Текст книги "Корова царя небесного [Божественная корова]"

Элюня подняла трубку.

– Пани Элеонора Бурская? – холодно поинтересовался незнакомый мужской голос.

Не испытывая никаких недобрых предчувствий, Элюня подтвердила – да, она самая. По роду работы ей часто приходилось вести переговоры с заказчиками, которые могли позвонить в самое неожиданное время, так что девушка привыкла к звонкам незнакомых людей.

– Так вот, ставлю вас, милейшая, в известность, что я иду в полицию. Денежки мои уже отстираны, и вопрос стоит так: или они ко мне вернутся, срок до завтра, или вами, уважаемая, займётся прокурор. А вашу взятку я своей перекрою, потому как на таких, как вы, огромный зуб имею и нет больше моего терпения! А жену и детей я заблаговременно отправил в тёплые страны. Честь имею!

Обалдевшая Элюня тупо уставилась на замолчавшую трубку. В таком виде и застал любимую женщину свежевыбритый Казик. Песня замерла на его устах.

– Что случилось? – бросился он к Элюне. – Ты что так стоишь?

Человеческое участие всегда помогало преодолевать оцепенение. Вот и на этот раз она пошевелилась и смогла положить наконец телефонную трубку. Все ещё порядком ошеломлённая, Элюня неуверенно ответила:

– Не знаю. Или какой-то ненормальный, или ошибка. Хотя нет, ведь он назвал мою фамилию. Оказывается, я кому-то сделала что-то плохое. Только почему он обращался ко мне во множественном числе?

– Кто?!

– Откуда мне знать?

У Казика было робкое намерение ещё до завтрака попользоваться любимой женщиной в эротическом плане, ведь если женщина любимая, то её никогда не бывает слишком много, но теперь секс вылетел из головы.

– А ну-ка повтори мне весь разговор! – потребовал он. – С начала и до конца!

Элюня сделала попытку сосредоточиться. Что касается её, то она сказала всего три слова: Да, она самая, так что вспомнить это было несложно. Гораздо труднее оказалось повторить то, что говорил неизвестный. Смысл в памяти остался, а вот конкретные слова…

– Жену с детьми он отправил на курорт… А деньги почему-то оказались в стиральной машине, должно быть, позабыл вытащить из кармана. Только при чем тут я? И завтра отправляется жаловаться на нас прокурору. Ничего не понимаю!

– И в самом деле сумбур, – согласился Казик. – Наверное, все-таки сказано было по-другому, постарайся припомнить каждое слово, оно может иметь значение.

Для этого Элюне понадобилось немало времени. И только когда оба сидели за завтраком, девушка смогла восстановить почти весь необычный разговор. Казик, парень неглупый и располагающий жизненным опытом, стал кое о чем догадываться.

– Интересно, – пробормотал он. – Очень интересно. Ты никому никаких денег не задолжала?

Пришлось Элюне опять поднапрячь память. Вспомнила.

– Агате сто злотых. Поехала в город, понадобились деньги, а я без копья. Ну и перехватила у неё сотню. Надо же, совсем забыла!

– Но ведь с тобой не Агата говорила? И не её муж?

– Нет, не Агата. А мужа у неё нет.

– А не могло так случиться, что ты выполняла чей-то заказ на пару, заказчик заплатил тебе, а напарника оставил с носом?

– Да нет, ничего такого не было.

– А среди твоих знакомых нет случайно каких-нибудь мошенников? Они у тебя здесь бывают?

Элюня вконец растерялась.

– Вроде бы никаких знакомых мошенников у меня нет. Думаю, нет… А вот насчёт того, что тут никого не бывает, так я уверена. Казик, окстись! Где здесь бывать? У меня ведь и сесть негде, всего одна табуретка, не на полу же?…

Казик с большим трудом удержался от того, чтобы бросить взгляд на тахту, но остался джентльменом.

– Тогда я и не знаю, – заявил он. – Самая что ни на есть обычная реакция человека, у которого вымогают деньги. А нет ли ещё какой второй Элеоноры Бурской?

Элюня не стала возражать.

– Может, и есть, только мне такая неизвестна. В родне у нас такой точно нет, мне одной досталось это идиотское имечко. Фамилия же довольно распространённая, так что, возможно, и есть вторая Элеонора Бурская. Знаешь, мне надоело ломать голову из-за дурацких звонков, если того типа нагрели – его проблема, я-то тут при чем?

Казик не был столь категоричен, но послушно оставил неприятную тему. Наутро ему предстояла двухдневная поездка на Мазуры, надо было уточнить размеры продаваемых там участков под застройку, не мог же он предлагать клиентам участки, которых в глаза не видел. Он очень тревожился за Элюню, ведь если неприятность получит продолжение, любимой может грозить серьёзная опасность. Казик в отличие от девушки жизнь знал, и на душе у него было неспокойно. Как в воду глядел…

– Обещай мне хотя бы эти два дня, пока меня не будет, никому дверь не открывать. Естественно, я говорю о незнакомых. Пусть хоть на коленях умоляют.

Учитывая то обстоятельство, что гостей Элюня не принимала по причине отсутствия мебели, а незнакомые и вовсе её не посещали, обещание было охотно дано.

* * *

Первый же телефонный звонок утром в понедельник вынудил Элюню продолжить разговор на неприятную тему.

– Я ведь предупредил! – сурово проговорил уже знакомый голос. – И начну именно с пани. И скажите остальным, чтобы не рассчитывали на поблажку, жду до одиннадцати, а потом двину в полицию…

На сей раз Элюне удалось вклиниться в ультиматум. Невежливо перебивать собеседника, ну да сейчас не до правил хорошего тона.

– Проше пана! – торопливо вскричала девушка. – Я понятия не имею, о чем вы говорите! Чего-то вы хотите, это ясно, но я тут при чем? Подумайте, с кем вы говорите!

– С Элеонорой Бурской, с кем же ещё! По профессии художник-график, проживает на улице Грушинского шесть, квартира восемь, правильно? Паспорт ДВ 2585817.

Потрясённая Элюня пролепетала:

– Правильно, только вот насчёт номера паспорта не уверена, наизусть не помню. Но я все равно не понимаю, чего вы от меня хотите! Не могли бы вы объяснить как-то попонятнее?

– Не притворяйся кретинкой, я уже все выложил. И пусть я порасту свиной щетиной, если ты не передала моих денежек тем, кто тебя послал, куколка! До одиннадцати, вот мой крайний срок, больше я с тобой цацкаться не намерен. И вы прекрасно знаете, при мне горилла…

– Как вы сказали?

– Ну охранник, кончай строить из себя идиотку! Прекрасно знаешь, мне это по карману.

– Сам кретин, хоть ощетинься с ног до головы! – сердито проворчала Элюня в замолчавшую трубку. – И хоть целый обезьяний питомник разведи, но учти – гориллы занесены в Красную книгу.

Поборов желание позвонить в Общество защиты животных, – все-таки Элюня поняла, что не о зверях шла речь, – девушка глубоко задумалась. Ясно, человек чего-то испугался и позаботился об охране. Ну и бог с ним, пусть хоть в бомбоубежище спрячется и там обрастает щетиной, не её дело. Есть у неё занятия поважнее.

Элюня села за работу и со злости выдала такую великолепную рекламу кукурузных хлопьев, что та произвела фурор и принесла художнице солидную прибыль. (Правда, все это выяснилось позднее.) Потом Элюня отправилась по делам. Дел накопилось много, не зря понедельник – день тяжёлый. Много времени заняли переговоры в редакции журнала Твой стиль, затем в фирме по продаже обуви. Домой вернулась поздним вечером, и к тому времени телефон раскалился от звона.

– Вы и в самом деле выбираете расследование и суд? – с раздражением поинтересовался знакомый голос. – Испытываете моё терпение? Ведь я сказал – так этого не оставлю и своего добьюсь! Из-за той малости, на которую вы меня кинули, я не разорюсь, но важнее принцип! По миру из-за вас не пойду, но и не позволю, чтобы сошло с рук. Со мной шутки плохи, чтобы знали! Не отступлюсь. Ты что, идиотка, не боишься? Кто тебя прикрывает? Премьер?

Потерявшая дар речи от возмущения Элюня попыталась вспомнить, кто сейчас премьер, они то и дело меняются, но фамилия вылетела из головы.

– Вы же сказали – больше со мной говорить не будете! – упрекнула Элюня собеседника. – Возьмите свою гориллу, возьмите целую стаю горилл и разберитесь со своей проблемой. Что вы ко мне прицепились? Ведь вам же хуже.

Собеседник, кажется, даже онемел от возмущения. Но ненадолго.

– Почему мне хуже? – резко спросил он.

– Потому что из меня вы все равно ничего не выдоите, как из коровы какой-нибудь. У вас ко мне какие-то глупые претензии, а я так и не пойму – какие. Нет, я поняла, что вы хотите денег, так их у меня нет! Сто злотых, так и быть, могу вам уделить, но не больше.

– Ты смеёшься надо мной, что ли! – заревел мужчина на том конце провода. – Шуточки вздумала откалывать? Предпочитаешь иметь дело с полицией?

– Да уж лучше с полицией, чем с паном. Надоели хуже горькой редьки со своими идиотскими претензиями! У полиции, по крайней мере, пока ко мне нет претензий.

У собеседника, похоже, лопнуло терпение, и он разразился нецензурной бранью. Вспомнил не только матушку Элюни, но и её бабушек, а также всех родных по женской линии до седьмого колена и пожелал им много нехорошего. Сотнями децибелов гремели бесчисленные курррвы и какие-то страшные, уже совсем непонятные выражения, а закончил охрипший потерпевший словами, относящимися непосредственно к Элюне:

– Ну, погоди же, и хорошо запомни, жвачка безмозглая, ты у меня ещё наплачешься, увидишь, выдою своё, слышишь, корова… царя небесного!!! Все!!!

И он швырнул трубку. Элюне очень понравилось последнее, завершающее выражение, и она даже записала его, чтобы не забыть. Корова царя небесного совершенно заслонила угрозы, они просто не дошли до сознания девушки, хотя в памяти и всплыли опасения Казика.

* * *

А во вторник, в семь утра, Элюню разбудил звонок в дверь. Зевая во весь рот, девушка поплелась открывать, вовремя вспомнила обещание, данное Казику, и заглянула в глазок. На площадке стояли двое – один в обычной одежде, другой в мундире полицейского. Из-за мундира Элюня приоткрыла дверь на длину цепочки.

– Полиция, – сказал мужчина в гражданском. – Извольте впустить нас.

Не совсем проснувшаяся Элюня с трудом сдержала очередной душераздирающий зевок и произнесла:

– Может, и соизволю, тем более что ваше прибытие мне уже пообещали. Но сначала разрешите ознакомиться с вашими удостоверениями, нет, не машите у меня перед носом, дайте прочту, я грамотная.

Пока читала, совсем проснулась и прочла ещё раз, уже внимательнее. Вроде бы оба документа в порядке. Распахнула двери, ни один из прибывших не бросился на неё, не рванулся в квартиру. Видно, и впрямь настоящие полицейские.

– Комиссар Эдвард Бежан, – представился первый. – А вы пани Бурская?

– Да, я Элеонора Бурская, – подтвердила Элюня и беспомощно огляделась. – Извините, но двоих мне уж действительно не на что посадить.

– Не беспокойтесь. Мы бы хотели взглянуть на ваш паспорт.

– Пожалуйста.

Сняв со спинки чертёжного стула свою большую сумку, Элюня достала из её недр косметичку, в которой держала обычно все документы. Заглянула внутрь, покопалась, потом вытряхнула на стол все содержимое.

Паспорта там не оказалось.

Удивлённая и обеспокоенная, Элюня опять перебрала все документы, все пересмотрела, перещупала – паспорт как провалился.

– Ну вот, – беспомощно сказала девушка, – паспорта нет, а ведь был здесь. Куда же он подевался?

Полицейский Бежан беззлобно заметил:

– Это, видимо, мне следовало спросить у вас. А вы не могли положить его в другое место?

В ответ Элюня молча подняла с пола большой картонный ящик и так же молча высыпала на стол все находящиеся в нем бумаги: счета, договоры с заказчиками, квитанции и прочую макулатуру, которая как-то незаметно скапливается у всякого нормального человека. Только у нормальных людей подобные бумаги хранятся обычно в ящиках столов, у Элюни же, за неимением мебели, хранились в картонной коробке.

Устроив на чертёжной доске мусорную кучу, девушка принялась разгребать её, по одной бросая бумажки обратно в картонку.

Полиция терпеливо ждала. Паспорта не было.

Теперь уж Элюня встревожилась не на шутку. Правда, в случае необходимости она могла воспользоваться загранпаспортом, который оказался в мусорной куче, но все-таки интересно, куда подевался обычный.

Не пользовалась она им уже довольно давно и никак не могла вспомнить, когда видела документ в последний раз.

– Ну так как? – поинтересовался комиссар Бежан, позволив себе подпустить в вопрос немного иронии.

– Минутку…

Элюня распахнула дверцу стенного шкафа. Наряду с предметами одежды там висели сумки – летние и к вечерним туалетам. Девушка пошарила во всех, потом отправилась на кухню и, уже потеряв надежду, порылась в больших полиэтиленовых сумках. Безрезультатно. Элюня совсем пала духом. Выходит, потеряла паспорт и теперь набегаешься с получением нового.

– Нет у меня паспорта, – жалобно заявила полиции Элюня. – И я не представляю, куда он мог деваться. И когда пропал. Я им целый век не пользовалась.

– Припомните, когда вы видели паспорт в последний раз?

– Точно не скажу, но ещё летом, значит, несколько месяцев назад. Да нет, что я говорю! В суде, когда меня разводили с мужем, значит, три месяца назад. А потом я его сунула в косметичку, как всегда. Почему его там нет?

Комиссар Бежан задумчиво глядел на молодую хозяйку квартиры. Похоже, она была искренне огорчена, искренне недоумевала, не притворялась. Возможно, паспорт и в самом деле потерялся? Однако занимаемая должность обязывала комиссара не верить людям на слово и проявлять подозрительность.

– Когда вы в последний раз получали деньги в банке? – сухо поинтересовался он.

– Очень давно, но мне в банке паспорт не требуется. То есть я хотела сказать – нет у меня в банке никаких денег, все, что было, я потратила вот на эту квартиру, но теперь я ожидаю деньги и куплю кое-какую мебель, когда поступят…

– А в среду?

– В какую среду?

– В прошлую среду. На той неделе.

– А что в прошлую среду? – заинтересовалась Элюня.

– Я спрашиваю – снимали вы со счета деньги в прошлую среду?

– Да нет же, откуда у меня деньги? Я ведь только что вам сказала, на моем счёту нет денег.

– Вы могли снимать деньги не со своего счета.

Элюня вдруг рассердилась.

– Я пана вообще не понимаю. Нет у меня другого счета, а в банке я уже не была целую вечность, и паспорт, даже если бы я и пришла снимать деньги, мне совсем не требуется. Не по паспорту выдают деньги! А теперь мне придётся хлопотать о получении нового, а я понятия не имею, как это делается, и вообще, кажется, надо давать объявление…

– Так вы утверждаете, что в прошлую среду не заходили ни в один банк? – настырно интересовался полицейский.

– Ну да, сколько можно повторять! Зачем мне банк, если у меня нет в нем денег? И при чем здесь среда на прошлой неделе? У меня такие неприятности, паспорт потерялся, а вы знай твердите – среда да среда! Если вам желательно установить мою личность, вот, пожалуйста, заграничный паспорт, вот права, вот несколько удостоверений, причём с фотографиями, видите же – это я собственной персоной, что же вы к паспорту привязались? Случилось что?

– В таком случае, что вы делали в прошлую среду?

– О боже, да ничего сверхъестественного не делала! – вспыхнула Элюня, хотя по природе своей была девушкой выдержанной и скорее уж несколько флегматичной. – Как всегда, утром поработала дома, а потом поехала на ипподром. Это, надеюсь, неподсудно?

Услышав про ипподром, комиссар явно оживился.

– О, на скачки! Во сколько вы прибыли на ипподром и сколько времени там пробыли?

– Прибыли часов в двенадцать и пробыли… минутку, вспомню… до четырех. А что?

– Видел ли вас там кто-нибудь?

Ну можно ли задавать такой идиотский вопрос!

– Да тысяча человек! Там ведь прорва народу. К тому же я была там со знакомым… А, понимаю! Дошло! В прошлую среду что-то произошло в каком-то банке, и вы подозреваете меня? Да нет же, уверяю вас, пан комиссар, это не я, в среду ни в каком банке я не была. На ипподроме была, факт. А после скачек мы со знакомым пошли пообедать в ресторан, потому что на ипподроме, не знаю уж почему, человек делается таким голодным, так всегда хочется есть, удивительное дело! Вот мы и отправились в небольшой ресторанчик в Константине. Ели отбивные с капустой, пальчики оближешь. И, знаете, совсем недорого. А оттуда я отправилась прямо домой, часов в шесть вечера вернулась и повисла на телефоне, потому как мне все звонили и звонили…

Комиссар Бежан не очень вежливо перебил девушку:

– Можете сообщить фамилии лиц, видевших вас на скачках?

Окончательно проснувшаяся к этому времени Элюня наконец увязала одно событие с другим и сумела сделать вывод.

– О господи, так вот в чем дело! Звонок… и паспорт! Он по телефону назвал мне номер моего паспорта! Но не станете же вы, пан комиссар, уверять меня, что директор банка выражается нехорошими словами и обзывает меня коровой царя небесного?!

Комиссар Бежан не первый год работал в полиции, всякого наслушался, однако корова царя небесного его несколько ошарашила. И вообще беседа с подозреваемой шла в каком-то нетипичном ключе, осложняясь на каждом шагу. Опять же, беседовать было тоже непривычно, все трое стояли, не решаясь занять единственное сидячее место. Элюня опиралась на чертёжную доску, своё рабочее место, сержант в мундире изредка незаметно присаживался на подоконник, рядом с которым предусмотрительно обосновался и даже передвинул горшки с цветами. А вот комиссару Бежану облокотиться было не на что, и он время от времени прохаживался по комнате, бросая тоскливые взгляды на дверной косяк – так славно было бы на него опереться! Проводить допрос стоя оказалось очень утомительно.

Однако усталость не притупила полицейской бдительности.

– Вы о чем? – живо отозвался комиссар на последние слова подозреваемой. – И ещё, в самом начале вы сказали что-то насчёт того, что наш приход для вас не является неожиданным. Так ведь?

– Ну да! – подтвердила Элюня и опять упрекнула комиссара:

– А я читала, что такие представители власти, как пан, не перебивают, а, наоборот, охотно слушают болтовню свидетелей и прочих преступников, потому как в болтовне может вырваться какое-нибудь словечко, которое сразу прольёт свет на преступление, а вы без конца перебиваете! Нетипичный вы полицейский, вот что я вам скажу! Ведь толкую же вам – тот кретин по телефону пообещал мне, что нашлёт на меня полицию, ну и наслал, хотя я все равно предпочитаю иметь дело с вами, чем с тем щетинистым идиотом, пусть даже ничегошеньки не понимаю. Но начинаю уже немного соображать, и сдаётся мне, именно у него мой паспорт, раз он мне сообщил его номер, хотя и не уверена, что правильный, ведь я никогда не могу запомнить столько цифр подряд… И вообще мне жутко неудобно говорить с вами стоя, я бы охотно присела, может, в кухне? Не хочется убирать постель и складывать тахту, а в кухне есть табуретки, и можно прихватить отсюда мой рабочий стул, хотя он жутко тяжёлый, видите, специальное рабочее кресло? Вы не думайте, вообще-то я не такая болтушка, это сейчас трещу, потому как волнуюсь и с меня достаточно. Что скажете?

Сообразительный полицейский понял, что последний вопрос относится к предложению сменить место беседы, и горячо поддержал его. Сержант охотно кинулся к тяжеленному чертёжному креслу и приволок его в кухню, где оба служителя закона сели наконец и вытянули усталые ноги, а Элюня механически нажала кнопку на электрическом чайнике и тоже присела с облегчённым уфф. Кофе и чай находились на расстоянии вытянутой руки.

– Ну а теперь давайте повторим все это ещё раз, но уже не торопясь и по порядку, – предложил комиссар, старательно делая вид, что не замечает хлопот хозяйки дома, успевшей уже достать чашки и ложечки. – И обещаю больше вас не перебивать.

В принципе Элюня любила спать до полдевятого, однако, если её будили раньше положенного времени, сравнительно быстро приходила в себя. Нет, она была не из тех, кто лишь к полудню обретает способность соображать и общаться с людьми, хотя и не пробуждалась свеженьким жаворонком, в какую бы несусветную пору её ни разбудили.

Короче говоря, кофе она приготовила без катаклизмов, ничего не разбила и не пролила. Свежий крепкий кофе с капелькой сливок и вовсе помог ей обрести форму, и девушка сумела не только обстоятельно и толково рассказать комиссару о странных телефонных звонках, но и вспомнить некоторые аутентичные выражения неведомого собеседника, памятуя о том, как Казик настаивал на приведении дословных выражений.

Опыт у комиссара Бежана в данной области был побольше, чем у Казика. И этот опыт вкупе со здоровым полицейским инстинктом подсказал ему, что Элюне можно верить, что Элюня – по нужную сторону баррикады и что хватит зачислять её в разряд подозреваемых. В голове комиссара как-то сразу все происшедшее выстроилось в стройную, логичную схему.

– Ну что ж, – произнёс он совсем другим тоном, поставив на стол опустевшую чашку, – я верю пани, однако мы обязаны соблюдать формальности, так что я должен записать показания свидетелей. Прошу назвать лиц, которые могут подтвердить ваши показания.

Пожалуйста, это совсем просто.

– Кассирша – раз, – не задумываясь, произнесла Элюня. – Я обращалась только к одной, у неё делала ставки по всем заездам. Не знаю, как её зовут, но опишу внешний вид. И даже могу сказать, что она ела на завтрак, хотя… наверное, это был уже ленч. Так вот, она съела бутерброд с колбасой мортаделой и огурчиком и ещё к этому яйцо вкрутую. В директорской ложе только одна касса, вам нетрудно будет проверить. И ещё был там один завсегдатай, пан Юрек, фамилии не знаю, мы с ним долго разговаривали. Коней обсуждали, то да се. Ну и Казик, это мой парень, мы вместе пришли. Казик, надо же, чуть не забыла!

– Фамилию парня вы, надеюсь, знаете?

– Знаю, конечно, ведь мы ещё в одном классе учились, записывайте – Казимеж Радванский. Сейчас его нет в Варшаве, уехал по служебным делам, но завтра вернётся. Хотя, возможно, ещё сегодня вечером. А ещё буфетчица. Даже две буфетчицы! Я покупала кофе, пиво и вареники. У них подают настоящие домашние вареники, очень люблю. И ещё множество людей, но не все обязаны меня запомнить. Их я могу вам в субботу пальцем показать, потому как ни фамилий, ни имён не знаю.

Эдвард Бежан постарался прогнать несвоевременную мысль о том, что служебная поездка на ипподром может стать для него неожиданным развлечением, ведь он никогда не был на скачках. Откашлявшись, комиссар полиции произнёс официальным тоном:

– А теперь перейдём к вашему паспорту…

– Вот именно! – взволнованно вскричала Элюня, и комиссар мгновенно позабыл о своих официальных обязанностях. Взволнованная Элюня стала необыкновенно хороша, и полиция в лице как бы то ни было двух мужчин просто загляделась на хозяйку квартиры номер восемь.

– Слушаю вас! – удалось наконец выдавить комиссару.

– Именно тогда, в среду, на ипподроме я заметила нечто необычное, – горя от возбуждения, принялась рассказывать Элюня. – Я вовсе не уверена, что это вас заинтересует, но ужасно как-то все одно к одному подходит. Ладно уж, расскажу, а вы потом, в случае чего, выбросите из протокола, если чепуха окажется…

И Элюня так красочно описала сцену на ипподроме с двумя пьянчугами, что оба полицейских словно увидели её своими глазами. Девушка явно обладала воображением, позволяющим воссоздать в памяти увиденное, и недюжинными способностями передать это обычными человеческими словами. Нет, недаром она была талантливой художницей.

– Ну, ну, – произнёс комиссар. – А трезвого пьянчугу вы тоже смогли бы показать пальцем? И настоящего пьяницу?

– Трезвого, боюсь, не удастся, видела я его первый раз, но если опять придёт, конечно, покажу. А пьяницу я видела там частенько, только он не всегда бывает таким в дымину пьяным. Кажется, он журналист, его там все знают. Ну как? Пойдёте со мной на ипподром в субботу?

– Боюсь, придётся, – притворно вздохнул комиссар.

И получилось так, что вместо первоначального намерения арестовать преступницу комиссар не только её не арестовал, но даже дал несколько ценных советов относительно того, как побыстрее оформить получение нового паспорта взамен потерянного. И вообще, сама того не зная, Элюня очень помогла полиции. Непонятная афёра с богатым коммерсантом, по просьбе которого полиция и занялась расследованием, вдруг приняла совершенно неожиданный оборот.

* * *

Лишь закрывая дверь за представителями правопорядка, Элюня сообразила, что ей так ничего и не объяснили. Она им выложила все, а они ей – ничегошеньки. В чем же тут дело, черт возьми? Казик… может, хоть Казик ей растолкует? Элюне показалось, парень о чем-то догадывается.

Казик появился в среду. Сначала по телефону, а вечером в натуре.

Торопливо покончив с эксцессами чисто личного плана, Элюня принялась задавать вопросы, одновременно делая кое-какие пояснения.

Ага, тут следует упомянуть, что в эту среду Элюня ещё до появления Казика успела провернуть весьма важное дело. Она вдруг спохватилась, что у неё же есть деньги, ведь не весь выигрыш на скачках спустила, осталось вполне достаточно, чтобы наконец как-то обставить квартиру. Пора, в конце концов, начать жить, как люди. И недолго думая Элюня помчалась в один из магазинов фирмы Икея.

Подобрать подходящую мебель не составило труда. Салон-магазин обеспечивал и доставку, что предполагало также расстановку мебели и в случае необходимости её сборку. Элюня оплатила покупку, и мебель была доставлена точно в указанное время.

О том, что один из грузчиков, проверив адреса и фамилии клиентов магазина-салона, специально постарался попасть в бригаду, доставлявшую мебель Элюне, последняя, разумеется, не знала. А когда мебель принялись вносить в квартиру и расставлять, за хлопотами хозяйка квартиры не обратила внимания на то обстоятельство, что один из грузчиков все время старался поворачиваться к ней спиной. Его лица Элюня так и не увидела, что, впрочем, совершенно девушку не огорчило, поскольку в грузчике лицо не главное.

Вот благодаря такому неожиданному, чисто мужскому решению квартира Элюни преобразилась за считанные часы. В комнате появились диван и два мягких кресла, а также низкий столик и что-то вроде бара, впрочем, устройства весьма многофункционального. К сожалению, больше ни на что денег не хватило, но и без этого Казик был потрясён изысканностью меблировки квартиры любимой женщины и долго не мог прийти в себя от восторга. Придя, вручил хозяйке принесённый букет, который оказался как раз недостающим завершающим штрихом нового интерьера. Вазон же для цветов имелся у Элюни с давних пор.

Так вот, беседу молодые люди вели уже в новом, очень уютном салоне. Элюня начала нетерпеливо задавать вопросы, но Казик все никак не мог сосредоточиться в перебивал любимую встречными восторгами и встречными вопросами.

– Подожди, скажи сначала, как ты планируешь обставить квартиру? Вот уж никак не ожидал, что так здорово получится, прямо шик! Эта комната…

– Это гостиная, – не обижаясь, уточнила Элюня, поскольку квартира её тоже очень волновала. – В той комнате у меня будет мастерская, а в последней – спальня. Гостиную я обставлю по-своему, места достаточно, видишь? Так вот… хотя нет, ещё подумаю. Ведь я работаю не в учреждении, а дома, придётся вести деловые переговоры… Хотя их можно вести и в мастерской, не в кухне же? А здесь я намерена выделить место для устройства столовой, глупо есть только в кухне. Как только получу деньги, куплю что требуется, недолго осталось ждать, скоро должна получить за уже сделанную работу. А что? Так тебе не нравится?

Казику нравилось решительно все, и прежде всего сама Элюня.

– Ну что ты, говорю же – просто великолепно! Только вот из того, что ты рассказала, места для меня не предусмотрено… Нет-нет, не слушай, глупости говорю, не ты должна предусматривать место для меня, это я должен был позаботиться о нас обоих. Элюня, коханая, послушай, признаюсь тебе… Я не бедняк, но все ещё никак не соберу достаточно средств… до сих пор все как-то пренебрегал жилплощадью, как-то не думал о необходимости… Кретин, скотина безмозглая.

– Минутку, – сказала сбитая с толку девушка. – Ты о чем?

– О тебе, любимая. О тебе и твоей работе. Это я обязан создать тебе условия, создать так называемый дом, в котором тебе будет удобно и приятно жить. А ты позаботишься об эстетике, это по твоей части. Так о чем ты начала говорить?

Теперь Элюня растерялась окончательно и не знала, что сказать. Самостоятельная жизнь ей нравилась до чрезвычайности, и она пока не собиралась менять её ни на какую другую.

– Я начала совсем о другом, – неуверенно произнесла девушка, – не о доме вовсе. Это ты свернул разговор на жилплощадь. А я хотела сказать о недоразумениях с тем типом, что мне по телефону угрожал. И ещё у меня была полиция. И ещё я собиралась с тобой посоветоваться.

Тут уж Казик осознал, что ему говорят, и весь превратился в слух. Элюня рассказывала, а Казик все больше мрачнел.

– И ты с ними должна опять встретиться?

– Да, вместе отправимся на скачки в субботу.

– И обо мне им сказала?

– Ну да, комиссар хотел убедиться, что в это время я действительно была на ипподроме.

– Назвала мою фамилию и адрес?

– Только фамилию, адреса они не спрашивали. Послушай, как ты думаешь, в чем здесь дело?

Казик долго молчал. Элюня терпеливо ждала.

– Сдаётся мне, речь идёт о каком-то мошенничестве, – наконец сказал парень. – Тот, кто тебя обзывал по телефону, потерял деньги и пытался уговорить тебя, чтобы ты посоветовала своему начальству их вернуть, ты отказалась, вот он и обратился в полицию.

– А я тут при чем? – обиделась Элюня. – Я никак не замешана.

– Твой паспорт замешан. Пожалуйста, вспомни, могли его у тебя украсть? Где и когда?

Элюня послушно стала вспоминать. Паспорт она носила в косметичке, косметичка всегда находилась в её сумочке, на самом дне. В каких местах сумка оставалась без присмотра?

– На телевидении, – подумав, вспомнила девушка. – Два раза я там была. Записывали мою рекламу, я наблюдала за записью, а сумку оставила в другой комнате. И ещё в редакциях журналов, я была за эти месяцы в нескольких, надо посмотреть в календарике, в каких именно. Переговоры обычно длятся долго, иногда проверяем на компьютере, как получилась реклама, бывает, что сумку оставляю у секретарши… Нет, не помню. Ты думаешь, кто-то специально на мой паспорт нацелился?

– Думаю, просто воспользовался случаем.

– А зачем это кому-то?

– Холера его знает. Паспорта может использовать всякая сволочь. Сама видишь, тебя в чем-то подозревают, значит, воспользовались твоим паспортом. Погоди-ка! Из того, что я понял, данная сволочь сделала своё чёрное дело как раз в среду, в то время, когда мы были на скачках. Значит, полиция вцепится в меня. Ты смогла бы обойтись другими свидетелями?

Какая– то маленькая часть Элюниного сознания удивилась, однако думать надо было о вещах поважнее.

– Могу, конечно. Там было полно свидетелей, да ты и сам знаешь.

– Вот их и назови. Любимая, мне сейчас жутко некстати общаться с полицией, если в твоих силах, не включай меня в данное мероприятие. Помнишь, я тебе говорил о своём отношении к роли свидетеля…