденную тягу к разрушению, я без церемоний озвучил цель визита.

Вы хотели меня видеть.

– Да, -сказала Сильвия.– Лаура, -обратилась она к служанке.– Закрой окно. И выйди на минуточку.

– Я решила, – сказала она, глядя на меня в упор своими блестящими глазами. -Переодеться в мужчину!

– В мужчину?! Но помилуйте, зачем?

– Чтобы узреть образ жизни любимого существа собственными глазами.

– Вы, – ответил я смеясь.– Вы усложнили мне задачу. Ведь если всё сложится удачно, вам не миновать разоблачения.

– Ну и пусть! Мать особо не занимается моими делами, отец отправляется на неделю в…, обсудить там некоторые дела.

– Я вольна поступать так, как мне вздумается.

– Тогда позвольте спросить Вас ещё раз: вы точно всё решили и не отступите?

– Я всё решила. Когда я выясню то, что нужно, узнаю есть ли у него душа, я открою правду.

А сейчас я покажу Вам замысел на деле. Мне придется покинуть Вас ненадолго.

Оставшись в полупустой, но со вкусом обставленной зале, я крепко задумался. Обман и последующее разоблачение должно увидеть минимальное количество свидетелей. Семейство Бошан имело хорошую репутацию в светских и деловых кругах, прихоть единственной дочери в мгновение ока может разрушить денежные предприятия свего отца, Морведи и моё собственное. Другой кандидатуры, более удачной пока не представляется. Обмозговав хорошенько эти моменты, мною было принято решение подчиниться судьбе и плыть по течению, впрочем лавируя мимо спорных моментов, представляемых Сциллой и Хприбдой, где Сцилла – общественное порицание, а Харибда -экономический крах. Мы с Морведи моги стать изгоями.

Однако нутром я ощущал новые преобразования и мне было это приятно. Ко мне вернулось желание жить, чувство новизны.

Сильвия и е служанка переоделись и вышли в зал.

Новое плате преобразило Сильвию. Теперь это был молодой человек интересной наружности с темными усами и длинными волосами, завязанными в хвост черной бархатной лентой. Сбоку Сильвия приладила шпагу на перевязи просто удивительно, как подошел этот штрих к её мужскому образу.

– Постойте, постойте, – сказал я.– Дьявол прячется в мелочах.

– Как вы входите в комнату? От бедра. Нужно иначе, небрежно. Не вертите бедрами. Вот так. Повернитесь!

Сильвия продефилировала к камину.

– Руки иногда оставляйте от тела, так плечи будут казаться шире.

– Я не напоминаю плебея?

Я усмехнулся:

– Изящество костюма с лихвой исправит это, а вот ваши черты не закрасит даже самым искусным гримерам. Грубоватые жесты сгладят впечатление совершенной женственности.

– Вы постоянно льстите.

Я объективен. Меньше эмоций. Вас не допустят к Морведи, если не поверят, что вы имеете склонность к подобным развлечениям. Игра, пьянство. Кстати. вы пьете?

– Однажды я стащила у отца бренди.

– Прекрасно, – ответил я.

В своих мыслях я вновь и вновь возвращался к грядущему провалу. Я снова ввязался в ненормальное приключение, и если я не возьму девицу под своё крыло, на вечеринке у Морведи она непременно выдаст себя, а если учесть могущество капитала е семьи и е непорочность, скандал рискует стать особенно громким.

Морведи грозит дуэль.

Пока я предавался невеселым размышлениям, вернулся мой лакей и предупредил: пора возвращаться. Я попрощался с дамами, предупредив их о моем повторном визите в шесть вечера – я доставлю в дом Морведи их обоих.

– Месье сам себе не наливает? – с улыбкой спросил Морведи переодетую Сильвию.

Та засмущалась. Смешавшись, она покраснела до корней волос, что никак не красило отрока столь славного рода.

– О, вы ещё и скромны. – продолжал издеваться этот негодник..

– Тогда позвольте предложить вам коньяк, – сказал Винсент. – У него чрезвычайно большая выдержка.

– Нет-нет! Спасибо…

– Как давно вы здесь? – продолжал он расспросы.

Здесь столько опостылевших лиц, так приятно видеть кого-то… незамутненного поверхностной легкостью бытия. Жизнь -несомненно игра, но не всегда легкая. Вы ведь так не считаете?

К счастью Сильвия оказалась подготовленной в вопросах философии, этики, юриспруденции и языков, родители дали ей образование настолько хорошее, что сам Морведи, учившийся у самых блестящих умов Франции счел этого мнимого юношу эрудированнее себя самого.

На вопросы о семейном положении и своем статусе Сильвия отвечала, что «прибыл в Париж по велению отца недавно, тот прочил ему блестящую партию, сам отучился на врача в Англии, в университете, где преподавал его дядя. Собираясь в скором времени обзавестись семьей, соединив два перспективных клана, он рассудил что лучшим решением будет примкнуть к золотой молодежи и выбрал именно вечер месье Морведи.»