Текст книги "Большой кусок мира [Большой кусок света]"

– Агистокгат… – прошептала вконец обалдевшая Тереска.

Шпульке от всех переживаний стало дурно, и она тяжело осела на землю рядом с сумкой, но тут же вскочила, так как плюхнулась прямо на здоровенную шишку, что сразу вернуло ей и силы, и голос.

– Господи! Да зажги же что-нибудь! Совсем ничего не видно. Огонь отпугивает! Ну не тяни, зажигай!

– Никак спички не найду!

– На, возьми запасные.

– У тебя совсем крыша поехала?! Огонь отпугивает диких зверей. Может, ты серьёзно думаешь, что это корова или медведь включили фонарь? – раздражённо говорила Тереска, поспешно разгребая пепел и на ощупь укладывая веточки. – Это был человек с дикцией аристократа.

– Слушай, а вдруг это был тот, ну, у которого невеста? Вернулся раньше…

– Тот бы нас сразу турнул. Нет, похоже, это кто-то случайный. Пошёл погулять по лесу и заблудился. А раз ничего не сделал, значит – не бандит.

Костёр наконец разгорелся, освещая полянку. Шпулька отыскала рюкзак и фонарик, посветила в палатку и, со свойственным ей оптимизмом, высказала предположение, что бандит отправился за подмогой, вернётся и нападёт на них вместе со всем здоровым коллективом, то есть шайкой. Тереска уже успела прийти в себя после происшествия, нашла удочки и леску, пропавшие спички и топор, благодаря которому приободрилась, и к возможному нападению отнеслась пренебрежительно, не исключая в то же время вероятность кражи.

– Сомневаюсь, однако, чтобы увиденное вдохновило вора, – добавила она, уминая их добро в палатке. – Дорогих вещей у нас нет: ни фотоаппарата, ни магнитофона, ни кожаных курток, ни одеял из австралийской шерсти, в общем ничего, что стоило бы красть…

– Одеял он не видел и может подумать, что они из австралийской…

– Тогда придётся сдирать их прямо с нас. Деньги положим под матрац, а топор будет у меня под рукой. Фонарики тоже…

Как ни странно, вечерние переживания отнюдь не вызвали бессонницу. И, забравшись в палатку, уставшие девочки заснули как убитые.

– Муравьи набились в сахар, – заявила Шпулька утром, снимая с ветки сумку с продуктами. – Как они умудрились сюда залезть? С дерева прыгали, что ли?

Тереска подозрительно обнюхивала остатки колбасы.

– Это надо сейчас же съесть. Земляники у нас хватает… Сейчас разведу огонь. А ещё есть червяки.

– Господи, тоже на завтрак?

– Нет, на рыбалку. После завтрака накопаю. И соберём ещё…

Тереска вдруг замолчала, уставившись на кострище. Шпулька тревожно оглянулась на неё.

– Что соберём? Что случилось?

– Землянику, – ответила Тереска и присела на корточки. – Он приходил сюда снова. Точно.

– Кто?

– Аристократ с фонарём. Смотри, на пепле остался след.

В кострище виднелся чёткий отпечаток мужского ботинка. Судя по его направлению, кто-то обошёл лагерь вокруг. При свете солнца открытие не показалось таким уж ужасным, и все же Шпулька почувствовала неприятное стеснение в области желудка.

– Ты думаешь, ещё раз приходил? Может, наступил ещё тогда?

– Я ведь снова развела огонь, когда он ушёл. А след отпечатался гораздо позже, когда костёр догорел, а пепел остыл. Скорее всего, на рассвете. Кому же ещё быть? Здесь не проходной двор. Народ толпами не слоняется.

– А патруль? – жалобно проблеяла Шпулька. – Рыбак какой-нибудь, лесник…

Тереска, при свете солнца демонстрируя отчаянную смелость, беззаботно сгребла пепел, уничтожив след, и занялась разведением огня.

– Рыбак ещё куда ни шло. А всяких там лесничих и им подобных выбрось из головы. Они бы в вас впились как пиявки и не позволили бы тут спокойно спать. А скорее всего, тот самый, что здесь уже побывал. Будешь посуду мыть или накопаешь червей?

– Из двух зол уж лучше посуду. Не нравится мне все это. Шляются по лесу всякие. Хорошо, что нам нельзя здесь задерживаться. Нет худа без добра: избавимся от этого… медведя!

Приготовление завтрака, чистка кастрюль, копание червей, сбор земляники и скатывание палатки продолжались до половины первого и несколько отвлекли внимание девчонок от подозрительного типа с дефектом дикции. Страхи подруги только раздражали Тереску, которая справедливо посчитала, что раз на них не напали и ничего не украли, то не стоит брать в голову, а тем более бояться. Гораздо сильнее её беспокоил чай, имевший какой-то странный привкус.

– Пожалуй, озёрная вода – не лучший вариант. Как тебе чай? – осведомилась она у Шпульки.

– Кипятили мы её основательно, повредить не должна. Или надо привыкать… пока выдави туда побольше лимона и добавь сахару… или набрать воды из какого-нибудь колодца во все имеющиеся бутылки для следующего чая.

– Лучше уж из колодца… Заглянем по дороге в первую попавшуюся деревню.

– И свистнем у них при случае подходящую железку или толстую проволоку для ухвата. Я уже и вторую рукавичку сожгла…

Снова пришлось равномерно загружать байдарку. Весла весили уже нормально, но упражнения двух последних дней ещё чувствовались в руках и спине.

– А я-то мечтала, что буду плавать на матраце и загорать, – с горечью заметила Шпулька. – Что буду бродить по лесу, любоваться птичками, собирать разные ягоды и удить рыбу. Думала, мы умрём со скуки от ничегонеделания. Наверное, это на меня затмение нашло. Надо же так ошибиться!

– Ничего подобного! – энергично запротестовала Тереска. – Так бы все и было, если бы нас не гоняли с места на место. Нам бы спокойно посидеть где-нибудь дня три, и все придёт в норму.

Дальше гребли уже молча, чувствуя все нарастающую усталость и раздражение оттого, что отдых совсем не похож на то, о чем мечтали, а проблема места для лагеря приобретает какие-то гигантские размеры, совершенно заслоняя собой все прелести путешествия.

Деревушка, появившаяся за поворотом у самого берега, позволила передохнуть от гребли. Шпулька отправилась за водой, забрав сумку с восемью бутылками, причём у шести не было пробок. Тереска меланхолично разглядывала местность, размышляя о дальнейшем маршруте.

– Вон там лес, а здесь совсем лысо, – заявила она возвращающейся подруге. – Поплыли к лесу. Шпулька мрачно возразила:

– Ничего подобного! Тот лес – очередной заповедник, и можешь даже не мечтать там высадиться. Это вот озеро, как его, Добское, а с той стороны, кажется, Кисайно, и через него попадёшь на Гижицко. Похоже, здесь, в Добском, ещё можно найти, где приткнуться. Все это мне рассказали хозяева, когда узнали, что я ничего не собираюсь покупать, а только за водой. Сразу подобрели. Правда, воду я брать не стала: у них колодец рядом с сортиром. Тут у меня проволока и ещё такая штуковина.

Угрюмо слушая все эти невесёлые новости, Тереска в то же время с интересом рассматривала загнутый на конце толстенный металлический прут. Для кочерги вполне сгодится.

– Скоро полчетвёртого, – грустно заметила она. – Поплывём на это Добское озеро. Давай держаться берега и изучать окрестности – хоть какая-то польза!

Руки прямо-таки отнимались от весел, поэтому в следующей деревне обе подружки с удовольствием вылезли на сушу. Причалили они совсем недалеко от стоящего на высоком берегу костёла. Какой-то человек, чинивший тут же рядом лодку, согласился приглядеть за их байдаркой.

На пути к питьевой воде сразу же возникло препятствие в виде огромного стада чрезвычайно агрессивных гусей, расположившихся прямо на дороге в деревню. В принципе гусей девчонки не боялись, так как довольно часто имели с ними дело, но эти вели себя крайне недружелюбно.

– Это потому, что их много, – заметила Шпулька. – Вот и расхрабрились. Было бы нас человек восемьдесят, мы бы ещё не так осмелели. Но раз нас только двое, пошли в другую сторону – к костёлу.

– И что, запасёмся святой водой?

– Там же дом священника. Должен быть и колодец, да ещё наверняка лучший в деревне.

На зеленом тенистом дворе у дома священника не было ни одной живой души, зато была колонка. Наполнив все бутылки, девчонки почувствовали, что возвращаться к каторге на галерах им совсем даже не хочется. Насколько приятнее было ходить по земле, давая работу ногам и одновременно отдых измученным рукам. Тереску вдруг непреодолимо потянуло осматривать архитектурные достопримечательности.

Костёл оказался открытым. Путешественницы вошли и, ощутив приятную прохладу, решили немного задержаться. Шпулька взобралась на хоры, а Тереска осталась внизу, уселась на скамью и принялась задумчиво разглядывать витраж, по всей вероятности, ранее повреждённый, а теперь восстановленный, но как-то странно, так, что у изображённого на нем святого оказалось три руки. Кроме них двоих, внутри никого не было, и каждый шаг отдавался гулким эхом. Тереска внимательно изучала витраж, стараясь догадаться, в чем же ошибка реставратора и кому может принадлежать третья рука.

И вдруг торжественную тишину костёла разорвал страшный рёв, настолько мощный, что задребезжали стекла и, казалось, вздрогнули стены. Звук, обрушившийся сверху, вдавил несчастную Тереску в скамью, и только через какое-то время оглушённая девочка сообразила, что это Шпулька сыграла на органе, причём её умения хватило на извлечение из инструмента одного-единственного звука – но зато какого! Тереска сидела, преодолевая звон в ушах и ожидая, когда подруга спустится или продолжит свои музыкальные упражнения. Минутой позже к ней с заговорщицким видом, на цыпочках приблизилась Шпулька и спросила шёпотом:

– Ты что-нибудь слышала? Я сыграла на органе.

– Да ну? – язвительно ответила Тереска. – Ни звука!

– Правда? Совсем ничего?

– Совсем! Только стены затряслись и посыпалась штукатурка. Давай-ка отсюда сматываться, а то придёт сторож и ноги нам переломает.

Скрипнула металлическая створка центральных дверей, и раздались чьи-то шаги. Шпулька жалобно пискнула, а Тереска, оглядевшись, скомандовала:

– Там – боковой выход. Быстро туда!

На цыпочках прошмыгнули они у самой стены к небольшой дверце и выскочили прямо на кладбище. Тереска потянула было подругу за локоть, собираясь обогнуть алтарную часть и выйти с другой стороны, но вдруг остановилась. На кладбище кто-то был. Прямо перед собой они увидели человека, открывавшего узорную решётчатую дверь видневшейся среди деревьев часовни-усыпальницы. Человек оглянулся, и девчонки присели за куст. Незнакомец отпер решётку, несколько раз открыл и закрыл створку, вошёл ненадолго внутрь, быстро вышел, снова запер решётку на ключ, ещё раз оглянулся и, наконец, удалился.

– И чего он там крутился? Как нарочно, нас задержал! – рассердилась Шпулька.

– Проверял, как открывается дверь. Может, смазал петли. Наверно, предстоят похороны какой-нибудь местной шишки. Двигай скорей, не ночевать же здесь!

Энергичным шагом, хотя никто за ними не гнался, подружки вышли с кладбища, вернулись к своей байдарке и отчалили.

Озеро оказалось значительно больше, чем выглядело поначалу. Пришлось отказаться от нескольких мест на берегу, явно служивших для водопоя стадам коров, обогнуть мысок, на котором клубилась толпа экскурсантов, и только к семи часам отыскалось местечко, вполне подходящее для ночлега. Сплошная полоса прибрежных зарослей гостеприимно расступилась, и показался кусочек луга на краю довольно большой рощи. Байдарка ткнулась носом в траву рядом с двумя щитами с уже знакомыми надписями.

– Ставить палатки воспрещается, – без всякого выражения прочитала Шпулька. – Купаться и разводить костры – строго воспрещается. Порча зелёных насаждений – воспрещается. Насколько я понимаю, за палатку и зеленые насаждения наказывают не так строго, как за купание и костёр. Что будем делать?

– Отплывём чуть подальше и остановимся вон за теми деревьями.

– А почему не здесь? Там тростник.

– Зато оттуда не видно щитов. Сделаем вид, что приплыли с той стороны и не заметили.

Роща оказалась довольно густой, но место для палатки нашлось. В тот самый момент, когда Шпулька запихивала внутрь надутые матрацы, а Тереска разводила малюсенький костерок у самой воды, из зарослей вышел человек. Обе девчонки его не видели. Какое-то время он постоял молча, неодобрительно качая головой, затем спросил:

– Вы что это здесь? Неграмотные?

Если бы из лесу раздался львиный рык или хохот гиены, это не произвело бы на подруг большего впечатления. Обе вскочили на ноги, причём Шпулька уронила в воду спички, и уставились на довольно добродушного на вид мужчину, как на привидение.

– О Боже, смилуйся, – простонала Шпулька.

– И этот ещё на нашу голову, – одновременно проворчала Тереска, вылавливая из озера коробок и встряхивая его. – Разве можно так пугать людей? Это бесчеловечно!

– Что я такого сделал? – удивился мужчина. – А спички утонули – и правильно. Здесь нельзя разводить огонь. И палатки разбивать нельзя. Запрещено и штраф. Читали?

И вдруг Тереску осенило.

– Мы знаем, как себя вести, – отчаянно заявила она. – Видите ведь, где у меня костёр. Разве от него что-нибудь загорится? И что я, в деревьях не разбираюсь? Ни одной живой веточки не сломала, только сухие. И она разбирается.

Мужчина замолчал и внимательно на них посмотрел.

– Знаете, какая сухая? – недоверчиво спросил он. – Знаете лес?

– Конечно, знаю.

– А это мы сейчас поглядим!

Оригинальное хобби Терески – колоть дрова – оказалось истинным спасением. Она научилась безошибочно определять состояние различных деревьев и кустарников и отличать живые ветки от мёртвых даже зимой. Тереска знала, как дерево горит, сыплет искрами или нет, и какое для костра самое подходящее. Без малейшего колебания согласилась она на экзамен.

Продолжался он недолго и сдан был на «отлично». Защитник природы явно обрадовался и сразу подобрел. Внимательно осмотрел подготовленное место для костра на берегу, обошёл вокруг палатки, сунул нос в банку с червями.

– Ну, я гляжу, вы не хулиганы, – милостиво констатировал он. – Значится, меня здесь не было. А утром чтоб и следа не осталось. Одному разреши, так сразу все сбегутся. От вас – какой вред? Но чтоб огонь залить, не шуметь, не петь, не сорить. Утром проверю. Разрешение на рыбалку есть?

– Есть…

– Туточки, в камышах, неплохо клюёт. Кто лес знает, я со всем уважением… А утром – чтоб вас здесь не было!

– Стрессы укорачивают жизнь, – умирающим голосом изрекла Шпулька в спину удаляющемуся блюстителю порядка. – Хоть одну бы ночь провести спокойно!

Неожиданно воспрявшая духом Тереска снимала чехол с удочек.

– Нет худа без добра, – заявила она с удовлетворением. – Незачем разводить тут костёр. Камни видела?

– Какие камни?

– Там, у самой воды, я ещё тогда приметила, когда этот тип тянул нас читать надписи. Смотри, как лежат, готовый очаг, только верхний убрать. Можно и сковородку, и кастрюли поставить и снимать нормально – за ручку. Наловлю рыбы и пожарим на ужин.

Тереска давно уже перестала испытывать отвращение, насаживая червя на крючок. Её папа – страстный рыбак – неоднократно брал с собой дочь на рыбалку, так что технологию этого дела она знала неплохо. Бесценный отец позаботился и о рыбацком билете для неё, надавал массу полезных советов и инструкций и одолжил свои удочки.

Наполнив червями банку из-под сгущёнки, подруги осторожно направили байдарку в камыши. Шпулька гребла, старательно отводя взгляд от мерзко извивающегося содержимого жестянки. Тереска выбрала первое попавшееся оконце в камышах, велела подруге остановиться и забросила удочку, удачно попав не в заросли, а на краешек окна. Шпулька весьма скептически следила за происходящим. Поплавок всего несколько секунд покачался на поверхности воды, а затем сразу нырнул.

– Ой! – прошептала она тихонечко, не веря своим глазам.

Тереска стиснула зубы и подсекла. На конце лески трепетала прекрасная сверкающая рыба, длиной как минимум сантиметров двадцать. Не ожидавшая такого успеха Тереска сначала перебросила её через байдарку, снова подсекла, рыбина плеснула водой в глаза Шпульке, и только после этого Тереске удалось подхватить леску. От всех этих манипуляций и шараханий лодка едва не перевернулась.

– Сиди смирно, а то полетим в воду, – зашипела Тереска, снимая с крючка добычу.

– Сделай милость, предупреждай меня заранее, когда в следующий раз соберёшься шлёпнуть меня рыбьим хвостом по лицу! Какая прелесть! Сразу потрошить?

– Подожди, вот поймаю вторую. С одной и заводиться нечего.

Поплавок снова вздрогнул и нырнул. Теперь Тереска действовала ловчее и сразу подхватила леску. Рыба оказалась чуть побольше.

– Ты что ловишь? – спросила страшно взволнованная Шпулька.

– Как что? Рыбу!

– Какую? Как она называется? Я в этом не разбираюсь, различаю только треску, карпа, щуку и камбалу. Ну и селёдку.

– Надеюсь, ты не будешь требовать, чтобы я ловила камбалу или селёдку? Одна – уклейка, а вторая – окунь. Отец рассказывал, как их жарить… Есть!

Третья рыбина шлёпнулась на дно лодки. Раскрасневшаяся от эмоций Шпулька, уже не спрашивая разрешения, принялась потрошить и чистить. До сих пор ей приходилось наблюдать, как унылые типы часами сидят на берегу, закинув удочки, без всякого толку. Поэтому неожиданный, но бесспорный успех подруги можно было объяснить исключительно чудом. Тереска в свою очередь смотрела на Шпульку с явным уважением и восхищением.

– Какое счастье, что ты это умеешь, – прошептала она. – У нас дома разделывать рыбу может только папа.

– Приходится уметь, – ответила Шпулька. – То есть пришлось научиться. Несколько лет тому назад мама сломала руку перед самым Рождеством. Отец, как назло, отлучился на два дня, весь дом был завален рыбой, и нам с Зигмунтом пришлось готовить весь праздничный стол, так как вся родня была заранее приглашена к нам на Сочельник. Тесто у меня не пропеклось.

– Я как раз люблю такое.

Тереска замолчала, вытаскивая очередную добычу. Совершенно случайно попав на рыбное место, она успела наловить дюжину солидных рыбин прежде, чем удача кончилась.

Какое-то время она смотрела на неподвижный поплавок, но довольно быстро потеряла терпение и заявила:

– Конец эльдорадо! Давай-ка отплывём немного, сменим место.

Ещё четыре уклейки пополнили улов. Солнце уже садилось, пора было возвращаться.

– Честно скажу, я в эту рыбалку ни капельки не верила, – призналась Шпулька, высыпая муку на клочок бумаги, пока Тереска устанавливала на камнях сковородку. – Все знают, как это бывает. Одни разговоры. Мой отец тоже мотается с удочками и хоть бы раз что поймал! Как это тебе удалось столько наловить?

– Понятия не имею. Папа говорил, главное – три вещи: место, время и приманка. Перед заходом солнца рыба обычно кормится и лопает все подряд, а лучше всего клюёт обычно вблизи камыша. Это я и по своему опыту знаю. Что до приманки, видимо, случайно попался их любимый корм.

– Запомни на будущее, какие это были червяки.

– Маленькие такие.

– Ну, давай же рыбу, маргарин пригорает.

– А как будешь жарить?

– Чтобы хрустели. Кости тогда прожариваются, и можно есть все целиком. Хочешь, попробуем?

– Ясное дело, хочу…

Поджаренные до золотистого цвета рыбки получились сущим объедением. Очаг из камней, вопреки опасениям Шпульки, тоже оказался на высоте: сковороду и кастрюлю спокойно можно было снять с огня. Колодезная вода для чая годилась гораздо лучше озёрной, а десерт из земляники с сахаром мог удовлетворить самый изысканный вкус.

– И пожалуйста, в естественных условиях вполне можно выжить, – удовлетворённо констатировала Шпулька, облизывая ложку. – Ещё немного, и грибы пойдут…

– В такую погоду – черта с два, – охладила её Тереска. – Видала я – одни засохшие сыроежки. Грибам нужен дождь. Может, повезёт, и у какой-нибудь хозяйки удастся купить творога и яиц.

– Вряд ли. Сейчас все молоко везут на скотобойню. Тьфу, хотела сказать, на маслобойню. Оставляют только самую малость для себя.

– Попытка не пытка. Смотри-ка, уже поздно, а мы ещё собирались пораньше лечь.

– А который час?

– Десять.

– Не может быть! Только что было восемь!

– Не видишь, что ли, уже стемнело. Опять будем обо все спотыкаться. Умыться можно у щитов, там чуть светлее от месяца, а здесь, под деревьями, полная тьма. Очаг из камней, конечно, удобный, но ничегошеньки не освещает. Тут, в кастрюльке, вода для зубов, не наступи…

Луна светила вовсю на открытом месте, но у палатки было совсем темно. Пользоваться фонариком при умывании было неудобно – явно ощущалась нехватка третьей руки. Поэтому Тереска и Шпулька решили ничего не убирать, сгребли все в одну кучу и легли спать.

Недальновидность такого решения прежде всего отразилась на сковородке, к которой остатки рыбы присохли намертво. В шесть утра рядом с палаткой раздались резкие хлопки в ладоши, что в тишине над озером прогремели, как пушечные выстрелы. Это вчерашний знакомый заявился проверить, очищена ли его территория от незваных гостей, и с неудовольствием обнаружил ничего не соображающих со сна подружек, а вокруг – сущее мамаево побоище.

– Вы что здесь! – начал он выговаривать. – Белый день на дворе, а тут такой бардак! Я сказал, убрать, а то придёт старший, и мне по шее! Через час вернусь, чтоб все было чисто!

– Спокойствие! Только спокойствие! – изрекла Тереска, выбираясь из палатки. – Действуем без паники, иначе нам конец. Начнём с воды.

– Он уже ушёл? – зевая, спросила Шпулька.

– Ушёл, но не вздумай снова уснуть. Скоро вернётся и задаст нам.

– А который час?

– Пять минут седьмого. Да вылезай же! Ничего не поделаешь, выспимся в другой раз.

Злосчастная сковородка с засохшими остатками ужина лежала на самом видном месте, и обе девчонки наткнулись на неё, как только выбрались из палатки. Сразу было ясно, что упаковывать её в таком виде нельзя, а отмачивание займёт слишком много времени. К счастью, Тереске пришла в голову мысль вскипятить в ней воду. Развести огонь, поставить сковородку на их каменную «плиту» и пусть себе кипит, пока они умываются, одеваются и скатывают палатку.

Шпулька идею подхватила и, уже выпуская со свистом воздух из матраца, услышала голос подруги.

Тереска, возмущённая и удивлённая, стояла над тем, что раньше было «плитой». От вчерашнего очага не осталось и следа: камни были разбросаны, земля вокруг них перекопана, и все это вдобавок посыпано пеплом. Подбежавшая Шпулька не знала, что и сказать. Зато у Терески слова нашлись сразу.

– И что это за гангрена такая привязалась к нашему костру?! – возмутилась она. – То кто-то на нем топчется, то все переворачивает вверх дном! Ты что, ночью вставала и вела здесь раскопки?

Шпулька была удивлена не меньше.

– Вроде я слышала какой-то шум сквозь сон, – не очень уверенно пробормотала она. – Камни же просто неподъёмные! Кто их мог раскидать? Может, наш охранник?

На подробное обсуждение странного события времени не оставалось, да и сковорода требовала повышенного внимания. Когда через час с лишним их знакомый снова появился, Тереска, правда, уже кончала грузить вещи в байдарку, но Шпулька все ещё возилась с упрямой посудиной.

– Вот проклятая! – шипела она недовольно, отчаянно орудуя тряпкой.

Блюститель порядка похвалил их за проведённую по всем правилам уборку территории и посоветовал поскорее отправиться на озеро Негочин. Шпулька, наконец, с облегчением отложила сковородку, и тут Тереска вспомнила о загадочном явлении.

– Это не вы здесь ночью копали? – спросила она, указывая на камни. – Кто-то ночью все тут перевернул.

Мужчина внимательно осмотрел место происшествия, нахмурился и подозрительно взглянул на девчонок:

– Выходит, набезобразничали?

– Ну, знаете! – обиделась на такое подозрение Шпулька.

– Я же объясняю, что это не мы, – раздражённо повторила Тереска. – Кто-то другой. Мы на вас думали.

– Значит, ночью кто-то ковырял? – переспросил охранник.

– Вот именно. Неизвестный. И чтобы нас потом не обвиняли.

Некоторое время все трое молча стояли у камней.

– Вы до этого не касайтесь, – неожиданно заявил страж порядка. – Ваше дело – сторона. Ковырял, не ковырял… Вы себе спали, ничего не видели, ничего не слышали. А теперь отчаливайте, будто вас здесь не было.

Он стоял и наблюдал, как страшно удивлённые таким заявлением девчонки отплывают от берега. Позавтракать они так и не успели, но предпочли не настаивать и убраться поскорее с этого странного места. Полученное ими предостережение прозвучало загадочно, а над разгромленным очагом вдруг повеяло тайной.

– Я совсем не понимаю, что он хотел сказать, – заявила Шпулька. – Похоже, он заподозрил, что мы преследуем того, кто выкапывает камни, и советовал бросить это дело. Ты как думаешь?

– Понятия не имею. Может, он был недоволен изменением пейзажа, а может, все-таки решил, что это мы виноваты, и таким образом сделал нам выговор. Я чувствую себя без вины виноватой.

– А я чувствую себя голодной. Завтракать будем?

– Будем. Пристанем где-нибудь и быстренько поедим.

– Тогда давай пристанем прямо здесь. Я вижу землянику. А место для лагеря не годится, значит, никто и не сторожит.

Жуя бутерброды с сыром, подруги без особого успеха пытались разгадать смысл высказывания сторожа. Шпулька вдруг вспомнила таинственный разговор, подслушанный на озере в первую ночь.

– Я совсем не уверена, что там были браконьеры, – забеспокоилась она. – Как-то странно они шептались. И охранник тоже странный. Не нравится мне все это.

Тереска вдруг оживилась. Мысль о том, что вокруг них на озере могли происходить какие-то подозрительные вещи, очень её заинтересовала. Проблема ночёвок сразу отодвинулась на второй план. Немного поразмыслив, она согласилась:

– Ты права. Что-то такое носится в воздухе. Я считаю, этим стоит заняться. Пожалуй, даже и неплохо, что мы не можем сидеть на месте, а вынуждены постоянно двигаться. Так, глядишь, и попадается что-нибудь подозрительное.

– Уж лучше бы попался приличный кемпинг. И магазин. Хлеб кончился, а маргарин на исходе.

– Одно другому не мешает. И пусть все идёт не по плану, мне даже нравится. Вдруг удастся обнаружить что-нибудь интересное и неожиданное!

Шпулька осуждающе посмотрела на подругу.

– Ты совсем чокнулась! Ночевать негде, есть нечего, руки отваливаются, вот-вот сдохнем, а ей подозрительное подавай! Мало тебе неожиданностей? Я считаю, надо поскорее отсюда сматываться!

– А мы как раз сматываемся. По необходимости. А там видно будет. Вдруг удастся сочетать приятное с полезным.

– Интересно, что здесь приятное, – а что – полезное? – недовольно бормотала Шпулька. – Очень мне все это не нравится.

Неоправданный энтузиазм Терески вызывал у неё протест и явную тревогу. В её намерения вовсе не входило обнаруживать что-либо интересное, а уж тем более подозрительное и опасное. Байдарка как раз огибала поросший лесом мыс, как вдруг Шпулька шлёпнула по воде веслом и застыла.

– Ну конечно! – воскликнула она. – Так я и знала! Мыло, щётки и зубная паста остались на траве. Только сейчас спохватилась! И все эта спешка! Что будем делать?

– Только не возвращаться! Ничего не поделаешь, купим новые в этом паршивом Гижицке. Шпулька снова принялась грести.

– Куда этот городишко подевался? И вообще, мы на том озере или нет?

– Вроде да. И движение здесь оживлённее, вон кораблик плывёт. Опять же можно по карте посмотреть.

Супруги Стшалковские, устроив свои дела с гаражом, быстро сориентировались, что на Мазурских озёрах ввели новые строгости, и начали беспокоиться о двух барышнях, подобранных на июльском шоссе и брошенных на произвол судьбы на первом попавшемся берегу.

Оба испытывали некоторые угрызения совести, к тому же девчонки ассоциировались с их собственной дочкой, путешествующей автостопом по Бельгии. Поэтому они решили проверить, как у подружек дела.

К полудню, исследовав Мамры, Стшалковские прошли широкими кругами по Даргину, внимательно всматриваясь во все болтающиеся по озеру байдарки, и выплыли в Кисайно, медленно двигаясь вдоль его западного берега. Хозяин правил рулём, а его жена с помощью бинокля изучала окрестности. Уже издали оба заметили одинокую лодочку, нерешительно двигавшуюся со стороны Добского озера.

– Кажется, две девочки, – сказала пани Стшалковская. – Точно не скажу, подойдём-ка поближе.

Пан Стшалковский послушно направил яхту в указанном направлении. Чуть позже стали хорошо видны Тереска и Шпулька, вырывавшие друг у друга уже знакомую нам карту, чья информация явно противоречила сторонам света в натуре. Берег оказался совсем не там, где должен был быть, и подруги как раз пришли к выводу, что или север с югом поменялись местами, или они сами находятся совсем не там, где думали. Погруженные в ожесточённый спор, они не обращали внимания на нарастающий гул лодочного мотора. Небольшая яхта подошла поближе и остановилась.

– Эй! – радостно крикнула пани Стшалковская, стоявшая на носу – Как дела? Мы уже второй день вас ищем. Куда вы подевались?

Тереска со Шпулькой от радости потеряли дар речи. Уже второй раз их благодетели пришли на помощь в самый трудный момент. Двух энергичных гребков было достаточно, чтобы причалить к яхте.

– Само небо вас посылает! – воскликнула счастливая Тереска. – Мы тут совсем потерялись: ни мыла, ни Гижицка!

– У нас нет ни зубной щётки, ни хлеба! – торопливо добавила Шпулька. – Ни маргарина. И сил тоже нет! Вы не знаете, где здесь можно остановиться?

Супруги Стшалковские с пониманием выслушали жалобы. Все это было им хорошо знакомо. Пан Богумил меланхолично покачал головой.

– Неудивительно, что столько проблем, – вздохнул он. – С каждым годом все хуже. Я уж жалею, что завёз вас так далеко.

– Зато теперь мы вам поможем, – заявила его жена. – Доставим куда хотите, и все устроится.

На общем совещании решили, что одна из девочек на яхте отправится в Гижицко за покупками, а вторая подождёт в условленном месте на противоположном берегу, где сплошные поля и пустыри и никто не будет цепляться. До другого берега можно было догрести за неполный час – Поезжай ты, – решила Шпулька. – С меня новых впечатлений достаточно, с удовольствием посижу себе спокойно.

Тереска не имела ничего против.

– Изучи заодно местность, – добавила она. – Нельзя ли заночевать.

Побыв часок в одиночестве, Шпулька немного оклемалась и тут, вспомнив про сковородку, так и не доведённую до ума, решила её замочить. Примерно в полукилометре к северу она заметила какой-то лесок или большую рощу и подумала, что не мешало бы её исследовать. Времени было предостаточно, а замачивание сковороды прекрасно сочеталось с изучением окрестностей.

С востока дул лёгкий ветерок, наполнявший многочисленные там и сям видневшиеся паруса, на которые Шпулька поглядывала с откровенной завистью. Один из таких парусов как раз появился из-за полосы тростника и приблизился к ней.

Управлял им молодой человек, уже совсем взрослый – лет двадцати трех или даже четырех.

Поначалу он равнодушно скользнул взглядом по медленно плывущей вдоль берега байдарке, но потом вдруг уставился на неё с явным изумлением. Сидевшая в лодке девочка с гривой прекрасных, картинно растрёпанных волос с некоторым усилием гребла огромной сковородкой. Обалдевший молодой человек уже открыл было рот, чтобы спросить, не нужна ли ей какая-нибудь помощь, как тут заметил торчащие из байдарки весла и решил воздержаться от вопроса. В конце концов, каждый волен грести, чем ему больше нравится. И если, имея весла, предпочитают сковородку, это дело вкуса.