Текст книги "Слепое счастье"

– Там, в воде! Что-то громадное! О Господи…

Лучи фонариков устремились туда, куда упала первая Терескина лягушка. На дне образовалась какая-то большая разлапистая куча, медленно шевелящаяся и меняющая очертания. Какое-то время все обалдело таращились на это явление.

– Ой, похоже, что это раки, – не веря своим глазам прошептал Янушек.

Тут как раз Зигмунт извлёк из воды свою удочку и что-то махонькое и корявое, прицепившееся к лягушке. Над водой это что-то сразу отцепилось и шлёпнулось назад в реку.

– О Боже! Рак! – воскликнул парень приглушённым голосом.

Тереска, не трогая своей удочки, направила луч света на приманку. Лягушки совсем не было видно, а на ней и вокруг неё медленно двигались какие-то огромные, тёмные, бесформенные чудовища.

Подозрительная тишина в лесу, бандиты и прочие опасности моментально вылетели у всех из головы. Раки оказались как нельзя более реальными! Повылазили откуда-то и сейчас прекрасно были видны в прозрачной воде. Множество их собралось возле лягушек. На такой успех ребята даже и не надеялись.

Теперь же перед ними возникла новая жуткая проблема. Добыча не подвела, приманка ей понравилась, и она в огромных количествах копошилась тут, под самым носом, но достать её не было никакой возможности. О том, чтобы повытаскивать раков удочкой, не могло быть и речи – над водой они сразу же отцеплялись от лягушки и плюхались назад. Самые крупные даже не дожидались, пока их извлекут из реки, и отпадали уже на полпути. Разгорячённый Янушек влез было в речку, чтобы ловить их руками, но из этого ничего не вышло. Вода доходила ему выше колен, и, чтобы достать рукой до дна, нужно было погружаться в воду с головой. А кроме того, мальчишка взбаламутил слой ила у самого берега, который чёрной тучей поплыл по реке, полностью ликвидируя видимость. Руками ловить было нельзя. Шпулька торжествовала: она оказалась права, вытягивать добычу надо сетью! Ожесточённо переругиваясь хриплым шёпотом, светя во все стороны фонариками, спотыкаясь и соскальзывая в воду, участники экспедиции наконец выработали свой метод ловли. Нужно было с величайшей осторожностью приподнять удочку с приманкой и уцепившимися за неё раками, подсунуть снизу сетку и все это хозяйство быстро выбросить на берег. Сеть, закреплённая на шесте, была довольно тяжёлой, а отверстие в ней – небольшое. Поэтому требовалась слаженная работа как минимум двух человек. Темнота только усугубляла сложности.

– Пусть кто-нибудь подбросит хворосту в костёр, – приказала Тереска. – А то почти совсем потух. Ничего не видно!

Никто и ухом не повёл. Здесь было слишком интересно. В жутком напряжении, осторожно, почти нежно, Тереска приподняла удочку с болтающейся на конце добычей, Зигмунт со Шпулькой пытались подвести снизу сетку, Янушек светил двумя фонариками. Наконец, сто сорок первая попытка удалась и сетку подняли из воды с раками.

– Есть! – пискнул полуживой от всех этих эмоций Янушек. – Во, классные!

В сетке копошилось четыре многоногих чудища, два побольше и два поменьше. Тереска на глаз прикинула их размеры.

– Судя по тому, что бабушка говорила, два годятся, – критически прошептала она. – А двоих придётся выпустить, пусть подрастут.

– Ты что, спятила, выбрасывать таких прекрасных раков! – возмутилась Шпулька.

– Не мы, так бабушка их выбросит. Белено больших, значит, будем брать больших.

– Да их здесь – завались, – поддержал Тереску Зигмунт. – Наловим самых крупных, в чем проблема. Давайте шевелитесь. Теперь другую удочку…

– А этих-то вынуть надо! – нетерпеливо требовал Янушек.

Раки неловко ползали в сетке, и, конечно, опять никто не знал, как с ними обращаться. Теоретически нужно было схватить рака посередине, что позволяло избежать непосредственного контакта с клешнями. Практически же это оказалось совсем не просто, так как клешни – создавалось такое впечатление – торчали со всех сторон и успешно отражали попытки захвата. Все руки тянулись к добыче, но моментально отдёргивались. Тут Зигмунт наконец вспомнил, что он в компании самый старший и вообще взрослый, и к тому же мужчина, а не какой-нибудь недотёпа, а значит – ничего не поделаешь… Он мужественно сунул руку в сетку и, стараясь зайти с хвоста, схватил твёрдое, шершавое чудовище. Рак довольно легко позволил себя отцепить и выпутать из сетки.

– Ну, а теперь как? – спросил его укротитель как-то уже не по-мужски беспомощно, отведя руку как можно дальше и застыв в этой не слишком удобной позе. – Что с ним мне делать? Так и торчать тут с ним до конца жизни?!

– Ведро! – вспомнила Шпулька. – Где ведро? Я сейчас!

Она бросилась к речке, зачерпнула воды, намочив при этом только одну ногу, и подсунула брату ведро. Зигмунт с явным облегчением опустил туда недовольное бесцеремонным обращением ракообразное, затем, уже смелее, проделал ту же операцию со вторым.

Янушек, позавидовав его успеху, рискнул, схватил по очереди двух раков поменьше и, широко размахнувшись, швырнул их назад в речку. Тереска посветила в воду.

– Зигмунт, на твоей удочке целое стадо кормится! – восхищённо прошептала она. – А там… Вы только посмотрите!

На первой, сорвавшейся лягушке, клубилась целая гора раков, огромных, прекрасных и гораздо крупнее, чем два уже пойманных. Было их там значительно больше, чем на удочке Зигмунта. Вот бы достать!

– Чем бы ту лягушку подцепить? – озабоченно размышлял Янушек.

– Граблями было бы очень удобно нагребать в сетку, – размечталась Шпулька.

– Где мы тебе грабли возьмём? А если лопатой! Янушек, принеси лопатки! И подбрось веток в огонь, вот-вот погаснет!

Янушек помчался на другой берег. Зигмунт поднял с земли свою сетку.

– Ты приподними удочку, а ты свети! – распорядился он. – Осторожнее! Я попробую подсунуть…

С преогромным трудом удалось извлечь из воды следующие три особи, которые устроили бы бабушку. Лягушка снова была опущена в реку. Зигмунт и девчонки так были поглощены ловлей, что совсем не чувствовали ни ночного холода, ни времени вообще.

Раки вели себя очень осторожно, реагировали на каждое движение, а те, что побольше – самые желанные – отцеплялись сразу же, вместе с удочкой поднимались одни маленькие. Только с четвёртой попытки Зигмунту удалось подвести сетку под двух более или менее приличных.

– Надо новую лягушку нацепить, от этой уже почти ничего не осталось, – заметила Тереска. – Пусть снова полежит, а мы пошли к той удочке.

– Самые лучшие туда полезли, – напомнила Шпулька, махнув фонариком в направлении противоположного берега. – Мог бы и поторопиться с лопатой…

Янушек все не возвращался, хотя снова разгоревшийся костёр свидетельствовал, что он туда добрался и хворосту подбросил. Раки наслаждались новыми лягушками, время от времени попадая-таки в сетку. По размерам добыча была, конечно, неплохая, но даже в подмётки не годилась тем ракам, которые столпились у первой лягушки.

– Они скоро разбегутся, – паниковала Шпулька, вглядываясь в кучу у другого берега. – Налопаются – и по домам. Второй раз их уже не соберёшь!

– Я этого сопляка придушу! – шипела разъярённая Тереска. – Зигмунт, сходи за ним. То есть не за ним, а за лопатками. Все равно нужно подождать какое-то время…

Зигмунт взял у Шпульки один фонарик и, ни слова не говоря, направился к палатке. Его сестра тем временем с восторгом заглядывала в ведёрко.

– Знаешь, сколько их уже? Я посчитала. Шестнадцать!

– Мало. В той куче гораздо больше. И что он там столько времени делает? Умер он, что ли?

* * *

Янушек не умер, но, по его собственным ощущениям, был весьма к этому близок. Целиком занятый раками, он нёсся к палатке с одной мыслью: во что бы то ни стало вытащить из реки ту замечательную кучу, копошащуюся на дне! Все предыдущие события совершенно выветрились у него из головы, не выдержав конкуренции с захватывающей и необычной охотой. Поэтому в первый момент, когда из-за палатки, едва освещённой догорающим костерком, что-то неожиданно выскочило, мальчишка только слегка удивился. Он притормозил, ведь все остальные были на другом берегу, и тут вдруг с ужасающей ясностью вспомнил кошмарные события этого дня…

Янушек погасил фонарик и, преодолевая неприятное онемение во всем теле, шмыгнул с тропинки и притаился в кустах. Затем осторожно, ощупью, прокрался вперёд, всматриваясь в темноту за палаткой. Какое-то время не было видно ничего, как вдруг он заметил короткую вспышку света уже в стороне. Мальчик сразу понял, что кто-то отдаляется от их лагеря по тропке, огибающей пригорок.

Он вскочил на ноги, подбежал к костру и как можно скорее набросал в огонь сухих веток, нетерпеливо ожидая, когда огонь разгорится и осветит лагерь и частично его окрестности. Вспомнив, что тех людей было двое, несчастный почувствовал, как по спине побежали мурашки. Ведь второй мог притаиться где-то неподалёку.

В своём воображении мальчишка увидел собственный труп, лежащий в темноте между палатками. Затем компанию ему составил второй труп – того, кто первым придёт его искать, затем трупы остальных, возвращающихся по очереди… Никто этих трупов не увидит, их всех зароют здесь же, на склоне холма, среди этого мусора, и никто не узнает, когда и почему все четверо сгинули, никто ведь даже понятия не имеет, где они сейчас находятся, разве что дружок… Но толком неизвестно, который это дружок, поди найди его. А значит, лежать им тут до скончания века. И все потому, что он, Янушек, скрыл от других то, что видел и слышал.

В следующее мгновение душа Янушека категорически запротестовала против мрачной перспективы братской могилы на свалке. Ни в коем случае нельзя было этого допустить, тем более что тогда все раки пропали бы! Надо что-то делать – а вдруг не все потеряно и ещё можно спастись.

Мальчишка снова подкинул хворосту в огонь и снова подождал. Вокруг было тихо и спокойно, только на другом берегу сверкали фонарики. Разгоревшийся костёр придал Янушеку отваги, и он обошёл палатку кругом. Никто там не прятался. После короткой внутренней борьбы, чувствуя, что сердце уходит в пятки, он наконец решился, выключил фонарик и отчаянно шагнул в темноту, направляясь в ту сторону, где видел короткую вспышку света.

Испытываемые мальчишкой чувства были весьма сложными. С одной стороны, им двигало любопытство и страшно хотелось собственными глазами увидеть то, о чем он раньше только слышал или читал. С другой стороны, он чувствовал тяжёлый груз ответственности за троих его спутников, которые были, правда, старше, но они ведь ничего не знали. Янушек ничего им не сказал, а значит, сейчас должен был проверить… должен был сориентироваться, насколько велика опасность, чтобы в случае чего успеть их предупредить. Он просто обязан это сделать! С третьей же стороны, мальчишку не покидала слабая надежда, что вдруг все совсем не так страшно и что удастся спасти не только свои жизни, но и охоту на раков. Не отказываться же от такой везухи из-за всякой ерунды! С четвёртой стороны, его не оставляли неясные, но такие соблазнительные мысли о собственной славе, он сам раскроет кошмарное преступление, сообщит в милицию, приведёт на место преступления, все объяснит. Страшно, конечно, жутко, но тем выше его заслуги…

Несмотря на темноту, двигался Янушек довольно быстро, так как местность была ему хорошо знакома. Впереди он услышал какой-то шелест. Остановился, прислушался и двинулся дальше. Медленно и осторожно, пока не заметил слабый свет.

Хотя он был готов ко всему и даже хотел увидеть как можно больше, дыхание все же на мгновение перехватило и двигаться стало тяжело. Кто-то был на том ужасном месте. Тонкий лучик фонарика шарил по склону, шуршал гравий под ногами.

Преодолевая паралич, вызванный страхом, Янушек присел, а затем припал к земле, так как кусты здесь были совсем низкие, а за спиной полыхал костёр и его могли заметить на светлом фоне.

Человек на склоне вдруг замер и погасил свой фонарик, постоял немного, как бы прислушиваясь, а затем быстро спустился с холма и углубился в лес. Янушек скорее услышал это, чем увидел, и продолжал ждать в полном напряжении и едва дыша, так как был уверен, что здесь ещё кто-то есть. И оказался прав…

Со склона пригорка поднялась вдруг тёмная фигура и легко, как тень, почти бесшумно направилась за ушедшим в лес. Было в ней что-то такое, отчего у мальчишки мороз пошёл по коже.

В одно мгновение он полностью изменил свои планы. Ему уже не хотелось никакой славы. И ни за что на свете он не хотел быть свидетелем того, что могло произойти там, в глубине леса. Перепуганный парнишка не желал уже ничего видеть и слышать, а тем более рассказывать об этом. Пытаясь развернуться на четвереньках на сто восемьдесят градусов, он опёрся рукой на что-то, что не было камнем или палкой. В принципе, ему было абсолютно все равно, на что он наткнулся, но правая рука с фонариком сама метнулась вперёд, кнопка сама включилась, и луч света уткнулся в это что-то.

Левой рукой Янушек опирался на самый настоящий, почти целый человеческий череп! Не заорал только потому, что напрочь лишился голоса, как, впрочем, и остатков самообладания.

Разыскивающий лопатки Зигмунт издалека услышал топот мчавшихся во весь опор и спотыкающихся ног. Янушек вылетел из темноты запыхавшийся, разгорячённый, с торчащими дыбом волосами. Мерцающий свет костра не позволял, к счастью, хорошо разглядеть его лицо. При дневном свете специфическое сочетание пурпура и зелени обратило бы на себя всеобщее внимание и вызвало бы массу вопросов.

– Где тебя черти носят?! – раздражённо крикнул Зигмунт. – Мы там торчим как идиоты, тебя дожидаемся, а раки разбегаются!

Янушек громко стучал зубами, стараясь прийти в себя.

– Я того… – начал он хрипло. – Хотел посмотреть… Того… Нет ли их там, дальше…

– Зачем тебе дальше, когда здесь полно! Только бы удалось их выловить! Подбрось хворосту и бежим!

Хворосту Янушек подбросил так щедро, что скоро стало светло как днём. На противоположном берегу фонарики теперь были нужны только затем, чтобы освещать дно. Превосходная куча раков на первой лягушке ещё держалась, но уже начала понемногу расползаться. Тереске было некогда высказать брату, что она о нем думает, к операции приступили немедленно. В воду влезли втроём, Тереска, Зигмунт и Янушек, к которому при виде громадных раков в значительной мере вернулось душевное равновесие. Едва живая от переживаемых волнений Шпулька светила с берега, Зигмунт медленно погрузил в воду сетку, наклонил её и поставил боком на дно. Отверстие было немного маловато, чтобы загонять туда раков. Тереска с Янушеком тоже осторожно опустили свои лопатки.

– Ты, свети сюда! – зашипел на Шпульку Янушек.

Луч света лихорадочно заметался, на мгновение осветив берег и торчащий из кустов какой-то предмет. Янушек подвинулся ближе и разглядел, что именно там такое лежит. В голове у него возник ещё неясный план, но заниматься сейчас им было некогда.

– Давай! – шёпотом сказала Тереска. – Нагребай!

Две лопатки одновременно поддели чёрную рачью кучу, поднимая при этом со дна клубы песка и ила. Во взбаламученной теперь уже воде ничего не было видно. Вслепую, на ощупь, брат с сестрой нагребали в сетку Зигмунта все подряд. Часть попала куда надо, часть – мимо. Тереска краем глаза заметила какое-то движение на краю песчаной тучи.

– Большой удирает, ты, разиня, два удирают! – яростно зашипела она брату. – Держи их!

Янушек тоже заметил удирающую добычу. Не долго думая он бросил лопатку, выхватил из кустов замеченную там ещё раньше драную ивовую корзину, благодаря которой ему в голову пришла поистине гениальная идея и, собрав все свои силы, зачерпнул из-под самого берега огромную кучу того, что подвернулось: песок, ил, какой-то мусор, корешки и наряду с этим двух удирающих раков. Поскольку Зигмунт уже вынул из воды тяжёлую сетку и Янушеку теперь некуда было подгребать добычу, он поднапрягся и выкинул на берег свою корзину со всем добром. Вслед за корзиной полетела и сетка прямо под ноги Шпульке, которая нервно скакала у самой воды, размахивая двумя фонариками.

– Куда ты светишь, ни фига не видно! – рассердился выбравшийся из реки Зигмунт. – Кончай слепить!

– Эй, посвети-ка сюда! – отчаянно зашептал Янушек из-под противоположного берега. – Я лопатку потерял! Ой, черт, что-то тут под ногами… Никак её не нащупаю!

Вконец изведшаяся Шпулька собиралась все сообщить, что волнуется она не только из-за раков. Есть и другие поводы. Что-то здесь происходит, из лесу доносятся какие-то шумы, треск, удары, вроде бы даже стоны, и она жутко боится! Но не успела она поделиться своими страхами, как Тереска, ещё стоя в воде, дотянулась до своего фонарика и осветила их добычу. В сетке шевелились три огромных рака, а в куче грязи, наполовину вывалившейся из старой корзины, – два прямо-таки гигантских. Шпулька так восхитилась, что насмерть забыла о беспокоивших её шумах.

– Давайте их водой обольём, чтобы очистить хоть немного, – предложила она, схватив второе ведро. – Погодите. Янушек, зачерпни воды!

Янушек все ещё шуровал в реке, яростным шёпотом требуя света. Шпулька подала ему ведёрко и фонарик. С раков смыли ил, песок и прочий мусор, после чего Зигмунт осторожно посадил их в ведро. Тереска потребовала, чтобы брат немедленно вылез из воды – и без того всю добычу распугал. Янушек отмахивался от неё фонариком.

– Да погоди ты, – нетерпеливо шептал он. – Не морочь мне голову, у меня тут важное дело!

Лопатку он нашёл быстро, а вместе с лопаткой и ещё кое-что. На дне нащупал ногой что-то вроде небольшого камешка, но слишком гладкое и круглое, и к тому же очень лёгкое. Подняв вверх в одной руке фонарик, другой мальчишка шарил по дну, опустив голову в воду и зажмурив глаза. Нашарил массу разных вещей, в том числе и камешек, который и вытащил вместе с горстью песка и прочего мусора. Янушек выпрямился, разжал кулак и прополоскал свою находку, крепко держа её двумя пальцами. В опускавшемся на дно песке что-то блеснуло. Янушек посветил туда. Маленький блестящий кружочек, заманчиво посверкивая, медленно тонул в воде. Заинтригованный этим сверканием, мальчишка кинул камешек на берег, а сам попытался схватить опускавшийся на дно кружок. Это ему удалось с третьей попытки. Направив луч фонарика в воду, чтобы проверить свои предположения насчёт раков, он заметил в одном месте, между корнями деревьев, медленно шевелящиеся клешни.

Янушек выбрался из реки с лопатой, фонариком и полной горстью песку со всяким мусором, страшно довольный и гордый собой.

– Эй, что я вам скажу! – начал он торжественным шёпотом. – Я знаю, где они прячутся! В таких норах под корнями. Надо им подсунуть под нос парочку лягушек, притаиться и ждать, пока вылезут! Они там все под корнями!

– Заткнись! Чего разорался! – прикрикнул на него Зигмунт. – Теперь вообще надо подождать, пока все уляжется. Лягушек им дадим, мне не жалко. Но пожалуй, они так скоро не вылезут. Уж слишком мы их переполошили.

– Давайте посидим молча, пусть думают, что нас нет, – предложила Тереска.

Склонившаяся над ведром Шпулька бормотала что-то о крапиве. Янушек присел на берегу и, опустив руку в воду, пытался сполоснуть свою бляшку. Зигмунт насадил новую лягушку на крючок и опустил удочку в реку.

– Все разбежались, – прошептал он озабоченно. – Слушайте, давайте удочки пока оставим и сходим погреемся у костра. А то у меня после этого купания зуб на зуб не попадает.

– Все оставим как есть, красть тут некому, – решила Тереска.

Янушек резко вскочил, открыл рот и выдавил из себя какой-то скрипящий звук, но этим и ограничился. Возражать он не стал, только поставил ведро с раками так, чтобы было видно с другого берега, внимательно огляделся и направился к палаткам.

Греясь у раскочегаренного костра, Янушек наконец смог внимательнее разглядеть свою находку.

– Эй, что я вам скажу! – воскликнул он вдруг, оживившись. – Я, кажется, что-то нашёл! Блестит! Похоже на деньги!

– Ты что? – заинтересовалась Шпулька. – Никак два злотых нашёл?

– На два злотых не похоже, какая-то старая обгрызенная монетка. Поглядите!

Мальчик протянул ближе к огню раскрытую ладонь, на которой лежал маленький, не очень правильной формы кружочек, отливающий темно-жёлтым светом. Тереска взяла его в руку.

– И правда, старая монета, – удивилась она. – Где это ты нашёл, в реке?

– В реке, на дне, в песке.

Зигмунт взял у Терески кружочек, тщательно обтёр о рукав свитера и взвесил на ладони. Подбросил пару раз, а затем уставился на него с внезапным интересом.

– А ну-ка посвети мне сюда! – потребовал он. – Вот так штука! Слушайте, да ведь это похоже на золото…

– Что?!! – воскликнул Янушек с непонятным для остальных ужасом. Вскрикнул и умолк, застыв на месте. Кажется, он понял… Ну, может, ещё не до конца, но начал понемногу понимать.

– Провалиться мне на этом месте, золото! – убеждал Зигмунт. – На бронзу не похоже, медь бы вся позеленела. Тяжёлое и блестит. А ведь в воде лежало.

Тереска схватила монетку и внимательно разглядывала её, светя фонариком.

– Знаешь, а ты, пожалуй, прав, – констатировала она удивлённо. – Похоже, что очень древнее. Что-то на нем вроде написано, но совсем стёрлось, не разберёшь.

– С одной стороны, похоже, крест… И в самом деле выглядит как золото!

– Вот, пожалуйста, нашёл сокровища! – обрадовалась Шпулька. – Сплошное везение: и раки, и деньги. Настоящая речка с сокровищами!

Янушеку в голову полезли разные мысли, от которых ему становилось то жарко, то холодно.

– Тихо вы! – сердито зашипел он на остальных. – Нечего этим тут размахивать, как транспарантом на демонстрации! Дайте, я лучше спрячу!

– Подожди, дай ещё посмотреть!

– Потом. Дома будешь смотреть сколько влезет, ещё надоест. И вообще ничего особенного, ерунда всякая!

– Спятил ты, что ли? – удивилась Тереска, так как Янушек говорил очень странно, то повышая, то понижая голос. Получалось, что одни слова он выкрикивал во все горло, а другие едва шептал. – Чего орёшь-то?

– Тихо! – гаркнул Янушек, что явно противоречило его собственным крикам. – И охота тебе со всяким мусором возиться! Там раки уже всех лягушек сожрали, а ты тут отвлекаешься по пустякам!

Шпулька вскочила со своего пенька.

– О Господи! Он прав! Раки!..

– С головой у него не все в порядке, но раки и в самом деле могли уже повылазить, – заметил Зигмунт, поднимаясь с места, не меньше Терески озадаченный странным поведением мальчика. – Надо проверить.

Вокруг лягушек на удочках шевелились чёрные чудовища. Было их меньше, чем раньше, но добычи в ведре понемногу прибывало. Шпулька совсем потеряла голову – с одной стороны, из-за крапивы, а с другой – из-за тесноты. По её мнению, ракам в одном ведре было тесно и их следовало разделить и перебазировать во второе. Но перебазировать осторожно, а не просто перелить, чтобы не покалечить! В Варшаву их надо доставить в целости и сохранности! А отсутствие крапивы им явно повредит!

Зигмунт был категоричен.

– Второго ведра ты сейчас не получишь, и не мечтай. Иначе нечем будет воду черпать. Завтра переложим, ничего с ними не случится.

– Солнце встаёт в пять, – жёлчно добавила Тереска. – В полпятого уже светло, можешь отправляться за крапивой. А до половины пятого уж как-нибудь твои дорогие раки перезимуют.

Ловлю кончили только тогда, когда добыча совсем перестала появляться, то есть около двух часов ночи. Двадцать восемь раков шебуршилось в тесном для них ведре с водой. Бабушка говорила о нескольких дюжинах. Несколько – это минимум три, а три дюжины – это тридцать шесть штук, значит, наловили мало! Без особых дискуссий трое членов экспедиции решили остаться в этом чудесном месте ещё на сутки. Четвёртый член – Янушек – сидел тихо, не вмешивался и в принятии решения на всякий случай не участвовал…

Не забывшая о своих крапивных переживаниях Шпулька проснулась первой. Стояло свежее, прохладное и солнечное утро. Девчонка выбралась из палатки, поспешно оделась и заглянула в ведёрко, где раки, ещё живые, давились в жуткой тесноте. Прихватив нож и тряпку, чтобы не обжечь руки, она направилась на другой берег, к болотцу, вокруг которого густо росла столь желанная крапива.

Срезала её Шпулька с большим энтузиазмом, воображая, как обрадуются несчастные раки, и укладывала на землю в большой букет, чтобы легко было затем нести, обернув тряпкой. Девчонка постепенно продвигалась в глубь болотца, осторожно ступая по влажной, чёрной, пружинящей тропинке. В нескольких метрах впереди она заметила замечательный куст прекрасной, свежайшей крапивы, поспешила к нему, срезала огромный пук и оценивающе посмотрела на дело своих рук. Если сложить вместе этот и тот пучок, лежащий на краю болотца, то, пожалуй, хватит. Осторожно обернув концы стеблей тряпкой, девчонка подняла свой букет и тут услыхала какой-то шелест.

Целиком поглощённая мыслями о крапиве, Шпулька совсем позабыла о своих вчерашних страхах. Раздавшийся у неё за спиной громкий и такой неожиданный шорох заставил её похолодеть. В глубине души она ещё надеялась, что это может оказаться какое-нибудь совсем безвредное животное: белка или маленькая мышка. Пусть даже большая мышь.

Из кустов вслед за шорохом донеслось кряхтение и вроде бы стон. Ветки закачались, раздвинулись и выглянуло…

При виде того, что выглянуло из зарослей, у Шпульки отнялись ноги. Какое-то время оба стояли замерев и уставившись друг на друга. Потом несчастную девчонку прорвало…

* * *

Мирно спящая в палатках троица вскочила и, путаясь в одеялах, вылетела наружу, перепуганная и совершенно сбитая с толку. По всему лесу громким эхом нёсся дикий крик, полный ужаса. Крик этот не только не прекращался, но явно приближался к лагерю.

– Черт побери, что стряслось? – пробормотал обалдевший Зигмунт.

– Боже правый! – только и успела воскликнуть Тереска.

По мосту неслась Шпулька, с развевающимися волосами и совершенно безумными глазами, сжимая в руках огромный веник крапивы и продолжая орать изо всех сил. Но поскольку этих сил явно оставалось все меньше, эффект был уже не тот. Крик звучал все более хрипло и понемногу переходил в стон. Девчонка добежала до палатки и кинулась брату на грудь, заехав ему по физиономии своеобразным букетом.

– Там… – стонала она весьма неконкретно, но очень проникновенно. – Там!.. Вылезло!.. Там!..

Обладая хорошей реакцией, Зигмунт успел в последний момент увернуться и поэтому получил крапивой не прямо по лицу, а только по уху. Слегка ошарашенный неожиданным нападением, он попытался отобрать у сестры жгучую метлу, но та сжимала её мёртвой хваткой. Зигмунт вышел из себя и заорал:

– Брось это сейчас же! Кому говорю! Эй, вы! Не стойте столбом! Заберите у неё этот веник!!!

Тереска с Янушеком, придя в себя, кинулись ему на помощь. Совместными усилиями удалось наконец вырвать у Шпульки крапиву и отцепить её от брата. Совсем сникнув после пережитого шока, девчонка без сил опустилась на землю и не в состоянии была что-либо объяснить.

– Наверное, она что-то увидела, – догадалась Тереска. – Интересно, что именно. Надо ей воды дать.

– Кричала, будто там что-то вылезло, – вспомнил Янушек. – Может, уж?

Зигмунт рассердился не на шутку.

– Воды ей надо на голову вылить. Хорошо ещё не с ножом примчалась!

Шпулька подняла голову и беспомощно развела руками.

– Потеряла… – жалобно прошептала она.

– Что потеряла?

– Нож. У меня был нож. И нет… Потеряла.

– Слава тебе, Господи! – с благодарностью выдохнул Зигмунт.

– А что, – согласилась Тереска, доставая термосы. – Пырнула бы тебя как пить дать…

– Эй, ты, а что там вылезло? – настаивал на выяснении Янушек. – Что это было-то?

Шпулька вздрогнула и выплеснула на себя половину чаю, только что заботливо поданного ей подругой. Зигмунт тем временем извлёк из палатки аптечку и смазывал салициловым спиртом своё несчастное ухо и часть щеки, бормоча ругательства. Янушек с беспокойством поглядывал то на Шпульку, то на болотце…

– Скажет она наконец, что там было, или нет? – требовал он ответа. – Дайте ей минеральной воды, или этого спирта, или йода, чего угодно, только пусть говорит!

– Вот именно! – сердито поддержал его Зигмунт. – И если это и в самом деле был уж, я сам её убью!

От обиды к Шпульке вернулись силы.

– Дурак! Какой уж?! Там было привидение!

На привидение все отреагировали дружно и совершенно однозначно, что окончательно поставило Шпульку на ноги как в переносном, так и в прямом смысле. Она поднялась с земли, самостоятельно напилась минералки, теперь уже лишь слегка постукивая зубами, и приступила к объяснениям.

– Сейчас-то я понимаю, что из кустов выглянула человеческая рожа, – говорила она, передёргиваясь от отвращения. – Но на человека это было мало похоже. Говорю вам – настоящее привидение! Сине-зеленое, в кровоподтёках и ссадинах, в грязи, и не знаю, в чем там ещё! Как труп, который встаёт из могилы. Живой человек так выглядеть не может! И ещё эти спутанные лохмы!..

– Пьяница какой-то, – пренебрежительно констатировал Зигмунт. – Спал себе в лесу, проснулся, и ещё неизвестно, кто кого больше испугался, ты его или он тебя.

– А ты такой крик подняла, что он с перепою мог и от инфаркта умереть, – с явным осуждением добавила Тереска.

– И совсем не пьяница, – стояла на своём Шпулька. – Там вчера кого-то убивали. Я сама слышала.

– Я считаю, надо пойти и посмотреть, – включился в разговор Янушек, до сих пор хранивший молчание.

– Пойти все равно придётся. Она там нож потеряла. Надо найти.

Все помолчали, вспоминая ночные шумы и стараясь сообразить, на что это было похоже.

– Я точно уверена, здесь что-то нечисто! – с горечью заявила Шпулька. – Всегда вокруг нас что-то происходит! Машина ночью приезжает, морда стонет в кустах, а этот ещё и золото в речке нашёл. Я здесь с ума сойду!

Янушек как-то загадочно кашлянул. Тереска и Зигмунт посмотрели на него, а затем переглянулись. У обоих одновременно возникло смутное подозрение. Ночью мальчишка надолго исчезал без всякого разумного объяснения, а потом вёл себя весьма странно…

– Я считаю, мы должны пойти и посмотреть, что там такое с этим привидением, – категорически заявил Янушек. – Я не хочу ничего такого сказать, но, возможно, что-то все-таки происходит. А если происходит, надо выяснить, что именно!

Замечание показалось настолько верным, что с ним согласилась даже Шпулька, для которой болотце было последним местом в мире, куда она хотела бы наведаться. С другой стороны, она ни за что не осталась бы одна в лагере. В результате уже несколько минут спустя вся компания топала по чёрной, пружинящей тропинке. Державшаяся в арьергарде Шпулька издалека ткнула пальцем в заросли кустарника.

Здоровенный пук крапивы лежал там, где его оставили, а нож – чуть дальше на тропинке. Поднял его Зигмунт, шедший во главе колонны. Он подошёл к кустам, раздвинул их и заглянул внутрь. Шпулька прибегла к своему вернейшему средству от страха – зажмурила глаза.