Текст книги "Просёлочные дороги [Окольные дороги]"

Я посветила. Тересины зубы лежали на две ступеньки выше кошелька. Как тигрица, бросилась на них Тереса, не помня себя от радости. Я внимательно изучила ступеньки в этом месте и пришла к заключению:

– И ты, и он слетели с одной ступеньки. Глядите, вот сломанная ступенька. Только он попал на неё с разбегу, поэтому и свалился, а ты пробиралась осторожно. Но предметы вы оба теряли в одном и том же месте.

– Никаких предметов я не теряла, только собственные зубы! – обиженно прошамкала Тереса и, прижимая к груди драгоценную находку, стала осторожно подниматься по лестнице.

Люцина ждала нас на верхней площадке лестницы, живая и здоровая. Даже слишком, потому что набросилась на нас с излишней энергией:

– Что вы там столько времени делали? Я тут с ума схожу от беспокойства! Зову – не отвечаете, пробовала свистеть, но не получилось. А сойти не могу. Думала, вас там всех поубивали!

– А мы не слышали, что ты нас зовёшь! – удивилась тётя Ядя.

– Так я же старалась кричать на всякий случай шёпотом!

– Чтобы это было в последний раз! – отчитала я тётку. – Кричи, как люди! От твоего шёпота мне чуть плохо не стало, думала, тут тебя душат! Или ты тоже свалилась с лестницы и испускаешь предсмертные хрипы. У нас трофей.

– Что у вас?!

– Трофей.

– Два трофея, – поправила дотошная бухгалтерша тётя Ядя.. – Зубы Тересы, потерянные и вновь найденные, можно тоже считать трофеем.

Люцина опять забеспокоилась:

– Вы с ним дрались? Он вас стукнул по голове?

Мы рассказали о случившемся, и Люцина успокоилась, – с нашими головами все в порядке. Тереса тщательно вымыла свою челюсть и вставила на место. Мамуля проснулась и заявила, что чувствует себя значительно лучше. Её печень, наверное, вполне устраивали комфортабельные условия королевской башни.

Теперь можно было приступить к осмотру нашего трофея.

– Вот эту подковку потерял наш злоумышленник, – начала я, но меня тут же перебили.

– Почему ты говоришь – «злоумышленник»? – спросила Люцина. – Ты уверена, что это был мужчина?

– Сзади был похож на мужчину, – не очень уверенно ответила я. – Брюки вроде мужские.

– Я тоже думаю, что мужчина, – поддержала меня тётя Ядя. – И убегал больно шустро. Надо было бы погнаться за ним, да я засомневалась…

– И правильно сделала, ведь он сбежал на машине. Вы обратили внимание – какие-то люди преследуют нас с самого начала. На машине.

Я сама не придала особого значения высказанному мною замечанию, зато Тереса приняла его близко к сердцу и тут же начала высказывать самые мрачные предположения. Сводились они к следующему: итальянская мафия каким-то образом прознала, что мы раскрыли их махинации с кольцом, и теперь пытается уничтожить следы преступления, а заодно и её, Тересу. А может, и нас всех!

– Тогда им придётся ещё кое-кого уничтожить – сотрудников фирмы «Орно», например, и Марека. Слишком много работы, – скептически заметила я. – К тому же, если уж у них так хорошо поставлена разведка, они должны знать, что ты не вынашиваешь планов затаскать их по судам.

– Покажи наконец свой трофей! – потребовала Тереса. – Может, он нам что-нибудь прояснит.

Начитанная тётя Ядя предупредила:

– Осторожно, не сотри отпечатки пальцев.

Я попросила её не учить меня – в конце концов, ведь я не только читаю детективы, но и сама их пишу! Однако осторожность соблюла. В кошельке обнаружилось шесть монет по одному злотому и сложенный кусок бумажной салфетки. Мы его осторожно развернули и разложили на столе. Это оказалась сделанная от руки шариковой ручкой какая-то карта.

– Остров сокровищ! – обрадовалась воспитанная на детективах тётя Ядя. – Смотрите, даже крестик стоит!

– Крестик-то есть, вот только острова не вижу. Скорей всего, это все-таки материк, – критически заметила я, изучая карту. – По-моему, это фрагмент штабной карты, перерисованный кем-то от руки. Понятия не имею, что за местность.

– Штабной?!

– Ну, просто топографической, крупного масштаба.

– На ней что-то написано, – сказала Люцина. – Без очков не могу прочитать. Кто может?

У тёти Яди очки оказались под рукой.

– Воля, – громко прочитала она. – Потом большая буква «Т» и ещё «К». А рядом написано «пр».

– И не можете понять, где это? – упрекнула нас мамуля все ещё болезненным голосом. – Там же ясно написано – «Воля». Чего ещё надо?

– И в самом деле! – ехидно подхватила Люцина. – Что нам ещё надо? Ведь в Польше этих… Воль или Волей? – пруд пруди!

– Но ведь там ещё написано «пр», – настаивала мамуля, которая явно чувствовала себя лучше, коль скоро проявляла такой живой интерес к топографическим изысканиям. Третья сестра не замедлила отреагировать:

– Ещё бы! Достаточно крикнуть «прр», и Воля сама остановится у нас перед носом!

– Может, попробуешь сопоставить со своей автомобильной картой? – предложила тётя Ядя. – Найдём там на местности Волю, где рядом окажется что-то, начинающееся на «Т» и на «К», Я с сомнением покачала головой:

– Моя автомобильная карта другого масштаба, на ней может не оказаться таких объектов. Тут явно самые что ни на есть просёлочные дороги, вот эта и эта.

– А эта?

– Это шоссе, ты права, но неизвестно какое. А вот этих боковых дорог на моей карте не найдёшь. И вот этого памятника старины тоже.

– А можно узнать, что мы вообще должны искать? – недовольно поинтересовалась Тереса.

– Не знаю, – ответила я. – Но вот если найдём, возможно, узнаем, кто нас преследует и почему, но я вовсе не уверена, что нам так уж это нужно. В конце концов, шесть злотых – не такая сумма, которую во что бы то ни стало необходимо вернуть потерявшему.

Добрая тётя Ядя вздохнула:

– Может, бедный человек собирал для того, чтобы позвонить.

Люцина, естественно, не пропустила мимо ушей моего замечания:

– Где ты тут видишь памятник старины? Я ткнула вилкой в нужное место на карте.

– Вот тут, где размазано. На штабных картах, как правило, такие вещи обозначены особым образом. А этот, который перерисовывал, не сумел как следует передать значок с карты. Там таким знаком обозначают старинные здания или просто развалины, кладбища и все такое прочее…

Тётя Ядя немедленно высказала предположение – сокровище спрятано в развалинах, и очень огорчилась, что мы не знаем, где искать. Мамуля предложила осматривать все попадавшиеся по дороге кладбища и часовни, а также отдельно стоящие старинные склепы. Я огрызалась: зачем ездить и искать, руины вот они, можно сказать, под рукой, да? и сокровища уже найдены, если вспомнить шесть злотых… Люцина поддержала меня:

– Завтра, при свете дня, надо хорошенько все осмотреть, может, он ещё что потерял… Ты что?

Последний вопрос относился к Тересе, которая внезапно потеряла интерес к семейной дискуссии, встала с места и принялась расхаживать по комнате. Она явно что-то искала – заглядывала под шкафы и стулья, в чемоданы и кастрюли, принюхиваясь при этом.

– Сокровища ищет, – предположила мамуля. – Тереса, у нас сокровища прячут на чердаках, в подвалах…

– Что это так воняет? – раздражённо прервала её Тереса. – Сначала ничего не воняло, а теперь все сильнее и сильнее. Может, вы знаете?

– Боюсь, это моя рыба, – сокрушённо призналась Люцина. – Я ещё собиралась дать тебе понюхать, поскольку она вызывала сомнения…

– Какие там сомнения?! Совсем ума лишилась? И чтобы я такое ещё специально нюхала?! Тоже моей смерти ищешь?!

Люцине страшно не хотелось расставаться с рыбой, она никак не могла собраться с духом. Тереса кричала, что провонявшая копчёная рыба – самая страшная отрава, но Люцина все колебалась. Потеряв терпение, Тереса схватила злополучную рыбу и вместе с бумагой вышвырнула её в окно.

– Как ты себя ведёшь? – одёрнула её старшая сестра. – Кто тебя воспитывал? Выбрасывать мусор в окно? Да ещё во двор замка!

Тереса совсем разбушевалась:

– Рыбой больше, рыбой меньше – этому двору уже ничто не поможет! Не желаю больше слышать ни о каких бандитах и сокровищах! Уберите со стола этот остров… тьфу! эту карту! Глядите, они и лупу вытащили! А ну, по постелям! Гашу свет!

Рыбу я обнаружила утром на крыше своей машины. Солнышко её пригрело, подсушило, она приклеилась намертво и развонялась по-страшному. Половину мне удалось оторвать вместе с бумагой, вторая половина осталась. Не было под рукой воды, остальное смою где-нибудь по дороге, решила я, удивляясь одновременно тому, как вчера вечером просчиталась со сторонами света. Была уверена, что ставлю машину на том месте, где с утра будет тень, и надо же…

Следуя совету Люцины, перед отъездом из замка мы внимательно осмотрели местность и у подножия лестницы нашли ещё сокровища – двадцать пять американских центов одной монетой, что вызвало новую лавину предположений и инсинуаций. Тереса отстаивала мафию: найденная валюта вроде бы подтверждала её версию. Тётя Ядя пыталась утешить подругу, не отрицая, правда, что её и в самом деле кто-то преследует, начиная с момента прилёта на родину, но объясняя это романтическими мотивами. Почему, в самом деле, один из пассажиров канадской авиакомпании не мог до смерти влюбиться в нёс с первого взгляда и вот теперь следует за ней по пятам, желая познакомиться и из робости не решаясь?

Люцина немедленно подхватила свежую идею – разумеется, так оно и есть! Поклонник пытается завоевать благосклонность любимой, подбрасывая ей подарки, правда по мелочи: то шесть злотых, то двадцать пять центов. Но это лишь начало, того и гляди, найдём на своём пути кольцо с бриллиантом, не прозевать бы только. Учитывая такую возможность, мамуля предложила дальнейший путь проделать пешком, внимательно глядя себе под ноги и тщательно обыскивая придорожные канавы.

Подковку со злотыми и таинственной картой я спрятала, соблюдая все правила, детективов: осторожно завернув в свой единственный носовой платок, сунула её в карман на дверце машины, рядом с драгоценной фотоплёнкой. И подумала – если так и дальше пойдёт дело, по возвращении в Варшаву этот карман будет битком набит таинственными предметами.

* * *

В Чешине нас ждали отец и Лилька, моя кузина. В своё время мы с ней были единственными детьми среди наших многочисленных взрослых родственников. Хотя мы с ней одного возраста, она приходилась мне тёткой. Кузиной я называю её просто для благозвучия. Получилось же так потому, что у моей светлой памяти прабабки детей было четырнадцать штук, и она их очень не любила. Выжило из них девять, хотя это вовсе не означает, что прабабка втайне избавлялась от потомства. Так уж получилось. Естественно, что эти девятеро были самого разного возраста. Разница в возрасте была столь значительна, что младшая сестра моей бабки родила Лильку как раз тогда, когда мамуля родила меня. Значит, Лилька приходилась мамуле двоюродной сестрой, а мне, соответственно, двоюродной тёткой. Ей очень понравилось быть бабушкой для моих детей, тем более что стала она ею в возрасте восемнадцати лет.

– Рада видеть вас сразу всех! – обнимаясь и целуясь с нами, сказала Лилька. – Сначала я хотела отправить Збышека к матери, но Янек сказал, что обеспечил вам комнату для приезжих в «Ользе». Если двое из вас пойдут в «Ользу», остальные свободно разместятся вместе с нами. На всякий случай мы запасли для вас очень удобные раскладушки.

В «Ользу» решили командировать Тересу и меня. И не было бы в этом никаких проблем, если бы не осложнения с нашими вещами. Наше путешествие длилось уже почти две недели, и вещи всех пассажиров так перемешались, что невозможно было с ходу понять, где чьи. Трижды пришлось мне и Лильке – каждой на своей машине – ездить туда и обратно, привозя необходимые предметы одежды и туалета, пока все не уладилось, да и то не сказать чтобы совсем: у Тересы оказалась ночная рубашка Люцины и полотенце тёти Яди, а в «фиате» вместе с Лилькой уехали мои тапки и зубная паста. Получила я их только на следующее утро.

За завтраком выяснились две страшные вещи. Одна из них была связана с тётей Ядей, вторая с отцом. Тётя Ядя элементарно перепутала дни. Она была твёрдо уверена, что сегодня – это вчера, и в Варшаву собиралась возвратиться только завтра. А тут вдруг оказалось, что вчера было вчера, и в Варшаве ей надо быть не завтра, а сегодня, и не столько из-за того, что закончился её отпуск – у неё ещё оставалось несколько отгулов, сколько из-за соседей, которые, уезжая в Румынию, оставляли у неё ключи от квартиры. А сегодня они возвращаются и, может быть, уже сидят на лестнице перед запертой дверью своей квартиры, ломая голову, что такое с ней, тётей Ядей, случилось.

Зная соседей, она, тётя Ядя, не сомневается – долго они ждать не будут, наверняка поспешат сообщить в милицию, что с их соседкой случилось несчастье, ведь только смерть заставит её нарушить данное слово.

А с отцом дело обстояло так: комнату для нас в Нисе он заказал не на завтра, а уже на сегодня.

Вот так и получилось, что из наших планов денёк отдохнуть у Лильки ничего не вышло. Столпотворение, начавшееся в дотоле спокойной квартире Лильки, трудно описать. Впрочем, нет худа без добра, обстоятельства вынудили свести столпотворение к минимуму. Поезд в Варшаву отправлялся через двадцать минут. В последний момент мне удалось втолкнуть в него тётю Ядю, которая уехала без своего халата, без зонтика, без билета и без денег. Впрочем, огорчалась она не из-за этого.

– Мои сниииимки! – отчаянно кричала она, продравшись к окну по головам пассажиров. – Я забыла пленкуууу! Мои сниииииимкиииии!

Я мчалась за двинувшимся поездом, чтобы она могла услышать меня и орала не своим голосом:

– Не волнуйся! Ничего с ней не сделается! Вернём тебе в Варшаве!

Кажется, до тёти Яди дошло, она перестала издавать отчаянные «иииии» и «уууууу» и понимающе кивнула головой, а потом помахала мне рукой. Я оставила поезд в покос и вернулась в Лилькину квартиру, где ещё бушевало эхо скандала из-за Нисы. Выяснилось – напрасно мы ругали отца, он просто вынужден был заказать комнату на сегодня, ибо на последующие дни её уже забронировали для каких-то иностранцев. А нам надо обязательно приехать в Нису сегодня, если не приедем – они подумают, что нам комната вообще не нужна, и завтра будет негде переночевать.

– А зачем ты заказывал на две ночи? – ярилась мамуля. – Что там такого в этой Нисе, чтобы провести в ней целых два дня?

– Сахарное печенье, – не расслышав, ответил отец. – А главное, пряники.

– И так тебе этих пряников захотелось?!

– У них новое оборудование, – соблазнял отец. – Можно осмотреть, очень интересно. Тереса наверняка не видела.

– Вот и говори с ним! – в отчаянии сказала мамуля. – У меня уже нервов не хватает. Спросите его кто-нибудь, зачем нам торчать в Нисе два дня. Опять притворяется глухим!

– Ну что ты придираешься! – вступилась я за отца. – Не два дня, а две ночи, день как раз получается только один. И мы сами решили так в Варшаве, вспомни! Сама подумай – сегодня мы приедем туда поздно. И что, завтра чуть свет опять ехать? А так в нашем распоряжении окажется весь день, поездим по окрестностям, там чудесные места, очень живописные. Можем сходить и на экскурсию на фабрику, что нам стоит, переночуем, выспимся и спокойно уедем на следующее утро. Будем чувствовать себя как на отдыхе, а не как на пожаре. Папа очень правильно все устроил!

Меня отец прекрасно расслышал.

– А я что говорю! – с торжеством закричал он. – Я же знал, что делаю!

– А я хотела несколько дней провести в Чешине! – не уступала мамуля.

– Не переживай! – утешала её Лилька. – Приедете ко мне ещё раз под конец вашего путешествия, тогда останетесь на несколько дней, поживёте подольше. Вам ведь все равно возвращаться в эти края, потому что Тереса обязательно хочет побывать в Ченстохове. Сделаете небольшой крюк. А я возьму неделю отпуска.

С помощью Лильки я наконец смыла с машины остатки рыбы, и мы могли отправляться в путь. Как я и предвидела, трассу до Нисы в сто пятьдесят километров мы преодолевали весь день, пользуясь в основном просёлочными дорогами.

Заказанные в Нисе апартаменты состояли из двух помещений, к счастью соединённых широкой дверью, так что перемешанные вещи можно было без особого труда сколько угодно переносить из комнаты в комнату. Примыкающий к комнатам санузел был предоставлен в полное наше распоряжение, кроватей и диванов хватило бы и на десять человек, не то что на пятерых. Тереса раскопала своё полотенце и первой отправилась мыться.

Отец в укромном уголке возился с удочкой, которую постарался незаметно принести из машины. Хоть он и получил официальное разрешение взять из дому удочку, – но только одну! – на всякий случай старался не попадаться с ней на глаза грозной супруге, по горькому опыту зная, чем это может закончиться. Впрочем, честно говоря, отец сам был виноват, в том, что у мамули выработалось стойкое неприятие его рыболовных принадлежностей. Произошло это много лет назад. Мы втроём возвращались из Чешина в Варшаву, отец, разумеется, с кучей своих удочек, и на вокзале в Варшаве взяли такси. И тут выяснилась страшная вещь: удочки в машину не вмещались. Сначала отец попытался разместить их в длину и чуть не выбил в такси лобовое стекло, тогда засунул их поперёк, выставив концы в оба окошка, и стал цеплять за проезжающие машины. Наконец, в отчаянии запихал их в такси по диагонали и попал мамуле в глаз! Мало того, вытаскивая их из машины перед домом, он удочкой сбил с мамули шляпу! Вне себя мамуля торжественно поклялась немедленно сжечь зловредные удочки, и отец в панике так хорошо их запрятал, что потом долго не мог отыскать. С тех пор ему разрешалось брать с собой в дорогу только одну удочку, да и то складную.

Мы не торопясь привели себя в порядок, не торопясь принялись за ужин, состоящий из купленных по дороге продуктов. Сидя за большим столом, мамуля извлекала из своей знаменитой торбы кучу вещей, съедобных и несъедобных.

– А это что такое? – удивилась она, вытащив большую льняную тряпку – не то подстилку, не то большое посудное полотенце. – Вроде у меня ничего такого не было. У Лильки прихватили?

Поскольку мамуля обращалась ко мне, пришлось отвечать:

– А я откуда знаю? Ты сама укладывала свою сумку, я мыла машину.

Мамуля, разумеется, тут же нашла виновного.

– Это, конечно, Янек. Что за наказание с твоим отцом! Янек, ты зачем забрал Лилькину подстилку?

Отец самозабвенно возился в своём углу, не подозревая, что над его головой сгущаются тучи, ничего не слышал и думал только о предстоящем удовольствии.

– Папа! – диким голосом заорала я. – Мама спрашивает, зачем ты забрал у Лильки подстилку?

– Что? – удивился отец. – Какую подстилку?

– Льняную! Пёструю!

– Никаких подстилок я не забирал! С какой стати мне отнимать у Лильки подстилку?

– Я не знаю – с какой, просто спрашиваю!!!

– Что вы тут раскричались? – высунулась Люцина из своей комнаты. – Что за подстилка?

– Да вот гляди сама, в моей сумке оказалась чужая подстилка. Откуда она здесь взялась? Может, это ты её свистнула у Лильки?

Люцина категорически отвергла гнусные инсинуации. Тут из ванной вернулась Тереса.

– Что за крик вы тут подняли? – осуждающе произнесла она. – Воспитанные люди так себя по ночам не ведут.

– А ты можешь с отцом разговаривать шёпотом? – обиделась я. – Видишь же, он без очков.

– Кто-то из нас двоих спятил. При чем тут очки? Он что, лучше слышит, когда надевает очки?

– Конечно, ведь в его очки вставлен аппарат для глухонемых, то есть я хотела сказать – для людей с плохим слухом. В очках отец слышит прекрасно и обижается, что это мы так кричим на него.

– Вы и в самом деле кричите. А почему он не носит очки?

– Для зрения они ему не очень нужны. Отец их не любит, жалуется, что давят на уши.

Мамуля последовательно придерживалась темы:

– Тереса, может, ты наконец скажешь, откуда в моей сумке могла появиться эта тряпка? Сама не влезла, а остальных я уже всех опросила.

– А что? – удивилась Тереса. – Разве это не твоя подстилка!

– Не моя, конечно, я свои вещи знаю. В жизни у меня ничего похожего не было. Мне и в голову бы не пришло приобретать такую безвкусицу в жёлто-зеленые полосы! Ужасное сочетание!

Тереса в ужасе схватились за декольте, как делала всегда в минуты крайнего смятения и сильных душевных волнений.

– И в самом деле не твоя?

– Раз говорю…

– Боже милостивый! А я думала – твоя! Честное слово, я была в этом уверена!

– Так тебе что-то известно о ней?

– Я сама сунула её в твою сумку! Но я слово даю…

– Ну ладно, так откуда она у тебя появилась? У Лильки свистнула?

На Тересу жалко было смотреть.

– Нет, не у Лильки, – сказала она жалобным голосом. – Висела на стуле, мы собирались, ну я и подумала, что это твоя…

– Да где висела-то?!

– В королевском замке, то есть в их комнате для приезжающих. Но слово даю…

– Стащила королевскую подстилку! – обрадовалась Люцина. – Нашего имущества прибыло! Подстилка прекрасного качества, льняная, почти новая! Ещё несколько фабрик – и мы разбогатеем.

Мамуля осуждающе глядела на своих легкомысленных младших сестёр.

– Ты и в самом деле украла эту тряпку? – прокурорским тоном спросила она младшую.

– Выходит, украла, – сокрушённо призналась та. – Что теперь делать? – И тут же спохватилась: – Да что я такое говорю! Ведь не нарочно же, я была уверена – твоя вещь.

Мамуля расстроилась.

– Езус-Мария, святой Юзеф! Что теперь делать? Хороши, нечего сказать! Нас, как порядочных, пускают в комнаты для приезжих, а мы крадём у них тряпки! Нет, что-то надо обязательно сделать! Янек, ты слышишь, что случилось? Янек!!! Нет, я с ним с ума сойду! Янек, Тереса украла подстилку!!!

– А больше ты ничего не украла? – с надеждой поинтересовалась Люцина. – Лучше сразу признавайся, а то угрызения совести замучают!

Я подлила масла в огонь.

– Подстилка льняная, почти новая. «Покупайте польский лён!» «Польский лён – лучший подарок!» Там у них, за границей, он очень ценится…

Тересу, казалось, кондрашка хватит. Отец наконец расслышал, в чем дело, и теперь пытался получить исчерпывающую информацию о злополучной подстилке. Доведённая до белого каления мамуля обозвала его глухим пнём и бесчувственной колодой – почему-то именно такие сравнения из области лесного хозяйства пришли ей в голову. Люцина поощряла Тересу на дальнейшие подвиги, в качестве очередного предлагая массивную бронзовую люстру, под которой мы сидели.

Пришлось успокаивать разбушевавшееся семейство. Я привела несколько аргументов:

– Во-первых, они могут подумать на тех, кто поселился там после нас. А во-вторых, папа может написать письмо, поблагодарить и сообщить, что по ошибке мы прихватили их подстилку, которую высылаем обратно. Подстилку предварительно выстираем.

– Так пусть сейчас же садится и пишет! – потребовала Тереса.

– Что за спешка! Здесь её как следует не выстирать, вот видишь, маслом испачкали. Да и к чему такая спешка? Из Варшавы отправим.

– А до тех пор меня будут считать воровкой?!

– Почему именно тебя? Пусть считают меня. Мне не жалко.

– Хорошо тебе говорить, ведь не ты украла! И вообще я не уверена, что лучше отправить из Варшавы. Может, стоит вернуться и потихоньку подбросить на место?

– Я бы не советовала, – каким-то зловещим тоном произнесла Люцина. – Может, они уже хватились, знают, что украла ты, ну и близко тебя не подпустят.

– Тогда пусть Янек потихоньку подбросит.

– Разве такое Янеку можно поручить? Он войдёт с тряпкой как со знаменем и вручит её лично директору. А что он при этом ему объяснит – и представить страшно.

В конце концов приняли моё предложение, хотя Тересу мы и не убедили. Первый раз в жизни совершила она кражу, все её существо было потрясено содеянным, как жить дальше с таким пятном на совести, она просто не представляла, и ей очень хотелось немедленно вернуть украденное законному владельцу. Пришлось, однако, подчиниться большинству. Подстилку Тереса затолкала в свою сумку, заявив, что лично её выстирает. Люстру мы оставили на месте…

* * *

Остановить машину как раз посередине плотины, по которой шла дорога через Отмуховское озеро, я решительно отказалась, хоть вид отсюда открывался и в самом деле на редкость живописный. Тем не менее входить в конфликт со Службой дорожного движения мне не хотелось. Направлялись мы в Поляницу, где, правда, не было никаких объектов кондитерской промышленности, зато располагался загородный дом одного из знакомых отцу директоров. Семья знакомого директора выехала на отдых в Болгарию, сам директор как проклятый торчал в Клодске, а в домике, в тишине и спокойствии, проживала домработница. Мы уже ломали головы над тем, чем компенсируем ей нарушение спокойствия.

– Что это у тебя? – вдруг спросила Тереса, ткнув пальцем в приборную доску.

– Радиоприёмник, – за меня ответила мамуля.

– Испорченный?

– С чего ты взяла? – удивилась я. – Работает нормально.

– Тогда почему не включаешь?

– Потому что во время езды действует на нервы.

– Могла бы хоть изредка включать. Например, когда новости передают.

– А какие новости тебя интересуют?

– Ну хотя бы знать, какая погода будет…

– Ты хочешь сказать – какая не будет? – поправила сестру Люцина.

– В этом тоже есть своя польза, – философски заметила я. – По крайней мере, узнали бы, чего наверняка не будет. Скажут, например: ожидается тихая солнечная погода. И сразу ясно – в путь лучше не трогаться, наверняка будет дождь и сильный холодный ветер.

– И у вас всегда говорят наоборот? – заинтересовалась Тереса.

– Почти всегда. Изредка ошибаются и попадают рядом.

Наши рассказы, похоже, Тересу только ещё больше разохотили, и она попросила:

– Включи на минутку. Сейчас двенадцать, послушаем новости.

До двенадцати было ещё далеко, часы на приборной доске, как всегда, спешили, но я послушно включила. Не помню уж, на какую волну оно было настроено, но нас оглушила передача для школьников. Я немного убрала звук. Все сидели и слушали совершенно неинтересную передачу, но минут через десять я не выдержала и совсем приглушила её.

В голосе моем наверняка звучала претензия, когда я обратилась к Тересе:

– Вот видишь, я же говорила. Какие нервы выдержат такое?

– А что это было? – поинтересовалась Тереса. – И в самом деле, немного громогласно.

– Передача для детей и юношества. Взрослые, услышав её, на стенку лезут, а молодёжь под неё с упоением занимается. И чем громче звук, тем лучше у них идёт домашнее задание. Не понимаю только, зачем передавать её сейчас? Ведь каникулы, домашних заданий никто не делает.

Рёв по радио прекратился, я усилила звук. Оказалось, передача для детей и юношества закончилась, начинается концерт по заявкам. Сестры оживились и сразу стали, перебивая одна другую, называть произведения, которые они охотно бы послушали. Молча сидел только отец. Тереса тронула его за плечо:

– Янек, тут концерт по заявкам. Ты чего желаешь?

Отец очнулся от мыслей, в которые погрузился при виде водной поверхности Отмуховского озера, и не задумываясь ответил:

– Рыбу половить. Мне сказали – тут есть ручей, так там даже форель водится!

– И зачем ты ему напомнила о рыбе? – напустилась на сестру мамуля. – Не знаете его, что ли? Отправится ловить рыбу и непременно заблудится.

– Ведь я же слышал – врач рекомендовал тебе питаться рыбой, – с укором ответил отец. – Ты на диете, правда? Столько воды кругом, не может быть, чтобы мне ничего не попалось. А тебе обязательно надо питаться рыбой!

Мамуля принялась ворчать – дескать, она-то уж знает, какой рыбы можно от него ожидать, она знает, что именно ему попадётся, и не очень стеснялась в выражениях. Люцина – редкий случай – в дискуссию не встревала, сидела тихо, как мышь под метлой. До безумия любившая рыбу, она не теряла надежды, что отец все-таки что-нибудь поймает, и не хотела, чтобы ему помешали. Отец опять отключился и целиком погрузился в приятные размышления о будущей рыбной ловле. По лицу было видно – от этого намерения его уже ничто не удержит.

Похоже, уединение и спокойствие несколько уже приелись директорской домработнице, потому что встретила она нас с распростёртыми объятиями. В нашем распоряжении оказался весь домик, комнаты для нас уже были приготовлены. Видимо, наш приезд и в самом деле обрадовал истосковавшуюся по людям женщину: она по собственной инициативе приготовила для нас великолепный обед. Правда, это немного нарушило наши планы, пришлось знакомство с окрестностями перенести на следующий день.

Решив раз и навсегда удовлетворить потребности Тересы в полевых и сельских дорогах, я выбирала самые что ни на есть просёлочные и немного переборщила. Та, на которой мы тряслись сейчас, вряд ли вообще заслуживает названия дороги, скорее всего, это была туристическая тропа для пеших маршрутов, а может, высохшее русло ручья или ещё что. Во всяком случае, бедная машина с трудом преодолевала выбоины и ухабы.

Но вот мы выбрались на возвышенное место, и я вздохнула с облегчением, ибо дальше путь лежал по горизонтальной местности. Правда, вскоре выяснилось, что весь он усеян камнями разных размеров, некоторые из них поросли травой, и сельская дорога ложилась под колёса машины невысокими поперечными волнами. Мы ползли со скоростью в двадцать километров в час. Попробовала было увеличить скорость до тридцати, и сразу шасси отозвалось стоном.

А красота вокруг была неописуемая! По обе стороны «дороги» простирались роскошные луга с высокой, свежей травой, в отдалении зеленели леса, посылая нам навстречу своих представителей в виде отдельных деревьев или их живописных групп – и ни одной живой души вокруг! Зато из леса выскочила серна, недовольно посмотрела на нас и не спеша удалилась.

Я встревожилась – ох, наверняка нет здесь дорог и придётся возвращаться тем же волнистым путём. Интересно, куда это мы заехали?

– Мамуля, посмотри по карте, где мы.

– Как это где? – удивилась мамуля. – Ясно – в Столовых горах.

Посмотрела в карту и совершенно счастливая подтвердила:

– Да, так и есть – Столовые горы. Вот написано.

– Хорошо, пусть Столовые, но куда мы едем?

– Как куда? – опять удивилась мамуля. – Ты же сама сказала – в Кудову.

– Боже милостивый, это я хочу туда приехать, а вот куда заехала? Я совсем не уверена, что эта дорога нас куда-то выведет, да и дорога ли это – тоже не уверена.

– Не страшно, здесь расчудесно! – блаженным голосом заявила Тереса. – Остановись на минутку! Давайте выйдем, разомнёмся.

Я послушно остановилась, не заглушая мотор, а Тереса принялась выталкивать из машины отца, чтобы выйти самой, приговаривая:

– Ах, какая красота! Давайте тут задержимся! Давайте погуляем по лесу!

– Никаких «погуляем»! – железным голосом заявила Люцина. – Тут полно змей и ужей.

Тереса тут же перестала выталкивать отца.

– Кого, ты сказала, полно?

– Польского языка не понимаешь? Змей и ужей! Шагу не сделаешь, чтобы не наступить на них. Сплошные пресмыкающиеся!

Я подтвердила: в этих местах действительно полно змей. В том числе и ядовитых, как в Бещадах. Тереса поверила нам на слово и отказалась от мысли о прогулках. Я могла ехать дальше.