Текст книги "Основы психологии"

§33.

В качестве таковых выступает «раппорт»22
  Установление специфического контакта с человеком или группой людей и само состояние контакта.


[Закрыть] 1) как вполне нормальное отношение, в котором, согласно его концепции, индивид имеет свою субстанцию как простую случайность по отношению к другому и поэтому не оказывает ему сопротивления. Это имеет место в эмбриональной жизни, где индивид имеет свой гений в матери, чьи соматические и психические аффекты непосредственно влияют на ребенка и вызывают в нем психические и соматические изменения..

Здесь трудно найти золотую середину между суеверием и чрезмерным скептицизмом. Воспроизводство конституции, темперамента и т. д. следует рассматривать как общепризнанное. Доводы против так называемого надзора матерей – обычно заключающиеся в том, что движение материнского разума вызывает торможение у плода – которые принимаются за отсутствие анатомических посредников (нервной связи), не годятся, поскольку здесь речь идет о прямой связи. Бурдах хорошо опровергает подобные доводы. За пределами большой энергии и независимости плода эти связи, по-видимому, ослабевают, когда мать отворачивается от ребенка и таким образом отпускает его до рождения. Поэтому душевное состояние детей, испытывающих стыд, может быть совершенно иным, чем у матерей во время беременности.

§34.

Более редкими, хотя и не совсем болезненными, являются 2) явления раппорта, когда индивид, к конкретной реальности которого относится совокупность его отношений как его мир и который состоит как бы из нитей, образованных отношениями к этому его миру, непосредственно запутывается в том, что его касается. Благоразумный образованный человек, размышляющий над этими своими отношениями, стоит, таким образом, выше их, и поскольку он знает о своих отношениях к своему миру, то то, что затрагивает их, затрагивает его самого посредством разумного посредничества. Но тот, кто не поднялся до такого размышления, – всего лишь случайность своего мира, в котором он пребывает всей полнотой своего бытия (его гений), и не может пренебречь своими отношениями к нему, поэтому то, что его поражает, поражает его непосредственно.

Так, Катон живет только в своем отечестве и умирает вместе с ним. Среди необразованных народов человек имеет свой мир в членах своей семьи таким образом, что отсутствие последних не дает ему умереть, например. Это естественная зависимость, поэтому у животных она сильнее. Собака может быть настолько самоотверженной, что не переживет гибели своего мира (хозяина); в то время как человека может огорчить то, что он способен преодолеть любую потерю. Эмбрион часто умирает из-за смерти матери; женщина редко или никогда – из-за смерти мужчины.

§35.

3) Но там, где в остальном независимый индивид становится настолько самоотверженным, что весь центр его существования находится в другом, так что он уже не отличает себя от него, но непосредственно связан с тем, что его затрагивает, это уже отпадение и, следовательно, болезнь. В этом случае больной индивид особым образом связан с тем, что стало его миром и в чем он проявляет свою гениальность. Это может быть как объект, в котором больной субъект имеет все ¹), так и человек. В последнем случае это болезненное состояние, возникает ли оно спонтанно или искусственно, порождает так называемый магнетический раппорт ²), при котором на больного человека непосредственно, по касательной, воздействует то, что воздействует на магнетизер; в более высокой степени – то, что воздействует на его мир.

1) Это происходит, например, при так называемой тоске по дому, реальной болезни, при которой человек становится тем, чем всегда является растение, – акциденцией почвы. – 2) Название «магнетический» используется для обозначения явлений, которые психология должна рассматривать в различных местах (§29. примечание, §39., §53.), в то время как монографии о магнитных манипуляциях и т. д. (например, Вирт) были написаны на эту тему. (например, Вирта) приходится их обобщать. Только доклад о магнитах относится сюда. Рудольфи, который нанес смертельный удар по магнитному озорству в Германии, рассказывает о любопытном примере спонтанного магнитного раппорта, который он сам наблюдал в Милане. Раппорт как порождение ночной (эмбриональной) жизни чаще возникает у женского пола именно по этой причине. Чем больше индивид болен, тем он сильнее; когда он восстанавливается, он прекращается сам собой, индивид, снова став независимым, отделяется от другого.

§36.

Поскольку в раппорте вся личность ведет двойную жизнь, эта двойственность должна проявляться как соматически, так и психически. Умозаключения от нормального раппорта к патологическому должны здесь занять место наблюдений. Что касается эмбриональной жизни, то анатомические исследования подтверждают то, что физиологические причины уже сделали очевидным, – преобладание вегетативной нервной системы. Наблюдаемые факты, что во время магнетического лечения организационная деятельность организма, по-видимому, усиливается, делают правдоподобным, что и в магнетическом раппорте симпатическая нервная система особенно выделяется, в то время как мозговая жизнь оказывается парализованной.

§37.

Второе отношение (ср. §33.) между жизнью гения и самосознательной повседневной жизнью – это то, в котором нет такого решительного перевеса первого, а скорее оба находятся в относительном равновесии. В последнем случае индивид уже не будет полностью самоотверженным и, таким образом, не будет иметь своего гения вне себя, а будет скорее самим своим гением, в качестве которого он входит в свою сознательную жизнь только в отдельные моменты и таким образом господствует над ней. Второе, таким образом, следующее:

Таким образом, он проявляет себя там, где выступает как бессознательная тотальность в своей сознательной жизни, открытой для внешнего мира, так что индивид, «будучи таковым», непосредственно ощущает то, что в противном случае осознается только посредством умопостигаемой рефлексии. Как принадлежащие его конкретному миру (см. §34.), его отношения к нему отчасти изменяются им самим, отчасти «они изменяются без его участия». Там, где 1) вместо разумного размышления гений говорит, как человек должен изменить свои отношения, мы имеем инстинкт, который в благоразумном человеке не говорит, потому что его не слышат, но в состоянии природы ¹), когда размышление не развито, он имеет абсолютную власть. Он получает эту власть и там, где человек, поднявшийся над состоянием природы, снова в него впадает, т. е. в болезни. ²)

1) Инстинкт подсказывает животному, никогда не обманывая его, что для него полезно. Разум говорит об этом человеку: поэтому он не может доверять инстинкту. Кажется, будто домашние животные заражены человеком в этом отношении. 2) В болезни инстинкт подсказывает некоторым людям, какая пища, например, будет для них полезна. Как проявляется голос инстинкта, появляется ли во сне фигура и что-то предписывает, или определенный аппетит побуждает к еде и т. д., совершенно безразлично.

§38.

Если же 2) посредством голоса гения непосредственно ощущается, какая перемена произошла или должна произойти в отношении к внешнему миру без всякого действия со стороны индивида, то это обратный инстинкт, предчувствие. Это явление, не более загадочное, чем инстинкт ¹), также чаще встречается у человека, более близкого к природе, чем у образованного, у которого оно свидетельствует о болезни ²). Непосредственное ощущение приближающейся болезни или смерти, то есть опасности для нашего тела, и ощущение приближающегося несчастья, то есть опасности для нашего мира, – это постепенно разные способы предчувствия. Как формируется предчувствие – как неопределенное ощущение или как видение – безразлично, и в синиболизации гения ³) не следует искать причину.

1) Откуда следует, что утверждать интуицию – большее суеверие, чем предполагать инстинкт? – 2) Такова природа вещей, что там, где сознательная жизнь отступает, интуиция становится наиболее слышимой, отсюда так называемые знаковые сны. В бодрствующем состоянии человек не прислушивается к голосу приближающейся болезни. – 3) Суеверие, что определенные сны означают определенные вещи, основано на ошибочном мнении, что что-то зависит от конкретной формы предчувствия. У некоторых людей (или семей), однако, эта форма может быть постоянной, и для них, например, предчувствие смерти всегда может принимать форму второго видения. Сам по себе факт, что человек видит себя, означает лишь то, что у него есть склонность к галлюцинациям.

§39.

Эти состояния также проявляются 3) наиболее интенсивно при нервных заболеваниях, где сознательная жизнь отступает больше всего, при магнетическом сомнамбулизме. Инстинкт проявляется у магнетического больного в непосредственной уверенности, что определенная процедура, выбор средства, например, принесет пользу ¹), или также таким образом, что эта процедура принимается больным в мечтательном состоянии, при осознании в непосредственном ощущении течения болезни (предчувствие) или какого-либо произошедшего события, имеющего значение для больного (отдаленное ощущение) ²). Здесь также совершенно неважно, как объективируются инстинкт и предчувствие ³).

1) Поскольку магнетические больные всегда поддерживают связь с магнетизером (§35.), то, что кажется им инстинктом, часто является лишь мнением последнего. – 2) Если из существования дистанционных ощущений сделать вывод о возможности эффектов на расстоянии, то можно забыть, что они могли бы иметь место только в том случае, если бы удаленный предмет был сомнамбулическим; в противном случае такие эффекты являются просто допущением суеверия. – 3) Только незначительное, а именно формирование предчувствия, рассматривалось теми, кто построил теорию духов на утверждениях сомнамбул или получил подтверждение или исправление своей собственной варварской анатомии. «Сомнамбулы никогда не говорили мне о ганглиях, – говорит Нассе. Этому утверждению следует придавать такое же значение, какое придает врач, когда пациент чувствует змею в своей груди; истина заключается в том, что ощущается определенная боль, которую разумный врач старается устранить. Поэтому совершенно неважно, видит ли один сомнамбула свой желудок, а другому дух-хранитель говорит, что он болен; оба чувствуют, что он болен, и подозревают течение болезни.

§40.

Инстинкт и предчувствие также должны рассматриваться как с соматической, так и с психической стороны. На аналогию между первыми и рефлекторными движениями указывалось много раз (например, Лотце). Такая же аналогия имеет место между ощущениями и со-переживаниями. Так как нервы спинного мозга играют самую важную роль как в них, так и в последних, то внимание в этих явлениях полусознательной жизни должно быть направлено особенно на дорсальную нервную систему, которая в эти моменты становится относительно независимой от мозга. Преобладающая жизнь головного мозга, следовательно, вызывает исчезновение тех явлений, которые становятся тем более заметными, чем более независима от него жизнь спинного мозга. (Так у многих земноводных.)

§41.

Что остается в качестве последнего отношения? (§32. и 36.) между ночной жизнью гения и бодрствующей дневной жизнью индивида заключается в том, что последний подчиняется ей и доминирует над ней. Бессознательная тотальность его существования – это он сам, но в то же время он отличен от него и теперь относится к нему как власть над ним. Это отношение, диаметральная противоположность бескорыстию раппорта (§33.), показывает, что индивид не просто случайность в своем мире, а скорее его мир в нем и его самость. В этом состоянии самость властвует над тем, чем индивид просто является, или над своей сущностью, является хозяином своего гения.

§42.

1) Индивид властвует над собой, или господствует над собой, в том смысле, что все детерминации его психосоматической тотальности принадлежат ему, он сам является ее идеальностью. С соматической стороны это господство над собой заключается в главенстве, которое центральный орган нервной системы осуществляет над всеми функциями, и представляет собой состояние «ясной головы». Идеи, которые приходят в голову человеку, аппетиты, которые на него налетают, – это его теоретические и практические определения, которые виртуализируются в колодце его бессознательного существа, откуда они выходят (часто механически вызываемые), пока «я» не заставит их вернуться на свое место, или где они остаются латентными, пока их не вызовут. Здесь индивид «относится к своему особому миру, который заключен в нем, как к самому себе».

Эти идеи, которые приходят к нам, отличаются от идей, которые мы вызываем с помощью воображения (см. §101.); между этими антропологическими и пневматологическими явлениями есть только сходство. Точно так же слово аппетит используется здесь для обозначения того, что имеет свой аналог в высокой сфере в движениях ума (§149.), в высшей – в решениях, которые мы принимаем, когда они приходят к нам. Существенным моментом является то, что рассматриваемые здесь явления являются как соматическими, так и психическими. Кстати, здесь следует ожидать и более высоких детерминаций (ср. §§5. 21. 26.).

§43.

2) Самость проявляет это господство там, где она действительно является господствующим центром и идеальностью всех детерминаций, которые находятся в стволе ее естественного бытия или того, что называется ее природой. Но оно проявляет себя как эту идеальность, лишь постоянно устанавливая ее как идеал; оно овладевает собой, лишь постоянно обобщая, собирая или коллекционируя себя заново. Поэтому ясная голова предстает как постоянное прояснение того же самого, правление в центре – как постоянно восстанавливающаяся середина крайностей, самость – как утверждающая себя в своих колебаниях. Эти колебания, которые всегда являются одновременно действиями мозга, теоретически представляют собой: а) одностороннее возникновение одной идеи над всеми остальными, в результате чего индивид становится поглощенным этой идеей или на время теряет власть над другими, или б) когда многие идеи выходят на первый план одновременно и затем производят либо колебание, либо полную нейтрализацию идей, рассеянность, доходящую до головокружения и обморока. На практике те же колебания происходят между а) увлечением одним влечением (которое можно назвать аффектом или, как это слово употребляется позже [см. §151.] в более высоком смысле, поспешностью, жадностью, яростью) и б) одновременным действием многих, при котором либо колебание их в бездействии, либо нейтрализация в безразличии и апатии представляют собой высшую крайность.

Эти колебания не являются патологическими; напротив, они освежают и оживляют утомленное монотонностью «я».

§44.

Как психико-соматические состояния, эти колебания могут иметь свою первопричину как в теле, так и в душе. Если одна из этих односторонних тенденций становится фиксированной и постоянной, человек оказывается вытесненным из своего центра, доминирующего центра. Это болезненное состояние, которое никогда не происходит без постоянного изменения мозга, безумие, имеет среди своих основных форм фиксированный бред, безумие, доходящее до бреда, ярость и занятость, доходящие до ступора; они являются фиксированными формами колебаний, рассмотренных выше, и поэтому соответствуют им. Как антропологическое состояние, эта болезнь требует как соматического, так и психологического лечения.

Односторонние взгляды на безумие заключаются в том, что оно рассматривается только физиологически в соматическом представлении (Хорн, Блюмрёдер, Якобль, Нассе)} или как болезнь ума как разума, особенно в моральном представлении (Хайнрот, Иделер}. И те и другие не признают антропологической сферы, в которую попадает эта болезнь согласно правильному взгляду (Йессен, Дауероу, Мёллер}. То, что при этих односторонних взглядах излечение все же удается, объясняется тем, что лечение, несмотря на различные теории, во всех них является психическим и соматическим.

§45.

3) Нормальная вещь, которая также достигается при полном излечении сумасшедшего, состоит в том, что «потерявшее самообладание» «Я» всегда снова выводит себя из этих крайностей и собирает себя. Идентифицируясь с собой таким образом, индивид удовлетворен (вернулся к своему успокоению) и чувствует себя самим собой. Таким образом, она ощущает себя через защиту от потери себя (в худшем случае – через избавление от нее). В этой точке удовлетворения, однако, сходится двойная жизнь индивида, поскольку он идентифицирует себя с самим собой. Но поскольку само чувство – это сближение, а значит, предполагает разделение, неизбежно возникает мысль о серии таких точек, то есть о постоянно повторяющейся или непрерывной встрече обеих жизней. При этом, однако, их различие отрицается, и человек живет уже не двойной, а единой жизнью. Но в этом индивидууме, который имеет только одну жизнь, поскольку чувство предполагает двойственность, различие, которое до сих пор казалось разделенным на две жизни, теперь падет, и больше не будет его жизнью, но он сам теперь будет удвоенным. Итак, в действительности мы имеем в двойной жизни индивида – или это указывает на нее – жизнь того же самого как двойного существа; это часть естественной жизни индивида (§19—30.), так же как третье является частью его естественной двойной жизни (§31—45.).

III Жизнь человека как двуединого существа

§46.

Поскольку две детерминации, до сих пор распределенные по двум различным жизням, попадают в один индивид, это, во-первых, внутреннее существо, связанное с самим собой, и, во-вторых, внешнее существо, открытое внешнему миру; обе детерминации различны, поскольку индивид здесь – существо, обе нераздельны, поскольку он – одно существо. Индивид как первое мы называем душой, как второе – телом (§14. и 15). Как первое он женского рода, как второе – мужского рода. Чем дух является в антропологии, тем он является и здесь, и поэтому мы находимся в последней группе антропологических явлений. Ранние состояния были психическими и соматическими одновременно, потому что для нас (то есть в себе) человек был и тем, и другим. Но теперь, когда индивид для себя является и тем, и другим (и, следовательно, позиционируется как таковой), возникают феномены, которые не показывают одновременно совпадение психического и соматического, а скорее то, что в них индивид позиционирует себя как нечто иное, но в то же время, поскольку он един, в этом различии он позиционирует себя как тождественный себе, отрицая различие между собой как телом и собой как душой (или наоборот).

Только там, где происходит такое уравнивание, есть жизнь. Жизнь индивида существует только в нем самом и поэтому справедливо называется проэссом.

§47.

Жизнь индивида проявляется, таким образом, прежде всего в том, что он отрицает отличие от самого себя таким образом, что превращает все аффекты своей телесности в аффекты себя как души, и тем самым находит в себе то, к чему он внешне прикасается. Этот процесс интериоризации и нахождения внутри себя внешних телесных аффектов и есть чувствование.

Совсем не обязательно, чтобы эти аффекты порождались внешним по отношению к телу объектом; они могут происходить и из энергии чувствующего органа, но все же они внешние, и их интериоризация – это реальное ощущение. Так возникают фантомы. Таким образом, ощущения – это одна из форм или одна из сторон индивидуальной жизни: там, где они полностью отсутствуют, их нет. Сенсацию не следует путать с более высоким уровнем чувства, хотя в обиходе их часто путают. Ср. §95. Точно так же, однако, человеческая чувствительность принципиально отличается от чувствительности животных. Поскольку последняя состоит лишь в том (см. §9.), что природа достигает в животном максимально возможной концентрации, натурфилософия может вывести систему чувств (т. е. животных чувств, поскольку имеет дело только с ними) только таким образом, чтобы показать, как в ней повторяется вселенная. Таким образом, Окен. Поскольку система человеческих чувств должна быть выведена по совершенно иному принципу (ср. §49 и далее), целесообразно обратиться к чувственности животных.

L. George, The five senses as the basis of psychology. Berlin 1S46. Böhmer, die Sinneswahruehmnng in ihren physiologischen und psychologischen Gesetzen. Физиологическая основа антропологии. Эрланген, 1868.

Условием sine qua non для ощущения, т. е. для того, чтобы аффекты организма были поставлены в выделяемое им единство (§14.), является то, чтобы оно составляло физическое единство, т. е. чтобы естественная связь органов с центральным органом нервной жизни не прерывалась ¹). Без распространения аффекта на эту телесную внутренность невозможно его нахождение во внутренности телесности. (То, что относится ко всей телесности как центр, не может быть телесным). В силу связи между господством симпатического нерва и мозгом ²) а) состояния и проявления силы органической жизни ощущаются в так называемых geni; кроме того, b) ощущаются процессы в организме, опосредованные нервами спинного мозга, тонус, прямые и рефлекторные движения мышц животного. Это мышечное чувство (точнее: чувство мышечного состояния) может быть описано вместе с общим чувством как жизненное чувство, общее чувство жизни ³), или также (правда, в другом смысле, чем обычно придается этому слову) как внутреннее чувство ⁴). Оно ближе всего к тому, что называют самоощущением, хотя по сути отличается от него.

1) Эта связь является для ощущения тем же, чем замкнутая цепь является для гальванического тока. – 2) Здесь остается неясным, проводят ли ощущения сами симпатические волокна (даже в здоровом состоянии), или это делают только волокна черепных нервов. – 3) Нарушения, чрезмерное усиление этого ощущения вызывают дискомфорт. Сюда относятся ощущения голода (ощущение общего нарушения органической жизни, отражающееся на желудке) и т. д. – 4) Эзенмайер, среди прочих, принимает это слово в таком смысле.

§49.

Внешнее ощущение или внешнее чувство (sensatio, в обиходе называемое также чувством) отличается от него не тем, что оно ощущается больше, чем собственное телесное аффект ¹), а тем, что этот аффект, как правило ²), возникает благодаря воздействию внешнего мира на периферические части сенсорных нервов. Поскольку все действия могут быть сведены к движению, аффект состоит в том, что сенсорные нервы приводятся в особое движение. Это (за исключением одного) просто черепные нервы, фактически проекции мозговой массы, концы которых, обращенные к внешнему миру, заканчиваются в их собственных органах чувств. Если бы ощущение было только одно, то граница нервов, передающих ощущение во внешний мир (например, кожа), образовывала бы единственный орган ощущения, и это было бы все ощущение ³). Это может происходить только на низшем уровне; на более высоком уровне sensatio превращается в конкретные sensus, которые реализуются в собственных органах ⁴). Они образуют систему, представляя отдельно только те моменты, которые входят в понятие внешнего ощущения.

1) Субъективность ощущений должна быть сохранена, если не путать ощущение с чувственным сознанием, см. §69. Голубой цвет, например, есть только аффект телесности, находящийся в душе, и потому выражает только одно состояние чувствующего индивида; там, где субъект приходит к различению своего объекта от самого себя, он обозначает голубой цвет как нечто отличное от себя, т. е. как нечто голубое. Но там он также находится за пределами ощущения, ср. §69. -2) Отсюда тенденция интерпретировать фантомы как эффекты внешнего мира. P 3) Так, согласно Тревирану, некоторые животные ощущают свет через кожу. У некоторых из них один и тот же нервный сосочек, по-видимому, передает световые и тепловые ощущения, у других один орган слуха и чувства или даже запаха и чувства. – 4) Тот факт, что один и тот же (электрический) стимул влияет только на его ощущение в каждом органе чувств, говорит в пользу исключительной принадлежности к ощущениям одного вида. С другой стороны, его специфическая энергия, по-видимому, формируется в органе чувств только в результате тех раздражителей, к которым этот орган преимущественно восприимчив. (Только глаз человека, который видит или видел, имеет субъективные световые явления).

§50.

Ибо анализ этого понятия показывает 1), что бытие аффекта зависит от внешнего мира и, таким образом, дает момент пассивности или восприимчивости к проявлению последнего. Этот момент утверждается в том смысле, который наиболее тесно связан с ощущением спонтанности ¹), и поэтому является теоретическим смыслом. Аффект исходит от объекта, который, согласно его понятию, является внешним по отношению к воспринимающему и потому остается внешним. Поэтому оно воздействует посредством среды и не совпадает с воспринимающим органом ²). Подобно тому, как среда проявления внешнего двойственна, так и теоретическое чувство представляет собой пару чувств. Внешне существующее, пространственное, проявляется через свет, внешне происходящее, временное, – через звук. Зрение и слух, поскольку их воздействие подчиняется одним и тем же законам, а также в силу их общего теоретического и объективного характера, обнаруживают большое сходство ³), что объясняет, почему в языковом обиходе происходит чередование названий их восприятий ⁴). С другой стороны, как в строении органов ⁵), так и в характере их восприятий ⁶), их власти над воспринимающим субъектом ⁷), их развитии во времени и т. д., они диаметрально противоположны друг другу ⁸).

1) Поэтому для индивида цвет и т. д. – в отличие, конечно, от психолога, который его наблюдает, – находится вне, а не в глазу, и фантазм тоже есть нечто полученное извне, а не произведенное, и потому объективное. -2) В этом отношении можно сказать как о характерном для теоретического чувства, что здесь объект действует на расстоянии (Джордж). – 3) Благодаря этой объективной природе, ощущения этих двух чувств имеют характер, не зависящий от различной субъективности; символика цветов и звуков не представляет собой ничего произвольного. – 4) Яркий звук, тон картины и т. д. – 5) Различные истоки и выходы их нервов указывают на то, что одно из них является чувством интеллектуальным и внешним, а другое – чувством эмоциональным и внутренним. – 6) Одно из них – самое ясное, другое – самое глубокое чувство. Именно к нему обращается никогда не существующая, но всегда становящаяся мысль в своем проявлении – слове. Мертвая буква говорит с глазом, вира – с ухом. – 7) Глаз убеждает, ухо будоражит. – 8) Люди природы и дети любят яркие цвета и мягкую, диссонирующую музыку. С развитием культуры все меняется на противоположное. Наши оркестры и бесцветные дома доказывают это.

§51.

2) Второй момент в концепции ощущения, согласно которому только в аффекте объективное порождает ощущение, возникает там, где аффективное действие объективного возникает в самом органе и, таким образом, непосредственно воздействует на него ¹). Вследствие этого совпадения индивид не находится, как там, целиком с афферентом, но всегда в то же время с его чувствующим органом, и эти ощущения должны подпадать под категорию приятных и неприятных ²). Таким образом, поскольку ощущение спонтанности всегда включено сюда, поскольку, кроме того, объективное воздействует на орган не через его бытие, а скорее через его уничтожение, ощущение есть практическое ощущение ³). Оно тоже проявляет себя как пара чувств, которые соотносятся друг с другом, как зрение и слух. Вкус «воспринимает то, что растворено в секрете органа, посредством движений органов, которые опосредуют процесс питания и которые всегда также ощущаются. Он соответствует лицу ⁴). Запах имеет своим условием непременное испарение репрезентативного: встреча последнего с органом (и, следовательно, обоих) ощущается в процессе дыхания, служащего самосохранению. Он проводит аналогии со слухом ⁵). Ощущения практических органов чувств, в отличие от ощущений теоретических, имеют субъективный характер, зависящий от индивидуальной конституции ⁶).

1) Активный ингредиент действует только при прямом контакте. – 2) Цвета. Тона и т. д. могут быть приятными или неприятными и являются таковыми только в случае негармоничного смешения двух или более цветов и тонов (диссонансный тон, обесцвечивание), но для каждого отдельного запаха вопрос о том, приятен он или нет, является естественным. – 3) Теоретические органы чувств, лишенные практического интереса, только по этой причине могут служить для восприятия художественной красоты. – 4) У «низших животных, у которых зрение и слух также служат потребностям* (имеют практическое значение), вкус и зрение направлены на пищу. (Вот почему человек видит лучше всех животных, потому что он видит все одинаково и не связан инстинктом, только одно). Аналогия между этими двумя чувствами хорошо развита Джорджем. – У животного оба направлены на выполнение родовой функции. Обоняние, как и слух, очень важно для пробуждения внутренних ощущений. Музыка и благовония идут рука об руку. – 6) Отсюда: de gustibus non est disputandum.

§52.

3) Определения теоретических и практических чувств объединяются в (третьем) пятом чувстве, которое, поскольку в нем полностью реализуется понятие ощущения, во всех языках называется чувством (και έξοχήν). Это, а также широкое распространение его органа, благодаря которому оно не является, как четыре других, головным чувством, заставляет некоторых считать его первоначальным универсальным чувством, которым оно не является, но все, когда они представляют себе последнее, думают о нем как об аналоге чувства. Сцепленные изменения воспринимаются через ощущения, следовательно, давление и удар в той же мере, что и тепло. Поскольку каждый удар, который мы получаем, каждая температура, которую мы поглощаем, – это удар, который мы даем, или тепло, которое мы передаем, ощущение дает ощущения, которые в равной степени субъективны, как и объективны. В силу своей субъективной природы ощущения предпочтительно подвержены оппозиции приятного и неприятного и, подобно величайшему удовольствию, также передают самую сильную боль ¹). По этой самой причине человеку часто приходится прибегать к помощи объективных органов чувств, чтобы контролировать чувство ²). Однако в силу своего объективного характера именно чувство dicsei решает, является ли то, что говорят другие органы чувств, субъективным фантазмом или объективным впечатлением ³). Согласно его концепции, ему приписываются обе детерминации, поэтому не стоит хвалить его, если они изолированы и приписаны двум разным чувствам (ощущению и осязанию). Ощущение – это теоретическое чувство, поскольку его органы уступают объектам и ведут себя по отношению к ним пассивно; это практическое чувство, поскольку своим сопротивлением они воздействуют на объект в той же мере, в какой объект воздействует на них ⁴), и что его ощущения сопровождают процесс сохранения пола так же, как ощущения вкуса сопровождают индивидуальный процесс самосохранения. Это чувство также оказывается единством двух других в том смысле, что афферент может действовать на орган как непосредственно, так и через посредника и опосредовать ощущение ⁵). Поскольку все детерминации чувства заключены в ощущении, оно является самым важным чувством ⁶) и единственным из всех, полное отсутствие которого должно было бы уничтожить жизнь, в то время как все остальные могут отсутствовать, даже одновременно.