Текст книги "Тайна"

– Манекен из подвала испарился. Ты, верно, в курсе?

– А ты как думаешь?

– Так и думаю. Насколько я тебя знаю…

– Слегка. Положим, кое-что мне известно.

– Так скажи на милость, в чем дело. Мы с Гутюшей во второй раз заподозрили, что это не манекен, а труп.

– Честь вам и хвала, молодцы, лучше поздно, чем никогда.

Казалось, после восхищения моей красотой меня уже ничем не удивишь, а все же… Я, понятно, принялась расспрашивать.

– Удивляюсь твоей недогадливости, – усмехнулся он явно иронически. – Ведь все пропахло формалином.

– Да что ты?! Это формалин?! А я думала – лак для пола!

– Формалин, естественно, очень характерный запах. Сенсаций не жди, труп мумифицировали давно. Вряд ли кто заинтересуется, чьё тело и откуда взялось.

Именно в это самое мгновение в разговор вклинилась сама судьба в виде Гутюши. Позвонил, влетел стремительно в комнату и при виде Божидара слегка окаменел. Я познакомила их, подчеркнув, что Гутюша участвовал в находке. Божидар и бровью не повёл, а Гутюшу, напротив, словно подменили. Я пересказала ему услышанное, попросила Божидара продолжать, однако он заявил, что изложил все и продолжения не последует. Гутюша неподвижно сидел на краешке тахты и молча таращился на него.

– Я того, – изрёк он наконец, еле разжимая губы. – Забежал, проходил мимо и снова бегу. Я за рулеткой.

– За какой рулеткой?

– Ты небось случайно прихватила рулетку. А мне нужна.

По-моему, я рулетку не брала, Гутюша все сложил в свой портфель. На всякий случай заглянула в сумочку, а потом в холодильник – с меня бы сталось запихать рулетку вместе с продуктами.

– Ну, я уж и не знаю, – огорчился Гутюша. – Ищи вот теперь иголку в компоте. Я думал – у тебя, а если нет, значит, потерял.

– Может, осталась в подвале?

– Возможно. А я мимо как раз, так ближе, чем туда, думал, ты… Ничего, завтра туда забегу. Не буду мешать, спешу.

Закрыв за ним дверь и вернувшись к Божидару, я сразу ощутила перемену атмосферы. Вроде такой же, а прямо-таки полыхает другим настроением, флюидами или чем-то в этом роде. На всякий случай я вышла в ванную и осмотрелась в зеркале: нет, все в порядке, моя красота при мне. Подбросила парочку вопросов – если нельзя о загадочном трупе, пусть прояснит насчёт пропавшего мальчика и о двоих хиппи. Ничего, ноль, все возможно, сомнительно, допустимо и требует расследований. Что касается моей персоны, то я слишком навязчива, нахальна, люблю проехаться за чужой счёт: вместо того чтобы действовать самостоятельно, использую его, Божидара. Радостное оживление у меня мгновенно сменилось менее мажорным чувством и, когда я закрывала за ним дверь, душа моя не просто роптала, но кипела от ярости.

В полную прострацию я не впала лишь потому, что через пять минут после ухода недовольного мной кумира позвонил Павел.

– Есть кое-какие новости.

– Не раздражай меня! – прошипела я свирепо в телефонную трубку. – Говори сразу! Что знаешь, откуда?

– Приятель поссорился со своими предками и слегка раскололся. Под мухой был, факт. Папаша в министерстве внешней торговли сидит, в семействе у них скандальчик случился – папаша дела с коноплёй проворачивает…

– Да уж, вышел из конопель по солнышку? – вырвалось у меня.

– Что? Погоди, ты о чем?

– О папаше. Поговорка такая: делишки, значит, на свет Божий вышли.

– Не знаю, может, и в самом деле. Слушай, в жизни не угадаешь, откуда товар. Из Советского Союза! То есть не коноплю привозят, а гашиш.

– Официально?

– Ну, ты даёшь! Официально только на медицину, а с остальным, понятно, крутят бизнес. Адам вообще в контрах, ему давно уж вся наркота поперёк, как и мне, а теперь и вовсе плюнул на бабки и ушёл из дому. А перед тем кое-что разнюхал. От папаши товар плывёт к одному типу, которого Адам знает только по фейсу, папаша перед ним стелется, но кто он такой, Адам не в курсе. Описал мне его, понимаешь, я в отпаде: точно тот ферт, про которого я тебе говорил. Помнишь, я один раз его видел, а после он растворился.

– Это который с клёцкой на морде? Павел ошеломлённо молчал. Мать честная, клёцку-то мы обсуждали с Зосей, а не с ним. Вдруг вспомнила про того типа да и ляпнула наше мнение насчёт клёцки. Павел задумался.

– Точно, так и есть. Ну да, на морде у него и вправду клёцка…

Божидар окончательно вылетел у меня из головы. Привязалась же ко мне эта клёцка! Того и гляди, начнёт сниться разная мучная продукция – галушки, к примеру, лапша в ромбики и квадратики и всякое такое. Господи, где моя голова, Павла-то надо от нашего следствия шугануть, дело очень уж скользкое и опасное, пускай перестанет нарываться!

– Ладно, отваливай от этого предприятия. Скажи только, как фамилия папаши и где живёт.

– А я знаю?

– Как это не знаешь?! Ведь Адам твой приятель!

– Так я ж у него не бывал. Они неплохо законспирировались. К тому же у Адама другая фамилия – официально он от первого брака матери, ловчили из-за каких-то там запретов, чистое средневековье, он под бодуном проболтался, так может, что и не так. Я усёк – первый муж был для прикрытия, а второй женился позже. Ну, и не стали менять фамилии, потому у Адама своя фамилия; тут, знаешь, высокие партийные боссы, куда мне с моим рылом. У Адама фамилия Погодовский, а как у папаши – не знаю.

– Матерь Божия, – охнула я.

– Если надо, адресок расстараюсь… Я осадила его.

– Отвяжись, сказано. Мы-то мелюзга по сравнению с ними. Им хоть бы хны, а тут речь о жизни и смерти. Не валяй дурака самолично, адрес – да, а насчёт остального – не смей пальцем шевельнуть без меня.

С великой неохотой Павел обещал не высовываться, но, конечно же, разузнать ему не терпелось не меньше, чем мне, и справедливо опасался, что своим ходом знание не придёт. Впрочем, согласился все же со мной, чем доставил большое облегчение, поскольку я ещё и Зоей побаивалась…

* * *

Гутюша поймал меня по телефону на следующий день вечером.

– Может, выйдешь поговорить… Диво дивное, а внутри у меня полный патефон. Подрулила бы на Черняковскую, я на углу жду.

Согласовали угол, и я приехала через десять минут. Сначала заподозрила – не хотелось ему пешком топать до меня, к тому же и до дому его потом подброшу. Оказалось – ничего подобного, причина была совсем иного рода.

Он объявил мне с некоторой запинкой, что испугался Божидара. Побоялся снова его встретить, не хотел рисковать. Я удивилась и даже толком не спросила почему.

– Я, слышь, малость опупел, – объяснил Гутюша. – Не хотел встревать между дверями, потому и не пришёл, чтобы тебя просветить, только когда он, этот твой, такие разговоры говорил, то меня заклинило. Мало ли, вдруг он опять у тебя сидит.

Я ответила, что не сидит и что совсем ничего уже не понимаю. Гутюша помотал головой.

– Петрушка получается, мертвец-то был натуральный и не старый, а свежий. За мумию сошёл – так сверху его воском намазали, облили, значит, расплавленным. Убит самым обыкновенным способом, без вреда для здоровья, следов никаких, значит, этак мягко, постепенно удавили. Формалином после продезинфицировали, а стоял, потому как пришпандорили к доске вертикально.

Как смысл, так и форма коммюнике оглушили меня основательно. Я молчала. Гутюша продолжал.

– Одно только совпадает, копать официально не будут, хоть и кокнули его недавно. Две недели тому, а может, и меньше. Остальное – потёмки. А кто его из подвала забрал и когда, вообще никто не в курсе. А уж кто его там установил – вообще чёрная могила.

Я обрела голос.

– А он что, в анатомичку попал? Догадываюсь, информация от тамошнего приятеля?

– Ну, как сирота, вроде подкидыша.

– Какой ещё подкидыш?

– Как подкидыш притопал. Кто-то его в наилучшем виде туда доставил, верно тот самый, кто забрал из подвала. А они там такие вещи не выбрасывают в мусорный контейнер, а хвать на стол и давай кромсать. И больше никому не сообщили.

Гутюшина интерпретация событий могла ошеломить сама по себе, а у меня ещё сердце защемило при мысли о Божидаре. Если Гутюша говорил правду, Божидар лгал. Но зачем, Боже милостивый! Может, его самого обманули?

– Гутюша, ты уверен, что это правда? Не взяли тебя на понт?

– Железо, – заверил Гутюша без всякой обиды. – Мой приятель обещал сам это все раскочегарить келейной украдкой. Я уже все знал, когда пришёл к тебе, и язык у меня отнялся: с этим твоим лучше не спорить, потому как того… Ну, как-то не очень…

Гутюшино замешательство вспыхнуло вдруг коротким замыканием. И все-таки я не обратила на него особого внимания (может, тактичность его заела и прочие субтильности). Меня просто замордовали собственные сомнения, а все потому, что сама хотела их иметь. Не могла же я вот так сразу, немедленно и без всякого сопротивления согласиться на детронизацию моего кумира и божества.

Я вернулась домой и на полную катушку предалась отчаянию…

* * *

На следующий день позвонил недоумок. Последний ум у него отбило, отказался говорить по Телефону, и я снова назначила ему свидание в «Мозаике», хоть почта на сей раз была мне ни к чему.

Я не сразу нашла место для парковки и, пока дожидалась, увидела его перед дверью в кафе. Он прощался с девушкой, с минуту они ещё поговорили. Я не видела толком её лица, только силуэт. Форма и посадка головы, линия плеч – все очень характерно, пожалуй малость не правильно, но очаровательно, да и к тому же красивые, длинные ноги. Интересная девица. Я уже начала было раздумывать, что такая девушка нашла в недоумке, но тут мне пришло в голову, не Пломбир ли это. Она ушла, а недоумок вошёл в кафе.

Я села за столик, спросила, кто такая. Недоумок подтвердил, Пломбир, мол, и есть.

– Я уже совсем непригоден к творческой работе, – вздохнул он с глубоким сожалением и к моей вящей радости. – Такой сделался нервный, что не получается. Я вам говорил, мой коллега исчез, помните?

Ничего себе, идиот! Я ведь только что спросила про Пломбира.

– Помню. А что?

– Так нашёлся. Я все знаю… Он умер.

– Не хотела вас огорчать, но так и думала, – сказала я сочувственно. – Расскажите подробнее.

Недоумок снова тяжело вздохнул и понизил голос. Рассказывал почти шёпотом.

– В милицию пришёл снимок неустановленного трупа. Его где-то нашли. Я видел снимок, это он. Доложил Пломбиру, она позвонила, велели прийти, узнала его, сообщила обо мне. То есть, что я его знал лучше и так далее, и мне прислали вызов. Вроде вышло, не я все начал, даже Крыса не спохватился, впрочем, у меня рот на замке, сходил туда после работы и даже отпрашиваться не пришлось. Он, конечно же. Странно выглядел, и мне по секрету сказали, что его убили – задушили. А главный ужас – ещё и забальзамировали.

Я не выказала изумления, напротив, даже как-то обмякла. Недоумок замолчал и посмотрел на меня вопросительно. Не представляю, чего он ждал, возможно, по его мнению, я ещё и эксперт по бальзамированию трупов.

– Как забальзамировали?

– Формалином. Впрыснули или как и положили его сначала целиком в это, не знаю, как все делается. А сверху покрыли воском. И откуда столько воску взяли?.. Всего ведь покрыли – лицо и даже всю одежду. Вовсе ничего не понимаю.

Оцепенение, поглотившее меня вначале, сменилось вдруг лихорадочным возбуждением. Разум интенсивно заработал и принялся выдавать нечто, напоминающее автоматную очередь: манекен в подвале!.. У меня и раньше мелькнула мысль!.. Гутюша говорит правду!.. Божидар лжёт!.. Коллега недоумка обнаружил притон!.. Его убили!.. Пропавший мальчик, Иисус-Мария!..

На мальчике очередь оборвалась – это уж слишком страшно. Должны же быть границы даже для всякого рода кошмаров и мерзостей…

– Кажется, я теперь понимаю, где вашего приятеля нашли, – произнесла я спокойно через минуту-другую. – Не уверена, но, по-видимому, это был он.

Недоумок оживился и почти обрадовался.

– Я так и чувствовал – с вами, пани, все разъяснится. Вы ведь мне скажете где?

– Скажу. В подвале, в одном доме на Праге. Мы делали обследование территории и строений – капитальный ремонт здания – и наткнулись на труп случайно. Формалин, воск, все так и есть.

Своё личное участие в подобных открытиях я постаралась свести к минимуму. Недоумок был, правда, напуган и, верно, держал бы язык за зубами, но работал в столь серьёзной организации.., на всякий случай я себя не экспонировала.

Он таращился на меня удивлённый, даже ошеломлённый.

– В подвале? На Праге? А что он там делал?

– Ничего не делал, мёртвый уже был. А что он там мог делать, не мешало бы разузнать. Пошёл туда добровольно или кто-то заманил?

– Понятия не имею. Вообще г ничего не знаю. Что там находится, в этом доме?

Матерь Божия, ну и свидетель… От такого получить показания… Нет, уж лучше прямо на галеры.

– В доме ничего нет, а вот рядом по всем признакам находится подозрительное место, связанное с торговлей наркотиками. Он этим интересовался?

– Чем?

– Торговлей наркотиками.

– Не знаю. Да зачем ему наркотики, никогда про них не говорили. Какие там наркотики, зачем ему наркотики?

С минуту я пыталась мобилизовать последнее терпение.

– Возможно, он случайно наткнулся. На том листочке было слово «знание». Может, он что узнал и пошёл проверить. Возможно, Пломбир как-нибудь в курсе, мог ведь с ней поделиться. Вы её спросите, не говорил ли о чем-нибудь подозрительном на Праге.

Мой визави с видимым усилием продирался из тумана.

– Конечно, спрошу, хотя, думаю, она тоже в полном недоумении. Что он мог найти на этой Праге?

Я изо всех сил постаралась сдержать раздражение и подкинула парочку версий. Его могли убить, например, в Ломянках и привезти на Прагу уже мёртвого. Ещё раз напомнила листок с шифром. Следуя по цепочке ассоциаций, нельзя не подозревать некоего Крысу…

Недоумок, к счастью, хоть склерозом не страдал. Листок помнил.

– Ага, я припоминаю, все прояснилось благодаря вам, пани. Сейчас. На Праге?..

И вдруг он замер, неподвижно уставясь на меня. В голове у него, видать, что-то звякнуло. Я терпеливо выжидала. Так прошло минуты две, наконец он очнулся, покачал головой и вздохнул.

– Мне как бы показалось, что об этой Праге я слышал. Пожалуй, нет, ничего не слышал. Разве что краем уха. Ладно, я упрямый. Попробую сориентироваться, осторожненько так.

Из него, безусловно, ничего больше не выжмешь, хоть на куски режь. Я тоже вздохнула и упавшим голосом спросила про автоматы. Может, хоть здесь что-нибудь выяснилось?

– С автоматами… А! Так вот, копаюсь в них и копаюсь, к одному даже схему настоящую получил. Мне кажется, начинаю кое-что понимать, только все так странно, я и себе не верю. Посмотрю ещё раз, откровенно говоря, я из-за моего приятеля такой расстроенный ходил, голова совсем не работала. Будет что новое, так я сразу вас извещу.

* * *

Он позвонил через восемнадцать дней, когда я снова запуталась в клубке своих личных осложнений.

В течение двух недель при солидном, хотя и непреднамеренном участии пани Крысковой мне удалось до основания разрушить отношения с Божидаром, что, понятно, никак не входило в мои планы. Пани Крыскова пригласила меня на чай с кексом собственного изготовления. Оказывается, тот советский бриллиант полностью вывел её из равновесия, хотя общее представление об афёре имела уже давно.

– Я вам уже говорила, сижу без денег, – заявила она ожесточённо. – Дочь с зятем строятся в Гоцлавке, зять четыре года вкалывал по контракту, экономил, как Гарпагон, но все уже исчерпано. Мои деньги тоже ушли, а тут мимо носа такой заработок. Я не согласна.

Я поддержала её с энтузиазмом. Мало того, мимо носа, так ещё попадает в когти таинственных проходимцев, которые позорят нашу действительность. По данному пункту взгляды у нас совпадали, и потому я с интересом слушала продолжение.

Пани Крыскова всякие сомнения и угрызения уже пережила. Подтвердила, что бриллианты приходят из Советского Союза довольно регулярно, валютный пересчёт смехотворный и официальная их цена – грошовая; по причинам, коих я не уразумела, камни идут через министерство внешней торговли и через центральное управление попадают иногда и в ювелирные магазины, но в продаже их не сыщешь. Некоторое время задерживаются в подсобных помещениях, после чего их отсылают на переоценку, и там они исчезают с концами. Бывает, камень приобретает «случайный» покупатель, старательно выбранный с согласия руководства, а первому встречному бриллианты показывать, мягко говоря, не рекомендуется. У продавщицы из ювелирного магазина в Аллеях Иерусалимских были большие неприятности, теперь работает на фарфоре – перешла по собственному желанию, и в ювелирный ей путь заказан. Кое-кого из руководства пани Крыскова знает лично, и у неё есть шанс стать такой случайной покупательницей. Загвоздка в следующем: нет ходов в упомянутом министерстве, где существует тайный распределитель и где решается, какие камни в какие магазины отослать. Сроков доставки она тоже не знает.

– Но попробую через центральное управление, – заключила она. – Трудно, а вдруг да удастся. А вы мне нужны, чтобы купить.

Я слушала её с довольно противоречивыми чувствами. С одной стороны, меня ужасно интриговали все эти, с позволения сказать, государственные тайны, о которых не имела и понятия, а с другой, уже представляла разговор с Божидаром. Он решительно отрицал возможность таких ситуаций, не допускал даже мысли о коррумпированности уважаемых государственных мужей. И вот, пожалуйста, у меня будет информация из самого источника!

Пани Крыскова продолжала.

– С вами все в порядке, вы в безопасности. Вас не выбросят с работы, правда? Ничего вам не сделают, ничего у вас не отнимут. У меня положение иное. Понятно, необходимо ваше согласие. Прямо говорю – дело скользкое, тайна абсолютная: вы, я, заведующий, прибылью надо поделиться, не будет же он даром рисковать… Это какая-то мафия, тесно сбитая клика, жадная, гнусная, способная на все. Никто не должен знать, кто вы, чем занимаетесь, никому ни слова, понимаете?..

Ещё бы не понимать! Основная проблема пани Крысковой – доступ в этот конфиденциальный распределитель в министерстве. Я подумала насчёт Гутюши.

– Десять процентов ваши, – заявила пани Крыскова. – И не протестуйте, иначе я буду чувствовать себя неловко.

Я пообещала хранить секрет и, однако, призадумалась. Моё участие в прибыли могло испортить все дело. Сумма, впрочем, будет небольшая, так что куда ни шло. В конце концов я уступила. Пани Крыскова, в отличие от меня, была настроена весьма решительно, видать, здорово достали её семейные заботы.

Сразу же от неё я позвонила Тадеушу, где находился Гутюша, – вторую половину дня и вечера они проводили вместе из-за проекта. Условилась с ним на площади Трех Крестов и пообещала подбросить домой.

– Эва ругается, мы с тобой вроде не заметили два мусоропровода, – сообщил он, садясь в машину. – Может, замурованы или что. Пусть едет, сама ищет. А ты чего?

Я тронулась на юг.

– Мне нужна государственная тайна, – начала я без всяких вступлений.

– Из нашего бюро? – удивился Гутюша.

– Какое. В министерстве внешней торговли. У тебя там вроде знакомый есть, сейчас скажу, о чем речь.

Я рассказала весьма приблизительно о пани Крысковой и о нашей затее. Услышав про бриллианты, Гутюша принялся подробно расспрашивать, какой камень я видела сама. Пока я все ему выкладывала, моё умственное затмение как рукой сняло, и навалилась такая слабость, что пришлось сбросить скорость как раз в Аллее Собес кого, где стоянка запрещена. Я съехала в Черноморскую и остановилась где попало.

Расстроилась донельзя. Не из-за Гутюши – он заслуживал полного доверия, а при мысли о том, что я могу натворить по своей рассеянности. Ведь не Гутюша сказал о знакомом из министерства, а Павел, к тому же вовсе не знакомый Павла, а отец его приятеля работал там, и, кроме того, не бриллиантами занимался, а гашишем. Гутюша сроду не упоминал о торговых контактах, а я, поклявшись хранить абсолютную тайну, проинформировала его на этот счёт обширно и всесторонне. Что я ещё могу наболтать, Господи прости, и кому?!!..

Я прямо-таки застонала.

– Гутюша! Умоляю, держи язык за зубами, а лучше всего нажрись в стельку и забудь мою чёртову болтовню. Я по ошибке, сдуру выболтала тебе секрет! Гутюша безгранично изумился.

– По ошибке? Как же так?

– Да мне померещилось, что ты знаешь кого-то из министерства, а на самом деле ничего подобного, ты знаком с кем-то из прозекторской, насчёт министерства совсем другой.

– А кто это сказал? – возмутился Гутюша.

– Как кто? Да ты же!

– Я? Впервые слышу. Уж такой туманистый-то я не бываю, чтобы вовсе не понимать своих отчётов.

От такого разговорчика у меня вообще голова кругом поехала.

– Постой, ведь ты говорил, что знаешь одного из анатомички, или я опять перепутала?

– Говорил, почему не сказать, коли и в самом деле знакомец есть.

– А про министерство другой говорил, не ты! Или ты тоже знаешь кого-нибудь из министерства?

– Ясно, знаю, почему не знать?

– Анекдот, Богом клянусь… – потерянно пробормотала я.

Гутюша занервничал.

– А почему это не знать всяких и разных людей! С покойником Брежневым, может, и не был в друзьях, а в министерстве – будьте любезны! И могу все это тебе организовать с детской скоростной смекалкой!

Я было снова застонала, но спохватилась – нечего нюни распускать, тут решаются дела поважнее.

– Что ты можешь организовать?

– Да эти бриллианты! В смысле, что там тебе надо, когда они придут и так далее. Я там знаю и женскую цепочку, ну, и некий дамско-мужской клубок, могу узнать подноготную и подколодную!

При мысли, что хоть один раз меня явно выручил склероз, сразу полегчало. Я включила первую скорость и поехала.

– Ладно, порядок. А когда удастся разузнать?..

– Да прямо на днях, мне интересно. Только, слушай, Тадеушу ни гу-гу. Он насчёт денег прядной баран…

Я была того же мнения. Извлекла Гутюшу от Тадеуша не только потому, что мне не хотелось ехать далеко на Грохов, была ещё одна закавыка:

Тадеуша посвящать в бриллиантовую афёру не следовало. Веря в законность с детским упрямством, он пришёл бы в ужас от нашей затеи, да ещё бы и Гутюшу настроил против.

– И вообще никому ни словечка. Пойми, Гутюша, это опасно. Вникни в этот аспект…

Божидар позвонил на следующий день и вежливо осведомился, хочу ли я его видеть. Этот идиотский вопрос он задавал довольно часто, и меня уже давно подымало рявкнуть: «НЕТ!!!» – и бросить трубку, но я сдерживала характерец и мурлыкала медовым голоском. На этот раз пошло легко, потому как меня окрыляла бриллиантовая авантюра.

Когда он пришёл, я сразу открыла огонь – дипломатических талантов Бог не дал – и с места в карьер проиграла дело. Моральная гнилость правящих бонз ударила по мне рикошетом: Божидар заподозрил, что я распространяюсь насчёт этого исключительно с целью злостной дифамации. Логики во всем этом не было ни на грош, но я уже закусила удила и набросилась на него, ни секунды не думая о последствиях.

– Знаю все про манекен из подвала, знаю, где работал, знаю, что недавно ещё был жив. Абсолютно не понимаю, зачем было сказки сочинять о старой мумии. Зачем было скрывать, как обогащаются слуги народа, перемещая русские бриллианты от нас на Mexico-plac. На кой черт надо было меня убеждать, мол, все это ложь и так далее?!

Лучшего способа поджечь ситуацию я просто не могла придумать. О налаживании отношений и мечтать не приходилось: разоблачения Божидар не прощал. И снова я ничего не успела сказать про недоумка – мы расстались, оборвав дискуссию на уголовном кодексе: оказывается, я напрасно не читала его и не затвердила наизусть – таков был его вердикт. Я изо всех сил захлопнула за ним дверь, глубоко убеждённая, что он спятил, обиженная, злая, бунтующая. С какими чувствами удалился Божидар, не имела понятия, и в тот момент меня это вовсе не интересовало.

На волне буйного амока я полетела к Тадеушу, ибо разузнать все вопреки Божидару стало основной потребностью моей души. Я надеялась, какой-нибудь наш недосмотр при обмерах загонит меня на объект и позволит сделать новое сногсшибательное открытие. Но, увы, мы выполнили обследование до омерзения тщательно.

– Меня удивляет твоё отношение к результатам собственной работы, – заметил Тадеуш. – Но я все же не забыл из-за своего прострела, что мы так и не обмыли окончание работ. Бутылка вина ждёт своего часа, наверстаем упущенное. Обед, может, и не столь уж торжественный, а вино неплохое. Может, несколько утешишься?

На обед меня уже успела пригласить Эва. Она принесла из кухоньки скатерть и прогнала Тадеуша от чертёжной доски.

– А как же Гутюша? – спохватилась я. – Не обидим же его!

– Если Гутюша не появится в момент откупоривания бутылки… – заговорила Эва, но её прервал звонок в дверь. – Вот и он!..

И в самом деле, он. Бросил Тадеушу на стол рулон с планами и проектами с покраской и принюхался.

– Обед? – осведомился он с робкой надеждой.

– Холера, я тут кухаркой или ассистентом проектировщика? – с обидой спросила Эва и пошла за тарелками.

Гутюша уплетал обед, обсуждая с Тадеушем проект, игнорируя меня в принципе. Не иначе хитрит – приберёг для меня интересные сведения. Я собралась реагировать соответственно, однако Тадеуш смешал все карты.

– Гутюша, учти, она собирается продолжить обмеры, – предостерёг он. – Артачится, рвётся туда с подозрительной целью.

Гутюша едва не поперхнулся, выпил вина и повернулся ко мне.

– Не пущу!

Я тут же взорвалась.

– А что? Почему бы не пойти? Ишь придумали – не ходи, не смотри, не разговаривай, не проверяй! Удар меня хватит из-за ваших кретинских тайн!

– Вовсе не мои! – возмутился Гутюша.

– А чьи?! И вообще, что за порядки такие?!

– И мы говорим, – вмешалась Эва. – Она сумасшедшая и всегда суёт нос куда не следует.

Гутюша тем временем напихал себе полон рот салата, и сметана попала в нос. Пока он пребывал в вынужденной немоте, я отчеканила своё кредо. Эва постучала пальцем по лбу.

– Куда ты лезешь, это же стая волков! Твой Дарий не может на тебя цыкиуть?

– Пытался. Бесполезно. Я ему больше не верю, и вообще хватит!

Напоминание о Божидаре, как всегда, взбаламутило меня, и я только потом услышала Гутюшу, который снова обрёл дар речи.

– ..от такого одного. Точно никто не знает, а вообще все соответствует. Завели себе склад наркотиков, глядишь, и лабораторию, так на фиг тебе это? Случись что, на обед тебя не скоро дозовешься.

– Не трави меня, – гаркнула я злобно. – А про наркотики я информирована давно. Хочу найти логово. Хочу знать, как до них добраться!

– За покупками? – ядовито осведомилась Эва.

– Как добраться, ты уже знаешь, – слово в слово вторил Гутюша. – Через двери с трупом, закрытые они были.

В моей неугасающей ярости уже ощущалось ослиное упрямство: пойду, ворвусь, не позволю себя убить, найду инструмент для защиты и выложу ему все, что открою и разузнаю.

– Мне пора, пошли вместе, – оторвал меня Гутюша от революционных размышлений. – Едешь в ту же сторону, меня заодно подбросишь. А вообще-то я спешу.

Сказал он это с таким напором, что до меня наконец дошло. Я оставила на время в покое дверь за трупом, притон, Божидара, и мы ушли.

– Я вовсе не спешу, это тебе спешить надо, – сказал Гутюша уже на четвёртом этаже. – Я звонил, да не застал, хорошо, здесь тебя перехватил. Знаю про бриллианты, дело срочное.

– Ну, говори же!

– Погоди. Внизу. Тут, может, какое ухо в замочной скважине…

Стиснув зубы, я переждала все оставшиеся этажи.

– Аккурат вчера пришли, – сообщил мне Гутюша, выходя на свежий воздух. – Я видел этот потайной распределитель, одно место хорошо помню: ювелирный магазин на Груецкой, два камня туда отправят. Завтра с утра или даже сегодня. Никто не сказал, я сам хитростью подсмотрел, а тот, кого знаю, наказал мне полный молчок, чтоб нигде ни звука. Он так переполошился, говорю тебе, как перепёлка, но я ему ничего не обещал. Махинации подлые налицо. Потому подвалы пока оставь да остерегайся, чтоб тебя кто не раскамуфлировал.

Я раскритиковала его разведданные. – Один адрес – без толку. Надо было запомнить побольше, а лучше все. Откуда мне знать, где та моя знакомая имеет связи, а где нет!

– Ладно, скажу ещё, но голову на отсечение не дам. Один камень у того, на Аллеях Иерусалимских, а другой на площади Унии. Мельком видел, не ручаюсь. А Груецкую гарантирую.

Я успела перехватить пани Крыскову ещё днём, передала ей сведения и условилась про телефонный звонок. Это усадило меня дома и позволило снова поссориться с Божидаром, который пришёл, явно ожидая раскаяния и просьб о прощении. Поскольку того же я ждала от него, сумбур в моей голове только увеличился. Что-то у меня отчаянно не ладится…

Естественно, именно этот момент выбрал недоумок. По телефону услышала приглушённый голос, искажённый страхом.

– Я все понял. Это просто невероятно. С автоматами и на Праге черт-те что. Поверить не могу. Сейчас ничего не скажу, встретимся где всегда, лучше сегодня…

Положил трубку, прежде чем я успела ответить. Мы обычно встречались в шесть, и я решила, что это установлено раз и навсегда. Позвонила пани Крысковой, предупредила о своём уходе, в результате опоздала на десять минут.

Вошла в «Мозаику». Посетителей в кафе было мало, и я издалека увидела недоумка, он сидел в углу, прислонившись к стене, и, опустив голову на грудь, рассматривал ножки соседнего столика. Задумался так глубоко, что и мигать перестал. Я подошла. Никакого движения: не встал, не поздоровался. Удивлённая, я села напротив, намереваясь окликнуть его, и вспомнила, что не знаю даже, как его зовут. Обратиться просто: «пан Юзеф» или «пан Стефан» – ведь на знакомый голос реагируют сразу – не могу, а орать «Эй, пан!» как-то глупо. Ну, ничего не поделаешь…

– Эй, послушайте, пан! – Я старалась говорить спокойно и внятно. – Очнитесь!

Ноль внимания. Вгляделась в него и.., замолчала. Довольно долго просидела напротив, не шевелясь, ни слова не говоря, потом встала, наклонилась и потрясла его за плечо. Все ещё не доверяя себе…

Он держался в углу достаточно крепко, потому и не упал со стула. Чуть наклонился, но продолжал сидеть, вглядываясь теперь в экран калорифера. Дрожащей рукой я достала из сумки пудреницу. Протёрла зеркальце и неловко приложила к его губам.

Ни следа дыхания. Мёртв. Абсолютно, основательно и всецело…

Мелькнула бредовая мысль: а вдруг он так, мёртвый, и пришёл со мной встретиться? На мгновение представилось, как едет трамваем с таким же выражением лица, с таким же взглядом и в той же позиции. Потом голова у меня заработала, но зигзагами и скачками.

Я осмотрелась. Столики рядом были свободны, никто нас не замечал. Паники, конечно, устраивать не стоит. Что же делать?.. Бежать. Смыться отсюда поскорее. Он собирался сообщить мне важную тайну и умер несколько минут назад… Придёт же в голову этакая чушь – ясно, приехал сюда не мёртвый, и никто его не принёс.

Вошёл живой, когда?.. Сколько здесь просидел и вообще отчего умер?! Сердце?.. Господи Боже, вот кретинка, может, его ещё можно спасти?!..